ДВАРИМ

vvv

1.7-8. Оборотитесь и двиньтесь, пойдите к горе Эморейца и ко всем соседям его в степи, на горе и на низменности, и в Негеве и к берегам моря, в землю Кнаанскую и к Ливану до реки великой, реки Прат. Смотри, Я дал вам землю эту, идите и наследуйте землю, о которой клялся Господь отцам вашим – Аврааму, Ицхаку и Иакову – дать им и потомству их после них

В свое время аналогичное обетование давалось Авраму: «В этот день заключил Господь с Аврамом союз, сказав: потомству твоему Я отдал землю эту, от реки египетской до реки великой, реки Прат» (Берешит 15.18).

В потомство Аврама входят многие народы, в том числе и арабы, как раз живущие на территории между Нилом и Пратом. Таким образом, мы бы могли посчитать это пророчество сбывшимся. Однако, как следует из приведенного места, равно как и из многих других мест ТАНАХа, земли «до реки Прат» были завещаны Всевышним именно евреям, а не каким-либо иным отпрыскам Аврама.

Так, в другой главе книги Дварим (11.22-24) об этом говорится еще определенней: «Если строго соблюдать будете все заповеди эти, которые я заповедую вам для исполнения, чтобы любить Господа Бога вашего, ходить всеми путями Его и прикрепиться к Нему, то прогонит Господь все народы эти от лица вашего, и овладеете вы народами, которые многочисленнее и сильнее вас. Всякое место, на которое ступит стопа ноги ваша, будет ваше, от пустыни Ливана, от реки, реки Прат, до моря крайнего будет предел ваш».

«Между Нилом» имеется в виду Синай, а под рекой Прат подразумевается лишь верховье этой реки, а не те пределы, где «сидели мы и плакали, вспоминая о Сионе» (Тегил 137.1).

Как же соотносятся эти широкие пределы «великой» Эрец Исраэль, с теми тесными пределами Эрец Исраэль «малой», которые указываются в книге Бемидбар (34.11-12)?

В комментарии к словам Торы (Дварим 11.22-24) Рамбан разъясняет, что обязанность исполнять заповеди распространяется также и на территории между Нилом и Пратом, как только туда «ступит стопа ноги еврея». Иными словами, по мере овладения евреями этой территорией она превращается в истинную Эрец Исраэль, относительно которой сказано: «Господь повелел мне в то время научить вас уставам и законам для исполнения их вами в стране, в которую вы переходите, чтобы владеть ею» (Дварим 14.4).

На этом основании многие сионистские раввины и религиозная поселенческая организация «Гуш-Эмуним» сочли неправомочным мирный договор с Египтом, результатом которого явилось передача этой стране Синая и уничтожение Ямита – поселенческого блока созданного на этом полуострове.

Я никогда не относил себя к сторонникам мирного соглашения с Египтом, но и не видел в этом соглашении катастрофы, то есть не видел угрозы сионистской мечте. Между тем жизнь показала, что этот мирный договор повлек тяжелейшие последствия...

Благочестие влечет благочестие, прегрешение влечет – прегрешение, - сказано в Талмуде.

Если бы народ Израиля проявил твердость, если бы он не допускал мысли об отступлении с Синая, его враги давно бы оставили планы его уничтожить и тем самым открылась бы возможность подлинного мира. Но отступив, Израиль стал совершать уступку за уступкой, стимулирую не только региональный, но уже и международный терроризм, который после подписания Норвежского соглашения обрел второе дыхание.

В свете «великой» Эрец Исраэль хорошо видны проблемы Эрец Исраэль «малой», которую, отступивший с Синая Бегин, делить категорически отказывался.

Я затрудняюсь точно сказать, когда у меня стало складываться свое суждение относительно поселенческой политики. Несомненно, что его формирование началось еще до первой инитифады, когда я часами медитировал над картой Израиля и обсуждал на московских кухнях перспективы заселения территорий. Но по меньшей мере после того, как в 1990 году я побывал в Израиле и объездил Иудею, Самарию и Иорданскую долину, я определенно стал испытывать известное недоумение: казалось бы, в первую очередь следует заселять пустующие территории, и лишь по мере их освоения продвигаться дальше. Зачем при существующей расстановке сил вклиниваться между арабскими селениями?

Это было именно недоумение. Я бы не дерзал спорить с Гуш-Эмуним. Вообще не в моих правилах одергивать дерзновенных людей, способных генерировать «импульс снизу». Но общий подход поселенцев мне был внутренне непонятен. Я не имею ничего против того, чтобы на вершинах гор Самарийского хребта проживали евреи, однако исходно я бы лично не торопился заселять этот район. Мне давно казалось, что такого рода заселения следовало бы производить только после того, как в той же Иорданской долине и на восточных склонах Самарийских гор поселятся, по меньшей мере, несколько десятков тысяч израильтян. А ведь численность жителей Иорданской долины никогда не превышала нескольких тысяч.

Вскоре после своей репатриации, в самом начале Осло, а может быть даже и раньше - один сосед рассказал мне, что перебрался в наше поселение (находящееся как раз между Иерусалимом и Иорданской долиной) из Гуш-Катифа – поселенческого блока, расположенного в секторе Газа. Помнится, услышав это, я подумал: Хоть один умный человек нашелся, все бы они так...

Как бы то ни было, общее недовольство левых поселенческой политикой 70-80 годов носило вполне рациональный характер. Учитывая демографическую перспективу, они полагали, что когда-либо им придется поделиться землей с арабами. Разумеется, прорываясь в сердце Самарии, селясь под боком у арабов, правые тоже «что-то себе думали». Одни мечтали о «палестинской автономии» (с неясным политическим статусом), другие о том, что арабы в очередной раз нападут на Израиль, в очередной раз будут разгромлены и в очередной раз побегут из Иудеи и Самарии. Словом, полагались в первую очередь на чудо, с которым свыклись как с самарийским ландшафтом.

Иорданскую долину никто не заселял, потому что относительно нее существовал консенсус: она стратегическая, ее ни при каких обстоятельствах не отдадут. Но вот Израиль дожил до того, что правый лидер уничтожил «крупный поселенческий блок» в секторе Газа (помимо «изолированных поселений»), в обмен на огораживание «крупных поселенческих блоков» в Иудее и Самарии…, не включающих между тем Иорданскую долину!

Кто не слышал о паскалевском пари относительно существования Бога? Паскаль показывал, что в условиях неведения человеку следует ставить на существование Бога: Если ты проиграл, то не потерял ничего, если выиграл, то выиграл вечность. В вопросе заселения Эрец Исраэль, казалось бы, все было также однозначно: ставить нужно на мир, а не на войну. Ведь если будет война и арабы побегут, то ты и так успеешь заселить и Иорданскую долину, и Самарийский горный хребет, и сектор Газу. Если же войны не будет и придет час мирных переговоров, то тогда останется по крайней мере хоть что-то надежное. Зачем же распылять силы и ставить под вопрос даже то, что само идет в руки?

Повторяю, я не решался высказывать какую-либо критику в адрес Гуш-Эмуним, но для самого меня этот расчет был столь очевиден, что свою собственную жизнь и жизнь своей семьи я мог вложить в развитие только не заселенных арабами территорий.

Как бы то ни было, оборачиваясь назад, позволительно сказать, что правые, пробивающиеся в центр Иудеи и Самарии (до того, как были заселены склоны горного хребта), вели себя неразумно, левые же выглядели прагматиками. Однако в 1993 году левые и правые не просто поменялись местами по части прагматизма. В 1993 году рассчитывавшие на мир левые оказались так далеки от прагматического расчета, как никогда от него не были далеки правые, рассчитывавшие на войну. Вместо соглашения, способного привести к урегулированию по их волшебной формуле «территории в обмен на мир», левые передали террористической организации значительные части Иудеи, Самарии и сектора Газа в обмен на рукопожатие Арафата.

В здоровом обществе политики, допускающие ошибки вроде Норвежской авантюры, обычно пускают себе пулю в лоб. Но в Израиле эта публика продолжает активно участвовать в политической жизни, навязывая всей нации решения своей извратившейся совести!

И это самое пагубное. После интифады 2000 года архитекторы Норвежского соглашения должны были предстать перед судом, но этого не произошло, и гнойник прорвался внутрь, поразив весь национальный организм: подгоняемый безумными левыми «мирными инициативами», правый лидер принял решение приступить к депортации евреев из Эрец Исраэль. А это тот Рубикон, за которым открывается бездна.

Задним числом мы можем сказать, что было неразумно заселять какие-то территории, однако после того, как они оказались заселены, оставлять их – это чистое безумие.

Далеко не одно и тоже не родиться и умереть, и детоубийцу никто никогда не назовет «бездетным родителем». Уничтожив Гуш-Катиф, Израиль совершил тяжкое преступление против своей миссии, против своей исторической задачи.

Итак, время как будто бы подтвердило мою правоту: лучше бы приверженцы Гуш-Эмуним селились в Иорданской долине – кто знает, может быть спасли бы хоть что-то. Однако сам я после разгрома Гуш-Катифа отказался от своей прежней благоразумной позиции и теперь не согласен на что-либо меньшее, чем на возвращение изгнанников в Гуш-Катиф.

Правота поселенцев Гуш-Катифа была засвитетельствована полной аморальностью его ликвидаторов. «Правое» левое дело внезапно обнажило подлый звериный оскал, который невозможно стереть из памяти. Те, кто на протяжении десятилетий идентифицировали себя с демократией, либерализмом и защитой прав человека, напрочь забыли обо всех этих ценностях, как только им предоставилась возможность уничтожить классический «поселенческий блок», опираясь на произвол презираемого ими самими диктатора.

А ведь казалось бы, если изгонять людей из их домов в принципе можно, то изгонять следовало бы тех, кто убивает, а не тех, кого убивают. Казалось бы если права верующих что-то значат, то международный и тем более израильский закон должны были бы обеспечить иудеям реализацию их права селиться и жить во всех пределах Эрец Исраэль – единственном месте на земле, где им предписано соблюдать их религиозные заповеди.

Характер ликвидации еврейских поселений с одной стороны обнаружил, что левые руководствуются не прозорливой прагматикой, а слепой ненавистью, а с другой, что «политически безответственная» позиция Гуш-Эмуним, держащаяся на осознании своих национально-религиозных прав, в действительености была чище, яснее и порядочнее любого политического расчета.

При поддержке мирового сообщества или вопреки ему, но неотчуждаемое национально-религиозное право евреев проживать в Эрец Исраэль должно быть восстановлено в полном объеме. Тот, кто отрицает это право – лжет, а тот, кто думает, что депортация прошла «гладко», и что все уже позади – ошибается.

vvv

4.1.Теперь, Израиль, слушай уставы и законы, которые я учу вас исполнять, дабы выжили и пришли и унаследовали бы ту землю, которую Господь Бог отцов ваших, дает вам.

Итак, заповеди Торы связаны с землей Израиля так же однозначно, как они связаны с еврейским народом. По мнению Рамбана, заповеди вообще не являются обязательными за пределами Эрец Исраэль, и выполняются не по сущностным, а по чисто «дисциплинарным» соображениям (чтобы «не забыть»). Именно на эту территорию распространяются законы «шмиты» и ряд других специфических законов Торы. При этом особой святостью обладает, разумеется, Иерусалим, и прежде всего Храмовая гора - единственное место в мире, где евреям можно выполнять заповеди Торы, связанные с жертвоприношениями.

Итак, иудаизм – это религия в той же мере привязанная к определенной, четко обозначенной земле, как и предписанная определенному народу. Таким образом, запрет евреям селиться в Эрец Исраэль по существу равносилен запрету исповедовать иудаизм.

После разрушения иерусалимского Храма и дальнейшего изгнания из Эрец Исраэль евреи ни на минуту не переставали помышлять о возвращении. Помимо множества разного рода высказываний, об этом свидетельствуют многочисленные молитвы, обращенные к Творцу. Некоторые из этих молитв иудеи повторяют по несколько раз в день, как, например, послетрапезную молитву: «Благословен Ты Господи Боже наш, Царь мира, за пищу и пропитание, за прелестную, благодатную и пространную землю, которую Ты благоволил дать в наследие отцам нашим… Возобнови Иерусалим священный град, вскоре, в наши дни». Другие молитвы произносятся всего несколько раз в год. Как, например, дополнительная молитва на Шлоша Регалим: «За грехи наши мы были изгнаны из своей страны и оказались вдалеке от земли нашей… Отец наш, Владыка наш, Бог наш, вскоре яви нам славу царства Своего, яви Себя и вознесись над нами на глазах всех живущих! И собери нас, рассеянных среди народов, и собери наши общины, разбросанные по краям земли, и приведи нас ликующих в Сион, город Твой»

Эти и подобные им молитвы были составлены сразу же после разрушения Храма, т.е. почти две тысячи лет назад, но и «в наши дни» евреи произносят эти слова с той же горечью и с той же пламенной надеждой на восстановление своей святыни. И это духовное явление поистине уникально.

В самом деле, людским ценностям и увлечениям свойственно меняться. Люди попеременно оставляют одни идеалы и переходят к другим. В тот период, когда люди признают какую-либо ценность, она представляется им незыблемой и вечной, они мыслят ее безусловной и для себя и для всего мира. Но вот проходит какой-то период времени, и то, что казалось одному поколению безусловным, забывается, и возникает новый идеал, воспринимаемый пришедшим поколением как абсолют.

Так, например, в средневековье у европейцев превыше всего ценилась честь. Аристократы всех стран вступали в кровавые поединки из-за выражения сомнения в их бесстрашии и порядочности. Отдать свою жизнь за честь представлялось чем-то сверхценным, чем-то безусловным. Если бы кто-нибудь сказал в ту пору, что общество когда-либо сможет жить без дуэлей, его бы осмеяли и сказали, что это невозможно, что такое общество не заслуживает существования, ибо оно отказывается от своих моральных основ. Но вот прошли века и дуэли стали восприниматься не просто как анахронизм, но как совершенно неадекватная форма поведения, практически ничем не отличающаяся от обычного убийства. Честь вроде бы все еще признается ценностью, но гибнуть ради нее на поединке никто не собирается.

В наш век такого рода сверхценностью можно признать права человека. Общественное сознание ориентировано так, что именно права человека выставляются как основа человеческого бытия. На смену этой ценности придет еще что-то, но пока никто не знает что, ибо перепрыгнуть через свое время и захватить какие-то более постоянные идеалы невозможно. Так Гегель писал: «Каждая философия, именно потому, что она есть выявление некой особой ступени развития, принадлежит своему времени и связана с его ограниченностью. Индивидуум – сын своего народа, своей земли, существо которых он только выражает в своей особой форме. Отдельный человек может как угодно бороться, но вырваться из своего времени для него так же невозможно, как вылезть из своей кожи. Ибо он принадлежит единому общему духу, который есть его собственное существо и сущность».

Итак, ценности сменяют друг друга, сохраняясь лишь в снятом подавленном состоянии, но человеку не дано заглянуть куда-то дальше. Однако у евреев всегда все не так как у людей. Евреи также принадлежат своему «единому общему духу», но в отношении этого духа на себя обращает внимание его удивительная неизменность. Нельзя сказать, что на протяжении веков евреи совсем не менялись. Они менялись и продолжают меняться, и все же в некоторых отношениях постоянство еврейских устремлений просто поразительно и не имеет себе равных. Одной из таких кочующих из поколения в поколение ценностей является для евреев Эрец Исраэль. Эта земля на протяжении веков находилась в сознании народа как основная цель его бытия. Эрец Исраэль – составляет ценность и смысл иудаизма, вне этой земли иудаизм невозможен, немыслим, временен.

Но удивительное дело, с этими чувствами и представлениями евреев никто сегодня не желает считаться. Арабы могут претендовать на Землю Израиля, но евреи - нет. Чувства арабов к «Палестине» представляются священными, но чувства евреев к Эрец Исраэль признаются какой-то не заслуживающей внимания блажью.

Право еврейского народа на Эрец Исраэль представлялось естественным на протяжении веков. Осознание, что евреи имеют право на возвращение в Эрец Исраэль легло в основание декларации Бальфура. В ней, правда, было сказано: «Правительство Его Величества относится благосклонно к восстановлению национального очага для еврейского народа в Палестине и приложит свои старания для того, чтобы облегчить достижение этой цели». Однако в первоначальной формулировке, одобренной самим Бальфуром, но измененной под воздействием антисионистских сил в Британском правительстве, говорилось именно о «принципе признания Палестины как национального очага еврейского народа и праве еврейского народа строить свою национальную жизнь в Палестине».

Идеи сионизма нашли поддержку среди европейских народов в значительной мере благодаря тому, что они апеллировали к праву. Многим выросшим на Библии европейцам это право представлялось «естественным правом» даже без осознания того нюанса, что иудаизм в принципе несостоятелен вне Эрец Исраэль, а значит, запрещение евреям селиться в этой земле является грубейшим нарушением прав верующих.

Однако к концу ХХ-го века во главе антисионизма оказались именно правозащитники. Причем более всего здесь поражает именно монолитность этой братии. Так если христиане в этом вопросе разделились, то среди правозащитников двух мнений не существует: все права на Иудею и Самарию имеются только у палестинцев, евреи же только «нарушают» их права.

Те самые правозащитные организации, которые в прочих ситуациях действуют осмысленно и часто спасают невинно страдающих людей, в случае с Израилем выступают в качестве карательных органов. Полностью находящаяся под контролем мусульманских стран комиссия ООН по правам человека давно превращена в орудие борьбы с еврейским государством. В этом отношении достаточно вспомнить международную конференцию в Дурбане, проведенную в августе 2001 года под эгидой ООН. Там Израиль был выставлен главным источником зла в мире и определен как «государство апартеида» и «последний оплот колониализма».

Ладно бы исламизированная ООН. Но ведь так ведут себя и независимые европейские правозащитники. Именно «Международная амнистия» готовилась провести в октябре 2001 года международную конференцию, главной целью которой являлась расправа над Израилем за «нарушения прав человека». Израиль спасли тогда от этого правозащитного линча события 11 сентября. Но дежурные проклятия в адрес Израиля исходят от этой организации постоянно. Периодически «Международная амнистия» представляет Израилю списки его очередных «злодейств» (главным из которых является ликвидация террористов). Вместе с тем ООПовская администрация не осуждается за ее причастность к террору. Напротив, ей ставятся в вину… аресты террористов, осуществляемые «по указке» Израиля, а не по «постановлению суда». Именно по этой причине, 13 июня 2002 года «Амнистия» особо обратилась к Арафату с требованием выпустить из тюрьмы главу террористической организации НФОП Ахмада Саадата, организовавшего убийство израильского министра Рехавама Зеэви (Ганди).

«Международная амнистия» - организация вполне почтенная. В частности, в свое время она указывала на недопустимость использования психиатрии в качестве орудия борьбы с инакомыслием. Но в наше время сама «Международная амнистия» превратилась по отношению к Израилю в нечто подобное тому, чем являлась психиатрия по отношению к инакомыслию в брежневском СССР, прозванная правозащитниками «карательной психиатрией».

Возможно в Благовещенской спецпсихбольнице и имелись отделения, в которых лечили от алкоголизма, но в основном это заведение памятно тем, что в нем истязали верующих и диссидентов. Возможно, кому-то «Международная амнистия» сегодня и помогает, но многим она примечательна именно своей намеренной делегитимацией Израиля, многим она запомнилась именно тем, что превратилась в карательный институт по отношению к еврейскому государству.

Это результат не сегодня начавшейся «войны культур», результат многолетней исламизации Западного мира. Мы видим, как на наших глазах носители мелкой и мстительной идеологии, на протяжении веков ничего так не ценившей, как «хитрость», научились использовать понятие «права человека» не для их защиты, а для их подавления.

У евреев нет никаких прав на землю Израиля, у иудеев нет никакого права проживать в Иудее – это главное положение, которое последовательно отстаивается многочисленными правозащитными организациями. Если бы правозащитники потрудились заглянуть в свою совесть, то они обнаружили бы, что в основе их «борьбы за права человека на Ближнем Востоке» лежит классический антисемитизм, считающий, что иудаизм выполнил свою миссию и должен исчезнуть. Эти джентльмены твердо верят в то, что у иудаизма нет права на существование, а потому и право жить на священной территории, по их мнению, есть только у одного народа – палестинцев, т.е. у искусственной национальной общности, созданной арабскими идеологами исключительно с одной единственной целью - воспрепятствовать праву еврейского народа исповедовать свою религию и жить на своей исторической родине.

Исключительно для того, чтобы лишить евреев права проживать в Иудее и Самарии, под эгидой ООН была принята новая конвенция (Римский статут), согласно которой проживание гражданских лиц на «оккупированной территории» приравнивается к военному преступлению. Учитывая, что весь древний Иерусалим, а вместе с ним и 92% других исторических мест Эрец Исраэль, упомянутых в ТАНАХе, находятся на территориях, которые были освобождены израильской армией в1967 году, то сегодня сионисту становится трудно не попасть в разряд «военных преступников»

Фактически в декабре 2000 года международное сообщество подписало конвенцию, согласно которой еврей, вернувшийся в Сион, расценивается как тяжкий преступник. Согласно этому международному документу, вступившему в силу 1-го июля 2002 года, более 600 тысяч израильских граждан (считая тех, кто проживают в кварталах Иерусалима, занятых в ходе шестидневной войны) являются военными преступниками! И соответственно те молитвы, которыми на протяжении веков молились и продолжают молиться евреи – по мысли карательной амнистии - должны быть признаны «заведомо клеветническими» и «подстрекающими к военному преступлению»

В XVI-XVII веках в Европе дуэли очень часто затевались по самому ничтожному поводу, а секунданты, явившиеся на поединок, сражались между собой. Это было вырождение, которое повлекло запреты дуэлей, и их соответствующий резкий спад, который в конце концов завершился полным упразднением этого обычая.

Современные правозащитники готовы насмерть стоять за «право гомосексуалистов быть другими», но при этом они отказывают в этом праве евреям. О чем свидетельствует эта утрата здравого смысла? О чем говорит правозащитное эпигонство конца ХХ-го века и начала ХХI-го?

На мой взгляд, это ясный признак того, что время правозащитной борьбы уходит в прошлое, и человечество вскоре переключится на какие-то другие ценности. Это не значит, что права человека перестанут чего-либо стоить и их можно будет беспрепятственно нарушать. Вовсе нет. Просто эта проблема должна принять свою пропорцию. Реки крови, пролитые дуэлянтами в Европе на протяжении веков, не были пролиты напрасно, их пыл и пафос вошли в духовный филогенез европейцев и определяют вечный облик европейских народов. То же будет и с правами человека. Эта ценность сохранится, как и честь, но это не значит, что ради этой ценности цивилизованные народы должны будут совершить национальное самоубийство и позволить исламу покорить европейский континент.

Я не знаю, как европейцы решат проблему угрожающей им исламизации, я не знаю, какие ценности придут на смену «правам человека», но очень надеюсь, что в критическую минуту Эсав за себя постоит.

Что же касается Израиля, то его хранит Всевышний, первый и главный сионист, который в свое время сказал через пророка Иешайю (29.8): «И будет: как снится голодному сон, что он ест, но пробуждается, и пуста душа его, и как снится жаждущему, что пьет он, но пробуждается, и вот томится он, и душа его жаждет, - так будет и со множеством всех народов, воюющих против горы Сион».

vvv

4.19-20 А то взглянешь ты на небо и увидишь солнце и луну и звезды, все воинство небесное, и прельстишься, и будешь поклоняться им, и будешь служить им, которыми наделил Господь, Бог твой, все народы под небом. А вас взял Господь и вывел вас из горнила железного, из Египта, дабы вы были народом Его удела, как в этот день...

Галаха однозначно запрещает еврею не только поклоняться звездам и созвездиям, но и обращаться к гороскопам. «Нет судьбы (буквально «созвездия») у Израиля» - говорится в этой связи в Гемаре.

Однако если власть идолов подвергается иудаизмом сомнению, то влияние звезд на человеческую жизнь признается вполне реальным. Просто считается, что еврей должен игнорировать эти влияния и решать свою судьбу на «высшем уровне».

Во влияние звезд верят и многие никак не связанные с какой-либо религией люди. По меньшей мере многие находят, что между человеческим характером и судьбой с одной стороны и расположением небесных тел с другой имеется определенная «корреляция». Между тем, похоже, что корреляцию эту отмечают только те, кто уже в нее как-то исходно поверили.

Здесь действительно имеет место тонкий психологический момент, в соответствии с которым гороскопам не очень подчиняются не только евреи, но и атеисты. Возможно, светила действуют вполне «объективно», но наличие субъективной веры в их силу так же следует признать необходимым условием для включения механизма влияния.

Впрочем, даже если мы упорно будем отрицать возможность «мгновенного» влияния звезд на человеческую жизнь, свет от которых идет до земли в течение тысяч лет, то мы по меньшей мере должны признать существование ряда странных феноменов, объяснить которых проще влиянием каких-то мистических сил, чем как бы то ни было еще.

Так, все мы не раз были свидетелями странных сбивающих с толку совпадений. Только один пример. Жиль Перро, один из первых исследователей истории «Красной капеллы» (советской разведывательной сети в нацистской Германии) приводит поразительное свидетельство руководителя бельгийской сети абвера Франца Фортнера, на протяжение долгого времени охотившегося за советским резидентом Леопольдом Треппером и наконец, арестовавшего его. Оказалось, что Фортнер и Треппер уже знали друг друга в лицо, так как фирмы, под «крышей» которых они занимались своей деятельностью, размещались на одной лестничной клетке! Фортнер буквально сказал Перро следующее: «Я снял помещение под экспортно-импортную контору на имя Рьепера в торговом доме 192 на улице Руайяль. Их бюро было расположено на той же лестничной клетке, что и моя контора, в смежном помещении, разделенном такой тонкой перегородкой, что мы слышали друг друга, находясь в соседних комнатах… Действительно, фантастическая история! Если бы такое прочитали в романе, сказали бы, что автор напридумывал слишком много».

Что же касается различных встреч с людьми, то в этой сфере даже самый завзятый скептик прибегает нередко к слову «судьба». Помнится, когда я в юности впервые прочитал «Доктора Живаго», то очень скептически отнесся к тому, что герои этого романа постоянно случайно сталкиваются между собой на необъятных просторах революционной Росси. Однако когда я перечитал роман лет через десять, то нашел описание этих встреч в высшей степени реалистичным – у меня появился собственный жизненный опыт.

Наконец, многие люди признают существование так называемых «удачных» и «неудачных» дней. Почти всякий человек отмечал, что бывают дни, в которые все идет гладко, и дни, в которые все разваливается. Иногда люди подмечают, что для них благоприятствуют одни числа и неблагоприятствуют другие.

Что стоит за этими «случайными» явлениями, подводящими людей к убеждению, что «судьба» и влияние небесных тел – это реальность? Что стоит, наконец, за верой Израиля, с одной стороны признающей эти влияния, а с другой отвергающей их и превозносящейся над ними?

В романе Пелевина «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда»» довольно детально анатомируется вера в «судьбу» и роковые числа. Герой поверил в число 34 и стал поклоняться ему. Он выискивал признаки этого числа повсюду, и делал на него ставку. Например, вилка считалась у него счастливым предметом, состоящим из трех пробелов и четырех зубцов. Благодаря своей вере из неудачника он прекратился в удачливого предпринимателя. Одновременно плохим для него оказалось число 43, так что когда герой осознал, что вилка соответствует на самом деле не числу 34, а числу 43, то еда с помощью этого прибора стала приводить к пищевым расстройствам, и он вынужден был перейти на китайские палочки.

Согласно Пелевину, действительные магические силы как бы инициируются и направляются «верой» в них. Что бы человек не избрал в качестве своего бога, этот бог станет ему помогать. Убедительно (со ссылкой на китайскую нумерологию) доказывая оправданность данной веры, Пелевин на самом деле доказывает бессмысленность любой веры, в том числе даже и бессмысленность собственной веры в то, что никакой веры нет.

Мне остается лишь рассказать, что прочитав эту повесть, моя жена почувствовала потребность как-то очиститься от пелевинского магического числа 34, и открыла наугад ТАНАХ. Он открылся на следующих словах: «Вопросил я Господа, и Он ответил мне и от всех ужасов моих спас меня. Смотрели они на Него и просветлели; не устыдятся лица их. Вот страдалец воззвал, и Господь услышал, и от всех бедствий его спас его. Стоит станом ангел Господень вокруг боящихся Его и спасает их. Вкусите и увидите, как добр Господь. Счастлив человек, полагающийся на Него. Бойтесь Господа, святые Его, ибо нет нужды у боящихся Его. Львы бедны и голодны, а ищущие Господа не испытывают недостатка ни в каком благе…» Лишь потом жена моя случайно обратила внимание на то, что это был псалом под номером… 34.

Звезды и числа играют людьми, смеются над ними, но тот, кто не поддается их влияниям и обращается ко Всевышнему, включается в совершенно другую игру: он участвует в смехе Всевышнего над «всесильными» звездами и их почитателями.

Сами же эти почитатели, т.е. люди, которые отдаются стихии звезд и чисел, оказываются игрушкой в их руках, все они в каком-то смысле превращаются в «джентльменов удачи», в пустых игроков и функционеров, проходящих мимо жизни.

Здесь, впрочем, невозможно не отметить, что игры светил, возносящие одних и ниспровергающие других, очень напоминают игры мирового духа в описании Шеллинга и Гегеля. Напоминают до такой степени, что астрологию невольно хочется назвать физиологией мирового духа.

Согласно Шеллингу, Универсум имеет три глобальные сферы, и это — «телесная протяженность», «мировая душа» и «мировой дух». Первую сферу Шеллинг именовал «Универсум как природа», вторую «Универсум как история», а сфера собственно мирового духа была связана с искусством, философией и наукой. Так что, возможно, даже в терминах самой «философии откровения» можно показать, что для реализации своих планов мировой дух использует рулетку небосвода.

Однако, когда верховная власть Всевышнего признается, то Его промысел начинает загадочно сплетаться с играми мирового духа, с его иронией и его проделками. Смех Всевышнего и смех Воланда в некоторых ситуациях могут сливаться.

Как учит Талмуд (Таанит 11.а), Всевышний судит праведников (за их малочисленные прегрешения) в этом мире и награждает в грядущем. С грешниками же Он поступает противоположным образом: Он вознаграждает их в этом мире (за их немногие добрые дела) и взыскивает в мире грядущем.

Со своей стороны «мировой дух» нравственно нейтрален, он действует не по «этическим», а по каким-то своим «эстетическим» соображениям. В результате «мировой дух» насмехается над посредственностями, а даровитых людей – и злодеев и праведников - привечает.

Таким образом мы видим, что Всевышний и мировой дух действуют как бы параллельно, или другими словами, каждое событие (всемирной истории и отдельной человеческой жизни) имеет два измерения: в одной плоскости – это нравственно безразличная игра мирового духа («судьба», гороскопы и т.д.), в другой – насквозь этический Благой Промысел Создателя.

vvv

16.1. Соблюдай месяц весенний.

И все же разделение мира на Израиль и народы, равно как и произвольность с ним связанная, конечно же не вся Тора, не все в Торе. Здесь по-видимому пришло время оговориться, что прежде всего Тора - это единственно достоверный источник, сообщающий о мире и о Всевышнем. А когда в традиции говорится Тора, то подразумевается, конечно же, как письменная, так и устная Тора.

Устная Тора - это прежде всего многочисленные подробности, сообщенные на Синае дополнительно к Торе письменной. И здесь традиция ручается, что донесла все совершенно точно, я бы сказал "с точностью до шестого знака". Действительно, в одном месте Талмуда сообщается, что продолжительность лунного месяца равна 29 дням 12 часам и 793 халаким, что соответствует 29 дням 12 часам 44 минутам и 3,33 секундам. Это знание существенно необходимо для выполнения многих мицвот и в частности для соблюдения “весеннего месяца” (а ведь эта заповедь, как мы помним, по мнению рабби Ицхака является первой, в чем-то даже изначальной заповедью).

Та точность, с которой евреи испокон веков измеряли продолжительность лунного месяца (т.е. всегда абсолютно точно могли сказать, на 29 или на 30 день появится новая луна) была неведома не только ни одному другому древнему народу, но еще несколько десятилетий назад даже и современной науке! Лишь исследования последних лет подтвердили те цифры, которые сообщаются в Талмуде, как полученные Моше на Синае.

Часто можно услышать, что та дата, которая предлагается иудаизмом (конечно же с точностью до шестого знака) в качестве даты сотворения мира, что дата эта смехотворна. Ведь существует масса находок, позволяющих установить, что на самом деле мир существует гораздо дольше, по некоторым расчетам - 18 миллиардов лет. Однако мало кто знает, что устная Тора сообщает не только эту дату, но одновременно утверждает и то, что "мир был сотворен старым". Эта фраза, повторенная в Талмуде и Мидрашах не один раз, может означать только одно: в тот миг, когда мир вышел из рук Творца, он выглядел таким, как если бы до того он долгое время развивался естественным образом! И это совершенно понятно, ведь через секунду после того, как Всевышний создал курицу, она должна была выглядеть так, как будто прожила по меньшей мере год! Если Всевышний начал с курицы, а не с яйца (а традиция наша утверждает, что начал Он именно с курицы), то это и значит, что Он "сотворил ее старой". Но в первую очередь сказанное относится все же ко всему мирозданию. Всевышний сотворил его восемьнадцати миллиардолетним.

Понятно, что предание о том, что "мир сотворен столько-то лет назад, но сотворен старым", с одной стороны звучит до слез анекдотически, а с другой вполне серьезно формулирует миротворение как коренной парадокс. Ведь даже то "фиктивное" естественное развитие, которое наука экстраполирует, все же что-то да значит, а именно значит, что мир сотворен вполне суверенным, т.е. как бы имеющим самостоятельное, независимое начало, исследуемое наукой. Нетрудно заметить, что этот принцип двуначалия мира, таящийся в утверждении, что он "сотворен старым", целиком совпадает с многократно упомянутым ранее принципом двуначалия Торы!

vvv

16.20. Не криви судом, не лицеприятствуй и не бери мзды, ибо мзда ослепляет глаза мудрых и извращает слова правых. Правды, правды ищи, дабы ты жив был и овладел землею, которую Господь Бог твой дает тебе»

Итак, условием овладения Эрец Исраэль является правдоискательство! Будешь искать правду – и обретешь землю!

С точки зрения профессиональных правдоискателей и правозащитников для евреев искать правду - это значит прямо противоположное - покинуть Эрец Исраэль. «Не может быть свободным народ, владеющий другим народом», - неустанно повторяют израильские и иностранные моралисты. Иными словами, евреи неправедно поселились на этой земле – т.е. на собственно исторической и религиозно-значимой ее части - в Иудее и Самарии, и должны ее покинуть.

Однако правда заключается в другом, а именно в том, что если евреи и владеют другим народом, то поневоле. Достаточно напомнить, что израильтяне всегда были готовы вступать в переговоры с арабами по поводу Земли Израиля и идти на соответствующие территориальные компромиссы, обусловленные демографическими условиями, но что как раз арабы никогда не соглашались вступать с ними в такого рода переговоры.

Сколько существует государство Израиль, еще ни разу никакая арабская страна не была готова принять к рассмотрению такое мирное соглашение, которое бы в явном виде не сохраняло опцию на уничтожение Израиля: в частности, не предполагало бы полного возвращения к границам 1967 года (в которых Израиль защитить невозможно). Всякий вариант мирного соглашения, допускающий жизнеспособность Израиля, отвергается как заведомо «несправедливый», как «неправедный».

Палестинцы давно бы жили в полном благополучии, если бы искали именно «права», а не чего-то совершенно другого. Фактически же миллионы арабов поддерживаются человечеством в искусственно бесправном положении, чтобы служить политическим целям уничтожения Израиля.

Итак, в целом слова Торы подтверждаются: евреи контролируют территорию Иудеи, Самарии и сектора Газа исключительно потому, что их оппонентов в принципе не интересует никакая правда.

Это диаметрально противоположное отношение арабов и евреев к истине составляет ядро арабо - израильского конфликта. Евреев в их конфликте с арабами в целом интересует истина, арабов – самоутверждение. Из чего это видно?

Приведу небольшой пример. Когда в Иерусалиме обрушился пол в зале торжеств «Версай» и погибли люди, уже через несколько минут репортеры один за другим повторили – это не теракт. А ведь думать в этом направлении было бы вполне естественно. Даже после того, как следствие окончательно отвергло бы эту версию, могла бы сложиться легенда. Но у евреев нет ни малейшего желания навешивать на арабов лишние преступления. Евреи не чувствуют себя лучше от того, что обнаруживают, что арабы хуже их. Напротив, всякий раз, когда встречается достойный араб, евреи радуются этому как дети. Они как бы испытывают от этого огромное облегчение...

У арабов же ситуация прямо противоположная: их не интересует реальное состояние еврейского народа, их интересует только то, чтобы его не было. Поэтому большинство из арабов искренне верят, что евреи травят их радиоактивными веществами, заражают спидом, подбрасывают их детям отравленные конфеты и т.п. Более того, безудержно радуясь разрушению Международного торгового центра и восхищаясь Бин-Ладеном как национальным героем,… они одновременно умудряются обвинять в этом преступлении не Бин-Ладена, а евреев, утверждая, что атака на небоскребы была подготовлена сионистами, которые заблаговременно покинули здание!

Всеобщей стала в арабским мире вера, что никакого иерусалимского Храма не существовало, что Храмовая гора полностью принадлежит исламу. Об этом говорят публично духовные авторитеты. Так 28 января 2002 года председатель исламского движения шейх Раид Саллах «свидетельствовал» в израильском суде: «На этой (Храмовой) горе никогда не стояло никакого храма и евреи не имеют к этому месту никакого отношения».

Являясь прямыми идейными наследниками нацистов, издавая «Майн Камф» такими тиражами, которые и не снились Гитлеру, арабы вместе с тем преподносят имя Гитлера как ругательство и обвиняют в «фашизме» самих евреев.

Итак, в арабо-израильском конфликте евреи придерживаются справедливости, арабы - безграничной лжи.

Почему же тогда земля как будто бы уходит от евреев? Почему вопреки словам Торы «правды ищи», мы проигрываем?

Этому обстоятельству имеется старинное объяснение, в соответствии с которым праведники получают награду не в этом, а в грядущем мире.

В самом деле, в Устной Торе можно встретить множество утверждений, что «наследуют землю» именно злодеи, а не праведники, что праведники наследуют грядущий мир, а грешники мир настоящий. «Тому, у кого заслуг больше чем грехов, посылаются ему несчастья... Тому, у кого грехов больше, чем заслуг, посылают благополучие» (Кидушин 35б). Комментаторы поясняют: «несчастья, чтобы милость ему была оказана в грядущем мире; благополучие, чтобы выплатить ему награду в этом мире»

В трактате Таанит (11.а) по поводу слов Писания: «Бог верен и нет напраслины», говорится следующее: «Бог верен» - Подобно тому, как с грешников в грядущем мире взыскивают даже за малое преступление, которое они совершают, так в этом мире взыскивают с праведников даже за малое преступление, которое они совершают. «И нет напраслины» - подобно тому, как праведников в грядущем мире удостаивают награды даже за малую заповедь, которую они исполнили, так в этом мире удостаивают награды грешников даже за малую заповедь, которую они исполнили».

Очень часто именно в соответствии с этой формулой осмысляются взаимоотношения между Иаковом и Эсавом.

Традиция признает приниженное и зависимое положение общины Иакова перед общиной Эсава и интерпретирует его именно в том смысле, что Эсав главенствует в этом мире, а Иаков в мире грядущем. Магараль (Гвурат ашем 8) пишет «В Берешит раба (65) говорится по поводу того, что большему сыну дали имя Эсав... Сказал им Всевышний, если в ваших глазах он больший, то в Моих глазах он меньший». «Ясно из этого, - пишет Магараль, - что в этом мире большим выглядит Эсав, но по истине в глазах Всевышнего он мал». В главе 29 Магараль вновь возвращается к этой теме: «В естественном мире Эсав появляется первым. Потому что он близок к материальному миру и в нем преуспевает. И это известно. Поэтому Эсав первым появился в этом мире. Однако истинный первенец это Иаков. Когда он возрос, то продал ему Эсав первородство».

То, что этим миром владеет Эсав, а миром грядущим – Иаков, отмечают многие комментаторы (в частности, в этом смысле изъясняется рав Кук в книге «Орот» в главе «Милхама»).

Любопытно, что на протяжении веков церковь представляла себе, что положение Израиля должно быть именно таким, каким иудейская традиция видит положение праведника: положение евреев, по мысли средневековой церкви, должно быть приниженным, но сами они должны существовать. В эдикте «Constitutio pro Judaeis» (1198 год) говорится: «Не уничтожай евреев совсем, дабы христиане никогда не могли забыть Твой закон, который, хотя сами евреи и не понимают его, начертан в их книгах для тех, кто способен понять его».

Но при этом все же существенно, что иногда христиане понимают Закон так же, как понимают его евреи. В частности, на протяжении всей истории среди христиан как раз поддерживалась вера в возвращение евреев в Землю Израиля, вера в то, что евреи «овладеют землею, которую Господь Бог твой дает тебе».

Среди протестантов христианский сионизм возник еще XVII веке. Но отдельные высказывания, подтверждающие веру в возвращение евреев на свою родину, можно встретить у христианских авторов на протяжении всех предшествующих веков. Например, св.Бернар (XI век) аргументировал запрет убивать евреев тем, что в случае их исчезновения не сбудется пророчество: «Господь созидает Иерусалим, собирает изгнанников Израиля» (Псал 146:2)

Иаков и Эсав имеют немало точек соприкосновения, в которых они союзны, и разделение сфер их влияния на сей мир и мир грядущий в действительности весьма условно. Именно поэтому ищущий правды Иаков уже в этом мире рассчитывает «овладеть Землею, которую Господь Бог твой дает тебе», а сердце Эсава, как известно, сладостно замирает от слов: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное».

Как бы то ни было, ясно одно. Если бы на Храмовой Горе до сегодняшнего дня находились бы тамплиеры, то никто бы не усматривал «провокации» в попытке еврея пробраться на Храмовую Гору, а вопрос о восстановления Храма являлся бы только вопросом времени, вопросом дипломатии и религиозного диалога.

Но Храмовой горой владеют мусульмане, запрещающие молиться на ней и евреям и христианам, и в массе своей вообще отрицающие, что на этом месте находился какой-либо Храм. Их владение этим местом превращает вопрос о восстановлении Храма в вопрос апокалипсиса.

Не христиане, не язычники, а именно арабы, распространяя в свое время ислам, опустошили Эрец Исраэль и пресекли еврейскую жизнь в этой земле (в своей книге «Место под солнцем» Нетаниягу пишет: «Гнет Византии был тяжел для евреев, но только под властью арабов евреи превратились в незначительное меньшинство у себя на родине и перестали представлять собой реальную национальную силу в Эрец Исраэль»).

В наш век доминирует не столько спор между Иаковом с Эсавом, который в принципе имеет обоюдоприемлемые теологические решения, а спор между Ицхаком (включающим в себя Иакова и Эсава) и Ишмаэлем.

Считается, что ислам возник как своеобразная попытка вернуться к первозданному монотеизму. Мусульмане считают себя общиной Ибрахима – ханифа, т.е. возводят себя к тому «протоиудейскому» единобожию, которое исповедовал Ибрахим, как сказано: «Ибрахим не был ни иудеем, ни христианином, а был он ханифом предавшимся и не был из многобожников» (Сура 3.60 (67) ср. Сура 2.129). В этом импульсе возвращения к первоистоку заключен один из важнейших пафосов ислама. Иудаизм и христианство выглядят в Коране уклонением от первозданной веры, которая только в исламе обнаруживает свою чистоту: «Что, Ибрагим, и Исмаил, и Исхак, и Йакуб, и колена были иудеями и христианами?» (Сура 2.134)

Этот ход внешне напоминает тот, который впоследствии был сделан протестантизмом. Лютер усмотрел в католической церкви отречение от первозданного христианства и решил его воспроизвести через голову католицизма. Магомет вроде бы сделал нечто подобное. Однако сходство лишь внешнее. Лютер строил свою реформу на единственном источнике - Библии, которую он для лучшего понимания даже перевел на немецкий язык. Магомет отверг Библию, он о ней постоянно и даже как будто с уважением говорит, однако его реформа строится на откровенной подмене. Библию полностью вытесняет Коран. На поверку это выглядит так, как если бы Лютер объявил фундаментальным источником не Библию, а какие-нибудь свои полемические трактаты типа «О рабстве воли».

Если бы Коран был представлен в качестве мидраша, в качестве рядового полемического сочинения, арабы остались бы народом, интегрированным в иудео-христианскую цивилизацию. Более того, они смогли бы занять внутри этой цивилизации вполне оригинальное и достойное место.

В самом деле, Магомет вполне мог бы опереться на Тору, он мог бы вспомнить слова Всевышнего, приведенные в этом источнике: «Обрезан должен быть рожденный в доме твоем и купленный за серебро твое, и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным»... И взял Авраам Ишмаэля, сына своего, и всех рожденных в доме его, и всех купленных за серебро его, весь мужской пол из людей дома Авраама, и обрезал край плоти их». (17.13)

Здесь важно сделать одно пояснение. При всем том, что обрезание именуется в иудаизме «заветом Авраама», исполняют его евреи не на основании слов Всевышнего, сказанных Аврааму, а на основании тех Его слов, которые были заповеданы Моше: «в день восьмой пусть обрежут крайнюю плоть его» (Ваикра 12.3) Иными словами, до получения Торы завет обрезания носил другой характер и смысл, чем тот, который он приобрел после синайского откровения.

Основываясь на приведенных словах Торы, Магомет мог бы показать, что арабская нация находится с Богом в оригинальном завете - в том самом завете, в котором находился с Ним «ханиф Ибрагим». Опираясь на Тору (и даже не отвергая Корана), Магомет мог бы показать, что его последователи - это община единобожников, признающих знак первозданного завета, отличного от того, в который вступили иудеи, но который в то же время заповедан им самой Торой. При всей оригинальности такого положения арабы остались бы в иудео-христианском консенсусе, ибо признавали бы единый для всех Источник.

Но Магомет не пожелал быть толкователем слов «Обрезан должен быть рожденный в доме твоем». Магомет пренебрежительно отверг эти слова вместе со всей Торой, текст которой лишается всякой достоверности перед лицом Корана, который, например, может позволить себе следующие утверждения: «Всякая пища была дозволена сынам Израиля, кроме того, что запретил Израиль сам себе раньше, чем была ниспослана Тора. Скажи: Принесите же Тору и читайте ее, если вы правдивы!» (Сура 3.87).

Если ислам и возвращается к первозданной вере, то таким способом, что при этом вся эта вера замещается и извращается.

Однако то подлинное, что было в этом порыве, действительно вознаграждается. И об этом пишется в книге Зогар: «Ишмаэль обрезался, вступив в Святой Завет еще до того, как Ицхак явился в этот мир. Ангел-покровитель сынов Ишмаэля стоит перед Богом и просит за них: «Тот кто обрезался, имеет удел в Твоем Имени. Правда?» «Да», - ответил Бог. «Но ведь Ишмаэль же обрезался, да еще в возрасте тринадцати лет. Почему же он не имеет удела, как Ицхак?». Отвечает Бог: «Ицхак обрезался, как полагается по закону, а тот - нет»... Тогда ангел сказал: «Но все же раз уже обрезался, так разве ему не положено вознаграждение за это?»

«Горе тому времени, когда Ишмаэль родился и обрезался. Что сделал Бог. Он удалил сынов Ишмаэля от приобщения к Высшему, отдав им в удел Святую Землю за их обрезание. Сыны Ишмаэля будут владеть Святой Землей, когда та будет пуста... Они будут препятствовать сынам Израиля вернуться на свою землю до тех пор, пока их заслуга не будет возмещена» (Дварим 32).

Итак, стремление воссоздать первичный монотеизм похвально, и за эту заслугу Всевышний передал ишмаэлитам и Эрец Исраэль и Храмовую Гору. И если бы это стремление было осуществлено «правдиво», «по закону», то вопрос строительства Третьего Храма был бы вопросом исключительно техническим. Арабы в этом случае не только не препятствовали бы восстановлению того Храма, который предназначен стать «Домом молитвы для всех народов» (Иешайя 56.7), а ему бы содействовали.

Но арабы пошли другим путем. Они отвергли и ТАНАХ и Библию, они признают иудаизм и христианство искажениями истинной религии. Шариат запрещает иудеям и христианам молиться на Храмовой Горе.

Тот способ, которым ислам выполняет свою задачу, предполагает вытеснение всего, что не есть он сам.

Мы присутствуем при моменте, когда ислам обнаруживает свою нетерпимую сущность. В задачи ислама входит замещение иудео - христианской цивилизации: «Поистине, Мы наследуем землю и тех, кто на ней, и к Нам они вернутся. И вспомни в книге Ибрахима: поистине он был праведником, пророком. Вот сказал он отцу своему: Отец мой, почему ты поклоняешься тому, что не слышит и не видит и не избавляет тебя ни от чего?» (Сура 19. 41-43)

Поэтому нам остается лишь искать правды, полагаясь на обетование Всевышнего и помня, что заслуги ишмаэлитов имеют свои пределы, как имеют свои пределы запасы их нефти. А та разнузданная ложь, к которой они на каждом шагу и по каждому поводу прибегают, лишь дополнительное свидетельство того, что они сами ощущают, что их время пройдет.

Ну а когда оно пройдет, нельзя исключить, что ишмаэлиты смогут вполне всерьез отнестись к Торе и воспринять Коран именно в ее свете, вписав свое наследие в иудео-христианские контуры. Опыт таких мусульман как римский шейх Абдалла Хадди Палацци, считающих, что Иерусалим принадлежит евреям в той же мере, в какой мусульманам принадлежит Мекка, показывает, что теоретически такой подход возможен.

vvv

18.15. Пророка из среды твоей, из братьев твоих, подобного мне, поставит тебе Господь Бог твой - его слушайтесь.

По поводу пророков приходящих после Моше и об их полномочиях в сфере галахи в иудаизме говорится довольно много. В связи с этой проблемой Рамбам в частности пишет: "Этот пророк (чьи слова сбываются) получает над словами Торы такую власть, которой кроме него никому не дано... Если он укажет, что следует временно отменить какую-либо из предписывающих заповедей или разрешит на время делать что-то из того, что запрещено Торой - мы обязаны слушать его и поступать так, как он велит... Это правило касается всех законов Торы за исключением заповеди, запрещающей идолопоклонство, и верно лишь в том случае, если мера эта временная и пророк не говорит о том, что Бог приказал ему отменить эту заповедь навсегда, а заявляет лишь, что Всевышний повелел нарушить указание Торы по какой-либо особой причине и временно. Так поступал, например, Элиягу на горе Кармель, когда принес там жертву всесожжения, в то время как Храм в Иерусалиме уже существовал".

Так трактовал пределы пророческой свободы действий Рамбам, тот учитель Израиля, который снискал себе репутацию быть может самого уравновешенного законоведа, самого великого приверженца принципа дерех ешара, т.е. золотой середины.

Однако как нетрудно отметить, в этом допущении самой Торой отмены практически любой ее заповеди проглядывает бездна саббатианского антиномизма, проглядывает через чур двусмысленная двусмысленность акеды. Учитывая же, что некоторыми комментаторами Пророк этот, о котором упоминает Моше, трактуется как Мессия (в христианской традиции особенно), то похоже мы вновь вплотную подошли к проблеме поставленной саббатианством, а именно к идее того, что последние стадии тикуна, совершаемого Мессией, должны быть отмечены маасим зарим - странными, антиномическими деяниями, выходящими за ограду закона.

Но и безотносительно к этой теории законно возникает вопрос: коль скоро религии наши (т.е. не только иудаизм, но и христианство, и даже ислам, завистливо поглядывающий в эту сторону) считают акеду (т.е. именно такое антиномическое деяние) своим истоком, то как нечто подобное может не повториться в судьбе Машиаха? т.е. того мужа веры, который согласно самым общим соображениям должен в чем-то превзойти даже Авраама, того Авраама, о котором Зогар говорит, что им был сотворен мир?

"Кто такой этот таинственный Авраам, - вопрошает Лев Шестов, - и что это за загадочная Книга, в которой дело Авраама не заклеймено позорным именем, которого оно заслужило, а прославлено и возвеличено, в поучение и назиданию потомству?" И чего можно ожидать от тех религий, - добавлю я со своей стороны, - которые возводят свое происхождение к упомянутому делу Авраама?

В чем же действительно состоит доблесть Авраама? Обычно считается, что в послушании. Верно. Но понимаем ли мы о чем говорим? Ведь с чего это вдруг Авраам решил, что Бог ждет от него именно послушания? Разве он не был вправе подумать, что это испытание в том только и состоит, чтобы от послушания как раз уклониться? Что Бог только и ждет от своего избранника, что он откажется совершить убийство?

Представим себе молодоженов, только вкусивших первые радости совместной жизни. Что может предпринять, что может подумать молодая жена, если ее супруг в порядке испытания ее преданности вдруг потребует от нее отдаться еще кому-то? Разве не вправе она подумать, что он ожидает от нее именно отказа его послушаться, что он трепетно ждет этого ее отказа? Да и что ей вообще в противном случае можно предпринять, ведь это значит, что условия испытания таковы, что она теряет мужа в любом случае? Так не лучше ли сохранить хотя бы честь? Но ведь ровно все это и случилось в "деле Авраама"!

Вдумаемся же, что бы произошло, если бы не у Бога, а у Авраама первого "сдали нервы", если бы он отбросил нож ровно на секунду раньше, чем должен был явиться ему ангел? Тогда, мягко говоря, наша религия была бы принципиально иной, тогда бы вся история человечества была бы принципиально иной.

Есть поразительный мидраш, обнажающий всю суть произошедшего. Согласно ему искуситель всячески убеждал Авраама не совершать безумного преступления, отчаявшись, он воскликнул: "Я слышал из-за завесы такие слова: "Не Ицхак, а овен предназначен во всесожжение". Авраам же на это отвечал: "Такова участь лжеца, если он и правду скажет, ему не поверят."

Таким образом, смысл поступка Авраама прямо обратен смыслу поступка Адама. В той мере в какой Адам, "разгадав", в чем заключалось его испытание (не вкушать от древа), пошел против воли Бога, против Его заповеди, ровно в той же мере Авраам прошел обратный путь. Т.е. даже целиком "разгадав", что Всевышний страстно ждет, чтобы он отказался совершить преступление, он последовал путем послушания и тем совершил тикун, выблевал плод древа познания добра и зла, изгладил из мира грех Адама! Почему и говорят благословенной памяти наши мудрецы, что Авраамом (а не Адамом) сотворен мир. Итак, если этим тикуном началась наша религия, то как можно думать, что она им не завершится?

Исследуем для начала, в какой мере отмечено этой проблематикой христианство. Уже с первых строк Евангелия мы целиком погружаемся именно в эту атмосферу антиномизма и двусмысленности - в мессианском родословии нарочито упомянуты три женщины: Тамар, Рут и "бывшая за Урией", что уже говорит довольно о многом. Закончив с родословием, евангелист сразу сообщает о скандале, связанном с таинственным зачатием Человека из Назарета, ну а само жизнеописание Учителя изобилует сценами его пиршеств с мытарями и блудницами. Нет сомнения, что именно этот (в целом надо признаться довольно скромный) антиномизм и расценивается евангелистами как главная религиозная новация. Это то, что лежит на поверхности. По моему же собственному наблюдению главные, наиболее продуктивные, восходящие к акеде антиномии христианства таятся в глубине его и до сих пор остаются не востребованными "чадами церкви".

В книге «Единый завет», о которой мне уже доводилось упоминать, я постоянно подчеркивал внутренний диалогизм христианства, т.е. внутреннее сопряжение в нем двух источников. Я не стану излагать здесь те идеи, представленные в категориях этой религии. Однако вкратце попытаюсь пересказать здесь общую канву проблемы, пользуясь по возможности еврейскими категориями.

Отправная точка христиан, как известно, лежит в том парадоксе, что убийцами Мессии считаются именно иудеи, и в то же время священные книги иудеев включены в христианский канон. Традиционный взгляд объясняет это тем, что с того момента истинными наследниками этих книг становятся христиане. Я же предельно заострил, диалогизировал данный парадокс, представив коллизию между христианами и евреями как коллизию внутрихристианскую, представив столкновение двух вер, как главную собственную пружину одной из них. Каким образом?

Как мне уже приходилось отмечать, для христиан принципиально важно, что приговор их Учителю вынес иудейский первосвященник, что "кровь его на нас и на детях наших" (Мф 27.25) и т.п. Причем путаница в этом вопросе царит невообразимая. Ниже я подробно коснусь этого вопроса, но пока отмечу лишь то, что видится здесь самим христианам. В глазах классического христианина современный иудаизм - это клипа, это тень прежнего иудаизма, осуществившегося в христианстве.

Согласно классической христианской версии Христос умер по закону и тем самым упразднил его. Но такой подход чреват вопросом: если иудаизм, причем в лице Сангедрина, может так заблуждаться, то как христиане могут доверять собственным провиденциальным институтам? Чтобы иметь возможность доверять своим соборам, своим епископам, наконец своей совести, они должны признать полную религиозную правомочность казни их Учителя, т.е. полную справедливость той иудейской точки зрения, которую они традиционно всегда оспаривали (эта мысль прозвучала в устах Пьера Абеляра); или иными словами, они должны представить жертву своего Учителя в терминах акеды, где, как известно, действующих лиц трое: Авраам, Ицхак и Создатель.

Как Авраам приносит в жертву сына, повинуясь требованию Всевышнего, так приносит Израиль в жертву Мессию. Если Человека из Назарета казнили иудеи, если они распяли его (руками римлян) на основании приговора вынесенного Сангедрином, то это должно вменяться им не в большей мере, чем Аврааму вменяется намерение детоубийства. Одновременно хочу отметить, что хотя Ицхак принял жертву и также является фигурой весьма почитаемой в этом эпизоде, центральным героем акеды выступает все же именно Авраам, который решается совершить ритуальное детоубийство, т.е. то, что он сам же находил мерзейшим из преступлений.

Итак, согласно парадоксальной христианской версии, Израиль и Человек из Назарета соотнесены как Авраам и Ицхак. Иными словами, на иудаизме тогда лежит небывалая по своей сложности и величию задача искупления. Израиль согласно этой версии настолько же больше и значительнее Церкви, насколько решение совершить акеду больше чем согласие ей подвергнуться. Причем иудаизм при таком обороте как бы обрекается на саббатианскую участь.

Проблема саббатианства чрезвычайно сложна и в частности я не думаю, что ее можно рассматривать в отрыве от того общего атеизма, аморализма и релятивизма, которые как раз в ту пору стали зарождаться в головах просветителей. И все же в интересующем нас аспекте уместно задаться вопросом: а может быть, историческое саббатианство и явилось таким обнажением христианской идеи внутри самого иудаизма, т.е. явилось как бы внутрииудейским отражением христианского мессионизма? В самом деле, как объяснить, что вторым по величине мессианским движением после христианства явилось именно скандальное саббатианство?

В движении этом участвовало множество нравственно и религиозно безупречных людей. А если исходить из презумпции того, что явление Меркавы не обманывает, то отказать в определенной истинности этому учению довольно трудно. Я не могу не поверить тому свидетельству Натана из Газы, которое приводит Гершом Шолем: "Когда мне исполнилось двадцать лет, я начал изучать книгу Зогар и некоторые из писаний Лурии. Но тот, кто приступает к самоочищению, получает помощь Небес, и Он послал ко мне Своих святых ангелов и благословенных духов и открыл мне многие тайны Торы. В том же самом году, когда мою силу возбудили видения ангелов и благословенных душ, я совершил большой пост, длившийся неделю... Когда я заперся в отдельной комнате в святости и чистоте и, заливаясь слезами, совершал утреннюю молитву, на меня снизошел дух, волосы мои вздыбились, колени пронзила дрожь, я узрел Меркаву... И с необычайной ясностью сердце мое восприяло, к кому относилось мое пророчество (т.е. к Шаббатаю Цви)".

Итак, парадоксальное христианство не только не покушается на первородство Иакова, но даже приписывает его мессианской миссии большую глубину нежели своей.

Согласно этой концепции акеда повторяется на Голгофе, причем осуществляет ее не просто Отец в отношении Сына (так сказать внутрибожественная акеда, акеда в верхнем мире), но и в нижнем мире ее осуществляет сам мессианский народ, сам Машиах (по крайней мере в лице Первосвященника).

Сакраментальная евангельская фраза "кровь его на нас и на детях наших" в свете этой версии лишь ключевая фраза к пониманию акеды. С этими словами Авраам шел в гору: "Кровь Ицхака на мне и на детях моих". На каких детях, если он шел убивать единственного сына, если у него никогда не будет детей? Будут, если он будет верен Всевышнему то и Всевышний будет верен ему, ведь Он уже поклялся, что даст потомство. Чтобы дети появились, их необходимо убить.

Но разве он не понимал, что убивает не просто единственного сына, что он убивает целый мессианский народ, что он убивает Мессию? Не мог не понимать, но если так, тогда на Голгофе действительно не случилось ничего нового, на Голгофе просто Бог взял Свое, просто не остановил руку...

Такова, повторяю версия диалогического парадоксального христианства. Не трудно представить, что она уже вызвала кривую усмешку на иудейских устах. Действительно, ведь версия эта исходит из всех общехристианских штампов и предполагает известное невежество в делах закона. Во всяком случае может показаться, что версия эта вступает в противоречие с той версией, которую условно можно назвать "эвионейской" и которая отрицает наличие какой-то смертельной вражды между Человеком из Назарета и его соплеменниками. А Человек из Назарета, такой во всяком случае, каким предстает он нам со страниц Евангелия, целиком вписывается в традицию иудаизма.

Итак, на первый взгляд, примирение иудаизма с Человеком из Назарета, казалось бы, целиком разрушает собственно христианский подход, и классический и парадоксальный. А в пользу “эвионейской” версии говорит (т.е. говорит именно в самом Евангелии) очень многое.

vvv

18.20. Но пророк, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, умереть должен такой пророк…

Не только христианская, но и иудейская традиция придерживается мнения, что Человек из Назарета был казнен на основании указанного закона, т.е. казнен как лжеучитель. Действительно, в Талмуде утверждается, что Иисус был «повешен накануне пасхи» именно по решению Сангедрина (Сангедрин 67.а). В другой брайте (Сангедрин 43.а) об этом утверждается еще более определенно: «Накануне пасхи повесили Иисуса. И за 40 дней был объявлен клич, что его должны побить камнями за то, что он занимался колдовством: кто может сказать что-либо в его защиту, пусть придет и скажет. Но не нашли ничего в его защиту, и его повесили накануне пасхи». Рамбам в Мишне Тора (Шофтим. Гилхот млахим 4) также подтверждает это мнение: Иисус был казнен по решению Сангедрина.

Что же касается Евангелий, то в них однозначно утверждается, что Иисус был распят по инициативе первосвященников и фарисеев. В частности это утверждается в прозрении, приписываемом самому Учителю: «Вот мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят его на смерть, и в третий день воскреснет» (Мф 20.18-19). Вполне законченную концепцию преподал по этому вопросу апостол Петр, рассказавший «мужам израильским» о Иисусе, «которого вы предали и от которого отреклись пред лицом Пилата, когда он полагал освободить его. Но вы от Святого и Праведного отреклись, и просили дать вам человека убийцу» (Деян 3.17).

Иными словами, Новый Завет как бы предписывает верить в злонамеренность евреев так же твердо, как и в трехдневное воскресение Учителя. Драматические изменения, которые претерпела в последние десятилетия католическая церковь в своем отношении к евреям, не коснулись этой доктрины. Так, в декрете Второго Ватиканского собора (1965) говорится, что «еврейские власти и их сообщники требовали смерти Христа, и все же в его крестном страдании нельзя обвинять всех без исключения евреев». Подавляющее большинство христианских теологов и духовных лиц и поныне придерживаются мнения, что инициаторами казни Иисуса являлись иудеи, которые просто заставили римского наместника выполнить их волю.

Между тем это положение резко расходится с приведенными в самих же Евангелиях фактами, что заставляет даже многих католических и протестантских теологов (Бультман, Кюнг, Кольпинг, Борнкамм, Хольц) отрицать причастность евреев к распятию Иисуса. Создается впечатление, что, по меньшей мере, фрагменты связанные с враждебными действиями иудеев составлены по подсказке лукавого, и относительно этих фрагментов «исторический Иисус» должен воскликнуть: «Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил».

Действительно, как упоминается в Деяниях со слов рабби Гамлиэля, и до назаретского Учителя появлялись претенденты на мессию, претенденты, которые скоро гибли. Деяния, однако, не упоминают, что гибли они всегда от рук римлян. Когда восторженная толпа туземцев объявляла кого-то царем, то понять это римские власти могли только одним образом, а именно как угрозу своему присутствию. Закон был суров, и за игры с царским титулом казнили не только плебеев в провинции, но и патрициев в Риме.

Евангелие утверждает, что первое покушение на Иисуса исходило именно от светского властителя, эдомитянина Ирода Великого, и именно из опасения потери своей власти (Мф 1.5-9). О подобном покушении со стороны уже другого Ирода (внука Ирода Великого) упоминается у Луки (13.31). «В тот день пришли некоторые из фарисеев и говорили Ему: выйди и удались отсюда, ибо Ирод хочет убить Тебя» (при этом весьма показательно, что евангелист все выворачивает наизнанку и завершает этот эпизод отповедью не «этой лисе» Ироду, а... тем же фарисеям: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе»).

Но этот эпизод далеко не единственный. Заботясь о придании казни Человека из Назарета сакраментальных черт, евангелист Иоанн не утаил от потомков следующего совета: «Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, - и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете. И не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино» (11.48-52).

Одного этого свидетельства вполне достаточно, чтобы прийти к заключению, что инициатива казни исходила именно от римлян, а иудеи просто взвешивали, кем лучше пожертвовать - всем народом или одним из народа. Последний, окончательный аргумент в пользу этой версии дает тот же евангелист, сообщая следующую подробность: «Тогда Иуда, взяв отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием... Тогда воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса, и связали Его, и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафы, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ» (18.3-14).

Итак, именно римские воины арестовали Человека из Назарета, т.е. до всякого иудейского суда над ним, а значит, и до той просьбы казнить его, которая согласно всем Евангелиям только оттуда и изошла!

И еще одна связанная с этим деталь: устами иудеев евангелист утверждает, что у них не было в ту пору власти казнить преступников (18.31). На этом строится вся евангельская версия суда над Иисусом, которую в рассказе «Прокуратор Иудеи» Анатоль Франс утрировал до очевидного абсурда, вложив в уста Пилата следующие слова: «С того времени, как они подпали под власть Рима и смертные приговоры, выносимые их судилищем, стали вступать в силу лишь после утверждения проконсулом или прокуратором, они вечно докучали римским правителям просьбами одобрить их зловещие решения. Они с воплями осаждали преторию, требуя казни осужденного. Сто раз толпа иудеев, богатых и бедных, со священниками во главе... с пеной у рта взывали ко мне, требуя казнить какого-нибудь несчастного».

Исторически это совершенно неверно. Даже под римским гнетом у Сангедрина оставалось право выносить смертные приговоры евреям, уличенным в преступлениях против законов Торы. Но у нас даже нет необходимости это доказывать. Нам достаточно обратить внимание на то, что бесправность Сангедрина многократно опровергается самим же Новым Заветом.

Например, согласно Деяниям, у иудеев хватало и сил и средств безо всяких римлян арестовать апостолов и даже казнить одного из проповедников. Согласно тому, как излагают эту ситуацию Деяния (5.17-7.63), римские власти вмешивались в эти внутрииудейские распри только тогда, когда возникала прямая угроза бунта или дело (как это было в случае с Павлом –21.28. - 24.25) касалось римского гражданина. Человек из Назарета не был римским гражданином, он был популярным проповедником, неожиданно провозглашенным иерусалимскими толпами царем Израиля, и это не могло оставить равнодушным римскую власть.

Если бы Иисуса обвиняли его сородичи, то они бы в последнюю очередь обратили внимание на его претензии считаться царем иудейским. Но в этом случае они не нуждались бы в римской санкции и как-нибудь сами разобрались бы с еретиком.

При всем том, что именно апостол Павел сыграл решающую роль в расколе между Израилем и Церковью, в его посланиях еще нельзя встретить прямого обвинения иудеев в казни Иисуса (считается, что послания Павла писались на десятки лет раньше Евангелий). Иудеи обвиняются Павлом в «ослеплении», в «ожесточении» (причем временном), но не в убийстве Иисуса.

По-видимому, в какой-то момент молодой церкви показалось необходимым переложить ответственность за казнь Иисуса с римских властей на еврейские, но полностью перекроить в этих интересах фактический материал, составленный многими свидетелями, ей не удалось. В одном эпизоде эти намерения церкви даже оказались открыто проговоренными. А именно, когда судившие Петра первосвященники заподозрили, что он помышляет «навести на нас кровь того Человека» (Деян 5.28).

Я привел лишь несколько самых громких свидетельств Нового Завета, которые говорят о том, что инициатива казни Иисуса исходила от того же, кто ее осуществил – римской власти. В действительности же этих фактов гораздо больше, и они хорошо изучены.

Так немецкий юрист Веддинг Фрикке, написавший исследование «Кто осудил Иисуса?» обращает внимание на то, что в словах Иисуса «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять меня» (Мк 14.48), используется греческое слово «lestes», значащее не только «разбойник», но и «мятежник». Этим же словом именуется и Варавва, и два человека, с которыми Иисус был распят. По поводу «раскаившегося разбойника» Фрикке пишет: «Он был партизаном, попавшим в руки врага и осужденным согласно военному закону. Тем не менее в казни Иисуса он видел чрезвычайную несправедливость. Будучи зелотом, он знал, что Иисус никогда не участвовал в активных действиях, связаных с насилием, и не подстрекал к этому других. Он понимал, что Иисус стал жертвой ужасающей судебной ошибки».

Фрикке приходит к выводу, что «существует факт, в котором мы можем быть абсолютно уверены: Иисуса убили не евреи, а римляне. Вопреки всем попыткам взвалить на плечи евреев основную долю ответственности за смерть Иисуса, а римскому прокуратору отвести роль невольного посредника, библейские описания совершенно ясно дают понять, что именно Понтий Пилат вынес смертный приговор. Этот приговор был приведен в исполнение его легионерами». По мнению Фрикке, «римляне приговорили Иисуса как подозреваемого бунтовщика своим военно-полевым судом, после чего распяли его, не распознав пацифистский характер его общественной деятельности». При этом Фрикке, правда, не отрицает, что между Иисусом и религиозным истеблишментом существовало напряжение.

Такого же мнения придерживается множество ученых и ряд христианских теологов. В частности, Бультман пишет: «Иисус был распят римским прокуратором Понтием Пилатом. Теперь уже трудно определить точно, какую роль в этом сыграли еврейские власти, на которые христианская традиция возлагает основную долю вины. Существует вероятность того, что они как и в других случаях сотрудничали с римлянами в интересах политического спокойствия».

Однако существуют одно исследование, которое убедительно показывает, что в действительности деятельность «первосвященников и книжников» была направлена на то, чтобы избавить Иисуса из рук римской власти, а не погубить. Я имею в виду книгу первого генерального прокурора Израиля Хаима Коэна «Иисус – суд и распятие».

Согласно евангелию от Иоанна, Иисус был арестован римскими воинами и храмовой стражей (единственным военным гарнизоном, имевшимся в ту пору у евреев), а затем препровожден не в преторию, а во дворец Первосвященника. Коэн считает возможным объяснить этот факт только тем, что священники попросили Пилата предоставить им возможность убедить Иисуса отказаться от своего мессианского учения и тем самым предотвратить его гибель.

Коэн пишет, что саддукеи являлись единственной политической силой, которая сотрудничала с Римом, и потому жизненно нуждались в поддержании своего политического авторитета в народе. По мнению Коэна, священники во чтобы то ни стало хотели спасти популярного проповедника. Коэн считает, что заседания Сангедрина не было, но состоялся лишь совет. Вместе с тем он рассматривает и альтернативный вариант, согласно которому происходило именно судебноре заседание, в ходе которого рассматривалось дело Иисуса. По его мнению, в ходе этого заседания священники сознательно старались обнаружить «недостаточность свидетельств», чтобы далее показать в римском суде, что обвинения против Иисуса вздорны.

По мнению Коэна, на заседании не был вынесен приговор. Возглас «повинен смерти» исследователь объясняет как констатацию факта – теперь, после того как Иисус отказался от сотрудничества с Сангедрином, он будет осужден римским судом. Спасти его не дано.

В свете предложенной концепции Коэн дает оригинальные интерпретации некоторым эпизодам, связанным с процессом над Иисусом, в частности следующему: «Первосвященник сказал ему: Заклинаю тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! На что еще нам свидетелей? Вот теперь, вы слышали богохульство его!» (Мф 26.65).

Поскольку в словах Иисуса ни с какой точки зрения не содержалось того, что можно было бы расценить как «богохульство», то сцена эта у многих вызвает недоумение. Так Фрикке пишет: «Судье было предписано разрывать на себе одежду, если он слышит богохульство, однако Каиафа не услышал богохульства из уст Иисуса. Его гневный жест, скорее всего, является вымыслом». Историк Шломо Бен-Хорин пытается выйти из затруднения следующим образом: «Целью повествования является стремление показать, что разрывание одежды первосвященником стало прообразом разодравшейся в час распятия завесы в Храме (Мф 27.51)».

Хаима Коэн объясняет этот эпизод по-своему. Он пишет: «По еврейскому обычаю, разрывая на себе одежды, человек выражает свои горе и печаль не только по поводу смерти родных и близких, но и в случае народного бедствия или получения дурной вести первостепенного значения. Если первосвященник разорвал на себе одежды в ту ночь, он сделал это от горя и печали, что Ииисус, отказавшись сотрудничать с Сандегрином, упрямо и верно шел к своей гибели со всеми вытекающими из этого политическими последствиями, и что ему, первосвященнику, не удалось предотвратить катастрофу».

Опираясь на исторические данные, римское право и выводы некоторых других исследователей, в том числе христианских теологов, Коэн убедительно показывает несостоятельность концепции Евангелия от Иоанна, согласно которой Пилат вынес смертный приговор под давлением еврейской толпы, подзуживаемой «книжниками и фарисеями». Коэн представляет совершенно немыслимым, чтобы производящий правосудие Пилат постоянно отлучался из зала суда для того, чтобы совещаться с «евреями», которые сами не входили в преторию по заведомо вздорной причине опасения осквернения перед праздником. Коэн пишет: «Еще более невозможным было бы то, что он приказал распять Иисуса исключительно по требованию кровожадной толпы, тем самым сделав себя орудием убийства в их руках. Если он признал Иисуса невиновным, т.е безопасным для римских интересов, ничего не могло быть проще, чем оправдать и освободить его».

При этом однако Коэн не считает казнь Иисуса судебной ошибкой. Коэн пишет: «Мы утверждаем, что если даже Иисус не заслужил ни смертного, ни другого обвинительного приговора, он был приговорен к распятию исключительно по своему признанию в виновности. Таким образом, распятие Иисуса следует считать не судебным убийством, а приведением в исполнение законного приговора. Позиция, занятая Иисусом на суде, была самоубийственная».

При этом однако следует отметить, что «самоубийственная позиция» Иисуса перед лицом римского прокуратора прекрасно уживается с общими идеями христианской религии. Я бы даже сказал, что идея казни Иисуса римской властью по обвинению в претензии на царский трон теологически гораздо более удобна для церкви, нежели классическая антисемитская теология казни по решению Сангедрина.

Иисус признал перед лицом Понтия Пилата, что он царь, хотя царство его и не от мира сего (Иоанн 18.36-37). Именно это признание стоило ему жизни.

Для римского императора претензия на царскую власть означала бунт и узурпацию божественности. Представитель римского императора не мог не казнить «святотатца». Но это означает, что Иисус был распят за ту же самую вину, за которую уничтожались тысячи его последователей – а именно за отказ признать римского императора божеством!

Провозгласив себя царем перед лицом наместника римского престола, Иисус отверг его царство, как царство языческое, и именно за это был казнен.

В этой связи Хаим Коэн пишет: «Это правда, по твоим словам я царь, но значение, которое ты придаешь слову «царь», не имеет ничего общего со значением, которое придаю ему я. Я не такой царь, как твой император, я царь sui generis, и мое царство находится вне сферы ваших законов. Если Иисус действительно занял такую позицию, посмотрим, как мог действовать Пилат. В отличие от евреев, римляне не видели четкой границы между царством светским и божественным. В то время как евреи воцаряли над собой «одного из своих братьев», сердце которого «не надмевалось бы над братьями его» и кто был бы подвластен всем Божьим законам и заповедям, как и любой его подданный (Двар 17.15), риский император становился официально богом. Для этого он не нуждался ни в божественном происхождении, ни в откровении, ни в полномочиях, полученных от других богов, кроме как от себя самого... Законы, изданные императорами, были оружием, защищавшим их божественность. Притязание смертного человека на параллельное, и тем более на исключительное звание, было недопустимо: Он, император, был божественным верховным правителем. Он, и никто другой».

Булгаковский Мастер, узнавший от Воланда, как «все было на самом деле», воскликнул относительно своей «Повести о Пилате»: «Как я угадал!»

Но как и многих других христианских авторов, сатана, кажется, провел и Мастера. Похоже, что если кто и «угадал», так это именно Хаим Коэн.

Исследование Коэна можно признать самым блестящим и внутренне убедительным проникновением в процесс над Иисусом. Книга Коэна «Иисус – суд и распятие» является истинным «мидрашом», т.е. таким исследованием, которое расцвечивает свой предмет подлинным художественным блеском, сообщающим его аргументам дополнительную убедительность.

Булгаков пишет, что еще до того, как Мастер начал писать свою «Повесть о Пилате», он знал, что она завершится словами «прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат».

Мне кажется, что начиная свою работу «Иисус – суд и распятие» Хаим Коэн тоже знал, какими словами он закончит ее, а именно: «Сотни поколений евреев в христианском мире преследовались за преступление, не совершенное ни ими, ни их отцами. Более того, в течение тысячелетий они предавались огню и мечу за то, что их предки были виновны в смерти Иисуса, в то время как они сделали все человечески возможное для его спасения от римских палачей. Если может найтись крупинка утешения за это искажение правосудия, то ее нужно искать в словах самого Иисуса: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах».

vvv

19.16-21. Если выступит свидетель злонамеренный против кого-либо, чтобы свидетельствовать о нем злое, то пусть предстанут оба эти человека, у которых тяжба, пред Господом, пред священниками и судьями, которые будут в те дни. И если судьи расследовали хорошо, и оказалось: свидетель этот - ложный свидетель, ложно свидетельствовал он против брата своего, то сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему; и искорени зло из среды твоей.

Благословенной памяти мудрецы наши толкуют эти слова в том смысле, что наказываются лжесвидетели исключительно за злой умысел, если же умысел осуществлен, если уже имело место деяние, т.е. если приговор суда уже приведен в исполнение - лжесвидетели не наказуются. Так, если пришли двое свидетелей и сказали, что видели как Рувен убил человека, а потом пришли двое других и уличили первых в лжесвидетельстве, подтвердив алиби Рувена, то если Рувен еще не казнен, оклеветавшие его подвергаются смертной казни, т.е. отвечают за свой злой умысел. Однако же если правда выясняется уже после того как Рувен казнен по приговору суда - лжесвидетели те по слову Торы остаются без наказания.

Такова галаха, но каков же ее возможный смысл? Практически все комментаторы склоняются к тому, что коль скоро казнь свершилась, то значит Рувен погиб за свои грехи и лжесвидетели оказались просто орудием провидения, как чума или кирпич падающий с крыши, что за свое злонамерение они в данном случае не отвечают.

Иными словами считается, что Сангедрин не может быть использован как орудие убийства, что даже внешне неправедное его деяние является санкционированным свыше! Можно убить ножом, можно нанять убийцу, можно послать человека на штурм крепости в то место, где гибель неминуема, можно наконец убить его оклеветав в светском суде, существует множество способов, множество орудий убийства, но мудрецы наши утверждают, что Сангедрин таким орудием являться не может ни при каких обстоятельствах, что если его приговор является причиной гибели человека, т.е. если гибель эту организовали заведомо злонамеренные люди - это деяние Неба.

Это важное положение для всех тех, кто откажутся принять приведенный выше анализ Евангельского текста и, согласно традиционно принятому иудаизмом и христианством мнению, продолжат считать, что Иисус был казнен по решению Сангедрина.

В этом случае все, провозглашаемое диалогическим (именно диалогическим, а не классическим) христианством в отношении причастности иудаизма к казни Человека из Назарета, остается в силе. Если в ходе карательной акции Эдома был использован Сангедрин, то все переворачивается с ног на голову - Небеса используют ненависть и страх Эдома для того, чтобы привести в исполнение свой приговор!

vvv

23.8. Не гнушайся эдомитянином, ибо он брат твой.

Как можно видеть, доброе отношение к Эдому, который в нашем поколении идентифицируется исключительно с христианской церковью (в широком смысле с Западноевропейской цивилизацией), есть заповедь данная, Моше на Синае. РаШИ находит это требование безусловным не взирая ни на какие обстоятельства. С одним из сынов Эсава, Амалеком, у Всевышнего действительно идет война из рода в род, и здесь установление мира немыслимо, но с другими его потомками мир, как мы видим, не только возможен, но и необходим.

Да, в последующей истории Эдом не раз присоединялся к врагам евреев и добрые слова в его адрес - редкость и для Торы и для Талмуда. "Разве не брат Эсав Иакову, слово Господа! - читаем мы у пророка Малахи. - Но возлюбил Я Иакова. А Эсава возненавидел Я, и сделал горы его пустошью, и удел его - жилищем шакалов пустыни". Такие слова отнюдь не редкость в устах многих пророков. Более того, в верхнем мире каббала связывает с именем Эсава отчуждение сфиры строгого Суда, т.е. порождение демонического мира.

И все же сказанное "не гнушайся эдомитянином" признается одной из 613 заповедей Торы. И все же Эдом навеки остается братом Израиля, с которым заповедано искать мир, с которым возможно и необходимо совершать общие для обоих братьев благие дела ("И скончался Ицхак... и погребли его Эсав и Иаков, сыновья его" Берешит 35.29). Более того, весьма многое говорит в пользу того, что именно в союзе с Эдомом Израиль может рассчитывать на завершение своей миссии.

Мне уже приходилось высказывать мысль, что в лице трех главных своих потомков Эсав обнаруживает всю полноту духовной реальности, а именно, что в амалеке он - тума, в римлянах он - холь, а в эдоме, в массе своей растворившемся в иудеях - кадош. Говорил я и о том, что там, где в Торе написано Эдом, очень часто следует читать - Адам (слово Эдом и слова Адам отличаются только огласовками, т.е. являются одним и тем же словом), т.е., видеть в старшем брате Иакова не особенный народ, а все человечество. В подтверждение этого хочу обратить теперь внимание также на то обстоятельство, что гематрия Эсава - 376, т.е. та же, что и у слова шалом, слова, значащего мир, завершенность, полноту. Не случайно весь современный мир включен в интеграцию христианской цивилизации, у нее есть для этого весьма серьезные предпосылки.

Как рассматривалось выше, в значительной мере втянут в эту интеграцию и сам Израиль, так что пагубность этого процесса может быть сбалансирована исключительно обратной стороной, т.е. ее признанием, что Израиль должен быть отделен от всеобщего интегративного процесса, что истинная полнота - в дополнительности Эдома и Израиля (Эдома, представляющего собой все человечество, и отделенной от него части - Израиля, представляющего также все человечество, но представляющего его перед Богом. "И народ от народа крепнуть будет").

А для такого признания у христиан есть все основания: сам их источник - Библия - двучленный источник, источник состоящий из ТаНаХа и Нового Завета, т.е. это источник, способный к внутреннему диалогу, способный к самоотстранению, источник способный соотнестись с самим собой, а значит способный выйти за собственные пределы, способный обходиться для своей определенности без чего-либо внешнего, а значит источник являющийся полнотой.

Обстоятельство это совершенно никак не оценено еще в собственно религиозной христианской среде, но во-первых, оценка эта рано или поздно должна произойти, а во-вторых, современный секулярный мир в полной мере выявил ценность диалогического мышления и (по крайней мере в лице экзистенциализма) может пока представительствовать за церковь в общем диалоге Израиля с Эдомом.

Действительно, "истреблю Я мудрецов в Эдоме и разум на горе Эсава" (Овадья 1.8) - изрек Создатель, и мы видели, как рухнули в нашем веке все основные кумиры века Просвещения, как гуманизм обернулся тоталитаризмом, а рационализм новым мифотворчеством. А что возникло на их месте? - выработались ценности экзистенциальные, появилась "Декларация Прав Человека". Итак, я бы сказал, что экзистенциализм - это то достойное, что выкристаллизовалось в Эдоме после суда над его смертоносным рационализмом, суда совершенного Всесвятым в нашем поколении. Или что то же самое, что экзистенциализм - это инобытие иудаизма, его alter ego, его партнер, его раскаявшийся в своей прежней враждебности близнец.

В экзистенциальных ценностях ценности иудаизма обрели новую жизнь и соответственно проблема различения иудаизма и экзистенциализма вышла на первый план. Я настаиваю на том, что это буквально та же проблема, на острие которой зародилось и существует христианство. Но только если к христианству иудей всегда питал законное подозрение, то экзистенциализмом он ничуть не гнушается, и относится к нему вполне по-братски. Можно было бы в подтверждение моих слов привести несколько высказываний Андре Неера, р.Йосефа Соловейчика, даже р.Кука, но в целом положение это столь очевидное, что его нет здесь нужды отдельно обосновывать. Экзистенциализм оказался принят в иудейском мире с большим дружелюбием и пониманием.

Итак, породившая экзистенциализм Библия - источник двучленный и потому перспективный с точки зрения своей открытости, своей готовности к внутреннему диалогу. Мне уже приходилось отмечать, что Тора так же двучленна, во всяком случае, что она имеет два начала (т.е. "Берешит бара" и "АНОХИ ГАШЕМ"). Но удивительное дело, если вглядеться, то окажется, что весь ТаНаХ так же двучленен, т.е. что он так же содержит в себе две книги, что он разделен на две (хотя и весьма неравные) части, обращенные двум разным народам!

Действительно, пусть и рудиментарно, пусть и чисто символически, но в ТаНаХ, в эту книгу собраний слов Всевышнего, обращенных к сынам Израиля, включена одна небольшая книжица, написанная эдомитянином и целиком обращенная к сынами Эсава, и это, конечно же, книга пророка Овадьи. Разумеется, все Писание переполнено различными пророчествами в адрес самых разнообразных народов, но пророчества эти всегда вплетены в общую речь Всевышнего, обращенную к сынам Израиля. Что же касается случая с посланным в Ниневию пророком Ионой, то основная фабула этой истории состоит в личном испытании этого пророка. Книга же Овадьи в этом отношении стоит явно особняком.

Книга эта, правда, ни одного доброго слова эдомитянам не сообщает. Если ее воспринять как элемент этой культуры, как литературный памятник этого народа, то она, разумеется, будет производить довольно странное впечатление. Но в то же время, какое отношение к нам может иметь книга, не к нам обращенная и не нами написанная? Почему она включена в наш канон? Приди и подумай: не по той ли же причине, по которой в христианский канон священных текстов включен ТаНаХ? Т.е. не потому ли, говоря языком христиан, что благодаря этому текст ТаНаХа может самоопределиться, соотнестись с самим собой, выйти за собственные пределы, или говоря уже нашим языком, не потому ли, что Иаков и Эсав - действительно братья-близнецы, обременные весьма запутанной историей первородства? Не потому ли, что еврею предписанно не гнушатся эдомитянином, "ибо он брат твой"? Не потому ли, что на взаимоотношениях этих братьев зиждется Тора, что именно в паре составляют они одну общину завета?

История Эдома внешняя по отношению к истории Израиля, и все же она включена в собственно Священную Историю. Это данность, с которой необходимо считаться, и более того, в которой уместно усмотреть одну из последних, центральных тайн нашей веры.

Сам Эдом именует себя сегодня Новым Израилем, Израилем "по духу", и тем самым он, на мой взгляд, как бы наследует одно из Царств, т.е. исчезнувшее еще во времена второго Храма царство Израиля; выпавшие из священной истории его десять колен. Две стороны (два пола) единой плоти, два брата, два стана (маханаим), два царства, два начала Торы, два завета (и две скрижали завета), два народа завета, два Мессии - таков общий диалогический стержень Божественного плана: и народ от народа крепнуть будет.

Эдом и Израиль действительно дополнительные миры, каждый из которых есть весь мир, но провести четкую границу между ними далеко не всегда так просто. Мне не раз уже приходилось высказываться, что ни один из классических принципов различения иудаизма и христианства до конца не работает. Любые определения требуют такого количества оговорок, что рано или поздно становятся бессмысленными.

Зогар не менее чем Евангелие содержит выражений, которые выглядят минейскими, "еретическими", т.е. высказываний, которые позволительно интерпретировать и как отрицающие Закон, и как "троящие" Бога, и как признающие допустимость если не "воплощения" Божества, то так или иначе "человекобожества". И в то же время Зогар - это сердце иудаизма, а Евангелие - извержено из него.

Разница проистекает, на мой взгляд, не столько из самих этих источников, сколько именно из различных способов их интерпретации, этим традициям присущих. Христианин убежден, что смысл существует вне слова, что он лишь выражается в слове, что Библию поэтому можно переводить с языка на язык без малейшего ущерба для ее содержания. Знаменательно, что христиане и Евангелие свое сохранили не в оригинале, а в переводе - в таком виде оно гораздо пригодней для их нужд. Но для иудея смысл сбывается в слове, для иудея перевод - это всегда лишь истолкование, оригинал же неподменим ни при каких обстоятельствах.

Именно из этого же положения проистекает и самая главная (точнее самая явная) теологическая нестыковка христиан и иудеев, а именно радикально различный подход этих религий к пониманию природы ангельских сил и соответственно значения Человека в мироздании.

Ведь если смысл и слово нетождественны, то стало быть на слово ложится ответственность за точность интерпретации этого смысла. Дар речи, таким образом, синонимичен в христианском восприятии дару свободы, дару разума. Коль скоро ангел - это прежде всего именно слово, именно послание (посланец) Всевышнего, и коль скоро смысл этого его послания принципиально может быть от него отчужден, то ангел этот, разумеется, существо вполне свободное, свободное до такой даже степени, что оно способно смысл этот целиком извратить, т.е. оказаться, как говорят христиане о сатане, "лжецом и отцом лжи".

Мысль - тождественна слову, смысл бытийствует в слове и только в слове, а значит и ангел - это живое слово Создателя - безупречно буквален и совершенно неответственнен за интерпретацию смысла. Интерпретацией займется человек - это его прерогатива истолковывать, понимать (а стало быть и извращать) значение Слова, прерогатива следующая из его богоподобия. Церковное предание, теология - это именно некий отвлеченный смысл, некий внешний, цельный, концептуальный взгляд на Библию. Устная же Тора - это не столько комментарий, не столько внешняя позиция, сколько непосредственное продолжение той же Письменой Торы. Система каббалы - это не теологическая система, в лучшем случае это схематизированная притча. Иными словами, это все тот же первичный текст (контекст) Писания. И в этом главное различие. Христианство относится к иудаизму не просто как одна религия относится к другой, а как один орган восприятия относится к другому, как философия относится к филологии, как теология - к притче.

В этом отношении, говоря совершенно об одном и том же, говоря подчас совершенно одно и то же, христианин и еврей говорят настолько по-разному, насколько не могут быть разными даже разные человеческие языки. И вот эта разница уже действительно принципиальна.

Философия и миф, теология и притча не пересчитываются друг в друга без остатка, как воображали все эти века христиане. Эту нестыковку, это несоответствие можно выразить языком понятия, можно выразить языком притчи, но языки эти останутся разными, останутся нерастворимыми друг в друге как жир в воде (моя же книга претендует в этом отношении быть специально приготовленной эмульсией).

Действительно, экзистенциалисты охарактеризовали новоевропейский рационализм, т.е. стремление философии гегелевского типа "пересчитать" в себя до конца религию, подчинить себе жизнь, как величайшую ложь, как величайшее преступление против Бога, но это во многом эмоциональное и живое обличение остается все же именно философией. На языке же иудаизма, т.е. на языке Притчи, на языке Мидраша это же самое обличение будет звучать как история о том, что Эдом отказался принять на себя иго Торы из-за маленькой заповеди: "не убий".

В сущности Мидраш этот о том, что Тора предлагалась всем трем возможным на нее претендентам, а именно Ишмаэлю, Эсаву и Иакову, но что первый отказался от дара из-за запрета на воровство, а второй из-за запрета на убийство, Мидраш этот просто потрясает своей пророческой точностью. Рассказанный за столетия до возникновения ислама, он охарактеризовал ислам (в аспекте его отношения к Торе) как кражу! Рассказанный еще в ту пору, когда христианство не стало государственной религией, когда оно было гонимым, и имеющий в виду под Эсавом по-видимому римлян (т.е. как раз и иудейских и христианских гонителей), Мидраш этот тем не менее оказался характеризующим именно христианскую цивилизацию, как цивилизацию вошедшую в наследие римским имперским амбициям. Страсть Эсава к кровопролитию (в аспекте отношения христиан к Торе) - выглядит как поразительно точно уловленный тоталитаристский компонент христианского мессионизма.

Здесь я, впрочем, просто не могу умолчать и еще об одном аспекте этого прозрения. Задолго до прославления в христианском мире института монашества, мудрецы Талмуда учили: "тот кто уклоняется от деторождения - совершает кровопролитие". Подавляющее большинство тех, кого церковь причислила к лику святых - это люди находящиеся в безбрачии. Таким образом, согласно представлениям иудаизма главные духовные вожди Эдома, его святые - это убийцы.

"Эсав пришел с поля усталый", сообщает нам Тора (Берешит 25.29). "Усталый от пролития крови" - не применет разъяснить еврейский комментатор. Эта претензия (классического) христианства на подчинение себе всей Экумены (зачастую ценой уничтожения жителей целых континентов), эта претензия (классического) рационализма на все бытие, эта претензия, обнаруженная благословенной памяти нашими мудрецами уже в самом своем зачатке, на их языке была определена, как неудержимая страсть Эсава к кровопролитию, как отчуждение божественной сфиры строгого суда. Хотя, разумеется, весьма знаменательно, что в лице экзистенциализма рационализм совершил подлинную тшуву, что именно Эдом выработал демократические идеалы, отвергающие принуждение и насилие, что именно в Эдоме у Израиля появились в наше время подлинные друзья.

В чем же тогда разница между экзистенциализмом и иудаизмом? По-видимому именно в языке, т.е. в том, что экзистенциализм продолжает говорить всеобщим языком понятий, а иудаизм - особенным языком притчи.

Современный мир открыто именует себя сегодня иудео-христианским миром. Он обнаруживает в себе замысел Всевышнего, зародившего в утробе Ривки два народа, т.е. замысел удвоения избрания, замысел рассечения первородства, дабы народ от народа крепнул. Они не могут смешаться, два этих мира, они обречены сосуществовать, сосуществовать в своей дополнительности и обособленности, но сосуществовать именно в мире.

vvv

26.16. В день сей Господь Бог твой заповедует тебе исполнять все эти уставы и законы: соблюдай и делай их всем сердцем твоим и всей душою твоею».

В мидраше Танхума («Таво» 1) в связи с этими словами говорится: «Каждому, кто соблюдает заповедь поистине, это засчитывается, как будто он сам даровал ее на горе Синай, как сказано: «Соблюдай и делай (сделаешь их)» (Двар 26, 16). Что значит «делай (сделаешь) их»? То, что каждому, кто исполняет Тору и соблюдает ее поистине, засчитывается, как будто он сам создал ее и даровал на горе Синай» (Танхума «Таво» 1)

Удивительное дело, соблюдение заповедей превращает человека в соавтора Торы! Как это следует понимать?

Здесь мы сталкиваемся с определенным парадоксом союза еврейского народа со Всевышним, который является вполне партнерским союзом. Действительно, сразу за приведенными словами сказано: «Господа превознес ты ныне, чтобы был Он тебе Богом и чтобы ходить по путям Его и соблюдать уставы Его. И Господь превознес тебя ныне, чтобы был ты Ему особым народом, как Он говорил тебе, и чтобы соблюдал ты все заповеди Его» (26.17-18).

«Господа превознес ты… и Господь превознес тебя». В избрании имеется определенная симметрия. Действительно, ведь не только Бог избрал Израиль из всех народов земли, но и Израиль избрал Единого Бога из всех богов народов земли. Во всяком случае, как и многие другие народы, упомянутые в известном мидраше, теоретически Израиль мог бы и не принимать предложения Всевышнего.

Но раз так, то Тора является знаком взаимного завета. Выполнение заповедей поистине единяет обе стороны союза. Брачный союз, которому мудрецы и пророки уподобляют союз Бога с Израилем, предполагает равное отношение к тому контракту, которым является Тора.

В этой «ктубе» записано, какие санкции последуют за измену и отпадение: «Пошлет Господь на тебя проклятие, смятение и несчастье во всяком начинании руки твоей, какое ни станешь ты делать, пока не будешь истреблен, пока не погибнешь вскоре за злые дела твои, за то, что оставил ты Меня». (28.20)

Но не только эти слова записаны в той «ктубе», которой является Тора, и не только за эти слова совместно отвечают обе стороны. Вся Тора, при ее соблюдении Израилем, становится – подобно имуществу супругов – полным достоянием Израиля, и потому вступают в силу слова: «Каждому, кто соблюдает заповедь поистине, это засчитывается, как будто он сам даровал ее на горе Синай, как сказано: «Соблюдай и делай (сделаешь их)» (Двар 26, 16).

Как бы то ни было, евреи приняли иго заповедей. Однако, как мы видим, тот, кто выполняет заповеди поистине, оказывается законодателем в той же мере, как и Всевышний, он принимается в соавторы Священного Писания. А тем самым Израиль оказывается равнозначным партнером Всевышнего.

В этом отношении иудаизм выглядит явственно взрослее своих дочерних религий: христианства и ислама. Вопреки собственной заявке, христианство и ислам возлагают на своих носителей меньше ответственности, нежели иудаизм, они видят миссию человека менее значимой, чем видит ее еврейская традиция.

Действительно, слово «ислам» означает покорность. Само понятие союза, завета, т.е. равнозначного партнерства с Богом у мусульман отсутствует. Что же касается христианства, заимствовавшего из иудаизма идею завета, то в нем религиозная миссия человека ограничена исключительно собственными интересами спасения.

Центральная миссия христианина (его спасение) на глубинном онтологическом уровне совершается не им, а главное, объективно существует вне его. Христианину следует только приобщиться к победе Всевышнего, раз и навсегда свершившейся и от его усилий никак не зависящей. Но еврей, который вроде бы исполняет навязанные извне действия, как мы видим из приведенных слов мидраша, оказывается в подлинно партнерских отношениях со Всевышним – по существу, от него зависит судьба самого Творца. Как сказал в этой связи Мартин Бубер: «на земле решается судьба Бога».

Трудно подыскать высказывания мудрецов, которые бы в явном виде выражали эту идею Бубера. Однако косвенных высказываний, подтверждающих подобную позицию, можно найти не так уж мало. К одному из таких традиционных высказываний безусловно можно отнести слова мидраша: «Каждому, кто соблюдает заповедь поистине, это засчитывается, как будто он сам даровал ее на горе Синай».

Классическое христианство, как известно, представляет дело обратным образом, а именно, что не сыны Израиля, а именно чада Церкви являются носителями зрелого духа. Христианство считает выполнение заповедей Торы не сотворчеством Всевышнему, а рабским подневольным служением, имеющим чисто воспитательный смысл, причем самый примитивный. Классическое христианство воспринимает Закон как «детоводитель ко Христу» (Гал 3.24), т.е. как некое средство, призванное привести к достижению некоей цели.

В своей статье «Тайна Израиля» дьякон Кураев поясняет, что «детоводителем» именовался специальный слуга, который провожал ребенка до школы, следя за тем, чтобы тот не заигрался по дороге и добрался по назначению. При этом Кураев весьма образно развивает данную аналогию. Он пишет: «Народ полюбил Закон. Но эта влюбленность оказалась как раз неуместной, запоздалой. Если ребенок начинает капризничать у самых дверей школы, до которой он был долго и небеспроблемно веден педагогом, если он не отпускает сего "провожатого", не желает оказаться один на один с учителем, то он рискует остаться неучем. Всем нам знакомы детские слезы на пороге школы, когда родители уходят, оставляя малыша наедине с учителями. Если эти слезы воспринять слишком всерьез, если уступить минутному детскому капризу, то мы лишь повредим ребенку, лишим его будущего… Христиане озабочены тем, что иудеи остались "на второй год в первом классе", в классе Ветхого Завета: в этом классе учили довольно-таки жестоким вещам. И если иудеи так и останутся со своим ветхозаветным "буквариком" - то от них можно ждать самых неспровоцированных выплесков агрессии. Ну просто опять понравится им чья-то земля или жена - и снова они начнут вырезать "язычников"... А религиозной ненависти к иудеям у нас нет».

Приведенный взгляд христианства на иудаизм господствовал на протяжении веков. Между тем по своему характеру он чисто спекулятивный и вступает в явное противоречие как с буквой, так и с духом Библии. На самом деле христианские первоисточники вполне уживаются с идеей самоценности «Ветхого завета», так что теологии «детоводительства ко Христу» вполне можно даже противопоставить теологию «детоводительства к Торе».

В своем классическом виде такая теология была предложена Рамбамом, который писал: «все произошедшее с Иешуа Ганоцри и с пророком ишмаэлитов, который пришел после него, было подготовкой пути для царя Машиаха, подготовкой к тому, чтобы весь мир стал служить Всевышнему, как сказано: «Тогда Я вложу в уста всех народов ясные речи, и станут люди призывать имя Господа и будут служить Ему все вместе» (Цфания 3.9). Каким образом те двое способствовали этому? Благодаря им весь мир наполнился вестью о Машиахе, о Торе и о заповедях. И достигли эти вести дальних островов, и среди многих народов с необрезанным сердцем начали рассуждать о Машиахе, и о заповедях Торы. Одни из этих людей говорят, что заповеди эти были истинными, но в наше время потеряли силу, ибо даны были только на время. Другие, что заповеди следует понимать иносказательно, а не буквально, и уже пришел Машиах, и объявил их тайный смысл. Но когда придет истинный Машиах, и преуспеет, и достигнет величия, сразу все они поймут, что научили их отцы ложному, и что их пророки и предки ввели их в заблуждение».

Трудно сказать, в какой мере эта теология справедлива в отношении Магомета, который лукаво заместил Тору альтернативным источником, но в отношении Иисуса, соблюдавшего Тору, этот прогноз как раз вполне может оправдаться.

Многочисленные как христианские, так и еврейские исследователи показывают, что Евангелия не приводят ни одного случая нарушения законов Торы Иисусом, за исключением слов оправдания его учеников, срывавших в субботу колосья. При этом Давид Флуссер и Хаим Коэн считают, что, по всей видимости, речь шла не о срывании, а о подбирании колосьев, которое допускалось галилейским обычаем, но по поводу чего велись споры. И это при всем том, что евангелистам представлялось чрезвычайно важным показать, что Иисус находился в конфликте с «книжниками и фарисеями» по причине пренебрежения Законом.

То подлинно благоговейное отношение Иисуса к законам Торы, которое при всем их старании не удалось закамуфлировать евангелистам, в действительности нередко воспитывает в христианах почтение к «ветхозаветному букварику». А тем самым в какой-то момент Евангелие оказывается «детоводителем к Торе».

Впрочем в своем первозданном виде идея «детоводителя» довольно жалкая идея, ибо она исходно воспринимает смежную сторону как служебный элемент, обреченный на исчезновение.

Единственную ценность теологии «детоводительства» можно усмотреть в ее способности послужить «детоводителем» к «диалогике», т.е. к такому принципу взаимоотношения Израиля и Церкви, который бы предполагал полное взаимное уважение сторон, а также сознание их дополнительности и пагубности любых попыток миссионерства

vvv

31.18 А Я совершенно сокрою лицо Мое в тот день за все зло, которое он сделал, когда обратился к богам иным

Эти слова традиционно принято связывать с событиями Пурима, описываемыми в книге «Эстер». Согласно традиции, сокрытие лица Всевышнего имело место во времена царствования Ахашвероша, на что намекает как отсутствие упоминания в тексте свитка «Эстер» имени Всевышнего, так и само слово Эстер, значащее сокрытие.

Пурим же, как известно праздник карнавальный.

Религия - сфера серьезная по преимуществу. Вместе с тем мы все же встречаем в Писании слова о «смехе» Всевышнего. Причем смысл этого смеха выглядит довольно близким к смыслу того смеха, которым славится Пурим: торжество врагов Всевышнего оказывается иллюзорным. Например, “Напрасно мятутся народы и замышляют тщетное. Встают цари земли и властелины совещаются вместе – против Господа и против помазанника Его: “Разорвем узы их и сбросим с себя путы их!” Сидящий на небесах усмехнется, Господь насмехается над ними” (Теилим 2.1-3)

Однако, чтобы лучше понять природу Божественного смеха, особенно в его сопряженности с богослужением, этот смех необходимо отличить от его противоположности - от того смеха, которому предаются темные силы, причем предаются самозабвенно.

В самом деле, нетрудно заметить, что насилию обычно сопутствует издевательство над жертвой, а издевательство всегда носит форму «шутки». В некоторых же случаях унижение жертвы – как например, в случае дедовщины – вообще является основным составом преступления. В сущности, редкое злодеяние совершается «хладнокровно», т.е. без элемента глумления. Психологически это понятно: для морального удовлетворения злодею требуется убедиться в том, что его жертва ничтожней его самого, что она соучаствует в собственном унижении, что она соглашается с тем, что она не личность, а потому как бы заслуживает того, что с ней проделывают. Насмехаясь, т.е., доказывая своей жертве, что она на самом деле вещь, насильник как бы убеждается в заслуженности своих действий. Если жертва отказывается от соучастия, это приводит преступника в ярость или, по меньшей мере, лишает доброго расположения духа.

Но разве Всевышний не делает того же? Разве Он не демонстрирует злодею его ограниченность? Чем же смех злодея отличается от смеха Всевышнего? Разве здесь не создается то самое «кольцо насилия», которое благоразумно разомкнуть?

Вопрос этого отличия тем более актуален, что Пурим выглядит вполне карнавальным праздником, а карнавалы как раз известны своей связью именно с темными силами, с культом этих сил, сопровождающимся откровенным глумлением.

Трудно судить о том, насколько такие культы действительно практиковались в раннем средневековье. Нет сомнения в том, что по меньшей мере в ряде случаев имел место обыкновенный навет. Джошуа Трахтенберг в своем исследовании «Дьявол и евреи» пишет: «И еретиков и ведьм старались скомпрометировать, опираясь на одну и ту же схему. Параллельно с развитием еретических движений становились все более популярными «рассказы о таинственных сборищах,… где сектанты поклонялись дьяволу, который присутствует среди них под видом кота или иного животного, и совершают свои нечестивые и мерзкие обряды»… Со временем инквизиторы, проводившие дознание, стали ориентироваться на выявление подобных сборищ как на некую изначальную данность, а допрашиваемые – не без их подсказки – сообщали детали, необходимые для создания нужной картины, пока, наконец, не сформировалось то представление о ведьмовских шабашах, которое дошло до наших дней. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с «признаниями» членов секты люцифериан, а также с теми «признаниями», которые были получены при допросах храмовников.

Гибер, аббат из Ножана, описал в ХI столетии еретическую секту, завершавшую свои обряды дикой сексуальной оргией, после чего ее участники приносили в жертву ребенка… Здесь перед нами явное приписывание еретическим группам тех самых действий, которые впоследствии стали характерными признаками ведьмовских культов. В XI и XII веках в целях антиеретической пропаганды клирики стали ссылаться на святотатственные и кощунственные обряды еретиков, а позднее эти обряды стали прототипом Черной Мессы»

По всей видимости, в формировании культа темных сил колдуны и инквизиторы шли навстречу друг другу. И хотя нам действительно трудно судить о том, в каком виде существовал такой культ в раннем средневековье, нет сомнения в том, что в какой-то момент он вполне сформировался, и бытует даже поныне под видом многообразного явления, именуемого «сатанизмом».

Первый относительно достоверный случай совершения черных месс относится к XV веку: французский барон Жильде Рэ был обвинен в том, что служил черные мессы в подвале своего замка. Он был признан виновным в похищении, пытках и ритуальном убийстве более 140 детей; его казнили в 1440 году. Вообще следует отметить, что черные мессы той поры были развлечением главным образом французской аристократии. В XVI и XVII веках во Франции многие священники были казнены за совершение черных месс. Хорошо известно, что фаворитка Людовика XIV маркиза де Монтеспан совершала черные мессы, стремясь сохранить привязанность короля. Используя обнаженную Монтеспан в качестве алтаря, священник по имени Гибор отслужил над ней не одну черную мессу, призывая Сатану удовлетворить все желания Монтеспан. В ходе месс детям перерезали горло, их кровь замешивалась в муку, для выпечки гостий, которые Гибор вкладывал во влагалище маркизы. Ритуал завершался оргией. В 1947 году черная месса была отслужена на могиле Алистера Кроули, черного мага, считавшего себя антихристом. В наше время некоторые сатанисты продолжают практику черных месс, включающих в себя сексуальные оргии и жертвоприношения (в том числе человеческие), сопровождающиеся глумлением над святынями.

Итак, достоверность практики черных месс ни у кого не вызывает сомнений, как не вызывает сомнений и то, что в форме этих месс глумление достигает своих предельных выражений. Ведь если христианский культ состоит в почитании Распятого и в сострадании ему, то сатанинский культ не просто сводится к соучастию в распятии, но в дополнение к этому и в глумлении над сострадательностью. Сатанист силится доказать Всевышнему, что тот бессилен и ограничен, как «деды» доказывают это новобранцам.

Между тем уместно обратить внимание на то, что события Пурима прямым образом связаны со своеобразными «черными мессами». Действительно, согласно еврейской традиции, языческие цари, побеждавшие Израиль… ругались над его храмовыми службами по той же самой схеме, по которой сатанисты ругаются над литургией христиан.

Мы могли бы сказать, что истории об осквернении храмовых служб языческими царями древности - такой же поклеп на них со стороны евреев, каким поклепом являлись средневековые россказни об осквернении гостии евреями и еретиками. Однако, с одной стороны мы знаем, что в древности победа над каким-либо народом всегда понималась как победа над его небесным покровителем и вполне могла сопровождаться надругательством, а во-вторых - как мы знаем из практики черных месс – эти истории далеко не всегда являются наветом.

Итак, отнесемся с доверием к тому, что повествует нам традиция. Так относительно разрушения Первого Храма Гемара свидетельствует: «Седьмого аба ворвались язычники в Храм Господень, пировали там и святотатствовали в продолжение трех дней, и вечером девятого подожгли Храм. Пожар продолжался весь день десятого аба» (Таанит 29)

Но этим дело не ограничилось. Через некоторое время императором Валтасаром было осуществлено надругательство над увезенными в Бавель храмовыми сосудами. Здесь следует упомянуть, что согласно Устному Преданию, языческие цари хорошо знали о существовании пророчества, предвещавшего восстановление Храма через семьдесят лет (Иерем 29.10, Дан 9.2).

Все они опасались кары небес и выжидали этой даты как индикации того, на чьей стороне оказалась «астральная» победа. В мидрашах (Эстер раба) описывается, что Валтасар, отсчитывавший семьдесят лет от восхождения на трон Навуходнецера, по их истечении учинил оргию, в ходе которой осквернялись храмовые сосуды, в свое время вывезенные из Иерусалима. Вальтасар погиб в ту же ночь.

Ахашверош тоже участвовал в подобных расчетах и тоже ошибся. Описываемые в свитке Эстер события, согласно традиции, имели место вскоре после того, как Ахашверош запретил восстановление Храма и отпраздновал вычисленное им семидесятилетие. Согласно Устному преданию именно с описания этого пира и начинается свиток Эстер. Причем предание сообщает, что этот пир также сопровождался надругательством над храмовыми сосудами (Эстер раба гл.2).

Пурим, как мы видим, связывается устной традицией не только с карнавальным весельем спасшихся евреев, но и с его антиподом – с черным глумлением над иудейским культом. Более того, в еврейском карнавале уместно усмотреть ответ на эту черную мессу Ахашвероша, ответ, данный на доступном тирану языке.

Таким образом Пурим – это ответ всем сатанистам всех времен и народов.

Всевышний приводит злодея к внешнему поражению, убеждает его в том, что он бессилен. Однако это - ответ на действия самого злодея, который даже оставаясь в пределах своего греховного выбора, все же оказывается вынужден осознать свое поражение.

Всевышний насмехается над злодеями, даже издевается над ними (Шмот 10.2) т.е. говорит с ними на единственном понятном им языке. Это не «круг издевательств» - это их разрыв; это тот самый хороший смех, которым смеется Последний.

В довершении нам остается упомянуть, что относительно сроков восстановления Второго Храма традиции ничего не известно. Однако ей известно, что Третий Храм будет воздвигнут, а что разрушение Второго Храма также сопровождалось характерной «черной мессой».

Так в «Авот де-р.Натан» (гл.7) мы читаем: «Тит взял меч и рассек завесу... Привел блудницу, ввел ее в Святая Святых и начал ругаться, браниться, сквернословить и плевать в сторону неба, говоря: «Вот я стою в Его доме и Его владении, если есть в нем сила, пусть выйдет и померится со мной!»... Разбил светильники, собрал храмовую утварь и наполнил три корабля мужчинами, женщинами и детьми, для того чтобы похваляться (во время триумфального шествия в Риме)».

Итак, по вере иудаизма, Тит не только разрушил и осквернил Храм, им была осмеяна и поругана сама храмовая служба. Разрушение Храма явилось лишь завершением общего надругательства.

И как черная месса Ахашвероша завершилось обратным, т.е. воздвижением Второго Храма, так и черная месса Тита завершится возведением Храма Третьего. Сроки этого события сокрыты. Но не сокрыто, что оно произойдет.

Сегодня еврейский мир переживает очередное унижение, сегодня он намерен выполнить навязанное ему мировым антисемитизмом требование – изгонять евреев из Эрец Исраэль. Антисемиты всего мира предвкушают сегодня счастливые минуты: евреи изгоняются из Израиля не легионерами Тита, не солдатами Вермахта, не «голубыми касками», не сотрудниками Красного креста, а силами Армии Обороны Израиля. Такое унижение еврейский народ, пожалуй, испытывает впервые.

Но мы верим, что Всевышний откроет Свой лик и посмеется над «мятущимися народами» (Тегил 2.1), как сказано у пророка Захарии «И это будет поражение, которым поразит Господь все народы, воевавшие против Иерусалима» (14.12) (12.3): "И будет в тот день: Сделаю Иерусалим камнем тяжелым для всех народов - все поднимающие его исцарапаются сильно. И соберутся против него все племена земли".

Или как сказано у пророка Иешайи (29.8): «И будет: как снится голодному сон, что он ест, но пробуждается, и пуста душа его, и как снится жаждущему, что пьет он, но пробуждается, и вот томится он, и душа его жаждет, - так будет и со множеством всех народов, воюющих против горы Сион».

vvv

32.17. Богами чуждыми они досаждали Ему, и мерзостями разгневали Его. Жертвы приносят бесам, не Богу, божествам, которых они не знали.

Это необычное, единственное в своем роде высказывание, что отступники-иудеи, служа чужим богам, служат бесам, вызывает у меня лично ряд вопросов, на которые общедоступные комментарии (Микраот гдолот) ответов не только не дают, но даже и вовсе обходят стороной эти слова Торы. А в словах этих действительно есть известная трудность: неужели Тора утверждает, что боги народов мира и бесы - суть одно?

И в самом деле, если для христианской традиции вполне естественно понимать языческие культы как служение именно демонам, служение падшим ангелам, то для иудаизма такое понимание в значительной мере (хотя и не целиком) закрыто.

Если в самом Пятикнижии упоминание "иных богов" еще можно воспринять как упоминание реальных существ, то уже в Пророках и Псалмах можно отметить отношение к чужим богам как к фикциям.

"Идолы их - серебро и золото, дело рук человеческих: Рот у них - а не говорят, глаза у них - а не видят; уши у них - а не слышат, нос у них - а не обоняет, руки у них - а не осязают, ноги у них - а не ходят, не издают звука горлом своим. Пусть подобны им будут делающие их, всякий полагающийся на них." (Тегилим. 115.4-8.)

"И все до одного они безрассудны и глупы; свидетельство суетности учения их - деревянный чурбан. Расплющенное в листах серебро, что привезено из Таршиша, и золото из Уфаза - изделие мастера и рук плавильщика; синета и пурпур - одежда их; все они - изделие искусников... Всяк человек утратил разум свой, всяк плавильщик осрамил себя истуканом, ибо выплавленное им есть ложь и нет в них духа. Они - тщета, плод заблуждения, в час расплаты пропадут они" (Иеремия 10.8-9..14-15). Что же касается Талмуда, то там это отношение еще более выражено (см. например, Авода зара 55а).

На что это похоже? Разумеется, на то отношение к религии, до которого христианский мир дорос только в век Просвещения, как сказано (например, тем же П.Гольбахом): "Во всех тех случаях, когда говорят, что бог есть виновник какого-нибудь явления, это означает просто, что не знают, как могло произойти подобное явление при помощи известных нам в природе сил или причин... По-видимому, благодаря незнанию истинных причин страстей, талантов, поэтического дарования, опьянения и т.д., эти явления были обожествлены под именем Купидона, Апполона, Эскулапа, фурий...".

Просветители, разумеется, применили в отношении Бога Израилева тот же подход, что и ко всем богам народов мира, и там где Пророк восклицает: "А Господь Бог есть истина, Он Бог живой и Царь вечный; от гнева Его содрогается земля, и не могут снести народы ярости Его. Так скажите им: божества, которые не сделали неба и земли, сгинут с земли и из поднебесной" (Иеремия 10.10-11), там Просветитель (Гольбах) заявляет: "Истинным богом может быть только такой бог, чьи свойства и сущность не противоречат разуму, а истинным культом - только культ, признаваемый разумом". Иными словами, последней инстанцией просветителями признавался не Всесвятой, а Разум.

В наше время, когда позитивистский, просветительский подход в отношении религии признается почти целиком дискредитированным, когда рационализм пинаем всеми кому не лень за всю свою серость и плоскость, сходство с ним иудаизма едва ли будет выглядеть в пользу последнего. Однако сходство все же действительно есть, сходство не случайное и обусловленное отнюдь не только "серостью и плоскостью" этих менталитетов, но и их исключительным, единственным в своем роде достоинством.

Еврейский историк Дубнов считал, что именно в просветительстве, в рационализме современный христианский мир дорастает наконец до мира еврейского. За утверждением этим стоит на мой взгляд весьма много справедливого. Иудаизм провозглашает Бога и человеческую личность единственными ценностями и даже вообще реальностями, новоевропейский рационализм так или иначе - только человеческую личность. Не стану отрицать, что последнее положение чревато так же и весьма негативными выводами, но остановлюсь здесь именно на общем для него с иудаизмом позитиве.

Я не хочу сказать, что все религии народов сплошной самообман. Тот же буддизм находит многих демонов, "богов" и существ потустороннего мира, во всяком случае тех из них, с которыми сталкивается душа после смерти - иллюзиями, порождениями самого человека. И все же подход этот относительно редок.

Даже христианство, как я неоднократно это подчеркивал, признает реальность иных личных существ помимо Бога и человека, признает это по существу и ислам. Теология ислама в этом вопросе может приближаться довольно близко к иудейской версии, но она допускает все же и иной подход. И это не удивительно, ведь как мы помним история падения Иблиса описывается в самом Коране (Сура 7.10-17).

Таким образом по сравнению с иудаизмом эти две произошедшие от него так называемые "монотеистические" религии - являются компромиссными формами, формами, в которых реальность иных божеств (в лице падших ангелов) безусловно признается. Я уже говорил, что этот компромисс вполне уместно понять как антитезис к иудейской бескомпромиссности в этом вопросе, что подходы эти следует рассматривать в едином контексте как дополнительные. Однако, здесь я хочу подчеркнуть, что само христианство в лице просвещения доросло до собственно иудейского подхода. В своих “Лекциях по этике” Кант в частности говорил следующее: "Обязанности по отношению к духовным существам могут быть только отрицательны. Нельзя позволить втягивать себя в общение с подобными существами. Все действия такого рода приводят к тому, что делают человека фанатичным, мечтательным и суеверным, и направлены против человеческого достоинства, для которого характерно здравое использование разума".

Однако отметив бескомпромиссность в этом вопросе иудаизма и рационализма, отметив половинчатость в нем христианства и ислама, я бы хотел теперь углубиться в понимание чисто языческое. Итак, кто же эти боги, боги которые не сотворили неба и земли, кто они в описании той системы, которую я в самом начале своего мидраша предложил? Вопрос этот становится весьма актуальным, когда от таких "цивилизованных" форм как античная философия, индуизм и т.п. мы (отступив всего на шаг в сторону!) переходим к откровенно человеконенавистническим культам, переходим к "служению бесам".

"Существует только Космос, или Вселенная, живое существо. Все вещи, все существа, включая человека, это только различные формы всемирного живого, умножающиеся с течением лет" - эта формула, которая могла бы принадлежать любой языческой религии, формула которую по существу я сам использовал для описания "общих", "естественных" заходов, формула эта в данном случае взята мною из текста присяги элитарной эсэсовской школы в Бурге.

В книге Луи Повеля и Жака Бержье "Утро магов" приводится множество свидетельств и документов, подтверждающих глубоко религиозный, собственно демонический характер нацистской идеологии. Вот один из примеров: "Я раскрою вам секрет, - сказал Гитлер Раушингу, - я основал орден". Он упомянул Бург, где будет иметь место первое посвящение. И он добавил: "Оттуда выйдет вторая ступень человека, который будет мерой и центром мира, человека-бога. Человек-бог, превосходящая фигура бытия, будет как культовый образ. Но есть еще другие ступени, о которых мне не позволено говорить..."

Авторы заключают: "В Сталинграде не коммунизм восторжествовал над фашизмом, или, вернее, произошло не только это. Если взглянуть с более отдаленной позиции, то есть с той точки, откуда можно оценить смысл таких грандиозных событий, то это наша гуманистическая цивилизация остановила грандиозное разрастание другой цивилизации, люциферовской, магической, созданной не для человека, но для "чего-то большего, чем человек".

Я не знаю, из какого именно нацистского источника выхватили авторы эту формулу, но именно в ней, т.е. только в одном этом допущении существования "чего-то большего, чем человек" и заключается вся бездна языческого ничтожества, бездна, не отдаться которой в полной мере до сих пор удавалось только иудеям и рационалистам. В этом ракурсе Эсав и Иаков действительно представляются близнецами.

И в самом деле, "что-то большее, чем человек" (если это разумеется не "Кто-то", имя которому - Бог Израиля) - есть нечто невообразимо низшее чем он, ибо это есть его собственная тень, которую он вообразил суверенным телом.

Ангел может принимать любой облик, который придает ему Всевышний, в частности он может быть послан в образе человека, так что великий праведник не отличит подделки и побежит накрывать гостю на стол. Казалось бы, тогда человек лишь одна из его (ангела) форм, казалось бы, тем самым ангел несоизмеримо выше этого человека, ибо что больше - тачка забойщика, на которой можно вывести пудовую глыбу и тем сэкономить физические затраты человека, или универсал - вездеход, на котором не только можно вывести пудовую глыбу, но и провести самого человека сквозь пески и снега безо всяких на то его усилий?

Итак, коль скоро универсал-ангел вид человека принимает, а человек вида ангела принять не может, то повинуясь общей логике естественно заключить, что ангел это "что-то большее чем человек". На самом же деле ситуация прямо обратная! Возможность переплавить один (человеческий) из ангельских обликов в какой-то другой говорит о том, что речь идет именно только об облике, точнее даже о личине, т.е. об имитации человека, но не о самом образе и подобии Всевышнего, которым человек является! Человека, неповторимый и уникальный образ Божий нельзя сдать в переплавку, нельзя превратить в какую-то иную форму, именно этим он несоизмеримо выше любого ангела. Человек наделен собственной свойственностью, собственной божественностью, незаменимостью и неподменимостью, он вечен и отказаться от вечности может только он сам, хотя и сам этот его отказ обречен оставаться вечным.

Представить вещь, представить функцию как нечто большее чем он сам - и означает для человека совершить этот отказ, значит совершить самое страшное преступление против человечности, точнее преступление против человечности при таком сознании уже незамедлит свершиться.

Итак, все стянулось в единую точку: признание возможности существования "чего то большего чем человек", идолослужение, "служение звездам и созвездиям" и является тем космическим бунтом против Бога, который на языке каббалы именуется клипой Амалека.

Для иудаизма генератором мирового зла, единственным бунтарем против Бога признается именно "плоть и кровь", именно человек, т.е. один из сынов человеческих - Амалек, война с которым у Господа из рода в род (Шмот 17.16), а вовсе "не духи злобы поднебесной", как сразу стали представлять это христиане ("наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" Ефес 6.12).

Но тут мы подходим наконец к самому трудному вопросу этой темы: коль скоро эти "духи злобы", эти демоны - несомненная реальность, то кто же тогда в конечном счете кем манипулирует? Кто, (что) порождает тех ужасных и могущественных демонов, о контакте с которыми имеется столько свидетельств?

Прежде чем привести в пример некоторые из них, оговорюсь, что под демоническими явлениями я понимаю явление любого существа нематериального мира, которое не указывает, что оно послано Создателем, и в лучшем (худшем?) случае бесконечно темнит, подчеркивая свои дружественные намерения. По-человечески мне очень симпатичен Рудольф Штайнер, многое в его писаниях заслуживает серьезного внимания, но я убежден при этом, что то, что он именовал "Великими духовными руководящими Силами человеческого рода" есть фикции, порожденные низшими человеческими страстями, фикции, общение с котороми, как справедливо отметил Кант, несовместимо с человеческим достоинством.

Надо сказать, что упоминания этих "Великих духовных руководителей человечества" присутствуют в писаниях очень многих визионеров, и очень хорошо узнаваемы под любыми именами.

"Долгим трудом только наших невидимых друзей сердца, - заявляет Даниил Андреев, - носителей Провиденциальной воли, раскрываются в ком-нибудь из нас органы такого восприятия, а чаще, гораздо чаще приоткрываются на узкую, то и дело снова притворяющуюся щель".

В числе одного из предтеч нацистской религии авторы "Утра магов" называют Мейтерса и рассказывают, что "он утверждал, что связан с "Высшими Неизвестными" и что он установил эту связь вместе со своей женой, сестрой философа Анри Бергсона. Вот отрывок из написанного им в 1896 году манифеста к "Членам ордена второй степени посвящения": "По поводу этих Тайных Владык, на которых я ссылаюсь и от кого я получил мудрость Второй степени, сообщенную вам, я не могу вам ничего сказать. Я даже не знаю их земных имен и видел их только редко в их физических телах... Они встречались со мною физически в назначенное заранее время и в условленном месте. Думаю, что это человеческие существа, живущие на этой земле, но обладающие ужасными, сверхчеловеческими возможностями и могуществом... Мои физические отношения с ними показали мне, насколько трудно смертному, как бы он развит ни был, переносить их присутствие. Я не хочу сказать, что в этих редких случаях встреч с ними действие, производимое на меня, состояло в сильной физической депрессии вследствие потери магнетизма. Наоборот, я чувствовал себя в контакте с такой ужасной силой, которую могу сравнить только с близким ударом грозы, сопровождающимся затрудненным дыханием... Нервная прострация, о которой я говорю, сопровождалась холодным потом и кровотечением из носа, рта, а порой и ушей".

Это описание, как и многие ему подобные, напоминают те многочисленные описания связанные с НЛО, которые заполонили послевоенную прессу. Вот отрывок одного из первых такого рода откровений, т.е. публикации сделанной еще в 1950 году: После того как свидетель прикоснулся к ровной металлической поверхности неведомого диска, раздался голос говорящий на его родном английском языке в частности следующее: "Главная задача нашей экспедиции - исследование адаптационных возможностей человека. В первую очередь мы хотим установить, способен ли он вообще воспринимать идеи, весьма далекие от традиционного образа мышления. Наши предки уже несколько столетий организуют экспедиции на Землю, но, к сожалению, почти безуспешно... и т.д. и т.п."

Итак, вопрос в том, кто же они - эти духи? кто генерирует этих весьма энергичных попечителей человечества, этих "Высших Неизвестных", этих "Тайных Владык", этих "Друзей сердца"?

Как я уже сказал, в христианской (и во многом исламской) теологии - это падшие ангелы. Для иудаизма это тени, это в первую очередь порождения самого человека, т.е. своеобразные миражи, порождаемые массовым общественным самообманом.

Я почти убежден, что как человеческие жертвоприношения порождали свирепых демонов, наделенных силой, "которую можно сравнить только с близким ударом молнии", так современная бульварная научно- фантастическая продукция, заполонившая нашу цивилизацию, вызвала безудержный наплыв НЛО.

Каббала сообщает, что ангелов, порожденных благими делами человека, питает Всевышний, тех же ангелов, которых человек порождает своими злыми деяниями, Всевышний не кормит. Они возвращаются к человеку и пожирают его. По преимуществу в этом пожирании и будут состоять муки гегинома, но и в этот мир иные из неугодных порождений прорываются и вредят человеку. "Инопланетяне" приходят на землю насмехаться над простаками и вредить им просто потому, что те фантастические романы, которые производятся миллионными тиражами, не пользуются спросом в Ешиве шелемала, в Небесной Ешиве.

Можно спросить, а разве детективы там читают? Нет, не читают, но просто демоны, порождаемые плотскими преступлениями, не выглядят так причудливо, чтобы им уделять еще внимание в прессе.

Человека никто не обманывает, идолослужение - это самообман, это тяжелейший невроз духа, это манипулирование самим собой. Одно оружие против демонов, и оно то же самое, что и против грешных людей, этих демонов порождающих, и оно в том, чтобы не верить, не бояться и не просить.

А остальные способы широко известны: если ты еврей - читай Мишну, проверь тфиллин и цицит, если не еврей - осени врага крестом, на котором погиб Праведник, который знал Мишну (т.е. то, что было в его время ее эквивалентом) и имел проверенные тфиллин и цицит.

vvv

32.43. Прославьте, народы, народ его!

Не сказано: "примкните, народы, к народу Его", но сказано: "прославьте!" Как мы видим, убежденность, что с одной стороны когда-нибудь все народы признают избравшего Израиль Бога, а с другой стороны навсегда останутся от самого Израиля отделенными - прослеживается на протяжении всей Торы. В свою очередь это разделение я попытался представить здесь как разделение человечества на Израиль и Эдом.

Должен сказать, что когда весной 1992 года я окончательно формулировал для себя это представление, то совершенно не подозревал, что за два года до того в США состоялась первая конференция ноахитов, т.е. неевреев, пожелавших исполнять предписанные иудаизмом (для народов) семь заповедей сынов Ноаха.

"Мы понимаем, - говорится в составленной ими тогда декларации, - что Святой, да будет Он благословен, выделил народ Израиля из всех народов мира, и так как Бог дал вам Свое святое слово, мы признаем ваш авторитет и просим обучить нас знанию воли Всевышнего по отношению к нашим поступкам и образу жизни."

Обращение это было услышано и иудеи действительно занялись выработкой корпуса соответствующей религиозности. В настоящее время израильскими раввинами для ноахитов составлен и сидур и шулхан арух.

Мне представляется, что после возникновения сионизма это самое примечательное событие современной еврейской истории. Действительно, появление приобщенных к иудаизму народов, приобщенных посредством ноевых заповедей (т.е. с сохранением своей самобытности), а не посредством гиюра (т.е. с утратой своей самобытности) - это и знак вселенскости иудаизма и знак его жизненности.

Но в то же время разве подобная практическая разработка религии сынов Ноаха не является истинно иудейским решением той самой проблемы двуначалия Торы и человечества, о которой я здесь столько говорил? В самом деле, если бы движение это возникло пятнадцать, даже двадцать лет назад, т.е. в ту пору, когда мой духовный поиск находился у своего истока, то разве не снялись бы сами собой основные мои вопросы, разве написал бы я в этом случае все то, с чем только что ознакомился читатель? Иными словами, разве однажды возникнув, не оказываются именно ноахиты, а не "эдомитяне" истинными партнерами иудеев? Похоже, что все-таки нет.

Ведь концепция ноахитов - монистская концепция, согласно ей сыны Ноаха так же отделены от сынов Израиля, как сыны Израиля отделены от сынов Аарона; это разные уровни, а не разные субъекты. Иными словами согласно этой концепции Израиль соотносится с человечеством не так как человек соотносится со своей женой, но так как человек соотносится со своей рукой. Я не хочу сказать, что подобная концепция неадекватна иудаизму, напротив, она является наиболее в нем принятой. Но дело в том, что даже отвечая на целый ряд вопросов, она возбуждает (во мне во всяком случае) массу других.

Как бы то ни было, мне представляется, что движение ноахитов является лишь одним из аспектов общего процесса отделения Израиля от Эдома (Адама) и разворачивается прежде всего в логике именно этого разделения. Ведь движение сынов Ноаха возникло на периферии церковного христианства, а не ислама и не индуизма, и это отнюдь не случайно.

Знаменательно при этом так же и то обстоятельство, что коль скоро все ноахиты - это действительно вчерашние христиане, проблема их отречения от прежнего ("чужого") служения в сущности выступает на первый план, и представляет для наших иудейских кураторов основную трудность (порой действительно бывает не очень просто объяснить, каким образом человек, обвиненный тобой в чародействе, сумел отвратить от колдовства две трети человечества).

Ведь даже Рамбам, однозначно считающий христианство идолослужением, признавал положительную роль Человека из Назарета в деле оглашения народов Торой и приучения их к самой идее прихода Мессии. Но тогда американские ноахиты - это именно такие оглашенные Евангелием праведники народов мира! Таким образом то обстоятельство, что эти люди пришли к иудаизму (в том виде, в каком он обращен к народам мира) после многих лет практики христианства, говорит на мой взгляд вовсе не против последнего, а как раз скорее в его пользу, во всяком случае подтверждает мой тезис о его принципиальной диалогичности. В самом деле, получается так, что одних Евангелие укрепляет в их христианских убеждениях, других (как это было в частности со мной) - в иудейских.

Я хорошо понимаю, что для всякого желающего идти путем Торы совершенно естественно бояться "христианской закваски"; что для "пришельцев" в еврейский мир это вдвойне так, но в то же время я убежден, что сама проблема Человека из Назарета не должна загоняться внутрь; что его роль в просвещении народов светом Торы должна быть позитивно оценена; что христианство можно и должно определенным образом "откашеровать".

Евангелие сообщает, что когда родился Человек из Назарета, некий старец прорек следующее: "Видели очи мои спасение Твое, которое предуготовил Ты перед лицом всех народов, свет к просвещению язычников, и славу народа Твоего Израиля" (Лук 2.32).

Еще совсем недавно эти слова могли экспонироваться исключительно в качестве образца ложного пророчества. Во всяком случае, родившийся младенец долгое время не только не нес народу Израиля славу, но в течении веков служил его позору и поношению (приведенные же слова как всегда истолковывались самой церковью "духовно"). Однако сегодня, когда среди крещеных народов действительно наметилась иная тенденция, когда именно ради любви к своему Учителю все большее и большее число христиан проникается любовью и уважением к Израилю, когда, наконец, на христианском древе вызрело движение ноахитов, слова донесенные Евангелием звучат гораздо более актуально.

Сегодня, разумеется, еще очень рано говорить о том, что пророчество евангельского старца сбывается, что народы близки к призыву Торы прославить Израиль. Однако очевидно, что если они вообще когда-нибудь это сделают, то в значительной мере благодаря проповеди Человека из Назарета. Как бы то ни было, заносить возникновение ноахитов в счет успехов одного только иудаизма, пытаться целиком отсечь его христианский корень - и несправедливо и в сущности даже пагубно для самого этого движения.

Возможно об этом и в самом деле преждевременно говорить, но учитывая, что множество христиан не колеблясь примкнуло бы к ноахитам, если бы им было дозволено (даже исключительно приемлемым для иудаизма образом) почитать Человека из Назарета; учитывая, что сам иудаизм (в лице Гамеири и РаШИ) не считает христианство идолослужением, то в перспективе от ноахитов следовало бы требовать не столько отмежевания от имени назаретского Учителя, сколько трансформации формы почитания этого имени. Мне лично не очень понятно, почему то, что позволяется евреям в отношении того же р.Нахмана, не может быть позволено неевреям в отношении галлилейского Учителя.

Во всяком случае я убежден, что только парадоксальное памятование о роли Человека из Назарета в деле "просвещения язычников" способно сообщить движению ноахитов ту дополнительную опору, которая даст ему возможность явиться независимым, т.е. действительно отделенным от Израиля религиозным субъектом, а не его органическим продолжением. А только так может осуществиться призыв Торы к народам прославить Израиль.