ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
Недельные чтения - Бе-Хар
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

ВАИКРА (ЛЕВИТ)

БЕ-ХАР

БОЛЬНОЙ СТАРИК(5778-2018)
ПРИВИВКА ПРОТИВ ИЗГНАНИЯ(5776-2016)
ЗНАМЕНИЯ БУДУЩЕГО (5774-2014)
ЕВРЕЙСКИЙ ЗАПОВЕДНИК (5772-2012)
ЕЩЕ РАЗ О «ЕВРЕЙСКОМ РАСИЗМЕ» (5771-2011)
РАБСТВО И СВОБОДА (5768-2008)
ПРАВДА ЭГОИЗМА (5767-2007)
ЧЕЛОВЕК В МАСШТАБЕ ИСТОРИИ (5765-2005)
РАБСТВО (5762-2002)
ИГО СВОБОДЫ (5760-2000)

БОЛЬНОЙ СТАРИК ("Бе-хар" 5778 - 03.05.2018)

Если «срок годности» человека составляет 120 лет, а человеческой истории - 6000 лет, то «йовель» - пятидесятилетие - можно назвать «годом» этой истории (120 × 50 = 6000).

Двойной счет

Недельная глава «Бе-Хар» открывается предписанием соблюдать субботние и юбилейные годы: «И сказал Господь Моше на горе Синае, говоря: Говори сынам Израилевым и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, тогда земля должна покоиться в субботу Господню. Шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой и собирай плоды ее (земли); А в седьмой год суббота покоя да будет для земли, суббота Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай… И отсчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, и выйдет у тебя времени семи этих субботних лет сорок девять лет. И воструби в шофар в седьмой месяц, в десятый день месяца; в день искупления вострубите в шофар по всей земле вашей. И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее; юбилей да будет это у вас; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый к семье своей возвратитесь. Юбилеем да будет у вас этот пятидесятый год: не сейте и не жните того, что само вырастет на земле, и не снимайте винограда с охранявшихся (вами) лоз. Ибо это юбилей; священным да будет он для вас; с поля ешьте плоды его. В сей год юбилейный возвратитесь каждый во владение свое.» (25:1-13)

Итак, Всевышний вручил еврейскому народу Землю Кнаан, предписав в высшей степени необычный аграрный порядок: держать раз в семь лет и в юбилеи под паром всю землю, а не каждый год попеременно отдельные ее участки, как принято среди народов мира.

Но примечательны эти аграрные заповеди не только свидетельством верховной власти Бога, не всегда следящим за «рациональностью» Своих заповедей. Важна и интересна также и сама система счета времени семилетиями и юбилеями.

Чтобы глубже вдуматься в ее смысл, уместно обратить внимание на то, что чтение главы «Бе-Хар» всегда приходится на период счета омеров, начинающийся на другой день после Песаха и кончающийся в Шавуот – Пятидесятницу. Каждый день этого периода имеет двойную нумерацию: по числу текущего месяца, и по счету омера.

Так, 18-ое ияра (3-е мая 2018), это 33-ий день счета омеров – т.е. «Лаг ба-Омер» - праздник огней, день рождения и день смерти великого мудреца рабби Шимона бар Йохая. День этот вполне можно было бы называть «Хай ба-Ияр» - тоже звучит вполне подходящим образом, но повелось, как мы видим, по-другому.

Это обстоятельство дополнительным образом позволяет нам осмыслить счет семилетий и юбилеев.

Действительно, в той же мере, в какой двойным счетом отмечен период от Песаха до Шавуота, двойной хронологией отмечена так же и еврейская история, с одной стороны считающаяся годами от сотворения мира, а с другой - пятидесятилетиями.

Отсчет юбилейных лет, правда, не происходит автоматически. Как минимум для этого требуется, чтобы большинство евреев проживало в Эрец Исраэль. А по мнению большинства мудрецов, для того чтобы юбилейный год вступил в силу, необходимо, чтобы о его наступлении провозгласил Сангедрин, и чтобы это провозглашение сопровождалось трублением в шофар (согласно менее представительному мнению, для вступления юбилея в силу достаточно вернуть землю ее исконным владельцам и освободить рабов, как написано в трактате «Рош-Ашана» 9б).

Сыны Израиля вступили в свою Землю в 2489 году. После этого семь лет Земля завоевывалась, и еще в течение семи лет ее делили между коленами, т.е. с 2490 по 2503 год. Отсчет лет, таким образом, начался в 2504 году, соответственно первый субботний год пришелся на 2510, а первый юбилей был провозглашен в 2554. В наши дни, по указанным выше причинам, юбилейные годы не провозглашаются.

Итак, как мы видим, счет юбилейных лет является функцией политических и исторических обстоятельств, а не мерой времени.

Срок годности

И все же альтернативное отношение к юбилеям именно как к мере времени имеет определенное хождение.

Так, например, в трактате «Сангедрин» мы читаем: «Сказал Элиягу р. Йеуде, брату р. Саллы: «Мир будет существовать не менее восьмидесяти пяти юбилеев (пятидесятилетий), и в последний юбилей придет сын Давидов» (97.б).

85 юбилеев – это 4250 лет. Одна только величина этого числа предполагает, что его отсчет ведется не от исхода из Египта, а от сотворения мира. Иными словами, возраст мира может определяться не только последовательной нумерацией лет, но и юбилеями.

Мне уже приходилось отмечать, что если «срок годности» человека составляет 120 лет, а человеческой истории - 6000 лет, то «йовель» - пятидесятилетие - можно назвать «годом» этой истории (120 × 50 = 6000).

Таким образом, каждое тысячелетие, каждый век можно оценить в их соразмерности человеческому возрасту. Так, например, Авраам родился на 38 году жизни человечества, а Давид - на 58. Исход из Египта, соответствующий рождению и избранию народа Израиля имел место в 49-летнем возрасте.

Легкий расчет показывает, что бар-мицва человечества пришлась на 650 год от сотворения мира, т.е. на 3111 год до н.э. Согласно данным исторической науки, это как раз период возникновения Египетского царства – утробы, породившей еврейский народ, а также период возникновения первой (иероглифической) письменности. Впрочем, первые образцы клинописи, обнаруженные в Месопатамии у шумеров, относятся приблизительно к 3400 годам до н.э., что соответствует 5-летнему возрасту, когда человек приобретает первые навыки чтения.

Все, что происходило, как говорится, «при дневном свете истории», относится к пенсионному периоду. И это характерно: лишь под старость человек подводит итоги, пишет воспоминания, разбирает архивы и жалеет, что так мало (ставших для него вдруг важными) документов и свидетельств сохранилось.

Соответственно, возраст человечества на сегодняшний день составляет 115 пятидесятилетних «лет». Возраст преклонный, и это чувствуют многие.

Так, в последние десятилетия стали говорить о «технологической сингулярности», о том, что человечество ожидает какое-то неожиданное перерождение. Введший этот термин математик Вернор Виндж предрекает: «Это мир, очертания которого будут становиться всё четче, надвигаясь на современное человечество, пока эта новая реальность не заслонит собой окружающую действительность, став обыденностью. И всё же, когда мы такой точки, наконец, достигнем, это событие все равно станет великой неожиданностью и ещё большей неизвестностью».

А ощущение исчерпанности истории проступает во многих сочинениях столетней давности («Культура и этика» Швейцера, «Закат Европы» Шпенглера). А русский философ 19-го века Владимир Соловьев оставил следующее характерное свидетельство: "Что современное человечество есть больной старик и что всемирная история внутренне кончилась - это была любимая мысль моего отца, и когда я, по молодости лет, ее оспаривал, говоря о новых исторических силах, которые могут еще выступить на всемирную сцену, то отец обыкновенно с жаром подхватывал: "Да в том-то и дело, говорят тебе: когда умирал древний мир, было кому его сменить, было кому продолжать делать историю: германцы, славяне. А теперь где ты новые народы отыщешь? Те островитяне что ли, которые Кука съели? Так они, должно быть, уже давно от водки и дурной болезни вымерли, как и краснокожие американцы. Или негры нас обновят? Так их хотя от легального рабства можно было освободить, но переменить их тупые головы так же невозможно, как отмыть их черноту".

С самых разных сторон доносятся до нас сигналы о том, что человечество ждут большие перемены. Срок годности исторического времени, указанный еврейской традицией, взят не с потолка, а получен «Бе-Хар Синай».

ПРИВИВКА ПРОТИВ ИЗГНАНИЯ("Бе-хар" 5776 - 19.05.2016)

Соблюдение законов «шмиты» выглядит своеобразной прививкой против рассеяния: тот, кто отказывается принять «прописанную» Всевышнем беспочвенность, получит ее в дурном болезненном качестве утраты своей священной родины.

Внутрення иммиграция

Недельная глава «Бехар» («На горе Синай») начинается словами: «И сказал Господь Моше на горе Синай, говоря: Говори сынам Израилевым и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, тогда земля должна покоиться в субботу Господню. Шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой и собирай плоды ее (земли); А в седьмой год суббота покоя да будет для земли, суббота Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай» (25:1-5)

Эта сельскохозяйственная в своей основе заповедь, заповедь держать землю под паром каждый седьмой год, чрезвычайно важна. Как мы прочтем в следующей главе «Бехукатай», нарушение этой заповеди карается весьма сурово, а именно изгнанием: «И разорю высоты ваши, и разрушу солнечные кумирни ваши, и повергну трупы ваши на распавшихся идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами... И опустошу Я землю вашу, и изумятся ей враги ваши, поселившиеся на ней. А вас рассею между народами и обнажу вслед вам меч, и будет земля ваша пуста, и города ваши будут руинами. Тогда наверстает земля субботы свои во все дни запустения своего, когда вы будете в земле врагов ваших; тогда будет покоиться земля и удовлетворит себя за субботы свои. Во все дни запустения своего она будет покоиться, сколько не покоилась в субботние (годы) ваши, когда вы жили на ней». (26:30-36)

Итак, пренебрежение исполнением законов субботнего года карается изгнанием!

Поначалу это может показаться неожиданным и странным. Изгнание за поклонение другим божествам, за поклонение «солнечным кумирам» понять можно. Это как-никак прямая измена Творцу. Но чем оказался так важен агрономический в конечном счете закон, чтобы из-за него лишать евреев Обетованной земли? Если за нарушение субботнего покоя (караемого смертью), Тора не угрожает изнанием, то почему она угрожает им за нарушение субботних лет?

Мы вправе, конечно, предположить, что изгнание – это итог несоблюдения также и каких-то других заповедей Торы. Во всяком случае, в таком смысле позволительно понять следующую фразу: «так как земля эта оставлена будет ими и наверстает свои субботние (годы) в запустении от них, и они искупят вину свою за то, что презирали законы Мои, и постановлениями Моими гнушалась душа их».(26:43)

Но даже при такой расширительной трактовке нельзя не отметить, что явно Тора все же называет только две причины рассеяния – идолослужение и несоблюдение «шмиты».

В чем дело? Почему нарушение субботнего года по своему весу приравнивается к идолослужению и приводит к изгнанию?

Согласно существующему объяснению, это обусловлено тем, что покой седьмого года - сам является своеобразным изгнанием. Законы «шмиты», лишающие человека земли, отрывающие его от привычного занятия, превращают его во внутреннего иммигранта. Проживая на том же месте, он становится отстранен от него, изъят из его природного жизненного цикла. Внутренняя логика наказания бросается в глаза: тот, кто отнесся к святой земле как к собственности, лишается ее; тот, кто уклонился от изгнания внутреннего – отправляется в изгнание внешнее: «во все дни запустения своего она будет покоиться, сколько не покоилась в субботние (годы) ваши, когда вы жили на ней».

В этом плане соблюдение законов «шмиты» выглядит своеобразной прививкой против рассеяния: тот, кто отказывается принять «прописанную» Всевышнем беспочвенность, получит ее в дурном болезненном качестве утраты своей священной родины.

Но сама эта беспочвенность, сама эта неприкаянность в свою очередь соответствуют внутренней сути еврейского бытия, сути бытия человека, понятого в свете Синайского откровния.

Еврейская вненаходимость

«Будьте святы, ибо Я свят» (Ваикра 11:44), говорит своему народу трансцендентный Бог. «Свят» - в еврейском значении этого слова - значит вырван из мира, беспочвенен, неукоренен в среде обитания, не тождествен с ней. Экзистенциальная философия, говорящая о «заброшенности человека в мир», подразумевающая его извечную инородность этому миру – самая еврейская из когда либо существовавших философий.

Леон Черняк в своей статье «Метафизические размышления о природе антисемитизма» пишет: «Как бы ни принимал человек мира, как бы интимно и кровно ни был он с ним связан, он не может отказаться от своей подвешенности в небытии. Небытие – точка опоры всех его усилий. Человек подвешен в небытии, он пребывает вне своего жизненного мира. И в этом фундаментальный метафизический ужас, формирующий самую суть человека… Понятие избранности не означает ничего другого, как то, что инициатором отношения человека и Бога является Бог. (“Я открылся не вопрошавшим обо Мне; Меня нашли не искавшие Меня. ‘Вот Я! вот Я!’ говорил Я народу, не именовавшемуся именем Моим” – Исаия. 65, 1). Вполне очевидно, что понятие избранности неразрывно связано с иноприродностью Бога и человека, с тем, что «природа» Бога заключается в инициировании отношения с человеком, и с тем, что «природа» человека – в свободном принятии ответственности за обращенный к нему призыв. Их взаимной иноприродностью определяется и базисный принцип их отношения – Завет».

Обращаясь далее к термину введенному М.М.Бахтиным «вненаходимость», Черняк очень ярко и ясно применяет его к описанию еврейского бытия: «Иноприродность человека и Бога, Завет, как базисный принцип их отношения, выделенность, т.е. избранность, еврея – все эти понятия описывают один и тот же «феномен» – радикальную вненаходимость еврея.

«Исаак, был обещан в награду Аврааму, и эта награда должна была составить смысл и оправдание его жизни. И именно эту награду возвращает Авраам Богу как жертву ему. Именно Исаака потребовал себе Бог. Жертва, следовательно, и есть смысл жизни Авраама, и жертва эта – евреи как народ. Евреи – народ-жертва, народ, свободно приносящий себя в жертву своему Богу. Суть еврея – тождество того, кто приносит жертву, т.е. жреца, и самой жертвы… Евреи – не смиренная жертва подлых хищников, погромщиков, любителей лить чужую кровь, а жертва, требуемая их Богом и приносимая ими самими своему Богу. Евреи распяты задолго до Христа, и распяты не врагами, не богоненавистниками, не язычниками, а свободным актом принятия своего избранничества, т.е. тем, что и составляет их национальную душу. Только будучи плохо понят, оборачивается их статус жертвы требованием подставлять для битья и другую щеку»

Как повсеместное преследование евреев – это изнанка их обнаженной, ни на чем не крепящейся человечности («когда разрушены основания, что сделает праведник?» (Тегил 11:3), так рассеяние – это изнанка еврейской вненаходимсти в святой Земле, изнанка «шмиты».

Законы субботнего года вступают в силу, когда в земле Израиля проживает большинство мирового еврейства. В настоящее время исполнение этой важнейшей заповеди, чисто «административное», то есть она соблюдается согласно решению мудрецов («дерабанан»), чтобы не отвыкнуть. Однако время, когда соблюдение «шмиты» станет строго заповеданным («деорайта») уже не за горами. Возможно, уже следующий субботний год станет таким «обязательным» годом. Будем настраиваться.

ЗНАМЕНИЯ БУДУЩЕГО («Бе-хар» 5774 - 09.05.2014)

Каким образом история может быть ограничена каким-то сроком? Каким образом она может завершиться? Чего по-настоящему «финального» в ближайшие столетия можно ожидать? Что может случиться с человеческим родом? С какой стороны вообще может прийти его «кончина»?

Неделя истории

В недельной главе «Бе-ар» предписывается отсчет семилетних периодов, который, благодаря введению дополнительного юбилейного года, приводится к числу, кратному десяти: «И отсчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, и выйдет у тебя времени семи этих субботних лет сорок девять лет. И воструби в шофар в седьмой месяц, в десятый день месяца; в день искупления вострубите в шофар по всей земле вашей. И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее; юбилей да будет это у вас; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый к семье своей возвратитесь. Юбилеем да будет у вас этот пятидесятый год: не сейте и не жните того, что само вырастет на земле, и не снимайте винограда с охранявшихся (вами) лоз. Ибо это юбилей; священным да будет он для вас; с поля ешьте плоды его. В сей год юбилейный возвратитесь каждый во владение свое». (25:8-13)

Итак, счет лет в еврейской хронологии подчиняется той же периодичности, что и счет дней. Время в своей привязке к еврейской истории на всех уровнях обнаруживает цикличность, связанную с числом семь.

Между тем, предлагаемый в приведенных пасуках счет не просто «недельный». Интересно и важно в нем то, что он приводит в соответствие семилетний цикл с отсчетом времени веками (во всяком случае «юбилеями» соответствующими полувеку), а через них и с тысячелетиями, которые в свою очередь опять же возвращаются к субботней цикличности.

В самом деле, согласно древнему каббалистическому учению («торат ашмитот»), каждый из шести дней творения мира включает в себя 7 тысячелетий. Таким образом у мира имеется «предыстория», которая составляет 42 тысячи лет.

Относительно же «текущей» (семитысячелетней) недели в Талмуде сказано: «Учили в доме учения (пророка) Элияу: шесть тысяч лет просуществует мир. Две тысячи лет – хаос, две тысячи лет – Тора, две тысячи лет – время Машиаха» (Авода зара 9а). То есть два тысячелетия - от сотворения мира до рождения Авраама, два тысячелетия от Авраама до разрушения Храма, и два последних тысячелетия под знаком Машиаха.

«Сотворение мира», или точнее, сотворение Адама, согласно той же пророческой традиции, произошло в 3761 году до н.э., соответственно завершение истории определяется 2240 годом, после которого наступает субботнее тысячелетие.

Но при этом весьма значимой оказывается именно вводимая в главе «Бе-ар» пятидесятилетняя мера. Действительно, если срок человеческой истории ограничен шестью тысячелетиями, а возраст человека - 120 годами, то приведя их в соответствие, нетрудно заметить, что юбилей является годом жизни мира (50 * 120 = 6000), который также судится в Йом Кипур, как сказано: «воструби в шофар в седьмой месяц, в десятый день месяца; в день искупления вострубите в шофар по всей земле вашей. И освятите пятидесятый год».

И это положение дополнительным образом подчеркивает особую связь человека с человечеством. Как все человечество нацело представлено в каждом человеке, так и его история: история всех – это история каждого, и история каждого – это история всех.

Паровоз времени

С человеком вроде бы все понятно - он смертен, но каким образом история может быть ограничена каким-то сроком? Каким образом она может завершиться? Или после 2240 года солнце и луна перестанут почему-то восходить над нашей планетой? Чего по-настоящему «финального» в ближайшие столетия можно ожидать? Что может случиться с человеческим родом? С какой стороны вообще может прийти его «кончина»?

Мне уже приходилось упоминать, что исторические сроки, о которых учили в йешиве пророка Элияу, неплохо коррелируют с вычислениями футурологов; что прогнозируемая учеными точка «технологической сингулярности», когда человечество должно пережить какую-то трансформацию, не за горами.

Речь идет не о домыслах досужих фантастов, а об относительно трезвых расчетах. На основании ведущихся в настоящее время научных разработок не так трудно составить достаточно реалистические прогнозы. А согласно этим прогнозам, уже в ближайшие десятилетия произойдут решительные технологические прорывы в nano, bio, info и cogno технологиях. Ожидается также и мощный эффект от их взаимодействия (NBIC-конвергенция), в результате которого в кратчайшие сроки человечество не узнает само себя.

В книге Ури Шахара «Мессианский квадрат» предлагается модель логарифмического ускорения прогресса биологический эволюции, плавно переходящей в прогресс технологический. Судя по тем тенденциям (ускорения прогресса), которые отмечаются на протяжении последних четырех миллиардов лет, именно в ближайшие столетия, если не десятилетия произойдет что-то небывалое, знаменующее собой «конец истории».

Как правило, великим прорывам предшествуют какие-то провозвестники. Например, за десятилетия до появления фотографии стиль живописи приблизился к фотографической, причем все чаще художниками стала использоваться камера обскура, на основании которой впоследствии и был сделан фотоаппарат. А возникновение железных дорог разом предопределило весь характер надвигающейся технократической цивилизации. Паровоз в одночасье сломал неторопливый веками установленный ритм жизни. Но в тот момент, когда он появился, он все еще оставался инороден всем прочим жизненным реалиям. Опередивший фотографию и телеграф всего на пару десятилетий, паровоз как будто бы примчался из будущего, он выглядел посланцем грядущего века, по облику которого уже можно было уловить и предугадать весь характер надвигающейся цивилизации.

Иногда будущее просматривается в проблемах, кажущихся неразрешимыми. Так в конце ХIХ века количество лошадиного навоза в макрополисах сделало улицы едва проходимыми. Катастрофическую ситуацию дезавуировал неожиданно появившийся автомобиль.

Нечто похожее наблюдается и в наши дни: сегодня в обилии изданий с трудом ориентируются даже специалисты, а учебные программы устаревают в ходе обучения. Мы едва справляемся с потоками информации, и как-то видно, что персональные компьютеры и интернет – лишь провозвестники той глобальной межмозговой сети, базирующейся на машинно-человеческом интерфейсе, которую вслед за героем «Мессианского квадрата», хочется назвать «брейннет».

Некоторые пугают нас, что электронные самоусложняющиеся монстры овладеют миром и уничтожат людей, в которых будут видеть лишь опасных неуправляемых хакеров. Один из сторонников этой теории Вернор Виндж (введший в 1993 году понятие «технологическая сингулярность») пишет: «Мы на грани великих перемен. Всё, на что, как считалось, нужны «тысячи веков», случится в ближайшие сто лет. И несмотря на весь свой оптимизм, мне было бы комфортнее, если бы от этих сверхъестественных событий нас отделяли тысяча лет, а не двадцать».

Однако даже признавая оправданность общего пессимистического прогноза, все же очень трудно ждать подвоха со стороны машин. Главная угроза человечеству, как всегда, будет исходить преимущественно от него же самого. Однако возрождение пророчества в условиях новых средств коммуникации может действительно породить совершенно новую действительность, знаменующую собой «конец истории».

ЕВРЕЙСКИЙ ЗАПОВЕДНИК («Бе-хар» 5772 - 10.05.2012)

В йешивах евреи учили не просто какие-то отвлеченные «законы», они учили именно то, как их отцы служили в Храме, как они пасли скот, возделывали землю, строили и воевали. Учение действительно отодвинуло все прочие заповеди, жизнь Израиля законсервировалась, но благодаря этому сохранилась. Именно учение хранило евреев в рассеянии. Однако поддерживать этот идеал в земле Израиля - ложно и пагубно, как и усматривать преступление («битуль Тора») в обработке святой земли.

Заповеди и заповедник

Недельная глава «Бехар» («На горе Синай») начинается такими словами: «И сказал Господь Моше на горе Синай, говоря: Говори сынам Израилевым и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, тогда земля должна покоиться в субботу Господню. Шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой и собирай плоды ее (земли); А в седьмой год суббота покоя да будет для земли, суббота Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай» (25:1-5)

В этой заповеди, быть может более чем в какой-либо другой, просматривается главный стержень иудейской веры. Иудаизм - это служение определенного народа, совершаемое на вполне определенной территории. Создатель мира именуется не только Богом народа Израиля, но и Богом Земли Израиля (2 Мелахим 17:27). Причем не только евреи нуждаются в своей земле, сама земля нуждается в них. В присутствии избранного народа Земля Израиля расцветает, начинает жить в еврейском ритме. «На горе Синай», на той самой горе, на которой было сказано «не убий», было провозглашено и об этой чудесной связи народа Израиля с землей Израиля.

Все земледельцы народов мира ежегодно держат под паром отдельные участки земли, и лишь евреи по слову Всевышнего дают отдыхать всей земле каждый седьмой год. Можно сказать, что такова особенность еврейской национальной аграрной культуры, но это, разумеется, и нечто большее – это способ втягивания в святое не только человека, не только живых существ, но и всего космоса. Агрохозяйство в частности, и экология земли Израиля в целом связаны с религиозным, культурным и нравственным состоянием народа Израиля. «Человеческий фактор» важен везде, он сказывается на природном облике любой страны, но его влияние особенно чувствуется именно в святой земле, о которой «Господь, Бог твой, печется, – очи Господа, Бога твоего, непрестанно на ней» (Двар 11:10-12)

В следующей недельной главе мы прочтем: «И разорю высоты ваши, и разрушу солнечные кумирни ваши, и повергну трупы ваши на распавшихся идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами... И опустошу Я землю вашу, и изумятся ей враги ваши, поселившиеся на ней. А вас рассею между народами и обнажу вслед вам меч, и будет земля ваша пуста, и города ваши будут руинами. Тогда наверстает земля субботы свои во все дни запустения своего, когда вы будете в земле врагов ваших; тогда будет покоиться земля и удовлетворит себя за субботы свои. Во все дни запустения своего она будет покоиться, сколько не покоилась в субботние (годы) ваши, когда вы жили на ней». (26:30-36)

Итак, изгнанием и опустошением карается не только служение идолам. Как мы видим, неисполнение агротехнической заповеди седьмого года также влечет национальную катастрофу, также приводит к «запустению» («ашама»), т.е. так или иначе влечет превращение земли в пустыню! «На горе Синай» сказано было не только «чти отца и мать», «на горе Синай» было также сказано: «когда придете в землю, которую Я даю вам, тогда земля должна покоиться в субботу Господню».

Есть немало заповедей, которые еврей должен выполнять и за пределами Эрец Исраэль, но даже они заповеданы ему именно для выполнения в этой земле («когда придете в землю»). Не общие, не универсальные заповеди (о которых мудрецы говорят, что их бы следовало выполнять, даже если бы они не были заповеданы), а специфические, можно даже сказать «именные» заповеди превращают Эрец Исраэль в заповедник, в еврейский заповедник.

Присутствие евреев оказывает влияние на всю биосферу Святой Земли, а через нее и на все мироздание. Но это обстоятельство, к сожалению, никак не оценено миром. Почти две тысячи лет назад Талмуд с горечью констатировал: «народы мира не знают, сколь многого они лишились с разрушением Иерусалимского Храма, ибо в те времена, когда Храм стоял, их грехи очищались, а теперь кто очистит их?» (Сукка 55а). С той поры мало что изменилось. Человечество и сегодня занято не защитой малочисленного народа – священника, проживание которого заповедано Всевышним именно в четко очерченном заповеднике, а защитой браконьеров-арабов, истребляющих этот народ. Многолетними усилиями исламо-нацистской пропаганды стало неприлично упоминать об эксклюзивном праве евреев на Эрец Исраэль. Все более популярной становится идея, что место евреев если и не в газовых камерах, то где-нибудь в Польше, но, к сожалению, и дела самих евреев не всегда способствовали закреплению этих прав.

Учение и труд

Успех сионизма был обеспечен не просто возвращением евреев в свою землю, а их возвращением к сельскому хозяйству. Находиться на земле – означает возделывать ее, а не просто периодически устраивать пикники. Соответственно и все провалы сионизма связаны с отказом от земледельческого идеала. Проблема Израиля заключается не в том, что он готов отказаться от «территорий» во имя «безопасности», а в том, что постепенно он отказался от идеала вживания в святую землю.

В самом деле, стоит пролиться еврейской крови, как службы безопасности переворачивают верх дном все прилежащие арабские деревни. В Израиле делается все для того, чтобы предотвратить убийства, а показатели задержания террористов чрезвычайно высоки. Но если тот же арабский бандит не убьет еврея, а «всего лишь» его ограбит, всего лишь разорит его хозяйство, т.е. уведет стадо овец, подожжет посадки, угонит трактор, то в лучшем случае будет открыто уголовное дело, которым полиция никогда не станет заниматься, в худшем начнется судебное преследование самого потерпевшего «за превышение» оказанного при налете сопротивления. В Иудее и в Галилее, в Самарии и Негеве наблюдается одна и так же картина – арабы и бедуины систематически грабят еврейских фермеров, захватывают государственные земли и действительно возделывают их. И все это совершенно безнаказанно!

Горькой иронией звучит в современном Израиле идея рабби Шимона бар Йохая, что евреи будут учить Тору, а гои будут обрабатывать за них их землю. Евреи действительно много учат Тору, а гои действительно все больше обрабатывают еврейскую землю, но отнюдь не для евреев.

Между тем идея рабби Шимона, что изучение Торы является основной заповедью, отодвигающей все прочие - лишь одна сторона антиномической формулы. Причем в гораздо большей мере принят как раз противоположный подход. Почти все мудрецы Талмуда помимо учебы занимались также и каким-то практическим делом. Более того, таков был и их идеал. Так в Пиркей Авот (2:2) сказано: «Хорошо сочетать изучение Торы с каким-либо ремеслом, ибо оба этих дела требуют напряженного труда, что отвлекает от греха; а любые занятия Торой, не сочетающиеся с работой ради пропитания, не могут продолжаться долго и повлекут за собой грех».

То, как соотносятся эти подходы – «мистический» и «практический» - отдельный обширный вопрос. Здесь мне важно отметить лишь одно. Подход р.Шимона оказался весьма продуктивен в галуте. Оставшийся без своей земли народ смог выжить в первую очередь благодаря тому, что идеал изучения Торы был возведен на высочайший пьедестал. Когда-то евреи возделывали свою землю, насаждали виноградники, пасли скот, строили дома и, наконец, воевали. В какой-то момент они лишились всего этого, но не лишились возможности вспоминать о былом, исследовать былое. В йешивах евреи учили не просто какие-то отвлеченные «законы», они учили именно то, как их отцы служили в Храме, как они пасли скот, возделывали землю, строили и воевали. Учение действительно отодвинуло все прочие заповеди, жизнь Израиля законсервировалась, но благодаря этому сохранилась. Именно учение хранило евреев в рассеянии. Однако поддерживать этот идеал в земле Израиля - ложно и пагубно, как и усматривать преступление («битуль Тора») в обработке святой земли.

Нет ничего удивительного в том, что, вернувшись в свою землю, народ не только немедленно вернулся к земледелию, строительству и, конечно же к военному делу, но также и забросил при этом Талмуд. Дело было не только в модном в ту пору атеизме, дело было в том, что навыки круглосуточной учебы были несовместимы с трудовыми навыками. Это понимали даже и некоторые харейдим, например р. Йосеф Акива Шлезингер (1820-1889). Ты вернулся в землю – так возделывай ее, врывайся в нее как плуг, а не учи про то, как это делали твои отцы! И именно угасание земледельческого идеала стало главным заболеванием сионизма, отказ от «территорий» явился только симптомом этой болезни.

Определенная надежда сохраняется. И она не только в эффективности многих старых хозяйств (поддерживаемых исключительно руками иностранных рабочих). Ее скромные ростки можно усматривать, во-первых, в фермерстве, возрождающемся в Иудее и Самарии (оливковое масло «Мешех Ахия», скотоводческие хозяйства «Гивот олам» и «Алумот», наконец, вина Шило, Баркана и Псагота, завоевавшие первые международные премии), а во-вторых, в появлении частной охранной организации «А-шомер а-хадащ», дающей отпор арабским налетчикам на еврейские хозяйства. Благодаря ее деятельности, кое-где бандитские набеги уже полностью прекратились.

ЕЩЕ РАЗ О «ЕВРЕЙСКОМ РАСИЗМЕ» (продолжение) («Бе-хар» 5771 - 12.05.2011)


(в начало)

Раббейну Бехайе (XIII век) писал: «Пусть не думают, что сказанное о тяжести греха присвоения чужой собственности относится только к евреям: это неправда. Когда сказано, что ни покаяние, ни жертвы не помогают, пока ограбленный не будет удовлетворен, что грабитель не удостоится лицезрения Божия, — то все это сказано и в отношении к иноверцу. Св. Писанием одинаково запрещается грабить нееврея, как и еврея.

Знак суверенности

В недельной главе «Бе-хар» предписывается честное ведение торговых дел: «И если будете продавать что ближнему своему или покупать что у ближнего своего, не обманет всякий человек брата своего».(25:14)

Как известно, и слово «ближний» и слово «брат» означают сына Израиля, а не инородца. Причем к этой категории лиц Тора апеллирует и в случае многих других имущественных законов. Например, «не бери с него лихвы и роста, и бойся Бога твоего, чтоб жил брат твой с тобою» (25:36), или «Не крадите, не лгите и не обманывайте другого из народа твоего. И не клянитесь именем Моим во лжи: бесчестишь ты имя Бога твоего; Я Господь. Не обирай ближнего твоего и не грабительствуй» (19:11-13).

Но как в имущественной сфере еврей призван относиться к инородцу? Распространяются ли приведенные предписания также и на неевреев? Вопрос этот никак нельзя признать второстепенным, так как уважение к чужой собственности - важнейший индикатор уважения к иной личности как таковой. Право собственности – одно из базовых человеческих прав, в котором, несомненно, проступает печать Богоподобия: ведь тот, кто создан по образу «Владеющего всем», сам не может не быть владельцем чего-либо.

В своем опусе «Еврейская история. Еврейская религия: тяжесть трех тысячелетий» Исраэль Шахак усматривает в приведенных словах Торы общую основу для коварного обращения с неевреями для их использования и обмана: «Запрещено обжуливать еврея, покупая или продавая товары по несуразным ценам. Однако запрещение жульничества не относится к неевреям, поскольку в Торе написано "Да не обманет всякий человек брата своего" (Ваикра 25:14), а нееврей не брат еврею».

Между тем в «Шулхан Арухе» говорится прямо обратное. Например, указывая, что «если в товаре имеется порок, продавец обязан сказать об этом, даже если покупателю это несущественно» - «Хомеш мишна» (228:6) предлагает следующий пример: «Так, нельзя продать язычнику мясо некошерно забитого животного, выдавая его за кошерное»

Впрочем, сам же Шахак решительно изобличает свою ложь, указывая в соседнем параграфе следующее: «Галаха запрещает каким бы то ни было образом вводить в заблуждение еврея и объявляет это тяжким грехом. Однако в отношениях с неевреем запрещен только прямой обман (да и то не всеми авторитетами). Непрямой обман дозволен, если нет опасности вызвать таким образом враждебность к евреям или поношение еврейской религии. Идеальный пример непрямого обмана - обсчет при покупке. Если еврей-покупатель совершил ошибку в пользу продавца, долг последнего - поправить его. Если же такую ошибку совершил нееврей, не следует ему об этом сообщать. Еврей должен сказать: "Полагаюсь на ваши подсчеты" (чтобы предотвратить потенциальную враждебность, если нееврей позднее обнаружит свою ошибку) – и взять деньги себе »

Итак, оказывается, вводить в заблуждение нееврея все же нельзя, галахически допустимым признается лишь воспользоваться его собственной ошибкой. Однако, даже и это - единственное не измышленное обвинение в «жульничестве» - легко может быть дезавуировано, так как оно имеет и свою причину, и свои пределы.

Возвращение потерянного

Дело в том, что «обсчитаться» по-сути значит то же самое, что «потерять», а в отношении потери действует общий и для евреев и неевреев закон: потерянный предмет принадлежит тому, кто его нашел, а не прежнему владельцу. Таково базовое правило, которое впоследствии претерпело изменения. Первоначально мудрецами было внесено требование возвращать имущество прежнему владельцу, если владелец еврей, но в дальнейшем это предписание распространилось также и на неевреев.

Считается, что практика возвращения потерянных предметов их владельцам-неевреям не является в полном смысле слова законом и совершается «между строк закона», но в любом случае это принятая и давняя норма. Так в работе «Талмуд и новейшая полемическая литература о нем» Владимир Соловьев приводит в этой связи следующие талмудические истории: «Ученики рабби Шимона бен-Шетаха, рассказывается в иерусалимском Талмуде, купили ему осла у одного сарацина. На сбруе животного оказалась драгоценная жемчужина. «Знает ли об этом продавший?» — спросил рабби. — «Нет», — отвечали ученики. — «Так идите скорее и возвратите ему сокровище». Когда это исполнили, сарацин воскликнул: «Слава Богу иудеев!» Это восклицание язычника, — замечается при этом в Талмуде, — было для рабби Шимона дороже всех сокровищ в мире».

«Однажды наши старики, — рассказывал рабби Ханина, — купили у проходивших римских солдат мешок пшеницы и нашли в нем кошелек с золотом. Они поспешно догнали солдат и возвратили им находку. Тогда те воскликнули: “Слава Богу иудеев!” Рабби Шмуэль бен-Сузарти отправился в Рим и нашел там драгоценное украшение, потерянное императрицей. Было объявлено всенародно, что тот, кто возвратит находку в течение тридцати дней, получит большое вознаграждение, а у кого она окажется после тридцати дней, тот будет казнен. Рабби Шмуэль принес украшение на тридцать первый день. Императрица спросила с изумлением: разве он не знал о том, что было объявлено? “Я слышал об этом, — отвечал рабби Шмуэль, — но я принес находку не из желания награды и не из страха казни, а единственно только из страха Божия”. Тогда императрица воскликнула: “Слава Богу иудеев!”»

В свете этих талмудических фрагментов довольно странно звучат брюзжания Шахака на тему «потерь»: «Если еврей найдет предмет, по всей вероятности, потерянный евреем, он обязан позаботиться о его возвращении хозяину путем публичного оповещения. С другой стороны, Талмуд и все ранние раввины не только позволяли еврею присвоить имущество, потерянное нееврем, но и прямо запрещали возвращать его хозяину. Позднее, когда во многих странах были приняты законы, обязывающие возвращать найденное имущество владельцу, раввины приняли решение подчиниться закону исходя из общего принципа повиновения государству, в котором живут евреи. Однако само по себе возвращение утерянных предметов неевреям ни в коем случае не стало религиозным долгом, так что еврей не должен прилагать усилия для поиска нееврейского владельца своей находки».

Даже признавая в ряде случаев, что (вопреки узкому значению слов «брат» и «ближний») отношение Торы к еврею и нееврею совершенно одинаково, Шахак продолжает наводить тень на ясный день. Так относительно присвоения евреем нееврейской собственности автор «Тяжести трех тысячелетий» пишет: «Воровство (без применения насилия) категорически запрещено, как мило выражается "Шульхан Арух", "даже если речь идет о нееврее". Грабеж (т.е. воровство с применением насилия, считающееся в иудаизме менее серьезным преступлением) категорически запрещен лишь если жертва - еврей. Ограбление нееврея запрещено не всегда, но только в некоторых случаях, например, когда "неевреи властвуют над евреями". В местах, "где неевреи подвластны евреям", ограбление нееврея, в принципе, дозволено. Существуют разные мнения по вопросу о том, при каких конкретных обстоятельствах еврей может ограбить нееврея, но спор, по существу, идет о соотношении сил евреев и неевреев в разных ситуациях, а не о гуманной проблематике. Этим объясняется, в частности, то обстоятельство, что очень мало раввинов протестовало против грабежа палестинской собственности в Израиле».

В какой мере сказанное является перевиранием каких-то (не предъявленных читателю!) источников, хорошо видно из слов крупнейшего законодателя и комментатора Раббейну Бехайе (XIII век): «Пусть не думают, что сказанное о тяжести греха присвоения чужой собственности относится только к евреям: это неправда. Когда сказано, что ни покаяние, ни жертвы не помогают, пока ограбленный не будет удовлетворен, что грабитель не удостоится лицезрения Божия, — то все это сказано и в отношении к иноверцу. Св. Писанием одинаково запрещается грабить нееврея, как и еврея. Кроме того, грех ограбления нееврея сопровождается еще грехом оскорбления имени Божия; и наоборот, возвращение нееврею того, в чем он сам обчелся или ошибся, имеет последствием прославление имени Господня. Посему праотец наш, Йаков, велел сыновьям своим возвратить найденное ими в мешках своих серебро, как сказано (Бреш. 43, 12): «А серебро, обратно положенное в отверстия мешков ваших, возвратите руками вашими; может быть, это недосмотр». Это было до откровения на Синае. На сколько же мы должны остерегаться этого греха теперь, когда имеем прямой закон! И согласно тому блаженной памяти учители наши сказали, что ограбивший иноверца обязан удовлетворить его и что обижающий нееврея совершает более тяжкое преступление, чем тот, кто обижает еврея: ибо еврей, потерпевший обиду от единоверца, не станет обвинять его веры, — между тем как иноверец, ограбленный евреем, не стеснится поругаться над самою еврейскою верою. Следовательно, тут присоединяется еще грех оскорбления имени Божия. Из всего сказанного ясно, насколько мы должны остерегаться этого греха, как тщательно мы обязаны проверять свои денежные сношения с иноверцем и как мы должны стараться, ради очищения души нашей, удалить от себя все оказавшееся нечестно приобретенным и бросить, как камень, нас отягчающий. («Кад ха-Кемах» в гл. о Грабеже).

РАБСТВО И СВОБОДА («Бе-хар» 5768 - 15.05.2008)

Рабство Всевышнему и творческая свобода, при всем их антагонизме, слишком сопряжены, чтобы в глубинах души не только не противоречить друг другу, но чтобы вообще каким-нибудь образом не совмещаться в каждом лице, действительно и серьезно избравшем тот или иной путь.

Искусство при свете совести

В недельной главе "Бехар" мы читаем: «И если обеднеет брат твой у тебя и продан будет тебе, не порабощай его работой рабской. Как наемник, как поселенец должен он быть у тебя; до года юбилейного пусть работает у тебя, А тогда отойдет от тебя, сам и сыны его с ним, и возвратится к семье своей, и во владение отцов своих вступит опять. Потому что они Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской: не должны они быть продаваемы, как продают рабов». (25:39-43). Далее, в конце главы, эти снова повторяются: «Мне сыны Израилевы рабы; они – Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской. Я Господь, Бог ваш».(25:55).

Раши со ссылкой на Сифра поясняет эти слова тем, что купчая, совершенная Всевышним, более древняя и потому обладает большим весом. Между тем это объяснение (причины, почему рабовладелец обязан в юбилейный год отпускать раба-еврея) только лишний раз подчеркивает, что слова Торы: "они – Мои рабы" – не поэтическая метафора, а юридическая действительность. И кого-то это обстоятельство может по праву смутить: какая разница, чей человек раб? Главное, что он не принадлежит себе, главное, что человек себе не хозяин.

Как плантатор поднимает своего раба спозаранок и гонит рубить тростник, так и Всевышний регламентирует жизнь еврея. Разумеется, раскачиваться, завернувшись в легкий талит, это не то же самое, что размахивать мачете, но все же сам человек, возможно, распорядился бы своим временем иначе. Подчиняя свой день внешней регламентации, человек хочешь - не хочешь, а выглядит несвободным. Фактически же не только время молитвы, но и вообще все время еврея - это не его личное время, а время, посвященное Всевышнему. Ведь если «иго заповедей» имеет свои времена и сроки, то предшествующее ему «иго небес» довлеет над человеком постоянно. Более того, хасиды учат о самоустранении, о "битуль ацми" как о главном условии духовной жизни. Подлинный верующий – это именно раб Всевышнего, он призван умалиться перед своим Создателем, призван полностью Ему принадлежать.

Это обстоятельство не проходит мимо внимания ни светских, ни религиозных людей. При этом самостоятельность, присущая секулярному образу жизни, и верующими, и атеистами видится несовместимой с религиозным рабством. Так, художественное творчество слишком часто выглядит как богоборчество, как деятельность альтернативная, если не прямо противная религиозному служению.

Об этом уже в эпоху Возрождения говорили многие европейские авторы, в том числе раскаивавшиеся в своих литературных вольностях. В Новое время критика в адрес религии в этом пункте только возросла. В близкую нам эпоху, быть может, никто (из самих писателей) так ясно не высказался на эту тему, как Марина Цветаева в статье «Искусство при свете совести»: «Священник служит Богу по-своему, вы — по-своему. — Кощунство. Когда я пишу своего Молодца — любовь упыря к девушке и девушки к упырю — я никакому Богу не служу: знаю, какому Богу служу. Когда я пишу татар в просторах, я тоже никакому Богу не служу, кроме ветра (либо чура: пращура). Все мои русские вещи стихийны, то есть грешны… Когда же мы, наконец, перестанем принимать силу за правду и чару за святость! Искусство — искус, может быть самый последний, самый тонкий, самый неодолимый соблазн земли... Третье царство со своими законами, из которого мы так редко спасаемся в высшее (и как часто — в низшее!). Третье царство, первое от земли небо, вторая земля. Между небом духа и адом рода искусство чистилище, из которого никто не хочет в рай. Когда я при виде священника, монаха, даже сестры милосердия — неизменно — неодолимо! — опускаю глаза, я знаю, почему я их опускаю. Мой стыд при виде священника, монаха, даже сестры милосердия, мой стыд — вещ».

Между свободой и рабством

Спору нет, искусство достаточно часто обращается к сомнительным силам, а творческая свобода нередко оборачивается своеобразным рабством этим силам. Однако это не отменяет того факта, что религиозные люди зачастую выглядят не менее жалко. Слишком часто их раболепство перед религиозными авторитетами, их отказ от самостоятельности не несут им никакой духовной пользы, но только вред. Это с одной стороны. С другой стороны, я бы все же затруднился сказать, что человек творческий, живущий только по внутреннему порыву и пугающийся самой мысли о том, чтобы кому-либо принадлежать, что человек такой в своей основе богопротивен. В конечном счете, важно не то, как он относится к Богу, а то, как Бог относится к нему. А в этом отношении как раз не все так однозначно. Как сказал рав Авраам Ицхак: "есть такая вера, которая все равно, что неверие, а есть такое неверие, такой атеизм, который на самом деле является верой".

Верно, что собака гораздо счастливее любого вольного зверя, потому что любой зверь испытывает лишь радость от общения с себе подобными, в то время как собаке открыто также и общество человека. Со своей стороны человек так же любит преданную ему собаку больше всех зверей на свете. Но в то же время – пусть и издали – он любит также и ланей, и птиц, и золотых рыбок, которые шарахаются при его приближении.

Раболепно обожающий хозяина пес и независимая, неприступная аквариумная рыбка – даже если они не в равной мере любимы своим хозяином, все же любимы им оба. Многие считают, что Всевышний любит не только постоянно обращенных к Нему набожных харейдим, но и светских творческих людей, отключающихся при одном только слове "Тора".

Но что, быть может, самое важное, творчество и принадлежность Всевышнему вполне совместимы. Цветаева в этом отношении упоминает Рильке, но он, конечно не единственный богобоязненный автор Новейшего времени. Вот, например, что пишет Л.Г.Бахман о композиторе Антоне Брукнере (1824-1896): "Его чувство ответственности перед Господом Богом было бесконечно велико. Как-то он сказал своему другу д-ру Йозефу Клюгеру: "Они хотят, чтоб я писал иначе. Я мог бы, конечно, но я не имею права. Из тысячи людей Всевышний соблаговолил сделать своим избранником и наделил талантом именно меня. Когда-нибудь мне придется держать перед Ним ответ. И как же тогда я смогу предстать перед Ним, если я послушаюсь других, но не Его?"

Как мы видим, творческий человек при желании может быть очень и очень послушен Всевышнему. И если он выглядит не таковым, то скорее всего это результат какого-то общего духовного кризиса, в равной мере затрагивающего и верующих и агностиков, кризиса, вынуждающего и тех и других выглядеть порой жалко и неубедительно. Но значит, и выход из кризиса лежит не в каком-то одном из этих путей, а в дополнительной мудрости совмещения обоих опытов. Рав Кук, не раз говоривший по поводу негативного воздействия искусства, в то же время писал: «Перо подчинило себе весь мир, оно властвует над мыслями, чувствами, душами и делами. С уверенностью оно прокладывает путь, острые стрелы и отточенные мечи - послушные его орудия. А мы - почему бы и нам тоже не найти себе перо? Нужно закрепиться в положительной литературе, во всех своих оттенках, стремящейся к лучшему..."

Рабство Всевышнему и творческая свобода, при всем их антагонизме, слишком сопряжены, чтобы в глубинах души не только не противоречить друг другу, но чтобы вообще каким-нибудь образом не совмещаться в каждом лице, действительно и серьезно избравшем тот или иной путь.

ПРАВДА ЭГОИЗМА («Бе-хар» 5767 - 10.05.2007

При осознании полного тождества между собой и своим ближним, человек призван в первую очередь следить именно за собой.

Пустоцвет

В недельной главе «Бэ-Хар», в которой преимущественно говорится о субботних годах, среди прочего сказано: «И если обеднеет брат твой и придет в упадок у тебя, то поддержи его, пришелец ли он или поселенец, и будет он жить с тобою.» (25:35).

В Талмуде в трактате «Бава Меция» (62.а) эти слова Торы приобретают оригинальную трактовку: они расцениваются как оправдание некоего естественного эгоизма. Мы читаем: «Двое идут по пустыне, и у одного из них фляга с водой. Если выпьют оба, то оба умрут, если же выпьем один из них, то дойдет до селения. Сказал Бен Петура: лучше, чтобы выпили вдвоем и вдвоем умерли... Соглашались мудрецы с его словами, пока не пришел рабби Акива и не научил: написано: «Пусть живет брат твой с тобой» (с тобой, а не без тебя). Твоя жизнь сначала, а жизнь ближнего твоего – следом».

Практическая галаха предписывает спастись одному из двух людей, причем именно тому, кто является владельцем фляги. Итак, при всем том, что человек должен любить своего ближнего как самого себя, имеется пункт, в котором каждый оказывается ближе к себе самому, чем к своему ближнему. В чем-то человек призван любить себя больше, чем остальных людей.

При всем том, что человек не вправе подвести под удар другого человека, чтобы спасти себя (принцип «твоя кровь не краснее чем его»), он в первую очередь спасает себя, а не другого, когда удар наносится по ним обоим.

И в этом имеется своя глубокая правда. Человеку Богом поручен в первую очередь он сам. Его судьба - это его место, его позиция. Он отвечает в первую очередь за вверенную ему жизнь, и лишь во вторую - за жизнь своего ближнего.

В этом отношении слуги Божии подобны солдатам, которых командир распределил по разным боевым позициям. Солдаты очень часто не знают общей картины сражения и не знают всех планов командования, поэтому они не должны меняться местами по своему усмотрению или самовольно переходить на чужую позицию, когда видят, что она опустела. Во всяком случае, это правило неизменно при наличии связи с командованием.

При осознании полного тождества между собой и своим ближним, человек призван в первую очередь следить именно за собой. Если на общем уровне человек должен поддерживать отношения равенства, то на «оперативном» уровне он отдает предпочтение именно себе.

Когда человек в большей мере живет другими людьми, чем самим собой, он обесценивает собственную жизнь, обедняет ее. Жертвенность того, кто потерял вкус к жизни, или вовсе тешится мыслью о самоубийстве, стоит немного.

Предельно ясно эта мысль выражена в романе Толстого «Война и мир». В конце романа матери семейств Наташа и графиня Марья обсуждают оставшуюся незамужней Соню:

« - Знаешь что, - сказала Наташа, - вот ты много читала Евангелие; там есть одно место прямо о Соне.

- Что? - с удивлением спросила графиня Марья.

- «Имущему дастся, а у неимущего отнимется», помнишь? Она - неимущий: за что? В ней нет, может быть, эгоизма, - я не знаю, но у нее отнимется, и все отнялось. Мне ее ужасно жалко иногда; я ужасно желала прежде, чтобы Nicolas женился на ней; но я всегда как бы предчувствовала, что этого не будет. Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы.

И несмотря на то, что графиня Марья толковала Наташе, что эти слова Евангелия надо понимать иначе, глядя на Соню, она соглашалась с объяснением, данным Наташей. Действительно, казалось, что Соня не тяготится своим положением и совершенно примирилась со своим назначением пустоцвета. Она дорожила, казалось, не столько людьми, сколько всей семьей. Она, как кошка, прижилась не к людям, а к дому. Она ухаживала за старой графиней, ласкала и баловала детей, всегда была готова оказать те мелкие услуги, на которые она была способна; но все это принималось невольно со слишком слабою благодарностию...»

Подарить себя

Между тем в этом толстовском наблюдении очень важным представляется пункт безбрачия Сони, а именно выявление коренной связи эгоизма с супружеской жизнью.

Разумеется, отказ от семьи в ряде случаев делается в интересах «эго». Оставим даже в стороне институт монашества. Нетрудно заметить, что немало гениальных и весьма продуктивных авторов вели строго безбрачный образ жизни. В этом отношении достаточно упомянуть Микеланджело, Спинозу, Канта, Сведенборга.

Бесспорно, что некоторые особо творческие натуры, отказываясь от брачной жизни, даже лучше преуспевают и раскрываются в любимом деле. Так, Кьеркегор писал: «Немало мужчин стали гениями благодаря девушке, немало мужчин стали героями благодаря девушке, немало мужчин стали поэтами благодаря девушке, немало мужчин стали святыми благодаря девушке; но кто в действительности сделался гением, героем, поэтом или святым благодаря девушке, ставшей его женой? Благодаря ей он становился лишь коммерческим советником... генералом... отцом семейства».

Между тем, как следует из других многочисленных признаний Кьеркегора, он бы много дал, чтобы оказаться именно «отцом семейства», то есть рядовым счастливым супругом. И в этом с ним солидарны миллионы. Дело в том, что нигде и ни в чем человек так не утверждает свое «эго», как в супружеской любви и в семейной жизни. Верность своему партнеру, как ничто другое, культивирует верность себе самому.

Именно в брачных отношениях любовь, то есть стремление дарить себя самого другому, достигает своего апогея. Но именно поэтому на первый план в этих отношениях выдвигается стремление дарить именно себя.

Сестры милосердия жалеют раненых и самоотверженно проводят ночи у их постелей. Однако, стремясь облегчить страдания раненого, медсестра не переживает, если вместо нее это сделает кто-либо другой. Главное, чтобы другому человеку было хорошо.

В супружеской любви главное не только это, в супружеской любви не менее важно также и то, чтобы хорошо человеку было именно с нами.

В браке предельно полно раскрывается стремление человека делиться с другим человеком. В браке человек делится буквально всем, делится самой жизнью, но именно в силу этого он стремится, чтобы разделу с дорогим существом подвергалась именно его жизнь, а не жизнь какого-либо третьего лица. В этом чувстве он заранее ближе себе самому, чем кому-либо другому.

Поэтому вменяемая женщина никогда не удовлетворится ролью не только четвертой, но даже и первой жены. По-настоящему ее может устроить лишь роль жены единственной. Со своей стороны мужчина, желая своей возлюбленной счастья, ревностно следит за тем, чтобы это счастье ей преподнес именно он, а не какой-либо другой мужчина. Эксклюзивность его возлюбленной подразумевает также и эксклюзивность его самого.

Джентльмен, разумеется, всегда уступит свою невесту другому, если убедится в том, что она любит именно этого другого, и этот другой порядочный человек. Он справится. Но первичная природа его любовного чувства именно такова: он будет отстаивать свой интерес до самой последней возможности.

Но это как раз тот эгоизм, которого Бог ждет о человека, который Он вменяет ему, чтобы тот не стал пустоцветом. Супружеская любовь раскрывает не только уникальность другого, но также и нашу собственную уникальность, а потому супружеская любовь как ничто другое в мире выявляет в человеке ту его первичность, повеление блюсти которую рабби Акива усмотрел в словах Торы: «Пусть живет брат твой с тобой».

ЧЕЛОВЕК В МАСШТАБЕ ИСТОРИИ («Бе-хар» 5765 - 19.05.2005)

Суд и милость

В недельной главе «Бе-хар Синай» говорится о законах шмиты, т.е. о законах, связанных с отсчетом субботних лет. В частности, мы читаем: «И сказал Господь Моше на горе Синай, говоря: Говори сынам Израиля и скажи им: когда придете в землю, которую Я даю вам, тогда земля должна покоиться в субботу Господню. Шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой и собирай плоды ее (земли). А в седьмой год суббота покоя да будет для земли, суббота Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай. Что само вырастет на жатве твоей, не снижай, и винограда с охранявшихся лоз твоих не снимай; год покоя да будет для земли. И да будет суббота земли вам в пищу, тебе и рабу твоему, и рабе твоей, и наемнику твоему, и поселенцу твоему, которые живут у тебя. И скоту твоему и зверям, которые на земле твоей, да будет весь урожай ее в пищу. И отсчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, и выйдет у тебя времени семи этих субботних лет сорок девять лет. И воструби в шофар в седьмой месяц, в десятый день месяца; в день искупления вострубите в шофар по всей земле вашей. И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее; юбилей да будет это у вас; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый к семье своей возвратитесь. Юбилеем да будет у вас этот пятидесятый год» (Ваикра 25.1-11)

Итак, мы видим, что как седьмой (субботний) день - священный, т.е. посвящен Всевышнему, также священен и седьмой год. Как седьмой день – день покоя, так и седьмой год - год покоя.

Между тем на себя обращает внимание, что «священные» субботние годы связаны с идеей милости («объявите свободу на земле всем жителям ее»). В этом отношении примечательно, что провозглашение юбилея происходило под звуки шофара, но именно в день Искупления, в день Прощения, а не в День Суда, каковым является Рош-Ашана. Но тем самым, юбилейное трубление как бы противопоставлялось этому ежегодному трублению Судного дня, трублению Новолетия.

Итак, можно сказать, что как каждый год мир судится, так и каждые семь лет, а в особенности же каждые пятьдесят лет, он милуется.

Таким образом последовательный отсчет лет от сотворения мира – это отсчет «будничный», который совершается под знаком суда и соответствует имени Элоким, а счет лет шмиты и юбилеев – это священный счет, соответствующий Четырехбуквенному имени.

Но какой смысл может иметь противопоставление этих циклов: годового и семилетнего, в пределе даже пятидесятилетнего? Почему суд связан с годовым периодом, а милость с пятидесятилетним?

Мы вправе предположить, что речь здесь может идти о суде - над человеком, срок жизни которого измеряется годами, и о милости - над всем миром, для которого пятьдесят лет – как один год. Но как это может быть? Ведь на первый взгляд все должно быть вроде бы прямо наоборот. Суд, т.е. безличные законы должны быть связаны с мирозданием, с обществом как целым, а милость должна быть направлена на живого человека. Миром как целым правит безличный закон (хашгаха клалит), в то время как судьбу каждого отдельного человека определяет Провидение, т.е. личный Бог (хашгаха пратит).

Так оно, по-видимому, и есть. Однако так выглядит лишь с нашей точки зрения. С точки зрения Всевышнего соотношение должно быть как раз обратным. Судя людей, Он судит каждого, выносит приговор каждому в отдельности, а затем одаряет милостью. Мир же Он хранит до последнего дня Своим провидением, а затем предает суду.

Таким образом, мы вправе проинтерпретировать это парадоксальное распределение суда и милости между индивидом и обществом следующим образом: праведник судится ради оправдания всего мира.

Макроантропос

Но каково соотношение индивидуума и всего мира? Иудаизм в целом принимает учение о микро- и макрокосмосе. В гемаре в отношении человека даже используется соответствующий ивритский термин «олам катан» (малый мир). А в «Морэ невухим» Рамбам рассматривает понятие микрокосмоса весьма близко к тому, как это делали древние греки.

Между тем в иудаизме присутствует еще одно понятие, в связи с которым противопоставление отдельного человека «всему миру» выглядит гораздо оригинальней и продуктивней, я имею в виду понятие «кнессет Исраэль» - собрание всех еврейских душ, являющееся своеобразным надисторическим субъектом.

В самом деле, в духе иудаизма естественнее было бы противопоставлять не микрокосм макрокосмосу, а микроанторопос макроантропосу, обитающему в истории и образующему историю. Не случайно на иврите «история» буквально именуется «родословной» («толдот»). Соответственно мировая история – это родословная всего человечества, это своеобразная игра крови, идея которой следующим образом обыгрывается Булгаковым в романе «Матер и Маргарита»: «Притом вы сами - королевской крови». «Почему королевской крови?» - испуганно шепнула Маргарита, прижимаясь к Коровьеву. «Ах, королева, - игриво трещал Коровьев, - вопросы крови - самые сложные вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых прабабушек и в особенности тех из них, что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшие тайны открылись бы, уважаемая Маргарита Николаевна. Я ничуть не погрешу, если, говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами. Намекну: одна из французских королев, жившая в шестнадцатом веке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что ее прелестную прапрапраправнучку я по прошествии многих лет буду вести под руку в Москве по бальным залам». Коровьеву вторит Воланд: «Да, прав Коровьев! Как причудливо тасуется колода! Кровь!»

Как бы то ни было, ничто не мешает нам рассмотреть «еврейский космос» не как вселенную, а как родословное древо всего человечества, как всемирную историю.

Тогда, во всяком случае, весьма знаменательными окажутся масштабы этих миров: индивидуального и общечеловеческого, исторического.

Здесь вполне уместно сопоставить две иудейские «константы», ограничивающие продолжительность возрастов как человеческого индивида, так и всеобщей истории. Продолжительность жизни человека оценивается, как известно, в 120 лет, продолжительность существования мира – в 6 тысяч лет (см. Сангедрин 97.а).

Но если человек судится каждое Новолетие и тем самым 120 раз по числу лет своей жизни, то мы вправе предположить, что и весь мир милуется также 120 раз - по числу своих лет. Но удивительное дело, в этом случае «год» всего мира будет соответствовать 50 годам, т.е. юбилею!

Итак, в идее юбилея неявно заключена идея года жизни всего мира, года жизни человечества. Как каждый человек судится раз в свой год, так человечество раз в свой год милуется.

Таким образом, в годовых и пятидесятилетних отсчетах времени проявляются какие-то фундаментальные циклы микро и макроантропоса. И здесь любопытно отметить следующее. Как известно, недельный цикл – один день отдыха после шести рабочих дней - оказался принят всем человечеством, причем все попытки введения каких-либо иных циклов (например, советская пятидневная неделя) были неудачны. Семидневный цикл приходится в пору человеческому чувству времени.

Но то же можно сказать и в отношении макроантропоса, т.е. в отношении человеческой истории. По всей видимости, история не случайно мерится веками, т.е. если не юбилеями, то во всяком случае парой юбилеев. С того момента, как человечество стало испытывать единство, оно стало испытывать также и пристрастие к «круглым» датам. Уже средневековые люди явно придавали значение и векам и тысячелетиям. Хорошо известно, например, что наступление 11 века напряженно ожидалось многими христианами, серьезно ожидавшими в этом году конца света. Известно, что Данте приписывал свое откровение «Божественной комедии» 1300 году, хотя истинная датировка написания этого сочинения представляется иной. Значение «века» как некой временной вехи так же естественно применять по отношению к истории человечества, как по отношению к отдельному человеку уместно применять недели и годы.

Мы тупеем, когда слышим, что по данным науки земля возникла более четырех миллиардов лет назад, а жизнь на ней зародилась миллиард лет назад. Мы неспособны непосредственно ощутить срок в сотни миллионов лет, отделяющий нас от мезозоя - эпохи динозавров, и даже срок в один миллион лет, связанный с находками первых останков человека, кажется нам совершенно нерелевантным.

Однако как только мы входим в историю, т.е. в историю цивилизаций, которая началась приблизительно тогда же, когда еврейская традиция датирует «сотворение мира» - все меняется. Пять тысяч лет – это срок большой, но все же легко охватываемый нашим сознанием.

Человеческая история вся под руками, при желании мы можем легко ориентироваться в ней, а главное не пугаться ее масштабов. Я родился в 1952 году и провел свое детство преимущественно в окружении людей 19 века, некоторые из которых родились даже не в 90-х, а в 80-х и 70-х годах. 19 век мне близок, близок как никакой другой, я дотягиваюсь до него легко и просто, как до дорогих воспоминаний детства, которое было проникнуто понятиями и укладом этих людей. Живу же я сейчас в 21 веке и тем самым как бы соприкасаюсь с тремя столетиями – 19, 20 и 21. Более того, простой расчет показывает, что если Всевышний даст мне прожить еще, скажем, лет тридцать, то я имею шанс провести свою старость в окружении внуков, которым внешне ничто не мешает дожить до 22 века и даже успеть обосноваться в нем. Таким образом, получается, что, вступив в жизнь в окружении детей 19 века, я имею шанс завершить ее в окружении детей 22 века!

Как бы то ни было, соразмерность человеческой жизни, жизни исторической - это данность, которой иудаизм задает свой четкий масштаб: один к пятидесяти, а именно, 120 лет индивидуальной жизни к 6 тысячам лет жизни общечеловеческой.

Свыкнувшись с данными науки, мы привыкли считать возраст земли миллиардами лет, и соответственно ожидаем, что она просуществует еще столько же. То, что мы родились в эпоху цивилизаций, а не в нижнем палеолите, кажется нам случайностью. Это ведь только начало этой эпохи, сама же эта эпоха цивилизаций, науки и прогресса продлится столько, сколько просуществует вселенная. Ведь через миллиарды лет, когда погаснет наше солнце, ученые наверняка придумают, как перевести человечество на подходящую планету какой-либо иной звезды.

Но может быть, мы находимся в «начале» эпохи цивилизаций не случайно? Может быть, число тысячелетий человеческой истории действительно никогда не станет двузначным?

РАБСТВО («Бе-Хар» 5762)

Принцип наименьшего зла

В недельной главе «Бе-Хар Синай», которая читается на этой неделе, имеются такие слова: «Если обеднеет брат твой у тебя и продан будет тебе, не порабощай его работой рабской. Как наемник… до года юбилейного пусть работает у тебя… Не властвуй над ним с жестокостью и бойся Бога твоего. А раб твой и раба твоя, для того чтобы были они твоими – у народов, которые вокруг вас, у них покупайте раба и рабыню… И можете передавать их в наследство сынам вашим после себя, чтобы они наследовали их как владение: навсегда можете порабощать их. А над братьями вашими, сынами израилевыми, никто не властвует над братом своим с жестокостью» (25.39-46)

Кого-то может смутить, что Тора – книга вечная и совершенная – с одной стороны допускает рабство, т.е. практику бесчеловечную в своей основе, а с другой обнаруживает явную дискриминацию в отношении неевреев.

Что можно в этой связи сказать? Тора вовсе не считает рабство чем-то естественным и оправданным, она скорее, учитывая реальность некоторого зла, пытается его максимально приуменьшить. В сущности, в отношении рабства мы сталкиваемся с тем же явлением, что и в отношении многоженства (которое перестало практиковаться еще во времена Второго Храма) и в отношении монархического правления, которое было неугодно Всевышнему. Так в первой книге Шмуэля (8.5-10) описывается, что когда народ пришел к пророку с просьбой, чтобы тот помазал над ним царя, Всевышний сказал: «Послушай голоса народа во всем, что они скажут тебе, ибо не тебя отвергли они, а Меня отвергли от царствования над ними. Как они поступали во всех делах со дня, когда вывел Я их из Египта, и до сего дня, и оставляли Меня и служили иным божествам… А теперь послушай голоса их, но предостереги их и расскажи им об обычаях царя, который будет царствовать над ними».

В вопросе рабства мы сталкиваемся с тем же самым явлением, что и в вопросе монархической власти. Учитывая социальную действительность эпохи, учитывая, что влияние со стороны окружающих народов в этом вопросе избежать невозможно, Тора разрешает рабство точно так же, как она разрешает многоженство и монархическую власть. Разрешая эти явления в принципе, Тора налагает на них ряд ограничений.

Рабство внутри еврейской общины крайне нежелательно и ограничено сроком. Но когда окружающие народы торговали своими соплеменниками, то и евреям не возбранялось купить себе раба-инородца. При этом важно помнить, что раб-нееврей приобретал определенные религиозные обязанности, на него распространялся ряд заповедей, т.е. в духовном смысле он становится свободнее своего соплеменника - идолослужителя (именно с этим связано известное благословение «благословен Ты, что не создал меня рабом», т.е. дал большее число заповедей нежели рабу).

Что же касается еврея, то, как мы видим, он вообще не должен был становиться вечным рабом. В главе «Мишпатим» в этой связи написано: «Если купишь раба еврея, шесть лет пусть служит он, а в седьмой пусть выйдет на волю даром. Если он пришел один, то пусть один и выйдет; если женатый он, то выйдет с ним и жена его. Если господин его даст ему жену, и она родит ему сынов или дочерей, то жена и дети ее останутся у господина ее, а он выйдет один. Но если раб скажет: «Люблю господина моего, жену мою и детей моих, не пойду на волю». То пусть приведет его господин его пред судей и подведет его к двери или к косяку, и проколет ему господин его ухо шилом, и будет он служить ему век» (21.1-6)

Как разъясняет Раши, речь в данном случае идет не о человеке, продавшемся в рабство из-за бедности – о чем пишется в нашей недельной главе «Бе-Хар Синай», а о воре, у которого не нашлось ничего, чем можно было компенсировать кражу. Такого человека продавали в рабство. Таким образом, можно сказать, что рабство, о котором говорит Тора, в значительной мере являлось аналогом тюремного заключения нашего времени.

Но главное, мы видим, что при всем том, что Тора допускает рабство, она его ни в коем случае не приветствует, Тора лишь пытается цивилизовать общепринятую практику той эпохи, сведя ее порочность к минимуму.

И уже определенно можно сказать, что отношение к рабству еврейской традиции однозначно негативное. Вот, например, что гласит одно из толкований приведенного отрывка Торы: «Сказал раби Йоханан бен Заккай: «Ухо человека, который, хотя и слышал на Синае «не кради», все же пошел и украл, должно быть проколото». Это относится и к тому, кто продал себя в рабство из-за бедности: «Ухо человека, который, хотя и слышал на Синае: «ибо Мне сыны Израиля, они Мои рабы» (Ваикра 25.55), все же пошел и прибрел себе господина, должно быть проколото».

В древнем мире, где институт рабовладения являлся естественным и само собой разумеющимся, трудно найти какую-либо иную традицию кроме иудейской, которая бы столь недоброжелательно к рабству относилась. Я слышал об одном римском документе, в котором наблюдатель выражал свое крайнее недоумение и даже негодование относительно еврейского суда над беглым рабом. Раб объяснил суду, что бежал потому, что хотел быть свободным, и судьи оправдали его, т.е. вернули хозяину дослуживать положенные годы, но не наложили никаких иных санкций. Римлянин был поражен мягкостью приговора, разрушающего сам институт рабства.

После разрушения Второго Храма девятьсот евреев укрылись в крепости Масада, которую они удерживали от римлян еще два года. В то время как тысячи евреев распродавались на невольничьих рынках всего средиземноморья, жители Масады оставались свободными людьми. Они представляли собой независимый Израиль. Когда стало ясно, что римляне, воздвигшие гигантский вал, войдут в крепость, все девятьсот жителей Масады – мужчины, женщины и дети покончили с собой. Они сделали это, чтобы избежать рабства, чтобы умереть свободными.

Говоря о негативном отношении еврейской традиции к рабству, стоит обратить внимание на то, что рабство - верный спутник идолослужения, так же как идолослужение – это вид духовного рабства. Рабство и идолослужение – это спаренные и, в сущности, не мыслимые друг без друга категории. Как в идолослужении все строится на обретении власти и магических манипуляциях, так и в рабстве все строится на культе силы. Иногда во взаимоотношениях рабства можно отметить, что явного насилия не так уж много, что рабы и господа очень часто бывают привязаны друг к другу. В Торе так и говорится: «Люблю господина моего, жену мою и детей моих, не пойду на волю».

Это словоупотребление не случайно. Отношения власти внешне похожи на отношения любви, они очень точно имитируют эти отношения, являясь по сути их противоположностью. Действительно, как и преданные друг другу свободные люди, властитель и раб зависят друг от друга, они не могут друг без друга обходиться, они привязаны друг к другу. Но вместе с тем отношения власти – это именно полная противоположность любви. Раб и господин даже в том случае, когда нам кажется, что между ними нет вражды, что они существуют в полной гармонии, создают самую извращенную в духовном смысле пару. Союз господина и раба держится как раз не любовью, а голым животным страхом, подавившим и вытеснившим любые другие чувства.

До конца эта ситуация стала понятна в тоталитарных обществах, доведших идею рабства до своей предельной, почти идеальной формы, ибо они потребовали от человека обожания и личной преданности системе власти как таковой (т.е. уже после того, как все истинные ценности от власти были отделены). Для тоталитарной власти характерно добиваться от людей того, что она может именовать «любовью», но то, что по сути любви противоположно. В одной из финальных сцен романа «1984», между сломленным пытками Уинстоном и его палачом О,Брайеном происходит следующий диалог: «Вы исправляетесь. В интеллектуальном плане у вас почти все в порядке. В эмоциональном же никакого улучшения у вас не произошло. Скажите мне, Уинстон, - только помните: не лгать, ложь от меня не укроется, это вам известно, - скажите, как вы на самом деле относитесь к Старшему Брату?

- Я его ненавижу.

- Вы его ненавидите. Хорошо. Тогда для вас настало время сделать последний шаг. Вы должны любить Старшего Брата. Повиноваться ему мало – вы должны его любить».

Тот предел, к которому стремятся отношения между господином и рабом –это полное подавление другой личности вплоть до управления ее эмоциями.

И опять же здесь ясно, в какой мере идолослужение и рабство являются по сути одним и тем же явлением: во многих культах цари почитались как божества, и это восторженное почитание в последнем пределе было выражением животного страха.

Иногда можно услышать, что чувства язычника к своему божеству могут быть более искренними и более достойными, нежели чувства тех многих монотеистов, которые формально поклоняется Богу Израиля, но мыслями и поступками отстоят от Него. С этим трудно не согласиться. Идолослужение- явление очень разнородное и неоднозначное. Но вместе с тем, если выделить некое общее ядро, некую общую тенденцию, которая довлеет над язычеством, то это будет именно рабство, т.е. система отношений, строящаяся на манипуляции, подавлении и страхе.

В этой связи уместно рассмотреть еще один вопрос, вопрос о страданиях, которым религия приписывает очищающую и искупляющую роль.

Напрасные жертвы

Религия с похвалой отзывается о терпении и предписывает безропотно сносить страдания. На этом поприще раб вполне может сохранить внутреннюю свободу и его жизнь может засчитаться ему как небывалый и угодный Всевышнему духовный труд. Это одно из важнейших положений иудаизма, которое было воспринято другими народами через христианство. Стремительное распространение христианства в древнем Риме, которое на первых порах оказалось религией главным образом подневольного люда, было обусловлено прежде всего именно этой особенностью: христианство учило рабов как обрести столь желанную для них свободу, открыв ее внутри себя.

Однако когда такой религии у человека нет, когда у него нет способа подняться над своей судьбой, то его страдания бесполезны. Мы привыкли четко различать угнетателей и угнетенных, деспотов и их жертвы, в том смысле, что за одним стоит истина, а за другим ложь. Но в значительном числе случаев раб и рабовладелец находятся не по разные стороны баррикад, а по одну, их связывает единая порочная структура.

Страдания раба страшны именно тем, что духовно они даже не просто бесполезны, а откровенно вредны. Варлам Шаламов в своих «Колымских рассказах» описавший тоталитарное рабство, заключает («Инженер Киселев»): «Ужасно видеть лагерь, и ни одному человеку в мире не надо знать лагерей. Лагерный опыт - целиком отрицательный, до единой минуты. Человек становится только хуже. И не может быть иначе. В лагере есть много такого, чего не должен видеть человек. Но видеть дно жизни - еще не самое страшное. Самое страшное - это когда это самое дно человек начинает - навсегда - чувствовать в своей собственной жизни, когда его моральные мерки заимствуются из лагерного опыта, когда мораль блатарей применяется в вольной жизни. Когда ум человека не только служит для оправдания этих лагерных чувств, но служит самим этим чувствам. Я знаю много интеллигентов - да и не только интеллигентов,- которые именно блатные границы сделали тайными границами своего поведения на воле. В сражении этих людей с лагерем одержал победу лагерь».

Считается, что если человек страдает, то ему прощаются грехи и его муки в загробном мире сократятся. Но при этом редко кто оговаривает, что для того чтобы это средство действовало, эти страдания не должны сломить свою жертву. В противном случае душа только закрепощается.

В «мусульманский рай», прелести которого сводятся к прелестям 72 девственниц, возможно, действительно попадают автоматически, всего лишь пролив кровь на «фронтах джихада», но в человеческий рай можно попасть только после осознания недопустимости духовного рабства и избавления от него.

ИГО СВОБОДЫ («Бе-Хар» 5760)

Небесная агрономия

Недельное чтение “Бе-Хар Синай” в значительной мере посвящено законам седьмого года, года “шмиты”: “Шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой и собирай плоды ее (земли). А в седьмой год суббота покоя да будет для земли, суббота Господня: поля твоего не засевай и виноградника твоего не обрезывай. Что само вырастет на жатве твоей, не сжинай, и винограда с охранявшихся лоз твоих не снимай; год покоя да будет для земли” (Ваикра 25.3-5).

Но этого мало, после прошествия семи таких семилетних циклов объявлялся еще один дополнительный субботний год, именуемый юбилейным. Таким образом раз в пятьдесят лет земля должна была отдыхать два года подряд.

Общепризнано, что именно иудаизму принадлежит патент выходного дня. Ни один древний народ не отдыхал раз в неделю. Однако все древние народы периодически давали отдохнуть земле. Действительно, все земледельцы испокон веков держали землю под паром, и поэтому само повеление Всевышнего не возделывать землю в течение года выглядит естественным и имеющим явный сельско-хозяйственный смысл.

Между тем та форма, в которую оказалась воплощена эта общая аграрная идея, не может не вызывать удивления. Ведь если уж Торой заповедано делать что-то естественное, что-то аграрно-осмысленное, то почему тогда в такой неестественной форме? Почему бы, в самом деле, не предоставить отдых земле так, как это делают другие народы? Почему бы ежегодно не держать под паром часть земли? Почему ей нужно давать отдыхать всей сразу в отдельные годы? Ведь так человек рискует остаться без пищи.

Ответ хорошо известен, ибо дан в самой Торе: “А если скажете: “что же будем есть в седьмой год, когда мы не будем ни сеять, ни собирать урожая нашего?” Я пошлю вам благословение Мое в шестой год, и он доставит урожай на три года. И будете сеять в восьмой год, но есть будете из урожаев старых до девятого года” (25.20)

Итак, заповедь седьмого года - это не только аграрная заповедь, но и заповедь - испытание. Всевышний - Царь мира, Он управляет им. Что же касается Эрец Исраэль, то эта земля находится под Его особым наблюдением, и если Всевышний пообещал, что в шестой год эта земля будет приносить особо большие урожаи, то значит так и произойдет. Таким образом в соблюдении заповеди седьмого года проявляется человеческое доверие Богу.

В иудаизме существует понятие “импульс снизу” (“итхирута дилтата”), согласно которому благодать дается лишь в ответ на человеческое мужество, в ответ на человеческое дерзновение. В этом смысле законы седьмого года кажутся основывающимися именно на этом импульсе снизу.

Тем не менее остается один вопрос, а именно: как относиться к тому, что это доверие к Всевышнему повелевается Им самим, а не инициируется человеком? Какой же это импульс “снизу”, если он предписан “сверху”? Какой же смысл в проявлении доверия, если тебя к нему обязывают?

Почет обязанности

Таков иудаизм, он не только не усматривает в этом какого-то бы ни было противоречия, но считает такое положение вполне естественным и духовно полезным. Предписанный поступок котируется иудаизмом выше, нежели поступок, инициированный самим человеком.

Талмуд устами равви Ханины формулирует это положение следующим образом: “Тот, кто исполнил заповедь по обязанности, стоит выше того, кто исполняет заповедь, не будучи обязан”.

Это высказывание р.Ханины делается в связи со следующей примечательной историей, рассказанной в трактате Киддушин (31а):

“Спросили р.Элиэзера: “Как велико бывает почтение к отцу и матери?” Он ответил: “Пойди и взгляни, что сделал для своего отца некий язычник из Ашкелона по имени Дама б.Нетина. Мудрецы хотели купить у него камни для эфода за 600 000, а р.Кахана говорит за 800 000. Но ключ находился под подушкой у его отца, и он не захотел его тревожить. На следующий год Всевышний воздал ему: у него родилась рыжая телица (необходимая для храмового богослужения). Пришли к нему мудрецы. Он сказал им: “Я знаю, что если бы я попросил за телицу все богатство мира, вы дали бы мне. Но я прошу у вас лишь те деньги, которые я потерял из-за почтения к отцу”. Сказал р.Ханина: Если необязанный исполнять заповеди поступает так - тем более тот, кто обязан!”. Отсюда и делается приведенный уже вывод: “Тот, кто исполнил заповедь по обязанности, стоит выше того, кто исполняет заповедь, не будучи обязан”.

Главный повод для благочестивого поступка еврей видит в возможности послужить, в исполнении поручения, а не в свободном добровольном решении.

Не так давно мне довелось упоминать о заповедях, которые по мнению традиции следовало бы выполнять даже в том случае, если бы они не были даны письменной Торой. “Уставы (мишпатим) Мои исполняйте” (Ваикра 18.4) - это те из записанных в Торе, которые, если бы не были записаны в виде законов, следовало записать, как, например, запрет грабежа, кровосмешения, идолопоклонства, богохульства и кровопролития, которые, если бы и не были записаны в виде законов, следовало бы записать” (Сифра)

Очевидно, что здесь имеются в виду те самые “заповеди”, которые открыты человеческой совести. Эти заповеди человек, созданный по образу и подобию Всевышнего, независимо от того, к какой культуре он принадлежит, распознает в своем сердце. Таким образом эти заповеди уже вменены евреям, вменены им в качестве просто людей, между тем их выполнение в качестве дополнительно предписанных представляет в иудаизме собственно религиозную и духовную ценность.

Но почему так? Разве можно быть свободным дважды? Свобода - дискретна, либо она есть, либо ее нет.

Мы легче поймем эту проблему, если вспомним, что в седьмой год не только отдыхала земля, но и выпускались на волю рабы.

Еврейское всемогущество

Этот закон провозглашается в книге Шмот (21.1): “Шесть лет пусть служит он, а в седьмой пусть выйдет на волю даром”. Раб мог отказаться, тогда ему прокалывалось ухо и он объявлялся вечным рабом. Однако в юбилейный год даже такой добровольный раб должен был обрести свободу: “Если обеднеет брат твой у тебя и продан будет тебе, не порабощай его работой рабской. Как наемник, как поселенец должен он быть у тебя; до года юбилейного пусть работает у тебя. А тогда отойдет от тебя, сам и сыны его с ним, и вовзвратится к семье своей, во владение отцов своих вступит опять. Потому что они Мои рабы, которых я вывел из земли Египетской: не должны они быть продаваемы, как продают рабов” (25.39-42)

По всей видимости, именно в этом положении таится определенная особенность иудаизма - сопряженность двух противоположных отношений к одной и той же действительности. Евреи были освобождены из египетского рабства, а само рабство - в отличие от прочих древних народов - виделось евреям явлением аномальным. И в то же время религия евреев отмечена некоторыми явственными признаками именно рабской преданности. Иудаизм - это религия, в которой свобода непосредственно и самым живым образом связана с рабством, т.е. с мелкой педантичной исполнительностью.

Часто говорят о необходимости внутреннего освобождения, о том, что человек с психологией раба не может быть свободен, даже если формально никому не принадлежит. Но в иудаизме справедливо также и обратное, в иудаизме (как религиозной системе) невозможно освободиться, не покорив себя Всевышнему вполне внешним образом, не подчинив свою жизнь множеству мелких предписаний.

В нашей недельной главе приводятся такие слова Всевышнего: “Ибо Мне сыны Израилевы рабы; они - Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской” (25.55)

Даже добившись внутреннего и внешнего освобождения, даже находясь в достоинстве сына, верующий иудей всегда сохраняет чувство всецелой подчиненности Богу, Он всегда продолжает говорить и об “иге небес” и об “иге заповедей”.

За тысячелетия до провозглашения “Декларации прав человека” (осудившей рабство “во всех его видах” - статья 4), иудаизм считал рабство явлением более чем недостойным. Иудаизм был первый, кто обнаружил, что человек не может быть собственностью другого человека, что личность не должна принадлежать другой личности. Однако в отношении Всевышнего рабство никогда не было и никогда не будет упразднено. Хочет того еврей или нет, знает он об этом или не знает, но он обязан подчиняться внешним предписаниям синайского закона: “Ибо Мне сыны Израилевы рабы; они - Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской” (25.55).

Итак, мы вправе резюмировать, что еврейскую религиозность отличает специфическая сплавленность сыновней и рабской верности. Еврей - сын, и даже первенец (“Израиль, первенец Мой” Шемот 4.22). Он напрямую обращается к Всевышнему и влияет на Его суверенные решения. Как говорится об этом в книге Зогар (2.15а.): “Что значит написанное (2 Шмуэль 23.3): “Владеющий человеком праведник, владеющий страхом Божиим?” Святой, благословен Он, владеет человеком. А кто владеет Святым, благословен Он? Праведник. Ибо тот принимает решение, а праведник отменяет его”.

Однако это еврейское всемогущество осмысленно и действенно лишь в контексте все того же Синайского союза, все того же “ига заповедей”. И, пожалуй, ничто так не иллюстрирует это, как следующая хасидская история.

Однажды, когда австрийский император издал антииудейский закон, к Лиженскому ребе, ребе Элимелеку пришел его хасид Фейвел и сказал: “Равви, у меня иск к Богу”.

На другой день равви Элимелек и два других цадика, равви Исраэль из Кожниц и равви Иаков Ицхак из Люблина, учредили Бейт Дин.

“Почему мы стали слугами этого царства? - спросил истец. - Разве не сказано в Торе: “Мне сыны Израилевы рабы; они - Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской”? Таким образом даже если мы находимся в других странах, Он должен предоставить нам свободу служить Ему”.

Равви Элимелек произнес: “Теперь обе стороны должный выйти, чтобы судьи могли быть беспристрастны. Так что выйди, равви Фейвел, а Тебя, Владыка мира, мы не в силах удалить, ибо славой Твоей полна вся земля, но знай, что и к Тебе мы будем беспристрастны”.

После того трое судий сидели некоторое время молча с закрытыми глазами. Потом они позвали Фейвела и огласили приговор: “Фейвел прав”. И в тот же миг император отменил свой антиеврейский закон.


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com