ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - КИ ТИССА
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

ШМОТ (ИСХОД)

КИ ТИССА

БОЖЕСТВЕННОЕ ИСЧИСЛЕНИЕ (5784-2024)
НЕРАСТОРЖИМЫЙ СОЮЗ (5777-2017)
ТЕЛЬЦЫ И ЛЮДИ (5776-2016)
ГОЛОС ЕВРЕЙСКОЙ КРОВИ (5774-2014)
МАСТЕР И ЕГО МУЗА (5773-2013)
СВЯТОСТЬ ВРЕМЕНИ(5771-2011)
БЫК ИЛИ БОГ (5770-2010)
ИУДАИЗМ ПЛЮС – ПЛЮС (5769-2009)
БЕССМЕРТИЕ И ВОСКРЕШЕНИЕ (5767-2007)
КОЗЛЕНОК И МОЛОКО ЕГО МАТЕРИ (5766-2006)
ПРИРОДА СВЕТА (5765-2005)
ТЕЛЕЦ ЗОЛОТОЙ И ПРОСТОЙ (5763-2003)
СВЯЩЕННЫЕ ШЕКЕЛИ (5762-2002)
"ПРОТОХРИСТИАНСТВО" (5760-2000)

БОЖЕСТВЕННОЕ ИСЧИСЛЕНИЕ ("Китисса" 5784 - 29.02.2024)

Религиозные реалии проступают в определенных числах столь многообразно и убедительно, что невольно возникает впечатление, что земные исчисления произрастают из верхних миров.

Счет, как известно, может производиться по любой системе, начиная с двух, как это принято в электронно-вычислительной технике, и кончая любым произвольным числом натурального ряда. Например, тремя миллионами двадцатью шестью или восьмьюдесятью четырьмя.

Так, для использования восьмидесяти четверичной системы исчисления следует ввести 83 цифры и изобразить это последнее восемьдесят четвертое число добавлением нуля к первому числу, т.е. все тем же иероглифом «10».

Между тем с древних времен повсеместно используются две системы – десятичная и дюжинная.

То, что перед таким морем возможностей повсюду люди пришли именно только к этим двум системам исчисления, объясняется тем простым фактом, что изначально для счета они пользовались пальцами на руке и луной на небе.

Считать десятками человеку в высшей степени естественно, коль скоро у него «под рукой» всегда имеется десять пальцев. По этой же причине люди измеряют время числами, кратными шести и двенадцати, потому что над их головой в течение года двенадцать раз появляется луна.

Исследователь календарей и хронологий Н. Идельсон пишет: «куда ни проникает взгляд хронолога, он везде обнаруживает именно лунное счисление в основе первичного календаря».

То, что числа эти кажутся людям «совершенными», даже «священными», казалось бы, выводит религию «на чистую воду».

Как, в самом деле, в свете этих наблюдений следует относиться к утверждению древнего каббалистического источника «Сефер Йецира», что мир создан 22 буквами и десятью цифрами?

Неужели фундаментальный для иудаизма мистический текст незаметно для себя пленился неким естественным обстоятельством, и будь мы трехпалы, как перуанские мумии, то сфирот оказалось бы шесть?

Ответ религии, разумеется, противоположен: десятичная система отсчета – это предустановленная свыше мистическая действительность, в соответствии с которой были созданы десять человеческих пальцев.

Иными словами, не по числу пальцев создан счет, а пальцев на человеческих руках было создано десять именно потому, что мир творился десятью «сфирот»!

Этому утверждению, разумеется, не существует математического доказательства, однако некий «статистический» намек налицо.

Действительно, религиозные реалии проступают в определенных числах столь многообразно и убедительно, что невольно возникает впечатление, что земные исчисления произрастают из верхних миров, а не верхние миры измышляются на основе низших.

Так задающие счет Десять Сфирот проступают не только в соответствующем Древе, но также в Десяти заповедях, которые были записаны на двух скрижалях по пять на каждой и в десяти египетских казнях, также выглядящих парными.

Действительно, традиция обращает внимание, что пять первых заповедей (описывающих взаимоотношения между Богом и человеком) соответствуют пяти вторым (описывающим взаимоотношения между человеком и человеком). Две скрижали невольно напоминают собой две ладони.

Таже самая картина наблюдается и в отношении десяти египетских казней.

В Мидраше «Шохер тов» (116) исход из Египта, извлечение «народа из среды другого народа» уподобляется не просто родам, а родовспоможению, сопровождающемуся извлечением плода рукой пастуха.

Это глубокая аллегория. С одной стороны, «Господь вывел нас из Египта рукою крепкою» (Дварим 6:21).

С другой, по поводу казни «макат кеним» сказано, что «это перст Божий (эцба Элоким)» (Исход 8.15).

Этот образ уместно распространить на все казни – все они были божественными пальцами, извлекающими Израиль из египетского плена. И неудивительно, что пальцы одной руки полностью соответствовали пальцам другой.

Так, первая казнь – «кровь» соответствует казни «язвы» (шестая казнь), вторая казнь – «лягушки» – соответствует седьмой казни «град» (Магараль объясняет, что как лягушки выходят из нижних вод, так град выходит из вод верхних), третья казнь «мошки» соответствует восьмой – «саранча». «Дикие звери» соответствуют «тьме», ну и, наконец, пятая казнь – «падеж скота» соответствует десятой - «гибели первенцев».

В свете подобия десяти казней десяти пальцам, Десяти заповедям (расположенным пять против пяти) так же позволительно придать смысл «Божественных перстов».

Между тем, второй естественный арифмометр - лунный - также выглядит укорененным в верхнем мире.

Причиной, побудившей человечество пользоваться при исчислении времени прежде всего дюжиной, а не десяткой, связано с числом лунных месяцев солнечного года. В течение года полная луна появляется на небосводе двенадцать раз. Однако все же не точно, а приблизительно двенадцать раз.

Ведь в силу наличия сезонного цикла история отмеряется не лунными (354 дня), а солнечными годами (365). Число лун приходится приводить к солнечному году, в результате чего приблизительно каждый третий год оказывается високосным, т.е. в нем насчитывается не 12, а 13 лун.

Между тем это лунное число – двенадцать, причем именно перемежающееся с тринадцатью - также коренится в Божественной мире, коренится в числе Его качеств!

Действительно, наряду с десятью Сфирот, традиция выделяет также и тринадцать божественных качеств («мидот»), упомянутых в нашем недельном чтении «Тиса»: «И прошел Господь пред лицом его, и возгласил: Господь, Господь Бог жалостливый и милосердный, долготерпеливый и великий в благодеянии и истине, Сохраняющий милость для тысяч родов, прощающий вину и преступление, и грех» (Исход 34.6-8).

Здесь существенно, что среди 13 качеств Всевышнего два первых повторяются дважды: «Господь, Господь». Т.е. число тринадцать достигается за счет удвоения первого качества. Комментаторы пытаются дать этому удвоению разные объяснения. Например, Сфорно говорит, что в этом усматривается намек на то, что человек дважды нуждается в милосердии: до того, как согрешит, и после этого.

Но каково бы ни было объяснение, сам факт налицо: в пасуке перечислены двенадцать качеств, одно из которых повторено дважды!

Но это ровно то, что самое, что мы наблюдаем в еврейском календаре: в нем, как это имеет место в нынешнем году, периодически добавляется 13-ый месяц - Второй Адар. Таким образом в счете времени, ведущемся дюжинами, Тринадцать «мидот» себя все же явственно проявляют.

Причем нечто подобное наблюдается не только в связи со временем, но и в связи с сынами Израиля, о которых сказано, что они «подобны луне и считают по луне» (Сука 29,а), так что каждый из 12 месяцев закреплен за каким-либо из колен. Причем их число: 12 и 13 также перемежевывается на самых разных уровнях! Так у Йакова было 13 детей: 12 сыновей и дочь. А порожденные сыновьями 12 колен Израилевых преобразуются в 13. Это связано с особенным положением Йосефа. Хотя он и родоначальник колена, его дети Эфраим и Менаше были приняты Йаковом в собственные сыновья, и тем самым вытеснили самого Йосефа. Йаков говорит: «А теперь два сына твои, родившиеся у тебя в земле Египетской до прибытия моего к тебе в Египет, мои они; Эфраим и Менаше, как Рувен и Шимон, будут мои. А дети твои, которых ты родил бы после них, будут твои». (Быт 48.5-6)

Раши поясняет слова «мои они»: «Они входят в число других моих сыновей, чтобы получить удел на земле Израиля, каждый для себя».

При распределении наделов колено Йосефа было представлено двумя коленами Эфраима и Менаше. Само же имя Йосефа в числе колен не упоминалось. Тем самым Йосеф как бы действительно выбыл из числа колен, но на его месте возникло два других колена.

Тем не менее Обетованная Земля была распределена не между 13, а все же между 12 коленами, так как колено Леви надела не получило.

Таким образом мы видим, что вместе с Леви, т.е. по общему максимальному счету, колен оказывалось все же именно тринадцать.

Иными словами, количество колен все же достигло числа Божественной дюжины (числа качеств милосердия), но таким образом, что одно из них все же оказывается неактивным (за счет исключения Леви или, напротив, введения Йосефа вместо Эфраима и Менаше).

Эти игры божественных реалий невольно «статистически» подтверждают их первичность по отношению к реалиям природным: десяти пальцам и двенадцати месяцам.

НЕРАСТОРЖИМЫЙ СОЮЗ ("Китисса" 5777 - 16.03.2017)

Всевышний ждет от всех людей, а не только от евреев, исключительной веры в Него одного, однако ревнив при этом Он не ко всему человечеству, а только к евреям.

Джигит и джентельмен

В недельной главе «Тиса» Всевышний в следующих грозных словах предостерегает Свой народ от поклонения иным богам: «Ты не должен поклоняться богу иному, потому что Господь – "Ревнитель" имя Ему; Бог-Ревнитель Он» (Шемот 34: 13-15).

Итак, одно из имен, одно из характерных качеств Всевышнего – Ревнитель («кана»), причем в самом буквальном и бесхитростном значении этого слова: Всевышний теряет самообладание, когда еврейский народ начинает поклоняться иным божествам, более того, мстительно насылает на Израиль величайшие бедствия: «Доколе, Господи? Вечно ли будешь гневаться? (Вечно ли) будет пылать как пламя ревность Твоя?» (Тегил 79:5).

Но разве такое поведение не признак ограниченности, даже слабости?

Чувство ревности явно в почете у мусульман: муж, не отделавший жену, переглянувшуюся с посторонним мужчиной - не джигит, он размазня и ничтожество.

Среди европейских джентльменов, напротив, невозможно услышать похвальное слово в адрес ревности. Всего несколько примеров: «Ревнивец сомневается на самом деле не в своей жене, а в себе самом» (Оноре де Бальзак). «Не думаю, что на свете есть страдания, унизительнее ревности». (Анатоль Франс). «Ревность... есть болезнь людей ничтожных, которые не уважают ни самих себя, ни своих прав на привязанность любимого им предмета..» (В.Г. Белинский). «Ревность часто не что иное, как беспокойное устремление к тирании, перенесенное в сферу любви» Марсель Пруст.

Исчерпывающее объяснение нелепости и неуместности этого чувства дает Виктор Франкл: «В настоящей любви нет места ревности. Она (ревность) исключается просто по определению, так как настоящая любовь предполагает взаимное ощущение и признание неповторимости и своеобразия партнеров. Соперничество, которого так опасается ревнивый любовник, допускает возможность замены его соперником, предполагает, что любовь может быть перенесена на другого. Но это невозможно в настоящей любви, потому что любимого нельзя сравнить ни с кем другим. Там, где связь не достигает уровня настоящей любви, где человека не любят так, что его неповторимость является частью этих отношений, вообще нет никакого места для ревности. Потому что в этом случае отношения любви на самом деле просто отсутствуют. Ревность, следовательно, - это глупость в любом случае, так как она появляется либо слишком рано, либо слишком поздно. Либо она неоправданна, потому что партнер сохраняет верность, либо она обоснованна, потому что партнер на самом деле неверен (изменяет). В последнем случае ревность, конечно, бессмысленна, поскольку данное конкретное партнерство уже более не существует».

Итак, ревность - чувство настолько «нецивилизованное», что многие интеллектуалы воспринимают ТАНАХ духовно недостоверным источником, обнаруживая там ревность, исходящую от Бога. Несомненно, Эйнштейн имел в виду в первую очередь Божественную ревность, когда писал: «Слово «Бог» для меня всего лишь проявление и продукт человеческих слабостей, а Библия — свод почтенных, но все же примитивных легенд, которые, тем не менее, являются довольно ребяческими».

И ведь это при том, что «иные боги» как раз на удивление неревнивы. Они мнительны и завистливы, этого у них не отнять. Но все же не ревнивы. Зевс не заходится в гневе, если какой-либо из его почитателей принесет жертву Дионисию, или поклонится Гере, а римляне коллекционировали в своем пантеоне идолов всех завоеванных ими народов, веря, что любовь этих богов отныне принадлежит также и им.

Как же истинный Бог, знающий, что «иные боги» ложны, к ним так яростно ревнует? Неужели, являясь единственным истинным Богом, Он не понимает, что любой молитве буквально некуда податься кроме как к Нему? Но в отношении народов так в сущности и происходит. В самом деле, одна из заповедей сынов Ноаха - это запрет идолослужения. Всевышний ждет от всех людей, а не только от евреев, исключительной веры в Него одного, однако ревнив при этом Он не ко всему человечеству, а только к евреям. Послав пророка Иону в Ниневию, Он требовал от ее жителей раскаяния в разбое, а не в многобожии. Признав Бога Израиля, ниневитяне вовсе не отказались от своих божеств, но в то же время были помилованы. Радак поясняет: «Всевышний промыслительно следит за народами в том, что касается разбоя. Но остальные преступления, совершаемые народами, не так важны Всевышнему, чтобы из-за них осуществлять промыслительное вмешательство, как Он это делает в отношении Израиля».

«Идолослужители за пределами земли (Израиля) не совершают «чужого служения», ибо для них это – обычай предков», - разъясняется в Талмуде (Хуллин 13б).

Итак, исходно требуя от народов того же самого признания Себя Едиными Богом, какого Он требует от Израиля, Всевышний вместе с тем к народам снисходителен и терпим, т.е. ведет себя с ними как истинный европеец, как истинный джентльмен. Поскольку же «в настоящей любви нет места ревности» и «она исключается просто по определению», может даже сложиться впечатление, что по-настоящему Он любит именно народы, евреев же просто считает какой-то «собственностью».

Что все это значит?

Странный брак

Видимо, аналогия между Его браком с Израилем и браком между мужем и женой из плоти и крови - не полная аналогия.

Действительно, брак между мужчиной и женщиной признается Торой расторжимым, причем измена является необходимым и достаточным условием развода. Иными словами, ревность, как это показывает Франкл, неуместна по определению.

Союз Всевышнего с Израилем также признается брачным союзом, именно так интерпретируется чисто лирическое, на первый взгляд, произведение «Песнь песней». В таком именно смысле понимаются и соответствующие высказывания пророков.

Между тем в ТАНАХе Израиль практически никогда не упоминается как просто жена Всевышнего, - но всегда как неверная жена!

Например, «Поистине как изменяет иная жена другу своему, так изменили Мне вы, сыны дома Израилева – сказал Господь» (Йермияу 3.20), или «Когда ты строила себе алтарь при начале всякой дороги и возвышение твое делала на каждой улице, ты не была как блудница, ты осмеивала плату за блуд. Ты жена прелюбодействующая, вместо мужа своего принимающая чужих» (Иехезкель: 16.32).

Но разве можно оставаться женой после измены?

Йермиягу (3.1) признает эту трудность: «Сказано: ведь если муж отошлет жену свою, и она уйдет от него, и выйдет за другого, то разве возвратится он к ней снова? Не осквернится ли этим совершенно вся земля та? А ты блудодействовала со многими любовниками, и возвращаешься ко Мне? – сказал Господь».

Итак, мы видим, что взаимоотношения Бога с Израилем особенные. Бог каждый раз принимает назад неверную супругу, т.е. признает Свой брак с еврейским народом нерасторжимым. Каждому рожденному в завете с Ним Всевышний сообщает частицу Себя. Но если Он до такой степени отождествляет Себя с Израилем, то ревность становится возможной и даже неизбежной.

Относительно народов в Талмуде сказано: «Есть праведники народов мира, которые имеют удел в мире грядущем» (Тосефта Сангедрин 13а). Относительно же Израиля говорится: «Весь Израиль имеет удел в мире грядущем» (Сангедрин. Хелек).

Но как это возможно? Разве среди евреев не встречаются злодеи? Встречаются, но согласно наиболее принятому объяснению, они вынуждаются признать Истину.

Грешники народов мира остаются в аду самими собой, они вольны расплеваться с Истиной навсегда. Всевышний не доказывает им их неправоту, Он просто отключает их от блока питания. Но злодей-еврей силами врученной ему при рождении искры, вынужден перекраивать себя по живому, осужден подвергнуться полной экзистенциальной перелицовке.

«Только вас признал Я из всех семейств земли, поэтому и взыщу Я с вас за все грехи ваши» (Амос 3.2).

Но взыскать можно двумя путями - бедствиями в этом мире, и муками геенома в мире грядущем. И как особен еврейский гееном, так же особенно и земное существование еврея, опекаемого Божественной ревностью.

ТЕЛЬЦЫ И ЛЮДИ ("Китисса" 5776 - 25.02.2016)

Иудаизм обвиняет основоположника христианства в пренебрежении к словам мудрецов, в злоупотреблении каббалистическими знаниями, даже в колдовстве, но все же никогда не обвинял его в том, что приписывают ему его собственные последователи, а именно будто бы он вообразил себя Богом.

Редкое отступничество

В недельной главе «Китисса» повествуется о грехе поклонения золотому тельцу: "Народ же увидел, что Моше долго не сходит с горы, и собрался народ к Аарону и сказал ему: встань, сделай нам божество, которое шло бы перед нами; ибо сей муж Моше, который вывел нас из земли Египетской, - не знаем, что с ним случилось" (32.1)

Многих удивляет, каким образом, видевшие столько чудес сыны Израиля, могли поклониться иному богу? Как могли они сказать о выплавленном на их глазах золотом тельце: "вот бог Израиля, который вывел тебя из земли Египетской"? (32.4).

Никто в еврейской традиции не понимает случившееся «буквально» - т.е., как поклонение тельцу в качестве божества. Все комментаторы так или иначе сходятся на том, что евреи восприняли металлического идола как изображение того посредника между ними и Всевышним, который, по их мнению, участвовал в их избавлении из Египта. Согласно наиболее принятому объяснению, в этом культе подразумевался один из четырех ангелов меркавы описанных пророком Иехезкелем (1 Мелах 7:25,29)

Следует отметить, что и в дальнейшей истории, когда сыны Израилевы поклонялись иным богам, они поклонялись им наряду с Богом Израиля, считая их подчиненными Ему. В том числе в дальней истории имело место также и поклонение золотым тельцам.

Так в книге Малахим мы читаем: «И, посоветовавшись, царь сделал двух золотых тельцов и сказал им (людям своим): довольно ходили вы в Иерусалим; вот божества твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской. И поставил одного в Бейт-Эле, а другого поместил в Дане. И было это грехом, (ибо) народ ходил к одному (из них) даже в Дан. И построил он дом с жертвенниками, и назначил жрецов из среды (всех колен) народа, которые не были из рода Леви. И назначил Яровам праздник в восьмой месяц, в пятнадцатый день месяца, подобный тому празднику, что в Иудее, и приносил жертвы на жертвеннике, – так же делал он в Бейт-Эле, – чтобы приносить жертвы тельцам, которых сделал. И поставил в Бэйт-Эле жрецов тех капищ, которые он устроил» (1 Малахим 12:27-38).

Рамбам в "Мишне Тора" в разделе "Авода Зара" пишет, что такого рода почитание было общепринято в поколении Эноша. В ту пору считалось, что часть Своей Славы Всевышний передал светилам, а потому им также следует поклоняться. Только впоследствии появилось чистое идолослужение, обращающееся к рукотворным идолам и полностью забывшее о Творце.

Богопочитание, признающее единого Бога, но одновременно придающее божественный статус каким-либо Его творениям, именуется в иудаизме "авода зара башитуф" - "соучастное идолослужение". Именно к такому богопочитанию иудаизм относит христианство.

Между тем христианство имеет одну особенность, которая отличает его от тех форм поклонения «другим богам», которым предавались на протяжении истории евреи. И во времена судий, и во времена царей сыны Израиля служили всем известным в их окрестностях божествам, но лишь однажды поклонились человеку, и это при том, что у окружающих народов цари сплошь и рядом признавались божествами!

Вот как описывается эта история: «После смерти Йеоады пришли князья Иеуды и поклонились царю; тогда царь стал слушаться их. И они оставили дом Господа, Бога отцов своих, и стали служить Ашейрам и идолам; и был гнев (Господень) на Иеуду и Иерусалим за эту их вину… И по истечении года выступило против него (Йоаша) войско Арама, и вошли в Иудею и в Иерусалим, и погубили из народа всех князей народа, а всю свою добычу послали царю в Дамаск. Хотя с небольшим числом людей пришло войско Арама, но Господь предал в их руки силу весьма многочисленную, ибо оставили Господа, Бога отцов своих. И над Йоашом совершили суд. И когда они ушли от него, оставив его в болезни тяжкой, сговорились против него рабы его… и убили его в его кровати». (2 Диврей Аямим 24:18-22).

Любопытно, что имя Йоаш («йуд», «вав», «алеф» «шин») отличается от имени Йешуа, лишь одной - по звучанию - близкородственной буквой («алеф» вместо «айн»). Я не знаю, как истолковать это странное совпадение, но по меньшей мере одно обстоятельство бросается в глаза: если Йоашу поклонился один («алеф») народ, то Йешуа поклонилось семьдесят («айн»).

Итак, лишь однажды в истории отступничество сынов Израиля сопровождалось поклонением царю. Это дополнительным образом подтверждает наблюдение, что христианский культ сформировался в первую очередь под воздействием своей эллинской, а не иудейской составляющей.

Христианский теолог Бультман справедливо замечает: «Древнейшая община, видимо, считала его Мессией, но она не приписывала Иисусу в связи с этим наличия особой метафизической сущности, которая служила бы основой для авторитетности его слов. Хотя на основании его авторитета она исповедовала, что Бог сделал его Царем общины. Эллинистическое же христианство сразу превратило Иисуса в «Сына Божия», приписав ему божественную «природу», и таким образом ввело в обиход способ рассмотрения его личности, абсолютно чуждый ему самому»

До какой степени это утверждение справедливо, видно из того, что иудаизм, очень прохладно относящийся к основоположнику христианства, обвиняет его в пренебрежении к словам мудрецов, в злоупотреблении кабблистическими знаниями, даже в колдовстве, но все же никогда не обвинял его в том, что приписывают ему его собственные последователи, а именно будто бы он вообразил себя Богом во-плоти. Слишком уж неправдоподобно. Между тем в языческом мире эта идея не только привилась, но оказалась чрезвычайно востребована и предрешила судьбу всего христианского проекта. Но каким образом ортодоксальный иудей мог угодить в такой переплет?

Пур 3789 года

Вопрос этот обширен, но одну деталь хотелось бы сегодня отметить. В Евангелии от Луки сказано: «В пятнадцатый же год правления Тиверия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее.. был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне. И он проходил по всей окрестной стране Иорданской, проповедуя крещение покаяния для прощения грехов» (3:1-3)

Тиберий унаследовал трон от императора Августа, умершего 19 августа 14 г. Таким образом, пятнадцатый год его царствования продолжался с 19 августа 28 г. до 19 августа 29 г.

Служение Иоанна Крестителя было весьма непродолжительным, он был арестован Иродом вскоре после его посещения Иисусом, как сказано: «И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане. Немедленно после того Дух ведет Его в пустыню. И был Он там в пустыне сорок дней, искушаемый сатаною, и был со зверями; и Ангелы служили Ему. После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею» (Мк 1:9-13).

Таким образом, вероятнее всего «начало служения» - то есть крещение и сорокодневное уединение Иисуса имело место в 29 году. Согласно преданию православной церкви, крещение Иисуса Иоанном произошло 6 января (по грегорианскому календарю 19), сразу же после чего «Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от дьавола, и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель» (Мф 4:1).

Нетрудно посчитать, что встреча Иисуса с Князем Мира, встреча в которой, по-видимому, предопределилась мистическая судьба его учения, произошла 15 февраля 29 года, т.е. в ту неделю, когда читалась глава «Ки-тиссе», так что, возможно, сам Иисус читал в тот час по памяти слова Торы: «Встань, сделай нам божество, которое шло бы перед нами; ибо сей муж Моше, который вывел нас из земли Египетской, - не знаем, что с ним случилось"

Христиане любят сравнивать сорокодневный пост Иисуса с постом Моше, завершение которого описывается в нашей недельной главе. Они не подозревают, куда может привести углубление в это сравнение.

И еще одна любопытная деталь, сороковой день поста - 15 февраля 29 года н.э., соответствует 15 числу адара-алеф 3789 года от сотворения мира, то есть Малому Пуриму (в нынешнем году отмечавшемуся вчера). Вопроса о том, что бы это могло значить, по-видимому, уместно будет коснуться в сам Пурим.

ГОЛОС ЕВРЕЙСКОЙ КРОВИ ("Ки Тисса" 5774 - 13.02.2014)

Ничто так не обязывает к человеческому бытию, как голос еврейской крови. Ведь голос еврейской крови - это голос крови Ицхака, пролитой на горе Мория под видом крови ягненка.

Еврейская ограниченность

В недельной главе «Ки Тисса» Всевышний в следующих словах предостерегает Свой народ от поклонения иным богам: «Ты не должен поклоняться богу иному, потому что Господь – "ревнитель" имя Ему; Бог-ревнитель Он. А то, если заключишь союз с жителями той земли, а те будут развращаться, следуя за Богами своими, и приносить жертвы Богам своим, то пригласит кто тебя, и ты будешь есть от жертвы его. И брать будешь из дочерей его за сыновей своих, и когда дочери его будут развращаться, следуя за Богами своими, то развратят они (и) сыновей твоих Богами своими». (Шемот 34: 13-15)

Итак, одно из имен Всевышнего – Ревнитель («кана»), причем в самом буквальном и бесхитростном значении этого слова: Всевышний требует верности и буквально теряет самообладание, когда еврейский народ начинает поклоняться иным божествам, а потому даже запрещает евреям сближаться с другими народами.

Многих этот изоляционизм смущает. Ну как, в самом деле, возвышенная идея единства человечества может совмещаться с этой дикой национальной узостью? Как Бог всех людей может быть столь «непропорционально» одержим судьбой какого-то одного единственного народца? При определенном полете фантазии, которое позволило себе христианство, еще можно было бы допустить, что Он избрал Себе это племя на какое-то время, ради дидактических целей, но в любом случае не навсегда же!

На протяжении веков еврейский народ успешно противостоял этим христианским атакам здравого смысла и не торопился отправляться на свалку истории. Однако на следующем ее витке, когда церковная идея «нет ни эллина, ни иудея» перескочила на уровень светского лозунга «свободы, равенства, братства», то есть с уровня религиозной доктрины на уровень чистого разума, шлюзы оказались прорваны: знакомство евреев с европейским просвещением в массе своей сопровождалось ассимиляцией, то есть полным отречением от Бога-ревнителя.

Вспомним выражения, в которых Борис Пастернак устами героев романа "Доктор Живаго" увещевает своих соплеменников свернуть с предложенного им Богом пути: «В том сердцем задуманном новом способе существования и новом виде общения, которое называется царством Божиим, нет народов, есть личности.... Еврейство. Национальной мыслью возложена на него мертвящая необходимость быть и оставаться народом и только народом в течение веков, в которые силою, вышедшей некогда из его рядов, весь мир избавлен от этой принижающей задачи. Как это поразительно! Как это могло случиться? Этот праздник, это избавление от чертовщины посредственности, этот взлет над скудоумием будней, все это родилось на их земле, говорило на их языке и принадлежало к их племени. И они видели и слышали это и это упустили? Как могли они дать уйти из себя душе такой поглощающей красоты и силы, как могли думать, что рядом с ее торжеством и воцарением они останутся в виде пустой оболочки этого чуда, им однажды сброшенной… Отчего властители дум этого народа не пошли дальше слишком легко дающихся форм мировой скорби и иронизирующей мудрости? Отчего, рискуя разорваться от неотменимости своего долга, как рвутся от давления паровые котлы, не распустили они этого, неизвестно за что борющегося и за что избиваемого отряда? Отчего не сказали: "Опомнитесь. Довольно. Больше не надо. Не называйтесь, как раньше. Не сбивайтесь в кучу, разойдитесь. Будьте со всеми. Вы первые и лучшие христиане мира" ( 4:12).

«Люди, когда-то освободившие человечество от ига идолопоклонства и теперь в таком множестве посвятившие себя освобождению его от социального зла, бессильны освободиться от самих себя, от верности отжившему допотопному наименованию, потерявшему значение, не могут подняться над собою и бесследно раствориться среди остальных, религиозные основы которых они сами заложили и которые были бы им так близки, если бы они их лучше знали. Наверное, гонения и преследования обязывают к этой бесполезной и гибельной позе, к этой стыдливой, приносящей одни бедствия, самоотверженной обособленности, но есть в этом и внутреннее одряхление, историческая многовековая усталость.» (9:15).

Национальная безграничность

Что на это скажешь? Открывшийся на Синае Бог действительно не отвечает ожиданиям «космополитов», точнее, царствование надо всеми народами, включая Израиль, не мешает Ему относиться к Израилю совершенно по-особому. И вместо того, чтобы внушать Создателю, каким Он должен быть, благоразумному человеку следует просто примениться к Его воле, попытаться вникнуть в нее. Это с одной стороны. С другой стороны, тезис «нет народов, есть личности» применим ко всем народам кроме еврейского, так как национальное бытие еврея предполагает личностное бытие, и даже не знает другого.

Израиль - это не один из народов, Израиль – это единственный народ, в котором восстановлен аутентичный образ первого Человека. «Еврейская культура» - это лишенная каких бы то ни было привнесений собственно человеческая культура, то есть восстановленная самим Богом культура Первого Человека.

Важно быть личностью, важно быть человеком, и это единственное, что важно, но в том-то и дело, что рождение евреем как ничто другое обязывает к человеческому бытию, и потому оно именно по-человечески значимо. Скажу больше, ничто так не обязывает к человеческому бытию, как голос еврейской крови. Ведь голос еврейской крови - это голос крови Ицхака, пролитой на горе Мория под видом крови ягненка. Сознание того, что он порожден жертвой, вырывает еврея из первичных кровно-родственных отношений, сообщает чувство посвященности Создателю.

Состояться как личность, осознать себя человеком можно, разумеется, по самому разному поводу, и христианская культура действительно такие поводы во множестве представляет, но коль скоро в каком-то роде укоренен мощный источник, пробуждающий к такому сознанию, то как можно во имя своей человечности от рода этого отказаться, как можно променять его на какой-то другой род, такого источника лишенный? А ведь сверх этого истока у Израиля имеется еще и уникальная судьба, уникальная священническая миссия! Поэтому ассимиляция, даже когда она касается культуры дочерней иудаизму, и иудаизму близкой – профанация. В действительности никто не падает так низко, как еврей, вообразивший, будто бы он поднялся над своей «национальной ограниченностью». И среди деятелей европейской культуры имеются и «эллины», и «иудеи», способные это глубоко прочувствовать и осознать.

Так Дмитрий Шостакович говорил, что «оценивает людей по тому, как они относятся к евреям». А Рахель Левин, литературный салон которой вошел в историю германской культуры начала ХIХ века, в какой-то момент осознала, что у нее могла быть и лучшая доля. Когда-то она писала: «У меня была странная фантазия: я представляю себе, что когда меня забросили в этот мир, неземное существо при входе вырезало в моем сердце ножом следующие слова: «У тебя будет необыкновенная чувствительность, ты сможешь видеть вещи, недоступные для глаз других людей, ты будешь благородной и великодушной, я не могу лишить тебя мыслей о вечности. Но я чуть не забыл одну вещь: ты будешь еврейкой!» Из-за этого вся моя жизнь превратилась в медленную агонию. Я могу влачить существование, сохраняя неподвижность, но все усилия жить причиняют мне смертельную боль, а неподвижность возможна лишь в смерти... именно отсюда проистекает все зло, все разочарования и все бедствия... ».

Но в какой-то момент ревность Создателя сразила и ее сердце. Всю свою жизнь Рахель преодолевала свое еврейство, пока вдруг не осознала, что «одна эта вещь», которая так ей мешала, на самом деле перевешивала все прочие ее дарования! Муж Рахели, Карл-Август Фарнхаген фон Энзе, сохранил для человечества слова, произнесенные ею на смертном одре: «То, что всю жизнь было моим самым большим позором, самым жутким страданием и несчастьем – то, что я родилась еврейкой, - я теперь ни за что бы не отдала».

МАСТЕР И ЕГО МУЗА ("Ки Тисса" 5773 - 28.02.2013)

Женщина наравне с мужчиной может освоить любую область знаний, может с головой вникнуть в любой предмет, но сама создать что-то новое она явно затрудняется. Вдохновение не приходит. Но почему? Почему самих женщин не озаряют светлые теории, почему в их головы не приходят небывалые новые мысли? Почем они узнают о них только из книжек? Не потому ли, что вдохновение, будучи одного с ними пола, их попросту сторонится?

Женское и мужское

В недельной главе «Ки-тиса» описывается, как Всевышний избрал для строительства Мишкана наиболее даровитых и подходящих для этого задания мастеров: «И сказал Господь Моше, говоря: Смотри, Я призвал именно Бецалеля, сына Ури, сына Хура, из колена Йудина. И Я исполнил его духом Божиим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством … Чтобы творить замыслы, чтобы работать по золоту и по серебру, и по меди, И по резьбе камней для вставления, и по резьбе дерева, дабы исполнять всякую работу. И вот, Я назначил к нему Аолиава, сына Ахисамаха, из колена Данова, и в сердце всякого мудрого сердцем вложил Я мудрость, и они сделают все, что Я повелел тебе» (31:1-7).

В оригинале сказано: «Вэамале ото Руах Элоким бе-хохма уби-твуна…» («Я исполнил его Духом Божиим, мудростью, разумением»). Перевод в целом верен, трудно было бы перевести иначе. Однако один нюанс при этом теряется. У читателя создается впечатление простого перечисления: «Дух Божий» оказывается для него стоящим в одном ряду с «мудростью» и «разумением». Между тем в оригинале в действительности сказано, что мудростью и разумением Всевышний наполняет избранных им мастеров посредством Духа Божия. А нюанс этот довольно существенен: во всяком случае, в нем можно усмотреть объяснение для такого выдающегося явления, как творческое вдохновение.

В самом деле, почему бы Всевышнему было не сказать прямо: «Я исполнил его мудростью, разумением, ведением и всяким искусством»? Зачем говорить, что это делается посредством «духа Божия»? В чем разница между Богом и Его Духом? Разве это не одно и то же?

Прежде всего отметим, что на иврите «дух» («руах») женского рода, и соответственно выражения Божий Дух и Святой Дух соответствуют женскому началу Бога – Шехине, считаются ее уровнями, если не вообще ее синонимами. Таким образом употребление Торой именно этого Имени позволяет заключить, что всякого рода творческие прорывы и прозрения, инициирующие пробуждение мастерства, вызываются женским началом Всевышнего. Если в пророческом состоянии человек имеет дело преимущественно с Создателем в Его мужском обличии («И сказал Господь Моше»), то в творческой деятельности он взаимодействует прежде всего с Его женской стороной.

Ветреная подруга

Это предположение подтверждается также и многочисленными нееврейскими опытами творческой деятельности. Познание – это эрос, учили древние. Во всех культурах существа, открывающие людям «вечные истины» – это особы женского рода, а взаимоотношения с ними художников, композиторов и поэтов проникнуты характерной восторженностью. Так в поэзии Пушкина эти взаимоотношения составляют отдельную тему, подробно освещенную в 8 главе «Евгения Онегина» и при этом представленную вполне романтически.

Первые явления музы поэт относит к лицейским годам: “В те дни, когда в садах Лицея я безмятежно расцветал... весной при кликах лебединых... являться муза стала мне”. В дальнейшем «ласковая Муза» сопровождала Александра Сергеевича повсюду: «Как часто по скалам Кавказа, она Ленорой, при луне, со мной скакала на коне!». А в более поздний период муза уже буквально совпала для поэта с женской особой: «Вдруг изменилось все кругом, И вот она в саду моем. Явилась барышней уездной, с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках».

Отождествление женщин во плоти с музами, вдохновлявшими своих поэтов, весьма принято, так что даже существуют устойчивые обороты: «Беатриче - муза Данте», «Лаура – муза Петрарки».

«И молодежь минувших дней за нею буйно волочилась, а я гордился меж друзей подругой ветреной моей», – этими словами Пушкин по существу признал, что творческий подъем сродни тому оживлению, которое возникает в мужской обществе при появлении хорошенькой барышни. И в этом нет решительно ничего «приземленного», так как женщины - действительно музы, они действительно восхищают мужчин в верхние миры. Как сказал Зеэв Жаботинский в «Повести моих дней»: «Есть черта в характере северных народов, которую я разделяю: поклонение женщине. Я убежден: каждая, даже самая обычная женщина – ангел, и это правило не знает исключения».

Между тем этот своеобразный континуум между астральными музами и дочерьми Адама из плоти и крови позволяет осмыслить одно странное, по существу даже загадочное явление, а именно относительно низкий процент творческих личностей среди женщин.

Едва ли кто-нибудь станет спорить с тем, что в интеллектуальном отношении женщины ничем не отличаются от мужчин. Возможно, что им хуже дается вождение автомобиля, но они, безусловно, так же как мужчины способны постичь глубину любой науки и освоить тонкости любого искусства. Но почему тогда они совершают так мало открытий?! Почему все основные прорывы, как в искусстве, так и в науке сделаны мужчинами? Кто-то скажет, что женщины долгое время находились в приниженном положении. Но со времен Элеоноры Аквитанской, превратившей ферзя (исходно советника, визиря) в фигуру королевы, по крайней мере в Европе, с ними явно стали считаться. Более того, эмансипация уже два века уверенно шагает по планете, а воз и ныне там. Женщина наравне с мужчиной может освоить любую (уже разработанную кем-либо) область знаний, может с головой вникнуть в любой предмет, но сама создать что-то новое она явно затрудняется. Вдохновение не приходит. Но почему? Почему самих женщин не озаряют светлые теории, почему в их головы не приходят небывалые новые мысли? Почем они узнают о них только из книжек? Не потому ли, что вдохновение, будучи одного с ними пола, их попросту сторонится?

Ведь женщины убежденные индивидуалистки, они не очень ладят друг с другом. Разумеется, существует немало примеров преданной женской дружбы, но это каждый раз отдельное событие, а не тот широкий мейнстрим приятельских отношений, которым захвачены мужчины. Женщины одержимы желанием выхватить из этого бурного потока какого-то мужчину, чтобы приятельствовать именно с ним и только с ним, но при этом они без особенного восторга относятся друг к другу, и не удивительно, что на психологическом уровне музы и женщины не имеют между собой достаточной «химии».

Мне остается лишь поведать, что эта мысль о гендерной природе вдохновения… принадлежит женщине!

Не раз моя жена говорила: «Послушай, мне пришла в голову твоя мысль». И далее излагала что-то, что ей самой казалось чем-то далеким от ее обычных устремлений, но близким моему строю ума. Я обыкновенно находил эти ее мысли заслуживающими внимания и позже писал на их основе статью (например, «Душа и ее чекан»). Но когда моя жена нашла объяснение взаимному отталкиванию женщин и муз, она разрешила возникающее противоречие следующим соображением: «По-видимому, твоей музе иногда не удается до тебя достучаться, и она пробует действовать через меня».

Мне осталось только разыскать посвященный Бецалелю пасук.

СВЯТОСТЬ ВРЕМЕНИ ("Ки Тисса" 5771 - 17.02.2011)

Именно благодаря тому, что еврейство получило в наследие от Бога не только Святую Землю, но и Святое Время, оно смогло сохраниться вдали от этой Святой Земли...Суббота создала во времени, в истории такой горячий очаг напряженной еврейской жизни, который согревал и поддерживал евреев вдали от родины на протяжении веков. В первую очередь именно благодаря субботе еврейский народ обнаружил способность сворачиваться, окукливаться во времени, консервироваться в нем, чтобы ожить, вновь оказавшись на своей земле.

Иерархия святости

В недельной главе «Ки Тисса» говорится: «Они сделают все, что Я повелел тебе. Шатер соборный и ковчег для откровения, и крышку на него, и все принадлежности шатра... И елей помазания, и курение из пряностей для святилища: все так, как Я повелел тебе, пусть сделают они. И сказал Господь Моше так: и ты говори сынам израилевым так: однако субботы Мои соблюдайте, ибо это – знамение между Мною и вами в роды ваши, чтобы знали, что Я Господь, освящающий вас. Соблюдайте же субботу, ибо святыня она для вас: кто осквернит ее, смерти да будет предан, ибо кто будет в оную работать, та душа истреблена будет из среды народа своего. Шесть дней пусть делается работа, в день же седьмой – суббота покоя, святыня Господу: всякий, делающий дело в день субботний, смерти да будет предан. И пусть соблюдают сыны Израилевы субботу, чтобы установить субботу в роды их заветом вечным. Между Мною и сынами Израилевыми она – знамение вечное, что (в) шесть дней создал Господь небо и землю, а в день седьмой перестал работать и отдыхал». (Шмот 31:6-17)

Итак, сразу после изложения вполне практических указаний (включая имена мастеров), связанных со строительством Скинии, Всевышний предписывает соблюдение субботы. Тема Храма и тема субботы, то есть тема святого места и тема святого времени, в нашей недельной главе следуют одна за другой. О чем свидетельствует это соседство?

Прежде всего о том, что религия еврейского народа – это в той же мере религия святого времени, сколь и религия святого места («Субботы Мои соблюдайте и пред святилищем Моим благоговейте: Я Господь» Ваикра 26:2), что в пределе можно представить как религию Священной Истории, вращающейся вокруг Святой Земли

В этой связи обыкновенно упоминают, что святость субботы превосходит святость Храма, так как строительство скинии завета прекращалось с наступлением субботнего покоя. Так относительно слов «и ты говори сынам израилевым» Раши пишет: «И ты, хотя Я назначил тебя повелевать им относительно сооружения скинии, пусть не покажется тебе допустимым оттеснить субботу из-за той работы». В самом деле, существуют заповеди (например, заповедь спасение человеческой жизни, или заповедь обрезания), которые отодвигают субботу, но заповедь строительства Храма к ним не относится.

Это очень важная и интересная деталь. Ведь она, как может быть никакая другая, подчеркивает значимость субботы, подчеркивает, что субботу не нарушают не только ради будничных, и не только ради суетных дел, но даже и ради дел «возвышенных», ради духовных творческих исканий.

Как известно, 39 видов запрещенных в субботу работ выводятся из запрета на строительство Храма в субботу, выводятся из тех производственных операций, которые осуществлялись при строительстве Мишкана. Но кроме «типов» здесь явственно проступает также и существо. Тот факт, что строительство Обители Бога прекращалось с наступлением субботы, ясно свидетельствует о том, что не существует никакой творческой деятельности, «святость» которой стояла бы выше соблюдения субботнего покоя. Богобоязненные еврейские поэты наступают в седьмой день на горло собственной песне и не записывают пришедшие им на ум рифмы, живописцы откладывают свои мольберты и кисти, философы и ученые выключают свои персональные компьютеры. И все они относятся к этой необходимости не просто как к закону - «хоку», то есть как к жесткому бессмысленному запрету, с которым приходится считаться, но и с определенным пониманием. Ведь если даже Храм, разрушение которого мы оплакиваем на протяжении почти двух тысячелетий, нельзя было строить в субботу, как же я не укрощу свой творческий порыв, и не воздержусь от его удовлетворения?

Хранительница народа

Между тем это превосходство субботы в святости, эта недопустимость оттеснения субботы даже из-за строительства Храма, делает понятным и некоторые другие моменты еврейской жизни, прежде всего исторической.

В самом деле, как ясно показал опыт рассеяния, святость времени превышает святость места. Несмотря на то, что заповеди были даны для их исполнения в Земле Израиля, они на протяжении веков соблюдались евреями по всему земному шару: вопреки видимости, суббота - даже и за полярным кругом суббота. Святость времени предшествует святости места, в конце концов понятие «земля святая» (Шмот 3:5) пришло только через 2447 лет, после того как была освящена суббота (Берешит 2:3).

Писатель Ахад-Хаам (А.Гинцберг, 1856-1927) сказал однажды фразу, ставшую крылатой: «Больше, чем еврейский народ хранил субботу, суббота хранила еврейский народ». Он не случайно упомянул именно субботу. Заповеди кашрута также хранили еврейский народ, и тем более их хранила чистота семейной жизни, но суббота хранила еврейский народ по-особенному. Именно благодаря тому, что еврейство получило в наследие от Бога не только Святую Землю, но и Святое Время, оно смогло сохраниться вдали от этой Святой Земли. Так человек, потерявший одну почку, живет за счет второй, причем живет в сущности так же полноценно, как если бы имел их две.

Суббота создала во времени, в истории такой горячий очаг напряженной еврейской жизни, который согревал и поддерживал евреев вдали от родины на протяжении веков. В первую очередь именно благодаря субботе еврейский народ обнаружил способность сворачиваться, окукливаться во времени, консервироваться в нем, чтобы ожить, вновь оказавшись на своей земле.

Некоторых раздражает образ жизни ультраортодоксов. Даже здесь, на своем месте, в Земле Израиля, они продолжают выглядеть застывшими и законсервированными. При всех отрицательных сторонах такого состояния невозможно не отметить и его положительные моменты. Даже оставив в стороне общий демократический лозунг «пусть расцветут все цветы», в их существовании можно усмотреть также и иную пользу: когда человечеству понадобятся новые силы для новых великий свершений, в его распоряжении будут иметься хорошо сохранившиеся, почти первозданные еврейские ресурсы. И все это в первую очередь благодаря субботе.

БЫК ИЛИ БОГ («КиТисса» 5770 - 04.03.2010)

Суть греха «золотого тельца» заключалась в технической ошибке: «Их грех состоял в том, что они избрали предмет поклонения сами, а это было им запрещено. Они приписали связь с Божественным тому, что создали собственными руками и по собственному желанию, а не по повелению Бога»

Кому поклонился Израиль?

В недельной главе «КиТисса» описывается грех золотого тельца: «Народ же увидел, что Моше долго не сходит с горы, и собрался народ к Аарону, и сказали ему: встань, сделай нам божество, которое шло бы пред нами; ибо сей муж, Моше, который вывел нас из земли Египетской, – не знаем, что с ним случилось. И сказал им Аарон: снимите золотые серьги, которые в ушах жен ваших, сыновей ваших и дочерей ваших, и принесите ко мне. И снял весь народ серьги золотые, которые в ушах их, и принесли Аарону. И взял он (их) из рук их, и придал им форму, и сделал из этого тельца литого. И сказали они: вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской! И увидел Аарон, и устроил жертвенник пред ним, и провозгласил Аарон, сказав: праздник Господу завтра. И встали они рано на другой день, и вознесли всесожжения, и принесли жертвы мирные; и сел народ есть и пить, и поднялись веселиться». (32:1-5)

Что это было?

Грех «золотого тельца» нередко понимается как полноценное идолослужение, то есть как поклонение иному божеству. Так в Мидраше по поводу слов: "Пойди, сделай нам божество, которое будет идти перед нами", говорится: «через сорок дней, после того, как они получили Десять заповедей, они уже забыли своего Бога и сказали Аарону: египтяне носят с собой своих богов, поют перед ними и могут их видеть; сделай и нам такого бога, как у египтян, и мы будем видеть его перед собой, как сказано: "Пойди, сделай нам божество" (Пиркей де рабби Элиэзер 45).

А Раши, поясняя слова: «которые пойдут перед нами», даже утверждает, что (поскольку глагол "пойдут" стоит во множественном числе) сыны Израиля «пожелали иметь много божеств».

Кроме того, слова «сделай нам божество.. ибо сей муж, Моше, который вывел нас из земли Египетской, – не знаем, что с ним случилось» можно понимать как обожествление Моше его египетскими фанатами. Это толкование созвучно мнению раби Хаима Ибн-Атара (1696-1743) «Ор хахаим»: «они больше не хотели, чтобы их вождь был человек, возможности которого ограничены земной природой».

И все же преобладающим является мнение, согласно которому «золотой телец» никоим образом не понимался как бог, но лишь как одна из исходящих от Всевышнего и подчиненных ему сил, к которой можно обращаться наравне с Ним. Иными словами, в истории поклонения золотому тельцу речь идет не о чистом, а о соучастном идолослужении («авода зара башитуф»). Так, Рамбам говорит, что «народ не просил, чтобы Аарон дал им божество, рапоряжающееся жизнью и смертью в сем мире и в мире грядущем, а лишь нового вождя вместо Моше, который бы указывал им дорогу». Наконец, на то, что речь шла не о поклонении тельцу, а о поклонении Богу Израиля, пусть и при помощи тельца, ясно говорят слова Аарона: «праздник Господу завтра».

Ирония судьбы

Между тем раби Йегуда Галеви не видит в поклонении «золотому тельцу» даже и соучастного идолослужения. В своей книге «Кузари» он пишет: «В те времена все народы служили каким-то образам. Даже философы, говорившие о единстве Божества и о Его существовании, не могли избавиться от того, чтобы не направлять свое служение к какой-то зримой форме. Они объясняли массам, что этот образ привлекает к себе какие-то Божественные свойства... подобно тому, как мы сегодня почитаем наши святые места. Невозможно было убедить толпу служить чему-то неосязаемому. Сыны Израиля ожидали, что Моше спустится с горы и принесет им от Господа что-то зримое, к чему они смогут обратить свое служение, как это было со столпом облачным и столпом огненным, которые сопровождали их после выхода из Египта. Народ слышал Десять заповедей, и после этого Моше поднялся на гору, чтобы принести евреям скрижали и сделать Ковчег, который стал бы для них зримым символом, содержащим скрижали завета с Господом, и к этому символу они могли бы обратить свое служение. Народ остался ждать Моше... так они ждали его сорок дней – а ведь он не распрощался с ними, не взял даже с собой никакой пищи! И тогда в сердцах некоторых из них зародились мрачные помыслы, души их охватило отчаяние – и, в конце концов, некоторые из них почувствовали необходимость в каком-то осязаемом объекте служения, как это бывает у всех народов. При этом они не отказались от Бога, который вывел их из Египта. Они лишь просили, чтобы перед ними был какой-то предмет, на который они могли бы смотреть, когда будут рассказывать о чудесах, которые им сделал Господь... так, как мы смотрим на небо». Далее раби Йегуда Галеви проводит одну очень важную аналогию между золотым тельцом и золотыми керувами: «В те времена изображения сами по себе не были запрещены, как мы это видим из указания Бога делать крувим».

Как поведали пророки, Всевышний в их видении восседал в колеснице, запряженной четырьмя существами: керувом, имеющим лик человека, львом, орлом и тельцом. Иными словами, золотой телец служил той же цели, что и керувы храма: не являясь божествами, они вместе с тем служили символическим седалищем, тем указателем, в направлении которого следовало молиться невидимому Богу, как сказано: «Буду Я открываться тебе там и говорить с тобою поверх крышки, из среды двух керувов, которые над ковчегом откровения» (Шмот 25:22).

Таким образом, суть греха «золотого тельца» заключалась в технической ошибке: «Их грех состоял в том, что они избрали предмет поклонения сами, а это было им запрещено. Они приписали связь с Божественным тому, что создали собственными руками и по собственному желанию, а не по повелению Бога» (65).

Но почему тогда в ответ на техническую ошибку последовал такой гнев Всевышнего? Почему Он готов был отречься от своего народа? Почему истребил тысячи?

Как ни страннно, но именно реакция Всевышнего парадоксально подтверждает, а не опровергает эту версию. Писание содержит немало примеров, когда человека постигала немедленная смерть именно за ошибку в обращении со священными предметами, в то время как прямое идолослужение обыкновенно так не каралось. «И вошли Моше и Аарон в шатер откровения, и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу. И вышел огонь от Господа, и сжег на жертвеннике всесожжение и тук, и увидел весь народ и возликовал он, и пал на лицо свое. И взяли сыновья Аарона, Надав и Авиу, каждый свой совок, и положили в них огня, и возложили на него курений, и принесли пред Господа огонь чуждый, какого Он не велел им. И вышел огонь от Господа, и пожрал их, и умерли они пред Господом» (9.23-10.2)

Царь Шломо, поклонявшийся под влиянием своих жен их ложным богам, и лишившийся за это полцарства (1 Малахим 11), остается великим мудрецом и пророком, почитаемый традицией. Между тем тот же Иеровам, всего лишь самочинно поклонявшийся истинному Богу своим собственным оригинальным способом, лишен удела в мире грядущем.

Каким образом поклонение иному божеству может расцениваться менее строго, чем искаженное поклонение Богу истинному? Вопрос тем более интересен, что поклонение иному богу, по сути, также является искажением истинного культа, во всяком случае это так для еврея.

Действительно, в «Путеводителе заблудших» (гл. 36) Рамбам пишет: «Всякий, кто совершал служение идолу, не служит ему так, как будто нет другого божества кроме него, и никогда не воображал ни единый из людей прошлого и не будет воображать кто-либо в грядущем, будто форма, сделанная из литого металла, из камня и дерева, и есть та форма, которая сотворила небо и землю и которая правит ими, в действительности же ей поклоняются как символу сущности, посредничающей между нами и Богом, о чем ясно говорит речение: «Кто не убоится Тебя, Царь народов? Ибо Тебе единому принадлежит это» (Иер 10.7). Здесь указывается на то, что, по мнению язычников, Бог является первопричиной».

Не все, возможно, разделят этот взгляд Рамбама в отношении инородцев, однако в отношении евреев не согласиться с ним трудно. Ни один поклоняющийся идолам древний иудей, не отрицал того, что у мира имеется Творец. Он просто считал, что иногда более эффективно обращаться к менее представительным силам.

И как мы видим, такое обращение, обращение к иному, чем Он лицу, предпочтительнее Создателю, чем искаженное обращение к Нему.

Объясняется это достаточно просто. Обращение древнего человека к идолам, в которых согласно его ощущениям, сходились и конценрировались силы Космоса, достаточно естественно.

Израиль был вырван Богом из этой общей космической системы, был обособлен от нее, в ней оставаясь. И именно заповеди, именно очерченные Всевышним правила являлись той стеной, которая ограждала Израиль от космоса. Выход за ограду пагубен, но все же не в такой мере, в какой пагубно ее разрушение. Еврейский культ не терпит самодеятельности.

ИУДАИЗМ ПЛЮС – ПЛЮС («КиТисса» 12.03.2009)

Трансцендентальная медитация

В недельной главе "КиТисса" рассказывается о грехе золотого тельца: «Народ же увидел, что Моше долго не сходит с горы, и собрался народ к Аарону, и сказали ему: встань, сделай нам божество, которое шло бы пред нами; ибо сей муж, Моше, который вывел нас из земли Египетской, – не знаем, что с ним случилось. И сказал им Аарон: снимите золотые серьги, которые в ушах жен ваших, сыновей ваших и дочерей ваших, и принесите ко мне. И снял весь народ серьги золотые, которые в ушах их, и принесли Аарону. И взял он (их) из рук их, и придал им форму, и сделал из этого тельца литого. И сказали они: вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской! И увидел Аарон, и устроил жертвенник пред ним, и провозгласил Аарон, сказав: праздник Господу завтра. И встали они рано на другой день, и вознесли всесожжения, и принесли жертвы мирные; и сел народ есть и пить, и поднялись веселиться. И сказал Господь Моше: ступай, сойди, ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской. Скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им: сделали они себе тельца литого и поклонились ему, и принесли ему жертвы, и сказали: вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской. И сказал Господь Моше: вижу Я народ сей, и вот, народ жестоковыйный он. А теперь оставь меня, и возгорится гнев Мой на них, и Я истреблю их, и сделаю тебя народом великим». (32:1-10)

Итак, Всевышний угрожал уничтожить Свой народ! Впоследствии Израиль также неоднократно обращался к «чужому служению», но угрозы полного истребления не звучало. Не выясняя в данной статье, чем могла быть вызвана такая ярость, следует обратить внимание на одно обстоятельство, которое не могло в целом не отягощать общую ситуацию, и это – буквально обескураживающий мотив измены: «встань, сделай нам божество, которое шло бы пред нами» (32:1).

Живой Бог, встреча с которым еще на памяти у всех, променивается в приведенном эпизоде на вздорную выдумку, на изделие рук человеческих! Между тем контрастность этих религиозных выборов позволяет нам в дополнительном ракурсе рассмотреть коллизию единобожия и многобожия. На Синае Всевышний открылся народу Израиля; еще раньше Он неоднократно являлся отцам еврейского народа, о чем хранилось непрекращающееся предание. Более того, Всевышний не просто «явился», Он обратился к народу на его родном языке - иврите, ясно и доступно изложив Свою волю. В лице еврейской традиции человечество сталкивается именно с высшей волей, прорывающейся к нему из внемирных сфер. В лице ТАНАХа людской род встречается с неким внешним по отношению к нему источником истины. И вот, когда Моше спустился с Синая, оказалось, что тем временем пока его не было, народ…. измыслил себе божество!

«Сделай нам божество» - в этом возгласе как бы проговаривается весь тайный смысл идолослужения, вся нищета многобожия. Боги народов – выдуманные измышленные существа, призванные обслуживать человеческие нужды. Боги народов созданы по образу и подобию самих людей, это их тени, их проекции. Об этом говорили не только иудеи, но и христиане, а позже и атеисты. «Религия, – писал Маркс, - это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому, как она - дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа». В отношении язычества – это определение безукоризненно точно.

Итак, языческие боги – это прежде всего силы, способные обслужить человеческие потребности – накормить его, согреть, спасти от врагов и болезней. Языческие боги ищутся и творятся на высоте удовлетворения человеческих желаний, а не на высоте поиска истины, близость к ним растет из человеческой самости, и потому, как сказано в Гемаре, "все справедливые и милосердные деяния идолослужителей совершаются лишь из тщеславия" (Бава батра 10.б). В основе язычества лежит то, что в наше время выявилось в так называемой трансцедентальной медитации: человеческие потребности и желания являются началом и концом религиозного служения.

Иудаизм будущего

Между тем существует немало примеров проявления также и вполне бескорыстных религиозных языческих чувств. Человек, ищущий истину, будет искать ее повсюду, даже если он обречен тесниться в рамках тех религий, которые в основе своей являются «опиумом народов». Потребность в истине велика даже и у тех, кто о ней никогда не слышал, а потому своими чистосердечными поисками люди наполняют подлинным содержанием также и те религии, которые исходно являются пустыми. Как сказано: «Я привожу в свидетели небо и землю, что на Израиле и язычнике, на мужчине и женщине, на рабе и на рабыне, на всех них в соответствии с их делами почиет Святой дух» («Танада вэ Элиягу» 9). Иегуда Галеви в «Кузари» рассказывает о том, как хазарскому царю, исповедовавшему классическое язычество, во сне многократно являлся ангел, говоривший: «Намерения твои угодны Творцу, но действия твои Ему неугодны». Хазарский царь, как известно, в конце концов принял иудаизм. Но это значит, что среди тех многих язычников, дела которых неугодны Творцу, имеется немало людей, намерения которых Ему все же угодны. И эти намерения, так или иначе, воздействуют на поиск этих людей, очеловечивая его даже в тех случаях, когда эти люди в рамках неугодного поиска навсегда остаются.

Более того, поступая таким образом, то есть углубляясь в самостоятельный поиск, нееврей действует в полном соответствии с данными ему семью заповедями сыновей Ноаха, шесть из которых – запретительные. Уклоняясь от этих шести нарушений, он занят единственной предписывающей заповедью учреждения «справедливых судов» - занятием, которое, по большому счету, не ограничивается рамками судопроизводства, но распространяется также и на прочие сферы деятельности. И философия, и наука и искусства – все это если не «суды», то по меньшей мере «суждения», которые благословенны в том случае, когда справедливы.

Бог открылся Израилю, и потому, когда тот уклонился от Него в самое дурное язычество, Всевышний разгневался на него до такой степени, что готов был его истребить. Однако Он безусловно благосклонен к тому, кому Он не открывался, но кто вопреки всему чистосердечно ищет Его теми средствами, которыми располагает. Именно поэтому почти всякая языческая культура обладает какими-то прорывами и озарениями, а искры Божественного света оказываются рассеяны по всему лицу земли.

Религиозный сионизм учит о важности освоения внешних по отношению к иудаизму секулярных сфер деятельности, учит о возвращении в лоно иудаизма тех вырвавшихся из него искр Божественного света, которые сформировали светскую культуру. Такой обогащенный иудаизм можно было бы назвать иудаизм плюс. Но в действительности учение рава Кука идет дальше и в перспективе намерено собирать также и те отдаленные "искры", которые еще исстари проявили себя в различных языческих культурах.

Глава ивритоязычного отдела йешивы Махон-Меир рав Ури Шерки с иронией замечает, что в глазах некоторых ультраортодоксов Всевышний выглядит верховным председателем всемирного комитета харейдимных общин, в ведении которого находятся синагоги, система религиозного образования, сеть кашерных магазинов и т.п., но которого при этом решительно не волнует вся остальная некогда созданная Им Вселенная. В курсе, посвященном изучению наследия рава Кука, записи которого доступны через Интернет, рав Шерки неоднократно отмечает, что иудаизм призван открывать Божественную истину каждому народу, причем в соответствии с особенностями его поиска. По словам рава Шерки, религиозным сионистам еще предстоит учредить многочисленные йешивы, в которых они будут заниматься изучением и «кашерованием» всех существующих в мире национальных культур (см., например, лекция «Заповеди связанные с Землей» Орот Тхия 5

(http://www.machonmeir.org.il/hebrew/show_id.asp?id=6467). Такой иудаизм, иудаизм будущего, иудаизм подразумевающий не только еврейский мир, но все человечество, иудаизм обогащающий и примиряющий все человеческие культуры, вполне можно было бы назвать "иудаизмом плюс плюс".

БЕССМЕРТИЕ И ВОСКРЕШЕНИЕ («КиТисса» 5767 - 07.03.2007)

В основе иудейского представления об искуплении лежит идея индивидуального очищения в гееноме. Восточные учения об искуплении основаны на идее кармы и реинкарнации. Два этих типа искупления не просто взаимоисключают друг друга, они строятся на совершенно разных пониманиях природы человеческой личности.

Иссихастские страсти

В недельной главе «КиТисса» говорится о свете, которым засветился Моше при спуске с Синая: «И было, когда сходил Моше с горы Синая, и обе скрижали откровения в руке Моше при сошествии его с горы, то Моше не знал, что стало лучами сиять лицо его от разговора Его с ним. И увидел Аарон и все сыны Израилевы Моше, и вот, лицо его сияет, и боялись подойти к нему. И призвал их Моше, и вернулись к нему Аарон и все начальники общины, и разговаривал Моше с ними. А затем подошли все сыны Исраэйлевы, и заповедал он им все, о чем говорил Господь с ним на горе Синае. И когда окончил Моше говорить с ними, он наложил на лицо свое покрывало. Когда же приходил Моше пред лицо Господа, чтобы говорить с Ним, то снимал покрывало, доколе не выходил; а выйдя, пересказывал сынам Израилевым то, что ему заповедано. И увидели сыны Израилевы лицо Моше, как кожа лица Моше воссияла, и опять налагал Моше покрывало на лицо свое, пока не входил для беседы с Ним». (34:29-35)

Это чудесное явление позволяет нам продолжить выяснение вопроса: каким образом внемирный Бог может являться в мире и даже заключать Себя в «ограниченном пространстве» святилища.

Действительно, явление духовного света соблазнительно представить как явление самого Бога, как Его непосредственное созерцание.

Как известно, в 14-ом веке православная церковь признала исходивший от Моше свет самим Божеством. Изыскания в этой области православного богослова Григория Паламы вызвали в ту пору самую общирную полемику и привели в мир множество богословских мнений относительно того, каким образом незримый и бесконечный Бог Израиля может являться в нашем зримом и конечном мироздании.

При этом примечательно, что сам Григорий Палама считал несотворенным не только Божественный свет, но даже и ангельский мир. Этого положения православная церковь не признала, что же касается католицизма, то согласно его теологии, свет на лице Моше был сотворенным светом, а не явлением Вечного несотворенного Бога. Следует отметить, что учение Паламы нашло своих противников также и среди православных теологов, прежде всего у афонского иеромонаха Прохора Кидониса, который (уже после канонизации иссихазма) здраво указывал, что провозглашаемое Паламой разделение внутри Божества (на сущность и энергии) неявно предполагает сотворенность мира и коренится в его природе, а не в природе Бога.

Я никогда не слышал, чтобы иудаизм напрямую включался в эту полемику, но заранее ясно, что мнения по этому вопросу в иудейском мире должны разойтись.

Достаточно напомнить, что согласно лурианской каббале, к собственно Божественному миру относятся не только мир Ацилут, но и мир Брия (Престол и высочайшие ангелы), и даже мир Йецира (собственно ангельский мир), то есть буквально так, как это представлял себе Григорий Палама!

С другой стороны Рамбам еще в 11 веке превентивно отрицал идеи возникшего в 14 веке исихазма. Так, говоря в «Путеводителе заблудших» о переводе Анкелоса, Рамбам замечает: «Он связал слово «престол» со «Славой», то есть Шехиной, которая является сотворенным светом» (гл 28).

Как же разрешить это противоречие? Можно ли вообще выработать какое-то единое собственно иудейское мнение по вопросу: как Тот, кто является Местом мира, вместился в «ограниченном пространстве»?

В лоб к этому вопросу я приступлю, пожалуй, в следующий раз, когда мы будем читать о нисхождении Славы в святилище, а сегодня я бы хотел завершить поднятую в предыдущей статье тему воскресения из мертвых.

Кто настоящий оппортунист?

Как уже отмечалось ранее, теология парадоксального присутствия Всевышнего в этом мире сродни теологии воскресения.

Действительно, парадокс воскресения - это определенная калька парадокса Божественного присутствия. Как мир воскресшей плоти заключает в себе пару сего мира и мира грядущего, так Всевыший заключает в себе пару мира идеального и мира материального. Соответственно, как в воскресении земной и небесный миры сближаются (сохраняя коренную различенность), так и Всевышний становится прозрачнее для этого целокупного сближенного мира земли и небес (оставаясь инородным ему).

Понимание идеи воскресения поэтому может помочь пониманию загадки присутствия Всевышнего в этом мире.

Между тем такое понимание идеи воскресения не единственное. Вопреки первичной и ясной идее восстановления цельных существ в материальных телах, существует достаточно представительный взгляд, трактующий воскресение как бестелесное пребывание души в потустороннем мире.

Так Сведнборг пишет: «Отделяясь от тела, дух человека еще несколько времени пребывает в нем, но не долее как до последнего удара сердца. Время это различно, смотря по роду болезни, коею человек умирает; у иных биение сердца длится долее, у других – менее. Как только биение сердца останавливается, так человек восстает. Это совершается самим Господом. Восстанием, или, обычно, воскресеньем, называется вывод духа из тела и введение его в мир духов» (447).

В еврейском мире такое мнение также встречается. В таком именно смысле возможно трактовать «Танию», в которой в частности говорится: «В каждом поколении и ежедневно человек должен считать себя как бы вышедшим сегодня из Египта». И это - исход Божественной души из пленения в теле, в змеиной коже, дабы включиться в единство света –Эйн-Соф». Аналогичный смысл улавливается во многих утверждениях Рамбама. Комментируя свой перевод книги Рамбама «Путеводитель заблудших», Михаил Шнейдер пишет: «Маймонид включил положение о воскресении мертвых в число тринадцати основных догматов веры и вновь подтвердил признание данного положения в «Послании о воскресении мертвых», написанном в ответ на эту критику. Тем не менее ясно, что в центре эсхатологии Маймонида находится именно духовное бессмертие, тогда как воскресение из мертвых играет подчиненную, эпизодическую роль. По мнению Маймонида, телесная природа человека не будет преображена при воскресении, и воскресшие не будут обладать телесным бессмертием».

Что это? Опортунизм? Уклонение в гностицизм? Чем эта вера отличается от широко распространенной веры в бессмертие души? Разве нельзя тогда заявить, что в диалоге «Федон» Сократ проповедует учение о восрешении мертвых?

Рамбам, наверное, так бы и сказал, и отчасти с ним можно согласиться. Мне думается, что веру в бессмертие души позволительно и даже уместно называть верой в воскресение плоти в том случае, если при этом отрицается возможность реинканации. Дело в том, что идея воскресения – это не только идея вечного союза двух единств: земного атомарного и небесного астрального. Идея воскресения – это также и запрет на перемещение души из одного тела в другое. Догмат воскрешения, провозглашающий, что каждой душе суждено только одно тело, может быть расширен: каждой душе суждена лишь одна судьба.

Раввин и профессор Урбах в своей книге «Мудрецы Талмуда» приводит следующую Мишну: «Этим нет удела мире грядущем: говорящему, что нет воскрешения мертвых и нет Торы с небес, и эпикоросу». Далее Урбах пишет: «Комментаторы мишны уже затруднились объяснить упомянутую угрозу лишения мира грядущего, высказанную в адрес говорящего, что нет воскресения мертвых.... Здесь-то и имеется разница между «миром грядущим» и «воскрешением мертвых». Последнее означает возврат души в тело, и его оживление основано на идее единства души и тела и не имеет ничего общего с эллинистическими представлениями о бессмертии души, в основании которых дежит именно решительный конфликт между душой и телом, ее темницей, откуда она жаждет вырваться. На этом воззрении основан платоновский миф переселения душ» 232

Однако если этот платоновский миф отвергается, то идея «бессмертия души» приобретает определенные признаки идеи «воскрешения мертвых». Именно ответ на вопрос - возможна ли реинкарнация? - позволяет, на мой взгляд, различить две веры в бессмертие души. Причем различить их столь радикально, что ту веру, которая возможность реинкарнации отрицает, действительно будет позволительно называть верой в воскресение.

Дело в том, что две эти веры исходят из двух различных концепций человека – иудейской (так или иначе принятой цивилизованным миром) и языческой. В иудаизме человеческая личность признается высшей ценностью эмпирического мира, как сказано: «Каждый человек должен говорить: ради меня создан мир». В то же время во всех языческих культурах над личностью всегда стоит что-то «большее» ее, что-то надличное, что личность призвана выразить. Это концептуальное различие легко увидеть на сопутствующих идее воскресения и идее реинкарнации способах наказания – гееноме и карме.

В основе иудейского представления об искуплении лежит идея индивидуального очищения в гееноме. Восточные учения об искуплении основаны на идее кармы и реинкарнации. Два этих типа искупления не просто взаимоисключают друг друга, они строятся на совершенно разных пониманиях природы человеческой личности. Идея геенома предполагает изменение личности через сознание. Муки геенома – это не просто очки, которые необходимо набрать, чтобы быть принятым в небесах. Муки геенома предполагают наличие воли, направленной на изменение себя самой. В противном случае эти муки – лишь муки уничтожения души, которому подвергаются тяжкие грешники.

Со своей стороны кармические наказания призваны менять человека как бы помимо его сознания, помимо его воли. Превратившись в следующем воплощении из обидчика в обиженного, и тем самым как бы искупая свое преступление, человек ничего в тот момент не знает о нем. Он меняется помимо воли, помимо сознания, что не является собственно человеческим изменением.

Не секрет, что после Аризаля еврейский мир вдруг неожиданно уверовал в реинкарнацию и стал усматривать в ней некий как бы дополнительный к гееному срособ наказния и искупления. Так раби Моше Хаим Луцато пишет: «Высшая мудрость установила умножить спасение еще и тем, что одна и та же душа придет в мир несколько раз в различных телах и таким образом сможет в один раз исправить то, что испортила в другой, или завершить то, что еще не завершила. Но в конце всех переселений души, при Грядущем Суде, она будет судима согласно всему, что произошло с ней во всех переселениях» («Дерех Ашем» 2:3.10)

Однако, по-видимому, не случайно, что при этом Луцато избегает рассматривать тему телесного воскресения. Ведь восстать должны все тела, в которые душа «переселялась», а с этой трудностью не может справиться даже самое богатое воображение, разве что ему придется признать, что воскреснет лишь одно (последнее?) тело, и что остальные жизни были абсолютно напрасны, сколько за них не наказывай.

Истинным оппортунизмом является «платоновский миф переселения душ», «де факто» отрицающий веру в воскресение. Что же касается подхода Рамбама и Сведенборга, в реинкарнацию не веривших (Сведенборг объяснял эту веру обманом, подстраиваемым некоторыми духами), то его лояльность основным прозрениям иудаизма полностью сохраняется.

КОЗЛЕНОК И МОЛОКО ЕГО МАТЕРИ («КиТисса» 5766 - 16.03.2006)

Симпатическая магия

В недельной главе «КиТисса» приводится один странный, чтобы не сказать загадочный, закон: «Не вари козленка в молоке матери его» (34.26)

Как известно, именно это предписание Торы привело к запрету одновременного употребления мясной и молочной пищи, и серьезно усложнило проблему «кошерной» посуды, которая соответственно делится на три типа: мясную, молочную и «паревную» - т.е. не связанную ни с молоком, ни с мясом.

Как традиция объясняет смысл этого запрета? Комментарий Сончино подводит следующий итог: «Как и во многих других случаях, Тора вводит общий и широкий закон через конкретный пример. В данном случае запрет варить козленка в молоке его матери распространяется на приготовление мяса вместе с молоком и молочными продуктами. В переводе Онкелоса этот запрет звучит как "Ты не должен есть мяса с молоком". Мнения комментаторов относительно смысла этой заповеди расходятся. Рамбам считает, что цель этой заповеди - отдалить человека от обычаев и практики, распространенных во многих языческих культах. Абарбанель и Луцатто утверждают, что само по себе приготовление мяса в молоке порождает в человеке элемент жестокости и огрубляет его сердце. Ибн Эзра пишет: Смысл этого запрета скрыт даже от тех, кто обладает мудростью».

Между тем при осмыслении этого закона невозможно игнорировать то обстоятельство, что «обычаи, распространенные во многих языческих культах» как раз включают запрет смешивать мясную и молочную пищу.

Фрезер в своей книге «Фольклор в Ветхом Завете» приводит обширный перечень такого рода запретов. Вот несколько из них: «У современных пастушеских племен в Африке существует повсеместно глубоко укоренившееся отвращение к кипячению молока, основанное на боязни, что если вскипятить молоко от коровы, то последняя перестанет доиться и может даже погибнуть от причиненного ей этим вреда... Предрассудок о вреде кипячения молока основан на симпатической магии. Молоко, даже отделенное от коровы, не теряет своей жизненной связи с животным, так что всякий вред, причиненный молоку, симпатически сообщается корове... У масаи, в Восточной Африке, чисто пастушеского племени, живущего продуктами скотоводства, кипячение молока "считается вопиющим преступлением, могущим служить достаточным поводом для того, чтобы перебить целый караван, так как оно лишает коров молока"... Бахима утверждают, что "если европеец наливает в чай молоко, то он этим убивает корову"... У сомали, в Восточной Африке, "верблюжье молоко никогда не разогревают из боязни околдовать животное". Такое же запрещение кипятить молоко и на том же, вероятно, основании существует у южных галла, у нанди, в Восточной Африке, а также у вагого, вамеги и вахумбе. Среди племен англо-египетского Судана "большинство хадендоуа, равно как артеига и ашраф, не кипятят молока". Пережиток подобной веры в симпатическую связь между коровой и ее молоком существует и у некоторых народов Европы».

Далее Фрезер рассказывает о законах языческих племен, запрещающих одновременное использование мясной и молочной пищи, основывающихся на логике той же симпатической магии.

«Представление некоторых пастушеских племен о существовании прямой физической связи между коровой и ее молоком даже после отделения его от животного завело их так далеко, что у них запрещается соприкосновение молока с мясом или овощами, каковое, по мнению этих племен, может повредить корове. Так, масаи всячески стараются изолировать молоко от мяса, убежденные в том, что всякое соприкосновение между ними приводит к заболеванию коровьего вымени и к истощению молока у скотины.... Подобный обычай, основанный на том же поверье, имеется у бахима. Один немецкий офицер, проживавший в их стране, предложил им как-то свой кухонный горшок в обмен на их молочную посуду, но они отказались от такой мены, сославшись на то, что если они станут сливать молоко в горшок, где раньше варилось мясо, то корова околеет. Нельзя смешивать молоко с мясом не только в горшке, но и в желудке человека, потому что и в этом случае корове, чье молоко было таким путем осквернено, угрожает опасность. Поэтому пастушеские племена, питающиеся молоком и мясом своих стад, всячески избегают есть то и другое одновременно; между употреблением мясной и молочной пищи должен пройти значительный промежуток времени. Иногда прибегают даже к рвотному или слабительному, чтобы очистить как следует желудок при переходе от одной пищи к другой. Например, «масаи питаются исключительно мясом и молоком; воины пьют коровье молоко, а женщины - козье. Считается большим преступлением одновременно употреблять в пищу молоко (которое никогда не кипятится) и мясо. Десять дней подряд соблюдается молочная диета, а в следующие десять дней - мясная. Предубеждение против смешения обоих родов питания доходит до того, что перед тем, как перейти от одного из них к другому, масаи принимают рвотное».

У нанди, в Восточной Африке, «нельзя есть вместе мясо и молоко. Мясо после молока можно есть через 24 часа, причем сперва полагается есть отваренное в супе мясо, а потом уже жаркое. После мяса разрешается пить молоко через 12 часов, но перед этим нужно проглотить немного соли и воды. Существует отдельная посуда, с особой меткой, для каждого вида пищи, и та, которая предназначена для молочной пищи, не может быть употреблена для мясной. Точно так же полагается иметь два набора ножей - один для мяса, другой для сыра и рыбы».

Игра смыслов

Неудивительно, что обращаясь к заповеди Торы «не вари козленка в молоке матери его», Фрезер пытается обосновать ее теми же магическими аргументами: «Подобным опасением повредить основному источнику пищи могла быть продиктована древняя еврейская заповедь «не вари козленка в молоке матери его». Но такое толкование предполагает запрещение варить козленка во всяком вообще молоке, потому что коза при кипячении ее молока одинаково подвергается порче, независимо от того, была ли она матерью сваренного козленка или не была. Специальное упоминание о молоке матери можно объяснить двояким образом: тем, что для данной цели фактически употреблялось обыкновенно материнское, а не другое молоко, или же тем, что в таком случае порча козы представлялась еще более вероятным последствием, чем во всяком ином. В самом деле, здесь коза связана с горшком, где варится и ее козленок, и ее молоко, двойными симпатическими узами, а потому опасность потерять молоко, если не саму жизнь, от огня и кипячения вдвое больше для матери козленка, нежели для чужой козы».

В результате Фрезер заключает: «Исходя из совокупности приведенных в настоящей главе фактов, едва ли приходится сомневаться в том, что все только что упомянутые предписания, равно как и сама заповедь, составляют часть общего наследия, доставшегося евреям от того времени, когда их предки вели пастушескую жизнь и так же боялись уменьшения своих стад, как и современные нам пастушеские племена Африки». Следует признать, что полностью сбросить со счетов это соображение невозможно. Ведь иудаизм ассимилировал в систему своих представлений ряд заведомо языческих поверий. Например, веру в сглаз, или во влияния на человеческую жизнь звезд и созвездий. Может быть, мор скота в результате кипячения его молока воспринимался древними евреями столь же естественным, как мор, наступающий в результате эпидемии. В то время вообще плохо различали между магическими и естественно-физическими закономерностями. И все же для такого вывода требуются более серьезные доводы. По меньшей мере для него необходимо полное отсутствие какой-либо альтернативной аргументации. А такая аргументация, на мой взгляд, как раз имеется. Запрет на одновременное использование мясной и молочной пищи может быть обусловлен вовсе не прагматической задачей поддержания мясо-молочного хозяйства, а смыслом бескорыстно религиозным.

Во всяком случае, непосредственный смысл пищевых продуктов диктует нам свою ясную логику: когда мы едим мясо с овощами, то едим вообще разрешенное. То есть все разрешенное, так сказать, «в первом приближении»: с одной стороны в пищу нам даны растения, которые сами хотят, чтобы их ели, с другой – животные, которых Богом дозволено есть вопреки тому, что сами они этого совсем не хотят.

Между тем когда рядом с мясной появляется молочная пища, то перед нами неожиданно открывается второй план. Мы видим животный продукт, который так же желает быть съеденным, как того желают плоды растений. Как говорится в Гемаре: «Больше чем теленок хочет пить молоко, корова хочет поить молоком». Но смысл этого продукта как бы ставит под вопрос оправданность поедания тех существ, которые этого категорически не желают. Когда в поле зрения человека появляется молоко, перед его совестью возникает вопрос о дозволенности поедать животное. Ведь оказывается, что практически те же самые белки и калории можно получить, никого не убивая.

Итак, когда мы едим мясо с молоком, то мы смешиваем насильственно умертвленное и расчлененное существо с пищей, предназначенной давать жизнь новорожденному, смешиваем совет и любовь с враждой и насилием. Молоко и мясо «не идут» друг к другу, «не идут» не в эстетическом, и не в гастрономическом, а в этическом смысле. Смешение мясных и молочных блюд – это цинизм, против которого, по-видимому, и восстает еврейская интуиция, расширившая узкое предписание Торы не варить козленка в молоке его матери до запрета смешивать любую мясную и молочную пищу.

Кстати, дополнительным подтверждением того, что Фрезер ошибается, служит тот факт, что галаха запретила смешивать мясные и молочные продукты, но разрешает кипятить молоко. А ведь по Фрезеру кипячение молока – это базовый запрет, все остальные запреты лишь более отдаленные производные. Все те племена, которые не смешивают молочную пищу с мясной, также и не кипятят молока.

Разрешение галахи кипятить молоко ясно показывает, что она руководствуется не соображениями симпатической магии, а высшими Божественными смыслами.

ПРИРОДА СВЕТА («КиТисса» 5765)

«Фаворский свет»

В недельной главе «КиТисса» приводится следующее описание: «И было, когда сходил Моше с горы Синая, и обе скрижали откровения в руке Моше при сошествии с горы, то Моше не знал, что стало лучами сиять лицо его от разговора Его с ним… И увидели сыны израилевы лицо Моше, как кожа лица Моше воссияла, и опять налагал Моше покрывало на лицо свое, пока не входил для беседы с Ним» (34.29-35)

Аналогичное свечение описывается впоследствии исходящим от рабби Шимона бар Йохая. Причем рабби Шимон даже считал, что ему было дано больше, чем Моше, так как он знал, что его лицо светится.

Свет упоминается в Писании, и упоминается неоднократно. Например, в псалмах: «Господь свет мой» (26.1). «Во свете Твоем узрим свет» (35.10) «Свет сияет на праведника» (96.11).

Говорится о свете в Гемаре. Например: «Раби Элиэзер учил: Свет, сотворенный Предвечным в первый день творения, был такой чистоты и силы, что человек мог видеть от конца до конца вселенной. С появлением на земле греха и порока дивный свет этот начал тускнеть и, наконец, отнят был Всевышним у земного мира и уготован для праведников в загробной жизни» (Хагига, 12)

Говорится о свете в мидраше («Псикта де р.Кахана»): «В этом мире ходят при свете солнца днем и при свете луны ночью, но в грядущем мире не будет так… В чьем же свете будут ходить? В свете Господа Пресвятого»

Р.Йешая Галеви Горовиц (1560 - 1630) автор книги «Шней лухот абрит» пишет: «Как объясняют мудрецы, сказанное о Моше при его рождении – «и увидела, что он хорош» (Шмот 2.2) сказано и о свете, созданном в первый день Творения – «и увидел Всевышний свет, что он хорош» (Берешит 1.4). Поэтому Моше служит все семь дней посвящения в белом хитоне, символизируещем свет. Так и первосвященник в Йом Кипур входит в белых одеждах в Святая Святых – подобие рая, из которого был изгнан Адам» (На Ваикра)

Наконец, свету посвящен праздник Хануки. В частности, зажигание день ото дня все большего числа свечей (от одной до восьми) согласно Гемаре символизирует усиление сияния света Торы на земле.

И все же следует признать, что в целом иудаизм обращается к теме Света и к теме мистического свечения относительно мало. Скажем так, гораздо меньше, чем мог бы это делать на основании имеющихся на этот счет традиционных источников. Иудаизм, правда, уделил большое значение свету в учении о «рассеянных искрах», которое действительно можно признать одним из центральных в иудаизме. Однако в этом учении речь идет не столько о свете, сколько о путях искупления и исправления мира.

Во всяком случае, христианство уделяет свету заведомо более пристальное внимание. Христианство считает, что тот самый свет, которым светился Моше, исходил также и от Иисуса на горе Тавор, когда он уединился там со своими учениками. По названию горы этот свет был прозван христианами «фаворским светом».

Свет этот довольно скоро стал важным элементом христианской мистики. Особенно выделилось в этом отношении «Житие Симеона нового Богослова». В этом житии говорится о мистических преобразованиях, произошедших с Симеоном на молитве: «Поскольку свет продолжал блистать все сильнее и сильнее и превращался над ним в некое подобие солнца в полуденном блеске, он заметил, что сам находится в центре света и весь исполнен радости и слез из-за кротости, которая теперь затопляла все его тело. Он увидел, как свет небывалым образом соединяется с его телом и мало-помалу проникает во все его члены».

Относительно природы этого света в Средние века в христианском мире возникла острая полемика, в которую были вовлечены и Восточная и Западная церкви. Некоторые христианские теологи – в первую очередь византиец Григорий Паллама - рассматривали этот свет как явление самого Всевышнего. Это учение стало известно под названием исихазм.

Развив идею отцов церкви о различии сущности и энергий Всевышнего, Григорий Паллама провозгласил несотворенность «фаворского света». По мнению исихастов, свет, исходивший от Моше при его сошествии с Синая, трактовался как энергетическое явление самого Всевышнего. Тем самым по отношению к Моше становились применимы также и следующие слова Паламмы: «Тот, кто участвует в божественной энергии, сам в некотором роде становится Светом, он един со Светом и вместе со Светом видит воочию все, что остается сокрыто от тех, кто лишен этой благодати».

В 1351 году на Влахернском поместном соборе учение Паламмы о несотворенности «фаворского света» было принято православной церковью (в отличие от католической) как ее ортодоксальное учение.

Как бы то ни было, мы вправе заключить, что в христианстве мистика Света в целом разработана шире, чем в иудаизме.

Языческий свет

Между тем следует отметить, что аналогичные свечения известны далеко не только иудаизму и христианству, но практически всем восточным религиям и разного рода мистическим учениям, вовсе никак не связанным с Синайским откровением. Более того, в этих религиях теме мистического света придается куда больше внимания, чем даже в христианстве.

Как о самом эффекте свечения при мистических медитациях, так и о мистической природе света много говорится в индуизме и буддизме, причем в духе, внешне вполне созвучном исихазму. Так в Чхандогья-упанишада (III. 13,7) сказано: «Свет, который сияет по ту сторону этого неба, по ту сторону всего сущего, в высочайших мирах, за которыми уже нет более высоких, есть на самом деле тот же свет, что сияет внутри человека».

В одном буддийском тексте говорится: «Благодаря практике созерцания и отсутствию всякого нечистого желания, боги достигают вида самадхи, известного под именем «вспышки огня», и их тела становятся более блистательными, чем солнце и луна. Этот изумительный блеск – результат совершенной доброты их сердец».

Чжуан-Цзы (гл 23): «Когда человек достигает высшей степени душевного покоя, он излучает небесный свет. Тот, кто развил в себе этот небесный свет, видит внутреннего Человека».

В Энеадах Плотина мы читаем: «Вдруг вспыхивает свет, единственный, чистый. Ты спрашиваешь себя, откуда он идет, снаружи или изнутри. Когда он исчезает, ты говоришь: «Он шел изнутри – и все же не изнутри». И не надо искать, откуда он. Ибо исходной точки не существует. Свет ниоткуда не идет, он никуда не направлен. Но он является и исчезает. Поэтому не надо его искать. Надо спокойно ждать его появления, готовясь к моменту, когда он станет видимым» (V 5,7,33)

Итак, с полным правом можно сказать, что мистика света распространена среди самых разных религий и в целом разрабатывалась ими пристальнее, нежели иудаизмом.

Страх чужого служения?

Как мы выяснили, с одной стороны иудаизм достаточно осведомлен о свете. Он знает о нем и как о верном спутнике божественного откровения, и как о великой реальности Грядущего мира. Однако с другой стороны мы не видим ни разработанного учения о Свете, ни какого-то мистического пристрастия к этой субстанции.

В книге «Мудрецы Талмуда» профессор и раввин Эфраим Урбах, анализируя мидраш Берешит Раба (3,4) и различные комментарии к нему, приходит к выводу, что «свет грядущего мира» в сущности можно понять как первичную эманацию Всевышнего, т.е. буквально так, как трактовали его исихасты. Между тем никем в иудаизме напрямую такой вывод не делается.

Что это значит? Как мы знаем, традиция отрицает, что евреи поклонились тельцу вместо Бога. Согласно традиции, они поклонились ему наравне с Богом, считая его орудием Бога.

Тот же риск, по-видимому, существует и в отношении света. Свет - действительно слишком богоподобная субстанция, так что неизбежно возникает соблазн воспринять его наравне с Божеством. Если же учесть, что в «чужом служении», как мы сейчас выяснили, свет зачастую трактуется именно таким образом, то осторожность иудаизма в этом вопросе достаточно объяснима.

Это с одной стороны. С другой стороны в этом деле главное только начать. Достаточно упомянуть, что Григорий Палама считал совечными Всевышнему, т.е. несотворенными не только свет, но и весь ангельский мир. Этот его взгляд не сделался учением церкви, но он для исихазма достаточно закономерен.

Итак, возможно, именно опасение впасть в «чужое служение» побуждает иудаизм не слишком углубляться в тему света, так что его «исихастские» прозрения можно разглядеть разве что только с помощью специального научного анализа.

БОГ ТОРЫ И АНГЕЛ КОРАНА («КиТисса» 5764)

Непосредственное вмешательство

В недельном чтении «КиТисса» приводится следующий диалог между Всевышним и Моше после совершения греха золотого тельца: «И сказал Он: Сам Я пойду чтобы успокоить тебя. И сказал тот Ему: если не пойдешь Сам, то и не выводи нас отсюда» (33.14).

Моше умолил Всевышнего, и Тот продолжал сопровождать евреев в их дальнейших странствиях. Всевышний непосредственно продолжал водить евреев по пустыне, как Он непосредственно вывел их из Египта в пасхальную ночь, о чем мы читаем в недельной главе «Бо» (11), и что в следующих выражениях обыгрывается в пасхальной агаде: «Я пройду по земле египетской в ту ночь… - Я, а не ангел; «И поражу всякого первенца в земле Египетской от человека до скота…» - Я, а не серафим; «и над всеми богами египтян совершу суды» - Я, а не посланец; Я Господь - это Я, а не другой».

Итак, главная особенность исхода, которой дорожит иудаизм, состоит в том Его самоличном участии, на высоте которого на Синае была дарована Тора. В основе иудейской традиции лежит вера в то, что Тора была передана Моше непосредственно самим ее Автором.

В этой связи я бы хотел обратиться к теме ислама, священная книга которого Коран, как известно, также претендует на то, что она давалась Мухаммаду свыше. Каково происхождение этой книги? Кто дал ее?

Насколько я могу судить, вера в то, что Божество, которое описывается в Коране - это то же самое Божество, которое дало евреям Тору, что просто это иной своеобразный лик этого Божества - является общепринятой, как в иудейском, так и в христианском мире.

С этим можно было бы согласиться, однако все же не раньше, чем выяснив, кто является автором Корана.

А в этом вопросе далеко все не так однозначно. Традиционный иудаизм считает Коран человеческим, а не боговдохновенным текстом. Со своей стороны ислам также считает, что только Коран, а не Тора является текстом «предвечным». Вообще же в иудео-христианском мире можно встретить немало людей, которые готовы признать, что обе книги имеют небесное происхождение.

В тексте ТАНАХа и в тексте Корана в целом действительно рассказываются одни и те же истории, которые вроде бы подразумевают одного и того же Бога. Таким образом, вполне естественно воспринять Коран как переложение Торы. Однако от этого утверждения до того, что обе Книги составлены одним и тем же автором, очень и очень далеко.

Пересказ какого-либо сочинения «своими словами» оправдан, если одновременно учтены авторские права. Так, например, сказка «Страна Оз» Лаймена Фрэнка Баума была переложена Александром Волковым в не менее красивую историю под названием «Волшебник изумрудного города». И это принятый и признанный в литературном мире прием, не имеющий ничего общего с плагиатом.

Среди русских детей пользуется большой популярностью сказка «Приключения Буратино», написанная Алексеем Толстым. Ни для кого не секрет, что она является переложением сказки Карло Коллоди «Приключения Пиноккио», которая пользуется популярностью у детей других стран света.

При этом можно отметить, что «Приключения Буратино» не только не вполне самостоятельное сочинение, не только переложение «Приключений Пиноккио», но что эта книга заметно грубее и проще первоисточника. Однако поскольку эта книга ориентируется на соответствующую аудиторию и не претендует первоисточником являться, она имеет полное право на существование.

Но при этом важно отметить, что, представляя в основе своей две идентичные истории (одна из которых первична, а другая вторична), «Приключения Пиноккио» и «Приключения Буратино» писались все же двумя разными авторами.

Считать, что у Торы и Корана один автор - так же проблематично, как считать, что «Приключения Пиноккио» и «Приключения Буратино» принадлежат одному перу.

Однако, как известно, ситуация еще сложнее. Ведь традиция ислама отрицает подлинность Торы. Это выглядит так, как если бы Алексей Толстой вдруг объявил, что не «Приключения Буратино» являются переложением «Приключений Пиноккио», а все прямо наоборот!

Когда иудей или христианин отрицают боговдохновенность Корана, они выглядят вполне убедительно, потому что в сущности утверждают лишь то, что у первоисточника имеется другой автор, нежели у переложения. В то же время позиция ислама в этом вопросе куда слабее. Утверждение, что истинным творением Бога является не первоисточник, а полемизирующий с ним текст, выглядит для стороннего наблюдателя явной натяжкой.

Идея боговдохновенности Корана влечет и иные неожиданные последствия, о которых иудео-христианские сторонники идеи тождества Бога Торы и Аллаха Корана, по всей видимости, не подозревают. А именно в этой ситуации возникает опасность того, что автором всего «собрания сочинений» окажется Аллах, а не Элоким.

Поясню это опять же примером из литературы. Существует книга «Пьер и Наташа», подзаголовок которой гласит: продолжение романа Л.Н.Толстого «Война и мир». Мы можем улыбнуться претенциозности автора, и даже безвкусице такого рода замысла. Между тем автор «Пьера и Наташи» все же не претендует на то, что он Лев Толстой, и подписывается своим именем: Василий Старой. Никто не станет спорить с тем, что под этим именем данный автор имеет полное право придавать любое развитие своим литературным фантазиям.

Назвав Коран «продолжением», мы должны тщательно следить за тем, чтобы не было произведено никакого подлога. А именно, мы должны следить за тем, чтобы все «собрание сочинений» не оказалось приписано только Богу или только Аллаху, т.е. чтобы не случилось так, как если бы Василий Старой объявил, что оба романа написаны одним лицом – Львом Толстым (фальсификация), или напротив, что он продолжает собственный роман, т.е. что «Войну и мир» написал Старой, а не Толстой (плагиат).

Ангельское происхождение Корана

На одну мою статью, посвященную взаимоотношениям иудеев и мусульман и их спору о том, кого именно принес Авраам в жертву - Ицхака или Ишмаэля, я получил отклик от одного мусульманина - жителя Средней Азии по имени Ахмед. Он пишет: «Поистине, иудеи и мусульмане братья по вере! Тот спор о имени сына Авраама исходит от традиции ислама и с истиной ничего общего не имеет. Среди мусульман есть малый остаток верующих, которые вовсе не считают Тору текстом измененным и тем более отмененным. Для нас Тора такая же священная книга, как и Коран. И мы не претендуем на исключительность Корана. Считаем Коран продолжением откровений Господа. Мы считаем, что помилование Израиля, как избранного народа грядет! Мир вам!»

Трудно найти иудеев, которые не усмотрели бы в таком подходе отблеск надежды, которые бы отказались иметь дело с такого рода исламом. Если бы идея паритета Торы и Корана завоевала когда-нибудь себе сторонников в исламском мире, мы бы безусловно вступили в новую эру.

Однако встречая на этом пути указанные выше трудности, я бы хотел поставить все точки над «i». Если Коран - это «продолжение откровений Господа», то чтобы находиться в согласии с предшествующим ему текстом, необходимо признать, что это продолжение написано все же не самим Всевышним («Я и никто другой»), а именно «другим» - т.е. ангелом.

Перефразируя пасхальную Агаду, можно было бы сказать так: «Я написал Тору. Я, а не ангел» - и соответственно относительно Корана подчеркнуть, что его продиктовал «посланник, и никто другой».

Только в этой ситуации мы можем избежать тех кривотолков и недоразумений, которые неизбежно возникают в связи с выяснением авторства этих текстов.

При этом следует отметить, что данное положение находится в полном соответствии с обеими традициями. Если согласно вере Израиля, Тора даровалась Моше непосредственно Всевышним, то согласно традиции ислама, Коран передавался пророку Мухаммаду ангелом Джибрилем. И это обстоятельство некоторым образом обнадеживает. Во всяком случае, оно сохраняет определенную перспективу для иудео-мусульманского диалога.

Формально Коран не противоречит Торе, и теоретически приверженцы Корана могут признать, что Тора - это не менее подлинный и священный текст, чем Коран, причем текст Корану онтологически предшествующий.

Если же при этом не будет также и расхождений в вопросе с авторством, то мусульманская община может оказаться по отношению к иудейской не более враждебной, чем читатели «Приключений Буратино» враждебны по отношению к читателям «Приключений Пиноккио».

Однако следует напомнить, что исторический ислам все же отрицает подлинность Торы, и в этом отношении повинен не только в плагиате, но и в клевете, т.е. в коварном и наглом обвинении в плагиате самого Автора.

ТЕЛЕЦ ЗОЛОТОЙ И ПРОСТОЙ («КиТисса» 5763)

Понижение профиля

В недельной главе «КиТисса» описывается история создания сынами Израиля золотого тельца и поклонения ему.

«И дал Он Моше, по окончании разговора с ним на горе Синай, две скрижали откровения, скрижали каменные, написанные перстом Божиим. Народ же увидел, что Моше долго не сходит с горы, и собрался народ к Аарону, и сказал ему: встань, сделай нам божество, которое шло бы перед нами; ибо сей муж, Моше, который вывел нас из земли Египетской, - не знаем, что с ним случилось. И сказал им Аарон: снимите золотые серьги, которые в ушах жен ваших, сыновей ваших и дочерей ваших, и принесите ко мне. И снял весь народ серьги золотые, которые в ушах их, и принесли Аарону. И взял он их из рук их, и придал им форму, и сделал из этого тельца литого. И сказали они: вот божество твое, Израиль, которое вывело тебя из земли Египетской! И увидел Аарон, и устроил жертвенник пред ним, и провозгласил Аарон, сказав: праздник Господу завтра. И встали они рано на другой день, и вознесли всесожжения, и принесли жертвы мирные, и сел народ есть и пить, и поднялись веселиться» (32.1-6)

Предание двояко относится к этому поступку народа, во главе которого, по крайней мере формально, оказался брат Моше Аарон (классическое истолкование гласит, что Аарон просто пытался тянуть время, для того чтобы дождаться Моше).

С одной стороны это культовое действо признается в иудаизме позорной изменой, тем более ужасной, что она совершалась в момент дарования Торы, отчего, как пишет Раши (на слова «В день, когда Мне взыскать, Я взыщу с них за грех» (32.34), с евреев всегда будет взыскиваться за грех тельца.

Но с другой стороны считается, что то была простительная ошибка, так как поклонившись тельцу, евреи поклонились все же не какому-то чужому египетскому божеству, а некой служебной силе.

Так, Рамбан говорит, что евреи просили Аарона сделать «не такое божество, которое распоряжается жизнью и смертью, и в сем веке и в веке грядущем, а лишь нового вождя вместо Моше». Он же поясняет слова Торы «Вот божество» (32.4) следующим образом: «все те чудеса, которые сопровождали исход, совершила та сила, которую олицетворял этот телец. В сознании людей это предположение не противоречило признанию того, что первоисточником этой силы является Сам Творец, однако оно было ошибочным и противоречило заповеди «да не будет у тебя иных богов, кроме Меня».

О том, что телец, которому поклонились евреи, был тот же телец, который фигурировал в видении пророка Иехезкеля, признают многие. Об этом пишут в частности р.Авраам Ибн-Эзра и «Кли Якар» (р.Шломо-Эфраим Лунчик 1550-1619).

Приведу соответствующий фрагмент из видения Иехезкеля: «И увидел я: вот бурный ветер пришел с севера, облако огромное и огонь пылающий, и сияние вокруг него, и как бы сверкание - изнутри огня. И внутри него подобие четырех живых существ, и вид их подобен человеку. И четыре лица у каждого, и четыре руки у каждого из них. И ноги их – ноги прямые, и ступни ног их, как ступни ног тельца… И образ лиц их – лицо человека, и лицо льва – справа у каждого из четырех, и лицо быка – слева у (каждого из) четырех, и лицо орла у (каждого из) четырех» (1.4-10).

Восхождению на гору Синай предшествовало точно такое же откровение (Шмот 24.3-11). То видение, которое созерцали Моше, Аарон с его сыновьями и семьдесят старцев перед тем как Моше поднялся на гору, согласно традиции, было тем же самым видением, которого удостоился Иехезкель и подробности которого он записал в своей книге. Но вот мы видим, что словно в насмешку, сошествие Моше с горы Синай сопровождалось извращенным пониманием этого же самого видения!

Но каким может быть адекватное отношение к этой тайне? Как к этим силам в практически-религиозном плане можно подступиться? Какое культовое отношение к этим загадочным существам позволительно и оправдано? Согласно иудаизму, никакое. У еврея имеется беспрецедентное право предстоять непосредственно перед Создателем и просить Его, о чем он только пожелает, но одновременно на него наложен запрет апеллировать к иным подчиненным Всевышнему силам. Прямое молитвенное обращение к Ангелу запрещено галахой.

Этот запрет относится только к евреям. Сынам Ноаха идолослужение также запрещено. Никто из людей не должен поклоняться каким-то ангелам вместо единого истинного Бога. Однако неевреям все же позволено обращаться к этим силам напрямую, и даже считать их «божествами», если при этом они признают, что в последнем счете над всеми этими силами стоит Бог Израиля. И это понятно, ведь народы управляются ангелами, только Израиль водительствуется самим Всесвятым.

Исход из Египта был всецелым посвящением Израиля Всевышнему. Поэтому-то и был так силен гнев Создателя, когда евреи уподобились народам и пожелали войти в распоряжение Ангела. Поэтому-то даже простив Израиль, Всевышний одновременно «понизил его профиль». В частности, в результате греха золотого тельца первоначальный замысел Всевышнего - посвящать священников из первенцев всего Израиля - был отменен, и для службы в Храме было выделено лишь колено Леви, которое не участвовало в поклонении тельцу.

Но самое знаменательное, что после этого поклонения «посреднику» Всевышний выразил желание действительно поставить над Израилем Ангела: «А теперь иди, веди народ, куда Я говорил тебе. Вот, Мой ангел пойдет перед тобою» (32.34). Далее Всевышний говорит еще более определенно: «Я пошлю перед тобою Ангела, и изгоню кнаан, эмори и хити, и призи, хиви и йевуси, - в землю, текущую молоком и медом. Ибо Я не пойду в твоей среде - ибо народ жестоковыйный ты» (33.1-3).

Эта угроза вызвала у Моше характерную для него категорическую реакцию: «если не пойдешь Ты сам, то и не выводи нас отсюда» (33.16).

По-видимому, Всевышний уступил Моше, как и в предыдущем случае, когда тот воззвал: «Не простишь ли Ты грех их? Если же нет, то сотри и меня из книги Твоей, которую Ты писал» (32.32).

Как бы то ни было, Всевышний не осуществил Своей угрозы и поныне продолжает руководить евреями непосредственно.

Не золотые, а простые

При всем том, что никакое культовое молитвенное обращение к ангелам традиция не признает допустимым, она признает допустимым другое - немолитвенное манипулятивное использование самого Божественного имени - так называемую практическую каббалу.

Традиция признает, что эта практика сродни колдовству, и тем не менее этот вид колдовства считается разрешенным. В Гемаре (Сангедрин 67) в этой связи говорится: «Сказал рабби Абайе: законы волшебства подобны законам, связанным с нарушением субботы, в которых имеются три градации. Есть такие нарушения, за совершения которых положена смертная казнь. Есть такие, за которые не наказывает земной суд, но только небесный, и есть такие, которые исходно разрешены».

Далее Гемара приводит пример такого разрешенного вида колдовства, а именно, рассказывает о том, что мудрецы, используя тайное имя Всевышнего, делали живых тельцов. Но при этом характерно, что они не поклонялись им, а их ели.

Формально практическая каббала схожа с колдовством, ибо ее отношение к слову именно манипулятивно. Рамхаль так и пишет о каббале: «Есть два вида использования Имен Всевышнего. Первый вид: упоминание Имени Всевышнего, как бы взывая к Нему, чтобы Он ответил и произвел воздействие, в результате которого обновятся определенные вещи. И второй вид: вынуждение ангелов с помощью Имени Всевышнего действовать с большей, чем обычно, силой. Для первого вида упоминания Имени с целью повлечь от Него воздействие понадобятся близость и приобщение к Нему… При втором виде использования Имени это условие не обязательно, хотя и поможет, если будет выполнено» (Дерех Ашем 3.2.7).

Итак, по «фактуре» мало чем отличаясь от волшебства, каббала вместе с тем в своей основе дозволена Всевышним.

Всевышний терпит, когда нееврей обращается к Нему через посредника, которого он наделяет божественными качествами. Но с евреем дела обстоят иначе. В отношении еврея Всевышний терпит, чтобы тот обращался к Нему манипулятивно, но лишь бы не обращался ни к кому другому.

Всевышний терпит, чтобы евреи созерцали Его со стороны, чтобы они относились к Нему отчужденно - это «разрешенное колдовство». Но Он не терпит, когда евреи непосредственно обращаются к кому-либо другому как к божеству, пусть даже к такому второстепенному и подсобному божеству, каким является телец.

Но манипуляция - это все же манипуляция. Иными словами, мы вправе заключить, что каббала - это также своеобразное «снижения профиля», которым сопровождалось создание золотого тельца. Всевышний отказался от мысли ставить над евреями Ангела, но вместе с тем Он позволил им относиться к Себе так, как если бы Он Сам ангелом являлся.

Возможно, именно с тех самых пор, как золотой телец был сожжен, у евреев и появилась традиция создавать тельцов не золотых, а простых, которым не поклоняются, но которых едят.

СВЯЩЕННЫЕ ШЕКЕЛИ («КиТисса» 5762)

Евреи и деньги

Глава «КиТисса» начинается следующим своеобразным повелением: «И сказал Господь Моше так: Когда будешь делать поголовное исчисление сынов Израилевых при пересмотре их, то пусть каждый даст выкуп за душу свою при исчислении их, и не будет мора среди них при исчислении их. Вот что давать им, каждому, проходящему для пересмотра: половину шекеля, по шекелю священному, шекелю двадцати гэйр: половина шекеля приношение Господу. Всякий, проходящий для исчисления, от двадцати лет и выше, должен давать приношение к Господу. Богатый не больше и бедный не меньше полшекеля должны давать в приношение Господу для выкупа душ ваших. И возьми серебро выкупа от сынов Израилевых, и отдай его на устройство шатра соборного; и будет это для сынов израилевых в память пред Господом, для искупления душ ваших» (30.12-16)

Как следует из слов «отдай его на устройство шатра соборного», эта заповедь искупительного приношения, являющегося одновременно исчислением народа, была предписана уже после совершения греха золотого тельца, но в действительности традиция прямо связывает два этих события: создание золотого тельца и приношение полушекеля на Храм. Считается, что поклонение золотому тельцу было искуплено приношением серебра, серебряной монеты, приведенной в соответствие с единичной еврейской душой.

Так в тему строительства Храма неожиданно вплетается тема денег, причем не только как «приношение», не только как практическая сторона жизни, которой Тора никогда не брезгует. Эта «финансовая» тема входит одновременно и как некая «искупительная» культовая реальность. «Любящие счет» шекели являются представителями тех, кого запрещено пересчитывать.

Оказывается, что в религии деньги могут являться культовыми представителями людей, в той же мере, в какой в секулярной сфере они являются представителями их труда. Полшекеля, деньги посредством которых (священным образом) исчисляются евреи, и которые впоследствии стали подноситься на Храм ежегодно, обладают определенным культовым смыслом.

Стоит отметить, что деньги возникли еще в Древнем мире, т.е. в том мире, в котором, как выразился греческий философ, было «все полно богов». Иными словами, любая сила и стихия в те времена персонализировалась и сакрализировалась. Но вместе с тем такая могучая реальность как деньги, никогда и нигде не становилась предметом культа! Меркурий – это покровитель торговли, но вовсе не бог денег. Деньги, таким образом, исходно возникли как принципиально внекультовая действительность, как залог того грядущего «буржуазного», «капиталистического» мира, который зарекомендовал себя как единственный внерелигиозный (секулярный) мир.

Считается, что в становлении этого мира евреям было суждено сыграть выдающуюся роль. Но как мы видим, в еврейском культе деньгам как раз отводится определенное место. Не говоря уже о том, что сложившееся в средневековье отношение евреев к деньгам было не только «секулярным». Вот в каких словах пишет об этом явлении исследователь антисемитизма Лев Поляков: «То право на жизнь, которое христианское общество предоставляет каждому, евреи должны были покупать через регулярные промежутки времени у пап или у князей, иначе они становились бесполезными, и тогда оказывались изгнанными, или замешанными в какое-нибудь темное дело об отравлении или ритуальном убийстве. Деньги становятся для евреев важнее, чем хлеб насущный, они столь же необходимы как воздух, которым они дышат… в этих условиях деньги приобретают для евреев почти сакральное значение».

До идиотизма упрощая эту действительность, Маркс в один голос с ведущими европейскими антисемитами заявит: «Деньги - это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого не должно быть никакого другого бога»

Так что же такое деньги с точки зрения религии? Каков их религиозный смысл? Имеется ли у этой могущественной силы свой ангел, свой астральный аналог и покровитель?

Ангел - губитель

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, я бы хотел вновь обратить внимание на следующее обстоятельство: полшекеля, посредством которых исчислялись евреи, одновременно служили искупительным приношением за грех поклонения «золотому тельцу».

Считается, что евреи поклонились тельцу, поскольку имели в виду ангела, имеющего образ тельца (в видении Иехезкеля). Они не поклонялись ему вместо Бога, а наравне с Богом, как одной из подчиненных Всевышнему сил. Но евреям (в отличие от народов) такое поклонение запрещено.

Евреи были наказаны за этот грех: «И сказал Господь Моше: кто согрешил предо Мною, того сотру Я из книги Моей. А теперь иди, веди народ куда Я говорил тебе, вот ангел Мой пройдет пред тобою, и в день взыскания взыщу с них за грех их. И поразил Господь народ за то, что сделали они с тельцом, которого сделал Аарон» (32.33). Комментаторы единодушны в том, что поражение, которое принес посланный Всевышним ангел, было поражение мором.

В повелении искупить этот грех с помощью шекеля так же упоминается мор: «пусть каждый даст выкуп за душу свою при исчислении их, и не будет мора среди них при исчислении их». В книге Шмуэля мы сталкиваемся с эпизодом, в котором подсчет евреев опять же привел ангела губителя: «И сказал царь Иоаву, военноначальнику, который был при нем: пройди по всем коленам израилевым, от Дана до Беер-Шевы, и пересчитай людей, чтобы знать мне число народа… И дрогнуло от раскаяния сердце Давида после того, как он сосчитал народ… И сказал Давид Господу: весьма согрешил я, что это сделал… И навел Господь мор на Израиль до того утра до определенного времени; и умерло из народа, от Дана до Беер-Шевы, семьдесят тысяч человек. И простер ангел руку свою над Иерусалимом, чтобы погубить его, но Господь раскаялся в этом зле и сказал ангелу, губившему народ: довольно, теперь останови руку твою!» (2 Шмуэль 24.2-16)

Но может быть, тогда уместно провести аналогию между шекелями и ангелом губителем, вместо которых он явился? Поклонению ангелу наравне со Всевышним привело к искуплению шекелями, являющимися одновременно средством подсчета, а подсчет без посредничества денег привел к явлению ангела губителя (тот же мор), который был послан и при поклонении золотому тельцу.

Таким образом мы видим, что шекели (деньги) каким-то образом связаны с ангелом губителем, действующим посредством мора. А значит вполне уместно связать деньги (ту силу, которой они обладают) с ангелом губителем, с ангелом смерти. Это тем более просто сделать, что губительность улавливается уже в самой природе денег. Они именно губят людей.

Политэкономия - такая же признанная и заслуженная наука, как любая естественная. А со времен Маркса можно даже сказать, что еще и такая же признанная как философия, ведь в конце концов деньги - это тоже Всеобщее. Во всяком случае, законы мышления и законы обмена имеют определенное сходство.

Многих шокирует, что Лев Шестов приравнивает Разум Змию, а эллинскую, а затем и европейскую философию объявляет явлением совращенного, падшего духа, основой греха. Однако эта оценка вовсе не противоречит еврейской традиции. Более того, мы признаем полную справедливость этой оценки, если представим сатану так, как его мыслят не христиане, а евреи. Ведь в отличие от христианского сатаны, который является бунтарем, еврейский сатана - послушный слуга Всевышнего, вовсе лишенный собственных побуждений.

Если ничто не мешает иудаизму отождествлять мудрость Змия с мудростью вполне универсальной, с чистым Разумом, то с тем большим основанием и ангела губителя можно уподобить Маммоне. Деньги - это отчуждение творчества. Деньги - это абстракция, это всеобщее, т.е. нечто отвлеченное, но вместе с тем чрезвычайно могущественное.

Деньги всегда вызывали у духовных людей вполне законные подозрения. Первичным здравым духовным видением деньги воспринимаются и как материально бессмысленное, и как морально вредное явление. Они воспринимаются как нечто прельщающее, обманывающее душу, заставляющее пускаться на великие преступления. Элементарный здравый смысл «труженика» подсказывает, что ценны сами предметы, а не какое-то условное средство их обмена, но при этом торжествует все же истина «торгашей», согласно которой деньги, не обладающие собственной предметной ценностью, оказываются ценнее реальных предметов!

Эта изначальная «аморальность», «праздность» денег всегда смущала религию. Гемара, а в особенности Зогар содержат немало пассажей, воспевающих бедность и осуждающих богатство. Да и наш повседневный опыт говорит, что деньги деформируют человеческие отношения. Рассказывают, что подавляющее большинство тех, кто выиграли в лотерею крупную сумму, скоро все растрачивали, но оказывались неспособны к новой нищенской жизни и становились несчастней, чем были прежде.

Итак, вроде бы можно сказать, что деньги - это чистый сатана, блестящий, но обманчивый металл. Однако тот, кто попытается упразднить власть денег, впадет в еще более тяжкое зло. И опыт коммунизма - самое зримое тому подтверждение. Отменяющая деньги большевистская антитеза, гласящая, что «ничего не продается», как мы хорошо знаем, привела к еще большему растлению человека, нежели буржуазный тезис: «все продается».

Существует одна на первый взгляд странная агада. Когда Моше превратил воду в кровь, то египтяне стали отбирать воду у евреев. Однако попав в их руки, еврейская вода тут же превращалась в кровь. Египтяне даже пытались пить вместе с евреями из одной миски - ничего не помогало, с их стороны вода превращалась в кровь. Но стоило им просто купить у евреев воду, как та стала сохранять свои свойства.

Ну и евреи, торгуют чудесами! - может усмехнуться кто-то. Однако смысл агады другой. Потребовать, заставить, попросить - все эти атрибуты непосредственных человеческих отношений пронизывают рабство. Раб не владеет деньгами. Купить нечто у раба - это значит освободить его. Использовать в отношениях деньги - это значит признать суверенитет другого. И в этом смысле деньги - это безусловно великое благо, это условие независимости, условие достойного человеческого существования.

В еврейской традиции ангел смерти, ангел губитель несет не только гибель и разрушение, но он может служить и источником блага. Например, в Гемаре Хагига (4-5) ангел смерти рассказывает р.Биби бар Абайе, что в том случае, когда он забирает чью-то душу не за грех, а из-за ее неосторожности, то дни ее жизни он добавляет мудрецам, изучающим Тору. А в Шаббат (89.а) утверждается, что в эпизоде, в котором во время мора Аарон «встал между мертвыми и живыми» (Бемидбар 17.12), то он получил от ангела смерти некие знания.

В этом отношении деньги, их двусмысленная власть очень точно соответствуют образу иудейского сатаны, иудейского ангела смерти – не злокозненного интригана, а нейтрального покорного Всевышнему ангела. В свое время я писал, что отображением ангела смерти в нижнем мире можно признать морфий (Вести-2 07.06.01), который убивает душу в самых ее основах, но в то же время при мудром использовании может избавить человека от страдания. Деньги – это другое земное отображение того же ангела губителя: деформируя и прельщая неустойчивые души, для душ устойчивых деньги (когда они у них оказываются) не опасны.

"ПРОТОХРИСТИАНСТВО" («КиТисса» 5760)

Золотой телец

Недельное чтение "КиТисса" начинается словами: "И сказал Господь Моше так: Когда будешь делать поголовное исчисление сынов Израилевых при пересмотре их, то пусть каждый даст выкуп за душу свою Господу при исчислении их... полшекеля приношение Господу" (30.11-14).

Это повеление Всевышнего является основанием для одной из 613 заповедей Торы - ежегодного денежного пожертвования на Храм.

Между тем хронологически дарование этой заповеди имело место позже, во всяком случае - не в начале, а в конце тех событий, которые описываются в нашем недельном чтении.

Непосредственным продолжением заповедей, излагаемых в двух предыдущих недельных отрывках, "Трума"и "Тецаве", является заповедь изготовления благовоний для воскурения в Храме. Вслед за чем для строительства Скинии и создания всего перечисленного в главах "Трума"и "Тецаве" призывается некий мастер, Бецалель, а также дается заповедь о субботе. Однако здесь ход повествования самым драматическим образом прерывается:

"Народ же увидел, что Моше долго не сходит с горы, и собрался народ к Аарону и сказал ему: встань, сделай нам божество, которое шло бы перед нами; ибо сей муж Моше, который вывел нас из земли Египетской, - не знаем, что с ним случилось" (32.1)

И далее описывается история создания золотого тельца и поклонения ему, которое было прервано появлением разгневанного Моше, спустившегося с Синая как раз в разгар всеобщего ликования: "И было, когда он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, возгорелся гнев Моше и бросил он из рук своих скрижали, и разбил их под горою" (32.19)

Сам Всевышний был столь разневан, что вознамерился даже уничтожить Израиль и заключить завет с потомством Моше. Однако Моше умолил Его и Всевышний простил Свой народ, повелев принести в искупление пожертвование на Храм (полшекеля), описанием чего как раз и начинается наше недельное чтение.

Степени идолослужения

Но как все же такое могло произойти? Как евреи могли поклониться золотому тельцу, причем в самый момент дарования Торы и при том, что они вроде бы прекрасно знали, кто их вывел из Египта?

Устная Тора приводит в оправдание этого отступничества следующие подробности. Во-первых, утверждается, что в это поклонение евреев все же вовлекли вышедшие с ними инородцы, чарами которых эта статуя и была создана. Считается, что именно от египтян исходил призыв: "сделай нам божество". А во-вторых, утверждается, что поклоняясь тельцу, евреи вовсе не отрицали Всевышнего и даже не заменяли его идолом. Они просто полагали, что они были выведены из Египта посредством одной из сил, приближенных к Престолу Славы.

Сказав о золотом тельце: "вот бог Израиля, который вывел тебя из земли Египетской" (32.4), евреи восприняли этого тельца как изображение того посредника между ними и Богом, который по их мнению участвовал в их избавлении из Египта.

Рамбам в "Мишне Тора" в разделе "Авода Зара" пишет, что такого рода почитание в свое время было распространено. Он считает, что таковым вообще был первый шаг на пути к идолослужению, который совершил древний человек в поколении Эноша. По мнению того поколения, часть Своей Славы Всевышний передал светилам, а потому им также решено было поклоняться. И только впоследствии появилось чистое идолослужение, обращающееся к рукотворным идолам и полностью забывшее о Первоистоке.

Как бы то ни было, но именно по такому пути шли многие позднейшие отступники, например, царь Менаше, которого Гемара характеризует как мудреца и знатока Торы, но который тем не менее "построил жертвенники всему воинству небесному в обоих дворах дома Господня... и идола Астарты, которого он сделал, он поставил в Храме..." (II Мелахим 21.5-7)

Считается, что именно такой характер носило так же и отступничество царей Израиля, которые наряду с поклонением Всевышнему на горе Гиризим почитали одновременно и местных Баалов.

Как бы то ни было, но в поклонении золотому тельцу иудаизм видит не рядовое идолослужение, а некий его специфический тип. Такое богопочитание, которое признавая единого Бога, одновременно поклоняется и его творениям, придавая им божественный статус, именуется в иудаизме "авода зара башитуф" - "соучастное идолослужение". Именно к такому богопочитанию иудаизм относит христианство.

Неповторимая ошибка

В иудаизме нет спора относительно недозволенности участия в такого рода культе для евреев, однако в отношении неевреев мнения законоучителей расходятся. Так, р.Моше бен Нахман (Рамбан) считал поклонение иным силам наравне с Богом для неевреев таким же запретным действием, как и для евреев. Между тем такие крупные авторитеты, как р.Шломо Ицхаки (Раши) и Гамеири не считали христиан идолослужителями.

Вот как в целом резюмирует этот подход иудаизма рав Герцог, бывший главным раввином Израиля в пору провозглашения его независимости. В своей книге "Тхука ЛеИсраэль альпи Тора" он пишет: "Наш разум не схватывает, как вера в единого Бога совмещается с верой в его тройственность. Между тем не следует забывать, что они (христитане) имеют представление о Творце мира, хотя представление это и не вполне чисто. По моему мнению... исчерпывающей здесь следует принять позицию гаона рабби Зеева Вульфа Галеви Васковича, постановившего, что сыновья Ноаха не предупреждены относительно "соучастного идолослужения"... "Соучастное идолослужение" - это богослужение, которое с одной стороны обращено к безначальному единому Богу, Творцу неба и земли, а с другой присоединяет к нему силы телесные или какую либо из природных сил, или человека, который их воображением поставлен на божественную высоту, но так что первый признается основой, а второй - производным. Даже если это является идолослужением для евреев, так что они подлежат за него смертной казни или смерти по воле небес, для сыновей Ноаха в этом нет ничего запретного... Христиане нашего времени, даже католики, не являются идолослужителями... несмотря на то, что сами они не замечают противоречия между единством и триединством".

На мой взгляд, дело, однако, не в том, что христиане "не замечают противоречия", а в том, что для веры в это "противоречие" у евреев нет решительно никаких оснований.

Христианство отличается от мимолетного культа "золотого тельца" и от древних самарянских поверий не только персонально, но и содержательно. С одной стороны христианство - это религия сознательно парадоксальная: для провозглашения своей идеи боговоплощения (возможного и необходимого практически в любой языческой религии) христианству требуется именно иудейская вера, т.е. единственная в мире вера, такое воплощение категорически запрещающее.

С другой стороны, христианство - это насквозь рационалистическая религия: диалектика единства и триединства (Единое - Ум - Душа) была проработана в античной философии еще до того, как была использована христианской теологией.

Более того, знатоки истории философии с легкостью могут показать, как теологические модели, принятые на вселенских церковных соборах, оказались определяющими для последующего развития всей европейской цивилизации. Все в европейской культуре, начиная с ее философии и искусства и кончая научными программами Нового времени, приведшими к нынешнему техническому прогрессу, все это в конечном счете обязано "изобретенным" на христианских соборах теологическим формулам "триединства" и "боговоплощения".

Однако при этом важно понимать, что это именно "изобретение". Для своей теологической конструкции христианство не имеет подлинной опоры не только в священных книгах иудеев, но даже и в Евангелии.

Сегодня уже сами христиане начинают признавать, что их учение о боговоплощении и триединстве не провозглашается в самом источнике - Библии, что это учение привнесено внешней теологической мыслью. Об этом откровенно говорят не только протестанские ученые, как, например, Бультман, но и такие видные современные католические теологи как Каспер и Кюнг.

Честертон пишет: "Вопрос не станет яснее, если даже вам скажут, что Христос не называл себя Богом. Ни одному пророку или философу, равному Ему по мудрости, не могли бы это приписать. Допустим, что Церковь ошиблась, неправильно поняла Его; но никто, кроме Церкви, так не ошибается. Магометане не приняли Магомета за Аллаха, евреи не приняли Моисея за Бога. Даже если все христианство зиждется на ошибке, ошибка эта неповторима, как Воплощение".

Христианство действительно зиждется на "ошибке". Человек из Назарета не признавал и не мог признавать себя равным Богу. И те евреи, которые тем не менее исповедуют его именно в таком качестве и принимают крещение, в основе своей повторяют такое же самое оступничество, которое совершили сыны Израилевы, поклонившиеся золотому тельцу.

Однако это не значит, что когда народы столь ошибочно поняли своего учителя, то они ошиблись во всем другом. Согласно учению Торы народы не были "предупреждены" против такого вида богопочитания. И их ошибка тем более извинительна, что она принесла поразительный плод - универсальную европейскую культуру, ценность которой сегодня осмеливаются отрицать только исламские фундаменталисты.

Христиане неповторимо ошиблись, когда стали учить о своем неповторимом "боговоплощении". Однако при всей своей уникальности, христианство все же принадлежит общему классу религий, именуемых в иудаизме "соучастным идолослужением".

Христианский теолог и философ Оккам (1300-1349) писал: "То что Бог принял человеческую природу, является вопросом веры. Не заключает в себе противоречия, что Бог примет ослиную природу; на том же основании Он может принять природу камня или дерева".

Если это так, если христианская мысль действительно не накладывает запрета на подобные "внечеловеческие" воплощения, то мы вправе допустить, что христане могли бы оставаться христианами, т.е. основывающимися на той же Библии хасидами Человека из Назарета, но при этом не обожествлять его, а свою гипотезу триединства выдвинуть на основании какого-либо другого эпизода священной истории.

Золотой телец едва ли подошел бы для этой цели. Уж слишком однозначно он осужден Торой. Но почему, например, было бы не поклониться огню на основании явления Всевышнего в неопалимой купине? Может быть, в главном результат действительно был бы тот же самый? Может быть в результате действительно получилась бы та же самая европейская философия, та же самая компьютерная техника, ну и, разумеется, тот же самый антисемитизм?


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com