ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ - Пкудей
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

ШМОТ (ИСХОДТ)

ПКУДЕЙ

НЕИСЧИСЛИМАЯ ОБЩИНА (5777-2017)
НА ПУТИ К ЕДИНСТВУ (5776-2016)
ИСТИННЫЙ КУЛЬТ (5774-2014)
ПРЕДЕЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ (5771-2011)
ПРЕВЫШЕ РАЗУМА (5768-2008)
НЕСРАВНЕННОЕ СРАВНЕНИЕ (5767-2007)
ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫЙ ИЗРАИЛЬ (5765-2005)
ТАЙНА СВОБОДЫ (5764-2004)
ЛУННОЕ ЧИСЛО (5763-2003)
СВЕТ МИРУ ИЛИ МРАКОБЕСИЕ? (5760-2000)

НЕИСЧИСЛИМАЯ ОБЩИНА («Пкудей» 5777 - 23.03.2017)

Многие евреи охотно присоединяются к космополитическому хору, таща на выброс свое еврейское происхождение. Но они отправляют на свалку ветхий матрас, набитый миллионами долларов.

Последствия лжеслужения

Недельная глава «Пекудей» начинается как бухгалтерский отчет: «Вот счета («пекудей») по скинии, скинии откровения, сведенные по повелению Моше трудом Левитов под руководством Итамара, сына Аарона, священника» (38:21). Причем этот отчет немедленно оборачивается другим отчетом – отчетом по численности населения: «Всего золота, употребленного в дело во всем священном труде, было: золота приношений – двадцать девять талантов и семьсот тридцать шекелей, по шекелю священному, Серебра же от общественного исчисления – сто талантов и тысяча семьсот семьдесят пять шекелей, по шекелю священному. По бэке с головы, по половине шекеля, по шекелю священному, с каждого, проходящего для пересмотра, от двадцатилетнего возраста и выше, – с шестисот трех тысяч пятисот пятидесяти» (38:21-26).

«Такова была численность Израиля, - замечает по поводу этих слов Раши, - и такова же их численность после возведения скинии, как сказано в книге «Бемидбар». И также теперь, когда приносили дар для скинии, их было столько же. Половины шекелей от 600.000 вместе составляют сто талантов, что соответствует трем тысячам шекелей».

Этот счет в свою очередь был предопределен поклонением золотому тельцу, о чем говорится в главе «Ки-тисса» (хотя и несколько раньше, чем описывается само отступничество): «И сказал Господь Моше так: Когда будешь делать поголовное исчисление сынов Израилевых при пересмотре их, то пусть каждый даст выкуп за душу свою Господу при исчислении их, и не будет мора среди них при исчислении их. Вот что давать им, каждому, проходящему для пересмотра: половину шекеля, по шекелю священному, шекелю двадцати гэйр: полшекеля приношение Господу. Всякий, проходящий для исчисления, от двадцати лет и выше, должен давать приношение Господу. Богатый не больше и бедный не меньше полшекеля должны давать в приношение Господу для выкупа душ ваших. И возьми серебро выкупа от сынов Израилевых, и отдай его на устройство шатра соборного; и будет это для сынов Израилевых в память пред Господом, для искупления душ ваших» (Шмот 30:16).

Согласно Мидрашу (Танхума (Ки тиса 10) и Талмуду (И.Т. «Шкалим» 2 а), приношение полушекеля имело целью искупление греха золотого тельца. То есть само исчисление не понадобилось бы, не согреши Израиль. Однако коль скоро он согрешил, в пересчете открылся свой смысл. Грех тельца, или точнее искупление этого греха, открыло возможность (опосредованного) исчисления евреев.

Люди и числа

При том, что запрет прямого пересчета евреев нигде в Торе определенно не высказывается, в Талмуде («Брахот» 63,б) говорится, что он до такой степени общеизвестен, что о нем говорят даже дети.
При подсчете числа евреев в «миньяне» используется «пасук» из десяти слов. В ТАНАХе приводятся случаи пересчета евреев с помощью предметов. Таким способом царь Шауль пересчитывал военноспособное население перед выходом на войны с Амоном и Амалеком (Шмуэль 1; 11:8). Еще одним источником запрета прямого исчисления сынов Израиля считаются слова пророка Ошеа (2:1). "А сыны Израилевы числом будут как песок морской, который не измерить и не исчислить…".

Но как мы видим, пересчет евреев посредством предметов - шекелей - впервые предложил сам Создатель. Даже Он, решив исчислить Свой народ, не стал делать этого напрямую.

В целом это понятно. Подсчитывать можно только тождественные предметы. Пересчет людей, таким образом, уравнивает их, то есть является актом унифицирования и нивелирования.

Между тем предпринятому Создателем искупительному подсчету сынов Израиля предшествовало единение народа, предшествовало «собрание» всей общины, как говорится об этом в начале главы «Ваикахель»: «И собрал Моше все общество сынов Израилевых, и сказал им: вот слова, которые велел Господь исполнить:… Соберите у себя приношения Господу» (35:1-5).

Сынов Израиля, сынов Бога Живого нельзя исчислить, потому что каждый из них уникален, потому что ради каждого из них создан мир. Однако, когда евреи вместе, когда они готовы жертвовать собой, когда они самоограничиваются, то тем самым уравниваются и позволяют себя посчитать. При этом однако даже в этой ситуации они не «сливаются» воедино, не отождествляются. И использование опосредующих предметов важное тому подтверждение.

Речь таким образом идет не просто о «единстве нации», а о ее единстве в каждом из индивидов. Индивидуальная судьба еврея довольно своеобразно сопрягается с судьбой его народа.

Если погибнет Франция, французский гражданин может продолжать оставаться человеком и в составе любого другого народа. Как сказал Шарль Монтескье: «в первую очередь я человек, и лишь во вторую - француз».

Для вменяемых богобоязненных людей национальная принадлежность в лучшем случае лишь фольклорная подробность, в худшем - ненужная обуза.

Многие авторы XIX-го века открыто противопоставляли национальную самоидентификацию самоидентификации духовной. Так Кьеркегор писал в своем дневнике: «И так я сижу здесь. Снаружи все в движении, всех их будоражит идея национальности… А я сижу в своей тихой комнатке (скоро меня будут поносить за мое равнодушие к национальному делу); я знаю лишь одну опасность – грозящую религиозности».

Лев Толстой пишет в статье «Патриотизм и правительство»: «Патриотизм - чувство безнравственное потому, что, вместо признания себя сыном Бога, как учит нас христианство, или хотя бы свободным человеком, руководящимся своим разумом, — всякий человек, под влиянием патриотизма, признает себя сыном своего отечества, рабом своего правительства и совершает поступки, противные своему разуму и своей совести». Ему вторит Шопенгауэр: «Убогий человечек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит».

Многие евреи охотно присоединяются к этому космополитическому хору, таща на выброс также и свое еврейское происхождение. Но они отправляют на свалку ветхий матрас, набитый миллионами долларов.

Тот еврей, который вознамерился быть человеком, ни в коем случае не должен отказываться от своей еврейской принадлежности, так как она надежней любого другого канала обеспечивает ее.

Судьба отдельных сыновей Ноаха не совпадает с судьбами порожденных им племен, но не то в Израиле, судьба каждого еврея – при всей его уникальности - неотделима от судьбы всего Израиля.

Любой достойный человек молится о своем исправлении, о своих грехах, хочет выстоять в жизненной борьбе. Но для еврея невозможно выстоять в его индивидуальной борьбе, не выястояв в борьбе национальной.

Как известно, псалмы Давида любят читать не только евреи, но и некоторые христиане. Многие проникаются воплем одинокой оставленной всеми души: «Боже мой! Боже мой! Зачем Ты оставил меня, далек Ты от спасения моего, от вопля моего. Боже мой! Взываю я днем, но Ты не отвечаешь, и ночью без умолку я».

До этого места, переживание оставленности и надежды ее преодоления у всех людей общее. Я не знаю, что чувствуют неевреи, продолжающие читать далее: «Но Ты, Святой, обитаешь среди славословий Израиля! На Тебя уповали отцы наши, уповали – и Ты спасал их» (Тегиллим 22:2). Скорее всего они проскакивают эти слова как какую-то фольклорную аллегорию. Но для еврея это продолжение псалма никак не разделено с его началом, слитность еврея с народом Израиля - неотъемлемая составляющая его индивидуальной судьбы. Он не может молиться за себя, не молясь одновременно за весь Израиль, а весь Израиль не может «славословить Святого», не молясь одновременно за него.

НА ПУТИ К ЕДИНСТВУ («Пкудей» 5774 - 10.03.2016)

Прерванная эстафета

В недельной главе «Пекудей» описывается завершение строительство Скинии: «И было, в первый месяц второго года, в первый день месяца, поставлена была скиния… И покрыло облако шатер соборный, и слава Господня наполнила скинию. И не мог Моше войти в шатер соборный, потому что осеняло его облако и слава Господня наполняла скинию. Когда поднималось облако от скинии, тогда отправлялись в путь сыны Израилевы во все странствия свои. Если же не поднималось облако, то и они не отправлялись, доколе оно не поднималось. Ибо облако Господне было над скинией днем, и огонь был ночью в ней пред глазами всего дома Израилева во всех странствиях их» (40:17-38).

Итак, Первого Нисана 2449 года (1311 до н.э.) Шехина сошла в Скинию и Всевышний навеки связал Свое присутствие на земле с неким домом, поначалу переносным, а потом постоянным.

39 лет скиталась скиния с народом по пустыне. Сразу после вхождения в Эрец Исраэль Скиния была помещена в Гилгале (14 лет). Затем ее перевезли в Шило, где Скиния находилась 369 лет. Оттуда Шатер Завета был перевезен в город Нов (13 лет), и далее в Гивон (44 года). После этого на горе Мориа был отстроен Иерусалимский Храм, простоявший 410 лет, а после его разрушения – второй, просуществовавший 420 лет.

Впервые жертвоприношение на горе Мориа совершил царь Давид, выкупивший это место (2 Шмуэль 24). Но лишь после того, как его сын, царь Шломо, отстроил там постоянную обитель Всевышнего, «святое место» завершило свой дрейф и укоренилось раз и навсегда, что подтверждается словами Псалма (132.13): «Избрал Господь Сион, возжелал его в обитель Себе. «Вот место покоя Моего вовеки, здесь обитать буду, потому что Я возжелал его».

Христианство восприняло разрушение второго Храма как явное подтверждение своей правоты, как неопровержимое доказательство теоремы «упразднения ветхого завета». Что же касается еврейского народа, то он, напротив, сразу же стал жить в режиме ожидания Третьего Храма. В частности, о необходимости восстановления Святилища говорится в Иерусалимском Талмуде (Маасер Шейни 5:2)

Некоторые комментаторы, к числу которых относится Раши, склоняются к тому, что этот Храм чудесным образом сойдет с небес. Рамбам считает, что Дом Божий будет возведен людьми, и связывает его строительство с приходом Машиаха.

Между тем, когда в 1967 тому впервые за долгие столетия Сион вернулся в руки Израиля, народ оказался застигнут врасплох, и, как выяснилось, совершенно не был готов к решению даже куда более скромной задачи, нежели строительство Третьего Храма. Даже достигнутое равом Гореном соглашение о предоставлении евреям права молиться на Храмовой горе вскоре полностью было предано забвению!

Как бы то ни было, через несколько часов после освобождения Храмовой горы ЦАХАЛом министр обороны Моше Даян распорядился передать Сион под управление Иорданского Вакфа со словами: «Зачем нам нужен этот Ватикан?»

Духовные лидеры этому решению не противились, раввины предпочитали на неопределенный срок оставить Храмовую гору под управлением мусульман, чтобы не стоять перед необходимостью решать вопрос, как им быть с Третьим Храмом?

Трехдневный пост

Однако со временем решение Моше Даяна у многих стало вызывать досаду, и в конце прошлого века религиозные евреи начали бороться за право подниматься на Храмовую гору. С известными ограничениями их требование было удовлетворено, однако молитвенно обращаться к Богу на Сионе и по сей день разрешается исключительно мусульманам.

Однако даже окажись Храмовая гора целиком в наших руках, это вряд ли бы что-либо изменило. Израильское общество не просто расколото пополам, а представляет собой скорее пестрое лоскутное одеяло, может быть и привлекательное со стороны, но расползающееся при каждом неловком движении.

Народ наш умудряется грызться из-за самых незначительных мелочей, относительно же проектов крупных, таких, например, как добыча природного газа, распри неизбежны. Что же касается вопроса о строительстве Храма, то в нем исходно нет особенного согласия.

Большинство раввинов считает, что на гору подниматься опасно, поскольку мы определенно не знаем, где располагалась Святая Святых, и можем нарушить важный запрет. Кроме того, неясно, как и по какому проекту строить здание (версия пророка Иехезкеля требует дополнительных пророческих разъяснений). Утрата религиозного опыта, связанного с жертвоприношениями, побуждает многих сомневаться в уместности их возобновления. Этот аргумент, впрочем, не связан напрямую со строительством Храма, который в первую очередь призван служить обителью Шехины. Даже в эпоху полного вегетарианства в Храме будет чем заняться помимо кровавых жертв (воскурения, хлебные и растительные приношения, возлияние на алтарь вина и воды).

Однако имеется все же одно положение, с которым все без исключения согласны: коль скоро причиной разрушения второго Храма послужила беспричинная ненависть, т.е. полный национальный разлад, то строительству третьего Храма должно предшествовать объединение народа.

Единство, мир между евреями – это самый надежный щит Израиля. В Мидраше Танхума («Шофтим» 8) сказано: "Когда евреи вместе – даже для идолопоклонства – их не затронет наказание с неба". Аналогичное изречение приводится в Мидраше «Берешит Раба» (38, 6): "Велик мир – ибо даже когда евреи поклоняются идолам, но среди них царит мир – Всевышний как бы говорит: Я не могу ничего им сделать, ибо у них мир".

Лоскутность современного израильского общества, отсутствие единства становится не только препятствием на пути строительства третьего Храма, но начинает выглядеть экзистенциальной угрозой, особенно ощутимой в условиях роста антисемитских настроений во всем мире.

Рав Элиягу Эссас не так давно с похвалой представил следующее обращение русского человека: «Ислам уже захватил Европу, и европейцы боятся даже пикнуть что-то против арабов, даже преступников арабов! Все как под гипнозом не могут призвать арабов уважать законы, так как это уже расизм! Да, понятно, так и надо европейцам за фашизм, но начинается уже исламо-фашизм, и, поверьте, первая жертва это - простые евреи! У меня предложение, давайте все евреи молиться, и верующие и неверующие. Да, такой флешмоб! Как во времена Эстер! Если все евреи синхронно будут поститься и молиться, то Всевышний остановит катастрофу и спасет и евреев и тех, кто ненавидит мракобесие Ислама!»

Между тем, как раз незадолго до этой публикации группа раввинов выступила с предложением провести именно такой – как во времена Эстер - трехдневный пост. Пост этот, приуроченный к Пуриму, призван восстановить единство еврейского народа перед лицом растущей угрозы его существованию. Их призыв был размещен в интернете. В настоящий момент число откликнувшихся превысило 18 тысяч. Пост начнется в понедельник 20 марта за 20 минут до захода солнца, и продолжится вплоть до завершения чтения свитка Эстер в среду вечером 23 марта. Всякий желающий самостоятельно определяет меру своего участия: например, станет поститься только в дневное время.

Со своей стороны хочу напомнить, что пост связывается традицией с жертвоприношением и потому невольно тяготеет к идее восстановления Храма. Так в Тании это положение разъясняется следующим образом: «Все это сказано об искуплении и о прощении греха - после полного покаяния человеку совсем прощается, что он нарушил веление Короля. И не напоминают ему этого даже частично в день Суда, и не наказывают его за это, да сохранит Всевышний, в мире грядущем, и он совершенно в том мире не судим. И все же для того, чтобы стать угодным Всевышнему и принятым и любимым Им, благословенным, как прежде, до совершения греха, и доставлять Творцу удовольствие своим служением, человек должен был совершить жертвоприношение… А теперь, когда у нас нет жертвоприношений, дабы снискать расположение Всевышнего, пост заменяет жертвы, как сказано: "Да будет потеря жира и крови моей, как будто я совершил пред Тобою жертвоприношение" (Брахот, 17а.).

ИСТИННЫЙ КУЛЬТ («Пкудей» 5774 - 27.02.2014)

Жертвенный культ - это первозданный иррациональный естественный язык, основательно подзабытый человечеством, в особенности человечеством современным - знакомым с животными только в виде расфасованной пищи. Но это не значит, что этот язык не заслуживает того же возрождения, который пережил язык пророков

Трудные вопросы

В последней главе книги «Шмот» - «Пекудей» описывается первое Храмовое богослужение: «И было, в первый месяц второго года, в первый день месяца, поставлена была скиния… И поставил золотой жертвенник в скинии собрания пред завесою. И воскурил на нем благовонное курение, как повелел Господь Моше. И повесил завесу при входе в скинию. И жертвенник всесожжения поставил у входа в скинию шатра соборного, и принес на нем всесожжение и дар хлебный, как повелел Господь Моше» (40:17-29).

Это событие описывается также в главе «Шмини» книги «Ваикра», чтение которой начинается на следующей неделе, и которая посвящена преимущественно жертвоприношениям. Впрочем, тема жертвоприношений является сквозной для всего Св. Писания. Фактически уже первая драма Священной истории была связана с этой проблемой: «И был Эвель пастырь овец, а Каин был земледелец. И было, спустя несколько времени, принес Каин от плодов земли дар Господу. И Эвель также принес из первородных овец своих и из тучных. И Господь обратил внимание на Эвеля и на дар его, А на Каина и на дар его не обратил внимания; и очень досадно стало Каину, и поникло лицо его… И сказал Каин Эвелю, брату своему... И когда они были в поле, восстал Каин на Эвеля, брата своего, и убил его». (4:2-8)

Это убийство в действительности лучше всего другого объясняет странное на первый взгляд предпочтение Всевышнего: пролитие крови овец и тельцов предупреждает насилие против людей, и тот, кто чересчур превозносит животных, кончает тем, что убивает человека.

В статье «Хазон цимхонут вэ шалом» рав Кук поясняет, что в древние времена люди не всегда ясно видели разницу между собой и животными, что зачастую они обожествляли животных и приносили им в жертвы людей. Поэтому еврейский культ уделяет такое значение закланию жертвенных животных: в этом культе устанавливалась правильная дистанция между животным, человеком и Богом.

Но разве ситуация не изменилась? Разве человеческие жертвоприношения повсеместно не изжиты? Имеется ли в храмовом служении еще какая-то надобность, кроме предупреждения ритуальных убийств?

Уже много веков прошло с тех пор, как люди прекратили приносить кровавые жертвы (добровольно или вынужденно). И в современном Западном мире стало трудно понять, зачем эти жертвы могли понадобиться Богу?

Ладно бы еще языческие культы, строящиеся на манипуляции энергиями, но что может дать Богу перерезывание козлиных глоток? Зачем это Ему могло понадобиться? Вопрос тем более легитимный, что им неоднократно задается и само священное Писание: «Так сказал Господь: небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих. Что это за дом, который вы (можете) построить Мне, и где место покоя Моего? И все это рука Моя сотворила, и стало все это – слово Господа! И на этого смотреть буду: на смиренного, и сокрушенного духом, и дрожащего над словом Моим. Закалывающий быка (подобен) убивающему человека, приносящий в жертву овцу (подобен) отрубающему голову собаке» (Иешайя 65:1-4).

В любом случае не секрет, что идея возобновления Храмовых жертвоприношений не пользуется у современных людей особой популярностью. Может быть вообще нет смысла в их возвращении?

Философия культа

Ответ на этот вопрос может быть дан двумя способами: применительно к позиции легитимности мясоедства и применительно к позиции его полного морального неприятия.

Начнем с первой категории. Для тех, кто употребляют мясную пищу, все выпады в адрес кровавого культа заведомо лицемерны и малодушны. Если массовый, конвеерный забой скота в специально удаленных от обывательских глаз застенках бурно приветствуется (приветствуется уже одним хорошим аппетитом, вызванным видом сочного антрекота), то почему публичное заклание животного во имя Всевышнего должно с отвращением отвергаться как что-то аморальное? Почему тот, кто считает себя вправе наслаждаться ароматом шашлыков, отказывается верить, что чад всесожжений может быть «благоуханием приятным Господу»? Почему животное может служить гастрономическим капризам человека, но никак не Божественному плану мироустройства?

В действительности же, пока продолжается мясоедение, жертвенный культ является его единственной смысловой подоплекой, единственным его оправданием. Исходно скот забивается именно в Храме, и только в качестве приложения к нему Тора разрешает нежертвенный забой скота: «Только на том месте, которое изберет Господь в одном из колен твоих, там возноси всесожжения твои, и там делай все, что я заповедую тебе. Но сколько угодно душе твоей можешь резать и есть мясо по благословению Господа, Бога твоего, которое Он дал тебе во всех вратах твоих; нечистый и чистый могут есть сие, как газель и как оленя» (Дварим 12.14–16).

Гораздо легче понять в этом плане людей, для которых обжаренные трупы животных на обеденном столе выглядят так же отвратительно, как кровавые внутренности, валяющиеся на полу в мясницкой. Это естественное и здоровое чувство, заслуживающее уважения.

Однако хотя религия и применяется к человеческим эмоциям, она не идет у них на поводу. Воля Создателя должна приниматься человеком безо всяких условий. Если Бог мог потребовать от Авраама, чтобы тот заклал собственного сына, пусть и в качестве не доведенного до конца испытания, то Он вполне серьезно может требовать от него также и заклания ягнят.

Сегодня наше религиозное чувство в первую очередь связывается с молитвой и чтением Слова, а не с забоем жертвенного животного. Тем не менее первичным в религии навсегда остается именно это действие, в чем отдают себе отчет даже и некоторые христиане. Так русский православный философ Павел Флоренский, пытаясь наполнить смыслом христианские таинства, вынужденно обращается к культу как таковому и в этом отношении особо выделяет как раз культ Иерусалимского Храма.

«Храм Иерусалимский… Считаю нужным хотя двумя–тремя штрихами очертить этот культ: в известном смысле всякий культ истинен. Но этот, иерусалимский, в особенности и несомненной бесспорности есть истинный культ Истинного Бога. Мы не можем не считаться с ним, если хотим приблизиться к пониманию культа вообще, — ибо он бесспорно истинен, но, кроме того, он столь же бесспорно величествен. Его огромность, великолепие, богатство, так сказать, интенсивность — во всех его проявлениях, вообще своего рода единственность в мировой истории, а что еще важнее, его известность и обследованность в подробностях мельчайших и тончайших, знание всех его казусов, как ритуально–технических, так<и>внутренне–литургических, делают этот культ непременным и неустранимым предметом при исследовании культа вообще…. При освящении Соломонова храма было заклано 22000 быков и 120000 овец. Порою священники ходили по щиколотку в крови—весь огромный двор был залит кровью. Вообразите, запах крови, тука, фимиама—слышно было в Хевроне—дыма—трубные звуки—от 21 до 48 во время жертвы всесожжения - пение бесчисленных хоров, конечно, блеяния, крики и стоны животных, вопреки стараниям их привести к молчанию. Со слабыми нервами сюда нечего было идти. Недаром существовал под угрозою смерти запрет иноплеменникам делать хотя бы шаг далее известного места. В день суккот—кущей—приносилось 70 быков: 13 в первый день, а там все менее на один,—ведь надо же их сжечь!... Повторяю, трудно было вынести ИСТИНУ высшей реальности, открывающуюся в культе. Прикосновение к ковчегу убивало, осквернение культа каралось смертью. В поток Кедронский спускалась жертвенная кровь,—и осадком крови удобрялась вся Палестина: столько было крови! Кровь, кровь, кровь — кровь, «в которой душа»,—текла потоками».

Тот, кто согласен есть животных – пусть посмотрит в лицо действительности, пусть не закрывает глаза на духовный корень своего биологического существования, и пусть увидит заклание животных как действие в первую очередь страшное, хотя и легитимное. Продолжать питаться мясом, но при этом отказывать жертвенному культу в каком либо смысле – означает рубить сук, на котором сидишь.

Жертвенный культ - это первозданный иррациональный естественный язык, основательно подзабытый человечеством, в особенности человечеством современным - знакомым с животными только в виде расфасованной пищи. Но это не значит, что этот язык не заслуживает того же возрождения, который пережил язык пророков.

ПРЕДЕЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ («Пкудей» 5771 - 03.03.2011)

«И вздрогнул весь народ, который в стане. И вывел Моше народ навстречу Богу из стана, и стали у подошвы горы. А гора Синай дымилась вся от того, что сошел на нее Господь в огне; и восходил дым от нее, как дым из печи, и тряслась вся гора чрезвычайно. И звук шофара становился сильнее и сильнее.». Если бы сотни тысяч людей не были свидетелями этого события, если бы они не говорили о нем в своих семьях и не вспоминали бы о нем на протяжении поколений, эти слова никто бы не дерзнул написать, так как немедленно был бы обвинен в фальсификации.

Подлинность откровения

Недельная глава «Пкудей» заканчивается следующими словами: «И поставил он двор вокруг скинии и жертвенника, и повесил завесу над воротами двора. И (так) окончил Моше работу. И покрыло облако шатер соборный, и слава Господня наполнила скинию. И не мог Моше войти в шатер соборный, потому что осеняло его облако и слава Господня наполняла скинию. Когда поднималось облако от скинии, тогда отправлялись в путь сыны Израилевы во все странствия свои. Если же не поднималось облако, то и они не отправлялись, доколе оно не поднималось. Ибо облако Господне было над скиниею днем, и огонь был ночью в ней пред глазами всего дома Израилева во всех странствиях их» (40:34-38).

Итак, «облако Господне» - тождественное, как мы видим, Его «Славе» - сопровождало народ на протяжении всего его странствия по пустыне. При этом важно отметить, что «Слава» обыкновенно являлась именно «пред глазами всего дома Израилева» («И вошли Моше и Аарон в шатер откровения; и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу» Ваикра 9:23)

Причем эту публичность Синайского откровения можно признать одной из его важнейших характеристик. Так в своей книге «Кузари» рабби Йегуда Галеви в подтверждение уникальности и подлинности иудаизма приводит именно тот аргумент, что вера Израиля основана не на прозрении одиночки, и даже не на свидетельстве нескольких избранных людей, а на явлении самого Бога всему народу: «Нет сомнения, что все религии начинают одиночки. Они стремятся передать людям то, что Бог пожелал им открыть» (1:80) «Народ принял десять заповедей не от человека или пророка – заповеди ему были даны Богом» (1:87). «Это в самом деле Божественное событие, и все связанные с ним заповеди, несомненно, следует принять, не колеблясь и не опасаясь того, что здесь играли роль чары, обман или воображение. Если бы казни, постигшие Египет, и переход через расступившееся море были плодом воображения, то спасение из рабства, гибель угнетателей и доставшаяся освобожденным обильная добыча не могли быть воображаемыми. Не верить в это можно лишь из упрямства» (1:84)

Итак, мы видим, что иудаизм основан на свидетельстве сотен тысяч людей, что является не только характерной уникальной особенностью, отличающей его от прочих религий, но одновременно служит также и важным подтверждением его подлинности.

«И вздрогнул весь народ, который в стане. И вывел Моше народ навстречу Богу из стана, и стали у подошвы горы. А гора Синай дымилась вся от того, что сошел на нее Господь в огне; и восходил дым от нее, как дым из печи, и тряслась вся гора чрезвычайно. И звук шофара становился сильнее и сильнее. Моше говорил, и Бог отвечал ему голосом»(19:17-19)

Если бы сотни тысяч людей не были свидетелями этого события, если бы они не говорили о нем в своих семьях и не вспоминали бы о нем на протяжении поколений, эти слова никто бы не дерзнул написать, так как немедленно был бы обвинен в фальсификации. Такова логика рабби Йегуды Галеви.

Но в действительности не менее важно, что еврейский народ наблюдал не просто чудесные явления, а именно явление Славы, как сказано: «Вид славы Господней, как огонь, пылающий на вершине горы, пред глазами сынов Израилевых. И вошел Моше в средину облака, и взошел на гору; и был Моше на горе сорок дней и сорок ночей» (Шмот 24:17)

Неподложная Слава

Действительно, вопреки сказанному рабби Йегудой Галеви, наличие множества наблюдателей не всегда можно признать полной гарантией подлинности явления. «Чары, обман или воображение» могут играть свою роль как в отношении единиц, так и в отношении масс.

Кто-то, как это некогда делали гностики, а в более позднее время атеисты, могут возразить, что явления, сопровождавшие исход, были подлинными, но евреи неверно поняли, кто или что за этими явлениями стоит. Так гностики (Маркион, Мани), видящие в создании материального мира безусловное зло, считали открывшегося евреям Бога злобным демиургом, врагом истинного бога, то есть по существу считали описанные в ТАНАХе откровения именно «чарами и обманом», или другими словами, дьявольским наваждением. Со своей стороны некоторые ученые Нового и Новейшего времени (такие как Зеньковский), пытались представить описанные в Св.Писании чудеса как различные природные явления, получившие фантастическую интерпретацию со стороны дикого скотоводческого племени.

И в этом отношении представляется важным приведенное выше свидетельство явления всему народу Славы. Дело в том, что явление Славы не может быть подделано, не может быть имитировано бесами. Об этом свидетельствует опыт многих мистиков и мудрецов (в частности это утверждает Йегуда Хасид).

В своих «Метафизических размышлениях» Декарт последовательно выражает сомнения во всем существующем и приходит к выводу, что он может быть уверен только в том, что действительно думает (и тем самым существует). «Предположим, что не Всеблагой Бог - источник истины, но некий злобный дух, в высшей степени могущественный и хитрый, все свои стремления положил на то, чтобы обмануть меня; я буду считать, что небо, воздух, земля, цвета, формы, звуки и все вообще внешние вещи есть не что другое, как обманчивая игра сновидений, ловушка, в которую он завлекает мой доверчивый ум. Будем считать, что и у меня самого нет ни рук, ни глаз, ни плоти, ни крови, ни какого-либо чувства, но что все это существует только в моем ложном представлении. Я буду упорствовать, намеренно оставаясь при этом мнении, и, таким образом, если не в моей власти познать что-либо истинное, то я по крайней мере в той степени, в какой это зависит от меня, надежно огражу себя таким разумением от того, чтобы согласиться с чем-нибудь ложным, и тогда уже наш обманщик, сколь бы он ни был могуществен и хитер, никак не сможет повлиять на меня».

Между тем при встрече с действительно «Всеблагим Богом» отмечается в чем-то схожий, и в чем-то противоположный эффект. Встретившийся с Живым Богом человек в определенном отношении лишается «рук, глаз, плоти, крови», потому что они теряют степень реальности. Они становятся сомнительными и блеклыми не в воображении скептического мыслителя, а в непосредственном переживании пророка.

Однако это происходит не потому, что пророки допускают, что сталкиваются (в явлении Славы) с «хитрым и злобным» духом, а, напротив, потому что встречаются с Тем, в Ком непосредственно опознают источник всякой реальности как таковой, так что перед этим источником блекнет все из него исходящее.

«И было, когда услышали вы голос из среды мрака, и гора горела огнем, то подошли вы ко мне, все главы колен ваших и старейшины ваши, И сказали: вот, показал нам Господь, Бог наш, славу Свою и величие Свое, и голос Его слышали мы из среды огня. В этот день видели мы, что Бог говорит с человеком, и тот остается в живых. Но теперь, зачем нам умирать? Ведь пожрет нас этот огонь великий: если мы еще будем слушать голос Господа, Бога нашего, то умрем. Ибо кто такая плоть, которая бы слышала глас живого Бога, говорящего из среды огня, как мы, – и остался жив? Подойди же ты и слушай все, что скажет Господь, Бог наш, и ты перескажешь нам все, что будет говорить тебе Господь, Бог наш, и мы будем слушать и исполнять» (Двар 5:20-24).

Явление Славы всему народу Израиля служит, таким образом, важнейшим подтверждением истинности Синайского откровения. «Всеблагой Бог» не позволяет усомниться в Себе никому, кому Он является.

Для внешних и предвзятых критиков ТАНАХа этот аргумент, разумеется, не может ничего значить. Однако для тех простосердечных людей, которых доводы этих внешних критиков смущают – это положение может послужить важным подтверждением их собственной веры. Сыны Израиля видели не просто странные природные явления, которые позволительно интерпретировать по-разному, они целиком, как народ, переживали столь же мощные, сколь и подлинные религиозные чувства, источником которых мог быть только Создатель мира.

ПРЕВЫШЕ РАЗУМА («Пкудей» 5768 - 06.03.2008)


В человеке помимо разума имеется также и доразумная интуитивная совесть. Именно она в первую очередь формирует и составляет ту глубинную основу человека, которую уместнее было бы уподобить славе Бога. Основу человеческой суверенности составляет именно совесть, которая одна на свой страх и риск оценивает характер и смысл встречающихся ей в жизни явлений.

Слава Разума

Недельная глава "Пекудей" завершается описанием явления Славы Господа в скинии завета: «И покрыло облако шатер соборный, и слава Господня наполнила скинию. И не мог Моше войти в шатер соборный, потому что осеняло его облако, и слава Господня наполняла скинию. Когда поднималось облако от скинии, тогда отправлялись в путь сыны Израилевы во все странствия свои» (Шмот 40:34-35)

Существует немало истолкований явления славы в виде облака, но сегодня мне бы хотелось остановиться на мнении, высказанном Рамбамом, который не только предостерегает от слишком "физического" понимания этого явления, но и склонен толковать славу как Божественный Разум.

Разбирая мишну "Хагига" (2), Рамбам останавливается на словах: "Всякий, кто не дорожит славой Владыки, лучше бы ему было не являться на свет". Рамбам поясняет: "Это означает, что для него – не быть среди людей и принадлежать другому виду живых существ было бы лучшим существованием, чем существование в качестве человека, который стремится познать вещь не подобающим для этого путем, и не в соответствии с ее природой…", и далее: "под этими словами подразумевается тот, кто не дорожит своим разумом, ведь разум и есть слава Господа. И поскольку он не осознает величия этой вещи, дарованной ему, то оказавшись беззащитным перед своими влечениями, он становится подобным животному".

Итак, мы видим, что (при всем том, что между разумом человека и разумом Бога, по Рамбаму, прорыта пропасть), именно в разуме он видит корень подобия человека Богу. Более того, именно правильное пользование разумом Рамбам считает основой человека.

На протяжении веков так превозносил Разум не только Рамбам, но и некоторые другие теологи, как среди христиан, так и среди мусульман. Однако после того как Спиноза пришел к тому же отождествлению (Разума и Бога) не со стороны религии, а со стороны философии, многие осознали, что речь идет о подлоге. Человек не сводится к разуму, в нем имеется еще кое-что Божественное и помимо разума, что-то, что всегда будет отличать его от животного.

Человек это ни в коем случае не мыслящее животное. Такое понимание с полным правом можно назвать языческим. Критикуя Гегеля, Кьеркегор обвинял его именно в таком подходе: «По сути дела, Гегель делает человека язычником, обладающим разумом родом животных».

Между тем человек буквально неспособен быть только животным, все его потребности, начиная от самых утонченных и кончая самыми грубыми, всегда сплетены со своим культурным оформлением. Человек либо возносится над своими потребностями, оказываясь тем самым выше животного, либо подчиняется этим потребностям, становясь при этом хуже животного. В этом смысле слова Рамбама, что "оказавшись беззащитным перед своими влечениями, он становится подобным животному" не выражают всей сути происходящего. Человек просто не способен совпасть со своей "животной природой". Просвещенческий идеал некоего "естественного человека", некоего близкого к природе индейца – заведомая фикция, держащаяся на весьма отдаленном представлении о культуре диких племен.

Для восприятия таких видов искусства как музыка или живопись, действующих на сердце, разума не требуется. Но кто когда видел животное, зачарованно созерцающее картину или внемлющее музыке. А ведь олигофрены, люди с умственным возрастом в несколько лет, бывают очень музыкальны и художественны, нередко их сердце так же открыто этим чисто человеческим переживаниям, как и сердце обычных людей.

В человеке помимо разума имеется также и доразумная интуитивная совесть. Именно она в первую очередь формирует и составляет ту глубинную основу человека, которую уместнее было бы уподобить славе Бога. Основу человеческой суверенности составляет именно совесть, которая одна на свой страх и риск оценивает характер и смысл встречающихся ей в жизни явлений.

В Гемаре (Сукка 52.а) в этой связи рассказывается следующая притча: «Р.Иехуда б.р.Илай объявил: В будущем Пресвятой Господь приведет Злой помысел и убьет его на глазах праведных и нечестивых. Праведным он покажется высокой горой, а нечестивым – ниточкой с волосок. Те и другие будут плакать. Праведники плачут и говорят: «Как смогли мы одолеть такую высокую гору?». А нечестивцы плачут и говорят: «Как это мы не могли одолеть такую тоненькую ниточку?»

Развивая и углубляя в себе зверя в соответствии с собственным выбором, человек становится зол и жесток в такой мере, в какой не способно быть злым и жестоким никакое животное (не имевшее выбора быть кем-то другим). Но при этом совершивший такой выбор человек утрачивает способность замечать альтернативу, он начинает терять рассудок. Законченный грешник – это человек, который никогда не окажется способным понять, что значило для него быть человеком. Именно это непонимание, именно эта неспособность пожелать себе изменения является для человека подписанием смертного приговора. Деградируя в животное, он выводится из человеческого бытия. Общепризнано, что наказания геенома способны исправить лишь того, кого коснулось раскаяние, лишь того, кто сам желает измениться. Но эти же наказания уничтожают того, кто изменению противится. Истребляется тот, кто в принципе оказывается неспособен постичь, мимо чего он прошел, будучи созданным. Этот человек свободно выбирает животное существование, и потому выводится из числа людей.

Описывая наказания геенома, раби Моше Хаим Луцато пишет: "благодаря этим наказаниям, реально истребляемых будет очень мало, ибо это будут только те, в ком зло усилилось в такой большой степени, что невозможно никоим образом найти им место остаться при истинном воздаянии и вечном наслаждении" (II, 2,4)

Звериный рай

И все же соотношение человеческой и животной души антиномично. Парадоксальным образом путь совести на своем пути вновь сближает людей и животных, которые вовсе не выглядит уничтожаемыми, как сказано: «Кто знает, возносится ли ввысь дух сынов человеческих, а дух животных – нисходит ли вниз, в землю?» (Коэлет 3:21)

Указав четкую границу, пролегающую между человеком и зверем, невозможно обойти стороной также и ту экзистенциальную близость к людям, которой животные все же обладают. Разве, само не ведая того, животное не заброшено в мир? Разве оно не переполнено восторгами перед себе подобными и тревогами за свое существование?

Чувства животных сильны, как и чувства детей, и перед этими чувствами они действительно совершенно беззащитны, так как не наделены разумом.

Переживание солидарности с кем-либо обыкновенно воспринимается людьми как мгновение их собственно человеческого бытия – вне которого остается одно прозябание. Но солидарность эта безусловно простирается также и на животный мир.

Между тем бесспорно, что большинство животных наделены от природы внутривидовой солидарностью, вполне аналогичной той, которую испытывают люди. Более того, по крайней мере в некоторых случаях животные обнаруживают также межвидовую солидарность, особенно выражаемую по отношению к новорожденным. Я сам был свидетелем того, как (моя) собака выкормила своим молоком котенка.

И травоядные и хищники очень часто выкармливают прибившегося к ним новорожденного звереныша от другого вида. Известны десятки подлинных историй, когда человеческий младенец находил приют в стае волков. Известны случаи усыновления людей медведями и обезьянами. Итальянские ученые однажды обнаружили человека, выросшего в стае африканских антилоп.

В своей книге "Культура и этика" Альберт Швейцер упоминает этическое учение врача Вильгельма Штерна. Швейцер пишет: "У Дарвина чувство растущей угрозы для жизни всех особей рождает всего-навсего только стадный инстинкт сплоченности одновидовых существ. У Штерна же это чувство развивается в своего рода чувство солидарности со всеми живыми существами. Границы снимаются. Человек испытывает чувство солидарности с животным, так же как и животное с ним, хотя и не так полно. Этика есть не только нечто, присущее лишь человеку, но и нечто заложенное в любом существе, хотя и менее развитое в нем. Самоотречение есть чувство глубокого инстинктивного самосохранения. В активном или пассивном смысле слова ко всем существам может быть применим принцип нравственного. Главнейшей заповедью этики является, следовательно, тот принцип, что человек не должен причинять никакого зла ни одному одушевленному существу, пусть даже низшему и даже тогда, когда он вынужден прибегать к обороне…" .

Мне думается, что подход этот вполне созвучен иудейскому, согласно пророческому видению которого в грядущем Эдемском саду будут обитать не только люди, но и животные, причем они не будут причинять друг другу никакого вреда, как сказано: «И волк будет жить (рядом) с агнцем, и леопард будет лежать с козленком; и телец, и молодой лев, и вол (будут) вместе; и маленький мальчик (будет) водить их. И пастись будут корова с медведем; детеныши их лежать будут вместе; и лев будет есть солому, как вол. И будет играть грудной младенец над норою кобры, и отнятое от груди дитя протянет руку свою к логову гадюки. Не будут делать зла и не будут губить на всей Моей святой горе, ибо полна будет земля знанием Господа, как полно море водами». (Иешайя 11:5-8)

НЕСРАВНЕННОЕ СРАВНЕНИЕ («Пкудей» 5767 - 15.03.2007)

Природа славы

Недельная глава «Пкудей» завершается описанием нисхождения славы Всевышнего в святилище: «И покрыло облако шатер соборный, и слава Господня наполнила скинию. И не мог Моше войти в шатер соборный, потому что осеняло его облако и слава Господня наполняла скинию» (40:34-35). Итак, Всевышний сделал то, что обещал: Являющийся Местом для всего мира, вместил Себя в «ограниченном пространстве» скинии. При этом мы видим, что описанные в Торе явления Всевышнего были не только речениями, не только мистическим сиянием света, но очень часто выглядели как какие-то вполне зримые посюсторонние события, как например следующее описание: «И осенила слава Господня гору Синай, и покрывало ее облако шесть дней; и воззвал Он к Моше в седьмой день из среды облака. А вид славы Господней, как огонь, пылающий на вершине горы, пред глазами сынов Израилевых». (Шемот 24:16-18).

Как нам следует понимать все эти загадочные явления? В каком смысле «слава Господня наполнила скинию»? Созерцали ли сыны Израиля самого своего Бога непосредственно, или имели дело с чем-то сотворенным, с чем-то «сопутствующим»?

Вот что говорит Рамбам относительно приближения к Славе, то есть относительно ее постижения: «Если ты пожелаешь, ты можешь истолковать сказанное о Моше: «И да подойдет Моше один к Господу» (24:2), - в том смысле, что он должен подойти к тому месту на горе, где почило сияние, то есть слава Господня. Но только придерживайся принципа: нет разницы в том, находится ли индивидуум в средоточии земли или наверху девятой сферы (если бы такое было возможным) – он не далек от Бога в первом случае, и не близок к нему во втором; но приближение к Нему, да превознесется Он, - в постижении Его, а далек от Него тот, кто пребывает в неведении о Нем» (гл 18).

При этом, однако, «постижение Его» по Рамбаму принципиально невозможно. В 52-ой главе «Путеводителя заблудших» мы читаем: «Нет соотнесенности между сотней локтей и остротой перца, ибо одно принадлежит к роду качеств, а другое – к роду количества... Так как же невозможна соотнесенность между Ним, да превознесется Он, и чем-то из сотворенного Им при том огромном различии в истине их существования, различии, глубже которого быть ничего не может?! А если бы была между ними соотнесенность, то Ему тем самым сопутствовал бы акцидент соотнесенности… Так что по сути дела невозможно избежать трудностей, приписывая Ему атрибуты, - даже те, которые выражают аспект соотнесенности.».

Негативная (апофатическая) теология с одной стороны подкупает своим радикализмом, позволяющим отличить Всевышнего от «небесных сфер» так же четко, как и от сфер «земных». Но с другой стороны она так безмерно отдаляет Бога от человека, что делает Его похожим на безучастное эпикурейское божество. По отношению к Нему странно звучат даже слова «да превознесется Он». В самом деле, не «атрибутирует» ли Рамбам Всевышнего, «превознося» Его?

Более того, если Он настолько непостижим, то вообще может оказаться кем-то другим. Как проверить? Такое сомнение тем более усиливается, что все запреты на атрибутивность уже задолго до Рамбама были сделаны греческими философами по отношению к их Единому! Некоторые нюансы при желании различить можно. Например, по отношению к Единому Парменида трудно сказать, что его не могут вместить «выси небес». Согласно неоплатонической мысли, Единое, пожалуй, и являлось именно такой высью небес. И все же общее описание Единого Плотина и Единого Рамбама поразительно совпадает.

Впрочем, взгляд Рамбама - это не единственный еврейский взгляд. В противоположность ему каббалисты утверждают, что явление Славы Бога и есть Он сам, Он - в самом неподдельном своем образе. В каббале Всевышнему не просто приписываются атрибуты, в каббале «Его постижение» касается Его самых сокровенных глубин. А согласно аризалевской иерархии миров: ацилут, брия, йецира и асия, практически все то, что традиционно относится к «небесам» (ангелы, прообразы материального мира) так или иначе признается самим Богом.

Подходы философов и каббалистов выглядит взаимоисключающими друг друга. Не удивительно, что в пылу полемики (о причинах катастрофы 1492 года и «продлении изгнания») каббалисты называли книги еврейских философов книгами главы сатанинского мира - Саммаэлля. Гершом Шолем пишет: «Аристотель в еврейском понимании был воплощением сущности рационализма, однако его голос, продолжавший вызывать отзвук даже в средневековой каббале, теперь обрел глухой и призрачный отзвук в ушах, настроенных на новую каббалу. Книги еврейских философов стали «сатанинскими книгами» ».

Между тем «на выходе» и Рамбам и Аризаль в равной мере принадлежат еврейской традиции. Ни одного она не отвергла в угоду другому. И разумеется, не случайно. Оба эти подхода антиномически предполагают друг друга, и лишь нуждаются для своего примирения в соответствующем теологическом оформлении.

Какие модели можно здесь предложить? Первая перспектива, приходящая на ум – это теория неопределенности в квантовой физике. Согласно принципу неопределенности Гейзенберга, если мы точно знаем импульс электрона, то не знаем его месторасположения. Если знаем месторасположение – не знаем импульс.

Теология иудаизма говорит нечто подобное. Если мы точно определяем Бога как трансцендентного, то утрачиваем всякое знание о Нем, если же мы начинаем что-то различать в Нем, то эта различенность моментально приобретает черты тварного мира, оказывается сопричастна Священной истории. Иными словами, различенный в себе самом Бог так или иначе начинает выглядеть имманентным миру. Как в квантовой механике прибор определяет параметры объекта, так в еврейской теологии исследование Бога человеком немедленно сообщает Ему человеческие черты. Но это не оптический обман, это подлинное, это действительное знание о Всевышнем.

Между тем нельзя не заметить, что вопрос присутствия (и соответственно постижения) в этом мире трансцендентного Бога активно обсуждался другими аврамитическими религиями, и некоторые найденные ими решения, на мой взгляд, могут представлять для иудаизма несомненный интерес.

Аналектика

В 1351 году православной церковью был принят «Догмат о непостижимом различии в абсолютно простом Божестве сущности и энергий». Проще говоря, свет, сиявший на лике святых, был признан несотворенным предвечным светом, т.е. был признан явлением самого Бога. Точка зрения, весьма близкая точке зрения каббалистов.

Как я уже говорил, афонский иеромонах Прохор Кидонис, споривший с этим учением даже после его канонизации, справедливо утверждал, что все присущие Всевышнему энергии так или иначе отражают сотворенный мир. Аналогичная критика слышалась со стороны католической церкви, которая (как и Рамбам) признает этот свет сотворенным.

Между тем католическая теология выработала свою теорию Богоприсутствия и Богопостижения. В основе католического учения лежит так называемая теория аналогии бытия Фомы Аквинского. Полемизируя с негативной теологией, запрещающей сопоставлять бытие Бога с бытием человека (как сотню локтей с остротой перца), Фома Аквинский предложил соотносить эти бытия как аналогичные.

Понятие «бытие» по Аквинату может быть и субстанцией, и акциденцией. Сложность философского аппарата не позволяет рассмотреть эту теорию в рамках этой статьи, но выводы из нее достаточно просты: Бога невозможно определить и постичь безупречно точно, но в то же время на пути аналогии в Его постижении можно весьма существенно продвинуться. Мы познаем Бога через откровение, но в то же время познание мира также углубляет наше познание о Нем.

Основываясь на этих прозрениях томизма, немецкий философ Лакебринк предложил метод, который он назвал аналектикой, противопоставляя ее диалектике. Как известно, в основу диалектики положен принцип различия идей и предметов, тождественных в каком-то основном плане. Так в диалектических взаимоотношениях находятся мужчины и женщины (тождественные своей человечностью), богатые и бедные (тождественные своей включенностью в общую экономическую систему) и т.д. Тождество в этой ситуации подразумевается, но не обсуждается, обсуждаются только различия.

Аналектика осуществляет прямо противоположный ход – она обнаруживает тождество самых отдаленных по своему характеру предметов и исследует именно его. Утверждение, что невозможно соотнести «между Ним, да превознесется Он, и чем-то из сотворенного Им, при том огромном различии в истине их существования, различии, глубже которого быть ничего не может» представляет для аналектики лишь предельный вызов, задающий ее общий тон. Ей хочется заглянуть в эту предельную глубину, ей хочется отождествить полюса на основании этой глубины. Раз есть предметы, которые нельзя соотнести, то не становятся ли они близки уже хотя бы этим? Не говоря уже о том, что и сам тезис Рамбама аналектика вовсе не обязана полностью принимать. Согласно принципам аналектики, нет предметов, которые было бы невозможно (хотя бы по аналогии) сопоставить, а тем самым в чем-то отождествить.

Этот ход мысли представляется «еврейским» уже в силу одной своей структуры. Он идет против течения, он, как еврейское письмо, движется в непривычном для большинства народов направлении. Однако в иудаизме, как мне кажется, имеется собственный метод, аналогичный аналектике, и это «пшара» – компромисс. Согласно этому принципу высшей ценностью является всеобщая гармония, «шалом», а не правда, не справедливость.

«Милость и истина встретились, справедливость и мир облобызались. Когда правда из земли произрастает, справедливость с небес является, и Господь даст благо» (Псалом 85:11-12) А у пророка Захарии сказано: “По истине и по справедливости мира судите во вратах ваших” (8:16).

Эти пасуки легли в основание иудейского учения о «пешаре» – компромиссе, согласно которому достижение мира, гармонии и согласия не только возможно, но даже предписано в тех ситуациях, когда отсутствует объективное взаимопонимание, когда стороны остаются навсегда разъединены собственными правдами.

Рав Йосеф Соловейчик в таких словах разъясняет это учение: “Талмуд считает компромисс мицвой... Иудаизм не признает принципа обязательного противоречия. Обе стороны могут быть правы. “Два стиха противоречат один другому до тех пор пока не приходит третий и не решает спор между ними”. Третий стих не утверждает ошибочности одного из предыдущих. Оба приемлемы. Иудаизм может принять тезис и антитезис как истину... Человек не может быть безгранично прав, он также не может быть абсолютно неправ. И истец и ответчик - оба правы и неправы. Таким образом, согласно иудаизму тяжба не должна заканчиваться победой одного и унижением другого. Уступают оба. Такое судейство и есть справедливость”.

Но разве не ясно, что аналектика является теологическим аналогом галахического принципа «пешары»?

Так тот, Кого не вмещают «выси небес», заключает Себя в «ограниченном пространстве» скинии! Так несопоставимым со Своим творением Создатель является ему в совершенно зримом образе Своей славы, к которой можно приблизиться вполне физическим образом.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫЙ ИЗРАИЛЬ («Пкудей» 5765)

Общая ответственность

Недельное чтение «Пекудей» посвящено строительству Мишкана - скинии откровения. Заканчивается описание следующими словами: «Этим кончилась вся работа для скинии шатра соборного, и сделали сыны Израилевы все, как повелел Господь Моше, так и сделали» (39.32)

В связи с этими словами комментатор Св. Писания рабби Хаим Ибн-Атар (1696-1743) пишет: «Те, кто участвовали непосредственно в работе, были посланниками (доверенными лицами) всех остальных. В этом сказывается единство народа и общность евреев в исполнении Торы. И хотя имеются заповеди, которые исполняются только коэнами, или только израильтянами, или только женщинами, весь народ участвует в заслуге исполнения Торы и каждый восполняет то, чего нет у другого. Таким образом, совершенное исполнение заповеди достигается народом в целом, все связаны воедино».

Мысль, высказанная р.Хаимом Ибн-Атаром, не нова. Традиция иудаизма постоянно подчеркивает, что субъектом завета со Всевышним является народ Израиля, а не каждый еврей в отдельности. Между тем это положение парадоксально уравновешивается противоположным тезисом, а именно, что каждый член общины стоит во главе угла. И комментарий р.Хаима Ибн-Атара этот тезис как раз неявно предполагает. Действительно, ведь с таким же успехом можно сказать, что благодаря миссии посланничества все заповеди выполняются не «народом в целом», а каждым отдельным евреем. Ведь с помощью посланников, с помощью доверенных лиц именно каждый отдельный еврей строит скинию, приносит жертвы, делает обрезание своему сыну, читает свиток Торы и т.д. Не только в Израиле как в целом заключены все евреи, но и в каждом еврее заключен весь Израиль.

Этой особенности не существует, пожалуй, больше ни у какого народа. Между тем каждый народ все же представляет собой некое органичное целое, в котором принцип посланничества, принцип заместительного представительства так или иначе наличествует. Достаточно напомнить, что британцы выдвинули принцип представительной власти, который ныне распространился по всему свету. Правительство и депутаты парламента, представляя народ как целое, вырабатывают законы и принимают политические решения.

Впрочем, и в случае царского правления принципы представительной власти хоть и иначе, но несомненно присутствуют: царь так или иначе является символом нации. Не говоря уже о том, что при нем имеются те люди, которые находятся на «государевой службе», т.е. чиновники, полицейские, военные и т.д. Причем военные заслуживают отдельного рассмотрения.

Рыцарский идеал

Дело в том, что военные, в каждом цивилизованном народе, это не только «силовые структуры», но и своеобразный цвет нации, носители ее чести. Во всяком случае, когда армия держится не страхе, а на честном слове, то речь идет уже не только об органическом, но отчасти и о личностном единстве.

Сложившиеся в средневековье рыцарские идеалы подразумевают функциональный характер силы. Согласно этим идеалам, сила может быть только служебной, она не может работать на себя саму, она не может являться предметом культа. Сила должна разыскать идеал, который по определению слаб, и бескорыстно служить этому идеалу. На «Востоке» поклоняются силе именно потому что она сила, но согласно утвердившимся представлениям западной цивилизации, идеал не может быть сильным, равно как и сила не может являться идеалом.

Подозрение в том, что рыцарь служит не правде, а силе - оскорбление, которое можно смыть только кровью. Практика дуэлей служила той атмосферой, в которой формировалась серьезность этого отношения. Готовность аристократа погибнуть ради чести являлась своеобразным доказательством того, что по большому счету он служит именно идеалам, а не кошельку или недостойному властителю.

Чистота оружия, разумеется, не всегда в Европе соблюдалась, но она всегда подразумевалась и вылилась в наше время в соответствующие конвенции, запрещающие использование оружия против безоружных людей.

Поэтому среди европейских народов издавна сложилось представление о том, что в узком смысле аристократия, и в широком смысле военные, являются честью нации, представительствуют за нее в каком-то особенном смысле.

Невозможно выступать в защиту слабого, не руководствуясь первичной человеческой сострадательностью, между тем представление о собственной чести может значительно содействовать такому шагу.

Приведу небольшой пример, к сожалению, весьма не характерный для описываемой эпохи. В 1942 году Муссолини под сильным давлением Гитлера дал распоряжение выдать Германии евреев, не являвшихся гражданами Италии. Однако усилиями высокопоставленных военных это распоряжение поначалу саботировалось, а в дальнейшем и вовсе было отменено. В ходе встречи Муссолини с генералом Роаттой (после которой приказ о депортации был отменен) последний заявил, что выдача беззащитных людей на смерть «несовместима с честью итальянской армии».

Но характерно и противоположное. Военные, жестоко обращающиеся с мирным населением, издевающиеся над пленными, обесчещивают пославший их народ.

А теперь попытаемся в свете сказанного вернуться к вопросу представительства, существующего в еврейском народе. Очевидно, что в Израиле наличествует два типа посланничества – естественное и сверхъестественное. В государственной службе посланничество носит естественный органический характер, в посланничестве традиционно-религиозном отражается личностное единство. Оба посланничества накладываются. Они союзны, но не идентичны. Одно посланничество находится под покровительством Четырехбуквенного имени, второе под покровительством имени Элоким.

В свете сказанного ясно, что Армия Обороны Израиля занимает особое положение в составе Кнессет Исраэль. Ведь она представляет собой не только общее посланничество внутри общеизраильской идеи, но также и честь нации. Иными словами в армии Бога Живого личностное единство обретает двойной статус, в имени Элоким начинает проступать Четырехбуквенное имя. Не удивительно поэтому, что армия в Израиле обладает особенным почитанием, которое не известно ни одной армии мира.

Соответственно и требования к ЦАХАЛу должны быть выше, чем к любой другой армии. Мы выяснили, что солдат армии любого народа, оскорбляющий или унижающий слабого, втягивает в свое преступление весь народ, но в случае Израиля он оскверняет также и честь воинства Бога живого, оскверняет Имя.

Говоря о повышенных требованиях, я имею в виду не жертвы среди гражданского населения в ходе антитеррористических операций. Здесь как раз израильская армия ведет себя безупречно и не заслуживает никаких порицаний. Незадолго до своего назначения на пост главнокомандующего, Дан Халуц был вызван в БАГАЦ для того чтобы отчитаться относительно одного своего высказывания. Он заявил, что «спит спокойно» не смотря на то, что при ликвидации опасного террориста, вместе с ним погибли также 14 случайных человек.

Кому как не БАГАЦу знать, что спать спокойным сном Дану Халуцу позволяет Женевская конвенция, согласно которой ответственность за гибель мирных граждан лежит не на том, кто, сам того не желая, их поразил, а на том, кто установил огневую точку или любой другой военный объект в месте проживания гражданского населения. Ответственность за гибель мирных палестинцев лежит исключительно на прячущихся за их спиной террористах.

Едва ли существует другая армия, которая столь педантично следит за тем, чтобы не задеть мирное население, как это делает ЦАХАЛ. Но даже если бы ЦАХАЛ придерживался в этой сфере международных норм, ничего предосудительного в этом усмотреть было бы нельзя. Пусть соответствующие нормы задаются джентльменами, сражающимися с терроризмом в Ираке.

Между тем этого никак нельзя сказать относительно тех военнослужащих, которые издеваются над безоружными арабами, воруют их имущество, или глумятся над телами ликвидированных террористов. Эти люди совершают двойное осквернение Имени - и как евреи, и как еврейские солдаты.

Русская аномалия

В связи с темой общей ответственности и места израильской армии невозможно не упомянуть той трагической дилеммы, перед которой ЦАХАЛ оказался сегодня. Я имею в виду угрозу участия в депортации мирного еврейского населения и соответственно стоящего перед многими военными соблазна нарушить исполнение армейского приказа.

В этой связи невозможно не заметить, что с момента подписания Норвежского соглашения израильское политическое руководство потеряло характер сионистского и соответственно доверие к нему со стороны патриотического населения поддалось значительной эрозии.

Следует отметить, что в целом такая ситуация хорошо знакома выходцам их России. Испокон веков русские люди находились как бы в тайном сговоре с любым человеком, находящимся не в ладах с государством, по меньшей мере, по «политическим» соображениям. Помочь «беглому», «политическому» на Руси всегда считалось чем-то само собой разумеющимся. Лирический герой народной песни «Баргузин» - беглый каторжник без указания «статьи» - свидетельствует: «хлебом кормили крестьянки меня, парни снабжали махоркой».

Причем иногда такое отношение было характерно даже для недвусмысленных сторонников власти. Тот же Достоевский, который после каторги прослыл реакционером и стал открыто поддерживать царскую власть, признавался, что ни за что не сдал бы властям революционера. Причем это сознание неоднократно обнаруживается также и на страницах его произведений. Так, например, один из героев романа «Подросток» князь Сергей Петрович, по легкомыслию спутавшийся с мошенниками, в определенный момент раскаивается и выдает их и себя. Его окружение ставит ему это в заслугу. Вместе с тем, когда впоследствии он же (из ревности к любимой женщине) донес на группу молодежи, читавшую запретную рукопись, это преподносится как величайший позор. Казалось бы, в обоих случаях речь идет о нарушении государственных законов. Но как мы видим, законы эти четко делятся в сознании россиян.

При Советской власти этот традиционный комплекс русского человека значительно углубился. Любой вменяемый гражданин СССР, даже тот, который не решался как-либо открыто выражать свое несогласие с режимом, считал его нелегитимным. Коммунистической власти разумные люди подчинялись только потому, что фронтальное столкновение с ней грозило бессрочным заключением в тяжелейших условиях советской пенитенциарной системы.

Поэтому только неловкость и усмешку могут вызвать у бывших граждан СССР каждодневные заклинания израильских политиков, что нет ничего ужасней, чем ослушаться законной власти, что смысл демократии заключается не в праве граждан протестовать против решений правительства, а в их обязанности любым решениям этого правительства подчиняться.

Впрочем, коренных израильтян эти угрозы, похоже, также не очень впечатляют. Число военнослужащих, утверждающих, что они откажутся выполнять приказ, направленный на депортацию еврейского населения, по-видимому, достаточно велико, около 10 тысяч.

Насколько известно, гораздо больше противников отступления негативно относятся к призывам отказываться выполнять такие приказы. Между тем создается впечатление, что если сегодня кто-то из противников отступления и стремится сохранить лояльность этому государству, то вовсе не потому, что оно «демократическое», а прежде всего потому, что оно еврейское.

Если бы израильтян привлекала исключительно «демократия», то большинство из них уже давно подыскали бы себе страну получше. Но еврейское государство – это такой драгоценный, такой неслыханный дар, что мы вынуждены им дорожить даже в самых спорных случаях.

Эта ситуация немного напоминает историю о том, как престарелая мать побила своего повзрослевшего сына и с недоумением обнаружила на его глазах слезы. «Почему ты плачешь? – изумилась мать - Ведь даже когда ты был маленький, то не плакал?» «Я плачу не от боли, - ответил сын - а от жалости. Ты стала так стара, что уже и ударить толком не можешь».

Угрожать лучшим гражданам страны, готовым умереть за Эрец Исраэль, потешным (во всяком случае, по советским меркам) тюремным заключением - смешно и стыдно. Если они и выполнят этот чудовищный приказ, то из жалости к выжившей из ума матери, а не из страха перед ее немощными побоями.

ТАЙНА СВОБОДЫ («Пкудей» 5764)

Откровение и здравый смысл

Недельная глава «Пкудей» начинается следующими словами: «Вот счета по скинии, скинии откровения, сведенные по повелению Моше трудом Левитов по руководству Итамара, сына Аарона, священника. Бецалель же, сын Ури, сын Хура, из колена Иуды сделал все, что повелел Господь Моше» (38.21-23)

В трактате Брахот в связи с этими словами говорится: «Здесь не написано «что ему повелено», но «все что повелел Господь Моше» - даже то, о чем ему не сказал его учитель (Моше); он сам постиг то, что было сказано Моше на Синае. Когда Моше повелел Бецалелю сделать сначала принадлежности скинии, а затем скинию, Бецалель сказал ему: «Принято вначале строить дом, а затем вносить в него утварь». Сказал ему (Моше): «Так слышал я из уст Святого, благословен Он». И еще сказал ему Моше: «Под сенью Бога (Бецалель) был ты, ибо Святой, благословен Он, действительно повелел мне так». Так он и сделал: вначале скинию, а затем принадлежности» (Брахот 55.а).

Итак, Бецалель познал замысел Творца не только из слов, услышанных от Моше, но и из некоего независимого источника, который будучи представленным Талмудом как откровение, тем не менее на поверку выглядит простым здравым смыслом: «Принято вначале строить дом, а затем вносить в него утварь».

Этот фрагмент как бы говорит нам, что умозрение равнозначно откровению и по существу от него же исходит.

В целом это принятый подход. Например, относительно Авраама считается, что часть своего ведения о Всевышнем он приобрел путем собственного имманентного поиска, путем умозаключений и тех прозрений, которые никак нельзя отнести к Откровению. Главное он, конечно, получил в откровении, но это откровение было возможно благодаря самостоятельной подготовленности его интеллекта.

Однако в том, что сообщает Гемара относительно Бецалеля, усматривается еще один нюанс, а именно, что сам Всевышний как будто бы подчиняется общим соображениям здравого смысла, что истина, согласно которой принято вначале строить дом, а затем вносить в него утварь, равно обязательна, как выразился бы Сократ, и для людей, и для демонов, и для богов.

На первый взгляд это противоречит общей позиции иудаизма, согласно которой Всевышний никем не ведом и не обязан признавать наравне с «людьми, демонами и богами», что дважды два это четыре. Напротив, Он самолично постановил, что дважды два будет четыре и только в силу этого это так.

В свое время в статье «Положительная религия и мистика» я представил взаимоотношение Божественного произвола и Его «общих принципов» как тайну сочетания двух имен Всевышнего – Четырехбуквенного имени и имени Элоким. Я отметил тогда, что хотя на первый взгляд в иудейских представлениях доминирует именно Божественный произвол, отраженный в Четырехбуквенном имени, при более пристальном рассмотрении оба Имени выглядят сбалансированными.

Это взаимоотношение между Именами уместно представить как единую ответственность супругов за все их совместные решения, при всем том, что последней ответственной инстанцией является муж.

И все же эти отношения гораздо драматичнее и напряженнее, чем можно было бы ожидать. Причем, особенно остро этот вопрос встает в связи с человеком и его свободой.

В "Тикуней Зогар" рассматривается вопрос множественного числа, используемого в Торе при описании создания человека, а именно слов: «сотворим человека». В этой связи утверждается, что везде выше в Торе, где написано "и сказал Бог", говорила Мать, т.е. как бы вдохновляла Отца, и тот созидал - "и становилось так". Когда же Мать сказала Отцу: "создадим человека", Тот, предвидя все грядущие сложности, отказался. Таким образом человек был сотворен одной Матерью. Этим объясняется единственное число и использование другого глагола - т.е. «бара» вместо «наасе» - в следующем стихе: "и сотворил Бог человека".

Итак, мы видим, что традиция не только позволяет рассматривать Имена Всевышнего несбалансированными, но даже считает сотворение человека делом лишь одного из Имен, а тем самым своеобразным разрывом взаимоотношений между Именами.

Как бы то ни было, сотворение человека вносит в интересующую нас проблему еще одну трудность. Ведь теперь возникает дополнительное существо со свободной волей. В какой мере Всевышний контролирует его поступки?

Тут традиция дает ответ, который опять возвращает нас – уже на другом уровне – к той же коллизии рационального и иррационального в самом Всевышнем, о котором говорит Гемара в связи с опытами Бецалеля. Я имею в виду знаменитое изречение равви Акивы: «Все предвидено, но свобода дана».

Здесь вроде бы налицо явное противоречие, о котором в следующих словах пишет Рамбам в 5-й главе Гилхот Тшува: «Вы можете спросить: если Всевышний знает прошлое и будущее, то Ему должно быть известно так же, будет ли такой человек праведником или злодеем. Если Он знает, что тот будет праведником, значит, этот человек не может стать злодеем. А если у того все же есть возможность стать злодеем (и он им становится), то получается, что Создателю не было известно заранее, кем будет этот человек? Знай, что ответ на этот вопрос длиннее окружности Земли и шире Великого океана. И он опирается на множество великих основ… Не может человеческое знание постигнуть этого. Подобно тому, как человек не в состоянии постичь суть Творца, ибо сказано: Не может человек узреть Меня и выжить… Мы должны решительно признать, что человек волен поступать так, как ему заблагорассудится, и Всевышний не понуждает его и не предопределяет его поступки. Хотя Ему все известно»

Не вдаваясь сейчас в суть самого этого парадокса, можно отметить, что в действительности он имеет силу только в условиях гармонического отношения двух имен Всевышнего. Между тем, если отношения эти переживают кризис, то предвидение в определенной мере утрачивается Всевышним, как в отношении человека, так в отношении даже и Себя Самого.

Трудно сказать, что иудаизм придерживается такого подхода. Я затрудняюсь привести другой традиционный источник, кроме фрагмента из «Тикуней Зохар», где бы драматический и неопределенный характер внутри Божественной четы действительно бы позволял говорить о том, что под вопросом судьба самого Бога, а не только человека. Между тем религиозные экзистенциалисты 19-20 веков заговорили именно о такого рода проблемах.

Согласно тому пониманию свободы, к которому пришли религиозные экзистенциалисты, под вопросом оказывается не только бытие человека, но и бытие самого Бога.

Смысл истории

Первые признаки такой религиозности Лев Шестов усматривает у Кьеркегора, о котором пишет: "Мы присутствовали при беспредельном наращивании ужасов в душе Кьеркегора, и в этой раскаленной атмосфере ужасов родилось то великое дерзновение, когда человеку начинает казаться дозволенным не только героев библейского повествования Иова и Авраама, но и самого Творца неба и земли сделать "хоть издали, совсем издали" таким же изнемогающим и замученным, как и он сам: и это есть момент зарождения экзистенциальной философии".

Сам Шестов выразился в этом отношении еще более определенно: «Страшный суд - величайшая реальность. В минуты – редкие, правда – прозрения это чувствуют даже наши положительные мыс

лители. На страшном суде решается, быть или не быть свободе воли, бессмертию души – быть или не быть душе. И даже бытие Бога еще, быть может, не решено. И Бог ждет, как каждая живая человеческая душа, последнего приговора»

Но, пожалуй, нигде этот подход не был так глубоко и последовательно раскрыт, как в книге Н.Бердяева «Смысл истории». Автор пишет: «Свобода заключает в себе такое темное иррациональное начало, которое не дает никакой внутренней гарантии, что свет победит тьму, что божественно заданная тема будет разрешена, что дан будет ответ на заданную Богом тему о свободной любви».

Подход Бердяева совершенно исключает возможность того, что «все предвидено», т.е. предвидено даже в истории. Он пишет: «История – не только откровение Бога, но и ответное откровение человека Богу. Вся сложность исторического процесса заключается во взаимодействии этих двух откровений, потому что история есть не только план откровения Божьего, но и ответное откровение самого человека, и поэтому история есть такая страшная, такая сложная трагедия»

«Только мифологема, которая понимает Божественную небесную историю как драму любви и драму свободы, разыгрывающуюся между Богом и Его Другим, которого Бог любит и жаждет взаимности, только признание тоски Божьей дает разгадку небесной истории и этим указывает внутренний путь к разгадке мировой и человеческой судьбы».

В своем сочинении Бердяев много похвального говорит в адрес евреев, которым приписывает авторство своего понимания истории. «Еврейству принадлежала совершенно исключительная роль в зарождении истории, в напряженном чувстве исторической судьбы, именно еврейством внесено в мировую жизнь человечества начало «исторического»… Еврейство имеет центральное значение в истории. Еврейский народ есть, по преимуществу, народ истории, и в исторической судьбе чувствуется неисповедимость Божьих судеб»

В целом Бердяев прав, иудаизм ставит небеса и землю во взаимную зависимость. То, что Бердяев назвал «ответным откровением человека Богу», в сущности, близко к каббалистическому учению об «импульсе снизу». Я уверен, что многие еврейские мыслители подписались бы под большинством высказываний, сделанных Бердяевым на страницах его книги «Смысл истории».

Во всяком случае, современник Бердяева еврейский экзистенциалист Мартин Бубер в связи с учением хасидизма вторит Бердяеву, говоря, что «на земле решается судьба Бога».

И все же традиция не в состоянии решиться сделать тот радикальный вывод, согласно которому ничто не предвидено, и история оставляет открытым не только вопрос о судьбе мира, но и о судьбе самого Бога.

Традиция желает видеть историю «расписанной», а союз двух имен Единого Бога сбалансированным. И в подавляющем большинстве случаев это видение вполне адекватно. В подавляющем большинстве случаев откровение подтверждает высокое происхождение здравого смысла. Но бывает все же и по-другому. В это другое состояние углубляется экзистенциальная философия, ибо к тому она призвана.

Однако в свете этого экзистенциального прозрения не следует принижать традиционный религиозный подход. Не следует упрекать религию в том, что она следует за экзистенциалистами лишь несколько шагов, а затем опасливо возвращается в мир гармонии и предустановленного смысла. Традиция просто перестанет быть собой, если она углубится в противоположный подход. Ее пафос абсолютной надежности Всевышнего, который «все контролирует» и «все предвидит», в действительности является не отрицанием экзистенциального пафоса, а его партнером.

Подходы традиции и экзистенциализма спаренные, подразумевающие друг друга. На языке религии это партнерство можно представить как партнерство двух имен Всевышнего, как союз Божественной четы. А на языке экзистенциализма как антиномию свободы, которая с одной стороны исключает гарантию осуществления, а с другой всегда остается свободой, способной воспрять из пепла.

ЛУННОЕ ЧИСЛО («Пкудей» 5763)

Число двенадцать примечательно тем, что мы мерим им все, что связано со временем. Протяженные предметы, размеры площадей человечество везде и повсюду измеряет с использованием десятеричной системы, в то время как единицы измерения времени отсчитываются дюжинами.

Число двенадцать

В недельном чтение «Пкудей» описывается то, как мастер Бецалель изготовил скинию и ее утварь. Среди прочего в этой главе сообщается, что на эфоде священника были прикреплены камни в честь двенадцати колен сынов Израилевых: «И оправили камни ониксовые, вставив их в золотые гнезда и вырезав резьбой печати по именам сынов Израилевых. И положили их на оплечия эфода, камни памяти для сынов Израилевых…» (39.6)

В недельном чтении «Тецаве» уточняются следующие детали: «И возьми два камня оникса, и вырежь на них остальных на другом камне, по порядку рождения их. Работою резчика на камне, резьбою печати вырежь на обоих камнях имена сынов израилевых, оправленными золотыми гнездами сделай их. И положи эти два камня на оплечия эфода. Это камни на память сынам израилевым, и да будет Аарон носить имена их пред Господом на обоих плечах своих для памяти» (28.9-12)

Итак, имена двенадцати сынов Израиля были попарно запечатлены на двух камнях оникса, подобно тому как десять заповедей были попарно запечатлены на двух каменных скрижалях завета.

Само эта разделение десятки и дюжины на две пары имеет свой смысл. Пара - это атом диалектики, поэтому все и всегда не только составляет с чем-то пару, но и само при первой же возможности на пары разделяется. Это даже отражается в нашем арифметическом мышлении и в нашем языке. Мы выделяем простое число «два», противопоставляя его всем прочим простым числам, в понятии «четности». Действительно, лингвистическое разделение всего множества чисел на «четные» и «нечетные» означает, что число два противопоставляется всем остальным простым числам, являющимися нечетными. Поэтому закономерно, что десять заповедей (десять пальцев) разделены по паре пятерок, а двенадцать имен сыновей Иакова по две шестерки имен.

Между тем, в нашей недельной главе описывается и другой предмет священнических одеяний, установленный в знак двенадцати сыновей Иакова: «И сделал наперстник… четырехугольный был он, двойной сделан был наперстник: пядь длина его и пядь ширина его, двойной. И вставили в него четыре ряда камней. Ряд: рубин, топаз и изумруд - один ряд. А ряд второй: карбункул, сапфир и алмаз. Ряд третий: яхонт, агат и аметист. И четвертый ряд: хризолит, оникс и яшфэй, обрамленные золотыми гнездами, в оправе их. Камни же эти по именам сынов Израиля: двенадцать для имен их, резьбы печатной; каждый для имени на нем, для двенадцати колен» 39.11-15)

Итак, мы видим, что имена двенадцати колен Израиля были записаны на священнической одежде словно на двух «каменных скрижалях», а на наперстнике в честь каждого из колен устанавливался отдельный свойственный ему камень.

Как известно, каждое из колен, каждый из сынов Израиля связывается также и с каким-либо знаком зодиака, а тем самым и с каким-либо лунным месяцем. Так, например, Реувен связан с месяцем тамузом, а Шимон с авом.

Ведь их число совпадает - число сынов Израиля и число месяцев года. И об этом числе - числе двенадцать – имеет прямой смысл поговорить.

Число двенадцать примечательно тем, что мы мерим им все, что связано со временем. Протяженные предметы, размеры площадей человечество везде и повсюду измеряет с использованием десятеричной системы, в то время как единицы измерения времени отсчитываются дюжинами. Везде и повсюду число часов в дне было двенадцать. Сам час мы делим на минуты, кратные шести и т.д.

Трудно удержаться от мысли, что практической причиной, побудившей человечество пользоваться при исчислении времени дюжиной, а не десяткой, связано с числом лунных месяцев солнечного года. В течение года полная луна двенадцать раз появляется на небосводе. Это такая же объективная данность, как десять пальцев на руках человека.

При счете человеку естественно пользоваться десятеричной системой, коль скоро у него «под рукой» всегда имеется десять пальцев. Естественно заключить, что по этой же причине люди измеряют время числами, кратными шести и двенадцати, потому что над их головой в течение года двенадцать раз появляется луна.

Исследователь календарей и хронологий Н. Идельсон пишет: «куда ни проникает взгляд хронолога, он везде обнаруживает именно лунное счисление в основе первичного календаря».

Двенадцать месяцев мы встречаем в древневавилонском календаре, которым пользовались 5 тысяч лет назад. 12 месяцев использовали египтяне, календарь которых возник чуть позже. Не менее трех тысяч лет создан календарь в Китае, который учитывал те же 12 месяцев. Иудаизм не только не представляет исключения, но даже всматривается в эту действительность как в религиозно осмысленную.

Год и месяц

В нашем недельном чтении мы читаем: «И было в первый месяц второго года, в первый день месяца, поставлена была скиния» (40.17)

Иными словами, скиния была воздвигнута ровно через год после того как евреи выполнили первую возложенную на них заповедь - заповедь отсчета времени по лунному циклу: «Месяц сей да будет у вас началом месяцев» (Шмот 11.2)

Если Всевышний решил приурочить начало храмовых служб строго к годовщине с момента отсчета еврейского календаря, с момента исчисления лунных месяцев, то значит, Он придает равное значение двум этим циклам: солнечному (годовому) и лунному (месячному), и соответственно еврейский календарь является лунно-солнечным (в отличие от только лунного у мусульман и только солнечного у христиан).

Одновременно следует напомнить, что рождение новой луны - это религиозный праздник, предписанный самой Торой («в началах месяцев ваших приносите всесожжение» (Бемидбар 28.11).

Таким образом двенадцать появлений лунного диска на небосводе в течение года - это не просто календарная, но и вполне религиозная данность.

Итак, значение лунного и солнечного циклов в еврейской традиции в основе своей одинаково. Соответственно «лунное число» - число двенадцать, появляющееся в результате соотнесения лунного и солнечного циклов, - представляет собой определенную «еврейскую константу». Число двенадцать или число шесть фигурируют в самых базисных характеристиках еврейского бытия. Так, Магараль отмечает, что исход произошел в тот момент, когда число еврейских душ достигло шестисот тысяч, что по его мнению связано именно с достижением «совершенного числа» - шести. Магараль пишет: «Полнота Израиля - это число. Так как когда вышли из Египта их было шестьсот тысяч душ, и когда согрешили созданием тельца их было шесть тысяч душ, и в недельном чтении «Бемидбар» их было шестьсот тысяч, и в недельной чтении «Пинхас» их так же было шестьсот тысяч. Из этого видно, что форма Израиля и его полнота - шестьсот тысяч. А то что число это увеличилось впоследствии – это из-за благословения, но число совершенства, присущее Израилю – это шестьсот тысяч. И смысл этого понятен, потому что число шесть - это число полноты, так как распространяться можно лишь в шести направлениях» (Гвурат Ашем 1 и 12).

Однако прежде чем продолжить размышление о числе шесть (двенадцать) и его особенностях, на основании уже сказанного уместно высказать следующее предположение: Возможно, человечество измеряет время числом двенадцать не потому, что луна появляется на небосводе двенадцать раз в году, а луна появляется на небосводе двенадцать раз, потому что Всевышний видит природу времени сообразной этому числу и соответственно этому числу установил соотношение лунного и солнечного цикла.

Две каббалистические традиции

Для религиозной мысли достаточно очевидно, что число десять стало основой счета не просто потому, что у человека всегда «под рукой» десять пальцев, а потому что Всевышний создал этот «естественный арифмометр» в соответствии с числом Его собственных фундаментальных качеств (сфирот), коль скоро человек вообще создан по Его образу и подобию. Во всяком случае, вполне можно допустить, что решение относительно числа пальцев – а именно, что их пять, а не три, не четыре и не шесть – вынесено где-то в очень высоких сферах и таит в себе глубокий смысл.

Но число двенадцать, привязанное к движению небесных тел, мертвых и ко всему безразличных - неужели и тут все может быть не случайно? Ведь в этой области мы постоянно натыкаемся на всевозможные несоответствия.

Взять хотя бы это пресловутое соотнесение лунного и солнечного циклов. Ведь их нестыковка и несообразность создавала головную боль для всех хронографов на протяжении веков. Ребенку известно, что число дней года невозможно привести в соответствие с числом месяцев, и даже с числом дней, что вроде бы свидетельствует о полной случайности всех этих периодов.

Но с одной стороны, например, соотношение круга и его диаметра также нельзя соизмерить «рационально», а с другой стороны, в отношении луны и солнца как раз можно обнаружить одну особенность, подтверждающую то, что в этом вопросе имеет место Божественный произвол. Она состоит в том, что различаясь значительно по двум параметрам - по размеру и по расстоянию удаленности от земли, они при этом приведены в такое соответствие, что на небосводе луна и солнце занимают при одинаковом угле стояния на горизонте одинаковую площадь. Лунные и солнечные затмения - прямое тому доказательство.

И у луны имеется и еще одно странность, состоящая в том, что мы всегда видим лишь одну ее сторону. Это возможно только при идеально точном совпадении скорости вращения луны вокруг своей оси со скоростью ее обращения вокруг Земли, как это происходит с лошадью, бегущей по арене цирка вокруг дрессировщика. Кроме того, для этого эффекта требуется и совпадение осей вращения. Однако это явление свойственно и некоторым другим спутникам известных нам планет и имеет свое объяснение.

В любом случае мы вправе предположить, что число месяцев установлено Всевышним равным двенадцати, потому что это число исходно имеет в Его глазах какой-то смысл.

Я не берусь проникать в саму тайну шестерки (дюжины), я не могу указать, какой смысл может заключаться в числе двенадцать, но я не могу не отметить, что число двенадцать (шесть) так же основополагающе, как и число десять (пять).

Число десять и число двенадцать связаны с двумя фундаментальными каббалистическими традициями - Маасе Меркава и Маасе Берешит, т.е. с каббалистической традицией, строящейся на истолковании первой главы Берешит и занятой тайной сотворения мира, и традицией, строящейся на истолковании первой главы книги пророка Иехезкеля и занятой тайнами внутренней жизни самого Всевышнего.

Если учение о десяти сфирот (и пяти парцуфим) стоит в центре Маасе Меркава, то Маасе Берешит явственно тяготеет к шести, коль скоро имеет дело с шестью днями творения.

При этом очевидно, что число шесть относится к периодизации, к истории, т.е. ко времени.

Но совершенно естественно ожидать, что еврейский народ - народ, составляющий ядро мировой истории, - будет связан с этим числом. То, что число колен Израилевых двенадцать, и то, что каждое из них связано с каким-то лунным месяцем - и осмысленно, и закономерно, ведь количество этих месяцев не напрасно сделано кратным числу дней творения.

СВЕТ МИРУ ИЛИ МРАКОБЕСИЕ? («Пкудей» 5760)

Возвращение в Сион

Недельное чтение "Пкудей" начинается словами: "Вот счета по скинии, скинии откровения, сведенные по повелению Моше трудом левитов под руководство Итамара сына Аарона, священника. Бецалель же, сын Ури, сын Хура, из колена Иегуды, сделал все, что повелел Господь Моше". (38.21)

Итак, последняя глава книги Шмот заканчивается рассказом о завершении строительства скинии и схождении в нее Всевышнего: "И покрыло облако шатер соборный, и слава Господня наполнила скинию" (40.34)

Cкиния была создана в течение семидесяти дней, после того как на Йом Кипур Всевышний простил народ за грех поклонения золотому тельцу и заповедал ее построить. Между тем начало богослужения было назначено только на 1 нисана: "И сказал Бог Моше: "В день новолуния первого месяца, в первый день месяца, воздвигни шатер откровения: поставь там ковчег свидетельства и закрой крышкой ковчег" (40.1-3)... "И было: в первом месяце второго года, в первый день месяца, был воздвигнут шатер" (40.17).

Причем, как описывается в книге Ваикра, этому предшествовала неделя (8.35), на протяжение которой службу совершал Моше (8.14), а Аарон и его сыновья только присутствовали, только подготавливались к служению.

При этом, как повествует мидраш, по повелению Всевышнего в эту неделю скиния ежедневно заново собиралась и разбиралась. На восьмой день она была собрана последний раз и уже не разбиралась. Этому странному приказу существует такое любопытное объяснение: После своего создания скиния 39 лет находилась в пустыне. Сразу после вхождения в Эрец Исраэль она была помещена в Гилгале. Затем ее перевезли в Шило. Оттуда Скиния была перевезена в город Нов, а из него в Гивон. Затем был отстроен первый иерусалимский Храм, а после его разрушения - второй. Таким образом обитель Всевышнего "разбиралась" и собиралась семь раз. На этом основании делается вывод, что на восьмой раз Храм будет отстроен окончательно, для того чтобы стоять уже до скончания века. Эта вера, вера в возвращение в Сион и в восстановление Храма, пронизывает иудаизм. Она проявляется в десятках молитв, например в послетрапезном благословении: "Сжалься... над алтарем и храмом Своим, возобнови Иерусалим, священный град, скоро, в наши дни" или в мусафе субботы и праздников: "Да будет воля Твоя, Господи Боже наш и Боже отцов наших, привести нас с веселием в землю нашу... и там будем приготовлять обязательные для нас жертвы".

Эту веру открыто обнаруживают все законоучителя иудаизма, так р.Моше бен Маймон (Рамбам) пишет в "Мишне Тора" в "Гилхот Малахим" (11.1) "Грядущий Машиах восстанет и вернет царство Давида,.. и будет отстроен храм и возвратятся изгнанники". Эту веру так или иначе исповедуют все без исключения ортодоксальные иудеи.

Вскоре после разрушения Храма мудрецы постановили, что временно храмовое жертвоприношение будет компенсироваться троекратной ежедневной молитвой, "жертвой уст", но это было воспринято именно как временная мера. Предание о порядке проведения храмовых служб всегда бережно хранилось, и всегда во все поколения евреи ждали скорейшего восстановления храмового служения. Из года в год в молитве на Йом Кипур народ повторял: "Блаженно око, созерцавшее Храм - отраду нашу и веселье общины нашей - но скорбит душа у нас, лишь слышащих об этом"

Загадочное маловерие

Итак, вера в восстановление иерусалимского Храма - это не какое-то случайное чудачество - это одно из основных упований верующих евреев. И от того, что эта вера имеет вполне четкий политический смысл и потому выглядит "экстремистской", она не перестает быть основой иудаизма. Когда по отношению к евреям говорится о "свободе вероисповедания", то должно иметься в виду не только их безоговорочное право собираться на миньян в Тегеране так же свободно, как и в Бруклине, но прежде всего их право селиться на территории всей Эрец Исраэль и восстанавливать иерусалимский Храм.

Однако не только народы вздрагивают при мысли о таком "повороте истории", сами иудеи со страхом отшатнулись от этой, казалось бы, своей первейшей задачи, когда в 1967 году им предоставилась возможность ее решить.

Разумеется, воздвигнуть третий Храм было бы невозможно даже и тогда: на его месте стоит Золотой купол. Но дело в том, что для того, чтобы возобновить жертвоприношения, нет необходимости в Храме. Место, по крайней мере, одного из жертвенников (медного), находится вне пределов мечети, а для жертвоприношения необходимо и достаточно именно само это место. Так, например, после разрушения Первого храма жертвоприношения возобновились за 18 лет до того, как Второй храм был отстроен: "С первого дня седьмого месяца начали они возносить всесожжения Господу, но храм Господний еще не был основан" (Эзра 3.6.)

Иногда можно услышать, что жертвоприношения невозможно возобновить, так как нет рыжей телицы, необходимой для ритуального очищения. Но во-первых, рыжие телицы все же встречаются, а во-вторых, в крайнем случае обходятся без них. Так, Рамбам в его "Мишне Тора" в разделе "Гилхот курбан песах" (7.1) пишет: "Если большая часть общества, или священники, или богослужебные принадлежности находятся в состоянии ритуальной нечистоты, то служение не отодвигается на песах шейни, но все приносят в жертву ягненка (в сам песах)". Причем многие раввины относят это дозволение не только к пасхальной, но и к другим жертвам.

В любом случае можно было бы осуществить какие-то предварительные шаги, например, поставить синагогу там, где для этого не существовало ритуальных препятствий, или даже возобновить заклание хотя бы пасхальных агнцев.

Распоряжение Моше Даяна передать главную святыню иудаизма - Храмовую гору - в руки мусульманского совета еще можно было бы понять. В конце концов сионизм никогда не давал обязательств воплощать в жизнь постановления иудаизма. Он с самого начала подвергался критике за разрыв с глубинными национально-религиозными чаяниями еврейства (так, например, М.О.Гершензон в начале двадцатых годов писал: "сионизм есть отречение от идеи избранничества и в этом смысле измена историческому еврейству").

Итак, то, что сионисты поступились Храмовой горой было вполне ожидаемо и понятно. Но ведь это решение Моше Даяна практически никогда не оспаривалось религиозной общественностью. Более того, вскоре после этого раввинат вынес свое весьма спорное постановление о неправомочности появления евреев на Храмовой горе по ритуальным соображениям.

В ту пору против этого постановления выступали лишь единицы, да и то не очень уверенно. Так, рав Горен, бывший главным военным раввином во время Шестидневной войны, первоначально выступал за предоставления евреям возможности молиться на Храмовой горе. Однако став главным ашкеназским раввином Израиля, он как-то оставил даже и эту идею.

В настоящее время за предоставление евреям права присутствия на храмовой горе выступают две группы верующих: "Ревнители храмовой горы", движение, возглавляемое Гершомом Соломоном, и "Движение за возведение Храма", возглавляемое р.Йосефом Эльбомом. Первая группа во главу углу ставит правовой и политический аспекты, вторая - прежде всего религиозный, в нее входит более сотни раввинов, как ультраортодоксов, так и религиозных сионистов. Представители этого движение регулярно поднимаются на храмовую гору, желая сделать вид религиозного еврея привычным для этого места (административные нормы разрешают пребывание евреев на храмовой горе в определеные часы в составе группы не более чем из 4 человек. Иудеи должны быть в сопровождении полиции, не иметь при себе молитвенников и не обнаруживать никаких признаков того, что они молятся).

Между тем широкие религиозные круги остаются и до сего дня равнодушны к этому вполне кашерному начинанию. С чем связано безразличие религиозного истеблишмента к самой главной еврейской святыне? Почему иудаизму так трудно говорить о восстановлении Храма в терминах не абстрактно отдаленных, а в терминах практически осязаемых? Что это? Искреннее сомнение в осмысленности давно прервавшегося культа? Традиционный страх перед всем, от чего веет мессионизмом? Или простой человеческий страх перед народами, которые более чем нервно отнеслись бы к идее восстановления Храма?

Казалось бы, что может быть предосудительного в желании иудеев восстановить свое древнее святилище? Отстроили же русские заново свой храм Христа Спасителя, и ни у кого это не вызвало ни малейшего протеста. Почему же если о чем-нибудь таком объявят евреи, то это будет воспринято как объявление третьей мировой войны? В конце концов ведь и вторая вспыхнула практически по той же самой причине: по мнению Гитлера, ее развязали евреи, он лишь защищался.

Достойно упоминания, что новоевропейский антисемитизм расистской закваски обвинил в сотрудничестве с иудаизмом именно масонов, т.е. ту группу аутентичных европейцев, которая связывала свою символику с иерусалимским храмом, со строительством Храма. Еще в 1786 году немец Гехаузен писал: "Никакая секта не использует знаки или родимые пятна - позвольте мне использовать это слово, черезвычайно здесь уместное, - более откровенные, чем масонские символы, ориентированные на самые настоящие иудейские иероглифы. Весь масонский инвентарь, ковры, ритуалы, заповеди, а также их история - и она опубликована - по сути есть лишь собрание иудейских картинок. Еврейский Соломон является одним из верховных владык, а его храм - их главная аллегория".

Нет необходимости доказывать отсутствие реальной связи между иудеями и масонами. Сами масоны всегда отрицали какую-либо свою близость с иудаизмом, и то, что в своей легенде они обращаются именно к Хираму, а не к Бецалелю, т.е. к мастеру нееврейского происходения, лишний раз подтверждает зыбкость их связи.

Тем не менее вера в жидомасонский заговор в какой-то момент охватила и воспламенила все человечество. В какой-то момент эта вера распространилась не только среди русских, немцев и французов, но и среди англичан и даже американцев. Те антисемитские страхи и комплексы, которые выявились в нацизме, в действительности живы и поныне. Причем в значительной мере они сопряжены именно с предубеждением против восстановления Иерусалимского храма.

Почему, в самом деле, строительство третьего Храма ощущается некоторыми как вершина мракобесия, как еврейский хомейнизм? Каков действительный смысл храма и храмовых служб? Что думает по этому поводу сам иудаизм? Возможно ли, что он сам стесняется своего кровавого культа? Может ли здесь быть достигнуто какое-то взаимопонимание с народами, которые вроде бы называют Библию своей самой читаемой книгой? А ведь в Библии содержится также и книга Ваикра, посвященная порядку храмовых жертв. К чтению этой книги, которое начинается на следующей неделе, вполне уместно приурочить рассмотрение этих вопросов.


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com