ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - Толдот
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

БЕРЕШИТ (БЫТИЕ)

ТОЛДОТ

БУКВА И ДУХ - БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ (5784-2023)
ЛИЧНОСТИ И НАРОДЫ (5778-2017)
КАПЕЛЬНЫЙ ТРАНСФЕР (5777-2016)
КРАСНОТА И КРАСОТА (5775-2014)
РИМСКАЯ ДЕТАЛЬ (5774-2013)
И ВОЗНЕНАВИДЕЛ ЭСАВ ЙАКОВА (5773-2012)
В СВЕТЕ ТЬМЫ (5772-2011)
ЕВРЕЙСКИЙ МОДУЛЬ (5771-2010)
«ВЕТХОЗАВЕТНОЕ» ХРИСТИАНСТВО (5770-2009)
С ИУДЕЯМИ ПО-ИУДЕЙСКИ (5769-2008)
ПРОРОЧЕСТВО И ПОДРАЖАНИЕ (5768-2007)
ПРЕДЪЮДОФОБИЯ (5767-2006)
БРАЧНЫЕ ИГРЫ (5766-2005)
КОТ И СОБАКА (5765-2004)
ТЕОЛОГИЯ БЛИЗНЕЦОВ (5764-2003)
ПАРА И ТРИАДА (5763-2002)
РАЗЛИЧИЕ И РОЗНЬ (5762-2001)

БУКВА И ДУХ - БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ («Толдот» 5784 - 16.11.2023)

Согласно вере иудаизма (хорошо уживающейся с идеей Фрейда, что религии представляют собой общественные неврозы, проявляющие себя в поколениях) иудео-христианские отношения, как и отношения иудео-исламские, коренятся в семейных коллизиях библейских патриархов.

Война, продолжающаяся в эти дни в Газе, необычна по двум признакам. Во-первых, это первая за последние полвека война, в которой Израиль намеревается победить, даже уничтожить врага, а не слегка остудить его голову до следующего раунда насилия. А во-вторых, на сей раз, через полтора месяца войны, несмотря на впечатляющие разрушения в Секторе, «мировое сообщество» не требует в ультимативной форме прекращения военных действий. Точнее, та (мусульманская и «прогрессистская») часть населения западных стран, которая этого яростно добивается, пока все еще остается в меньшинстве. Впервые вопрос «войны цивилизаций» встает в Европе на повестку дня.

Вот, что сказано в манифесте, опубликованном 29 октября в германской газете Bild: "После террористической атаки ХАМАСа на Израиль в нашей стране возникло новое измерение ненависти - к нашим ценностям, к демократии, к Германии. Последние несколько дней обнажили то, что уже давно бродит и кипит в нашем обществе: в нашей стране есть много людей, которые борются против нашего образа жизни. Тех, кто радуется убийству ни в чем не повинных граждан. Кто учит своих детей ненавидеть других, потому что они "неверные". Они презирают законы и вместо них слушают радикальных проповедников. Они пользуются нашей терпимостью, потому что хотят другого общества. Мы не должны мириться с этим! Так дальше продолжаться не может!"

Что стоит за этой неожиданной сменой ориентиров? Насколько солидарность с Израилем прочна и долговечна? Правы ли исламисты, видящие в Западе и Израиле единого общего врага (Большого и Малого сатану)?

Согласно вере иудаизма (хорошо уживающейся с идеей Фрейда, что религии представляют собой общественные неврозы, проявляющие себя в поколениях) иудео-христианские отношения, как и отношения иудео-исламские, коренятся в семейных коллизиях библейских патриархов, являются следствием этих коллизий, несут на себе их печать.

Если комплекс Ишмаэля привел к созданию альтернативной Торы, альтернативного источника, то комплекс Эсава привел к созданию ее альтернативной трактовки.

Причем альтернативность подходов оказалась предопределена обстоятельствами рождения братьев: «И зачала Ривка. И толкались сыновья в утробе, и она сказала: если так, то зачем же я? И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся, и народ от народа крепнуть будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава, и наречено ему имя Иаков» (25.21–26).

Итак, у Иакова-Израиля не просто был брат, но брат, который по естественному праву как раз и должен был стать отцом избранного народа.

Комментаторы уделяют немало внимания вопросу, почему вопреки общему праву Всевышний благословил младшего – Иакова. Между тем этому вопросу должен был бы предшествовать другой, а именно: зачем Всевышний вообще расщепил избрание? Зачем Он зародил двойню, а не произвел хотя бы братьев-погодков, как это случается обычно?

Как понимать, что у уникального избранника имелся близнец? А ведь эта близнецовость, эта двойственность отложила печать на саму суть братского конфликта, превратив его в конфликт «сути» и «формы»; в конфликт «духа» и «буквы», даже «духа» и «материи», как это представляет Магараль: «В естественном мире Эсав появляется первым. Потому что он близок к материальному миру и в нем преуспевает. И это известно. Поэтому Эсав первым появился в этом мире. Однако истинный первенец — это Йаков. Когда он возрос, то продал ему Эсав первородство». (Гвурат Ашем 29).

Итак, даже после рождения вопрос, кто «истинный первенец?» удивительным образом остался открытым.

То, что в этом отношении различает братьев — это едва уловимое, в сущности, символическое опережение при рождении: «И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава, и наречено ему имя Иаков».

Именно то обстоятельство, что статусное различие между братьями было символическим, превратило их конфликт в диалектику символа, в диалектику «духа» и «буквы».

Однажды Йаков предложил брату продать первородство, и Эсав согласился. Но как можно купить старшинство? Возможно, Эсав безмятежно подкрепился похлебкой по той причине, что до конца не верил в серьезность продажи.

Действительно, немыслимо купить первородство у брата, родившегося за год, и уж тем более за десять лет до тебя. Называть старшего брата младшим нелепо. Если подобные вопросы можно было бы решать в рамках рутинной торговли, то слова стали бы терять смысл: этак брата можно было бы превращать в сестру, а племянника в тетю.

Однако, когда различия между субъектами незначительны, все начинает путаться, все становится возможным. При выяснении вопроса «кто есть кто?» в ситуации близнецов, мы вступаем в сумеречную зону.

Однажды кенийский бегун Абель Мутаи ошибочно остановился за 10 метров до конца дистанции, думая, что он ее достиг. Догнавший его испанец Иван Фернандес Анайя толкнул кенийца, жестом указав ему, что финишная линии еще впереди и в результате достиг ее вторым.

«Сохранить достоинство важнее, чем выиграть золотую медаль», - объяснил он свой поступок журналистам.

Но другой спортсмен мог бы решить, что воспользоваться оплошностью соперника значит проявить сноровку, а не потерять достоинство. Ведь раз сами Судьи признали бы его победителем, то почему было бы этим не воспользоваться?

Это лишь пример сумеречной ситуации. Причем сумеречность ее такова, что представить ее аллегорией рождения Эсава и Йакова можно двояко. С одной стороны, можно представить дело так, что (предложивший сделку) Йаков обогнал зазевавшегося Эсава, а с другой, что проворный ротозей – это как раз Йаков, а Эсав – это воспользовавшийся формальностью проныра.

Съев чечевичную похлебку, Эсав, по-видимому, вовсе и не думал, что всерьез продал первородство. Лишь со временем он ощутил, что что-то произошло.

Так подросток, протянувший сверстнице стакан воды и в шутку сказавший «ты посвящаешься мне», потом обнаруживает, что ему необходимо пройти через бракоразводный процесс.

В этой сделке, в продаже первородства Эсавом, «буква» и «дух» поменялись местами. Быть первенцем «буквально» значит быть им также и «по существу». Йаков в глазах Эсава мог быть только «первенцем по духу». Тем не менее глупейшая, потешная сделка превратила его в первенца буквального!

Что Эсаву еще оставалось, как (после «длительного латентного периода») не объявить себя первенцем «по сути», не объявить себя «Израилем по-духу»?

Эсав учит Тору, но лишь ее «суть», которую инородец быстро осваивает, «стоя на одной ноге». Эсав поклоняется Богу, но не «формально», а в «духе и истине».

«Не тот иудей, кто таков по наружности, – резюмирует этот подход апостол Павел, – и не то обрезание, которое наружно, на плоти, но тот иудей, кто внутренно таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве: ему и похвала не от людей, но от Бога» (Рим 2.28).

С точки зрения иудаизма быть иудеем «внутренне» можно только соответствуя ему «внешне». С иудейской точки зрения христианство — это игры в евреев.

Но быть иудеем не обязательно. Можно удовлетвориться «сутью» и оставаться благочестивым сыном Ноаха, которым является также и любой не одержимый юдофобией христианин.

Такова диалектика символа, такова диалектика «сути» и «формы», такова их альтернативность.

Когда-то эта оппозиция рассматривалась в рамках модели: или – или. Сегодня она оборачивается формулой содружества: евреям – «буква», народам – «суть», сводящаяся к уважению к человеческому достоинству.

Этот теологический плюрализм подразумевает открытую дискуссию, подразумевает уважение к свободе слова и свободе совести. И это решительно отличает иудео-христианский мир от мира мусульманского.

Действительно, полемика, как и «мирное сосуществование», допускаются исламом лишь в качестве тактической уступки при сохранении общей стратегической задачи полного покорения мира.

В Европе встречаются либеральные мусульмане, пытающиеся трактовать Коран и хадисы в духе западных ценностей, но погоды они не делают. Самый видный деятель этого направления, долгое время пытавшийся приспособить традиционный ислам к нормам демократии шейх Фетхуллах Гюлен, ныне не у дел, и даже разыскивается турецкой полицией.

Даже самые умеренные мусульмане не скрывают, что видят в исламизации Европы свою легитимную цель. «Умеренный ислам» осуждает кровопролитие, но нисколько не противится тем последним целям, которых добиваются террористы - а именно создания всемирного Шариата. Крупнейший авторитет суннитского ислама - шейх Юсуф аль‑Кардауи (1926–2022), широко известный благодаря своей передаче «Шариат и жизнь», вещавшейся по каналу «Аль‑Джазира» на 60‑миллионную аудиторию, осуждал террор (за пределами «Палестины»), но по тактическим соображениям. Шейх утверждал, что «шахиды» наносят вред исламу, что шариат утвердится в Европе за счет демографии, вежливо, а не с грохотом закрыв за демократией дверь.

В 1994 году, еще до своего въезда в Газу, Арафат признался, что подписал с Израилем такой же договор, который Мухаммад подписал с курейшитами, то есть договор, который он заранее намерен нарушить.

В Израиле принято видеть в этом какое-то особое коварство своего былого «партнера». Но других мирных договоров мусульмане никогда ни с кем не заключали!

Когда Садат подписал соглашение с Бегиным, он опирался на ту же фетву, связанную с Худайбийским перемирием.

Ислам обязывает своих приверженцев покорять неверных силой. Однако если сил для этого не хватает, с ними не возбраняется жить в мире. Вступать в «холодную войну» совершенно не обязательно.

Это значит, что иудео-христианская цивилизация может жить в мире с мусульманской, если будет превосходить ее в моральном и военном отношении. Таким образом у ислама видится по крайней мере одна чрезвычайно важная миссия – поддерживать человечество в тонусе.

Подробнее о психоаналитической теологии в книге «Там и всегда»


https://ridero.ru/books/catalog/?q=Барац%20Арье

ЛИЧНОСТИ И НАРОДЫ («Толдот» 5778 - 18.11.2017)

Среди спасавших евреев праведников народов мира были не только рядовые граждане, но и государственные служащие, были и дипломаты. Однако все они действовали не по воле своих правительств, а вопреки ей, действовали как частные лица.

Свиньи и кролики

Недельная глава «Толдот» начинается словами: «А вот родословная Ицхака, сына Авраама. Авраам родил Ицхака. И Ицхак был сорока лет, когда он взял Ривку…, себе в жену. И молился Ицхак Господу о жене своей, потому что она была бездетна; и Господь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе ее, и она сказала: если так, то зачем же я? И пошла вопросить Господа. И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся; и народ народа сильнее будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава; и наречено ему имя Йаков. Ицхак же был шестидесяти лет при рождении их» (25:19-26)

Итак, Тора указала точный возраст женитьбы Ицхака – сорок лет. Ни его отец - Авраам, ни его сын Йаков таких биографических подробностей не удостоились. Почему? По-видимому, Тора назвала возраст женитьбы Йакова, чтобы уточнить продолжительность бесплодия Ривки (впрочем, все же вызывающего споры).

Но почему тогда такую же важную биографическую подробность Тора сообщает относительно Эсава? «Когда Эсаву исполнилось сорок лет, он взял в жены Йеудит, дочь хитийца Беэри, и Басмат, дочь хитийца Эйлона, и были они душевным огорчением для Ицхака и Ривки» (Берешит, 26:34).

Раши дает на это столь же остроумный, сколь и убедительный ответ: Эсав имитировал сходство с отцом, имитировал в той сфере, в которой у него не составляло труда это сделать. Тора же со своей стороны сочла уместным упомянуть об этом: ведь это характеризует Эсава.

«Тем самым, - утверждает Раши, - Эсав сравнивается со свиньей… Когда свинья лежит, она протягивает свои копыта, будто говоря: «Взгяните, я кошерная…». Некоторые люди крадут, грабят, а выдают себя за праведников. Таким был и Эсав: до сорока лет он похищал замужних женщин и насиловал их. А когда ему исполнилось сорок, сказал: Мой отец женился в сорок лет – и я тоже женюсь в сорок лет».

Раздвоенные копыта – это один из двух признаков кошерности – причем, внешний признак. Второй – внутренний признак – отрыгивание жвачки. У свиньи он отсутствует. Не являясь жвачным животным, свинья внешним образом ему уподобляется.

У Эсава, у христианской цивилизации, у европейской культуры - только внешние признаки кошерности. На протяжении веков иудаизм усматривал в христианстве грубую «внешнюю» имитацию собственного служения. «Внутренно» - христиане все те же язычники.

Такая оценка должна, по-видимому, не на шутку удивить и обидеть христианина. Я думаю, он бы не возражал, если бы иудеи сравнивали его с антиподом грязной свиньи – белым и пушистым кроликом. Ведь «по сути» заяц - свой, «жвачный», ведь по сути у него отсутствуют как раз внешние, а не внутренние признаки кошерности! (не ешь «зайца, потому что (хотя) он жвачку отрыгает, но нет у него раздвоенного копыта; нечист он для вас» Ваикра 11:6)

Церковь действительно воспроизводит некоторые языческие обычаи, но ведь их смысл внутренне перерожден! Эти обряды - шрамы былых сражений с язычеством, некие религиозные трофеи. И протестантизм показал, что христианство не дорожит ими. Христианина волнует как раз суть веры, его заботит «внутренний человек», «ибо не тот иудей, кто [таков] по наружности, и не то обрезание, которое наружно, на плоти, но тот иудей, кто внутренне таков» (Рим 28:2).

Всецелая преданность Богу. Вот что ценит христианин, вот чем он дорожит! И вдруг такое обвинение! Обвинение в бездумном внешнем копировании!

Что-то здесь не так. Что же именно?

Частные лица

Прежде всего следует признать, что общая оценка христианства к приведенной характеристике все же не сводится. На поверку иудаизм видит в отпрысках Эсава не только бесстыдных свиней, но и скромных кроликов. Достаточно сказать, что галаха не расценивает христиан в качестве язычников: их клятвы принимаются; не существует запрета на торговлю с христианами в дни церковных праздников. А тот же Раши в своем сборнике галахических вопросов и ответов (ШУТ) объясняет, что запрет на использование христианского вина связан не с опасениями его ритуальной непригодности, а оставлен в силе (от языческих времен) во избежании совместных застолий, завершающихся смешанными браками.

Согласовать этот галахический подход с подходом «фольклорным» можно в нескольких планах, но один из них выступает столь явно, что его невольно хочется выделить в качестве первого.

Для отдельных частных христиан их вера действительно оказывается спасительна и не имеет ничего общего с прежним языческим опытом. По отношению к частным благочестивым христианам образ свиньи ни в коей мере не применим. Между тем он идеально соответсвует христианским народам. Народы никогда не вели себя по-другому. Высоко задрав хоругви своей новой веры, веками они творили прежнее зло.

В 1263 году в Барселоне состоялся иудео-христианский диспут, в ходе которого Рамбан привел такой аргумент: «Порок говорит, что во дни мессии «не будут больше учить друг друга, брат - брата и говорить: «Познайте Бога», ибо все сами будут знать Меня». И еще говорит пророк: «Ибо земля будет наполнена ведением Бога, как воды наполняют море». И еще сказано: «И перекуют мечи свои на орала и копья свои на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать».

Но от дней Йешуа и поныне столько войн, и весь мир полон насилия и грабежа, а христиане проливают крови больше других народов! Как же трудно будет тебе, государь мой, и вот этим ратникам твоим, если не будут более учиться воевать!»

Итак, отдельные христиане иногда получаются прекрасные, но христианские народы верны своим почвенным корням. Приведу только один, но хороший пример.

Институт Катастрофы и героизма «Яд ваШем» признал праведниками мира 26119 человек из 51 страны. Наряду с тысячами других неизвестных праведников, эти люди спасли, как считается, около 300 тысяч еврейских жизней. Причем в странах восточной Европы помогавшие евреям лица уничтожались нацистами вместе со своими семьями (только в Польше было казнено не менее 5 тысяч человек, спасавших евреев).

Среди праведников были не только рядовые граждане, но и государственные служащие, были и дипломаты. Однако все они действовали не по воле своих правительств, а вопреки ей, действовали как частные лица.

Так, например, испанский дипломат Эдуардо Пропер после оккупации нацистами Парижа собственноручно выписал евреям 30 тысяч виз. После того, как за эту деятельность его понизили и отозвали на родину, выписывать визы продолжал консул Бернардо Ролан де Миота. Как и Пропер, он также был уволен со службы, как формулировалось в официальном документе, "за проеврейскую деятельность".

Все государства антигитлеровской коалиции самоотверженно сражались с фашизмом, но страшно стеснялись «измазаться» подобным обвинением. За всю войну на государственном уровне не было организовано ни одной военной операции, направленной на спасение еврейского населения. Напротив, от таких операций страны-союзницы последовательно уклонялись. Какие только объекты не бомбили ВВС США, СССР и Британии, но только не газовые камеры и крематории Освенцима, и уж, конечно, не подъездные железно-дорожные пути.

Само же решение уничтожить еврейский народ, а не просто выдворить его из Европы, Гитлер принял после того, как в 1938 году 32 страны собрались в Эвиане обсудить проблему еврейских беженцев, и пришли к выводу, что на этой планете места для них нет.

Но сегодня те же народы гордо вытягивают свои правозащитные копыта и призывают Израиль не уподобляться нацистам в своем отношении к палестинцам.

КАПЕЛЬНЫЙ ТРАНСФЕР («Толдот» 5777 - 01.12.2016)

В отличие от Закона Моше, демократические законы и международные конвенции не явились с небес, их можно и даже необходимо корректировать в соответствии с меняющейся действительностью и общими требованиями Торы. Человеческая цивилизация не обязана гибнуть в угоду фанатикам либерализма, опознающим «фашизм» во всем выступающем из плоскости их двухмерного интеллекта.

Борьба за воду

В недельной главе «Толдот» описывается харакерная борьба между Ицхаком и окружавшими его филистимлянами за водные источники: «И ушел оттуда Ицхак, и расположился в долине Грарской, и поселился там. И вновь выкопал Ицхак колодцы воды, которые выкопали во дни Авраама, отца его, и которые завалили филистимляне после смерти Авраама, и назвал их именами, по именам, которыми назвал их отец его. И копали рабы Ицхака в долине, и нашли там колодец воды живой. И спорили пастухи Грарские с пастухами Ицхака, говоря: наша вода. И он нарек колодцу имя Эйсэк, потому что спорили с ним. Когда выкопали другой колодец, то спорили также и о нем; и он нарек ему имя Ситна. И он двинулся оттуда, и выкопал иной колодец, о котором не спорили; и нарек ему имя Реховот, и сказал он: теперь Господь дал нам простор, и мы размножимся на земле» (26:22).

Эта вскользь упомянутая в Торе борьба, если верить профессору Бар-Иланского университета Мордехаю Кейдару, служит подоплекой всех особенностей ближневосточного этоса. Профессор пишет: «Можно с уверенностью сказать, что основной источник всех бед, краеугольный камень ближневосточной культуры - это родовые связи, необходимые для выживания в огромной сухой и засушливой пустынной местности, охватывающей Сахару в Северной Африке, Аравийский полуостров, Синайскую пустыню, а также пустыни Сирии, Ирака и Иордании. В пустыне человек должен быть частью племени, чтобы защитить свои источники воды от других племен, также нуждающихся в воде. Этот факт превращает “другого” во врага, в фигуру, угрожающую “нам”, потому что он не один из “нас”. Это всегда “мы” и “они”, наша группа против всех остальных. Каждый человек до самой смерти верен своему племени, его обычаям и традициям, а не государству или законам и учреждениям государства. Это называется “трайбализмом”, и арабский мир до сих пор ведет подобный образ жизни. Вторая проблема, порожденная трайбализмом, это насилие. Ближневосточная культура утверждает, что так как другой -­ это враг, он может попытаться убить меня, как только подберется ко мне достаточно близко, чтобы захватить мои источники воды. Поэтому я должен убить его прежде, чем он убьет меня. Отсюда следует, что первая реакция на любую проблему, возникающую на Ближнем Востоке, это насилие. Насилие с целью убийства. Третья проблема, вытекающая из древней племенной культуры, это ближневосточное представление о чести. Ни один мусульманин не примет унижения, и униженный будет стремиться отомстить тем, кто унизил его, а такая месть означает убийство. Человек готов убить членов своей семьи, собственную сестру и даже свою мать, если они навлекли на него позор, действуя слишком свободно. Честь, занимающая первое место в отношениях между политиками и народами, иногда более важна, чем развитие экономики и здоровье. Четвертая проблема, также результат трайбализма, это коррупция».

Это черезвычайно точное и ценное наблюдение, которое совершенно необходимо сознавать в войне цивилизаций. Основой личности европейца является его индивидуальность, основой личности араба является его «хамула». В сознании европейца отвественность может быть только индивидуальной, для арабского менталитета ответственность прежде всего коллективная.

Западная культура, положившая в свою основу права индивида, отвечающего исключительно за себя, оказалась совершенно бессильна перед ближневосточным коллективизмом.

«No pasarán!» - «Не пройдет!» - грозно кричат правозащитники на любую попытку использования принципа коллективной ответственности. Они не пропускают «фашизм», они не пропускают «колониализм», однако... открывают зеленую улицу исламу. Он единственный, кто у них прекрасно проходит, проходит под самым носом!

Пока так называемая иудео-христианская цивилизация не осознает, что ее врагом являются не отдельные террористы, а вскормившие их племена и хамулы, пока она не просто будет лишать свободы отдельных убийц, а лишать гражданства произведшие их кланы, она не сможет выиграть в этой войне.

В последнее время, особенно после истории с «хевронским стрелком» Элиором Азарией, слышатся голоса, что террористов следует уничтожать на месте преступления, а не «брать в плен». За этими призывами обычно скрываются голые эмоции, однако в действительности у них имеется и некоторая правовая подоплека.

В 2011 году в Афганистане сержант британской морской пехоты Александр Блэкман застрелил раненого террориста, произнеся (перед незамеченной им камерой): «Только что я наружил Женевскую конвенцию». В 2013 году Блэкман был приговорен к пожизненному заключению, с минимальным сроком отбывания наказания 10 лет.

Однако если сержант что-то и нарушил, то все же не Женевскую конвенцию. Женевская конвенция является соглашением, подписанным государствами на взаимной основе. Когда же война ведется не со странами, а с организациями и милициями, то правила могут и должны быть иными. Например, суровый режим содержания заключенных в тюрьме Гуантанамо основывается на вердикте Верховного суда США, в котором говорится, что третья Женевская конвенция, занимающаяся правами пленных, не распространяется на конфликты с террористическими организациями. Очень жаль, что эта мысль не осенила до сих пор израильских тюремщиков, тешащих хамасовских убийц ларьками, телевещанием и возможностью размножаться в неволе.

И все же, по большому счету совершенно все равно, останется ли террорист в живых или будет убит на месте (независимо от того, «сложил ли он оружие» или продолжает им размахивать).

Заниматься вопросами жизни и смерти отдельных комаров, пока у вас под окном смердит зацветшая лужа, по меньшей, мере неадекватно.

Не столь существенно, будет ли террорист убит на месте, казнен по суду чуть позже, или окажется за решеткой (но все же желательно без права плодиться и защищаться на ученую степень). Но существенно, чтобы вся его хамула была переправлена в Сирию или в Газу.

Разумеется, случается, что террорист совершает преступление, не являясь посланцем хамулы, а действуя вопреки ее воле. Поэтому любое изгнание должно производиться не автоматически, а по суду после соответствующего дознания. Возможность выбора, позволяет человеку делать его в правильном направлении.

Свет народам

Говорят, что применяемое в Израиле капельное орошение с благодарностью перенимают во многих, особенно засушливых странах. Израиль по праву наречется светом миру, если начнет также и капельный трансфер в отношении арабского населения Иудеи и Самарии.

Призывы к нему со стороны израильских политиков иногда доносятся, и их следует при всяком удобном случае – например, в связи с нашей недельной главой - ретранслировать.

Так член Кнесета от Ликуда Аюб Кара, в интервью корреспонденту 7 канала, после убийства 23-летней Шломит Кригман сказал: «Я хочу, чтобы коллективное наказание действовало в любой области, из которой возникают террористы, и больно ударяло по их семьям. В следующий раз, когда кто-то осмелится напасть, он должен знать, что его семья будет жить в опасности отчуждения и высылки в ту же Иорданию, сектор Газы или Сирию. В демократической стране нет места для этих людей!».

На конференции в Герцлии Нафтали Беннет призвал подавать пример другим народам не только в хайтеке, но, наконец-то, также и в сфере морали. Посреди своей речи он персонально обратился к президенту Высшего суда справедливости Мирьям Наор. Бенет сказал ей: «Нам необходима юридическая система, которая согласуется с новой действительностью. Действовать согласно старой Женевской конвенции, подразумевающей конвенциональные войны, причем в ситуации, когда мир использует это несоответствие против нас - аморально. Аморально не защищать своих граждан, позволяя миру использовать нашу воображаемую моральность против нас. Мы должны начать изменения в этой области, и мир последует за нами».

В отличие от Закона Моше, демократические законы и международные конвенции не явились с небес, их можно и даже необходимо корректировать в соответствии с меняющейся действительностью и общими требованиями Торы. Человеческая цивилизация не обязана гибнуть в угоду фанатикам либерализма, опознающим «фашизм» во всем выступающем из плоскости их двухмерного интеллекта.

КРАСНОТА И КРАСОТА («Толдот» 5775 - 20.11.2014)

По-настоящему успешное не может быть безобразным, и сила Эсава, связанная с внешним успехом, неизбежно предполагает эстетическую составляющую. Эсав сам по себе, по своему внутреннему духовному складу, оказался близок искусству. Красный привязался к красивому.

Борьба близнецов

В недельной главе «Толдот» рассказывается о соперничестве между Йаковом и Эсавом, начавшемся еще до их рождения: «И молился Ицхак Господу о жене своей, потому что она была бездетна; и Господь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе ее, и она сказала: если так, то зачем же я? И пошла вопросить Господа. И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся; и народ народа сильнее будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава; и наречено ему имя Йаков. Ицхак же был шестидесяти лет при рождении их. И отроки выросли, и стал Эсав человеком, сведущим в звероловстве, человеком поля; а Яаков – человеком кротким, живущим в шатрах». (25:21-26)

Взаимоотношениям Эсава и Йакова посвящена книга Магараля «Нецах Исраэль». Одним из центральных вопросов, рассматриваемых в этом сочинении, является вопрос: каким образом Эсав оказался столь успешен и возвышен, а Йаков столь унижен?

Согласно Магаралю, в результате борьбы Йаков и Эсав поделили между собой миры: Эсав получил сей мир, Йаков - грядущий, но при этом оба брата продолжают рассчитывать на обладание обоими мирами, их борьба продолжается.

Оставляя пока в стороне вопрос о том, каким образом Израиль, ратующий за победу справедливости в этом мире, на протяжении почти всей своей истории оставался без власти, а Эсав объявивший своим идеалом «царство не от мира сего» - завоевал планету и стал править на ней жесткой рукой, - обратим внимание на одну из составляющей этой земной власти – эстетику.

В 16 главе «Нецах Исраэль», рассматривая одну талмудическую историю (Авода зара 11.б), Магараль показывает, что красота – это непременный атрибут власти, и что она самым явным образом принадлежит Эсаву и развивается им.

Это утверждение поначалу может показаться странным: какая связь между грубым звероловством и утонченной эстетикой? Вроде бы все должно быть прямо наоборот, да поначалу наоборот и было: на протяжении почти тысячелетия христианские народы с крайним презрением относились к эстетике. Более того, христианство, как известно, началось с «культурной революции», сопровождавшейся сокрушением всевозможных произведений искусства, коль скоро они тесно были связаны с идолослужением.

Уже один из первых отцов церкви Юстин считал, что «Христос имел вид, лишенный красоты, чести и славы», а через несколько веков и вовсе была разработана теория «неподобных образов».

Умберто Экко в «Имени Розы» приводит следующий характерный диспут, в котором упоминаются некоторые положения этой теории: «Брaт Вильгельм тут цитировaл Ареопaгитa о познaнии через уродство. А Адельм в тот день вспоминaл словa другого знaменитого мужa - докторa Аквинского - о том, что святые истины лучше предстaвлять в грубых телaх, чем в блaгородных. Во-первых, потому, что легче уберечься от ошибки. Ведь в этом случaе ясно, что низкие свойствa никaк не могут принaдлежaть божественности. А в блaгородном теле непонятно, где проходит грaницa. Во-вторых, это ближе к тому предстaвлению о Всевышнем, кое бытует здесь нa земле, кудa Он является чрез то, что не Он, несрaвненно чaще, чем чрез то, что есть Он. Подобие Божие в сaмых дaлеких от Него вещaх с нaибольшей точностью нaм Его укaзует, и тaк мы узнaем, что Господь превыше всего, что мы способны скaзaть и помыслить. А в-третьих, этим способом божественность лучше всего укрытa от недостойных. В общем, в этот день рaзговор шел о способaх являть истину чрез необыкновенные, остроумные и зaгaдочные обрaзы. Я нaпомнил ему, что в труде великого Аристотеля мы имеем довольно точные укaзaния нa сей счет…"

Но в действительности это было временное отступление от эстетических ценностей, которое лишь предопределило тот взлет искусств, который имел место в эпоху Возрождения.

Человек поля

И это понятно. По-настоящему успешное не может быть безобразным, и сила Эсава, связанная с внешним успехом, неизбежно предполагает эстетическую составляющую. Однако не только в ней дело. Эсав сам по себе, по своему внутреннему духовному складу, оказался близок искусству. Красный привязался к красивому. Все сказано уже в одной короткой фразе: «И отроки выросли, и стал Эсав человеком, сведущим в звероловстве, человеком поля; а Йаков – человеком кротким, живущим в шатрах» (25:27).

В шатрах составляются и исследуются ученые труды, но художественная литература зарождается на просторах полей, беллетристика уходит своими корнями в охотничьи рассказы! Писательское ремесло – это ремесло охотника. Сначала писатель охотится за «типажами», занося в свой блокнот характеры и жизненные эпизоды, а затем выходит уже на ловлю героев, самым безжалостным образом загоняя их в угол. «Возьмите рассказы Чехова, - пишет Шестов, - каждый порознь или, еще лучше, все вместе: посмотрите за его работой. Он постоянно точно в засаде сидит, высматривая и подстерегая человеческие надежды. И будьте спокойны за него: ни одной из них он не просмотрит, ни одна из них не избежит своей участи. Искусство, наука, любовь, вдохновение, идеалы, будущее — переберите все слова, которыми современное и прошлое человечество утешало или развлекало себя — стоит Чехову к ним прикоснуться, и они мгновенно блекнут, вянут и умирают. И сам Чехов на наших глазах блекнул, вянул и умирал — не умирало в нем только его удивительное искусство одним прикосновением, даже дыханием, взглядом убивать все, чем живут и гордятся люди. Более того, в этом искусстве он постоянно совершенствовался и дошел до виртуозности, до которой не доходил никто из его соперников в европейской литературе. Я без колебания ставлю его далеко впереди Мопассана. Мопассану часто приходилось делать напряжения, чтоб справиться со своей жертвой. От Мопассана сплошь и рядом жертва уходила хоть помятой и изломанной, но живой. В руках Чехова все умирало».

Об этой связи писательского ремесла с духом Эсава, с духом Рима в следующих удивительных словах свидетельствует родоначальник русской прозы - Гоголь: «Когда я увидел во второй раз Рим, мне показалось, что я увидел свою родину, в которой несколько лет не бывал я, а в которой жили только мои мысли. Но, нет, это совсем не то: не свою родину, но родину души своей я увидел, где душа моя жила еще прежде меня, прежде чем я родился на свет».

В этом отношении очень характерно учение Шеллинга, согласно которому Мировой Дух раскрывается не столько в политике и философии, как полагал Гегель, сколько в искусстве. «В искусстве мы имеем как документ философии, так и ее единственный извечный и подлинный органон», – пишет Шеллинг. – «Всякий великий поэт призван превратить в нечто целое открывающуюся ему часть мира, и из его материала создать собственную мифологию; мир этот находится в становлении, и современная поэту эпоха может открыть ему лишь часть этого мира; так будет вплоть до той лежащей в неопределенной дали точки, когда мировой дух сам закончит им самим задуманную великую поэму и превратит в одновременность последовательную смену явлений нового мира»...

Итак, то, что европейская культура придает такое значение эстетике, связано с ее - все еще продолжающимся - обладанием этим миром.

РИМСКАЯ ДЕТАЛЬ («Толдот» 5774 - 31.10.2013)

Трудно удержаться от мысли, что в мифе об Ахилессе, которого мать держала за пятку, в римском сознании проступило воспоминание о пятке Эсава, ухваченной Йаковом. Впервые Йаков уязвил Эсава тогда, когда при родах не пожелал отстать, хотя внутриутробная схватка, казалось бы, была уже им проиграна и не оставляла никаких надежд.

Римляне и греки

В недельной главе «Толдот» описывается рождение Эсава и Йакова: «И молился Ицхак Господу о жене своей, потому что она была бездетна; и Господь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе ее, и она сказала: если так, то зачем же я? И пошла вопросить Господа. И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся; и народ народа сильнее будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эйсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава; и наречено ему имя Йаков». (25:21-26)

Итак, имя Йаков дано праотцу еврейского народа в память о том, что при родах он крепко вцепился в пятку своего брата.

Борьба, начавшаяся еще в утробе, продолжалась между братьями всю жизнь. Согласно принятому мнению, Эсав продал первородство за чечевичную похлебку не потому, что был не в силах противостоять голоду, а потому что уступил психологическому натиску Йакова, продолжавшемуся многие годы. Позже Йаков обманным путем получил отцовское благословение, что вызвало острый гнев Эсава. Однако в последней схватке («И остался Йаков один. И боролся человек с ним до восхода зари»), то есть в схватке Йакова с ангелом Эсава, этим ангелом ему было подарено второе имя – Израиль. Другими словами, Эсав как бы окончательно признал свое поражение, уступив брату имя избранника.

Эсава, как известно, принято отождествлять с Римом, с той цивилизацией, которая возникла на основе римской империи. Причем такое отождествление проводилось в еврейском мире на протяжении всей истории: и когда Рим был языческим, и когда он стал христианским, и когда он сделался секулярным. Общие представления могут меняться, даже перениматься от других культур, но некоторые характеристические черты остаются прежними. И как впоследствии, приняв от евреев на свой манер синайское откровение, римляне остались римлянами, так же они оставались ими и прежде, когда принимали от греков культуру эллинскую.

С потомками Яфета - греками у потомков Шема - евреев отношения также не вполне простые, отношения, которые в своей классической трактовке сводятся к диалектике света и тьмы, к сложной и до конца так и не прояснившейся игре откровения и умозрения. По большому счету, отношения между евреями и греками следует рассматривать отдельно, и не смешивать их с «братским спором» сынов Израиля с сынами Эсава.

И все же некоторые черты этого эллинского подхода так естественно и четко вписались в римский профиль, что их порой осмысленно рассматривать именно в контексте римско-иудейских отношений, в контексте противостояния братьев – близнецов Йакова и Эсава. Но сказанное тем более справедливо в тех случаях, когда греческий миф ярко расцвечен римской фантазией. В этом отношении знаменательно, что широко известный миф об Ахиллесе распространился во вселенной в версии, предложенной именно римскими авторами.

Комплементарное видение

Один из самых прославленных мифических героев древней Греции, Ахиллес, знаком всему миру своей уязвимой пятой. Нет человека, который бы не слышал выражения «ахиллесова пята», а те, кто заглядывали в хрестоматию «Легенды и мифы древней Греции», даже знают связанные с этим образом подробности, а именно, что мать Ахиллеса, Фетида, желая сделать тело своего сына неуязвимым, окунула его в священную реку Стикс. Между тем она держала его за пятку, которой по этой причине не коснулась вода. Таким образом, пятка оказалась единственным уязвимым местом Ахиллеса. Именно в нее при взятии Трои он и был смертельно ранен отравленной стрелой Париса, которую направил в него сам Аполлон.

Итак, история вроде бы известная. Между тем вы не встретите ее в «Илиаде» - сочинении, описывающем, казалось бы, самым подробным и обстоятельным образом жизнь Ахиллеса. Не встретите вы этих подробностей и в других произведениях древних греческих авторов.

Дело в том, что историю о «пяте Ахиллеса» нам передали не древние греческие авторы, а относительно поздние римские поэты - Гай Юлий Гигин (63 – 17 до н.э.) и Публий Папиний Стаций (40-96 н.э.).

Возможно, они пользовались какими-то древними источниками, а возможно, расцветили древний миф своим собственным воображением, но в любом случае то, что они описали, глубоко символично: ведь эта римская версия гибели Ахиллеса самым живым и удивительным образом обменивается взглядами с историей рождения братьев близнецов – Эсава и Йакова, перебрасывается смыслом со словами Торы: «потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава; и наречено ему имя Йаков».

Итак, имя Йаков происходит от слова «экев» - «пята», но тем самым вырисовывается своеобразная комплементарность еврейского и римского (хотя в своей основе и эллинского) восприятия этого глубокого символа.

Вдумаемся, каким образом в памяти Эсава должно было бы отобразиться хватание его за пятку братом близнецом? Разве это не должно было представиться ему как преследование, как угроза? А сама его пята разве не должна была бы восприниматься им как самая незащищенная и ранимая зона собственного тела?

Но если в коллективном сознании Эсава сформировался образ блестящего и неуязвимого терминатора, червоточина которого заключена лишь в его пяте, то в сознании потомков Йакова – картина сложилась прямо обратная. Пята – это собственное имя избранного народа, первое его имя! Причем если известное выражение «ради Израиля создан мир», заменить выражением «ради Пяты создан мир», то возникнет некая тавтологическая игра слов! В самом деле, в еврейской культуре пятка мыслится не просто как опора, но в определенном смысле как основа действительности. Причем мыслится не в теории, а уже на непосредственно семантическом уровне. Ведь первым производными от слова «пята» («акев») в иврите является слово «экев» - след, последствие. То есть уже на уровне языка слово «пята» - это «результат», «итог», станция последнего назначения. Ради Пяты создан мир...

Трудно удержаться от мысли, что в мифе об Ахилессе, которого мать держала за пятку, в римском сознании проступило воспоминание о пятке Эсава, ухваченной Йаковом. Впервые Йаков уязвил Эсава тогда, когда при родах не пожелал отстать, хотя внутриутробная схватка была явно уже им проиграна и не оставляла никаких надежд. И так же повторялось в поколениях: Элия Капатилина не устояла, а Иерусалим на пути к возрождению. Пята триумфатора оказалась общим символом победы его, казалось бы, безнадежно проигравшего противника.

Даже если это перемигивание «мифологий» и случайность, то случайность провиденциальная, а тем самым совсем не случайным образом вписывающаяся в общую закономерность.

И ВОЗНЕНАВИДЕЛ ЭСАВ ЙАКОВА («Толдот» 5773 - 15.11.2012)

«Созвездия и звезды» даются человеку, как актеру дается роль, но как он ее сыграет, вплоть до вопроса, не будет ли от этой роли отстранен, определяется именно им. Разница между эллинским подходом и подходом еврейским состоит в одной едва уловимой тонкости. Греческая трагедия имеет дело с Эдипом, иудаизм скорее с актером, получившим роль Эдипа.

Под одной звездой

В недельной главе «Толдот» описывается рождение братьев близнецов Эсава и Йакова: «И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава; и наречено ему имя Яаков. Ицхак же был шестидесяти лет при рождении их. И отроки выросли, и стал Эсав человеком, сведущим в звероловстве, человеком поля; а Йаков – человеком кротким, живущим в шатрах» (25:24-27).

Как мы видим, оба брата родились один за другим, причем, по-видимому, в течение весьма короткого времени, иначе как бы один мог цепляться за другого? Это значит, что они родились «под одной звездой», что они имели одинаковые гороскопы. Тем не менее, они сильно отличались друг от друга, отличались не только наклонностями, но прежде всего своими судьбами, своими экзистенциальными выборами.

Согласно астрологии, у близнецов должна быть одна судьба. Иудаизм с одной стороны гороскопы признает, но с другой - выше все же ставит свободу от этих гороскопов. «Эйн мазаль лэ-Исраэль» - «Нет судьбы у Израиля», сказано в Гемаре. И об этом положении еврейской веры вполне уместно вспомнить в связи с рождением Эсава и Йакова.

Книга пророка Малахи начинается словами: «Разве не брат Эсав Йакову, слово Господа! Но возлюбил Я Йакова. А Эсава возненавидел Я» (Малахи 1:2-3).

Внешний взгляд иногда воспринимает эти слова пророка прямо в обратном смысле, то есть в смысле предопределения: решение, выбор Всевышнего предопределил вечную участь Эсава. Всевышний «возненавидел Эсава», и уже поэтому «возненавидел Эсав Йакова» (27:48) Другими словами, одних Бог определил к жизни, других - к погибели.

Между тем все комментаторы единодушно понимают слова «возлюбил Я Йакова, а Эсава возненавидел» совершенно по-другому, а именно, как следствие свободного человеческого решения: не одно ли происхождение имеют два брата, но дела одного привели его к тому, что Бог его полюбил, а дела другого – к тому, что Бог его возненавидел.

Судьба и свобода

Итак, иудаизм признает свободу самым фундаментальным человеческим свойством. Какие бы обстоятельства не давили на человека, какие бы аргументы не предлагали ему друзья и недруги, - как поступить, решает в конце концов только он один. Рамхаль пишет: «Глубина замысла Творца состоит в том, что человек сам будет полным владельцем своего блага, как в общем, так и в частном… Человек займет именно ту ступень, которую он избрал и на которую себя поставил. И будут в этом Собрании высшие и низшие, великие и малые, но только сам человек явится причиной своего возвышения или принижения, так что у него вообще не будет никаких претензий к другому» (Дерех Ашем 2.7).

Но как этот тезис вяжется с тем, что человек на каждом шагу чувствует свою ограниченность, чувствует, что он поступает вынужденно, что над ним действительно как будто бы «довлеют звезды»?

Вера во влияние «звезд и созвездий», равно как и в общее предопределение и неумолимость судьбы известна всем народам с глубокой древности. "Непреодолимо могущество Рока, - говорит Софокл устами хора, - оно сильнее золота, Арея, крепости просмоленных морских кораблей".

Сенека писал: «Судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет». «Закон судьбы совершает свое право… ничья мольба его не трогает, ни страдания не сломят его, ни милость. Он идет своим невозвратным путем, предначертанное вытекает из судьбы. Подобно тому как вода быстрых потоков не бежит вспять и не медлит, ибо следующие воды стремят более ранние, так повинуется цепь событий вечному вращению судьбы, а первый ее закон — соблюдать решение».

Единственное, что, согласно Сенеке, в этой ситуации человеку остается, это достойно принимать удары судьбы: «Мы не можем изменить мировых отношений. Мы можем лишь одно: обрести высокое мужество, достойное добродетельного человека, и с его помощью стойко переносить все, что приносит нам судьба».

Иудаизм не только считается с гороскопами, но как будто бы и вполне созвучен подходу Сенеки. В самом деле, иудаизм признает, что человек предельно ограничен в своих возможностях, как сказано: «Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом». Или «Кто может приказать, чтобы исполнилось нечто, (чего) не повелел Господь? Не из уст ли Всевышнего исходят бедствия и блага? Что жалуется человек живущий? (Пусть жалуется) муж на свои собственные грехи» (Эйха 3:37-39).

Однако именно потому, что «бедствия и блага» исходят не от судьбы, а из «уст Всевышнего» - лазейка для милости все же всегда имеется. По вере иудаизма, Всевышний может отменять Свои первоначальные решение в соответствии с поступками людей.

Иудаизм согласен с Сенекой в том, что когда человек подчинен ситуации, его свобода в первую очередь проявляется в отношении к этой ситуации, в его стоической позиции. Однако с точки зрения иудаизма, этим дело все же не ограничивается: решения Всевышнего принимаются с коррекцией на принятую человеком позицию. Другими словами, имеется место для обновления, для милости, и сила судьбы оказывается ограничена. Но что самое главное, это сознание придает человеку совершенно другой статус, он чувствует себя посланником, чувствует, что выполняет ниспосланную свыше миссию.

«Созвездия и звезды» даются человеку, как актеру дается роль, но как он ее сыграет, вплоть до вопроса, не будет ли от этой роли отстранен, определяется именно им. Разница между эллинским подходом и подходом еврейским состоит в одной едва уловимой тонкости. Греческая трагедия имеет дело с Эдипом, иудаизм скорее с актером, получившим роль Эдипа.

Причем здесь усматривается даже некоторый двойной смысл. Трагедия состоит в том, что все предопределено, что роль дана изначально, но что это именно роль, роль трагического героя, и тебе ее дано лишь сыграть. Но, по меньшей мере, иногда – как и гениальному актеру – человеку позволяется не только изменить реплику, но и вмешаться в какой-то более общий замысел режиссера. И уж во всяком случае, как актер свободен внутри полученной им роли по-разному к ней относиться, по-разному ее расцвечивать и переживать, так и мы свободны относиться к действительности и наполнять ее новыми смыслами, и это зовется «испытанием».

В СВЕТЕ ТЬМЫ («Толдот» 5772 - 24.11.2011)

Эсав примирился с братом, и хотя его отношение к Йакову навсегда осталось амбивалентным, оно решительно отличается от отношения к нему внука Эсава - Амалека. При всем том, что Церковь противопоставила Ветхому завету Новый, она все же столкнула их как две фазы одного процесса, а не как две внешние и враждебные друг другу безначальные силы.

Эсав и Амалек

Недельная глава «Толдот» посвящена непростым взаимоотношениям Йакова и Эсава: «И толкались сыновья в утробе ее, и она сказала: если так, то зачем же я? И пошла вопросить Господа. И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся; и народ народа сильнее будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава; и наречено ему имя Йаков». (25:21-26)

Борьба за первородство была, казалось бы, навсегда проиграна Йаковом при родах. Тем не менее, она продолжалась и позже, завершившись победой именно Йакова, который хитростью добился родительского благословения. Эсав был не на шутку разгневан: «И поднял Эсав голос свой, и заплакал.... И возненавидел Эсав Йакова за благословение, которым благословил его отец его» (27:39-41)

Как верит иудаизм, семейный раздор между братьями со временем перерос в межрелигиозный конфликт - в конфликт между иудаизмом и христианством. В самом деле, с полным правом можно сказать, что родовой ненавистью к иудеям были отмечены уже первые шаги христианства. Сам евангельский текст содержит высказывания, которые вполне можно признать антисемитскими. Так в евангелии от Матфея приводится злосчастный навет: «И весь народ сказал: кровь его на нас и на детях наших» (Мф 27:25). Но особенно много подобных фрагментов содержится в евангелии Иоанна. «Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни его!» (Ин 19:6). В этом евангелии оппоненты Иисуса постоянно именуются «иудеями» («и стали иудеи гнать Иисуса и искали убить Его». (Ин 5:16), а сам Иисус представляется как бы вынесенным из их ряда: «в законе вашем написано» (8:17). В одном месте Иисус высказывается об «иудеях» еще более определенно: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин 8:42-44).

Подобных изречений относительно мало, но их влияние было огромным. Так, Джеймс Паркс пишет: «Более шести миллионов преднамеренных убийств, совершенных в наши дни, в рамках нашей цивилизации, являются следствием того отношения к иудаизму, которое не только характерно для христианской церкви, но изначально восходит к самому Новому Завету». Ему вторит Веддиг Фрикке: «Исторический антииудаизм прочно укоренился во всех странах с христианской культурой. Прослеживая его источники, неминуемо возвращаешься – об этом приходится говорить с прискорбием – к авторам Нового Завета. Их обвинение евреев в смерти Иисуса и свидетельство о проклятии, которое те якобы призвали на самих себя (Матф. 27, 25–26), в течение веков использовались в качестве юридического обоснования притеснений, изгнания и массовых убийств евреев. Всякий раз, когда «христиане» давали волю своей ненависти по отношению к евреям, свои действия они оправдывали словами евангелий – главным образом Евангелия от Матфея и Евангелия от Иоанна».

Все верно. И все же важно отметить, что сами нацисты себя от христиан последовательно отличали, и идейно восходили к величайшему врагу христианства – гностицизму, в первую очередь к маркионизму.

Как мы знаем, Эсав примирился с братом, и хотя его отношение к Йакову навсегда осталось амбивалентным, оно решительно отличается от отношения к нему внука Эсава - Амалека. В самом деле, при всем том, что Церковь противопоставила Ветхому завету Новый, она все же столкнула их как две фазы одного процесса, а не как две внешние и враждебные друг другу безначальные силы. Более того, Марктион (2-ой век), отвергший Ветхий завет, был решительно осужден Церковью, а Поликарп Смирнский, ученик апостола Иоанна (того самого, который приписал Иисусу слова: «Ваш отец диавол») - назвал Маркиона «первенцем Сатаны»! Таким образом, если в терминах иудаизма Поликарп – это Эсав, то Маркиона вполне правомочно квалифицировать как Амалека.

Почувствуем разницу

Как отношение Эсава к Йакову можно оценить по контрасту с отношением к нему Амалека, так и отношение евангелий к евреям можно почувствовать из того, как его читают и оценивают гностики. Не так давно я натолкнулся в Сети на сочинение одного доморощенного маркиониста, который в своей ненависти к Израилю и ортодоксальной церкви с такой ясностью высвечивает их глубинную связь, что я счел возможным привести из него несколько цитат.

Начинает наш автор (имя которого не стоит упоминать - все равно сотрется) с провозглашения характерного маркионистского символа веры, согласно которому «Отец Иисуса – не Бог Израиля. Скорее Бог Израиля – божество, враждебное Отцу Христа». При этом «Своё национальное языческое божество евреи искусственно превратили в единственного Творца вселенной, заимствовав саму идею Творца у народов, хотя на самом деле это божество было одним из демонов, покровителей семитских кочевников».

Как известно, этот символ лежал в основании теологии «арийского Христа», которой придерживались германские протестантские церкви времен третьего рейха. Причем даже такое, вроде бы полностью отсеченное от еврейских корней христианство, Гитлер предполагал искоренить после войны! Почему? - вправе удивиться читатель. Ответ на этот вопрос мы находим в обзоре нашего маркионста, ясно показывающем, что «Новый Завет» невозможно отмыть от родовых пятен «Ветхого»!

«Лично я убежден, - пишет наш гитлеренок, - что отсылки Евангелий к Ветхому Завету есть следствие позднейших иудейских интерполяций в ходе реформы по иудаизации христианства (возможно, осуществленной под руководством Синедриона до 70 г. н. э.). Но цель данной главы другая – на основании "канонических" новозаветных текстов показать, как еврейский нацизм получил своё логическое продолжение в традиционном иудео-христианстве. ... При тщательном рассмотрении оказывается, что никакого космополитизма в новозаветном корпусе нет и в помине. Иудео-центризм, сионизм, теория еврейского превосходства, унижение национального и культурного достоинств прочих народов остаются и никуда не деваются. Но всё это облечено лишь в более мягкую форму с расширенными возможностями и "правами" для нееврейской части верующих, которые вписываются в орбиту иудейского религиозного влияния, попадая в ту же самую, но тщательно замаскированную сеть еврейского нацизма.

Начнем с личности Иисуса Христа. Самый первый стих Нового Завета сразу же бьет нас мордой об стол заявлением о том, что Спаситель всего мира по своей родословной являлся "сыном Авраамовым", т. е. чистокровным евреем, носителем уникального генокода Авраама, обеспечивающего избранность (все, кто этого генокода не имеют, согласно иудаизму – недочеловеки).... Книга Откровений Иоанна Богослова также не оставляет сомнений в том, что Иисус был из колена Иудина (Откр. 5:5).

Учитывая ту роль и божественный статус Христа, факт его национальной принадлежности приобретает важнейшее значение. Пусть вся Церковь будет состоять из сплошных неевреев, но если во главе этой Церкви стоит божественный иудей, уже одно это обеспечивает еврейский контроль над адептами....

Бог народов должен быть еврейским богом, иначе этот бог не может быть истинным. Спаситель мира должен быть евреем, т. к. только еврей может спасти. Поклоняться нужно только еврейскому богу, поскольку все остальные боги – не настоящие боги, а бесы или идолы. Здесь полное соответствие взглядам Ветхого Завета на религиозное превосходство евреев над остальными людьми, бога еврейского над богами гоев. Ибо кто, если не еврей, может поведать народам истину? Это может быть только еврей.... Иисус выставлен оголтелым сионистом и иудейским нацистом в Ин. 4:22 – "вы (самаряне) не знаете, чему кланяетесь, а мы (иудеи) знаем, ибо спасение от иудеев". Дескать, только иудеи знают как, где, когда, кому и чему нужно поклоняться. Все остальные не ведают, ибо им не дано. Спасение может быть только от евреев и только от Сиона, где правильное место поклонения....

Еврейская нацистская парадигма в Новом Завете хорошо просматривается в декларировании Христом изначальной цели Его миссии. Вообще, с чего взяли, что Иисус с самого начала пришел спасать "весь мир"? Да, на сие намекает Евангелие Иоанна, в этом смысле особенное. Но у синоптиков (Матфей, Марк, Лука) этого вообще нет. Там утверждается прямо противоположное. По версии Матфея Иисус "пришел только к погибшим овцам дома Израилева" (Мф. 15:24). Другие народы Его явно не интересовали, поскольку Он ими гнушался, называя "псами" и "свиньями", что видно из Мф. 7:6, 15:21-28....

Ссылаются на Мф. 24:14 – "и проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам". Но сразу возникает вопрос: Царствия кого над кем? В Царствии ведь есть царь, чиновники, придворная элита, наместники, войско для подавления мятежей и уничтожения врагов, сборщики налогов и т. д. Итак, кто же будет враг или подданный в этом небесном Царствии? – вопрос чисто риторический. Да и фраза "во свидетельство всем народам", прямо скажем, смущает. Типа для сведения – чтоб просто знали. Когда придет уведомление вам по почте о том, что наступает Царствие – знайте, что скоро и конец вас настигнет, вместе с Евангелием. Ведь так прямо и сказано – "...и тогда придет конец" (Мф. 24:14)!

В Мф. 8:11 под "многими приходящими от востока и запада", которые "возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве небесном", возможно, имеются в виду языческие народы, уверовавшие во Христа. Что же символизирует "возлежание" с Авраамом, Исааком и Иаковом? Неужели в Царстве небесном больше не с кем будет "возлежать"? Занимательно, что данное "возлежание" в Лк. 16:22 интерпретировано как нахождение на "лоне Авраамовом" (см. Лк. 16:22). Идиомой "лоно" может обозначаться как грудь или утроба, так и чресла (евр. iareh), т. е. детородный орган. Спасение здесь может пониматься как возвращение в чресла Авраама. Грубо говоря, спасение невозможно без приобщения к иудаизму и «святому семени».

Приведенных цитат достаточно, для того чтобы оценить с кем бы могли иметь дело евреи, если бы главой церкви оказался Амалек, и с кем они имеют дело в лице ортодоксальных христиан, духовно восходящих к Эсаву.

ЕВРЕЙСКИЙ МОДУЛЬ («Толдот» 5771 - 04.11.2010)

Существуют люди, спокойно относящиеся к «еврейскому вопросу», воспринимающие сынов Йакова, как если бы те являлись рядовыми сынами Ноаха, но в действительности это относительно редкий дар. Большинство сразу чувствуют, что здесь «что-то не то» и включаются во «внутриутробную» борьбу, то есть на чисто подсознательном уровне делают выбор, и или сочувствуют Израилю, либо солидаризируются с «умученными христианскими младенцами», «угнетенными палестинцами» и пр.

Внутриутробная борьба

В недельной главе «Толдот» рассказывается: «И молился Ицхак Господу о жене своей, потому что она была бездетна; и Господь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе ее, и она сказала: если так, то зачем же я? И пошла вопросить Господа. И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся; и народ народа сильнее будет, и больший будет служить меньшему» (25:19-23).

Итак, «внутриутробной» борьбе, то есть борьбе двух несмышленых плодов, Писание придает глубокий провиденциальный смысл. Однако интересно, что каким бы смысл этой борьбы ни оказался, она вечно несет на себе также и печать самой «внутриутробности», то есть отмечена выраженным подсознательным элементом.

Борьба Эсава (разумного и универсального) и Йакова (уникального и избранного) не может, по всей видимости, иметь исчерпывающей рациональной интерпретации. Эта борьба уходит в самые глубины каждого человеческого существа, то есть в равной мере знакома как евреям, так и неевреям.

Существуют люди, спокойно относящиеся к «еврейскому вопросу», воспринимающие сынов Йакова, как если бы те являлись рядовыми сынами Ноаха, но в действительности это относительно редкий дар. Большинство сразу чувствуют, что здесь «что-то не то» и включаются во «внутриутробную» борьбу, то есть на чисто подсознательном уровне делают выбор, и или сочувствуют Израилю, либо солидаризируются с «умученными христианскими младенцами», «угнетенными палестинцами» и пр.

О том, что речь идет именно о подсознательном выборе, ясно свидетельствует то обстоятельство, что и враги и друзья Израиля тождественны «по модулю», по абсолютной величине, то есть расходясь «по знаку», в своей «общей оценке» могут быть вполне согласными между собой.

В какой мере «непропорциональное» влияние евреев, их роль в культуре и экономике могут устрашать антисемита, в такой же мере они могут восхищать прочих людей. Например, православный богослов А.В. Карташев писал (в 1937 году): «Еврейство есть великая мировая нация. Для этого утверждения богослову и историку достаточно одного факта дарования миру Библии и порождения трёх мировых монотеистических религий. Нация, играющая огромную, непропорциональную своему статистическому меньшинству роль в мировом хозяйстве, мировой политике и мировой культуре; нация, превзошедшая всех своим национальным самоутверждением вопреки тысячелетиям рассеяния... Это хотя и не территориальная, но своего рода великая держава. Не объект филантропического сострадания, а равноправный субъект в мировом состязании великих наций».

Евреи держатся обособленно от других народов и чувствуют свое превосходство над ними. И к этому, оказывается, можно относиться совершенно по-разному. Так, в письме Ф.Д. Батюшкову А.И. Куприн пишет: «Все мы, лучшие люди России.., давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь.... Вот три честнейших человека: Короленко, Водовозов, Иорданский. Скажи им о том, что я сейчас пишу, скажи даже в самой смягченной форме. Конечно, они не согласятся и ибо мне уронят несколько презрительных слов, как о бывшем офицере, о человеке без широкого образования, о пьянице.. Hо в душе им еврей более чужд, чем японец, чем негр, чем говорящая, сознательная, прогрессивная, партийная (представьте себе такую) собака».

Далее Куприн поясняет свою неприязнь тем, что даже ассимилированные евреи никогда не бывают лояльны до конца, и всегда продолжают коситься на Сион: «Один парикмахер стриг господина и вдруг, обкорнав ему полголовы, сказал; "Извините", побежал в угол мастерской и стал ссать на обои, и, когда его клиент окоченел от изумления, Фигаро спокойно объяснил; "Hичего-с. Все равно завтра переезжаем-с". Таким цирюльником во всех веках и во всех народах был жид с его грядущим Сионом, за которым он всегда бежал, бежит и будет бежать, как голодная кляча за куском сена, повешенным впереди ее оглобель. Пусть свободомыслящие Юшкевич, Шолом Аш, Свирский и даже Васька Раппопорт не говорят мне с кривой усмешкой об этом стихийном стремлении как о детском бреде. Этот бред им, рожденным от еврейки, еврея - присущ так же, как Завирайке охотничье чутье и звероловная страсть. Этот бред сказывается в их скорбных глазах, в их неискоренимом рыдающем акценте, в плачущих завываниях на конце фраз, в тысячах внешних мелочей, но главное - в их поразительной верности религии - и в гордой отчужденности от всех других народов».

Между тем тот же Куприн, пусть и в лице литературного героя, но все же был способен отнестись к этой «гордой отчужденности от всех других народов» совсем по-другому. В рассказе «Жидовка» мы читаем: "Удивительный, непостижимый еврейский народ! -- думал Кашинцев.-- Что ему суждено испытать дальше? Сквозь десятки столетий прошел он, ни с кем не смешиваясь, брезгливо обособляясь от всех наций, тая в своем сердце вековую скорбь и вековой пламень. Пестрая, огромная жизнь Рима, Греции и Египта давным-давно сделалась достоянием музейных коллекций, стала историческим бредом, далекой сказкой, а этот таинственный народ, бывший уже патриархом во дни их младенчества, не только существует, но сохранил повсюду свой крепкий, горячий южный тип, сохранил свою веру, полную великих надежд и мелочных обрядов, сохранил священный язык своих вдохновенных божественных книг, сохранил свою мистическую азбуку, от самого начертания которой веет тысячелетней древностью!»

Итак, мы видим, что даже «гордая отчужденность от всех других народов» может и восхищать и возмущать одного и того же человека, независимо от того, «гой» он или еврей. Причем «стихийное стремление» к Сиону, столь властно звучащее в сердце каждого еврея, также сопровождается всеми признаками «внутриутробной» борьбы.

Недавно я упоминал о том, как пытаются вытравить из себя этот зов к Сиону ассимилированные евреи, в том числе привел слова некой Рахели Левин: «У меня была странная фантазия: я представляю себе, что когда меня забросили в этот мир, неземное существо при входе вырезало в моем сердце ножом следующие слова: «У тебя будет необыкновенная чувствительность, ты сможешь видеть вещи, недоступные для глаз других людей, ты будешь благородной и великодушной, я не могу лишить тебя мыслей о вечности. Но я чуть не забыл одну вещь: ты будешь еврейкой!» Из-за этого вся моя жизнь превратилась в медленную агонию».

Между тем множество других наделенных необыкновенной чувствительностью, благородством и великодушием ассимилированных евреев видят свое главное достоинство не в этих духовных качествах, а именно в этой «чуть не забытой» мелочи. Именно она наполняет смыслом их - по большому счету - нееврейскую жизнь. Так поэт Борис Кушнер пишет о «счастье родится евреем», а Шафаревич в своей «Русофобии» приводит следующие свидетельства: «Н. Я. Мандельштам (вдова поэта) пишет: "Евреи и полукровки сегодняшнего дня - это вновь зародившаяся интеллигенция". "Все судьбы в наш век многогранны, и мне приходит в голову, что всякий настоящий интеллигент всегда немного еврей..." Борис Хазанов говорит: "Такова ситуация русского еврейства, какой она мне представляется. Я не вижу противоречия между моей "кровью" и тем, что я говорю по-русски; между тем, что я иудей, и тем, что я русский интеллигент. Напротив, я нахожу это сочетание естественным, Я убеждаюсь, что быть русским интеллигентом сейчас неизбежно значит быть евреем".

А «растворившийся» в европейской культуре Гершензон с гордостью чувствовал себя в ней именно евреем: «Сионисты думают, что ассимиляция грозит гибелью самой сущности еврейства. О, маловеры! Еврейское начало неистребимо, нерастворимо никакими реактивами. Еврейский народ может без остатка распылиться в мире – и я думаю, что так будет, - но дух еврейства от этого только окрепнет. Венский фельетонист-еврей, биржевой делец в Петербурге, еврей-купец, актер, профессор, что у них общего с еврейством, особенно в третьем или четвертом поколении отщепенства? Кажется – они до мозга костей пропитаны космополитическим духом, или в лучшем случае духом местной культуры: в то же верят, в то же не верят и то же любят, как другие. Но утешьтесь, они любят то же, да не так».

Итак, «внутриутробная» борьба между Эсавом и Йаковом продолжается в каждом из их сынов, и результат этой борьбы может быть самым неожиданным.

«ВЕТХОЗАВЕТНОЕ» ХРИСТИАНСТВО ("Толдот" 5770 - 17.11.2009)

Предрассудок «снятия»

В недельной главе «Толдот» рассказывается о взаимоотношениях Иакова и Эсава - праотцов еврейской и христианской общин. Пользуясь этим обстоятельством, я не раз в связи с этой главой обращался к теме иудео-христианских отношений. Обыкновенно я писал о тех амбивалентных чувствах, которые испытывает иудейская традиция по отношению к Эсаву, и о тех положительных изменениях по отношению к иудаизму, которые претерпела церковь в последние десятилетия. Так, например в «Послании французского Епископата» говорится: «Первый завет не превратился в ветхий под воздействием нового. Он остается его корнем и источником, основанием и обетованием». Католический теолог Джон Павликовский пишет: «Традиционная концепция, согласно которой Иисус решительно противостоял закону и отменил последний, - концепция, по сути дела, составлявшая ядро всей церковной теологии и проповеди, - оказалась под большим вопросом».

И все же говорить об этой тенденции, не упоминая о ее ограниченности - значит неадекватно представлять ситуацию. Наравне с новым диалогическим отношением, в христианском стане все же явственно преобладает отношение «ветхое»; "ядром церковной теологии" по-прежнему остается теология замещения, в свете которой Иисус «упразднил» закон (Ефес 2:15), а Израиль утратил избрание (Колос 3:11).

Этот подход пустил в сознании христианских народов глубокие корни, так как базировался не только на отвлеченном иррациональном догмате, но и на ряде общих апеллирующих к здравому смыслу соображений. Истина откровения была целиком подчинена «концепции». Гегелевский принцип «если факт не вписывается в теорию, то тем хуже для факта» был заимствован этим философом из христианского катехизиса. Если слово Божие противоречит теологии и догматике, то тем хуже для Слова Божия. Например, в писании многократно говорится о вечности союза между Израилем и Богом (Берешит 17:13, Шмот 31:16, Ваикра 23:41), но христианство на протяжении веков игнорировало прямой и простейший смысл этих слов.

Иудаизм, совершенно не интересовавший христиан сам по себе, в то же время был чрезвычайно важен им для их «концепции», в которой он выставлялся законченным моральным уродцем. На протяжении почти двух тысячелетий Израиль лишь терпелся Церковью в рамках теологического парадокса, в следующих словах сформулированного в одном папском документе: «Так говорит пророк: «Не убивай их, дабы никто никогда не забыл Твоего Закона», иными словами: не уничтожай евреев совсем, дабы христиане никогда не могли забыть Твой закон, который, хотя сами евреи и не понимают его, начертан в их книгах для тех, кто способен понять его».

Просветители, объявившие себя христианами «на уровне понятия», с еще большим рвением поддержали эту тенденцию смысловой делегитимации иудаизма. Иудаизм, прибегая к философскому гегелевскому жаргону, был «снят» христианством, и потерял право на существование даже в качестве парадокса. Кант утверждал, что иудейская вера «в целом и по существу не имеет никаких точек соприкосновения" с верой христианской, «хотя она ей непосредственно предшествовала и для основания этой христианской веры дала физических повод». Этот мыслитель открыто призывал к "эвтаназии иудаизма" (Лев Поляков назвал этот призыв метафизическим способом выкрикнуть «Смерть евреям!»). Эти «концептуальные» суждения христиан и просветителей несут несомненную ответственность за расстрельные рвы Бабьего Яра и газовые камеры Треблинки, так как они не оставляли еврейству места ни в рамках веры, ни в рамках разума. Доктор Джеймс Паркс пишет: «Более шести миллионов преднамеренных убийств, совершенных в наши дни, в рамках нашей цивилизации, являются следствием того представления о евреях, ответственность за которое, в конечном счете, несет христианская церковь, того отношения к иудаизму, которое не только характерно для христианской церкви, но изначально восходит к самому Новому Завету».

К сожалению, большинство современных христианских сочинений продолжают базироваться на этом «восходящем к самому Новому завету» антииудейском концепте, по-прежнему признают его ядром своей теологии. Вот, например, как звучит невинная «академическая» интерпретация Евангелия от Матфея, сопровождающая новый перевод Канонических Евангелий: "Иисус у Мф признает авторитет учителей Закона и фарисеев – преемников Моисеевой традиции (23:2). Он рекомендует ученикам и народу "все, что они говорят, делать и соблюдать» (23:3). Однако в конечном счете их авторитет упраздняется из-за их причастности к казни Иисуса. Хотя ответственность за выдачу Иисуса римлянам несут "первосвященники и старейшны народа" (27:1), фарисеи не вполне от нее свободны: Мф изображает их как косвенных соучастников преступления. Они ведь замышляли "схватить его" (21:46). Или "поймать на слове" (21:15).... В кульминации своей инвективы против учителей Закона и фарисеев (23:13-39) Иисус объявляет, что божественное присутствие покидает Храм и Иерусалим. История национального Израиля как народа Божия прекращается. Но Бог верен своему завету, Его обещания неотменимы. Они реализуются в новом народе Божием – общине учеников Иисуса, - который рождается в недрах старого Израиля".

Что же касается современных вероучительных сочинений, то в них диалогического отношения к иудаизму и вовсе не встретишь. Обратимся в качестве примера к книге профессора Московской Духовной Академии А.И. Осипова «Путь разума в поисках истины». В этой книге, выдержавшей семь изданий и «рекомендуемой Учебным Комитетом при Священном Синоде Русской Православной Церкви в качестве учебного пособия по Апологетике для духовных школ», нет и следа того, что в быту именуется «антисемитизмом», но в ней содержится весь набор вековых церковных штампов, отрицающих иудейскую веру в самой ее основе.

Вековые штампы

Мы читаем: «Еврейский народ был избран в ветхозаветную эпоху по причинам, в Откровении прямо не названным... Однако контекст Библии показывает, что основной причиной избрания еврейского народа были его преимущественные способности к сохранению и проповеди среди всех народов земли Откровения о спасении мира через Христа-Господа. Но поскольку способности могут быть реализованы очень различно, то и его избрание носило временный и прообразовательный характер, как и весь ветхозаветный Закон, который имел "тень будущих благ, а не самый образ вещей" (Евр. 10,1)... С пришествием Обетованного наступил конец Закону (Рим. 10,4), и уже "не плотские дети суть дети Божии" (Рим. 9, 8)... С пришествием Христа уже "нет двух Израилей и двух богоизбранных народов. Есть лишь один избранный народ - Церковь, являющаяся истинным Израилем, включающим в себя как евреев, так и неевреев". «У Креста произошло окончательное разделение Израиля на две части (Лк. 2,34): малое стадо избранных, "остаток" (Рим. 11,2-5), который стал началом Церкви, и другая часть, ожесточившихся, к которой относятся слова пророка Исайи: "Оставите имя ваше избранным Моим для проклятия; и убьет тебя Господь Бог, а рабов Своих назовет иным именем" (Ис. 65:15). Это иное имя - христиане (Деян. 11,26)…. На почве отвержения Христа и утраты избранничества возник иудаизм как антипод еврейской ветхозаветной религии. Иудаизм ожидает и подготавливает пришествие своего христа (по христианскому Откровению, антихриста), с иным, разумеется, учением».

Итак, автор признает, что все эти «новозаветные» страшилки в адрес иудаизма «в Откровении прямо не названы», а значит в конечном счете имеют «посюстороннее» и даже явно спекулятивное происхождение, то есть зиждятся на «концепции», на общих человеческих соображениях. Из Откровения христианством была почерпнута идея истории, идея развития, однако она исходно приобрела ложную окраску замещения, «упразднения» или, как ее впоследствии назовет Гегель, «снятия». Чего, например, стоит заявление о том, что "нет двух Израилей и двух богоизбранных народов»? Согласно Писанию, на земле сосуществуют потомки именно двух избранников – Авраама и Ноаха. Впрочем, вопрос «избрания» в данном контексте вообще не существенен. Главное, что согласно Писанию, в мире сосуществуют именно два Завета. «Новый» завет Моше не отменил «ветхого» завета Ноаха, "Обрезание" не отменило "Радуги". Согласно иудаизму, чтобы быть угодным Создателю, нееврей вовсе не обязан покорять себя Законам Торы. Для него будет достаточно, если он откажется от служения идолам и будет жить в рамках семи законов, данных Ноаху после потопа. Этот низший уровень прозелитизма практиковался во времена Второго Храма, и как раз именно в его рамках ученики Иисуса первоначально приобщили к истинной вере примкнувших к ним язычников. В "Деяниях Апостолов" мы читаем: "Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое:... Я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе.». (Деяния 15:15-26). Итак, церковь возникла в рамках «ветхого» союза с сынами Ноаха и могла бы в таком качестве прекрасно сосуществовать с Израилем, если бы не заразилась "общими соображениями" и не стала стремиться к «концептульному» замещению Израиля, систематически оглупляя и искажая его образ.

С ИУДЕЯМИ ПО-ИУДЕЙСКИ ("Толдот" 5768 - 27.11.2008)

Обратная сторона

В недельной главе "Толдот" описывается рождение сыновей Ицхака - Иакова и Эсава, а также история их конфликта, начавшегося еще в утробе их матери Ривки. Конфликт этот в той или иной форме прослеживался также и в потомках Иакова и Эсава, т.е. во взаимоотношениях между Израилем и Эдомом. ТАНАХ двойственно относится к Эсаву: с одной стороны мы читаем: "Разве не брат Эсав Иакову, слово Господа! Но возлюбил Я Иакова. А Эсава возненавидел Я" (Малахи 1:2-4); с другой стороны в Торе говорится: "Не гнушайся Эдомитянином, так как он брат твой" (Дварим 23:8).

Однозначно связав духовное наследие Эсава с христианской цивилизацией, иудаизм подчеркнул и закрепил эту двойственность. Соответственно также и христианство отнюдь не всегда - и особенно в наши дни – враждебно по отношению к иудаизму. В какой-то период истории, причем период весьма значительный, у Израиля действительно не было врага большего, нежели Церковь. Но во-первых, в последнее время общая ситуация стала меняться, а во-вторых, христиане всегда были и до сих пор остаются единственными людьми, способными оценить Израиль и отнестись к нему, к его избранию и его закону по достоинству. Ведь при всей своей враждебности и предубежденности, христианская община является единственным в мире сообществом, которое признает ТАНАХ боговдохновенной книгой, подлинным словом Всевышнего, обращенным к людям.

Владимир Соловьев в статье "Еврейство и христианский вопрос" отмечает, что если на протяжении веков иудеи всегда обращались с христианами по-иудейски, то христиане никогда не обращались с иудеями по-христиански. Возможно, это даже было бы и излишне. Во всяком случае, самих иудеев вполне бы устроило даже и чисто "иудейское" к себе отношение, а именно страх осквернить Божественное Имя, боязнь задеть Божественного избранника ("проклинающий тебя проклят" Берешит 12:3). Мне, во всяком случае, кажется такое отношение не только достаточно естественным, но, насколько я могу судить, и действительно встречающимся среди христиан.

Евреи боятся скомпрометировать Всевышнего, боятся бросить тень на Его Имя и на Его закон своим недостойным поведением. Однако мы редко задумываемся о том, что это положение имеет и свою обратную сторону, а именно, что благочестивые сыновья Ноаха воздерживаются от осуждения еврейства и иудаизма даже в тех случаях, когда имеют к тому основания. Израильское общество стонет от мироедства и чиновнических злоупотреблений, и понятно, что на протяжении истории многие неевреи сталкивались с аналогичным к себе отношением со стороны еврейского жлобья. Однако не все и не всегда делали на этом основании антисемитские "обобщения", как не делает этих "обобщений" обираемое и нищающее израильское общество. Более того, современные христиане все более и более сознают истинную природу этих "обобщений". "Основная глубочайшая причина антисемитизма – религиозная, - пишет ксендз Михаил Чайковский в статье "Грех антисемитизма". – Можно прямо сказать: причина антисемитизма находится в самом Боге – в отношении к Богу, к призванию и избранию Им еврейского народа".

Между тем и раньше находились богобоязненные христиане, которые, страшась Бога, были готовы прощать евреям их недостатки и уж во всяком случае то, что сами они считали "религиозной слепотой". Отношение это ясно выражено иеромонахом Иоасафом в книге "О еврейских праздниках" (1843): "Не наше дело судить или осуждать их (иудеев), но наш долг и о них молиться, чтобы Господь Бог открыл им очи и снял покрывало – к уразумению Посланника".

Не гордись, но бойся

Подход этот был сформулирован еще апостолом Павлом в послании к римлянам: "Скажешь: "ветви отломились, чтобы мне привиться". Хорошо. Они отломились неверием, а ты держишься верою: не гордись, но бойся" (Рим 11:18-20). Вопреки многовековой проповеди презрения, среди в целом антисемитской паствы всегда находились богобоязненные христиане, почтительно относящиеся к еврейству и иудаизму. Об этом ясно говорит как полемическая литература, клеймящая тяготеющих к еврейскому обществу христиан (см. "Слово о иудеях" Иоанна Златоуста), так и некоторые хроники, как например переложенное Лесковым "Сказание о Федоре-христианине и его друге Абраме-жидовине" - "истинной истории, в древние годы действительно бывшей и в давние же годы писаной рукой современного богочтителя и человеколюбца. Ныне она из старых записей взята и в новом изложении подается".

Об этом же свидетельствуют и многочисленные разрозненные высказывания христиан. Так, Святитель Феофан Затворник (1815-1894), толкуя приведенные выше слова апостола Павла, говорит: "Этот народ (еврейский - А.Б.) и есть избранный, имевший особое звание и предназначение, и пользовавшийся столькими благодеяниями и дарованиями: ему дан закон, к нему посланы пророки, для него явлены знамения и чудеса. И после всего этого возможно ли, чтобы Бог в конец отверг его?! Нет, кого избрал Бог, того будет наказывать для исправления, будет лишать милости Своей на время, но окончательно не отвергнет его. Ибо иначе Он и не избрал бы его, если бы предвидел, что он когда-нибудь окончательно сделается недостойным милости Его. Иудеи имели свои недостатки, и имеют. Но из всех народов никто не мог лучше их исполнить намерения Божии о спасении людей. Предвидел это Бог, и избрал их".

А церковный историк и богослов А.В.Карташов (1875-1960), бывший в 1917 году обер-прокурором Священного Синода, в статье "Избранные и помилованные" пишет: "Религиозно-положительное, религиозно-любовное отношение к еврейству для христиан безусловно обязательно. В особенности для христиан, не индивидуально, а церковно верующих. Обязательно не в силу морали, совпадающей с понятием гуманности, а по чисто религиозным основаниям. Оно прямой вывод из правильного сознания и ощущения связи Ветхого Завета с Новым… Реализм… приводит к особому, религиозно-значительному восприятию еврейской национальности. Еврей – вот этот самый пейсатый и лапсердачный талмудист, твердящий ежедневно "шема" – есть, как ни как, "родственник Божий", пусть отверженный, пусть гонимый и истязуемый Богом по пророчествам, но все же почему-то "избранный". Этой тайны не смеет отвергнуть ни один христианин, хотя бы самого черного толка, если он с черствой почвы религиозной схоластики хоть один шаг сделает в область ортодоксальной мистики".

Еще более распространенное явление представляет собой отвращение к антисемитизму. "В прошлом я много защищала палестинцев, – пишет Ориана Фаллачи. – Возможно, больше, чем они заслужили. Но я стою с Израилем, я стою с евреями… Я защищаю их право на существование, право защищать себя, не позволять себя истреблять второй раз. И чувствуя отвращение к антисемитизму многих итальянцев, многих европейцев, я стыжусь этого позора (возрастания нового фашизма – А.Б.), который обесчестит мою страну и Европу". Варлаам Шаламов в документальном произведении "Моя жизнь – несколько моих жизней" вспоминает о своем отце - православном священнике: "Отец водил меня по городу, стараясь по мере сил научить доброму. Так, мы долго стояли у здания городской синагоги, и отец объяснял, что люди веруют в Бога по-разному, и что для человека нет хуже позора, чем быть антисемитом. Это я хорошо понял и запомнил на всю жизнь".

Радикальные антисемиты приписывают евреям такую гору чудовищных преступлений, что в их свете еврейский народ, разумеется, ничего кроме газовых камер заслуживать не может (каково? - развязать Вторую мировую войну, приведшую к гибели десятков миллионов славян и арийцев, а потом прикинуться жертвой!). Однако если бы из этих обвинений правдой была только половина, то народы, во всяком случае христиане (коль скоро они признают ТАНАХ и верят в Бога Израиля) вполне бы могли позволить себе обходиться с иудеями по-иудейски: а именно, из одного только страха Божия (т.е. из-за одного только опасения подпасть под Божье проклятие и оказаться сопричастными "осквернению Имени") воздержаться от какой-либо неприязни к евреям. Пусть "родственники Божии" сами за свои грехи отвечают, пусть сами разбираются со своим Владыкой, но не христианское это дело "судить и осуждать их".

ПРОРОЧЕСТВО И ПОДРАЖАНИЕ («Толдот» 5768 - 08.11.2007)

Ривка именно поэтому и посоветовала Иакову обмануть отца и отнять первородство у Эсава, что еще раньше сам Всевышний отнял первородство у Ишмаэля. Одного пророчества, что старший сын станет служить младшему, было бы недостаточно.

Нас возвышающий обман

В недельной главе "Толдот" рассказывается о рождении братьев близнецов Иакова и Эсава и о том, как первородство и родительское благословение перешли от старшего сына к младшему. При этом, если первородство было честно куплено у Эсава Иаковом, то благословение Ицхака было добыто откровенно мошенническим образом. Мы читаем: "А Ривка сказала Иакову, сыну своему, так: вот, я слышала, как отец твой говорил Эсаву, брату твоему: "Принеси мне дичи и приготовь мне кушанье; и я поем, и благословлю тебя пред Господом перед смертью моей". Теперь же, сын мой, послушайся голоса моего в том, что я прикажу тебе: Пойди же в стадо и возьми мне оттуда двух козлят хороших; и я приготовлю из них отцу твоему кушанье, какое он любит; И ты принесешь отцу твоему, и он поест, чтобы он благословил тебя перед смертью своею. И Иаков сказал Ривке, матери своей: ведь Эсав, брат мой, человек волосатый, а я человек гладкий. Может статься, ощупает меня отец мой, и я буду в глазах его обманщиком, и наведу на себя проклятие, а не благословение. И сказала ему мать его: на меня проклятие твое, сын мой; только послушайся голоса моего, и пойди достань мне.» (27:6-13)

Итак, Ривка подговорила Иакова прикинуться Эсавом и обманом приобрести себе благословение слепого отца.

Традиция довольно вяло оправдывает этот, в сущности, совершенно беспрецедентный поступок. Так в Берешит Раба говорится, что в брачном соглашении Ривки было сказано, что она может брать ежедневно по два козленка из стада, и таким образом козлята, приготовленные ею, и выданные за "дичь", принадлежали ей по праву. О самом же обмане комментаторы предпочитают не говорить. Единственно возможное объяснение (его приводит Рашбам) сводится к тому, что в своем решении Ривка опиралась на полученное ею откровение, что старший сын будет служить младшему (25:23).

Действительно, оправдать столь явный заведомый обман трудно и даже невозможно, не возводя его к пророческому вдохновению. Ведь когда сам Всевышний требует от человека совершить какое-то нарушение, тот должен его совершить,... однако это уже не нарушение, а заслуга. Рамбам в следующих словах говорит о полномочиях пророка: "Если Он укажет, что следует временно отменить какую-либо из предписывающих заповедей или разрешит на время делать что-то из того, что запрещено Торой, - мы обязаны слушаться его и поступать так, как он велит. Всякому, кто не последует указаниям пророка, положен карет. Это правило касается всех законов Торы, за исключением заповеди, запрещающей идолопоклонство… и верно в том лишь случае, если мера эта временная, и пророк не говорит о том, что Бог приказал ему отменить эту заповедь навсегда, а заявляет лишь, что Всевышний повелел нарушить указание Торы по какой-либо особой причине и лишь временно. Так поступил, например, пророк Элиягу на горе Кармель, когда принес там жертву всесожжения, в то время как Храм в Иерусалиме уже существовал, и поэтому жертвоприношения могли быть принесены только там" (17:20)

Между тем трудно сказать, что поступок Ривки полностью отвечает критериям, указанным Рамбамом. Пророчество, полученное Ривкой ("старший будет служить младшему"), носило весьма общий характер, и уж во всяком случае не содержало прямого указания дурачить ослепшего отца семейства и красть предназначенное другому благословение.

Чем же могла руководствоваться Ривка, идя на такой явный подлог?

На мой взгляд, она могла опираться на предшествующую подмену первородства, осуществленную самим Всевышним. Я имею в виду лишение первородства Ишмаэля и присвоение его Ицхаку.

Прецедент Ишмаэля

Как известно, понятие "первородное" по самому своему смыслу связано с "женской линией". Первенцем считается тот, кто первым вышел из материнской утробы. Многократно повторяющееся в Писании выражение "первородное от скота" имеет в виду самок этого скота. Посвящаемое Всевышнему первородное порождено именно коровами и овцами, а не быками и баранами. Тем более вне религии никого никогда не станет интересовать, первый ли это теленок, зачатый неким быком, или это его последующее порождение.

Между тем в Торе дан такой закон: «Если будут у кого-либо две жены, одна любимая, а другая нелюбимая, и родят они ему сыновей, любимая и нелюбимая, и сын первородный будет у нелюбимой, То при наделе им сыновей своих из имения своего не может он дать первенство сыну любимой перед первородным сыном нелюбимой; Но первенцем должен признать он сына нелюбимой, чтобы дать ему двойную часть из всего, что у него есть; ибо он начаток силы его, за ним право первородства». (Двар 21:15-17)

Итак, как мы видим, неким вторичным образом первородство все же оказывается понятием, применимым к отцу, причем в таком важном вопросе как наследование. Воля отца не имеет никакого значения: Всевышний уже позаботился о том, чтобы наследником отца был сын, появившийся на свет хронологически первым.

Нетрудно заметить, что согласно этому закону истинным первенцем, и соответственно истинным наследником Авраама должен был быть Ишмаэль, а не Ицхак. В Торе рассказано, что Авраам вступил с Богом в завет обрезания вместе с тринадцатилетним Ишмаэлем, а сам Всевышний сказал: "Обрезан должен быть рожденный в доме твоем и купленный за серебро твое, и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным"? (17:13)

Кто, если не Ишмаэль первым из сынов Авраама вступил в этот завет? Тогда причем здесь Ицхак? На каком основании духовным наследником Авраама считать его? Разве закон, приведенный в недельной главе "Ки тице", не объявляет им именно Ишмаэля?

Ответ в данном случае именно тот, который дал Рамбам. Авраам объявил духовным первенцем и наследником Ицхака не по закону, а по пророческому вдохновению, по слову Всевышнего: "именно Сара, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя Ицхак; и установлю союз Мой с ним союзом вечным для потомства его после него".

Этим сказано все. В целом закон таков, как он дан в главе "Ки-тице", но в данном конкретном случае, по воле Создателя, все устанавливается по-другому.

При этом характерно, что и Эсав и Ишмаэль не были полностью забыты, каждому из них нашлось второе благословение. В связи Эсавом в Торе сказано: «И отвечал Ицхак, и сказал Эсаву: ведь я поставил его владыкою над тобою и всех братьев его отдал ему в рабы; поддержал его хлебом и вином; а тебе теперь что же я сделаю, сын мой? И сказал Эсав отцу своему: неужели, отец мой, одно благословение у тебя? Благослови и меня, отец мой! И поднял Эсав голос свой, и заплакал. И отвечал Ицхак, отец его, и сказал ему: вот, от тука земли будет существование твое и от росы небесной свыше; И мечом твоим ты будешь жить, и брату своему будешь служить; но когда вознегодуешь, то свергнешь иго его ты со своей шеи». (27:37-40).

Ранее в отношении Ишмаэля сказано следующее: «Бог же сказал: именно Сара, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя Ицхак; и установлю союз Мой с ним союзом вечным для потомства его после него. И об Ишмаэле Я услышал тебя: вот, Я благословил его, и Я распложу его, и весьма-весьма размножу его, двенадцать князей родит он; и Я сделаю его великим народом. А союз Мой установлю с Ицхаком, которого родит тебе Сара, в это самое время на другой год». (17:20)

Итак, вполне резонно предположить, что Ривка именно поэтому и посоветовала Иакову обмануть отца и отнять первородство у Эсава, что еще раньше сам Всевышний отнял первородство у Ишмаэля. Одного пророчества, что старший сын станет служить младшему, было бы недостаточно. Чтобы его реализовать, Ривке было необходимо опираться на предшествующий прецедент. Во всяком случае, нет сомнения в том, что она была хорошо осведомлена об этом прецеденте, и решаясь обмануть мужа, не могла не иметь его в виду.

ПРЕДЪЮДОФОБИЯ («Толдот» 5767 - 23.11.2006)

Продажа первородства

В недельной главе «Толдот» рассказывается о взаимоотношениях сыновей Ицхака - Иакова и Эсава. Среди прочего читаем мы и о продаже Эсавом своего первородства: «И отроки выросли, и стал Эсав человеком, сведущим в звероловстве, человеком поля; а Иаков – человеком кротким, живущим в шатрах. И Ицхак любил Эсава, потому что дичь его была ему по вкусу; а Ривка любила Иакова. И сварил Иаков кушанье; а Эсав пришел с поля усталый. И сказал Эсав Иакову: дай мне поесть из красного, красного этого, ибо я устал. Поэтому дано ему прозвание Эдом. И Иаков сказал: продай мне теперь же свое первородство. И Эсав сказал: ведь я хожу на смерть, на что же мне первородство? И Иаков сказал: поклянись мне теперь же. И он поклялся ему, и продал первородство свое Иакову» (25:27-33).

Мы ясно видим: Иакову так было необходимо первородство – синонимичное в данном случае избранию, что он пошел на удивительные ухищрения, чтобы его добыть. Но почему Эсав этот дар избрания с такой легкостью уступил?

Еврейские комментаторы в один голос утверждают, что Эсав не был достоин своего первородства, что он не ценил его, и по заслугам его лишился.

Спорить с этим невозможно. Однако при этом все же остается одна неясность. Что стоит за этим недостоинством? Отсутствие готовности идти к великой цели? Или, быть может, сомнение в том, что цель, к которой его направляют родители, действительно великая? Действительно чего-то стоит?

Традиционные комментаторы практически всегда подразумевают первое. По их мнению, Эсав внешне хотел бы оставаться первородным, избранным, посвященным, но узнав, что это требует от него ограничений и жертв, отказался. Раши пишет: «Эсав сказал: Что представляет собой это служение? Сказал ему Иаков: Немало запретов и наказаний и смертных кар связано с ним, как мы учили в мишне: эти, совершающие служение, наказуемы смертью: опьяненные вином и обросшие волосами. Сказал Эсав: Такое служение погубит меня. А если так, зачем мне это нужно?»

Между тем по ряду косвенных признаков возникает впечатление, что Эсав пренебрег первородством (служением, избранием) не потому, что оно требовало от него самопожертвования, а потому, что он исходно не мыслил избрания как чего-то действительно ценного. Самоотверженности Эсаву как раз было не занимать. «Ходящий на смерть человек полей», он всегда был готов к разного рода лишениям.

Как можно, в самом деле, серьезно думать, что Эсав не был способен подавить голод ради того, что он по-настоящему ценил? Скорее, имело место другое. Скорее, он ощущал, что первородство – это вообще сомнительная ценность. Да подавись ты им! – вероятно, подумал он, принимая от Иакова миску с чечевичной похлебкой.

Как только что мы прочли, слова Эсава «Вот я хожу на смерть, зачем мне первородство», трактуются Раши в том смысле, что нарушения в служении, совершаемом первенцем-священником, могут повлечь за собой смерть. Но эту фразу можно понять и по-другому, а именно как выражение своего нравственного превосходства: вот я мужественный, самоотверженный человек – зачем мне еще это внешнее избранничество, в котором заведомо нет и не может быть ничего ценного? Кто знает, может быть, со стороны Эсава вся эта сделка являлась некоей антиеврейской демонстрацией?

В сущности даже естественно было бы ожидать, чтобы зарождению еврейства предшествовала некая антисемитская акция, некий протест против зарождения «избранного народа». В любом случае естественно предположить, что Эсав уступил первородство по той самой причине, по которой на протяжении веков его потомки это первородство (избрание) осмеивали и презирали. Поступок Эсава может стать для нас гораздо понятнее, если мы попытаемся воспринять его глазами его бесчисленных антисемитских потомков.

Подытоживая традиционный церковный взгляд на «избрание Израиля», лютеранский теолог Гарнак пишет, что всем представителям древней церкви «несомненно было то, что теперь он (еврейский народ - А.Б.) отвержен Богом и что все откровения Бога, если только таковые были в дохристианскую эпоху (большинство допускало их и считало Ветхий Завет Священным писанием) имели целью лишь избрание “нового народа” и подготовление Божьего откровения через Сына Его».

Другими словами, по вере духовных наследников Эсава, «избирая» Иакова, Всевыший лишь разыграл спектакль, то есть использовал тщеславие Иакова, для того чтобы привести для всего человечества «Сына Божия».

А вот что говорят столпы уже не церковной, а Новой эдомской культуры. Руссо в «Исповеди савойского епископа» пишет: «Тот, кто начинает с того, что выбирает себе один народ и отворачивается от всего остального человечества, не есть общий отец человечества». Ему вторит Гегель в "Философии религии": "Пятикнижие Моисеево - это только предсказание, всеобщее содержание которого не стало истиной израильского народа. Бог есть лишь Бог этого народа, а не всех людей".

В этих оборотах можно усмотреть то обострение, которое ведет к радикальным дуалистическим выводам Амалека. Иногда между опытом Эсава и его внука Амалека действительно обнаруживаются точки соприкосновения, и все же в исходной позиции Эсава лежит своя здравость, лежит глубинная вера в то, что Бог – это Бог именно всего человечества, что у него не может быть «любимчиков».

Та легкость, с которой Эсав отказался от первородства, говорит не столько о его бездуховности, сколько об особенностях его духовной организации. Ведь и Эсав и Иаков родились из жертвы. То, что Эсав забыл ценность своего чудесного рода, сохранив общий интерес к религии как таковой, весьма характерно.

Если в чем Эсав и вышел плох, так это в своей упрощенности, в своей неспособности взглянуть на Божественный план шире.

Профессор и студентка

В этой связи интересно отметить противоположное отношение к браку со стороны общины Эсава и со стороны общины Иакова. Согласно вере Эсава, «хорошо человеку не касаться женщины» (1 Кор 7.1), согласно вере Иакова, когда юноше исполняется двадцать лет, Всевышниий вопрошает: «когда же этот человек женится наконец?» (Кидушин 29.б).

Союз Бога с избранным народом и брачные союзы внутри этого народа - глубоко спаренные реалии. Они немыслимы друг без друга: брак неустойчив без цементирующего его сверхсмысла, сверхсмысл обнаруживает свою последнюю глубину в брачной образности. Эсав не понимает избрания Израиля, так как видит последние устои в универсальном, а не в частном, так как не ценит брачного союза как духовной реальности. В этом смысле можно сказать, что антисемитизм Эсава свел к себе и абсорбировал все прочие (не патологические) формы юдофобии. Благодаря Эсаву все антиеврейские настроения оказались сведены к единой аргументации: евреи слишком много о себе воображают.

На что это похоже? На профессора математики, преподающего в пансионе благородных девиц. Все студентки восхищаются им, все его уважают, все ждут от него слов поощрения, наконец, все благодарны той человеческой поддержке, которую он им непрестанно оказывает. Все идет прекрасно... до тех пор, пока профессор не выделяет вдруг одну из своих семидесяти студенток, причем не в качестве лучшей ученицы и благовоспитанной девицы, а в качестве... своей невесты! Скандал неизбежен.

Решение жениться на одной из студенток, решение радикально выделить эту студентку и приблизить к себе, причем вне всякой связи с ее достижениями в области математики, не может не вызвать возмущения и ропота: какое все это имеет отношение к математике?

Да никакого, конечно, не имеет, и иметь не может. Просто есть предметы не менее важные, чем наука, успехи в учебе и даже благонравное поведение, и это так называемое «счастье в личной жизни».

Студентки язвительно говорят невесте профессора: «Если ты воображаешь, что от того, что ты обручилась с профессором, ты стала лучше знать математику или стала более благородной и благонравной, то знай, что ты ошибаешься».

Да не воображает она! Но и вы, благородные девицы, признайтесь себе, что вовсе и не думаете того, что говорите; что на самом деле вы либо завидуете своей соученице, либо считаете ее отношения с профессором «грязью». А если не так, то согласитесь, наконец, что стать невестой профессора тоже что-то значит, и заслуживает не только одного презрения.

Хотят семьдесят народов этого или не хотят, но они призваны осознать, что Всевышний выбрал Израиль, сколько бы мало «логики» за этим не стояло, как сказано: «не по многочисленности вашей из всех народов возжелал вас Господь и избрал вас,... но из любви Господа к вам» (Дварим 7.8.)

А евреям не следует бояться зависти, ревности и непонимания благородных народов, как сказано: «На Бога полагаюсь, не устрашусь. Что сделает мне человек?» (Тегил 56.12)

БРАЧНЫЕ ИГРЫ («Толдот» 5766 - 01.12.2005)

Взрослые и дети

В недельной главе «Толдот» рассказывается история о том, что оказавшийся у Авимелеха Ицхак назвал Ривку своей сестрой. Между тем Авимелех понял, что на самом деле Ривка жена Ицхака, после того как увидел, что «Ицхак играет с Ривкою женою своею» (Берешит 26.9).

При том, что некоторые комментаторы пытаются понять эти слова Торы иносказательно, буквальное их понимание однозначно признается традицией. Так, поясняя слова «играет с Ривкой», Сончино пишет: «По манере обращения Ицхака с Ривкой Авимелех понял, что Ривка - жена Ицхака».

Удивительная и безусловно заслуживающая нашего внимания деталь: не молодой уже патриарх «играет» со своей женой. При этом уместно отметить, что слово «мецахек» скорее следует перевести не как «играет», а как «смеется», можно даже сказать как «дурачится». То есть речь заведомо идет не о какой-то взрослой серьезной игре, вроде бильярда или преферанса, а именно о том легкомысленном дурашливом поведении, которое отличает детский возраст, и в связи с которым родители обычно говорят: «Немедленно прекратите! Это плохо кончится».

Что это значит? По-видимому, то, что в любви взрослый человек остается ребенком.

Как известно, ребенку противопоказана сексуальная жизнь. Но почему? Не потому ли, что это сугубо взрослое занятие убивает в нем ребенка? Того самого ребенка, который как раз призван продолжать жить в каждом здоровом взрослом человеке, по меньшей мере в его супружеской жизни?

Это положение можно приметить в самых разных сферах детской и взрослой психофизиологии. Известно, например, что ребенок желает все потрогать руками, что для него лишь прикосновение сообщает полное знание о предмете. Но разве не очевидно, что это детское качество полностью сохраняется во взрослом состоянии в брачных отношениях? Супругам недостаточно видеть друг друга, им хочется именно друг друга касаться.

Те муки, которые испытывает четырехлетний мальчик, пытающийся потрогать плавающую в аквариуме золотую рыбку, через десять лет возвращаются к нему по отношению к его сверстнице.

Но осязательность брачной связи – это лишь один из тех аспектов, в которых ребенок продолжает существовать во взрослом человеке. Другой, не менее примечательной формой сохранения детскости во взрослом существовании, является определенная игривость любовных отношений. В супружеской жизни человек возвращается в детство зачастую также и самим своим поведением.

С этим связано еще один опыт – игровая обучаемость. В самом деле, маленький ребенок учится играя. В первые пять лет он осваивает большую часть важнейшей жизненной информации, но, во-первых, безо всякой системы, а во-вторых, под охотку, то есть играючи.

Но кое-чему люди продолжают учиться таким способом и впоследствии. Может показаться, что добрый семьянин, замыкающийся на своих ближайших родственниках, делается эгоистичным, что он безразличен к остальному человеческому роду. Обычно христиане именно в таком смысле трактуют слова Иисуса «Враги человека домашние его».

Между тем такая оценка поверхностна. Добрый семьянин постоянно занят установлением и поддержанием мирных отношений внутри своей семьи. Но при этом он учится добросердечному отношению ко всем людям, и поэтому при случае всегда оказывается задушевным собеседником также и по отношению к «внешним» представителям человеческого рода. Муж и жена, которые научились ладить друг с другом, одновременно научились ладить и со всеми людьми доброй воли.

Таким образом можно сказать, что то, что является тяжелой работой для воспитателя и психолога, для доброго семьянина является своеобразной «игрой», то есть именно продолжением того игрового обучения, которым знаменуется раннее детство.

Как бы то ни было, одним из способов продолжения детского существования во взрослом состоянии является «дурашливость» брачных отношений.

Абортированное детство

Здесь, по-видимому, уместно сделать некоторое уточнение относительно пагубности ранней сексуальной жизни, о которой было сказано выше. Так ли уж она пагубна?

Действительно, хорошо известно, что еще несколько столетий назад браки очень часто заключались в подростковом возрасте. Напомню, как в трагедии «Ромео и Джульетты» мать Джульетты уговаривает свою тринадцатилетнюю дочь вступить в брак, говоря, что в Вероне многие становятся женами в еще более нежном возрасте.

По этому поводу следует отметить следующее. Во-первых, нельзя сказать, чтобы ранние браки признавалось желательным явлением также и в старые времена. Такие браки были не столько нормативны, сколько допустимы. А во-вторых, неблагоприятность ранней сексуальной жизни в древности и средневековье сглаживалась общим патриархальным укладом. Не следует забывать, что ранняя сексуальная жизнь сопровождалась также и ранним материнством, и уж по меньшей мере не являлась самоцелью. Наконец, нельзя не отметить, что человечество находилось в ту пору в полудетском состоянии. В те времена сказки увлекали взрослых наравне с детьми. Раннее взросление, таким образом, не было в ту пору столь резким, как в наши дни.

Однако в наше время, когда никто из подростков не мечтает обзавестись собственным потомством и преследует лишь непосредственные гедонистические цели, вред ранней сексуальной жизни очевиден.

Детство, абортированное ранней сексуальной жизнью, не может полноценно проявиться во взрослом состоянии, что неизбежно ведет к фрустрации и цинизму. Бесплодие явилось главным плодом сексуальной революции шестидесятых. Именно в ту пору в Европе наметились те драматические демографические тенденции, которые сегодня угрожают самому существованию этого континента.

Ранняя внебрачная сексуальная жизнь, распространившаяся среди так называемых «просвещенных народов», является одним из доминантных факторов их тотального вырождения. Тот белый человек, который чудом пробился в этот мир сквозь барьеры презервативов, гормональных пилюль и хирургических щипцов, впоследствии использует всю их мощь для того чтобы пропустить на Божий свет не более одного наследника своего «духовного богатства».

Результат не замедлил сказаться: уже сегодня в некоторых европейских столицах число детей из патриархальным мусульманских семей, рано вступающих в брак, превышает число их бледнолицых сверстников, озабоченных лишь тем, чтобы извлечь из своих детских тел максимум взрослых наслаждений.

КОТ И СОБАКА («Толдот» 5765)

Религиозные животные

В недельной главе «Толдот» рассказывается о рождении двух братьев близнецов - Иакова и Эсава, оказавшихся в конкурентных условиях по отношению к миссии избрания.

Взаимоотношения между братьями сложились весьма непростые, что видно из истории продажи первородства Эсавом Иакову и последующей кражи Иаковом отцовского благословения, предназначавшегося Эсаву. Не удивительно, что на протяжении веков многие мыслители пытались проникнуть в смысл этого братского конфликта. Толкований давалось множество, в том числе неожиданных и нестандартных. Так например, относительно слов Торы: «Старший будет служить младшему» Имрей Софер обращает внимание на то, что "будет служить" (яавод), если огласовать это слово иначе, можно прочитать как "будет обслуживаться" (йеабед), т.е. "Старший (Эсав) будет обслуживаться младшим (Иаковом)».

А Зеэв Жаботинский сравнил Иакова и Эсава с Дон Кихотом и Санче Пансо. Первый - охваченный пылом и фантазией идеалист, другой – второй приземленный прагматик.

Мне представляется уместным пополнить этот ряд «нестандартных» истолкований отношений между Эсавом и Иаковом, сравнив их… с собакой и кошкой. И дело не только в том, что на протяжении веков евреи и христиане жили именно как кошка с собакой, причем именно христиане травили евреев. Это сопоставление осмысленно и интересно прежде всего в контексте спаренности, сдвоенности этих видов домашних животных в поле человеческого бытия.

В самом деле, почему Всевышний дал Ицхаку именно двух сыновей, стянув их одним рождением, предельно предрасположив к конфликту, связанному с первородством? И почему Всевышний сотворил только два вида животных, которые претендуют на первостепенную близость к человеку? Не проступает ли здесь какой-то общий глубинный принцип?

Как бы то ни было, Израиля и Эсава (церковь) хочется соотнести с котом и с собакой именно потому, что они соперничают за близость ко Всевышнему так же, как собака и кот соперничают за близость к человеку.

В самом деле, существует немало умных животных, вступающих в теплые и близкие отношения с человеком: лошади, попугаи, слоны, дельфины и т.д. И все же в этом общем ряду домашних животных выделяются ровно два биологических вида - кошки и собаки, которые входят в отношения с человеком проще, чем в отношения со своими собственными сородичами; которые чувствуют себя домочадцами, чувствуют себя в полном смысле слова членами человеческой семьи. Они и только они – собаки и кошки - находятся в каком-то негласном и загадочном завете с человеческим родом.

Лошадей долго укрощают и объезжают, и все равно их привязанность к человеку остается для них фактором относительно внешним, они всегда предпочтут человеку родное стадо. Попугаев, для того чтобы сблизить с человеком, искусственно изолируют от себе подобных. Контакт приручаемого птенца-попугая со своим диким сородичем разрушает все старания сделать его по-настоящему «ручным». Эти примеры можно было бы продолжить.

Только собаки и кошки привязываются к человеку сходу и, главное, явственно предпочитают его представителям своего биологического вида. Только они могут быть поэтому названы в собственном смысле слова религиозными животными, т.е. жизненно заинтересованными в общении с образом и подобием Всевышнего - человеком.

При этом два эти вида животных некоторым образом напоминают две общины, почитающие Бога Авраама, Ицхака и Иакова - т.е. Израиль и Церковь.

В религиозно-бытовой сфере собаки больше похожи на христиан, а коты на евреев: Собаки простоватые и прямолинейные, коты же существа мистические и загадочные. Собаки непосредственны, коты же церемониальны и в этом отношении напоминают «фарисеев».

Следует, впрочем, заметить, что уподобление иудеев и христиан только одному из человеческих друзей не может быть полным. В чем-то евреи больше похожи на собак, а христиане на котов.

В некоторых же своих аспектах собаки и коты отражают два типа религиозности, которые не привязаны жестко ни к какому вероисповеданию, но обнаруживаются в каждой конфессии.

«Мужик» и «интеллигент»

Прежде всего следует отметить, что религиозность котов и собак коренным образом расходится между собой. Собака – это сама преданность, все ее существо проникнуто стремлением служить человеку. Она внимательно следит за тем, чтобы ничем не расстраивать своего хозяина. Даже когда собака знает, что своим лаем она мешает ему, но все равно продолжает, то она исходит из соображения, что человек просто недооценивает степень опасности, и лаять следует даже вопреки его желанию.

Кот ведет себя совершенно иначе. Он держится так, как будто бы человек ему чем-то обязан. Кот живет в человеческой семье так, как если бы все было наоборот, как если бы человеческая семья находилась при нем. Весь его вид – это степенность, независимость, дистанция… но в глубине души он искренне привязан к своему хозяину и вьется у его ног.

Неудивительно, что для собаки этот тип религиозности не только не понятен, но оскорбителен и неприемлем в своей основе. Именно поэтому собаки преследуют кошек как своих личных врагов. Пресловутая вражда собак к кошкам, по всей видимости, коренится именно в их ревности по отношению к человеку. У собак, конечно, есть охотничий инстинкт и они могут напасть на любое животное – и домашнее и дикое. И все же очевидно, что они решительно выделяют кошек среди всех живых существ, что по отношению к кошкам собаки руководствуются не охотничьим инстинктом, а какой-то иррациональной неприязнью. Со своей стороны коты относятся к собакам пренебрежительно, но без тени той ревности и той ненависти, которой горят по отношению к ним собаки. В этом отношения инстинкты котов и собак поразительно схожи с чувствами евреев и христиан друг к другу (при этом уместно отметить, что в доме своего хозяина собаки и кошки не только умеют превосходно ладить, но даже и искренне дружить).

Однако во взаимоотношениях ближайших человеческих друзей мы невольно узнаем взаимоотношения не только между христианами и евреями, но также и взаимоотношения между верующими и светскими людьми, взаимоотношения между «мужиком» и «интеллигентом».

Действительно, если религиозные люди не знают другой ценности, кроме преданности Всевышнему, то люди секулярные живут вполне независимо от религиозных норм. Они не втискивают себя в традиционные рамки, однако при этом чувствуют себя ничуть не дальше отстоящими от Бога, чем люди верующие, а на самом деле так даже и более близкими к Нему. Они видят свое богоподобие и смысл своего служения прежде всего в независимости, в самостоятельном творчестве, в автономных духовных исканиях.

«Мужицкая» верность «обычаям» представляется «интеллигентам» примитивом, сравнительно с полетом их собственного духа. Как, в самом деле, можно приравнять цепного пса коту, которого никто никогда не привязывает и который ходит там, где вдумается, в том числе по рукописям своего хозяина, и даже по клавиатуре его компьютера? Как кот может подумать, что пес, у которого за душой только преданность, может быть «ближе» к человеку, чем он - творческое животное, сладко дремлющее на хозяйских коленях?

У нас может создаться впечатление, что сам человек в целом больше ценит прямолинейную преданность собаки, чем кошачью «приватность». Это видно уже на примере художественной литературы. Произведения, посвященные собакам, многочисленны и большей частью трагичны: «Каштанка», «Белый клык», «Верный Руслан» и т.д. Сочинения, посвященные котам, встречаются реже, и по большей части комичны («Кот в сапогах», «Житейские воззрения Кота Мура»).

Между тем это не совсем там. Собак предпочитают мужчины, женщины же как раз предпочитают кошек. И здесь опять разительно проявляется загадочная близость к человеку только этих двух видов домашних животных! Ведь по своему характеру собаки похожи на мужчин – прямые, открытые, неприхотливые служаки; кошки же похожи на женщин: мистические и не подчиняющиеся дисциплине изнеженные существа.

Это сравнение выглядит особенно убедительно, когда речь идет о детях. Мальчики обижают девочек, как собаки кошек. При этом для девочек мальчики представляются сильными и страшными, но одновременно примитивными и грубыми. Девочки же для мальчиков выглядят вечно выделывающимися капризулями, которых грех не поддеть и не передразнить.

Итак мы вправе заключить, что ближайших к человеку домашних животных не случайно двое, как не случайно, что у Ривки родилось только двое сыновей, причем одновременно. В этом усматривается та принципиальная дихотомичность бытия, которая отражается в традиционной иудейской теологии, провозглашающей парность всего сущего.

ТЕОЛОГИЯ БЛИЗНЕЦОВ («Толдот» 5764)

Этика великого

В недельной главе «Толдот» описывается история конфликта между братьями близнецами Иаковом и Эсавом, конфликта, начавшегося еще в утробе: «И молился Ицхак Господу о жене своей, потому что она была бездетна, и Господь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе, и она сказала: если так, то зачем же я? И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся и народ от народа крепнуть будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава, и наречено ему имя Иаков» (Брешит 25.21-26).

Обычно это описание трактуется в том смысле, что в результате внутриутробного единоборства победил Эсав. Но может быть Иаков просто деликатно пропустил более настырного? Может быть, он решил, что впоследствии наверстает упущенное, и сказал в утробе то же, что сказал позднее при встрече с Эсавом после возвращения из Месопотамии: «Да пройдет господин мой впереди раба своего» (33.14)

Возможно, по этим словам, сказанным в недельном чтении «Ваишлах», мы можем лучше понять, что происходило в ходе внутриутробной схватки. Да и вообще все, что происходило с братьями впоследствии.

В самом деле, распространение христианства по всему миру выглядит точно таким же вежливым маневром: «Да пройдет господин мой впереди раба своего». Иудаизм отказался от прозелитизма в тот самый период, когда христианство увидело в нем свою главную миссию: «идите, научите все народы».

Рамбам говорил, что у христианства и ислама имеется своя положительная сторона: они распространяют в мире весть о Мессии, и когда он придет, то народы будут в принципе знать о ком идет речь, и смогут его принять.

Об исламе отдельный разговор, он к отношениям между Иаковом и Эсавом прямого отношения не имеет. При этом мы ясно видим, что именно Эсав распространил по всей Экумене Священное Писание, что именно он понес в массы весть о Мессии. Но придет момент, когда Иаков выйдет из тени «и в те дни схватятся десять человек из всех разноязычных народов и держаться будут за полу иудея, говоря: пойдем с вами, ибо слышали мы, что с вами Бог» (Захар 8.23)

Такова этика великого - больший пропускает меньшего. Однако здесь важно понимать, что если это пророчество сбудется, если значение иудаизма будет благодаря христианству оценено, то иудеям не следует впадать в детскую болезнь самого христианства и видеть в Новом Завете «детоводителя» к Ветхому.

Все мы с заслуженным подозрением относимся к теологии «пустой оболочки», которую, в частности, проповедует Борис Пастернак в своем «Докторе Живаго» относительно евреев. Евреи, по его словам, проглядели чудо Евангелия и оказались «пустой оболочкой этого чуда, им однажды сброшенной».

Если Эсвав в культурной и религиозной сфере когда-нибудь открыто признает первородство Иакова, то это не значит, что он лишится своего второго места, что его христианство и его культура – окажутся «пустыми оболочками». Напротив, смысл этой культуры в тот момент как раз впервые раскроется. Как говорил Жак Дерида, без второго не может быть первого.

Да, первое не может быть без второго, как второе не может быть без первого. Иными словами, в определенном аспекте важно не то, кто оказался «первым», а то, что братьев именно двое. Достаточно вспомнить, что сама Тора продолжает именовать Иакова «младшим сыном» уже после продажи первородства и кражи благословений: «И пересказаны были Ривке слова Эсава, старшего сына ее, и она послала и призвала Иакова, младшего сына своего, и сказала ему: вот Эсав, брат твой, тешится о тебе намерением убить тебя» (27.41-42)

Итак, то, что в корне избрания находятся близнецы, несопоставимо важнее того, кто из них родился раньше; кто из них первый, а кто второй («Как, и там будут первые и вторые?!» - восклицает Лев Шестов по поводу известной евангельской притчи).

В Зохаре говорится: «Поскольку Иаков близнец Эсава, Тора была дана в месяце, знак которого Близнецы». Иными словами Зохар признает, что Тора дана в связи с расщепленностью завета на два народа, ориентируется на эту раздвоенность.

Как поясняют комментаторы, Тора начинается с буквы «Бет» (числовое значение которой два) намекая на фундаментальность принципа парности. Как сама Тора была дана на двух скрижалях, так и дана она двум народам, один из которых произошел от Иакова, а второй от Эсава.

Мы часто слышим о том, что Всевышний обошел все народы, но только Иаков согласился принять Тору. Но так получилось только в аспекте соблюдения 613 заповедей. В том, что касается соблюдения семи заповедей Ноаха (плюс), то фактически Тора оказалась принята так же и Эсавом. Действительно, не считая 613 заповедей (и Устную Тору) хоть сколько-нибудь для себя осмысленными, христианские народы считают саму Тору своей священной книгой.

Близнецы зеркальны, они подразумевают друг друга и немыслимы друг без друга. Так р.Матитьягу Глазерсон в книге «Еврейская астрология» пишет: «То, что Иаков и Эсав – близнецы, привлекает внимание к истории о том, как Иаков получил благословение первенца. Благодаря этому не только он сам, но и его брат Эсав, как близнец, достиг целостности в служении Господу»

Символичный символ

Помнится, вскоре после крушения Международного Торгового Центра, к своей досаде, я столкнулся среди некоторых ортодоксальных евреев с такой же реакцией на это событие, которая была общей для мусульман. В крушении «символа» «правоверные» увидели крушение ненавистной буржуазной цивилизации, увидели падение последней сверхдержавы, представительствующей за Эсава

У Эсава много аспектов. Вечен и непреходящ его высокомерно-рационалистический антисемитизм, который сегодня ясно опознается в риторике и действиях европейских политиков, общественных деятелей, да и простого народа, 59 процентов которого (согласно опросу Евросоюза) видят в Израиле большую угрозу человечеству, нежели в Иране и Северной Корее, не говоря уже о исламизированных «международных организациях».

Но не менее явен миру и другой лик Эсава, вполне Израилю союзный. Выбрав своей целью Нью-Йорк, Бин-Ладен мог бы направить захваченные самолеты и по зданию нью-йорской штаб-квартиры ООН, организации, задачей которой вроде бы должна быть «глобализация» мира. Но он так не поступил, ООН – это только личина «глобализации», это ублюдок идеи всемирной республики. Истинным детищем идеи всемирной республики является только «американский империализм». Похоже, что в политическом отношении ничего лучше Нового Света европейская цивилизация предложить не смогла.

Итак, ООН – это истинный Вавилон наших дней, с которым ислам находится в тесном союзе (по крайней мере, до тех пор пока эта организация не прекратит покорно проводить его политическую волю). Поэтому Бин-Ладен не видел в штаб-квартире ООН свою цель.

Что же он видел своей целью? Международный Торговый Центр. В нем Бин-Ладен усмотрел ненавистный Символ Нового Света. Но символ и впрямь оказался весьма символичным – Близнецы.

Действительно, ведь если уже говорить о «символах», то наверно не случайно и то, что в качестве «символа» буржуазной иудео-христианской цивилизации выступили именно «Близнецы».

После 11 сентября 2001 года само слово «близнецы» ассоциируются со зданиями Всемирного Торгового Центра так же доминантно, как слово «любовь» ассоциируется со словом «единственная». Поэтому теперь, после того как они были разрушены рукою исламского экстремизма, мы просто не можем не увидеть в связи с этим символом образы Иакова и Эсава, в сегодняшнем их противостоянии исламу.

Сегодня задним числом мы понимаем, «Близнецы» символизировали торжество и мировое господство иудео-христианской цивилизации.

Если бы дело шло о другой цивилизации, то возможно разрушение ее символа и впрямь бы ее подорвало, но здесь другой случай. Иудаизм верит: все империи восходят и падают, но империя Эсава достоит до последних времен.

Что бы американцы ни решили воздвигнуть на месте рухнувших небоскребов, мемориал или два новых здания, сути это не меняет. Своим ударом Бин-Ладен только напомнил о глубинном смысле этой цивилизации, но он не разрушит ее.

ПАРА И ТРИАДА («Толдот» 5763)

Параллельные миры

Недельное чтение «Толдот» посвящено рождению Иакова и Эсава и истории их взаимоотношений: «И молился Ицхак Господу о жене своей, потому что она была бездетна, и Господь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе, и она сказала: если так, то зачем же я? И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся и народ от народа крепнуть будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава, и наречено ему имя Иаков» (25.21-26).

В свое время мне уже довелось обращать внимание на то, что сама природа близнецов задает совершенно особенный строй отношений. Связь близнецов отличается от связи других братьев и сестер специфической спаренностью их судеб. Не будем забывать, что Всевышний властен надо всем, и что Он мог бы не связывать Иакова и Эсава одним рождением, а уж коль скоро Он их таким образом связал, то трудно не усмотреть в этом какой-то знак, какой-то смысл. Иаков и Эсав близнецы, они исходно сопряжены, они создают своеобразную пару, и поэтому не случайно тот культурный космос, в котором мы сегодня живем, пожелал назваться иудео-христианской цивилизацией.

Вместе с тем предыдущее недельное чтение завершилось описанием встречи другой пары: Ицхака и Ишмаэля: «И скончался Авраам, и умер в старости доброй, и приобщен был к народу своему. И похоронили его Ицхак и Ишмаэль, сыновья его, в пещере Махпела». Дальше описывается смерть Ишмаэля, а вслед за ней как раз и начинается история рождения Иакова и Эсава, описанная в нашем недельном чтении.

Историю об изгнании Ишмаэля и жертвоприношении Ицхака читают поочередно в два праздничных дня новолетия, когда вспоминается миротворение и Суд над ним. Таким образом, Ицхак и Ишмаэль также образуют определенную пару, во всяком случае, способны ее создать. И все же их отношения лишены предпосылок того возможного сближения, которыми отмечены отношения между Иаковом и Эсавом.

В этой связи уместно задаться вопросом: как связаны близнецы Иаков и Эсав со своим дядей Ишмаэлем? Противостоят ли они ему как единая пара или создают некую общую триаду? Как в иудаизме, и вообще в человеческой культуре представлены диалектики «двух» и «трех»? Как сама «структура» «пары» и «триады» влияет взаимоотношения «лиц», не зависимо от того кем они являются?

Нет сомнения, что согласно еврейскому взгляду «атомом» духовного мира является пара. Парность восходит к двум именам Всевышнего – Элоким (Бог) и четырехбуквенному имени (Господь). Парность пронизывает все уровни духовной реальности, отражая логику супружеских отношений. Первые слова Торы «Берешит бара» - «В начале сотворил», истолковываются как «Бе решит бара», т.е. «двойкой», «парой», «двуначалием» сотворил (числовое значение буквы «Бет» - два).

Комментатор Р.Яаков «Баал А-Турим» поясняет это еще и так: «Тора начинается с буквы «бет» в честь двух миров, созданных Всевышним – мира этого и мира грядущего, и в честь двух Тор, Торы письменной и Торы устной».

Но не только мир этот и мир грядущий, не только душа и тело и не только муж и жена представляют собой параллельные миры. Парность присуща всему. «Также и одно напротив другого сделал Бог» - говорится в книге «Коэлет». А в мидраше Тмура сказано: «Святой сотворил весь мир парным: одно вместо другого, и одно против другого - Без смерти не было бы жизни, а без жизни не было бы смерти; без мира не было бы зла, а без зла не было бы мира… Не будь бедняков, богатые не выделялись бы, и не будь богачей, не выделялись бы бедняки. Он сотворил миловидность и уродство, мужчин и женщин, огонь и воду… Все это чтобы возвестить о могуществе Святого, благословен Он, Который сотворил все парным и сообщным – за исключением Святого, благословен Он, Который один, и при Нем нет второго».

К этому перечню стоит добавить, что нечистое предполагает чистое, а святое предполагает будничное. И конфликты между братьями, описанные в книге Берешит, отражают игру именно этой диалектики: в борьбе за право быть «святым» оттесняемый брат по существу вынужден был решать, какую роль он на себя принимает, роль «будничного» или роль «нечистого».

В этой связи невольно создается впечатление, что Ицхак и Ишмаэль, равно как Иаков и Эсав создают две пары, а не перестраиваются в одну триаду. Однако если союз Ицхака и Ишмаэля лишь возможен, если в наши дни Ишмаэль ориентируется на полное вытеснение Израиля, то Иаков и Эсав (в лице тех его духовных потомков, которые разделили иудейские ценности) вполне могут рассматриваться как пара, предопределенная к конструктивному диалогу.

Во всяком случае, ни один из персонажей Торы не способен в такой мере отражать идею «будничного», как близнец Иакова Эсав, потомки которого пришли к идеям экзистенциальной философии и назвали мир, в котором они живут, иудео-христианской цивилизацией.

Но с другой стороны мы явственно видим, что с Иаковом и Эсавом всегда соседствует Ишмаэль, а число «три» в еврейской традиции вроде бы не менее в почете, чем число «два», чем пара.

Действительно, я привел примеры того, как в традиции почитается число два, но ведь и число три вроде бы привлекается не реже. Так в трактате Шабат (88а) говорится: «Один галилеянин говорил р.Хисде: Благословен Господь, давший тройственный Завет Свой (Тора, Пророки, Писания) тройственному народу (когены, левиты, израилитяне), через третьего в семье своей (Мирьям, Аарон, Моше), в третий месяц (сиван)».

Этот перечень сакральных «тройственностей», конечно, далеко не полон. Среди наиболее почитаемых в иудаизме «триад» в первую очередь, разумеется, следует назвать трех патриархов: Авраама, Ицхака и Иакова, и три праздника, связанных с паломничеством в Иерусалим: Песах, Шавуот и Суккот. В этой связи уместно упомянуть также о «трех основаниях мира»: Торе, богослужении и боготворительности (Перкей Авот 1.2); о трех молитвах: аравите, шахарите и минхе, о трех субботних трапезах; о трех уровнях интеллекта: мудрости, разуме и знании, и т.д. Причем все это как бы закрепляется троекратным повторением слова «Свят», произносимым перед Всевышнем ангелами на небе и евреями на земле.

Казалось бы, три монотеистические религии: иудаизм, христианство и ислам вписываются в этот контекст вполне естественно: Три патриарха породили трех потомков - родоначальников трех религий. Авраам породил Ишмаэля, родоначальника ислама, Ицхак породил Эсава, родоначальника христианства, и Иаков породил двенадцать патриархов – родоначальников еврейского народа и соответственно иудаизма.

Израилю дополнительны не просто семьдесят народов, а эти семьдесят народов в их глобальной объединенности под Эсавым и Ишмаэлем. Как это и утверждается в агаде, согласно которой семьдесят народов мира разделились на две группы, так что тридцать пять из них последовали за Эсавом и тридцать пять - за Ишмаэлем.

Итак, казалось бы, именно в диалектике тройственности должны мы искать ключ к пониманию взаимоотношений Иакова, Эсава и Ишмаэля, продолжающихся во взаимоотношениях между иудаизмом, христианством и исламом. Казалось бы, для выявления смысла истинного монотеизма должна быть привлечена диалектика «триад», а не «пар».

Но что это за «диалектика триад», связана ли она как ни будь с «диалектикой пары», и если да то как?

Двоица и троица

Если мы приглядимся, то заметим, что триады в принципе отражают не диалектику, а историю, т.е. представляют собой периодизацию. Как правило, разделение на три связано с неким жизненным циклом: с началом процесса, его продолжением и завершением, а не с его сутью, обеспечиваемой диалогическими отношениями пары.

Таковы, например, три поколения патриархов: Авраам начинает, Ицхак продолжает и закрепляется, Иаков – завершает. Песах (начало), Шавуот (укоренение), Суккот (обновление, продолжение). То же можно сказать и в отношении трех разделов ТАНАХа - Торы, Невиим, Ктувим – они отражают три этапа откровения. Все, что писалось позже – это уже комментарий к этому откровению.

Но там, где имеет место взаимоотношение субъектов, речь всегда идет о паре, третий элемент здесь выглядит избыточным.

В этом смысле устойчивую диалектическую пару представляют собой близнецы Иаков и Эсав, а Ишмаэль в их обществе оказывается теневой фигурой, не способной внести содержательный акцент.

Ислам не имеет какой-то своей по настоящему оригинальной позиции. Содержательно эта религия не предлагает ничего, что за века до нее не обсудили бы уже иудеи и христиане. Это фактически так. Однако, любопытно, что и чисто «структурно», в качестве «третьего субъекта» ислам вполне избыточен.

Разумеется, теоретически мы можем допустить, что когда-нибудь он найдет свое место и составит пару иудаизму и христианству, - ведь в его «alter ego» - Ицхаке заключены и Иаков и Эсав. Но, по крайней мере, в наш век ислам на корню отрицает иудео-христианскую цивилизацию и явно не способен отнестись к ней конструктивно. Так что обсуждение этого варианта, по меньшей мере, сегодня, не представляется уместным.

Но разве не существует диалектики именно трех субъектов? Разве не на триадах основывал свое учение Прокл (монада, диада, триада)? Разве не опирался на триады Гегель (тезис, антитезис, синтез), или разве тот же Кант не разделял свои категории по триадам, например, единство, множественность, целокупность?

Триады Прокла, по крайней мере частично, можно свести к периодизации («первое, среднее и последнее», «начало, середина и конец»). У Гегеля синтез – это в значительной мере следующая «стадия», т.е. его триаду также можно рассматривать как периодизацию. Что же касается категорий Канта и других аналогичных случаев, то здесь имеет место нюанс, обусловленный тем, что саму пару всегда можно рассмотреть как третью действительность. Так, рассматривая взаимоотношения супружеской пары, мы неизбежно будем говорить не только о муже и жене, но и о паре как независимом понятии. Но в этом смысле троица – это вариация все той же двоицы, все той же пары партнеров. Просто отношение между двумя субъектами рассматривается как третий элемент, или что то же самое, сама пара выделяется в отдельную дополнительную действительность.

Это несамостоятельность третьего члена «троицы» хорошо известна иудаизму. В частности, в каббалистических представлениях «центральные» сфирот считаются именно сдвоенными. Например, если категория, присущая Аврааму - это милость («хесед»), а Ицхаку - это суд («дин»), то категория красоты («тиферет»), присущая Иакову – это не вполне самостоятельная категория, а результат примирения милости и суда. Так что в основе лежит все-таки пара - Суд и Милость (восходящие к двум именам Всевышнего).

То же самое мы видим и в случае с молитвенной формулировкой: «Во имя единства Всесвятого и Шехины Его», где «единство» понимается как третья действительность, но в то же время очевидно, что это единство именно Божественной пары, что пара первична(эта логика лежит также и в основании понимания христианской троицы, хотя в целом она снабжена также и некоторыми дополнительными парадоксами).

Таким образом представлять иудаизм, христианство и ислам как некоторую осмысленную триаду занятие заведомо неблагодарное. На поприще «периодизации» у ислама явно не вырисовывается никакой особенной перспективы. Иудаизм, христианство и ислам не выстраиваются в истинную последовательность (при всем том, что попытки представить дело именно так некоторыми авторами предпринимались). С еще меньшим основанием ислам можно рассмотреть как синтез иудаизма и христианства, т.е. как символ и лицо этой пары.

Разумеется, теоретически при разделении мира на святое и будничное, роль будничного Эсав и Ишмаэль могли бы между собой поделить. Более того, как мы видим, Эсав очень бы этого желал, а многие европейцы и поныне верят, что это возможно. Но сегодня совершенно не видно, как бы это могло реально осуществиться. Как я уже сказал, Эсав и в качестве близнеца Иакова и в качестве создателя глобальной культуры, которая себя в значительной мере на иудейских ценностях построила, выглядит естественным кандидатом на роль будничного. Ислам же интегрироваться в этот мир явно не желает.

Повторяю, теоретически нельзя исключить возможности того, что Ишмаэль представит себя в качестве пары Ицхаку (объединяющему в себе Иакова и Эсава). Но даже если это когда-нибудь и произойдет, сейчас явно не время эту гипотетическую возможность обсуждать.

РАЗЛИЧИЕ И РОЗНЬ («Толдот» 5762)

Два любимца

Недельное чтение «Толдот» посвящено взаимоотношениям сыновей Ицхака - Эсава и Иакова. Начинается глава рассказом об их зачатии и рождении: «И молился Ицхак Господу о жене своей, потому что она была бездетна, и Господь выполнил просьбу его, и зачала Ривка, жена его. И толкались сыновья в утробе, и она сказала: если так, то зачем же я? И сказал Господь ей: два народа во чреве твоем, и два народа из утробы твоей разойдутся и народ от народа крепнуть будет, и больший будет служить младшему. И настало время ей родить: и вот, близнецы во чреве ее. И вышел первый: красный, весь как плащ волосатый; и нарекли ему имя Эсав. А потом вышел брат его, держась рукою за пяту Эсава, и наречено ему имя Иаков» (25.21-26).

Ицхак был принесен в жертву Всевышнему, он был связан на жертвеннике своим отцом, а значит и все его потомки были принесены в жертву вместе с ним, были посвящены Всевышнему. По причинам, которые я попытаюсь рассмотреть ниже, иудаизм не любит замечать этого обстоятельства и традиционно считает Ишмаэля - порожденного природным расчетом - более близким к себе персонажем, нежели Эсава, вышедшего из «акеды» наравне с Иаковом.

Я затрудняюсь найти другой источник, кроме апокрифической («сфарим кицоним») книги Юбилеев (16), в котором бы признавалась высокое происхождение Эсава. Это признание и здесь делается косвенно, имя Эсава не называется, и кто-то может сказать, что просто автором допущено не точное выражение. Тем не менее, понять текст буквально вполне возможно и, главное, вполне естественно. В книге Юбилеев говорится, что три ангела, явившиеся Аврааму, позже явились его жене и «рассказали Саре все, что было повелено относительно него (т.е. Авраама), что он не умрет, пока не родит шесть сыновей, и что он увидит их, прежде чем умрет, но что в Ицхаке будет наречено имя его и семя, и что все семя его сыновей будет язычниками и причтется к язычникам; но только семя от сыновей Ицхака будет святым не причтется к язычникам; ибо оно будет наследием Всевышнего, и все его семя будет между теми, которые почитают Бога, чтобы быть для Господа драгоценным украшением пред всеми народами и быть царством и народом святым».

«Все семя» Ицхака - это Эсав и Иаков. Таким образом, мы видим, что в этом отрывке по существу утверждается, что и Иаков и Эсав находятся в числе истинных богопочитателей.

Как я уже сказал, традиция это в значительной степени отрицает. Раши утверждает, что «родоначальник» ислама Ишмаэль раскаялся, а «родоначальник» христианства Эсав - нет. Иудаизм всегда признавал ислам религией гораздо более близкой к себе, нежели христианство. Рамбам считает христиан обычными язычниками, и хотя Раши и Гамеири признают их монотеистами (коль скоро народам нет запрета на поклонение Всевышнему через посредников - «авода зара башитуф»), отношение к христианству в еврейском мире всегда было пренебрежительное. Даже сегодня, когда сопричастность еврейского мира к миру европейскому не подлежит сомнению, а с арабским миром идет смертельная война, в религиозной среде к Ишмаэлю продолжают относиться почтительно, как к «истинному монотеисту», а религию Эсава воспринимают как что-то неприличное, о чем неловко и стыдно упоминать.

Но мы живем в век психологии. А психолог за подобными реакциями обычно усматривает прямо обратное тому, что сами эти реакции стремятся выразить. Для психолога очевидно, что высоко вознося Ишмаэля, евреи в сущности к нему равнодушны, в то время как с Эсавом – над «язычеством» которого принято потешаться - у них действительно существует глубинная неразрывная связь, связь ни на минуту не дающая покоя.

Оставив в стороне вопрос, почему Всевышний произвел свой народ от Иакова, а не от Ицхака и не от Авраама, спросим себя, что значит, что на последнем решающем этапе избрание раздвоилось? Что значит, что у Ицхака родился не один сын, а два? Как понимать, что у избранника имелся близнец? Что вообще значит близнец? Какова социальная и психологическая природа этого явления?

Как отмечают психологи, взаимоотношения близнецов отличаются от взаимоотношений других братьев и сестер. Они отличаются, во-первых, сильным взаимным соперничеством, а во-вторых, чрезвычайной взаимной зависимостью. Спаренность близнецов в определенном смысле сродни брачной. Близнецы ощущают себя частью друг друга – хотят они этого или не хотят.

Эсав и Иаков были близнецами разнояйцевыми, это означает, что они не были отягощены дополнительным внешним сходством, но зато во всей полноте выявили те природные особенности, которые влечет возрастное тождество. Как пишет американский психолог Аллан Фромм: «При появлении первых различий в способностях и характере разнояйцевых близнецов мы невольно пробуем разделять их и почти неизбежно оказываем предпочтение одному из них. Вот тогда-то и возникает между близнецами соперничество – но с каким трудом и с каким комплексом вины! Каждый близнец знает, что мы ждем от него: он должен жить в согласии с другим. Взаимозависимость близнецов сильно страдает именно из-за скрытой враждебности, какую они испытывают друг к другу. Взаимоотношения эти к тому же нередко неверно оцениваются окружающими, которые видят в них признак верности и любви друг к другу, тогда как на самом деле каждый близнец просто чувствует себя в отсутствии другого как бы половинкой личности. Хотя это обстоятельство и учит их жить в согласии и не расставаться, ни один из них не может порадоваться независимости и самостоятельности. Доказательством тому служит факт, что детские привычки сохраняются у них до юношеских лет».

Итак, братья, стянутые одним актом рождения, особенно если их воспитание было типичным для такого случая, обречены на сложные специфические комплексы. А воспитание Эсава и Иакова было в этом отношении именно «типичным»: «Ицхак любил Эсава… а Ривка любила Иакова» (25.28). Однако ситуация в действительно еще сложнее. Близнецы осуждены на глубинную связанность, освоению которой посвящена вся их жизнь. Самим своим рождением они обязываются искать мира друг с другом, в противном случае их может смести страшная и ничем не оправданная вражда.

Проклятие «Железной Маски»

Близнецы могут оказаться между собой в столь жестко конкурентных отношениях, что становятся опасны друг для друга. Двойник – это в сущности враг, это тот, кто посягает на самое сокровенное в нас. Мы хорошо помним историю «Железной маски», историю в которой один из близнецов правил великой страной, а другой был лишен лица и томился в тюрьме. Эти близнецы не могли сосуществовать рядом, один вынужден был уничтожить другого. Но в действительности это не редкий исключительный случай, а пример некоего общего правила, общего проклятия. Французский исследователь Рене Жирар, автор весьма интересной книги «Насилие и священное», пишет в этой связи следующее: «Во многих первобытных обществах чрезвычайный страх внушают близнецы. Иногда уничтожают одного из них, чаще – и того и другого. В этом есть загадка, давно испытывающая догадливость этнографов. В наше время в загадке близнецов распознали проблему классификации. Это проблема реальная, но не главная. Действительно, там, где ожидали одного индивида, появилось двое. В обществах, оставляющих их в живых, оба близнеца нередко являются одной социальной личностью. Таким образом, трудность (классификации) вполне преодолима. Классификационной проблемы, как ее определяет структурализм, недостаточно, чтобы оправдать уничтожения близнецов. Мотивы, заставляющие людей уничтожать кого-то из своих детей, безусловно, дурны, но легковесными они быть не могут. Между близнецами нет ни малейшего различия в плане культурного порядка, и часто есть чрезвычайное сходство в плане физическом. А там, где отказывает различие, - там возникает угроза насилия. От биологических близнецов очень недалеко до близнецов социальных, начинающих множиться, как только начинается кризис различий. Поэтому не нужно удивляться, если близнецы вызывают страх: они напоминают и словно возвещают главное бедствие всякого первобытного общества – неразличимость в насилии… Во время жертвенного кризиса все антагонисты считают, что разделены невероятными различиями. На самом же деле все эти различия понемногу исчезают. Повсюду – то же желание, та же ненависть, та же стратегия, та же иллюзия невероятных различий внутри нарастающего единообразия».

Иными словами, там, где отсутствует различие - зарождается рознь, и близнецы являются эмблемой этого общего правила.

В браке различия столь велики, что они стабилизируют пару, половая асимметрия порождает продуктивную дополнительность. Но там где различий нет, где двойники претендуют быть одной и той же личностью, там открыт путь к вражде. Близнецы могут прийти к сотрудничеству, если сумеют добиться отчетливого различия. Они способны прийти к отношениям дополнительным (которые составляют главную примету брачных связей), но если этого им сделать не удастся, один из них может оказаться закован в железную маску.

Взаимоотношения близнецов Иакова и Эсава унаследовали две религиозные общины – еврейская и христианская и, по-видимому, традиционная вражда между ними может быть преодолена лишь тогда, когда обе общины обратят внимание на дополняющие друг друга различия, а не на тот раздор, который проистекает из их претензии являться одним и тем же лицом (т.е. единственным преемником древнего Израиля). В христианском мире этот процесс, хотя и довольно робко, но все же начался. Вполне характерным можно признать следующее высказывание католического теолога Джона Павликовского (США): «На данном этапе религиозной истории христианам необходимо признать, что иудаизм продолжает играть уникальную, исключительную роль во всеобъемлющем процессе спасения человечества… Подлинный диалог между иудаизмом и христианством, реальное теологическое осмысление их взаимоотношений могут начаться только с четкого осознания различий между двумя религиями».

Но и иудаизм со своей стороны так же способен задаться вопросом: почему Всевышний задумал раздвоить избрание, создать две «близнецовые» общины? Неужели только затем, чтобы посеять рознь? Неужели только затем, чтобы братья стремились заковать один другого в железную маску забвения и небытия? Может быть Всевышний действительно желает, чтобы «народ от народа крепнул», чтобы, обнаружив различия между собой, братья научились использовать их себе во благо?


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com