НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ ПРАЗДНИКИ И ДАТЫ ХАНУКА

КРАХ ФИЛОСОФСКИХ СОСУДОВ (5780-2019) ПРИМОРДИАЛЬНАЯ ХАНУКА (5777-2016) НОАХИТЫ И ХРИСТИАНЕ (5775-2014) ТЬМА РАЗУМА (5774-2013) О ШЕСТИУГОЛЬНЫХ СНЕЖИНКАХ (5761-2000)

КРАХ ФИЛОСОФСКИХ СОСУДОВ (26.12.2019 Ханука 5780)

Философия оказалась не в силах удержать в себе божественный свет, оказалась не в состоянии построить адекватную Синайскому откровению теологию. «Общие соображения» оказались неспособны вместить логику Творца, избравшего себе один народ, оставаясь при этом Царем всего мира.

Свет и тьма

В 331 году до н.э. Александр Македонский разгромил персидского царя Дария III. В этот переломный момент, в момент перемещения центра человеческой истории из Азии в Европу, и произошла эта встреча - встреча иудаизма с эллинизмом, встреча откровения с умозрением, света со тьмою.

Такова традиционная символика: если Израиль соответствует свету, как сказано: «будешь светом для всех народов», то Греция… мраку, как сказано «и тьма над бездною».

Дело в том, что слова Торы «Земля же была пуста и хаотична, и тьма над бездною» (1:1) трактуются как последовательность четырех пленений («галутов»), в которых довелось побывать еврейскому народу. Пустота соответствует Вавилону, хаос – Персии, тьма - Греции и бездна – Эдому-Риму.

При этом, однако, существенно, что тьма – это необходимая составляющая света, точнее, возможности его восприятия. Без «среды», без «затемнения» свет лишь слепит, т.е. попросту перестает быть виден. Без тьмы свет - это та же тьма.

Однако смысловая полярность Света и Тьмы невольно создает для этой актуализации препоны. Когда Тьма не чувствует себя обязанной принимать Свет, когда она отталкивает или полностью поглощает его, это ведет к их разделению, начало которому было положено во времена Маккавеев.

События Хануки знаменуют собой фронтальное столкновение Света с Тьмою. Свет Торы, исходящей с Сиона, был воспринят Тьмой эллинской мудрости, но не был ею опознан.

Начало, положенное встречей Израиля с Александром Македонским, было радужным. Воспитанник Аристотеля оказался поражен ответами, данными еврейскими мудрецами на его многочисленные вопросы. А когда Первосвященник Шимон Ацадик приблизился к Александру, тот сошел с колесницы и поклонился ему.

— Лицо этого человека, — объяснил Александр своим изумленным приближенным, — живое подобие лика ангела победы, сопровождающего меня в битвах. (Йома 69а).

Александр попросил Шимона Ацадика в знак их союза установить возле жертвенника Иерусалимского Храма его статую. Шимон Ацадик объяснил царю, что это запрещено Торой, но пообещал Александру, что все коэны, которые родятся в этом году, будут названы его именем. С той поры имя Александр стало одним из имен Израиля.

После этой обнадеживающей встречи дальнейшая история продолжалась под знаком выяснения отношений между религией и философией, между Откровением и Умозрением.

У любознательных греков пробудился интерес к еврейской религии. Дело кончилось тем, что менее чем через столетие ТАНАХ был переведен на греческий.

Перевод, именующийся «Септуагинта», выглядит пределом сближения двух миров. Как об этом сообщается в Талмуде, эллинизированный египетский царь Талмай (Птолемей II Филадельф), правивший с 283 по 246 годы до н.э., «собрал однажды 72 старейшин, поместил их в отдельные комнаты, не сказав зачем их собрал. Он заходил в комнату каждого и говорил: «Напиши мне по-гречески Тору Моше, учителя твоего». Бог же вложил в сердце каждого из них мудрость, и они перевели все в точности одинаково» (Мегила 9).

Поначалу перевод этот был воспринят в еврейском мире восторженно. Свиток Септуагинты (в отличие от любого другого последующего перевода на какой-либо иной язык) был признан пригодным для чтения в собрании молящихся (Мегила 1:8, См. также «Гилхот тфилин» 1:19).

Однако в эллинском мире Септуагинта была воспринята лишь как одно из прочих творений человеческого гения. Книга удостоилась почетного соседства с диалогами Платона, но не сакрального почитания! Дело кончилось тем, что евреи объявили Септуагинту «львом, посаженным в клетку».

Разочарование возрастало, а еще через столетие, в пору правления Антиоха IV Эпифана (175-164), проводившего насильственную эллинизацию, произошло восстание Маккавеев.

Свет вступил в открытую конфронтацию с тьмой, не желавшей принимать его, и одолел ее. В память об этой победе, а точнее о сопровождавшем ее чуде горения священных светильников, был учрежден праздник Хануки.

Теологическая скорлупа

Однако с победой христианства ситуация решительно ухудшилась и усложнилась. Выяснилось, что Септуагинта в значительной мере предопределила развитие христианской теологии, и в память об этом переводе был установлен общественный пост – пост 10 тевета. Свет и тьма как будто бы вконец перемешались. Почему все пошло не так?

Эту историю было бы интересно проинтерпретировать в терминах теории «разбиения сосудов» - «швират акелим».

Согласно каббале, после превращения сфирот в Адама Кадмона произошел сбой. От головы Адама хлынули мощные потоки света, давление которого выдержали три верхние сфирот, но шесть следующих оказались разбиты, сосуд последней десятой сфиры Малхут только треснул. Смешавшийся с их обломками свет оказался покрыт скорлупами – клипот.

Обычно «Швират акелим» возводят к «смерти предвечных царей», описанной в 36 главе Берешит. Но этот образ невольно опознается также и в истории Хануки. Философия оказалась не в силах удержать в себе божественный свет, оказалась не в состоянии построить адекватную Синайскому откровению теологию.

«Общие соображения» оказались неспособны вместить логику Творца, избравшего себе один народ, оставаясь при этом Царем всего мира. Уже апостол Павел провозгласил временность Торы, объявив ее «Законом, имеющим тень будущих благ, а не самый образ вещей» (Евр 10:1).

Со ссылкой на пророчество Йеремиягу о «новом завете», он стал учить об упразднении завета «первого»: «Говоря «новый», показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению» (Евр. 8:8-13). «Итак закон был для нас воспитателем, ведущим ко Христу, дабы нам оправдаться верою; По пришествии же веры, мы уже не под руководством воспитателя» (Гал. 3:24,25).

Этот подход был с энтузиазмом подхвачен обращающимися в христианство народами. Так, христианский апологет Иустин, не напрасно прозванный Философом, в следующих словах выразил общее «здравое» отношение народов к законам Торы: «Что же касается до чрезмерной разборчивости иудеев в пище, их суеверия в соблюдении субботы, тщеславия своим обрезанием, лицемерия в постах и новомесячиях, - все это так смешно и не стоит слова, что, думаю я, нет нужды тебе узнать об этом от меня… Также не достойно ли осмеяния тщеславиться уменьшением плоти как свидетельством особенного избрания, как будто за это они преимущественно возлюблены Богом?»

Далее ожесточение только возрастало. Столп православия Афанасий Великий заявил, что «Евреи более не народ, избранный Богом, а властители Содома и Гоморры» (Послание X, 338 г.).

Амвросий Медиоланский назвал синагогу «вертепом безбожия, прибежищем безумцев, осужденных самим Богом». Ему вторит Иоанн Златоуст: «Синагога хуже публичного дома… это притон негодяев, логово диких зверей… капище демонов, поклоняющихся идолам… прибежище бандитов и развратников, пристанище дьяволов».

Эта теология, объявившая Израиль тьмой, а саму себя светом, с полным основанием может именоваться "клипой". Клипой, которая, однако, со временем подверглась определенному исправлению – «тикуну».

В своем романе-исследовании «День Шестой» я выдвинул предположение, что этот «тикун» (подразумевающий восстановление разбитых сфирот) осуществился в секулярной культуре, а именно - в европейской литературе и европейской философии. Процесс начинается с инициированной Данте новой литературы, соответствующей разбившейся сфире «красота», и в завершении восстанавливает сфиру «вечность» в творениях юдофилов Шеллинга и Кьеркегора, поделивших между собой патент на разработку экзистенциальной философии (преодолевшей «ветхую» – эссенциальную).

Между тем интересно, что в лице царей Александра Македонского и Тамлая опознаются признаки двух верхних, выдержавших напор света сфирот. К третьей из них можно отнести Аристотеля, который был воспитателем Александра. Хотя это мудрец ни словом не обмолвился о евреях, уважение к нему в еврейском мире несомненно присутствует. Причем его адептом являлся не только Рамбам. Вот как высказывался об Аристотеле испанский каббалист XIV века р. Моше Ботарел (в комментарии к «Сефер Йецира»): «Душа Аристотеля находится в раю, в Саду Жизни, в заслугу за его важные и верные мысли. Жизнью клянусь, что глубоко его почитаю и считаю отцом мудрости. Он учил множеству мудрых вещей, которые находятся в согласии с учением наших мудрецов. Благодаря ясности своего восприятия он постигал глубокие истины — а наши раввины говорили, что мудрец выше даже пророка. И хотя он был греком, он стремился продемонстрировать единство и величие Творца».

Таким образом, в трех этих фигурах - Александре Македонском, Аристотеле и Тамлае позволительно усмотреть отблески трех верхних сфирот, удержавшихся при первом столкновении со Светом. Но прочие, как видно из приведенных выше цитат отцов церкви – вдребезги разбились.

ПРИМОРДИАЛЬНАЯ ХАНУКА (18.12.2016 Ханука 5777)

Сионизм поражает воображение. Идея возрождения государственности после двухтысячелетнего перерыва видится беспрецедентной. Но тогда с тем большим основанием следует оценить возрождение Олимпийских игр, также прервавшихся на полтора тысячелетия!

Зимний Солнцеворот

Существует агада, приведенная в трактате Авода Зара, согласно которой изгнанный первого тишрея (в дату, близкую к осеннему равноденствию) из Эдемского сада человек в какой-то момент вдруг заметил, что день укорачивается. Он впал в смятение, ибо воспринял это уменьшение дня предвестником той беспросветной ночи, которая и должна явиться осуществлением проклятья «смертью умрешь». Адам некоторое время пребывал в смятенных чувствах, но в какой-то момент стал держать пост, для того чтобы Всевышний отвел от него страшную кару вечного мрака.

Он не ел и не пил неделю, и вдруг на восьмой день поста неожиданно обнаружил, что день вновь стал прибывать. Иными словами, начался зимний солнцеворот. И тогда Адам устроил пир, который продолжался столько же дней, сколько длился пост – восемь!

В этой агаде действительно трудно не увидеть некий протосмысл праздника Хануки, праздника обновления Храма и одновременно обновления Света.

Таким образом, праздник Хануки, имеющий вроде бы четкую историческую основу, связанную с освобождением от греческой власти, обладает также и куда более глубокими, смысловыми «метаисторическими» корнями.

Более того, сам исторический контекст также выглядит подчиненным этому смыслу. Ведь если Израиль соответствует свету («будешь светом для всех народов»), то Греция… мраку.

Эта трактовка, согласно которой просвещенный эллинизм, соответствует тьме, мидраш возводит к словам Торы: «Земля же была пуста и хаотична, и тьма над бездною; и дух Божий витал над водою». (1:1)

Эти образы соответствуют четырем галутам: пустота соответствует Вавилону, хаос – Персии, тьма - Греции и бездна – Эдому.

Поначалу отождествление Греции с мраком может показаться полным вздором, типичным «религиозным мракобесием». Из Греции явилась философия, наука, наконец, демократия, зарекомендовавшая себя как наименьшее зло из всех мыслимых форм правления. Как же можно ассоциировать Грецию с тьмою?

Между тем свет без тьмы сам оборачивается тьмою! Мы видим свет только в том случае, если он натыкается на препятствия, рассеивается, отражается, то есть «затемняется». Небо над космическим кораблем, вырвавшимся за пределы атмосферы, черно даже днем, т.е. когда солнце в зените. Лишенное атмосферы лунное небо одинаково черно и когда солнце за горизонтом, и когда оно над ним. Тьма – это такое другое света, которое вообще делает его возможным.

Тьма, безусловно, должна знать свое место, но и свет должен его знать. Отношения между ними и были выяснены в зимнюю пору 3595 года от сотворения мира (165 до н.э.), когда освободившие Иерусалимский Храм Маккавеи восстановили в нем служение.

Итак, победа Света над Тьмою не случайно исторически связалась с победой Израиля над Грецией.

Любопытно при этом, что «Маккавейские книги», подробно описывающие историю этой войны, сохранились на греческом языке и были включены греками в состав Библии! На иврите эти книги не сохранились и появились в обратном переводе лишь тысячу лет спустя.

Более того, только Греция, хотя и не в такой мере, как и Израиль, но все же сумела пережить себя, сумела хоть в чем-то возродиться в истории. Я имею в виду не только философию, которая также никогда не забывалась людьми, как евреями никогда не забывалась Тора. Имеется еще одна любопытная параллель.

Сионизм поражает воображение. Идея возрождения государственности после двухтысячелетнего перерыва видится беспрецедентной. Но тогда с тем большим основанием следует оценить возрождение Олимпийских игр, также прервавшихся на полтора тысячелетия!

Действительно, спортивные игры проводились с 776 до н. э. по 394 н. э. (всего было проведено 293 Олимпиады), в Олимпии, считавшейся у греков священным местом.

Современные Олимпийские игры были возрождены историком Пьером де Кубертеном. Первая Олимпиада была проведена с 6 по 15 апреля 1896 года. В соревнованиях приняли участие 240 спортсменов из 14 стран. Через год, с 29 по 31 августа 1897 года прошел Первый сионистский конгресс, на котором присутствовало 204 делегата из еврейских общин 17 стран.

Редкий фестиваль

Интересно, отметить и другое, а именно, что в Западном мире, мире базирующемся, по его собственному представлению на трех столпах: греческой мудрости, римском праве и еврейском откровении, так или иначе воспроизвелась приведенная талмудическая история о восьмидневном фестивале устроенном Первым человеком после солнцеворота.

Не секрет, что праздник Рождества, учрежденный в IV веке н. э., был привязан к зимнему солнцевороту, был призван вытеснить продолжавшиеся в ту пору празднования возрождения солнца. Действительно, помимо сатурналий, начинавшихся несколько заблаговременно - 17 декабря, 25 декабря римлянами праздновался отдельный праздник - Dies Natalis Solis Invicti - «День рождения непобедимого солнца».

Между тем совершенно случайно, этот праздник, отмечавшийся с незапамятных времен, в какой-то момент, а именно в 46 году до н.э. связался с Новым годом.

В том году Юлий Цезарь ввел свою знаменитую календарную реформу, оказавшуюся (после внесения некоторых уточнений произведенных в 1582 году), общемировой.

В основу этого календаря легли расчеты александрийского астронома Созигена, которые впечатлили Юлия Цезаря и он решил реформировать традиционный Римский (лунно-солнечный) календарь. Однако при этом Юлий Цезарь ввел и новый отсчет новолетий – 1 января.

До этого римляне праздновали новолетие 1-го марта, факт сохранившийся в названиях месяцев, в частности «октябрь» восходит к числу «восемь» (а не десять), «ноябрь» - «девять» (а не одиннадцать), а «декабрь» к числу «десять», а не двенадцати).

Причины такого переноса точно не известны. Позднее сам Цезарь объявил, что 1 января - это день основания Рима. Но в любом случае ясно, что никакими религиозными соображениями при переносе даты Цезарь не руководствовался.

Так оказалось, что два никак не связанных между собой, но крупных праздника - «День рождения непобедимого солнца» и Новый год, оказались отстоящими друг от друга на восемь дней.

После того как в IV веке на День Солнца, с целью его вытеснения был перенесен праздник рождения Иисуса из Назарета, то 1 января стал отмечается церковью, как день его обрезания. Таким образом, Западня цивилизация невольно втянулась в тот, связанный с солнцеворотом, восьмидневный праздничный фестиваль, который впервые совершил праотец Адам.

И порой, как в нынешнем году, когда первый день Хануки приходится на 25 декабря, а последний соответственно на 1 января – это особенно заметно.

НОАХИТЫ И ХРИСТИАНЕ (18.12.2014 Ханука 5774)

Христианство, формально не являющееся движением сыновей Ноаха, к нему все же непосредственно примыкает, и, по сути является его вторым эшелоном, невольно формирующимся из-за исходной двойственности «союза радуги».

Праздник Хануки, установленный в честь победы евреев над греками в память о том, что Всевышний «предал сильных в руки слабых, многочисленных в руки немногих, злоумышленных в руки занимающихся Торой», в значительной мере обращен не только к Израилю, но и к иным народам.

Обусловлено это общечеловеческим характером храмового семисвечия (меноры), с которым связано ханукальное чудо умножения масла. Во-первых, семь ветвей меноры соответствуют семи заповедям сынов Ноаха, а во-вторых - в храме Шломо всегда горело десять семисвечий – то есть по одной лампаде в честь каждого из семидесяти народов мира. Наконец, свет Семисвечия символизирует собой мудрость Торы – а сыновей Ноаха, добровольно обращающихся к Закону Торы, отличает в первую очередь именно это качество.

Вероисповедание это между тем связано с определенным парадоксом. С одной стороны религия людей, соблюдающих семь заповедей – это не иудаизм, а независимая деноминация, но с другой - все ее положения коренятся исключительно в традиции иудаизма. Таким образом, движение и учение ноахитов представляет собой чистейший образец патернализма, то есть как раз далеко не самой мудрой модели управления.

Никогда в истории не существовало какой-либо общины, живущей по правилам ноахитов, и возникновение соответствующего движения в США в 1990 году сразу началось с обращения за помощью к раввинам, которые занялись разработкой соответствующего свода.

Я не хочу принизить значение этого явления. Движение ноахитов является совершенно естественным и даже необходимым спутником иудаизма, это движение, без которого иудаизм до конца не может быть ясен даже самому себе, и уж тем более внешнему миру. Ведь благодаря этому явлению становится ясно, что иудаизм универсален, что он обращен ко всем народам мира.

Допуская, что движение это способно увлечь многих, возможно, даже очень многих, я все же затрудняюсь поверить, что когда-нибудь оно станет доминантной религией всего человечества. Народы никогда не откажутся от собственных духовных исканий, и по большому счету иудаизм призван не столько эти искания переиначивать и рафинировать, сколько дополнять и координировать. Окончательное человеческое единство – «агуда эхад» будет достигнуто, на мой взгляд, не посредством подчинения раввинистическим директивам, а посредством диалога, в котором у каждого сохранится свой голос.

Христианский опыт

И здесь важно уточнить, что однажды в истории движение ноахитов все же возникло, но как такое движение, которое исходно само стало определять, как ему следует выглядеть. Я имею в виду христианство. Действительно, христианство началось именно с вовлечения неевреев в еврейскую религию в рамках семи заповедей сынов Ноаха, о чем недвусмысленно сообщается в Деяниях Апостоллов: «Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы». (Деяния 15:24-29)

Несколько десятилетий христианство считалось еврейской сектой, но в какой-то момент размежевание наступило. Для него имелось две причины: политическая и религиозная. Политическая состояла в том, что христиане пожелали отмежеваться от евреев, подвергшихся гонениям, последовавшим после разрушения Храма, и встали на путь антисемитизма. Религиозная же заключалась в том, что христиане-неевреи окончательно и однозначно объявили своего учителя самим Богом. В еврейской общине первых христиан такое исповедание было немыслимо, но оно невольно сложилось, как только стало закрепляться на греческой почве. Как пишет протестантский теолог Бультман: «древнейшая община, видимо, считала его Мессией, но она не приписывала Иисусу в связи с этим наличия особой метафизической сущности, которая служила бы основой для авторитетности его слов. Хотя на основании его авторитета она исповедовала, что Бог сделал его Царем общины. Эллинистическое же христианство сразу превратило Иисуса в «Сына Божия», приписав ему божественную «природу», и таким образом ввело в обиход способ рассмотрения его личности, абсолютно чуждый ему самому».

Христианство возникло из потребности народов в собственной версии единобожия. Несовместимая с основными требованиями Торы, эта вера оказалась тем не менее естественна и спасительна для язычников. Таким образом, христиане (в отличие от мусульман, которые никогда не претендовали на принадлежность к общине Израиля) исходно являются именно ноахитами, ноахитами, которые пошли исключительно своим путем, неизбежно приведшим к открытому бунту против иудаизма.

Неудивительно, что иудаизм не готов рассматривать христианство как движение сыновей Ноаха, и от тех, кто желает к ноахитам присоединиться, требует полного отречения от имени Йешу.

Между тем важно сознавать, что за этой коллизией стоит вполне объективная проблема. С одной стороны, учение о заповедях сыновей Ноаха разработано иудаизмом, и у иудеев имеются все основания требовать от народов, чтобы они разделяли их трактовку. Но с другой стороны, «союз радуги» - это союз именно с народами земли, а не с евреями, и было бы странно, что бы в нем не учитывалось их разумение и игнорировались их инициативы.

Именно в соответствии с двойственностью ситуации и существуют две общины: ноахиты и христиане.

Иудаизм вправе ожидать от ноахитов однозначного отречения от имени Йешу. Однако с теми, кто такого отречения делать не хочет и не может, сохраняется возможность диалога. Ведь иудаизм вовсе не считает, что христиане не имеют удела в грядущем мире.

По сути это означает, что иудаизм выражает готовность извинить веру инородца в божественность и мессианство Иешу при том условии, что эту веру самим евреям он более не навязывает, и признает непреходящей священническую миссию Израиля. Когда христианин отказывается от своей классической ненависти к иудаизму в политической сфере, иудаизм вправе закрывать глаза на его неадекватность в сфере религиозной.

Иудаизм всегда снисходительно относился к идолослужению, практикуемому неевреями. Имеется в виду классическое идолослужение – то есть поклонение Зевсу, Кришне и прочим божествам, не требующим от своих почитателей человеческих жертв.

Так, в Талмуде сказано: «идолослужители за пределами земли (Израиля) не совершают «чужого служения», ибо для них это – обычай предков» (Хуллин 13б).

Рабейну Бехайе, комментируя слова Торы «станет народ блудно ходить за богами чужого народа той земли, в среду которого он там войдет» (Дварим 31:16), отмечает, что в ТАНАХе к народам ни разу не предъявляется требование оставить служение идолам.

В мидраше «Тана де Элияу» (ч. 22) мы читаем: «Как– то раз, проходя с места на место, увидел одного старика, который сказал мне: «А есть ли идолопоклонники в дни Бен Давида?» Ответил ему: «Все народы и все действия, что мучили Израиль и давили на них, увидев радость Израиля, сожалели и злились в сердце, а затем ушли и больше не вернутся никогда. А все народы и все действия, которые не мучили Израиль и не давили на них, увидели радость Израиля, и было это им дорого».

Что же касается христианства, то степень его язычества вообще не является запрещенной для сыновей Ноаха. Рав Герцог, бывший главным раввином Израиля в пору провозглашения его независимости, в своей книге «Законы Израиля в соответствии с Торой» пишет: «Не следует забывать, что они (христиане) имеют представление о Творце мира, хотя представление это и не вполне чисто. Сыновья Ноаха не предупреждены относительно «соучастного идолослужения»... «Соучастное идолослужение» - это богослужение, которое с одной стороны обращено к безначальному единому Богу, Творцу неба и земли, а с другой присоединяет к нему силы телесные или какую-либо из природных сил, или человека, который их воображением поставлен на божественную высоту, но так что первый признается основой, а второй - производным. Даже если это является идолослужением для евреев, так что они подлежат за него смертной казни или смерти по воле небес, для сыновей Ноаха в этом нет ничего запретного... Христиане нашего времени, даже католики, не являются идолослужителями».

Итак, христианство, формально не являющееся движением сыновей Ноаха, к нему все же непосредственно примыкает, и, по сути является его вторым эшелоном, невольно формирующимся из-за исходной двойственности «союза радуги». И тот факт, что «Маккавейские книги» (содержащие наиболее подробное описание ханукальных событий) были сохранены не победителями-евреями, а побежденными грекам, является дополнительным подтверждением неумолимости этого парадокса.

ТЬМА РАЗУМА (28.11.2013 Ханука 5774)

Праздник Света, праздник, связанный со светильником и солнцеворотом (Ханука приходится на период, когда продолжительность дня начинает увеличиваться), совсем не случайно связался с победой над греками, так как именно эллинизм символизирует в иудаизме тьму.

Встреча цивилизаций

Праздник Хануки, как известно, связан с военной победой, в результате которой восставшим против греков евреям удалость освятить оскверненный Антиохом Храм и восстановить в нем храмовые службы. При этом имело место чудо: масло для храмового светильника (меноры), которого хватало лишь на один день, горело восемь дней, необходимых для прохождения очищения.

Формальное обоснование для установления общенародного религиозного праздника выглядит, как мы видим, не очень весомо. Еврейской истории известны и куда более впечатляющие чудеса, и куда более внушительные военные победы, и тем не менее они не удостоились того, чтобы о них ежегодно вспоминали в торжественной обстановке.

В чем же дело? По-видимому, в том, что в первую очередь Ханука - это праздник огней, праздник Света, который был предустановлен от начала истории, но только в столкновении Израиля с греческой цивилизацией основы этого праздника стали явны.

Еврейский народ – свет («Я, Господь, … сделаю тебя… светом народов») (Иешайя 42:6), но свет светит только во тьме: без теней нет изображения. Греческий же народ, эллинизм, как раз символизируют тьму. Например, слова Торы «Земля же была пуста и хаотична, и тьма над бездною; и дух Божий витал над водою.» (1:2), трактуются комментаторами, как череда пленений еврейского народа разными империями, причем «пустота» соответствует Вавилону, «хаотичность» – Персии, а «тьма» - Греции.

Итак, праздник Света, праздник, связанный со светильником и солнцеворотом (Ханука приходится на период, когда продолжительность дня начинает увеличиваться), совсем не случайно связался с победой над греками, так как именно эллинизм символизирует в иудаизме тьму.

Кому-то эта ассоциация может показаться совершенно вздорной: ведь греки дали миру философию, а разве разум – это не свет? Разве не представляется нам «естественным» выражение: «естественный свет разума»?

Но все дело в том, что свет разума действительно «естественный», в то время как реальность, открывшаяся на Синае – сверхъестественная!

Существует аспект, в котором разум как раз тождественен тьме, синонимичен смерти. Так Лев Шестов пишет: «Змей не обманул человека. Плоды с дерева познания добра и зла, т. е., как нам обязательно истолковывает Гегель, разум, все черпающий из самого себя, стал принципом философии на все времена. "Критика разума", заключавшаяся в предостережении против дерева познания, от которого должны придти в мир все беды, заменена "недоверием к недоверию", и Бог был изгнан из сотворенного им мира, и власть его полностью перешла к разуму, который, хоть он мира и не сотворил, предложил человеку в неограниченном количестве именно те плоды, от которых Творец его предостерегал».

Первая встреча Разума и Откровения, произошедшая за полтора столетия до Маккавейских войн, во время завоеваний Александра Македонского, была обнадеживающей. Согласно преданию, когда глава Сангедрина рабби Шимон Ацадик приблизился к ученику Аристотеля Александру Македонскому, тот сошел с колесницы и поклонился Праведнику.

— Лицо этого человека, — объяснил царь своим изумленным приближенным, — живое подобие лика ангела победы, предшествующего мне в битвах.

Напомним, что завоевания Александра Македонского, в ходе которого он посетил Иерусалимский Храм, ознаменовали грандиозный геополитический сдвиг – смещение основной исторической сцены из Азии и Африки в Европу. Греция, совсем недавно бывшая провинцией персидской империи, превратила Персию в свою отдаленную провинцию. С того момента человеческая история переместилась на Север.

Но как мы видим из рассказа о встрече рабби Шимона Ацадика с Александром Македонским, политическое восхождение Греции шло под покровительством Всевышнего. Период хаоса сменился периодом тьмы в порядке, предустановленном Создателем. Александра Македонского к победе вел Бог Израиля, и с той поры дальнейшая история продолжалась под знаком выяснения отношений между религией и философией, между Откровением и Умозрением.

Афины и Иерусалим

Итак, голый свет сам превращается в мрак, если не встречает на своем пути препятствий. Только игра света и тени дает изображение, как только сочетание звука и паузы создают артикулированную речь.

В конечном счете все исходит от Него, как сказано: «Я - Всесильный, и нет другого. Образующий свет и сотворивший тьму, делающий мир и сотворивший зло, Я - Всевышний, делающий все это» (Ишайя 45:6-7).

В этом отношении у эллинизма имеется свое высокое предназначение: без философского отрицательного определения Бога («Он окончательно непостижим, так как, не имея ни частей, ни пределов, Он не имеет никакого соотношения с нами» Паскаль) мы бы могли неадекватно воспринимать те Его положительные определения, которые были открыты на Синае: «И прошел Господь пред лицом его, и возгласил: Господь, Господь Бог жалостливый и милосердный, долготерпеливый и великий в благодеянии и истине, Сохраняющий милость для тысяч родов, прощающий вину и преступление, и грех» (Шемот 34.6-8).

Итак, в условиях земного существования, для того чтобы видеть свет, тьма необходима. Михаил Булгаков формулирует это положение в следующих словах, вложенных в уста Воланда: "Что бы делало твое добро, - спрашивает он Левия Матвея, - если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?... Не хочешь ли ты ободрать весь Земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?"

Поскольку свет и тьма имеют один источник и служат одному делу, то их сходство нередко вызывает путаницу. Однако Единый Бог и Единое философов – совсем не одно и то же.

Итак, эллинистическая философия создала удивительный инструмент – содержательное мышление, позволяющее ориентироваться в мире культур, но совершенно неадекватно видеть в самом этом инструменте источник истины. Свет Истины открылся на Синае и просиял на Сионе, а в Афинах явилась лишь тень, позволяющая это Свет детально рассмотреть.

Лев Шестов пишет в «Афинах и Иерусалиме»: «Бог Св. Писания не связан никакими правилами, никакими законами: Он источник всех правил и всех законов. Он господин над всеми правилами и законами... Дерево познания добра и зла было посажено Богом наряду с деревом жизни, но не для того, чтобы человек питался его плодами. Самое противопоставление добра злу, т. е., точнее, появление зла, приурочивается не к акту сотворения мира - тогда только было "добро зело", - а к моменту падения нашего праотца. До того же свобода не только божественная, но и человеческая не была ничем ограничена: все было хорошо, потому что Бог это делал, все было хорошо, потому что человек, созданный по образу и подобию Бога, это делал: в этом сущность загадочного для нас библейского "добро зело". Свобода же как возможность выбора между добром и злом, которую знали греки и которую от греков переняла средневековая, а за ней и новая философия, - есть свобода павшего человека, есть порабощенная грехом свобода, пропустившая в мир зло и бессильная изгнать его из жизни. Поэтому чем больше укрепляется человек в уверенности, что его спасение связано с "знанием" и с умением различать добро от зла, тем глубже прорастает и прочнее вкореняется в него грех».

Таким образом праздник Хануки, праздник Света, праздник победы Иерусалима над Афинами – это праздник установления верной субординации между Богом и разумом.

О ШЕСТИУГОЛЬНЫХ СНЕЖИНКАХ (Ханука 5761)

Суккот и Ханука

Говоря о Суккоте и начинающемся после него периоде дождей, было упомянуто, что Тора символизируется водой. Эта связь неоднократно провозглашается устной Торой: «Сказал рав Йегуда: Дождливый день столь же велик, как тот день, в который была дарована Тора, о чем сказано: «Потому что доброе назидание Я преподал вам, Торы моей не оставляйте». Рава сказал: Значительнее того дня, в который была дарована Тора, ибо сказано: «Низвергнется, словно дождь, назидание Мое». Или: «И сказал раби Ханина бар-Иди: Почему уподоблены слова Торы воде, как написано: «всякий жаждущий, ступай к воде». Как вода покидает возвышенность и устремляется к низкому месту, так и слова Торы удерживаются только у того, кто скромен духом» (Таанит 7)

Но в той же мере, в какой письменную Тору символизирует вода, устную Тору символизирует оливковое масло.

А в этом отношении весьма интересно было бы сопоставить Суккот уже не с Песахом, а с Ханукой. Заповеданный Торой семидневный праздник Суккот, с примыкающим к нему восьмым праздничным днем (Симхат Тора) невольно хочется соотнести с восьмью чудесными днями Хануки, предписанными мудрецами. И как Суккот связан с дожем, связан с водой, так Ханука «пропитана» оливковым маслом. Как Суккот связан с письменной Торой, так Ханука связана с Торой устной.

В празднике Ханука обнаруживается все могущество устной Торы, ибо по сути ее властью учреждается праздник, который предполагается Торой, но явно ей не устанавливается. В празднике Хануки выявляется Устная Тора, как в праздниках Песах и Суккот выявлены два аспекта Торы Письменной.

В самом деле, зададимся вопросом в чем состоит смысл Хануки? Нам скажут, что в том, что Всесвятой «предал сильных в руки слабых, многих в руки немногих, нечистых в руки чистых, злодеев в руки праведников» и в том, что количество масла чудесным образом увеличилось.

Но разве это повод для учреждения праздника, распространяющегося на все поколения? Ведь победа Хасмонеев была условной. Иудея так и осталась подневольной страной. Что же касается чуда, то в ТАНАХе приводится множество гораздо более впечатляющих чудес, но в честь них не празднуется никаких памятных дат. В чем же дело? Наверно в том, что «победа» и «чудо» явились всего лишь подходящим поводом, для того чтобы выявить некий предустановленный свыше праздник.

Праздник Хануки связан с оливковым маслом не только потому, что оно использовалось в храмовом светильнике, но и потому что этот период времени был связан с созреванием масличного плода, с приношением в Храм первинок его урожая (самых последних первинок года). А где масло, там и огонь. Праздник Хануки – это праздник не только масла, но праздник горящего масла, праздник Света.

Существует агада, рассказанная в трактате Авода Зара, согласно которой изгнанный 1 тишрея из Эдемского сада человек в какой-то момент вдруг заметил, что день укорачивается. Он впал в смятение, ибо посчитал это уменьшение дня предвестником той беспросветной ночи, которая и должна явиться осуществлением проклятья «смертью умрешь». Адам некоторое время пребывал в смятенных чувствах, но в какой-то момент стал держать пост, для того чтобы Всевышний отвел от него страшную кару вечного мрака.

Он не ел и не пил неделю и вдруг на восьмой день поста неожиданно обнаружил, что день вновь стал прибывать. Иными словами, начался зимний солнцеворот. И тогда Адам устроил пир, который продолжался столько же дней, сколько длился пост – восемь.

В этой агаде действительно трудно не увидеть некий протосмысл праздника Хануки, праздника обновления Храма и одновременно обновления Света. Удивительно и то, что ничего не знающие об этой агаде христиане буквально так же как Адам празднуют те самые восемь дней от солнцеворота (Рождество) до Нового года!

Как бы то ни было, но мы видим, что Устная Тора, символизируемая оливковым маслом, выявляет скрытые смыслы Торы письменной, символизируемой водой. На глубинном уровне Суккот и Ханука соотносятся между собой так же, как соотносятся между собой Тора письменная и Тора устная. Но тут я бы хотел поделиться с читателем некоторой собственной фантазией, которая мне представляется до определенной степени осмысленной и продуктивной.

Семисвечие и щит Давида

Тогда, когда учреждался праздник Хануки, Устная Тора еще оставалась полностью устной. Иными словами, ее считалось неправомочным записывать. Таков исходный Закон: Письменную Тору нельзя произносить по памяти, но только читать, а устную Тору нельзя записывать! Когда Рабби Иегуда Ганаси оказался вынужден это сделать, когда он решился записать Мишну, то пошел на это при условии, что запись будет предельно сжатой и конспективной. Но это все же была запись, т.е. нечто свойственное Торе письменной, нечто освященное ее качеством.

Но может быть тогда записанную устную Тору уместно сравнить не только с маслом, но и с застывшей (кристаллизовавшейся) водой? То есть со снегом?

И может быть не случайно Ханука происходит не только в период приношения в Храм первинок оливкого масла, но и в период снега?

В самом деле, устную Тору, во всяком случае в ее застывшем записанном виде (Талмуд, Каббала) естественно сравнить с застывшей водой, со снегом, т.е. с кристаллами носящими форму… щита Давида, «магейн-Давида».

Это открытие принадлежит Иоганну Кеплеру. В одном своем полу-шуточном сочинении «Новогодний подарок, или о шестиугольных снежинках» Кеплер пишет следующее: «Я обращу свои помыслы к царственному псалмопевцу, который, воздавая Богу хвалу, упоминает о снеге, падающем как пух (147.16). Если я не ошибаюсь, то здесь речь идет о моих снежинках с пушистыми лучами. Вероятно, однажды, когда он сидел усталый или стоял, опершись на пастушеский посох, и охранял свое стадо, ему довелось увидеть, как эти маленькие звездочки падают на овечью шерсть и пристают к ней, и это запомнилось ему.

Но шутки в сторону - займемся делом. Поскольку всякий раз, когда начинает идти снег, первые снежинки имеют форму шестиугольной звезды, то на то должна быть определенная причина. Ибо если это случайность, то почему не бывает пятиугольных или семиугольных снежинок, почему всегда падают шестиугольные, если только они от соударений не утрачивают форму, не слипаются во множество, а падают редко и порознь?

Плоскость можно покрыть без зазора лишь следующими фигурами: равносторонними треугольниками, квадратами и правильными шестиугольниками. Среди этих фигур правильный шестиугольник покрывает наибольшую площадь. Пчелы же стремятся строить как можно более вместительные соты, чтобы запасти побольше меда».

Итак, Кеплер не только обратил внимание на то, что «кристаллы воды» имеют форму правильных шестиугольников, но узнал в них еврейский «Щит Давида» и даже подыскал своему открытию соответствующее обоснование в Танахе («асмахту»).

Я не берусь выяснять, по какой причине снежинки имеют шестиугольную форму. Но я готов допустить, что еврейскому миру было суждено выбрать своей эмблемой «снежинку» именно потому, что это «кристалл воды», т.е., если так можно выразиться, «кристалл Торы».

Считается, что символика «щита Давида» достаточно древняя. Первое его изображение датируют VII в. до н. э. И все же в древности этот символ никогда не использовался в качестве собственно символа, но в лучшем случае лишь как орнамент (например, в здании синагоги в Кфар Нахум). Не упоминается «щит Давида» и в Талмуде. Этот символ робко появляется в раннем средневековье, но по настоящему распространяется лишь в позднем.

Может быть, здесь действительно существует связь? Чем дальше мы уходим от традиции Устной, чем больше приводим ее к традиции «Письменной», чем больше «кристаллизуем Тору», то и тем больше чувствуем своим символом именно «щит Давида», а не «Семисвечие» (которое все же остается нашим вторым символом)?

Если бы Храм не был разрушен, если бы евреи не были изгнаны и представляли бы собой полумиллиардный народ, живущий на той территории, которую ныне занимают арабы; если бы в стенах Храма заседал Сангедрин, а сам Храм нарекся бы «домом молитвы для всех народов», тогда наверно символика иудаизма связывала бы себя только с «менорой», с теплым Светильником, а не с холодным «кристаллом».

Но наша судьба сложилась иначе и, видимо поэтому ничто так ни трогает еврейское сердце, как голубой шестиугольник на белом фоне.