ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
 НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - МИШПАТИМ
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

ШМОТ (ИСХОД)

МИШПАТИМ

ЕСТЕСТВЕННАЯ ГНУСНОСТЬ(5778-2018)
ДВЕ НЕНАВИСТИ(5777-2017)
ГРАФОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА(5776-2016)
ТОТ ЧЕЛОВЕК(5775-2015)
ДВА ПЛАНА УПРАВЛЕНИЯ МИРОМ(5774-2014)
ВЫСШАЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ(5773-2013)
ЕВРЕЙСКАЯ ДУША(5772-2012)
ДВЕ СТОРОНЫ ОБОЛЬЩЕНИЯ(5771-2011)
КОЗЛЕНОК В МОЛОКЕ ЕГО МАТЕРИ (5770-2010)
СОЛЬ ЗЕМЛИ И НЕБА (5769-2009)
ДЕЛО СОВЕСТИ (5768-2008)
БЛАГОГОВЕНИЕ ПЕРЕД ЖИЗНЬЮ (5766-2006)
САНГЕДРИН БУДУЩЕГО (5764-2004)
СИМВОЛИЗМ И РЕАЛИЗМ (5763-2003)
КАК ЗАПИСЫВАЛАСЬ ТОРА (5760-2000)

ЕСТЕСТВЕННАЯ ГНУСНОСТЬ ("Мишпатим" 5778-08.02.2018)

Создавая человека свободным и самостоятельным, Бог принципиально не мог создать его таким, каким бы хотел его видеть, но Он счел уместным сообщить человеку, каким бы Он хотел его видеть.

Разум дает добро

Недельная глава «Мишпатим» начинается словами: «И вот законы, которые ты предложишь им».

После Десяти коренных заповедей, о которых мы узнаем из предыдущей главы «Итро», в главе «Мишпатим» преподается множество подробных законов, в массе своей опирающихся на здравый смысл.

Существуют заповеди («хуким»), которые выполняются исключительно по воле Царя, и, по крайней мере, на первый взгляд не имеющие рационального объяснения. Например, предписание: «не паши на быке и осле вместе. Не надевай шаатнез (ткань из смеси) – шерсть и лен вместе» (Дварим 22:10).

Но «мишпатим» - это те законы, которые строятся на рациональной основе и чувстве меры, как например: «Кто ударит человека так, что тот умрет, да будет он предан смерти. Но если кто не злоумышлял, а Бог подвел ему под руку, то Я тебе назначу место, куда ему убежать» (21:13).

«Мишпатим» - это тот тип законов, о которых мудрецы говорят, что их следовало бы выполнять даже в том случае, если бы они не были заповеданы.

В свете этого разделения заповедей на иррациональные и очевидные уместно рассмотреть следующую – на первый взгляд неожиданную - связку предписаний, преподанных в нашей главе: «Ворожеи не оставляй в живых. Всякий скотоложец да будет предан смерти. Жертвующий богам, кроме одного Господа, да будет истреблен» (22:18).

Как понимать то, что между двумя запретами, связанными с идолослужением, вклинился запрет сексуального свойства? Традиция объясняет это тем, что он сам носил ритуальный характер. По словам Сончино, «колдовство всегда было связано с самыми непристойными действиями. Поэтому запрет колдовства Тора включает в одну группу с запретами действий, отвратительных сознанию обычного человека».

Бытовое скотоложество запрещается Торой, разумеется, не менее однозначно: «С мужчиною не ложись, как ложатся с женщиною: это мерзость. И ни с какой скотиною не допусти себе лежания, чтобы оскверниться ею; и женщина да не станет пред скотом для совокупления с ним: это гнусность» (Ваикра 18:23).

Непосредственное отвращение к такого рода актам, исходная оценка их «обычными людьми» как актов «противоестественных», казалось бы, ясно относит эти запреты к разряду «мишпатим».

И тем не менее, в свете последних эволюций либерального общества вопрос этот потерял свою былую внятность и требует известного переосмысления.

Действительно, современное либеральное общество признало легитимными все – даже самые фантастические формы сексуальных соитий: каждое живое существо вправе сходиться с каким угодно другим существом (и даже с несколькими сразу), каким угодно способом. В этом состоит его предельное самовыражение, которому автономный разум дает добро.

Почва готовилась давно, прежде всего доктором Фрейдом и рядом других психологов, а Герман Гессе еще в 1927 году в своем сочинении «Степной волк» представил групповой и гомосексуальный секс волнующим и освежающим душу катарсисом.

Как бы то ни было, в наши дни либеральный мейнстрим оказался полностью захвачен этой модой. СМИ так глубоко вошли в положение гомосексуалов, что ни за что не дадут слово тем из них, которые негативно относятся к своему влечению. Когда в ноябре 2017 года Австралия стала 26-ой страной, легализовавшей гомосексуальные браки, на волнах государственной Израильской радиостанции (Кан Бет) журналисты наперебой поздравляли друг друга и чуть не плакали от счастья. Наверно, так во время Второй мировой войны дикторы радовались в прямом эфире, сообщая об освобождении от нацистов очередной европейской столицы.

Отныне аргумент естественности и противоестественности сексуальных связей, казавшийся некогда само собой-разумеющимся, не берется в расчет. Казалось бы, половые органы предназначены для размножения, и всякое их использование способом заведомо размножение исключающим, должно определяться как извращение. Но в наши дни этот довод парируется утверждением, что и в животном мире встречается гомосексуализм.

Можно, конечно, согласиться с тем, что при оценке животного гомосексуализма используется моральная проекция, заведомо у самих животных отсутствующая. Но в целом аргумент либералов совершенно нелеп: объявив животных эталоном естественности, мы должны были бы утверждать, что они вообще не болеют, и что все их недомогания – одна сплошная норма.

Животная естественность

Однако в отношении скотоложества довод либералов выглядит куда более убедительным. Действительно, животному миру известно межвидовые спаривания, в природе встречаются гибриды зебр с лошадями (зеброид), белых медведей с бурыми (гролар), львов и тигров (лигр), касаток с дельфинами. Пусть и не часто, но особи разных биологических видов вполне «естественно» сходятся между собой.

Более того, иудаизм, который запрещает пахать «на быке и осле вместе» по большому счету не возражает против межвидового скрещивания и относительно терпимо относится к потомкам ослов и кобыл - мулам: «И сказал им царь: возьмите с собою рабов господина вашего и посадите Шломо, сына моего, на мула моего, и сведите его к Тихону» (1 Малахим 1:33).

Нельзя сказать, чтобы такое спаривание приветствовалось. В Иерусалимском Талмуде (Дмай 1.3) рассказывается о том, как рабби Иегуда Анаси однажды созвал к себе мудрецов. При этом рабби Пинхас бен Яир (приехавший на своей знаменитой ослице) немедленно повернул обратно, увидев, что другие мудрецы приехали на мулах. Итак, при всем том, что «сознанию обычного человека» межвидовое спаривание вполне может претить, галаха его прямо не запрещает.

Почему же тогда венцу творения - человеку не позволено то, что позволено ослу - совокупиться с кобылой?

В XX веке такой вопрос кому-то еще мог показался странным, но сейчас, в веке XXI-ом, уже ни один «антифашист» не усмотрит в подобном совокуплении никакой проблемы. И это, как мне кажется, ясно высвечивает суть вопроса.

Просвещение завоевало мир своей верой в то, что человек может быть морален и без внешней подсказки, более того, что только так он и может быть до конца морален. «Просвещение - писал Кант, — это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине — это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого».

Отходя от традиционного христианства, европейцы одновременно все же сохраняли верность христианской этике, казалось бы, даже очищали ее. Один из первых «внецерковных христиан» Иоганн Землер (1725-1791) писал: «Христианство по своему существу есть доведенное Христом до сознания человечества право индивидуума, право каждого иметь свою собственную частную религию в противовес всему, что выдает себя за религию господствующую, обязательную».

Томас Пейн (1737-1809) писал: «Я верю в единого Бога, и не более, и надеюсь на счастье за пределами этой жизни. Я верю в равенство людей и полагаю, что религиозные обязанности состоят в справедливости поступков, милосердии и стремлении сделать наших собратьев счастливыми. Но для того чтобы не предположили, что я вдобавок к этому верю еще во что-то, я… сказал, во что я не верю... Я не верю в религии, исповедуемые еврейской, римской, греческой, турецкой, протестантской или какой-либо другой известной мне общиной. Мой собственный ум – моя церковь».

Но события последних десятилетий ясно показали, что одним частным умом религиозная истина все же не обеспечивается, что без полюсов, задаваемых практической традиционной религией, компас совести способен сбивать нас с пути.

Ваши разум и совесть находят гомосексуальные и скотоложеские связи столь же естественными, как и гетеросексуальные браки?

Но вне связи с вопросом их «естественности», для Бога Израиля они являются «гнусностью». Примите это к сведению.

Сегодня как никогда верно стали звучать слова раввина Шимшона Гирша (1808-1888): «Иудаизм прежде всего учит нас понимать самих себя. В том сложном мире, где столько проблем и сомнений, человек не в состоянии найти ответы на основные вопросы бытия, не в силах сам себе установить объективные моральные нормы. Заповеди Торы даны нам свыше, они суть божественной, а не человеческой мудрости. Руководствуясь ими, мы можем направить все наши внутренние силы на цели, желательные Всевышнему» («Письма с севера»).

Создавая человека свободным и самостоятельным, Бог принципиально не мог создать его таким, каким бы хотел его видеть, но Он счел уместным сообщить человеку, каким бы Он хотел его видеть.

ДВЕ НЕНАВИСТИ ("Мишпатим" 5777-23.02.2017)

Если мы исходим из презумпции, что перед нами существо, не имеющее удела в грядущем мире, то мы оказываем ему слишком много чести, концентрируясь на его персоне.

Дозволенная ненависть

В недельной главе «Мишпатим» дается следующая заповедь: «Если увидишь осла ненавистника твоего («сонааха») лежащим под ношею своею, то не оставляй его: развьючь вместе с ним» (23:4-5).

О каком случае идет речь? О ненависти между евреями, или евреем и инородцем? О ненавидящем тебя, или о ненавидимым тобой? (слово «сонааха» допускает двойное понимание) Кого, за что и как вообще можно ненавидеть, если сказано: "Не держи ненависти на брата своего" (Ваикра, 19:17)

В Талмуде разъясняется: «Разрешено ненавидеть его, ибо сказано: «Если увидишь осла ненавистника твоего лежащим под ношею своею, то не оставляй его: развьючь вместе с ним» Кто этот ненавистник? Ты можешь сказать — иноверец, но мы учили: "Ненавистный, о котором идет речь, — еврей". Но разве разрешено ненавидеть его? Ведь написано: "Не держи ненависти на брата своего в сердце своем" (Ваикра 19:17)? Это так, но если есть свидетели его преступления, он ненавистен всему миру. Почему же сказано: "ненавистного тебе"? Потому что ты один видел его прегрешение.» (Псахим 113б).

Итак, речь идет о евреях, причем ненависть вроде бы исходит с обеих сторон. Что же это тогда за чувство - ненависть? Когда и к кому ее допустимо испытывать?

Клубок этих вопросов в значительной мере распутывают Тософот. Они разъясняют, что существуют две ненависти. Первая лютая, всепоглощающая - «сина гмура», и именно ее запрещено «держать на брата своего». Вторая ненависть дозволенная - «сина ше-утра». Она направлена на еврея, нарушающего завет с Богом. Эти ненависти отличаются друг от друга, как смертоносная бацилла отличается от целебной вакцины. «Дозволенную ненависть» правильнее передать русскими словами: неравнодушие, неприятие, нетерпимость. Причем чувство «дозволенной ненависти» в сущности предписано, а не просто дозволено («обязательная вакцинация»).

Чтобы лучше понять, о чем идет речь, мне представляется уместным обратиться к понятию «беспричинной ненависти».

Беседы с Амалеком

Беспричинная ненависть проистекает из-за соперничества, из-за неготовности человека разбираться с самим собой и из-за стремления возлагать ответственность на других, искать виновных вовне.

Такого рода ненависть, «сина гмура» – это страх быть, она априорна и иррациональна, и именно она порождает все прочие волны ненависти.

Первая реакция - зеркальная, в которой жертва перенимает все черты своего притеснителя. Имея вескую причину ненавидеть, такой человек заражается «беспричинностью», настраивается на ее волну, включается в поток мировой дедовщины. Он становится одержим, одержим запрещенным чувством «сина гмура».

Среди материалов, не вошедших в книгу Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо" и изданных отдельно, имеется одно воспоминание, хорошо демонстрирующее эту форму реакции: «Когда мы брали пленных, приводили в отряд... Их не расстреливали, слишком легкая смерть для них, мы закалывали их, как свиней, шомполами, резали по кусочкам. Я ходила на это смотреть... Ждала! Долго ждала того момента, когда от боли у них начнут лопаться глаза... Зрачки... Что вы об этом знаете?! Они мою маму с сестричками сожгли на костре посреди деревни..."

Другая крайность - это модная в наши дни «толерантность», т.е. полный отказ от ненависти, оправдание злодейства социальными или какими-либо иными причинами, превращение изверга в легитимного «оппонента». На щите этого «мудрого» правозащитного нарратива начертан спинозовский девиз: «не смеяться, не плакать, не ненавидеть, а понимать».

Какова же адекватная реакция? Как выглядит «дозволенная ненависть», «сина шеутра»?

По отношению к ближнему «дозволенная ненависть» выражается в неприятии его выбора, в недвусмысленной демонстрации своего несогласия с недостойным поведением. «Если сын Израиля совершил преступление и не одумался, заповедь Торы ненавидеть его до того момента, пока он не раскается» поясняет Рамбам («Гилхот роцеах»13:14).

Трудно противостоять врагу из «ближних», на которого не следует «хранить ненависть» и которого одновременно все же приходится ненавидеть.

«Не враг поносит меня – это снес бы я, не ненавистник мой возвышается надо мной – я скрылся бы от него, но ты, человек, равный мне по достоинству, друг мой и знакомый мой» (Тегилим 55:13).

Однако, «сносить» настоящего врага не только проще, но и правильней. Действительно, в тех случаях, когда мы имеем дело не с «ближним», а с «дальним» злодеем, то ненависть к нему («сина ше-утра»), помимо острой непримиримости, предполагает отказ от личных отношений.

Разумеется, не утративший ценностных ориентиров человек вправе «прощупывать» на человечность всех встречных.

Лев Рубинштейн вспоминает об одной москвичке, которая «была женщиной и вовсе необыкновенной. Десять лет лагеря и семь лет ссылки. Зимой ежедневно - лет до восьмидесяти пяти - коньки в авоську и на замерзшие Патриаршие пруды. Летом, весной и осенью - лет до девяноста - долгие гуляния по всему Бульварному кольцу...

Однажды она сказала: "Хрущеву я прощаю многое за то, что он освободил миллионы из лагерей. Меня в том числе. Ему это, конечно же, зачтется. А еще мы с ним сходимся в двух вещах". - "Это в каких же?" - "Я тоже, как и он, терпеть не могу абстрактную живопись и тоже обожаю кукурузу"...

По юношескому своему безжалостному коварству я не удержался и спросил: "А со Сталиным у вас тоже есть что-нибудь общее?" "Вот с ним - нет", - сказала она твердо и заметно потемнела лицом. Но, подумав, все же прибавила: "Хотя почему же? Я, как и он, очень люблю песню "Сулико".

Закаленный праведник может себе позволить не окапываться. Но нам грешным лучше не переигрывать.

Если вы имеете дело с выродком, видящим в вас корень мирового зла только потому, что сам он не потрудился задумывался над тем, что из себя представляет, то к нему следует относиться как к стихии. Если мы исходим из презумпции, что перед нами существо, не имеющее удела в грядущем мире, то мы оказываем ему слишком много чести, концентрируясь на его персоне.

Журналист Антуан Лирис, потерявший жену в результате теракта в Париже (13.11.2015), разместил в ФБ следующее обращение к убийцам своей жены: «В пятницу вечером вы украли жизнь особенного человека, любви моей жизни, матери моего сына, но вы не добьетесь от меня ненависти. Я не знаю, кто вы и не хочу знать, вы мертвые души. Если Бог, за которого вы слепо убиваете, сотворил нас по своему образу, каждая пуля, попавшая в тело моей жены, стала раной в Его сердце. Поэтому я не преподнесу вам этого подарка - ненависти. Вы именно этого пытались добиться, но отвечать на ненависть яростью означает уступить той же слепоте, которая сделала вас такими, какие вы есть. Вы хотите, чтобы я боялся, чтобы смотрел с подозрением на своих соотечественников, чтобы я принес свою свободу в жертву безопасности. Вы проиграли».

Лириса трудно заподозрить в равнодушии, он не пишет в спинозовском стиле «не смеяться, не плакать, не ненавидеть, а понимать». Когда журналист говорит, что не дарит террористам ненависти, то подразумевает, что не отдается чувству «сина гмура». Это нормально. Тем не менее в послании этом коробит то, что оно обращено к убийцам, что с ними как будто ведется диалог, что они выставляются «стороной», выглядят «оппонентами».

Возможно, конечно, что это лишь «литературный прием», что в действительности Лирис адресовался к своим единомышленникам. Однако, если его обращение искренне, оно неадекватно. Беседа с Амалеком может вестись только в рамках полицейского дознания и судебного разбирательства, да и казнить его предпочтительнее без лишних слов. Но по-людски, а не приканчивая как свинью, шомполами.

Встречаются существа, к которым недопустимо относиться лично, и именно в этом состоит одно из значений заповеди Торы: «сотри память об Амалеке из поднебесной; не забудь».(Дварим 25:19)

ГРАФОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ("Мишпатим" 5776-04.02.2016)

В знамения Творца опознается личная к нам обращенность. Но случаются странные совпадения, которые заведомо лишены такой обращенности. Иногда совпадения приобретают столь обезличенный характер, что напоминают уже какую-то провиденциальную графоманию.

Божественный пароль

В недельной главе «Мишпатим» говорится о существовании могущественного ангела, сопоставимого в чем-то с самим Творцом. Так Всевышний говорит Моше: «Вот, Я посылаю ангела пред тобою, чтобы хранить тебя на пути и привести тебя в то место, которое Я приготовил. Блюди себя пред ним и слушайся голоса его, не прекословь ему, ибо он не простит проступка вашего, так как имя Мое в нем. Если же слушаться будешь голоса его и сделаешь все, что Я говорю, то буду враждовать с врагами твоими и теснить притеснителей твоих. Когда пойдет ангел Мой пред тобою и приведет тебя к Эморийцам, Хэттийцам, Перизеям, Кнаанеям, Хиввийцам и Йтусеям, и истреблю каждого, То не поклоняйся богам их и не служи им»(23:20).

Итак, с одной стороны: «блюди себя перед ним и слушайся голоса его», а с другой «не поклоняйся богам их и не служи им». Нет ли в этом противоречия?

Нет. Запрет («не поклоняйся») распространен и на самого этого Ангела, отождествляемого традицией с Ангелом Мира, или Ангелом Смерти: его слушают, как Божьего посланника, но как Богу ему все же не поклоняются.

Но как их вообще различить, при таком удивительном сходстве («имя Мое в нем»)? Как не поклониться этому Ангелу хотя бы и в сердце своем? Как не обознаться? Как не перепутать Единого, создавшего мир, с Единым самого этого мира?

Как, наконец, отличить, если этого вообще возможно, защиту осуществляемую самим Богом, от охраны, порученной Им верховному Ангелу?

Водительство Всевышнего, заданное Его откровением, обращено лично к человеку, оно всегда предельно ясно и однозначно. Нередко пророк наделяется «паролем», подтверждающим то, что он действительно представитель Бога.

Так, пророк Шмуэль, посланный помазать Шауля на царство, подтверждает серьезность своего предложения перечнем подробностей: «И отвечал Шмуэль Шаулю, и сказал: я прозорливец; поднимись впереди меня на высоту, и поедите вы со мною сегодня, и отпущу тебя утром, и все, что у тебя на сердце, скажу тебе. А об ослицах, пропавших у тебя три дня назад, о них не тревожься, ибо они нашлись» (1 Шмуэль 9:18-22).

Открывая человеку лишь ему знакомую деталь, пророк не только предъявляет удостоверение подлинности своего посланничества, но и «ловит» человека на мысли, напоминает ему, что от Него - Бога не дано укрыться. Так, посылая к Давиду пророка Натана с притчей о ягненке, отнятом богачом у бедняка, Всевышний застает царя врасплох и приводит его к немедленному покаянию за историю с Урией и Бат-Шевой.

Этой же личной обращенностью наполнены также и все так называемые «знаки» и «знамения», которые сопровождают любую человеческую жизнь. В чреде событий невольно улавливается личная обращенность Создателя, видится, что Он пристально следит не только за поступками, но и за мыслями человека.

Виктор Франкл вспоминает: "Я получил приглашение для въезда в Штаты. В то время я жил в Вене со своими родителями. Они, разумеется, не ждали от меня ничего иного, нежели что я получу визу и поспешу уехать. Но в последний момент я начал сомневаться, потому что мне внезапно пришло в голову, чем это будет для моих родителей, а именно: через пару недель они будут брошены в концентрационный лагерь.. До сих пор я мог избавлять их от этой участи, поскольку возглавлял отдел неврологии в Еврейском госпитале. Но если бы я уехал, ситуация тут же изменилась бы. Размышляя о своей ответственности, я почувствовал, что в такой ситуации естественно просить совета у неба. Я отправился домой и, когда пришел, заметил кусок мрамора на столе. Я спросил отца, откуда он взялся, и отец сказал: "О, Виктор, я подобрал его на месте, где стояла синагога". "А почему ты взял его с собой?" - спросил я. "Потому что это часть двух плит, на которых написаны десять заповедей", - и он показал мне сохранившуюся позолоченную еврейскую букву на мраморе. "Я могу сказать тебе больше, если хочешь, - продолжал он. - Эта буква является сокращением одной из десяти заповедей". Я в нетерпении спросил: "Какой же?". Ответ был: "Почитай отца твою и мать твою, и продлятся дни твои на земле". Тут же я решил остаться в стране вместе с родителями, отказавшись от визы».

Или такая удивительная история. Солдат ЦАХАЛа по имени Йони был поражен пулей террориста. Час был ранний, а на отдаленный выстрел никто не обратил внимания, кроме одного солдата. Он решил проверить, не случилось ли чего, и натолкнулся на истекающего кровью Йони. Как умел, солдат приостановил кровотечение, вызвал помощь и через полчаса раненый был прооперирован. Врач успокоил прибывших родителей, что их сыну ничего не угрожает, но отметил, что если бы второй солдат вовремя не пришел на помощь, их сына не было бы в живых.

Йони очень хотел отблагодарить солдата, но он не был с ним знаком, и по свежим следам так и не смог выяснить, кто же спас его жизнь. Мать Йони, не зная, что она еще может сделать, повесила на двери содержавшейся ею продуктовой лавки объявление, в котором подробно описала произошедшую историю.

Через некоторое время в той же лавке к ней подошла незнакомая женщина и рассказала, что ее сын Яир спас в Хевроне солдата, и поведала те же самые подробности. Однако в ходе своего рассказа мать Яира пристально оглядела мать Йони и неожиданно узнала в ней женщину, которая двадцать лет назад поддержала ее в тяжелую минуту и убедила не делать аборт, на который она уже было решилась. Благодаря этому родился Яир.

В таких «случайностях» мы опознаем руку Творца. Но случаются знамения, или точнее странные совпадения, которые заведомо лишены личной обращенности, и в которых улавливается как раз иной «почерк».

Ангельская графомания

Например, резидентура советской разведывательной сети в Европе в годы Второй мировой войны располагалась на той же лестничной клетке одного из брюссельских домов, что и штаб абвера, занимающегося поисками русских шпионов! Исследователь истории «Красной капеллы» Жиль Перро приводит слова руководителя бельгийской сети абвера Франца Фортнера, в конце концов выследившего советского резидента Леопольда Треппера: «Я снял помещение под экспортно-импортную контору на имя Рьепера в торговом доме 192 на улице Руайяль. Их бюро было расположено на той же лестничной клетке, что и моя контора, в смежном помещении, разделенном такой тонкой перегородкой, что мы слышали друг друга, находясь в соседних комнатах… я десятки раз сталкивался с ними на лестнице! Встречал на лестничной площадке, и мы раскланивались!»

Иногда совпадения приобретают столь обезличенный характер, что напоминают уже какую-то провиденциальную графоманию: стечение обстоятельств заведомо бессмысленно, ни к кому не обращено, и всех озадачивает. Иногда это называют судьбой.

Что, например, значит перекличка множества деталей, связанных с убийством двух американских президентов Линкольна и Кеннеди? Линкольн стал президентом в 1860-м, а Кеннеди — в 1960-м. Их обоих застрелили, обоих выстрелом в голову, обоих в пятницу и обоих в присутствии жен. Оба их убийцы погибли до суда. Заменившие Линкольна и Кеннеди президенты носили одну фамилию - Джонсон. Линкольн был убит в театре «Форда», а Кеннеди был убит в автомобиле «Линкольн» производства Форда. Убийца Линкольна выбежал из театра, в котором совершил покушение и был схвачен на чердаке. Убийца Кеннеди стрелял с чердака, и был задержан в кинотеатре.

Кто-то не поленился подсчитать, что Гитлер пришел к власти спустя 129 лет после того, как Наполеон стал императором, что Гитлер напал на Россию через 129 лет после нападения на нее Наполеона, и, что он был побежден спустя 129 лет после проигрыша Наполеона (130-летие битвы при Ватерлоо отмечалось 18 июня 1945 года).

В таких иероглифах невольно опознается ангельская рука. Возможно, его это забавляет.

ТОТ ЧЕЛОВЕК ("Мишпатим" 5775-12.02.2015)

«Тот человек» не в большей мере ответственен за свое обожествление и антисемитский характер порожденного им учения, чем профессор В.П.Сербский ответственен за вклад Центрального института судебной психиатрии, носящего его имя, в карательную психиатрию брежневских времен.

Трофейные имена

В недельной главе «Мишпатим» дается следующее предостережение: «И во всем, что Я сказал вам, будьте осторожны, и имени других богов не упоминайте: да не слышится оно из уст ваших». (23:13). Раши следующим образом поясняет эти слова: «Чтобы один не говорил другому: "Жди меня возле такого-то идола" или "Приходи ко мне в праздник такого-то идола".

Итак, не только служение ложным богом запрещено Торой, но запрещено даже и чисто функциональное произнесение их имен. Между тем не секрет, что названия месяцев еврейского года: нисан, ияр, сиван, тамуз, ав, элул, тишрей, хешван, кислев, тевет, шват, адар – являются именами вавилонских божеств! Этот факт признается в Талмуде: "Сказал раби Ханания: имена месяцев принесли с собой из Вавилона" (Иерусалимский Талмуд, Рош а-Шана, 81). При этом семь из двенадцати вавилонских названий месяцев (нисан, сиван, элул, кислев, тевет, шват и адар) упомянуты уже в Танахе. Все они встречаются в книгах, записанных после Вавилонского изгнания, таких как книги Эстер и Нехемия.

Как это следует понимать? Рамбан в толковании на Рош-Ашана поясняет этот странный на первый взгляд казус словами пророка Иеримиягу: «А вы поступаете еще хуже отцов ваших, и каждый следует упорству злого сердца своего, не слушая Меня, (За это) выброшу Я вас из этой страны в страну, которой не знали ни вы, ни отцы ваши; и будете вы там день и ночь служить другим богам, ибо Я не дам вам пощады. Поэтому вот, наступают дни, – сказал Господь, – когда уже не будут говорить: "(как) жив Господь, который вывел сынов Израилевых из земли Египетской". Но: "(как) жив Господь, который вывел сынов Израилевых из земли северной и изо всех стран, куда Он изгнал их"; и верну Я их на землю их, которую дал Я отцам их» (Иермиягу 16:12-15)

Таким образом, как при исходе из Египта иудаизм заимствовал ряд египетских атрибутов, так это может иметь место и при исходах из других народов и стран. Действительно, при выходе из Египта евреи овладели предметами, которые послужили в дальнейшем делу Всевышнего – в первую очередь это касается полученных от египтян драгоценностей, использовавшихся для строительства Мишкана: «вот приношение, которое вам принимать от них: золото, серебро и медь… Камни ониксовые и камни вставные для эйфода и для наперсника. И пусть сделают они Мне святилище, и буду обитать в среде их» (Шмот 23: 23-7).

Драгоценности, переданные египтянами, не могли быть лишены культовой символики, и по идее к ним должно было быть применено общее правило: «Изваяния божеств их сожгите огнем; не домогайся серебра и золота, что на них, чтобы взять себе, а то запутаешься с этим, ибо это скверна для Господа, Бога твоего. И не вноси скверны в дом свой, дабы не быть истребленным, как она. Презирай это и гнушайся этим, ибо это должно быть истреблено» (Дварим 7:25-26).

Но исход, сопровождавшийся судом над египетскими богами, изменил ситуацию. Божества эти покорились Всевышнему, и это позволило открыто использовать их силы и символы. Безумие вдыхать в себя опасные микробы, но те же микробы с пониженной вирулентностью даже нарочно вводят в организм в виде сыворотки, предупреждающей заражение.

То же самое, как мы видим, Рамбан усматривает и в отношении Вавилона, при исходе из которого оказались «прихвачены» имена месопотамских богов.

Теология дополнительности

В свете рассматриваемых нами слов Торы: «имени других богов не упоминайте» вполне объяснимо нежелание иудеев произносить имя основоположника христианства, так что обыкновенно его называют «ото иш» - «тот человек».

Никто никогда в еврейском мире не считал, будто бы Йешу воображал себя кем-то более, чем человеком. Кто же специально занимался этим вопросом, знает, что «этот человек» не в большей мере ответственен за свое обожествление и антисемитский характер порожденного им учения, чем профессор В.П.Сербский ответственен за вклад Центрального института судебной психиатрии, носящего его имя, в карательную психиатрию брежневских времен.

Однако коль скоро многие народы объявили Йешу самим Богом, произносить его имя – во всяком случае, без специального на то повода - становится по меньшей мере неловко. Но навсегда ли эта неловкость сохранится?

Мы живем в эпоху исхода из Эдомского (римского) плена и вправе допустить, что и из христианства будет извлечена «искра», что и Йешу когда-нибудь вернется его доброе имя, что оно станет произносимым в Израиле столь же легко, как сегодня легко произносятся имена Тамуз и Хешван.

Однако в первую очередь это зависит от поведения христианского мира. Сегодня многие христиане признают, что их учение не обращено к евреям, и что сам их Учитель едва ли разделял некоторые аспекты их веры в него. Но все же осознание это распространяется недостаточно. К сожалению, даже многие из тех христиан, которые открыто поддерживая Израиль в политической сфере, продолжают оставаться его врагами в сфере духовной.

На грани тысячелетий я написал книгу «Теология дополнительности», в которой показывал сопряженность иудейского и христианского подходов, исторически формировавшихся как альтернативные, с оглядкой друг на друга. Я показывал, что христианству свойственно концептуальное интеллектуальное восприятие текста ТАНАХа, а иудаизму – «фольклорное», но что подходы эти в основе своей дополнительны, и именно так и могут быть представлены в рамках соответствующей теологии. Христианство способно понять свои отношения с иудаизмом в терминах двух паритетных Заветов, и может разработать соответствующую теологию на основе интеллектуальных моделей «герменевтического круга» (Августин), «аналогии бытия» (Аквинат) и, наконец, теории дополнительности (Бор). Иудаизм со своей стороны способен дать на этот вызов свой «фольклорный» ответ, представив христианство как близнецовую религию, примирение с которой имеет свой прецедент в описанном в Торе примирении Эсава с Йаковом.

Примирение это, однако, не предполагает какого-либо согласия с христианской теологией. Напротив, это христианство призвано осознать свою парадоксальность, призвано осознать, что его догматика «работает» лишь при условии ее полного неприятия иудаизмом. Только непреклонность иудейского монотеизма, от которого христианство отталкивается, позволяет отличить церковное учение «боговоплощения» от его собственно языческих аналогов, в частности от индуистского представления об «аватарах». Обращение евреев в христианство сводит на нет обе религии.

Входя в положение христиан, все же очень желающих евреям «принять Христа», я объяснял в своей книге, что их усилия в этом направлении совершенно излишни, так как все евреи уже и без того связаны в один узел жизни. Воображать, будто кто-то может приблизить какого-то еврея к другому еврею ближе, чем тот уже приблизился к нему на путях братской любви и исполнения Торы - профанация. Крещение еврея - такая же бессмысленная нелепость, как удочерение женщины собственным мужем.

В свое время депутат кнессета Юлий Штерн, возглавлявший лобби по взаимоотношениям с евангелистами, заинтересовался моей работой (размещенной в интернете в 2002 году) и в 2007 году посодействовал как изданию книги, так и ее переводу на английский язык (A Theology of Complementarities).

Смерть помешала ему довести дело до конца, а мне самому так и не удалось найти какую-либо англоязычную христианскую организацию, которая бы заинтересовалась моей книгой настолько, чтобы разместить ее на своем ресурсе.

На русском языке книга вроде бы разошлась, но особого резонанса не вызвала. Небольшой пример. Лет пять назад мне довелось повстречаться с представителями одной российской евангелистической группы, выражающей поддержку Израилю. Я дал им на память свою «Теологию дополнительности». Никаких отзывов на свою работу я не получил, но год назад услышал, что в своих вояжах по Израилю мои добрые знакомые направо и налево «спасают» русскоговорящих «овец дома Израилева».

Боюсь, что при таком состоянии христианских голов, Йешу еще долго будет оставаться в Израиле «тем человеком».

ДВА ПЛАНА УПРАВЛЕНИЯ МИРОМ ("Мишпатим" 5774-23.01.2014)

Не являясь – как и никакой другой Ангел - в собственном смысле богоподобным, Метаторон вместе с тем Богу откровенно уподобляется, и не удивительно, что иногда между Царем мира и Князем мира возникает определенная путаница, которая особенно объяснима, когда мы рассматриваем эту проблему со стороны философии.

Ангельское богоподобие

В недельной главе «Мишпатим» говорится: «Вот, Я посылаю ангела пред тобою, чтобы хранить тебя на пути и привести тебя в то место, которое Я приготовил. Блюди себя пред ним и слушайся голоса его, не прекословь ему, ибо он не простит проступка вашего, так как имя Мое в нем» (23:20-21).

Комментаторы связывают эти слова с другими, приводимыми в главе «Тиса»: «И Я пошлю пред тобою ангела, и прогоню Кнаанеев, Эморийцев, Хэйтийцев, Перизеев, Хиввийцев и Йевусеев; (Иди) в землю, текущую молоком и медом; Сам же не появлюсь в среде твоей, так как ты народ жестоковыйный, чтобы не уничтожить Мне тебя в пути. Как услышал народ зловестие это, они восскорбели». (33:2-4). То же чувство испытал и Моше (Шмот 33:15)

Почему это известие так расстроило всех? Разве так уж плохо находиться под покровительством Ангела?

Тому, кто привык управляться существом более высоким, чем он, обидно поступать в распоряжение того, которое его ниже. А ангелы – в определенном отношении – ниже человека.

В чем-то они, несомненно, превосходят людей, но даже в своем превосходстве остаются служебными по отношению к человеку существами. Будучи разумными и могущественными, они вместе с тем лишены самости. Рамхаль в следующих словах заостряет этот парадокс: «Воистину главным созданием является человек. А все остальные творения, будь они ниже его или выше, существуют только ради него» (Луцато «Путь прямодушных» Ч 1. Гл 2).

Некоторых эта двойная бухгалтерия (в чем-то выше, в чем-то ниже) сбивает с толку, и ангелы мерещатся им существами однозначно более великими, нежели они сами. Так, христианин Анастасий Синаит недоумевает: «Почему Бог не назвал "по образу и подобию Своему" разумных, невещественных, небесных и близких к Нему ангелов? Ведь они в куда большей степени, чем человек, обладают началом самовластным и царствующим над всей землей и над самим человеком?"

Но факт остается фактом – не назвал, и не назвал, по-видимому, потому, что являясь разумными существами, «самовластности» ангелы все же напрочь лишены. Ангел может совершенно честно повторить вслед за Декартом: «Мыслю – следовательно существую», но сравнительно с человеком (сверх того способным сказать: «принимаю самостоятельные решения – следовательно существую») ангельское существование почти призрачно.

Христианская церковь, выросшая на руинах греко-римской рационалистической цивилизации, на протяжении веков сохраняла перед разумом величайший пиетет. Даже выкрикивая «верю, ибо абсурдно», отцы церкви продолжали дышать с философами одним воздухом, и настолько превозносили дар разума, что просто не могли поверить, что такая «мелочь» как воля не прилагается всем разумным существам автоматически. Кто же не знает, что у всякого зверя, имеющего рога, имеются также и копыта? Однако все же не у всех копытных имеются рога.

Каждому свободному существу действительно прилагается разум, такой комплект действительно наличествует, но далеко не всякому разумному созданию дана собственная воля! А в первую очередь именно воля, самоопределяющаяся воля - лежит в основе Божественного образа.

С первых своих шагов христианство провозгласило, что «сначала дьявол согрешил» (1Иоан 3.8.). Но в еврейской системе координат ангелы видятся существами некомпетентыми совершать нравственный выбор. Согласно еврейскому пониманию, ответственность за грехопадение несет не змей (будь он животное или ангел), а человек. В системе иудаизма к ангелу в той же мере, что и к животному, не применимы не только термины “праведность” и “злодейство”, но даже и понятие “грядущая жизнь”. Р. Йегуда-Лейб из Праги (Магараль) такими словами выражает это положение: “Израиль, который приглашен и готовится к грядущему миру, может благословлять: “Да будет великое имя Его благословенно вечно, во веки веков”, но не ангелы, которые не имеют доли в грядущем мире. Так как каждый из них сохраняется на своем уровне, ангелы остаются тем, кем являются, и не могут превзойти и подняться на ступень выше” (“Нецах Исраэль” 22).

Итак, согласно еврейскому подходу, Ангел – это некий инструмент, наделенный безграничной оперативной свободой, однако лишенный той предельной суверенности, которой обладает человек, и которая сродни суверенности самого Создателя. В отличие от человека, ангел лишен самой возможности согрешить.

Ангелы - это прежде всего посланники, проявляющие расторопность внутри своей миссии, но не задающие ее. Имена ангелов даются им в зависимости от их задачи; иными словами, имя ангела - это его фамилия, его родовое имя, частного же имени у него нет. Раши так раскрывает изумленный вопрос ангела, побежденного Йаковым: "Зачем ты спрашиваешь об имени моем?", (Берешит 32.30.): "У нас нет постоянного имени, наши имена меняются в зависимости от поручения, которое нам повелено исполнить и с которым мы посланы". И этот взгляд опять же коренным образом расходится с христианским взглядом, согласно которому ангелы лишены родовой принадлежности.

Но как же тогда следует мыслить Ангела, несущего в себе Имя Всевышнего? Что за миссия возложена на него?

Ангел Имени

Итак, мы видим, что наряду с Самим носителем Имени, имеется также еще и какой-то могущественный ангел, который будучи лишен основного Божественного предиката - свободы и подлинной суверенности, в то же время несет на себе какие-то дополнительные свойства Божественной личности, более того - даже имеет какую-то общую с Богом идентификацию!

Комментаторы, в частности Раши, сообщают, что речь идет о верховном Ангеле – Метатроне, которого в ином контексте зовут попросту Ангелом Смерти.

Не являясь – как и никакой другой Ангел - в собственном смысле богоподобным, Метаторон вместе с тем Богу откровенно уподобляется, и не удивительно, что иногда между Царем мира и Князем мира возникает определенная путаница, которая особенно объяснима, когда мы рассматриваем эту проблему со стороны философии.

Действительно, одно из фундаментальных качеств Всевышнего - единство приписывается разумом также и самому миру, а тем самым в первую очередь той силе, которая является его душей, его князем. Рассматривая вопрос предельного единства мира, древние философы приходили к выводу, что «Всё» - то есть весь мир как целое, или как его назвал Парменид – Единое, качественно отличается от конкретных предметов и даже их идей. Про Единое нельзя сказать ни то что оно есть, ни то что его нет, ни то что оно тождественно самому себе, ни то что оно тождественно иному и т.д. Таким образом, невольно создается впечатление, что в Едином Платона действительно запечатлено имя того Единого Бога, который открылся евреям.

Между тем многие мыслители на протяжении веков были склонны отождествлять Единого Бога Израиля с Единым Парменида и Платона. А некоторым философом Единое представлялось даже возвышающимся над Единым. Так Эпиктет пишет: «Изучив строение Вселенной, постигнув, что над всем есть опережающее, доминирующее и всеобъемлющее «Всё», включающее Бога и людей, которое породило не только твоего отца и деда, но и все, что живет и произрастает на земле, особенно разумные существа, ибо они по природе своей сообщаются с Богом, связуемые с Ним разумом, как не назвать себя гражданином мира? Как не назвать себя сыном Бога?»

Таким образом, очевидно, что говоря о последнем Единство Космоса древние философы продвигались до Метатрона, но не достигали Бога.

Многие тяготеющие к единству индуистские тексты и мистические опыты, так же оставляют впечатление прорыва к той силе, в которой каким-то образом присутствует Имя Всевышнего, но все же нет Его самого.

Но для мистика, отдающего себе отчет в том, кто есть кто – именно Метатрон является тем «ракетоносителем», с помощью которого он покидает космос и прорывается к престолу Всевышнего. Такова мистика так называемых «йордей меркава», еврейских созерцателей Божественной колесницы.

ВЫСШАЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ ("Мишпатим" 5773 - 07.02.2013)

Как сказано в трактате «Перкей Авот» (4:19), «Нам не дано постичь ни благоденствия нечестивых, ни страданий людей праведных». Всевышний может наказать «всемеро» ( Ваикра 26.21), а может избавить («если будут грехи ваши красны, как кармазин, то станут белыми, как снег» (Иешайя 1:18). Высшая справедливость не подчиняется внешней системе, и поэтому она не может выглядеть для нас одновременно также как и высшая несправедливость, как сказал Иов: «Земля отдана в руку нечестивых, лица судей ее закрывает Он; если же нет – кто тот?» (9:24).

Божеские счеты

В недельной главе «Мишпатим» приводится множество законов, регулирующих выплату компенсации при нанесении ущерба, как имущественного, так и телесного. Например, «и когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но опасности не будет, то тот наказывается (выкупом), какой наложит на него муж той женщины, и он платит через судей. Если же окажется опасность, то отдай душу за душу. Глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, Обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб» (21: 22-25).

Комментаторы разъясняют, что выражение «глаз за глаз, зуб за зуб» не следует понимать буквально, что оно подразумевает денежную компенсацию в размере той суммы, которая высчитывается из разницы в цене между здоровым рабом и рабом увечным.

Однако, как мы видим, на уровне цельного человека, а не его отдельных органов, такой пересчет категорически недопустим: убийство человека ни в коей мере не может компенсироваться деньгами, но возмещается исключительно смертной казнью убийцы. За глаз – взымаются деньги, но за душу отнимается именно душа, как со всей определенностью говорится в другом месте: «Не берите выкупа за душу убийцы, грешника, которому (надлежит) умереть, а он должен быть предан смерти. И не берите выкупа за убежавшего в город убежища своего, чтобы возвратиться (ему) жить в стране до смерти (великого) священника. И не оскверняйте земли, на которой вы, ибо кровь оскверняет землю, и земле не искупиться от крови, пролитой на ней, разве только кровью пролившего ее» (Бемидбар 35:31-33).

Между тем в нашей главе далее приводятся слова, которые вроде бы вступают в явное противоречие с приведенным принципом: «Никакой вдовы, ни сироты не притесняйте. Если кого-либо из них ты притеснишь, то, когда возопиет ко Мне, услышу Я вопль его. И возгорится гнев Мой, и убью вас мечом, и будут жены ваши вдовами, и дети ваши сиротами» (22:22-23).

Уравнение, как мы видим, в данном случае совершенно другое. В отличие от людей сам Всевышний, оказывается, при наказании может обращаться к совершенно иным пропорциям. Верно, нечестивцы поступают очень плохо, очень несправедливо: «Нагого на ночь кладут (нечестивцы) без укрытия, и без одеяния в стужу; Мокнут под горным ливнем (бедные) и жмутся к скале бесприютно; (Нечестивцы) похищают грудного сироту и с неимущего берут в залог; Ходят (сироты) в наготе, без одежды, и голодая, носят снопы; Выжимают масло они (из олив) в рядах, топчут в давильнях виноград – и жаждут» (Иов 24:7-12).

Но разве за причинение этих страданий нечестивцы заслуживают смертной казни? Почему тот, кто обидел сироту, рискует лишить родителей собственного сына? Что за странная мера пресечения: обида сироты карается сиротством детей обидчика! Тут уже не только обиженный судьбой Сальери, а любой человек (не очень считающийся с другими людьми) вправе возмутиться: «все говорят: нет правды на земле. Но правды нет и – выше!»

Что в самом деле стоит за приведенной угрозой Всевышнего? Как осуществляется суд Того, кого мы привыкли звать долготерпеливым и многомилостивым?

Небесная бухгалтерия

Некоторые принципы Божественного суда указаны в Талмуде. Так, в трактате Таанит (11.а) по поводу слов Писания «Бог верен и нет кривды» (Двар 32:4) говорится следующее: «Бог верен» - подобно тому, как с грешников в грядущем мире взыскивают даже за малое преступление, которое они совершают, так в этом мире взыскивают с праведников даже за малое преступление, которое они совершают. «И нет кривды» - подобно тому, как праведников в грядущем мире удостаивают награды даже за малую заповедь, которую они исполнили, так в этом мире удостаивают награды грешников даже за малую заповедь, которую они исполнили».

Между тем очевидно, что этот подход противоречит приведенным словам Торы: «вдовы, ни сироты не притесняйте. Если кого-либо из них ты притеснишь, будут жены ваши вдовами, и дети ваши сиротами». В самом деле, притеснение беззащитных людей вроде бы весьма серьезный грех, а значит, по большому счету, за него адекватнее наказывать в грядущем мире. Почему же Всевышний угрожает наказывать обидчиков в этом мире, да еще смертью, то есть заведомо строже, чем они того заслуживают?

Во-первых, нет ничего неадекватного в том, что Тот, кто непропорционально наказывает (в этом мире) праведников, непропорционально накажет также и грешников. А во-вторых, Его право отнимать жизнь у обидчиков вдов и сирот – это не закон (в противном случае все бы считали сиротство и вдовство специфическим наказанием за черствость и бессердечие), а именно право. Всевышний вправе наказывать людей строже, чем то предписывает общая справедливость, как Он вправе миловать их.

И это очень важный пункт, о котором часто забывают любители отслеживать карму в делах Бога. Тот, кто воображает, что он способен разобраться в бухгалтерии Всевышнего, обманывает себя и других. Дело в том, что Всевышний не только судия, действующий в строгом соответствии с Законом, но также и Царь, зачастую поступающий вполне произвольно. Если Царская воля иногда склоняется к помилованию, то есть к прощению грешника, заслуживающего сурового наказания, то нет ничего удивительного в том, что иногда она может склониться также и к более строгому наказанию, чем то, которого человек заслуживает.

Но это даже некоторый внешний план. Человеческая некомпетентность в вопросе Божественных судов гораздо более масштабна и принципиальна. Разумеется, Всевышний может открыть через пророка, как и за что Он карает тот или иной грех, и ТАНАХ переполнен такого рода сведениями. Однако расчет Божественного воздаяния средствами каких-то общих правил или «каббалистических знаний» - заведомо вздорное предприятие.

Элементарное уважение не допускает никаких заочных суждений о любом человеке, никто в мире кроме самого этого человека не может его представлять. Всякий, даже самый «предсказуемый» сын Адама является принципиальной загадкой, суверенным обладателем свободной воли, способным огорошить знатоков его души, в которую в действительности в лучшем случае может проникнуть только Бог, но уж никак не человек. Как же этот человек, даже вооруженный точнейшими каббалистическими формулами, может всерьез воображать, будто бы он вошел в Его расчеты!

Как сказано в трактате «Перкей Авот» (4:19), «Нам не дано постичь ни благоденствия нечестивых, ни страданий людей праведных». Всевышний может наказать «всемеро» ( Ваикра 26.21), а может избавить («если будут грехи ваши (красны), как кармазин, то станут белыми, как снег» (Иешайя 1:18).

Высшая справедливость не подчиняется внешней системе, и поэтому она не может выглядеть для нас одновременно также как и высшая несправедливость, как сказал Иов: «Земля отдана в руку нечестивых, лица судей ее закрывает Он; если же нет – кто тот?» (9:24).

ЕВРЕЙСКАЯ ДУША ("Мишпатим" 5772 - 16.02.2012)

Почему нееврей при желании с легкостью становится стопроцентным евреем, а у еврея при всех его ухищрениях никак не получается до конца слиться с «коренным населением»? Понять ее можно лишь одним единственным образом: еврей обладает душой, которую можно приобрести, но невозможно потерять.

Статус прозелита

В недельной главе «Мишпатим» приводится запрет угнетать пришельца: «И пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо пришельцами были вы в земле Египетской» (22:20).

Общепризнано, что в данном месте говорится не просто о чужеземце, не просто о человеке, волею случая оказавшегося в Святой Земле в качестве гостя, а о том человеке, который выразил желание целиком разделить судьбу еврейского народа, о том, кто вошел в завет Авраама. Так в комментарии Сончино сказано: «В Торе этот термин почти всегда, за редким исключением, обозначает человека из другого народа, который присоединился к еврейскому народу в соответствии с законом о гиюре. Приняв на себя обязанность исполнять все законы Торы, гер становится полноправным членом общины».

При этом заповедь «И пришельца не притесняй и не угнетай его» характерна не только этим обстоятельством, но также и указанием в самой Торе своей причины: «ибо пришельцами были вы в земле Египетской». Следует отметить, что поскольку в Торе нет ничего случайного, то любые ее фрагменты – даже вполне служебные - расцениваются как самостоятельные, то есть требующие отдельного пояснения. Не удивительно поэтому, что тот же комментарий (Сончино) продолжает: «В Талмуде отмечается, что запрет притеснять гера и повеление любить его встречается в Торе тридцать шесть раз. Столь многочисленные предупреждения необходимы по той причине, что человеку, находившемуся на положении раба, терпевшему притеснение и угнетение, свойственно в том случае, если он добьется власти, с еще большей жестокостью относиться к другим. Тора искоренила это качество из среды еврейского народа».

И это чистая правда. В религиозной еврейской среде отношение к геру ничем не отличается от отношения к природному еврею, ведущему свою родословную от Авраама, Ицхака, Иакова. Это так, как на законодательном, там и на бытовом уровне. Нам следует по достоинству оценить ту установившуюся на протяжении веков практику действительно равного, а очень часто даже и подчеркнуто почтительного отношения к «геру», учитывая, что во всем мире по отношению к самим евреям утвердилась совершенно иная поведенческая норма. В самом деле, евреи-пришельцы в земле Европейской столкнулись с совершенно другим к себе отношением. Ассимиляция евреев, будь то во Франции, в Германии или в России, сопровождалась прямо обратным явлением: презрением, подозрительностью и страхом.

Загадочная асимметрия

Человека, желающего принять иудаизм, отговаривают это делать, поясняя, что он вполне может быть угоден Богу и в своем первичном качестве, однако, если он все же проходит гиюр, его уже никак и ничем не отличают. В то же время в ассимилированном еврее все в первую очередь видят именно еврея. Человек, оказавшийся пришельцем в еврейском стане, принимается целиком, не вызывая по отношению к себе ни страха, ни отвращения, в то время как еврей, отрекшийся от своей религии и ставший «гером» культуры европейской, очень часто наталкивается на стену отчуждения и неприязни.

Так в книге «Иудаизм в музыке» Вагнер пишет: «Образованные евреи приложили все усилия, которые толь­ко можно себе вообразить, чтобы освободиться от характерных черт своих вульгарных единоверцев: во многих случаях они даже считали, что достижению их целей может способствовать хрис­тианское крещение, которое смоет все следы их происхождения. Но это рвение, которое никогда не приносило всех ожидаемых результатов, приводило лишь к еще более полной изоляции образованных евреев, к тому, что они становились самыми черствыми из людей, в такой степени, что мы теряем наше прежнее сочувствие к трагической судьбе этого народа».

А вот в каких словах переживал присутствие евреев в российской жизни Куприн: «У всех народов мира кровь смешанная и отливает пестротой. У одних евреев кровь чистая, голубая, 5000 лет хранения в беспримерной герметической закупорке. Hо зато ведь в течение этих 5000 лет каждый шаг каждого еврея был направлен, сдержан, благословен и одухотворен - одной религией - от рождения до смерти в еде, питье, спанье, любви, ненависти, вере и веселье. Пример единственный и, может быть, самый величественный во всей мировой истории. .... Если мы все - люди - хозяева земли, то еврей - всегдашний гость... Идет, идет еврей в Сион, вечно идет... И всегда ему кажется близким Сион, вот сейчас, за углом, в ста шагах... К чему же еврею, по дороге в чужой стране, строить дом, украшать чужую землю цветами, единяться в радостном общении с чужими людьми, уважать чужой хлеб, воду, одежду, обычаи, язык? Все во сто крат будет лучше, светлее, прекраснее там, в Сионе»... «Один парикмахер стриг господина и вдруг, обкорнав ему полголовы, сказал; "Извините", побежал в угол мастерской и стал ссать на обои, и, когда его клиент окоченел от изумления, Фигаро спокойно объяснил; "Hичего-с. Все равно завтра переезжаем-с". Таким цирюльником во всех веках и во всех народах был жид с его грядущим Сионом, за которым он всегда бежал, бежит и будет бежать, как голодная кляча за куском сена, повешенным впереди ее оглобель. Пусть свободомыслящие Юшкевич, Шолом Аш, Свирский и даже Васька Раппопорт не говорят мне с кривой усмешкой об этом стихийном стремлении как о детском бреде. Этот бред им, рожденным от еврейки, еврея - присущ так же, как Завирайке охотничье чутье и звероловная страсть. Этот бред сказывается в их скорбных глазах, в их неискоренимом рыдающем акценте, в плачущих завываниях на конце фраз, в тысячах внешних мелочей, но главное - в их поразительной верности религии - и в гордой отчужденности от всех других народов».

Свою неспособность до конца слиться с «коренным населением», разумеется, чувствуют и сами евреи. Так «растворившийся» в европейской культуре Гершензон писал: «Сионисты думают, что ассимиляция грозит гибелью самой сущности еврейства. О, маловеры! Еврейское начало неистребимо, нерастворимо никакими реактивами. Еврейский народ может без остатка распылиться в мире – и я думаю, что так будет, - но дух еврейства от этого только окрепнет. Венский фельетонист-еврей, биржевой делец в Петербурге, еврей-купец, актер, профессор, что у них общего с еврейством, особенно в третьем или четвертом поколении отщепенства? Кажется – они до мозга костей пропитаны космополитическим духом, или в лучшем случае духом местной культуры: в то же верят, в то же не верят и то же любят, как другие. Но утешьтесь, они любят то же, да не так».

Как же понимать эту загадочную асимметрию? Почему нееврей при желании с легкостью становится стопроцентным евреем, а у еврея при всех его ухищрениях никак не получается до конца слиться с «коренным населением»? Понять ее можно лишь одним единственным образом: еврей обладает душой, которую можно приобрести, но невозможно потерять.

ДВЕ СТОРОНЫ ОБОЛЬЩЕНИЯ ("Мишпатим" 5771 - 27.01.2011)

Грех легкомыслия

В недельной главе «Мишпатим» говорится: «И если обольстит кто необрученную девицу, и ляжет с нею, то должен за плату приобрести ее себе в жену. Если отказывается ее отец выдать ее за него, то да отвесит тот серебра, соответственно плате за девицу» (22:15).

Обольщение, то есть имитация влюбленности с целью обладания женщиной – это заведомое мошенничество, которое расценивается еврейской традицией очень сурово, поскольку в любой ситуации: «Обещание, данное женщинам, значительнее данного мужчинам...» (Брахот 17.а). Как известно, в «светском мире» представления на этот счет не столь строги. Так, в романе «Анна Каренина» Лев Толстой следующим образом описывает кодекс чести светского льва: «Жизнь Вронского тем была особенно счастлива, что у него был свод правил, несомненно определяющих все, что должно и не должно делать. Свод этих правил обнимал очень малый круг условий, но зато правила были несомненны, и Вронский, никогда не выходя из этого круга, никогда ни на минуту не колебался в исполнении того, что должно. Правила эти несомненно определяли, — что нужно заплатить шулеру, а портному не нужно, — что лгать не надо мужчинам, но женщинам можно, — что обманывать нельзя никого, но мужа можно, — что нельзя прощать оскорблений, и можно оскорблять и т. д. Все эти правила могли быть неразумны, нехороши, но они были несомненны, и, исполняя их, Вронский чувствовал, что он спокоен и может высоко носить голову» (3.20).

И то верно, в каком плачевном состоянии находились бы романтические отношения, если бы мужчины не лгали, или, по меньшей мере, не прикидывались бы (как выразился один французский мудрец: «если до пяти утра ты смог терпеливо выслушивать ее вздор, то она твоя»). Однако, конечно, не всякое «обольщение» является заведомым мошенничеством. Иногда за ним скрывается лишь легкомыслие. Поэтому Раши разъясняет слово «обольстит» следующим уклончивым образом: «Уговаривает ее, пока она его не послушает».

Соответственно, если прелюбодеяние, согласно Торе, карается смертью, то внебрачная связь либо наказывается штрафом, либо легализуется.

Обратная сторона

Однако мы будем не до конца правы, если отнесем «обольщение» только к двум этим порокам, т.е. или к мошенничеству, или к легкомыслию. В «обольщении» присутствует также и положительный компонент, без которого немыслим никакой брак, и это действительное внимание к предмету своего чувства. Если это внимание отсутствует, то даже вполне честно предлагая вступить в брак, мужчина жестоко обманывает женщину, обманывает в том смысле, что исходно не готов считаться с ней как с человеком. По сути он предполагает лишь пользоваться этой женщиной как собственностью, то есть полагает, что "за плату" или иными затратами он приобретает себе красивую и удобную куклу, умеющую готовить и убираться. Всякий раз он испытывает досаду, когда обнаруживает, что эта кукла имеет какие-то собственные отличные от него стремления, мысли и желания, более того, что она требует, чтобы он в них вникал.

Итак, полноценные супружеские отношения предполагают выказывание со стороны мужчины знаков внимания к своей подруге, знаков, которые иных мужчин откровенно тяготят. Считается, что современная секс-индустрия позволяет в какой-то мере избежать этих издержек. Однажды по телевизору я видел сюжет, в котором какой-то убежденный холостяк признался, что пользуется в своей сексуальной жизни исключительно куклами, и даже продемонстрировал репортеру несколько своих силиконовых гурий, число которых в его гареме давно перевалило за 72.

Если оставить в стороне проблему напрасной траты семени, то эта ситуация заведомо предпочтительнее ситуации натурального гарема, в котором функции гурий отправляют живые женщины, как это собственно и предполагает ислам (слово «гарем» вовсе никак не связано со множеством жен, и означает просто «женскую половину»). Так в Коране сказано: "Ваши жены - нива для вас, ходите на вашу ниву, когда пожелаете и уготовывайте для самих себя, и бойтесь Аллаха, и знайте, что вы его встретите, - и обрадуй верующих!" (Коран 2:223).

"Мужья стоят над женами за то, что Аллах дал одним преимущество перед другими, и за то, что они расходуют из своего имущества. И порядочные женщины - благоговейны, сохраняют тайное в том, что хранит Аллах. А тех, непокорности которых вы боитесь, увещайте и покидайте их на ложах и бичуйте их. И если они повинятся вам, то не ищите пути против них, - поистине, Аллах возвышен, велик!" (Коран 4:34).

Для тех, кто не достаточно ясно понял темные слова пророка, исламские мудрецы все доходчиво разъяснили: Не надо ждать пока она наболтается к пяти часам утра, «если мужчина находится в настроении вступить в половую связь с женой, оно должна прибыть немедленно, даже если она печет хлеб у печи» (Хадис Тирмизи, р 428).

"Аллах разрешает вам закрывать их в изолированных комнатах и бить их, но не сильно. Если они воздерживаются, то имеют право на пищу и одежду. Обращайтесь с женщинами хорошо, поскольку они подобно домашним животным - ничем не владеют. Аллах сделал для вас получение удовольствия от их тел законным в его Коране" (Табари IX:113).

«Если женщина непослушна или нескромна, муж имеет право бить ее, но не ломать кости» (Хадис Тирмизи. р 439).

«Женщина не властна над своим телом. Даже ее молоко принадлежит мужу» (Хадис Бухари. р 27).

Искусство обольщения

Именно поэтому уместно отметить, что обольщение, или точнее – ухаживание (подпадающее под определение «уговаривает ее, пока она его не послушает») - неотъемлемая составляющая полноценной супружеской жизни.

Обольщение - это искусство, которым совсем не владеют многие порядочные люди, более того, не подозревают, что в нем может быть хоть какая-то ценность. «Не умножай разговоров с женой, даже собственной, а с чужой — тем более», - вспоминают они обыкновенно слова рабби Йосе, сына Йоханана Иерусалимского – «Отсюда изречение мудрецов: «много беседующий с женщинами причиняет себе вред, отвлекается от Торы, конец его — удел в аду» (Пиркей авот 1.5). Но слова эти часто трактуются ими совершенно неверно. Во-первых, «беседы» (сихот) не включают серьезных обсуждений, на которые, разумеется, не налагается никаких ограничений, а во-вторых, относительно «бесед» сказано лишь чтобы их всего лишь «не умножали», а не избегали вовсе.

Иными словами, определенная мера (заведомо легкомысленных, «обольстительных») «бесед» в супружеской жизни обязана присутствовать, супружеская жизнь совершенно немыслима без них. Если еврейский муж не «уговорит жену, пока она его не послушает», и овладеет ею с помощью иных силовых «приемов», то он превратится в мусульманского мужа, что ему категорически запрещено Торой, а еще раньше столь же категорически было запрещено совестью, коль скоро (особенно в таких делах) совесть («дерех эрец») предшествует Торе.

КОЗЛЕНОК В МОЛОКЕ ЕГО МАТЕРИ («Мишпатим» 5770 - 11.02.2010)

Слова Торы «не вари козленка в молоке матери его» можно перевести как «не делай зрелым козленка в молоке матери его». Ибн Эзра (XII в.) писал: «и имеется некто, который говорил, что слова «не вари» следует понимать как "не опаздывай"». То есть не опаздывай с использованием молочного козленка.

Закон или поговорка?

В недельном чтении "Мишпатим" приводятся законы приношения в Храм от плодов земли: "Праздник жатвы первых плодов труда твоего, того, что засеял ты в поле, и праздник собирания плодов при исходе года, когда уберешь с поля (плоды) трудов своих. Три раза в год да является всякий возмужалый у тебя пред лицо Владыки Господа. Не режь при квасном жертвы Моей, и да не останется тук праздничной жертвы Моей до утра. Первые плоды земли твоей приноси в дом Господа, Бога твоего. Не вари козленка в молоке матери его». (23:14-19)

Последнее повеление - «не вари козленка», встречается в Торе еще два раза. В Шмот (34:26): «Первые плоды земли твоей приноси в Дом Господа, Бога твоего; не вари козленка в молоке матери его», и в Дварим, (14:21): «Не ешьте никакой падали; пришельцу, который во вратах твоих, отдай ее – пусть он ест; или продай чужому; ибо ты народ святой Господу, Богу твоему; не вари козленка в молоке матери его»

Как известно, эти троекратно повторяющиеся в Торе слова трактуется как запрет на смешение молочной и мясной пищи. В переводе Онкелоса выражение «не вари козленка в молоке матери его» звучит буквально как: "Ты не должен есть мяса с молоком". А относительно троекратного повторения этого запрета Раши пишет: «Этот запрет находим в трех местах в Торе: один раз в качестве запрета есть (мясную пищу вместе с молочной), еще один раз для запрета любого использования такой смеси, и еще один раз для запрета варить мясо вместе с молоком».

Сходясь в понимании слов «не вари козленка», относительно причины такого запрета комментаторы расходятся. Так Рамбам считает, что этот запрет дан для того, чтобы отдалить евреев от народов и их обычаев. Абарбанель и Рамхаль считают, что само по себе приготовление мяса в молоке воспитывает в человеке жестокость и огрубляет его сердце. Между тем существуют еще два любопытных филологических комментария - Ибн-Эзры и Бэхор Шора, которые позволяют слова Тора «не вари козленка в молоке его матери», представить не как запрет, а как идиому, поясняющую предшествующий текст!

Это неожиданный вывод был сделан Феликсом Фильцером в его статье "О происхождении еврейского обычая разделения мясной и молочной пищи" (http://berkovich-zametki.com/2008/Zametki/Nomer9/Filcer1.php). Фильцер обращает внимание, что ивритский глагол «левашель» означает не только "варить на огне", но также и «созревать», «поспевать», как в отношении растений, так и животных. Таким образом слова Торы можно перевести как "не делай зрелым козленка в молоке матери его".

Фильцер пишет: «Ибн Эзра (XII в.) писал: «и имеется некто, который говорил, что слова «не вари» следует понимать как "не опаздывай"». То есть не опаздывай с использованием молочного козленка. Еще определеннее выразился в своем комментарии на то же место Бэхор Шор (XII в.): "согласно простому пониманию, «бишуль» означает «рост и созревание» как во фразе «созрели гроздья винограда» [Береш 40:10]". «Однако понимание нашей фразы - продолжает Фильцер. - пошло не по этому, "простому" пути, а по пути комментариев. Настоящая статья подробно анализирует в контексте Библии изложенное "простое" прочтение у Ибн Эзры и Бэхор Шора. Это прочтение означает: "не позволь козленку стать зрелым в молоке его матери", или, как будет показано ниже, "не жди слишком долго, а то молоденький молочный козленок, сосущий свою мать, станет (“в молоке своей матери”) перезрелым невкусным козлом; используй молочного козленка вовремя". Прежде всего, обращает на себя внимание то, что во всех трех стихах наше предложение не является самостоятельным; оно входит в состав более длинных стихов и всюду стоит в конце. Далее. В оригинале Библии все три предложения "не вари козленка в молоке матери его" совпадают полностью, буква в букву. Это существенный факт, который должен указывать на устойчивость данного словосочетания, тем более что между написанием двух первых стихов и третьего стиха лежит значительный временной интервал.... И действительно, медлить в этом деле было нельзя. Как только появлялись первые, еще незрелые плоды, они помечались и считались посвященными Богу, святыми. Их нужно было сорвать вовремя, пока они не перезрели, а тем более, не упали (плоды деревьев и винограда) или не осыпались (зерна колосьев), и отнести в Храм. Поэтому после формулы повеления добавлялась аллегорическая поговорка: "не делай зрелым козленка в молоке матери его". Здесь козленок (имеется в виду молочный козленок) – аллегория незрелого плода; молоко матери его – аллегория соков маточного растения. И конкретно весь стих без аллегории означал: "Первые плоды земли твоей приноси в Дом Господа, Бога твоего; не допусти, чтобы плоды перезрели (в соках маточного растения)". Перезрелый или упавший плод был подобен козленку, ставшему зрелым ("в молоке его матери") и превратившемуся в козла».... Это предложение в качестве поговорки "не делай зрелым козленка в молоке матери его", рожденной скотоводческим бытом и, как всякая поговорка, имеющей аллегорический смысл, существовало в разговорном иврите в добиблейские времена. Смысл поговорки был: "не откладывай выполнение…", "делай вовремя", "торопись"... К кулинарии эта поговорка отношения не имела».

Теория и практика

Убедительно? Вполне. Но почему же тогда традиция «пошла по пути комментариев», а не по этому, "простому" пути Фильцера? Ответ очень прост. Тора – это священный текст, в котором все имеет смысл, и поэтому понимание, предлагаемое Фильцером, немедленно бы превратило «поговорку», не имеющую отношение к кулинарии, в заповедь, требующую забоя козлят в самом нежном возрасте: «Первые плоды земли твоей приноси в дом Господа, Бога твоего. Забивай козленка, пока он молочный».

Вместо заповеди, призванной оградить сердце от огрубления и жестокости, мы бы получили заповедь, воспитывающую жестокость, да еще к тому же оправдывающую гедонизм! В Торе наконец бы появилась заповедь, которую евреям пришлось стыдиться!

Это одна сторона вопроса. Но есть и другая. Допустим, Фильцер прав, допустим, мудрецы, увлекшись второстепенными толкованиями, проворонили главный смысл. Это бы ни в коей мере не могло сказаться на практической галахе. Исследование Фильцера представляет нам дополнительный повод осознать, что галахой, повседневным законом является наличная религиозная практика той или иной еврейской общины, а не Священные тексты. Тому имеется множество подтверждений. Например, в Ираке является обычием молиться вечерней молитвой еще до захода солнца. В традиции этому обычаю ищутся разннообразные объяснения, но никто не подвергает сомнению подлинность и адекватность этой практики: то, что в практической области принято от отцов - достоверно. Отчитываться должен священный текст перед практикой, а не практика перед священным текстом.

Фильцер может быть прав, но делать на основании его исследования какие-либо галахические выводы было бы совершенно нелепо и неадекватно. У евреев установилась практика не смешивать молочную и мясную пищу, и если для подтверждения этой практики слова «не вари козленка в молоке его матери» кому-то не кажутся убедительными, то это не повод для того, чтобы от практики этой отказываться.

В этом отношении я считаю не случайным, что пасук «не вари козленка» расположен в главе начинающейся словами: «Не разноси ложного слуха... Не следуй за большинством на зло и не отзывайся в тяжбе, кривя судом, (лишь бы) клониться к большинству» (23:1-3) Не следовать за большинством следует именно ко злу, а не во всех без исключения случаях. Нет никакого основания начинать войну против обычая большинства, если этот обычай лишен этического смысла. Другими словами, основания для пересмотра галахи могут возникнуть только по запросу совести, а не по запросу кулинарии, филологии и даже просто здравого смысла. Впрочем, даже и требования совести бессильны изменить галаху, но лишь привлечь какую-то другую логику. Галахическая практика на протяжении истории неоднократнол менялась под воздействием тех или иных нравственных требований. Например, тысячу лет назад в ашкеназских общинах было фактически запрещено многоженство, а еще пару веков назад безусловным было правило: если еврей вступил во внебрачные интимные отношения с нееврейкой, то она не могла приняв гиюр стать его женой. Но уже к концу 19-го века от этой практики полностью отказались. Нееврейке, находящейся в гражданском браке с евреев было предоставлено право проходить гиюр, не расторгая сложившихся между ними отношений.

То же и с заповедью «не вари козленка в молоке матери его». Если бы даже древние поколения поняли эти слова Торы по-фильцеровски и не оставляли бы в живых козлят, выходящих из нежного возраста, то какое-то поколение мудрецов нашло бы способ прекратить эту практику, объяснив, что на самом деле Тора говорит о запрете употребления молочной и мясной пищи. Но, как мы видим, уже самые древние поколения мудрецов верно сориентировались в ситуации.

СОЛЬ ЗЕМЛИ И НЕБА ("Мишпатим" 5769 - 19.02.2009)

Мистические строки

В недельной главе "Мишпатим" мы встречаем два фрагмента, настраивающих нас на откровенно мистический лад. Один пасук гласит: "Вот, Я посылаю ангела пред тобою, чтобы хранить тебя на пути и привести тебя в то место, которое Я приготовил. Блюди себя пред ним и слушайся голоса его, не прекословь ему, ибо он не простит проступка вашего, так как имя Мое в нем. Если же слушаться будешь голоса его и сделаешь все, что Я говорю, то буду враждовать с врагами твоими и теснить притеснителей твоих" (23:20-22). Согласно традиции, здесь имеется в виду верховный ангел – Метаторон, имя которого имеет то же числовое значение (314), что и Всесильный ("шин"// "далет"// "юд") (Сангедрин 38 б).

Второй фрагмент представляет собой откровенно мистическое описание: "И взошел Моше и Аарон, Надав и Авиу, и семьдесят из старейшин Израиля, И видели они Бога Израилева; и под ногами Его как образ кирпича из сапфира и, как самое небо, по чистоте" (24.10). В этом эпизоде пророки не слышали слов Всевышнего, как бывало до сих пор, а созерцали Его.

Возвращаясь к синкретистскому опыту единения со "всем", о котором говорилось в прошлой статье, уместно задаться вопросом: а знаком ли этот опыт иудаизму? Каков его собственный мистический опыт?

Прежде всего следует отметить, что иудаизм отрицает тождество между тем "Высшим Я", о котором говорят синкретисты и многочисленные мистики всех времен и народов, и Богом Израиля. Оно, это "Высшее Я", сопоставимо скорее с неким ангелом, например, с тем верховным Ангелом, о котором говорится в нашей главе, то есть с неким космическим единством. Нееврейские мистики единятся с Космосом, с тем "Всем", в которое не включен трансцентдентный Бог Израиля, но все же Имя Которого в нем! Это отличие важное. В мистике Хехалот еврейский духовидец, прежде чем подняться к престолу Славы, превращался в… верховного Ангела Метатрона, сливался и отождествлялся с ним. Иными словами, с одной стороны у еврейского мистика имеет место "слияния со всем", а с другой – это слияние служит лишь средством прорыва к престолу Того, Кто стоит выше "Всего".

И все же в некоторых аспектах различия ускользают. Ведь при всей своей ясной различенности (в одном случае речь идет о Творце, в другом о творении) в единение вовлекаются действительно "все". В том корне мира, с которым сливается "синкретистский" мистик, Всевышний также каким-то образом присутствует. Не говоря уже о том, что еврейской мистике в целом внятны также и те "синкретистские" речи людей различных вер о "единении" и "слиянии", которые я приводил в прошлый раз. Вот, например, что пишет видный еврейский мистик Моше де Леон (которому критическая наука приписывает авторство Зохара): "Все связано со всем остальным вплоть до самого нижнего кольца цепи, и истинная сущность Бога вверху и внизу, на небесах и на земле, и ничего нет кроме Него. И это имеют в виду мудрецы, утверждая, что когда Бог даровал Тору Израилю, Он открыл ему семь небес, и увидел Израиль, что ничего там нет, кроме Его Славы, Он разверз семь бездн перед его очами, и увидел Израиль, что ничего там нет кроме Его славы. Помысли об этих вещах, и ты поймешь, что сущность Бога связана и соединена со всеми мирами и что все виды бытия связаны и соединены друг с другом, но что они происходят из Его существования и сущности".

Еврейские приоритеты

В каком-то аспекте становится важным не то, что кто-то сливается с "Высшим Я", а то, как он к этому относится, что он при этом по-настоящему ценит. Иудаизму знаком и иной мистический опыт – опыт сближения, а не растворения. Важно, что сверх суффийского опыта "Бака" (исламского "наджата", буддистской "нирваны" и пр) иудаизму знаком опыт "двекута" - (прилипания), в котором индивидуальность совершающего "двекут" сохраняется, а не растворяется. Другими словами, по-настоящему важным в еврейском опыте является то, что он не видит в слиянии с "Высшим Я"… "наивысшего состояния"!

В приведенном фрагменте Торы пророки "видели Бога Израилева; и под ногами Его как образ кирпича из сапфира и, как самое небо, по чистоте". Но это исключительный, единственный в своем роде фрагмент. Во всех прочих местах Торы пророки никаких мистических явлений не наблюдают, но слышат Божественные речи, лично общаются с Богом Израиля. Все, таким образом, упирается в вопрос приоритета личного общения с "Высшим Я" над слиянием с Ним до полного растворения. Собственно говоря, именно это общение, эта речь как раз и делает "Высшее Я" Богом Израиля, то есть не сокровенным источником, с которым следует отождествиться, а высшей Личностью, в присутствии которой хочется вечно находиться, и словам которой хочется вечно внимать, оставаясь при этом самим собой.

Описания слияния "со Всем", которые я привел в прошлой статье, производят впечатление какого-то прообраза сексуальных отношений ("Ты уже не говоришь больше: до этих пределов – это я. Отбросив "до этих пределов", ты сам стал Всем.» Плотин). Это сходство улавливается в самых разных планах, причем и на "небе" и на "земле" "слияние" сопровождается из ряда вон выходящими ощущениями ("наивысшее состояние, какого только может достигнуть человек" Инайят-хам. «В блажестве, едва переносимом для человеческого сердца, я чувствовал так, будто стройные сферы, медленно вращаясь, плыли во всемирном хороводе, но сквозь меня; и все, что я мог помыслить или вообразить, охватывалось ликующим единством. .. Все было во мне той ночью, и я был во всем" Андреев). Однако характер этих ощущений - безличный; это блаженство, теряющее лицо, теряющее ощущение "я". Но значит ли это, что это "вершина", "высшее состояние"? В том, что касается интимных отношений между мужчинами и женщинами, мнения явно разойдутся. Кое-кому в сексуальной близости будет видеться не только "вершина", но фактически вся "соль" отношений между полами. Но другим людям, даже если они признают эту терминологию, ценным в этих отношениях будет представляться именно все любовное плато, а не этот единственный на нем пик. Для них драгоценна личная связь, для них важно то время, когда даже в темноте "женщина шепчется с мужем своим" (Брахот 3.а), время, когда влюбленные общаются лицом к лицу.

Продолжая эту аналогию, можно сказать, что иудаизм, будучи способным оценить "вершины" мистического единения, ценит отношения "лицом к лицу" с Создателем превыше всего. Мистические экстазы – при всей готовности признать их значимость – выглядят для иудея вершиной лишь в очень узком смысле. Равви Леви из Бердичева с иронией говорит о "великом праведнике" ("цадик гадоль"), сравнивая его с "мелким праведником" ("цадик катан"). Великий праведник, по его словам, уйдя в другой мир, созерцает Всевышнего, предаваясь высшим небесным восторгам. Оказавшийся в том же месте "цадик катан" вместо безмолвного созерцания непрестанно умоляет Всевышнего проникнуться невзгодами и нуждами своих хасидов.

Посюсторонняя, земная жизнь во всех религиях рассматривается как несчастье, от которого следует как можно скорее избавиться. Но ценя Божественную личность, иудаизм ценит не только земную жизнь, но даже ее несчастья. В Талмуде (например, Брахот) многократно повторяется, что несчастья (исурим) – это соль земной жизни, соль земли. Как соль делает мясо съедобным, так несчастья делают человека достойным. Мистики, находящие в единении с "Высшим Я", воспринимают как "соль небес" "слияние с Высшим Я" ("наивысшее состояние, какого только может достигнуть человек"). Но иудаизм едва ли будет готов согласиться с этим утверждением. Любовь и служение, ради которых претерпеваются любые страдания – это соль и земли, и неба.

Продолжение следует

ДЕЛО СОВЕСТИ («Мишпатим» 5768 - 31.01.2008)

Иногда именно совесть отдаляет людей от соблюдения ритуалов, которые кажутся им пустыми и лишенными смысла. Однако в том случае, когда люди принимают иго 613 заповедей, они воспринимают их ничем иным, как все той же совестью. Если же человек выполняет заповеди не по совести, а по каким-то иным соображениям, то ему нет в том исполнении никакой пользы…

Профессиональный суд

В недельной главе "Мишпатим" приводится следующая заповедь: "Не следуй за большинством на зло и не отзывайся в тяжбе, кривя судом, лишь бы клониться к большинству" (23:2)

Согласно традиционному пониманию, эти слова имеют в виду именно "мишпатим" ("суды"), т.е. обращены исключительно к судьям, которым приходится принимать трудные самостоятельные решения. В связи с этим пасуком Раши отмечает, что во избежание внешнего влияния опрос судейских мнений производился таким образом, что сначала свое заключение высказывали начинающие судьи, и лишь затем опытные. Раши также указывает, что на основании приведенных слов для вынесения смертного приговора требуется специальное большинство, а именно, судьи не выносят смертного приговора при перевесе в один голос, но лишь при перевесе в два голоса.

Более того, эти слова Торы трактуются мудрецами также в том смысле, что в тех вопросах, которые не связаны с судопроизводством, человеку как раз предписано следовать за мнением большинства.

И все же даже если применять эту заповедь исключительно к судопроизводству, ее невозможно трактовать только в рамках судейского профессионализма. Эта заповедь неизбежно предполагает так же и сугубо нравственный аспект судебного решения. Это с одной стороны. С другой стороны, в век Просвещения, когда "свое суждение" даже среди народов перестало быть привилегией жрецов и сановников, евреям было бы странно ограничивать требование "неследования за большинством" одним судопроизводством. Так в компилятивном комментарии Сончино (19 век) говорится: "В этом пасуке содержится предупреждение не следовать слепо за большинством, когда совершаются несправедливые и нечестные поступки или преступление. Особенно следует остерегаться присоединения к большинству, чтобы во имя каких бы то ни было целей способствовать искривлению суда и извращению принципа справедливости".

Но если в плоскости судопроизводства приведенную заповедь еще можно понимать как связанную с профессиональной компетенцией, то в общей плоскости она не может не выглядеть чисто нравственным требованием.

В контексте "общего" требование "не склоняться за большинством ко злу" предполагает наличие в человеке живой совести и именно к ней апеллирует. Действительно, как вообще можно установить, что большинство неправо, если не вняв голосу собственной совести? В общем случае мы полагаемся на общепринятые истины и не перепроверяем их, однако когда мы сами замечаем, что "здесь что-то не то", приведенные слова Торы способны не только поддержать нас в нашем сомнении, но и укрепить нашу решимость стоять за открывшуюся нам истину до конца.

В этом смысле приведенная заповедь выглядит даже несколько парадоксально. Ведь она обращена вроде бы ко всем людям, в том числе и к самому этому "злому большинству", то есть также и к тем людям, которые этой заповедью вроде бы уже пренебрегли. А это бессмысленно. К кому же тогда в первую очередь обращается Тора, говоря: "Не следуй за большинством на зло»? По-видимому, к тому, кто колеблется. Всевышний говорит ему: даже если большинство людей ошибается, или отказывается слушать голос своей совести, то ты не должен принимать это во внимание.

Решающим здесь, таким образом, следует признать эффект большинства, которое невольно навязывает свое суждение всем и каждому вопреки воле, вкусам и интересам человека. Лев Шестов в следующих словах описал эту "исходную" конформистскую природу человека: «Человек не может, не смеет смотреть на мир «своими» глазами. Человеку нужны «общие» глаза - поддержка, авторитет близких. Человеку легче принять то, что ему чуждо, даже ненавистно, но что принимается всеми, чем то, что ему близко и дорого, но всеми отвергается».

Между тем возрожденный человек рисуется Шестовым прямо противоположным образом: "Если Бог со мною, мне никого не нужно. Не нужно даже, чтобы люди признавали, что Бог со мной. Не нужно, чтобы Бог ополчился на тех, кто против меня. Не нужно, чтобы все были как я, чтоб были у меня средства вести за собой людей. Вести и объединять людей для человеческого дела может человек. Но к Богу приходит человек лишь тогда, когда Бог позовет его к Себе. Последняя истина рождается в глубочайшей тайне и одиночестве. Она не только не требует, она не допускает присутствия посторонних. Оттого она не выносит доказательств, и больше всего боится того, чем живут обыкновенные эмпирические истины - признания человеческого и окончательной санкции".

Специальное большинство

Таким образом можно сказать, что в приведенном пасуке Писание апеллирует к людям, отчетливо видящим истину и сочувствующим ей, но не имеющим силы следовать за ней. Это тот самый случай, в котором религия выступает в качестве духовной поддержки. Ты в меньшинстве, но ты со Мной, – говорит Бог, – а это больше любого большинства.

Для тех же, кто привык придерживаться правил и учит, что следовать за большинством необходимо во всех сферах за исключением судопроизводства, я бы сказал так: Если Бог присоединяется к человеку, то Он создает с ним специальное большинство. Этот человек оказывается в большинстве даже в том случае, если ему противостоит все человечество.

В этом и заключается главный смысл религии - в возможности отдаваться своей совести. Вера преображает человека, и слова "Не следуй за большинством на зло и не отзывайся в тяжбе, кривя судом, лишь бы клониться к большинству", – услаждают сердце верующего и делают его способным действительно так поступать.

В свете этих размышлений может показаться странным, что некоторые раввины порицают «совесть» («мацпун») и представляют ее как христианскую выдумку. Разумеется, в определенном узком контексте это слово даже в их устах применяется в положительном смысле: а именно, совесть хороша, пока она подталкивает человека к выполнению заповедей. Однако в Новое время слова "совесть" и "свобода совести" стали применяться в прямо обратном смысле, а именно в смысле права неприятия требований религии. А это многим раввинам, конечно, не по душе.

Мне уже доводилось писать, что христианская теология - в силу своих причин - со временем научилась уживаться со свободой совести, признавая ее Божественную природу. В последние десятилетия западные христиане понимают свободу слова в исключительно положительном контексте. В то же время в иудейском мире, насколько я имел возможность убедиться, многие пренебрежительно относятся к секулярной "совести", наивно полагая, что у евреев ее заменяют 613 заповедей.

Но как явствует из слов "не следуй за большинством на зло и не отзывайся в тяжбе, кривя судом, лишь бы клониться к большинству" в этом пункте в иудаизме все обстоит так же, как и у прочих людей: большинство не решает ничего, совесть решает все. Никакие заповеди не могут и не призваны заменить собой живую совесть. Прямо наоборот: заповеди выполняются исключительно по той причине, что к этому побуждает живая совесть.

Иногда, разумеется, совесть отдаляет людей от соблюдения ритуалов, которые кажутся им пустыми и лишенными смысла. Однако, в том случае, когда люди принимают иго 613 заповедей, они воспринимают их ничем иным, как все той же совестью. Именно совесть опознает эти заповеди как истинные. Если же человек выполняет заповеди не по совести, а по каким-то иным соображениям, то ему нет в том исполнении никакой пользы.

Итак, к совести апеллируют не только заповедь "не следуй за большинством ко злу", или заповедь "не убий", но также и заповедь соблюдения субботы, заповедь наложения тфиллин и пр.

БЛАГОГОВЕНИЕ ПЕРЕД ЖИЗНЬЮ («Мишпатим» 5766 - 23.02.2005)

Межвидовая солидарность

В недельной главе «Мишпатим» дается следующий закон: «Если увидишь осла врага твоего лежащим под ношею своею, то не оставляй его: развьючь вместе с ним» (23.5)

Этот закон является одним из источников закона, запрещающего причинять страдания животным. Животное не должно мучиться из-за раздора, царящего между людьми, и задача человека сделать все, чтобы прекратить эти мучения или облегчить их.

Нет сомнения в том, что участливое отношение к животным относится к тем законам Торы, о которых сказано, что это «те из записанных в Торе, которые, если бы не были записаны в виде законов, следовало записать» (Сифра “Ахарей мот”)

Солидарность со всеми живыми существами заключена глубоко в природе человека. И единство человеческой и животной природы неоднократно свидетельствуется Писанием. Так в книге Коэлет говорится: «Сказал я в сердце своем по поводу сынов человеческих, что отличил их Бог (от других существ), но увидел, что сами по себе они скоты. Ибо участь сынов человеческих и участь скотины – одна и та же участь: как тем умирать, так умирать и этим; и дыханье одно у всех, и нет превосходства человека над скотом, ибо все – суета. Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвратится в прах. Кто знает, возносится ли ввысь дух сынов человеческих, а дух животных – нисходит ли вниз, в землю?» (3.18-21)

Мы видим, что современный человек как никто другой оказался открыт этой солидарности со всем живым. Парадоксальным образом наш отчужденный современник стал любить и замечать животных в значительно большей мере, чем его предшественники.

Можно сказать, и сказать вполне справедливо, что солидарность его лицемерна, так как удалив от своих глаз скотобойни, он утратил понимание происходящего.

Действительно, еще столетие назад не было человека, который бы не был свидетелем забоя скота или птицы. Веками люди своими руками резали телят, овец, гусей и кур, которых сами же выкармливали. Умертвление животного было повседневностью и представлялось суровой действительностью, не оставлявшей много места для сантиментов и излишней привязанности.

Человек индустриального мира, сталкивающийся с телятами и курами не в живом, а лишь в «готовом к употреблению» виде, относится к случайно встретившемуся ему живому зверю как к своему собрату, жизнь которого священна.

В значительной мере это так. И все же этот эффект лицемерного бездумия не основная причина большей чувствительности современного человека по отношению к животным. Имеются причины и более подлинные и более глубинные. Причем первая из них – это ментальная причина: в индустриальном обществе, разрушившем все виды традиционной общинности, вдруг выяснилось, что с «братьями по разуму» строить отношения гораздо сложнее, чем с «непосредственными», лишенными разума животными.

Именно в силу своей изолированности от других людей, человек индустриального общества начал по-настоящему ценить животных, начал глубже чувствовать свое единство с теми существами, которые не заедены рефлексией. Именно с ними, а не со своими ближайшими соседями по небоскребу он оказался способен в первую очередь устанавливать живой контакт.

Приведу следующее довольно характерное для «экзистенциалиста» признание, сделанное Бердяевым: «Мне легко было выражать свою эмоциональную жизнь лишь в отношении к животным, на них изливал я весь запас своей нежности. Моя исключительная любовь к животным может быть с этим связана. Эта любовь человека, который имеет потребность любви, но с трудом может ее выражать в отношении к людям. Это обратная сторона одиночества. У меня есть страстная любовь к собакам, к котам, к птицам, к лошадям, ослам, козам, слонам... Я бы хотел в вечной жизни быть с животными, особенно с любимыми. У нас было две собаки, сначала Лилин мопс Томи, потом скайтерьер Шулька, к которым я был очень привязан. Я почти никогда не плачу, но плакал, когда скончался Томи, уже глубоким стариком, и когда расставался с Шулькой при моей высылке из Советской России. Но может быть более всего я был привязан к моему коту Мури… У меня была страшная тоска, когда он был болен»

Но, пожалуй, никто из экзистенциалистов не расставил так точки над «i» в этой сфере, как Альберт Швейцер, предложивший философию «Благоговения перед жизнью». Не только люди, но и все живое священно и заслуживает благоговейного к себе отношения. Приведу только две цитаты из книги Швейцера «Культура и этика».

«Подобно аккуратной хозяйке, которая убрав комнату, закрывает дверь, заботясь о том, чтобы в комнату не вошла собака и не испачкала бы лапами чистый пол, европейские мыслители тщательно следят за тем, чтобы в их этику не пробрались звери. Упорство, которое они проявляют, стремясь узаконить и возвести в принцип традиционное бездушие, граничит с нелепостью. Они или вообще отбрасывают чувство сострадания к животным, или всячески принижают его. Если же они допускают это чувство в несколько большем размере, то стараются оправдать его всеми средствами, и иногда чуть ли не извиняются за него».

«Этика есть не только нечто, присущее лишь человеку, но и нечто, заложенное в любом существе, хотя и менее развитое в нем… В активном или пассивном смысле ко всем существам может быть применим принцип нравственного. Главнейшей заповедью этики является, следовательно, тот принцип, что человек не должен причинять никакого зла ни одному одушевленному существу, пусть даже низшему и даже тогда, когда он вынужден прибегать к обороне, и что человек должен по мере своих сил своим положительным поведением содействовать пользе других существ».

Права животных

Мы живем в эпоху правозащитного эпигонства, когда основное внимание правозащитников сосредоточено на правах преступников, а не их жертв.

Тот, кто стоит за право женщин делать аборты (по-сталински решивших, что «нет человека - нет проблемы»), на самом деле лишает права на жизнь ее плод. Тот, кто защищает права палестинцев, на самом деле стремится нарушить национально-религиозные права евреев. Тот, кто добивается права гомосексуалистов заключать «законные» браки, на самом деле разрушает институт брака как таковой. В этом контексте выступления против мясоедства и призывы к защите животных могут кому-то показаться очередной «правозащитной» диверсией: раз защищает права животных, значит, на самом деле в чем-то хочет ущемить права человека. Но здесь как раз очень важно не создавать стереотип: права животных – это права животных нетто. Они должны быть ясно сформулированы и неукоснительно соблюдаться.

И, пожалуй, ничто об этом не свидетельствует так ясно, как древний закон Моше рабейну. Запрещая аборты и гомосексуальные связи, предназначая именно евреям всю Эрец Исраэль, иудаизм одновременно запрещает мучить животных. Более того, как мы прочитали, Тора запрещает превращать животное в заложника человеческих взаимоотношений. Милосердное отношение к животным должно быть безусловным.

Более того, разрешая мясоедство, Тора вовсе не считает это положение нормальным. Она легализует его, как легализует многоженство, рабство, войны и т.п., то есть как неизбежное зло, но при этом Тора признает идеальным вегетарианство. В «исправленном» мире будет исправлена также и пищеварительная система хищников, так что волк будет лежать с ягненком.

«И выйдет отросток из ствола Йишая, и даст плоды побег, (что) от корней его. И снизойдет на него дух Господень, дух мудрости и понимания, дух совета и силы, дух знания и боязни Господа. И исполнит Он его духом боязни Господа: и не по взгляду глаз своих будет он судить, и не по слуху ушей своих будет он решать дела, Но будет по правде судить он бедных и решать справедливо дела кротких людей страны; и бить будет он страну бичом речей своих, и духом уст своих умертвит нечестивого. И справедливость будет препоясаньем чресл его, и честность – поясом на бедрах его. И волк будет жить (рядом) с агнцем, и леопард будет лежать с козленком; и телец, и молодой лев, и вол (будут) вместе; и маленький мальчик (будет) водить их. И пастись будут корова с медведем; детеныши их лежать будут вместе; и лев будет есть солому, как вол. И будет играть грудной младенец над норою кобры, и отнятое от груди дитя протянет руку свою к логову гадюки. Не будут делать зла и не будут губить на всей Моей святой горе, ибо полна будет земля знанием Господа, как полно море водами». (Иешайя 11.1-9)

И далее: «Не будут они трудиться напрасно и не будут рождать для тревоги, ибо семя, благословленное Господом, они, и потомство их с ними. И будет: прежде, чем воззовут они, Я отвечу, еще говорят они, а Я услышу. Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, есть будет солому, а змея – прах (будет) пищей ее; не будут они причинять зла и не будут губить на всей горе святой Моей, – сказал Господь». (65.23-25)

Эти слова некоторые комментаторы понимают как аллегорические, но вместе с тем их буквальное понимание также признается весьма авторитетным. Согласно весьма представительной традиции, во времена Машиаха физиология хищников изменится и все они вернутся к травоядению, как это имело место в Эдемском саду. Замечу попутно, что в наше время – время впечатляющих успехов генной инженерии – это прозрение перестает, наконец, выглядеть оскорбляющей разум небылицей.

Но главное, до той поры, пока это не произойдет, Тора четко очертила права животных.

За тысячелетия до Швейцера и новейших правозащитников Тора жестко ограничила человеческий произвол по отношению к животным. Человек может умертвить животное, для того чтобы использовать его для какой-то своей потребности. Но во-первых, он не должен убивать животное без причины, а во-вторых, не должен при этом причинять ему страдания. Более того, он обязан сделать все для того, чтобы облегчить страдания животных.

На мой взгляд, соответствующий раздел Торы необходим и достаточен для всеобщей декларации прав животных.

САНГЕДРИН БУДУЩЕГО («Мишпатим» 5764)

Казнь как феномен культуры

В недельном чтении «Мишпатим» среди прочего перечисляется ряд преступлений, караемых смертной казнью. Мы читаем: «Если же кто злонамеренно умертвит ближнего своего лукаво, то от жертвенника Моего бери его на смерть. И кто ударит отца своего или мать свою, то должно предать смерти. И кто украдет человека и продаст его, и он найден будет в руках его, должен быть казнен смертью. И кто злословит отца своего или мать свою, того должно предать смерти». (21.12-17)

В свое время в статье «Право на казнь» я уже рассматривал первое из перечисленных выше преступлений, а именно «злонамеренное убийство».

Среди прочего в той статье я пытался показать, что смертная казнь является, прежде всего, культурным актом, определяющим адекватное отношение общества к такому страшному явлению, которым является злонамеренное убийство.

Религия учит, что у смертной казни имеется свой мистический искупительный смысл, что смертная казнь облегчает состояние посмертного существования души и для жертвы, и для убийцы.

Но, по меньшей мере, это не единственный смысл использования смертной казни. В первую очередь смертная казнь примечательна тем, что она создает адекватную диспозицию по отношению к тяжкому преступлению.

Отношение к преступлению формируется реакцией на него окружающих. Если отец, услышав, что его сын воровал яблоки в соседском саду, лишь пожмет плечами, это будет один эффект; если же он заставит сына публично вернуть свою добычу хозяину, эффект будет другим - а именно, в ребенке сформируется адекватное отношение к чужой собственности. То же и тяжкие преступления. Если тяжкое убийство качественно карается так же, как и кража, а именно заключением в тюрьму, то этой мерой воспитывается прямо обратное отношение к ценности человеческой жизни, чем то, которое противники смертной казни стремятся достичь. А именно, кровопролитие начинает представляться определенной части общества гораздо менее страшным явлением, чем оно есть.

Смертная казнь важна именно как выражение отношения общественного сознания к такому страшному преступлению, каким является убийство.

И вот это обстоятельство как раз явственно можно усмотреть в нашем недельном чтении, а именно в предписании казнить быка, забодавшего человека: «Если забодает бык мужчину или женщину, и они умрут, то бык да побит будет камнями, и мяса его не ешьте» (21.28)

Мы вправе изумиться: какой смысл может носить смертная казнь по отношению к животному, по отношению к заведомо безответному и безответственному существу? Более того, к существу, которое и без того не сегодня-завтра зарежут?

Очевидно, что казнь быка - это именно выражение отношения к совершенному им действию - к убийству человека.

Разумеется, мы готовы допустить, что предписание Всевышнего казнить заведомо безответственное существо может иметь немало смыслов, в том числе и мистических. Но, по крайней мере, один из них кажется лежащим на поверхности - и это демонстрация отношения к убийству.

Человека, убившего другого человека случайно, не казнят, его направляют в город-убежище, где он будет защищен от руки мстителя, но животное (которое, казалось бы, само является выражением слепого случая!) должно быть казнено, если оно ненароком убило человека.

Почему? По-видимому, потому, что животное имеет представление о своем Создателе, и когда оно не опознает Его в Его образе и подобии, то оно должно быть казнено так же, как и человек. При всем том, что оно лишь изволяет, но не несет ответственности за то, что изволяет, животное карается за свое волеизъявление.

При этом важно обратить внимание на одну любопытную деталь. Комментаторы спрашивают, зачем сказано «и мясо его не ешьте». Ведь если он забит камнями, т.е. умерщвлен некошерным способом, то его вроде бы и без того нельзя есть?

Тора говорит о ситуации, в которой бык будет умерщвлен кошерным способом до того, как над ним исполнен судебный приговор. В этом случае закон запрещает пользоваться этим быком. Нельзя ни есть его мяса, ни использовать его шкуры и т.п. Таково здоровое адекватное отношение к животному, убившему человека.

Кровавый Сангедрин

Между тем у читателя может возникнуть закономерный вопрос. Хорошо злонамеренный убийца, с ним мы как будто разобрались. Но ведь в том отрывке, чтобы был приведен выше, вроде бы говорилось еще и о каких-то детях, бранящих своих родителей? Что, их тоже после восстановления Храма станут предавать смерти?

Если же вспомнить, что Тора предписывает казнить так же и за некоторые нарушения субботы, то не равнозначно ли восстановление Храма истреблению большей части израильтян? Арафат не мог бы мечтать о таком результате, который ему открывает перспектива восстановления Храма.

Часто, когда мы слышим о государстве галахи, то невольно возникает страх возрождения всех этих казней. Насколько реальна такая перспектива? Обычно в таких случаях возражают, что в самой традиции уже давно наметился специфический подход, по существу резко ограничивающий возможности применения смертной казни.

В соответствии с теми требованиями, которые Талмуд налагает на вынесение смертной казни, суд должен сталкиваться с такими сложностями, что становится не очень понятно, как он вообще может кого-то казнить.

Достаточно упомянуть, что для того чтобы преступник был именно казнен за свое преступление (а не наказан более мягким образом), необходимо, чтобы он был предупрежден двумя свидетелями. При этом само предупреждение оказывается предупреждением только в том случае, если оно формулируется в определенной форме и по существу делается в момент совершение самого преступления!

Таким образом, фактическое использование смертной казни сама традиция решительно заблокировала, назвав Сангедрин, который раз в 70 лет выносит смертный приговор, «кровавым Сангедрином».

И все же нельзя сказать, что страхи перед комиссарами от религии совершенно беспочвенны. С одной стороны, в религиозном еврейском мире существует немало людей, которые искренне верят, что восстановление Царства будет сопровождаться показательными казнями, а с другой стороны, галахический иудаизм знает способы обойти ограничения, возникающие в связи с необходимостью предупреждения.

Прогнозировать, в каком направлении станет развиваться традиционное еврейское право в том случае, если передать Еврейское Государство под его контроль, далеко не так просто.

Но для того, чтобы попытаться это сделать, необходимо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, следует учесть, что законы Торы всегда действуют в конкретном культурно-историческом контексте и его непременно учитывают.

А во-вторых, в области применения смертной казни - как быть может ни в какой другой (включая практику ведения Храмовых служб) - нарушена законодательная преемственность, которая в принципе допускает любое развитие.

В отличие от ритуального законодательства (кашрут, законы субботы и т.д.); в отличие от законодательства, связанного с имущественным правом («диней мамонот»), т.е. в отличие от законодательств, которые развивались и пополнялись на протяжении веков, судопроизводство, связанное с тяжкими преступлениями («диней нефашот»), было упразднено еще в древние времена.

По существу в иудаизме не существует никаких разработанных применительно к современности законодательных норм, связанных со смертными казнями. Соответствующие параграфы отсутствуют не только в Шулхан-Арухе, но вообще во всех комментариях еврейских законоучителей, разрабатывавших галаху на протяжении последних полутора тысяч лет. Единственным мудрецом, который взялся определять галаху, связанную с «диней нефашот», был Рамбам, который при этом сформулировал немало «расстрельных статей». Но ни до, ни после него никто не дерзал касаться этой темы.

Иными словами, если бы сейчас был воздвигнут Храм, а при нем возобновились бы заседания Сангедрина, то можно быть уверенным, что этот высший судебный орган поостерегся бы, по крайней мере на первых порах, решать дела, связанные с «диней нефашот». Возобновлению деятельности Сангедрина должна была бы предшествовать кропотливая законодательная работа. Причем эта работа касалась бы именно связи древнего закона с современным контекстом.

И в этом смысле естественно ожидать, что то различие, которое делается современными людьми между злонамеренным убийством и непочтительным отношением к родителям, найдет свое отражение в действующем законодательстве.

Традиция исходно располагает как и мощным заслоном на пути бесконтрольного применения смертной казни, так и средствами обхождения этого заслона.

Теоретически галаха позволяет превратить государство Израиль во второй Иран. Нет сомнения и в том, что некоторые верующие так себе и представляют идеальное еврейское государство. Однако в отношении многих законодательных сфер, и в том числе в отношении использования смертной казни, слишком много неопределенного и нерешенного, и нет сомнения, что в этом вопросе определяющим должен явиться общественный «контекст».

Имеются все основания полагать, что если бы был воссоздан Сангедрин, и если бы он счел себя вправе выносить смертные приговоры, то он сохранил бы эту меру только в отношении злонамеренных убийц и не стал бы прибегать к ней в иных случаях.

СИМВОЛИЗМ И РЕАЛИЗМ («Мишпатим» 5763)

Источник еврейской мистики

В недельном чтении «Мишпатим» описывается сцена, предшествующая восхождению Моше на гору Синай. Именно тогда народ произнес знаменитые слова: «сделаем и поймем». Однако примечательна эта сцена не только этим, но также и тем, что она представляет собой описание некоего мистического видения, для Торы совершенно несвойственного.

Авраам Ибн-Эзра и Рамбан считают, что видение, описанное в этом эпизоде, было подобным тому, которое открылось пророку Иехезкелю. Иными словами, что эта сцена – источник «Маасе Меркава», источник тайных мистических знаний связанных со Всевышним. Приведу этот уникальный фрагмент: «И взял Моше половину крови, и влил в чаши, а другою половиною крови окропил жертвенник. И взял книгу завета, и прочитал вслух народу, и сказали они: все что говорит Господь, сделаем и поймем (послушаемся). И взял Моше крови, и окропил народ, и сказал: вот кровь союза, который заключил с вами Господь обо всех словах этих. И взошел Моше и Аарон, Надав и Авиу, и семьдесят из старейшин Израиля. И видели они Бога Израилева, и под ногами Его как образ кирпича из сапфира и, как самое небо, по чистоте. И на избранников из сынов Израилевых не простер Он руки своей. И видели они Бога, и ели и пили» (24.3-11).

Итак, это явление «Бога Израилева» радикально отличается от любых других описанных в Торе аналогичных явлений. Действительно, все прочие откровения Всевышнего патриархам еврейского народа являлись личными обращениями к ним. В этой же сцене нет никакого обращения, перед нами откровенно визионерская картина. Иными словами, в этой сцене описывается созерцание тайны Всевышнего как бы со стороны. Но присутствуя в Торе, это описание ясно свидетельствует о том, что мистическое предание иудаизма («маасе Меркава») восходит к синайскому откровению.

Раби Авраам Ибн Эзра пишет, что жертвенник располагался у подножья горы Синай. При этом «народ» представляли только старцы, кровью были окроплены только они. Потом присутствовавшие поднялись на гору, и узрели Всевышнего в пророческом видении Сидящим на троне. При этом сапфир, который они видели, был тот же самый, который фигурирует в видении Иехезкеля: «Над сводом же, который над головами их, - образ престола, подобным камню сапфиру, и над образом этого престола – образ подобный человеку, на нем сверху» (1.26) По Раши, они созерцали Всевышнего, продолжая есть и пить.

Тайная вечеря

Следует отметить, что эта самая мистическая сцена Торы, - как быть может никакая другая – используется христианством. Во всяком случае именно с этим мистическим видением христианство связывает свое центральное таинство – Евхаристию. В этой связи я бы хотел рассмотреть характер христианских притязаний на ТАНАХ и то, в какой мере эти притязания могут быть нейтрализованы.

Традиционное христианство считает, что все, что происходило в еврейской истории – это образы, которые становятся понятны в свете той «сути», которая открылась в «новом завете». Идея того, что Священная история - не вполне самоценное явление, но лишь «образ», принадлежит апостолу Павлу, который писал: «Все это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних времен» (1Коринф 10.11).

Приведенная сцена созерцания Всевышнего перед восхождением Моше на Синай закономерно трактуется церковью именно так – это образ, и причем ключевой образ. Как я уже сказал, на этом образе основывается церковное таинство евхаристии. Как мы знаем, на трапезе, предшествующей своей гибели, Иисус тоже собрал избранную группу учеников, с которыми он тоже ел и пил. При этом Иисус тоже использовал чашу, перефразировав над ней слова Моше: «это – кровь моя нового союза» (Мф 26.26). После этого он «взошел на Голгофу».

Как мы видим, в сцене, послужившей основой для центрального христианского таинства, открыто использована самая мистическая сцены Торы. Во всяком случае апостол Павел совершенно однозначно трактует действия Иисуса в свете этих образов: «Моисей, произнесши все заповеди по закону пред всем народом, взял кровь тельцов и козлов,и окропил как саму книгу, так и весь народ. Говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог. Так же окропил кровью и скинию и все сосуды богослужебные. Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения. Итак, образы небесного должны были очищаться этими, самое же небесное лучшими этих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицо Божие» (Евр 9.19-25)

Итак, христианство с одной стороны представляется своими приверженцами как суть, как непосредственная духовная действительность, а с другой использует иудаизм как своеобразный образ этой действительности, как служебный символ.

Роль символа

Между тем это общее отношение христианства к иудаизму как к символу порождает две тенденции внутри самой этой религии. Одна тенденция ведет к открытому антисемитизму маркионистского толка, вторая - к сионизму.

Тенденции эти скрываются даже не столько в отношении к самому иудаизму, сколько в отношении к символу как таковому. Согласно одному подходу, символ – это ключ к наиболее адекватному пониманию предмета, согласно второму, символ – это промежуточная форма, способная только все запутать, а не прояснить.

Так, противник «символизма» Гегель в следующих словах выразил свое отношение: «Все, что должно было бы служить символом, способно самое большое – подобно символам для природы Бога – вызывать нечто намекающее на понятие и напоминающее его: но если серьезно, то внешняя природа любого символа не подходит для этого, и отношение скорее оказывается обратным: то, что в символе намекает на некоторое высшее определение, можно познать только через понятие и сделать его доступным можно только удалением чувственной примеси».

В рамках этого отношения иудаизм (в структуре христианского видения) начинает выглядеть опасной и вредной примесью, от которой следует самым решительным образом очиститься. В своем раннем сочинении «Жизнь Иисуса» (1795) Гегель пишет: «На тридцатом году жизни он выступил с публичной проповедью своего учения… Личным примером и поучениями он старался изгнать из них иудейский дух с его ограниченностью и предрассудками, а также национальное высокомерие иудеев и наполнить их своим духом, который ценит только добродетель, не связанную с каким-либо отдельным народом или позитивным устройством».

Соответственно Гегель подчеркивает случайность появления чаши на тайной вечери – это просто «обычай восточных народов»: «И по обычаю восточных народов – подобно тому как еще в наши дни арабы освещают союз нерушимой дружбы тем, что едят от одного хлеба и пьют из одной чаши – он преломил хлеб и дал каждому из них, а после еды пустил по кругу чашу». Впрочем даже Гегель не мог отрицать, что в глазах самого Иисуса использование им чаши восходило в конце концов не к случайному «обычаю», а к тайнам Торы. Так Гегель вкладывает в уста Иисуса следующие слова: «Когда вы будете сидеть за дружественной трапезой, вспоминайте вашего старого друга и учителя, и подобно тому как пасха была для вас напоминанием о пасхе отцов ваших в Египте, а кровь - напоминанием о жертвенной крови, которой Моисей (24.8) скрепил союз между Господом и народом своим, так и вы, преломляя хлеб, вспоминайте о теле вашего учителя, принесенном в жертву людям, а держа чашу вина, о пролитии крови его!»).

Удаление «чувственной примеси» «ветхого завета» из христианства показалось важным делом для многих лютеран, выросших на Гегеле. Видный либеральный теолог первой половины прошлого века Гарнак писал в своей монографии, посвященной Маркиону: «Отвергнуть Ветхий завет во втором столетии была ошибка, которую отвергла великая церковь; удержать ветхий завет в 16 веке была судьба, от которой реформация не смогла уйти. Но сохранение его в протестантизме с 19-го века есть следствие религиозной и церковной косности». Короче говоря – ушло время символов, ушло и время «ветхого завета». Стоит ли после этого удивляться тому, что немецкий протестантизм, исходно не разделявший неоязыческих идей Гитлера, в тоже время легко принял нацизм и стал разрабатывать концепцию «арийского Христа»

Но к символу существует и другое отношение. Так А.Ф.Лосев пишет: «Символ вещи есть ее обобщение. Однако это обобщение не мертвое, не пустое, не абстрактное и не бесплодное, но такое, которое позволяет, а вернее, даже повелевает вернуться к обобщаемым вещам, внося в них смысловую закономерность. Другими словами, та общность, которая имеется в символе, имплицитно уже содержит в себе все символизируемое, хотя бы оно и было бесконечно».

Понятно, что при таком подходе «ветхий завет» будет обладать значительной жизненностью и религиозной ценностью, пренебречь которой будет казаться немыслимым. Само по себе это отношение, разумеется, не является стопроцентным предохранителем против антисемитизма (примером чему может служить тот же А.Ф.Лосев), и все же оно способно породить проиудейское и даже просионистское настроения. И именно таким путем пошли многие британские протестанты, которых еще с 17 века вдохновлялись идеями сионизма.

Однако понятно, что как в рамках одного, так и в рамкам другого понимания символа, иудаизм, воспринимающийся как символ, не обладает никакой самостоятельностью и сам по себе остается вне всяких интересов христианства. Желая сионистам удачи, американские баптисты руководствуются своими соображениями, они не воспринимают иудаизм всерьез.

Однако это не значит, что иной подход невозможен. Существуют христиане, которые не зависимо от того, как они относятся к символам, оказываются способными отнестись к «ветхому завету» и Израилю реалистически, т.е. восприняв иудаизм таким каков он есть.

Это факт. Такие христиане существуют, и их немало. Эти христиане полностью отказались от намерения обратить евреев. В свое время мне уже довелось сделать небольшой обзор христианских теологий, обеспечивающих этот подход («Иудаизм и христианство» 01.03.01). Сегодня я бы хотел вкратце обозначить его исторические иудейские корни.

Действительно общие принципы той христианской теологии, которая признает, что не только христианство – это иудаизм для неевреев, но что и иудаизм – это христианство для евреев, общие принципы этого диалогического отношения возникли в самом еврейском мире уже во времена Гегеля и даже ранее. В основе этих принципов лежит то общее положение, что для того, для кого значим Иисус, должна быть значима также и та религия, которую он исповедовал – иудаизм. Этот аргумент неоднократно привлекался в полемике иудаизма с христианством. Некоторые евреи издавно обращали внимание христиан на то, что их учитель был ортодоксальным иудеем, и какие бы они ни делали выводы из его слов, первый вывод надлежало было сделать в пользу самоценности и абсолютной религиозной значимости иудаизма. Так в дневнике Вольтера имеется одна любопытная запись: «Госпожа д`Акоста сказала в моем присутствии одному аббату, который хотел обратить ее в христианскую веру: «Ваш Бог родился иудеем?» - «Да». - «Он прожил свою жизнь иудеем?» - «Да». - «Тогда и вам следует стать иудеем».

Вынужденно втянувшийся в полемику с христианами Моше Мендельсон (1729-1786) писал: «Я не понимаю, каким образом даже те из нас, кто принял христианскую веру, могут освободить свою совесть от требований Закона? Иисус из Назарета никогда не давал понять, что он пришел, чтобы освободить от Закона дом Иакова. Он вполне ясно утверждал обратное, более того, он и поступал таким же образом. Иисус из Назарета соблюдал не только закон Моше, но и постановления раввинов. Все его поведение, как и поведение его первых апостолов соответствует раввинистическому принципу: Кто не родился в Законе, тот не связан Законом, но кто родился в Законе, должен жить по Закону и умереть по Закону».

КАК ЗАПИСЫВАЛАСЬ ТОРА («Мишпатим» 5760)

Знаменитые законы

Недельная глава Торы "Мишпатим" почти полностью посвящена законам, связанным с нанесением физического и имущественного ущерба. Она содержит 53 из 613 заповедей Торы.

Библейская критика достаточно рано усмотрела сходство этих и некоторых других законов Торы с кодексом Хаммурапи.

Во времена шумерского царя Хаммурапи (1728-1686 до н.э.) в древнем Вавилоне был разработан пространный свод законов, включающий в себя, в частности, также и мудрую систему возмещения причиненного ущерба. Хронологическое предшествование и типологическое сходство позволило ученым говорить о прямом заимствовании еврейским правом различных вавилонских законов.

Однако оставим пока в стороне вопрос возможного влияния шумерских законов на еврейские и зададимся другим: почему в современном мире существует так же мало людей, читавших когда-либо кодекс Хаммурапи, как и людей, никогда не читавших Тору?

Почему один древний свод законов известен лишь избранному кругу ученых, а с другим так или иначе знакомы практически все обитатели нашей планеты?

Кто-то скажет, что так произошло потому, что древнееврейский архаичный кодекс дошел до нас, будучи вкрапленым в интересное литературное повествование. Это справедливо, но не говорит еще всего.

Дело в том, что шумеры как народ исчезли, а евреи не только существуют, но и продолжают существовать исключительно за счет того, что вполне серьезно относятся к своему древнему архаичному закону.

О том же, что евреи существуют только за счет такого отношения к Торе, ясно говорит статистическая наука. Согласно ее данным, сто пар ультраортодоксов в четвертом поколении оставляют после себя 5000 евреев, сто пар религиозных сионистов - 692 еврея, от ста пар консервативных евреев в четвертом поколении остается 48 евреев, от сотни реформистских пар - 27, а от сотни светских евреев в четвертом поколении остается всего 10 (речь, разумеется, идет о странах рассеяния).

Таким образом можно сказать так: даже если между кодексом Хаммурапи и Торой существует сходство, гораздо важнее существующее между ними различие. А различие это прежде всего состоит в том, что даже в "сухом и формальном" законодательстве, приведенном в главе Мишпатим, все проникнуто верой в то, что "есть суд и есть Судья".

Суд и судья

И дело не только в том, что эти законы заповеданы Всевышним. Дело в том, что Всевышний активно включен в "судебный процесс". В некоторых случаях подразумевается, что нарушитель подлежит казни не от руки человека, а приговаривается к смерти на небесах. Этой ситуации соответствует выражение "подлежит смерти". Например, "если забодает бык мужчину или женщину насмерть, то бык будет побит камнями, и пусть мяса его не едят. А хозяин быка не виноват. Но если бык был бодлив и вчера, и третьего дня, и предупреждали хозяина его, но тот не стерег, и убьет бык мужчину или женщину, то быка пусть побьют камнями, а хозяин его подлежит смерти". (21.28-29)

В данном случае подразумевается, что человеческая небрежность, приведшая к трагическому исходу, карается смертью свыше. Иными словами, провиденциальная расплата стоит здесь в одном ряду с человеческим судопроизводством.

Но почему бы тогда весь суд не оставить небесам?

Потому что участвуя в суде, причем не только в суде Торы, но и в любом справедливом суде, предписанном сынам Ноаха, человек становится соратником Всевышнего, соучастником в творении. Со своей стороны Всевышнему также важно, чтобы справедливость устанавливалась не только Им, но и самим человеком. Пока продолжается справедливый суд на земле, продолжается история, та священная история, которая завершится всеобщим судом Всевышнего.

В учении Торы суд земной и суд небесный идут рука об руку, и подразумевают друг друга. В Мидраше говорится: "Там где есть суд, нет суда, а там где нет суда, есть суд".

Под этим понимается, что там, где человеческий суд силен и справедлив, там отступает суд небес, а там где общество послабляет себе и воздерживается от суда над преступлениями, там включается небесный суд. Человек, избегнувший наказания в этом мире, будет осужден в мире грядущем, или же будет наказан соответствующими обстоятельствами своей жизни.

Причем провиденциальный суд Всевышнего осуществляется по тем же законам, которые предписаны Торой человеку.

Раши, великий комментатор XI века, рассматривает отличие между убийством злонамеренным и убийством, совершенным по ошибке. Он рассказывает о том, что происходит в том случае, когда имело место и такое и такое убийство, но свидетелей им не нашлось и соответственно преступники не понесли предписанного им наказания: убивший злоумышленно не казнен, как ему положено, а убивший по ошибке не идет в изгнание, как положено ему.

Что делает Всевышний? Он сводит их обоих, - сообщает Раши, - на одном постоялом дворе: злоумышленник садится под лестницей, а тот, кто убил по ошибке, случайно сваливается на него и убивает. И тут как раз находятся свидетели. Таким образом, тот, кто убил злонамеренно, оказывается умертвлен, а тот, кто убил по ошибке, отправляется в изгнание.

Но бывает так, причем бывает весьма часто, что преступник преуспевает и не получает наказание ни по земному суду, ни по небесному. Это значит, что Всевышний награждает человека в этой жизни за те немногие достоинства, которые у него есть, с тем, чтобы осудить его в грядущем мире за его многочисленные пороки.

Итак, Тора - это прежде всего религиозный документ, законы которого уходят в глубины Божественного промысла, и сходство которых с любыми другими законами никак не может лишить их этого исключительного свойства.

Даже если бы некоторые законы Торы действительно были заимствованы из кодекса Хаммурапи, это бы ничего не изменило. Ибо если бы Всевышний решил записать Свою Тору посредством такого влияния, это бы целиком оставалось в пределах Его авторских прав и его Божественного промысла, а потому никак не повлияло бы и на общую концепцию иудаизма.

Сразу и по частям

Более того, эта общая концепция содержит в себе собственную, причем даже большую формальную трудность, нежели те, что принесли археология и библейская критика. Между тем иудаизм живет с этой трудностью и не видит в ней для себя никакой угрозы.

Эта внутренняя трудность самого иудаизма заключается в признании того, что с одной стороны Тора давалась евреям так, как это в ней описывается, т.е. на протяжении долгих лет отдельными порциями ("мегилот, мегилот" - как говорится об этом в Талмуде), а с другой, что все 613 законов Торы были получены Моше единократно на горе Синай.

Великий ученый XIII века р.Моше бен Нахман (Рамбан) в предисловии к своему комментарию Торы пишет: "Тора... существовала еще до сотворения мира, тем более до появления на свет Моше, и, как известно нам из предания, была написана "черным огнем по белому огню". Моше же был подобен переписчику, копирующему древнюю книгу".

Для ясности обратимся к следующим словам нашего недельного чтения: "И пришел Моше, и пересказал народу все слова Бога и все законы и отвечал весь народ в один голос, и сказал: все, что сказал Бог, исполним". И написал Моше все слова Бога (24.3-4)....И взял книгу завета и прочитал вслух народа" (24.7)

По мнению Раши, то, что Моше "пересказал народу", и то, что он "написал", и то что "прочитал вслух народа", - содержало историю от сотворения мира до получения Торы, вкючая наш раздел Мишпатим. Таким образом, описанная в данном стихе Книга Завета не тождественна Торе, это лишь одна из "мегилот", о которой говорит Талмуд.

В ту минуту Тору Моше еще предстояло получить, о чем говорится в следующем стихе нашего недельного раздела (24.12): "И сказал Бог Моше: "Взойди ко Мне на гору и будь там, и Я дам тебе Скрижали каменные, и Тору, и Заповедь, которые Я написал для Наставления их".

В трактате Талмуда "Брахот" дается такое пояснение к приведенному стиху: "Скрижали каменные" - это Десять заповедей. "Тору" - Пятикнижие, "Заповедь" - это Мишна, "которыя Я написал" - книги Пророков и Писания, а "Наставления" - Талмуд".

Согласно вере иудаизма, все его содержание - начиная самыми главными принципами и кончая самыми мелкими деталями - было открыто на горе Синай. Все предыдущее предание - например, те истины, которые учил Иаков в ешиве Эвера - было поглощено и снято синайским откровением.

Не только текст Торы, но и текст всего ТаНаХа, а вместе с ним и весь последующий комментарий были поведаны Моше на Синае, "даже, - как это утверждается в Мидраше (Шмот раба 47.1), - те вопросы, которые мудрые ученики будут задавать своим учителям".

Однако статус Торы в этой ситуации совершенно особенный.

Во-первых, Тора давалась в письменном виде, а во-вторых, ее дарование по существу было продублировано. Она была дана целиком на горе Синай, а кроме того, в Синайской пустыне - по частям на протяжении десятилетий. Как это следует понимать? Что означает эта удвоенность?

Вечные законы отнюдь не случайно вплетены в Торе в сюжетную историю. В этой истории они пробивались в мир, в этой истории они творили его, но одновременно и сами меняли свою конфигурацию, сами применялись к миру (например, содержание первых разбитых скрижалей отличалось от содержания вторых).

Так автор произведения по ходу корректирует общий план своего сочинения, применяясь к характерам своих героев. По мере воплощения замысла этот замысел может меняться под воздействием "материала", но это тот же самый замысел, он лишь прояснил себя по ходу творческого поиска. И то, что предание подразумевает две Торы, Тору "предсуществовавшую" миру и ту "эмпирическую" Тору, которая известна нам, говорит именно об этом. Эти Торы совпадают, они не могут не совпасть, но как это происходит - это отдельная специальная трудность.

Однако это та внутренняя трудность иудаизма, которая по сути делает его совершенно неуязвимым перед лицом библейской критики.


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com