ПУБЛИЦИСТИКА

ВЕРА И ВЕРОЯТНОСТЬ (14.11.1996)

В свое время Блез Паскаль предложил очень любопытное решение спора между религией и атеизмом. Он предложил держать пари на то что у мира есть Создатель.Его рассуждение сводилось приблизительно к следующему. В вопросе существования

Бога мы равно не имеем как достоверных доказательств, так и достоверных опровержений. Таким образом нам вполне естественно заключить, что вероятность того что Всевышний существует такая же как и вероятность того, что Его нет, а именно - 50%.

Казалось бы ни у одной из этих возможностей нет преимущества перед другой, но в тоже время, как показывает Паскаль, нам следует поставить именно на существование Бога, нам следует держать пари, что Он есть. В самом деле, если мы ошибаемся, если религия это не более чем опиум, мы ничего не теряем, ибо все равно умираем. Тому кто уже не существует и никогда больше не будет существать совершенно безразлично ошибался он при жизни или не ошибался.

Если же Всевышний есть, и после смерти мы идем к Нему на суд, то наша потеря огромна, ибо наша ошибка лишает нас вечности.Однако мне представляется, что подобную логику Блеза Паскаля вполне уместно использовать в нашей израильской ситуации, в том споре, который ведется у нас между левыми и правыми.

Правые утверждают, что арабам нельзя верить, что мир с ними может быть прочным только в том случае если арабы будут уверены, что войны с нами им не выиграть.Правые считают, что мир на Ближнем Востоке обеспечивают не столько мирные договора, сколько система безопасности, основным компонентом которой является существование Израиля в стратегически неуязвимых границах.

Любой школьник знает, что в 1967 году мы выиграли войну главным образом благодаря тому, что сами напали на стянутые к нашим границам арабские армии. Напали же мы именно по той причине, что прекрасно знали: атакуй первыми арабы - исход для нас будет катастрофическим. В 1973 году ситуация отличалась радикально. Мы ничего не желали знать о готовящемся вторжении, но сумели победить. Эта победа во многом оказалась возможной именно благодаря нашим стратегическим преимуществам.Опирающиеся на этот опыт правые считают вероятность глобальной войны в тех рубежах, которые появились у Израиля после шестидневной войны ничтожно малой. Эта вероятность представляется им ничтожно малой независимо от того какие мы имеем отношения с арабским миром. В случае же вторжения вероятность израильской победы видится правым очень высокой. И наоборот, утрата таких стратегических территорий как плата Голан и Иорданской долины - по мнению правых - неизбежно будет соблазнять арабов на новые войны даже в том случае если нам удастся создать более менее дружественную атмосферу. Левые считают, что все наоборот, что основой мира являются именно мирные договора, а не стратегические выгоды. Левые уверены, что вероятность войны ничтожно мала именно при возвращении к границам 1948 года, ибо тогда все

требования арабов будут удовлетворены и они перестанут желать нашего уничтожения.

Чтобы исключить в даном расчете какое-либо политическое пристрастие предположим, что вероятность правоты каждой из сторон равна 50%. Тогда резонно задаться вопросом на кого следует ставить? Кто больше проигрывает если он ошибается?

Если ошибаются правые и арабы никогда не согласятся на мир с позиции силы, если рано или поздно они все равно пойдут на нас войной, т.е. пойдут на нас войной даже в том случае если мы будем отгорожены от них Голанами и Иорданской долиной, то сопротивляться их вторжению будет возможно, и победа будет весьма вероятна.

Если же ошибаются левые и арабы не смогут справиться с соблазном сбросить нас в море - то сопротивляться их вторжению будет практически невозможно. А соответственно уничтожение Израиля начинает казаться весьма близкой реальностью.

Итак, мы не знаем кто на самом деле прав - правые или левые, но если нами движет не какая-то идеология, а элементарное желание выжить, нам в любом случае следует ставить на правых. Но тут и возникает самый главный вопрос: почему же тогда вопреки здравому смыслу половина народа ставит на заведомо рискованную, а не на безопасную ситуацию?

Ответить на этот вопрос можно лишь после того, как мы вернемся к проблеме того пари, которое в свое время предложил Паскаль.

В самом деле, ведь при всей здравости Паскалевского рассуждения оно не очень-то атеистов убеждает. Во всяком случае никто никогда не слышал чтобы какой-нибудь человек совершил тшуву следуя предложенной Паскалем логике. И это понятно, религия - это связь, это двусторонние отношения, и поэтому далеко не всегда человек способен произвольно выбирать между верой и неверием. Общение со Всевышним не обеспечивается одним лишь интелектуальным усилием. Не достаточно того чтобы только мы одни избрали Бога, одновременно необходимо, чтобы и Он избрал нас. Но по всей видимости эта закономерность распространяется также и на идолов, одним из которых следует признать так называемый "Мирный процесс".

Этот идол повсюду избирает себе приверженцев и далеко не всякий из нас способен внять голосу разума и не слушаться этого столь же сладкоголосого, сколь и кровожадного кумира.

КОНЕЦ "ПОСТСИОНИЗМА" (27.06.1996)

В течение последних лет в средствах массовой информациимного говорилось о так называемом "постсионизме". Мы слушали и с пониманием кивали. В самом деле, давно известно, что все "измы" рано или поздно переживают свой закат, вот видимо и донашего родного сионизма время дошло.

Однако поскольку большинство из нас никакого личного "постсионистского" опыта не имело, одновременно нас не оставляло также и ощущение какого-то подвоха

В самом деле, уровень идей в мире, как отметил это еще Лев Шестов, примерно одинаков, как уровень воды в сообщающихся сосудах. Так что если где-то происходит кризис какого-то "изма", то ищи аналогичных явлений и повсюду. Однако в том-то и дело, что агонизируют в сегодняшнем мире прежде всего социалистические, но никак не национальные движения.

Долгое время мы считались неким "островом свободы" в океане мусульманских деспотических режимов. Но вот развалился коммунистический лагерь, арабы лишились его традиционной поддержки, перестали являться для нас смертельной угрозой... и вот уже у многих стало складываться впечатление, что Израиль - это единственный "остров свободы" на Ближнем Востоке в таком же точно смысле, в каком им и поныне остается Куба у берегов Америки. Разумеется, правление партии Труда в собственном смысле слова социалистическим не являлось. В экономической сфере она реализовала самые что ни на есть капиталистические программы и давно отказалась от компрометирующих социалистических символов на своих эмблемах. Однако эта партия унаследовала от социализма главное - беспринципность, замешанную на беззаветной вере в "светлое будущее" (в нашем случае "Новый Ближний Восток").

Да, кнессет, слава Богу, не был распущен, однако последнее правление партии Труда было отмечено систематическим использованием формальных норм демократии и несовершенств израильского законодательства для проведения своей леворадикальной (во всяком случае соответствующей программе МЕРЕЦа, а не АВОДы) политической линии.

Так, если бы законодатели первых лет существования Израиля могли заподозрить, что когда-нибудь придет правительство, способное в такой мере изменить национальным интересам, как это сделало правительство Рабина-Переса, они бы безусловно ввели и закон о референдуме и закон о необходимости специального большинства при решении территориальных вопросов (хочется верить, что нынешний кнессет восполнит эти серьезные упущения). Но правительство партии Труда бесцеремонно использовало этот недочет, опираясь на откровенно деструктивные парламентские силы в лице арабских коммунистов.

Оно проводило политику, разрушающую не просто ход, но посуществу сам смысл еврейской истории, благодаря перевесу в один купленный голос! Весьма характерно при этом, что подобная политика именовалась "демократической", а политика ЛИКУДа, которая всегда строилась на национальном консенсусе, рисовалась как смертельная угроза миру и демократии.

Итак, дело не в экономической концепции, а в общем стиле политики абсурда, в надзвездном догматизме, имитирующем "прогрессивное мышление". Поэтому в широком контексте мы действительно вправе усматривать в израильской политике последних четырех лет предсмертные судороги не столько сионизма, сколько социализма.

Оглянемся вокруг. Сегодня, после развала мировой коммунистической империи, в Европе национальные партии повсеместно идут в гору, эмиграционные законы повсюду ужесточаются.

Разве сегодня немцы переживают какой-нибудь постгерманизм? Ничуть не бывало, пятидесятилетие своего поражения во Второй мировой войне воссоединенная Германия встретила пробуждением национального духа. Более того, даже русские, которые казалось бы за десятилетия большевистского террора вытравили в себе все признаки природной нации, в течение нескольких лет стремительно возвращают себе национальный облик.

Этот процесс в еще большей мере переживают исторически подвластные русским народы, даже Украина и Белорусия – это сегодня свободные суверенные государства. А ведь исторически

они уже давно не претендовали на это.

В бывшей Югославии несколько лет подряд потоками лилась кровь именно во имя реализации национальных политических задач, а не во имя фантастических "Новых Балкан" (которыми, кстати, как раз и являлось развалившееся титовское государство).

Да зачем далеко ходить, у нас самих под боком цветет пышным цветом палестинский национализм. И хотя на протяжении последних лет нам внушалось, что мы с палестинцами миримся, одновременно говорилось именно о "постсионизме", а не о постпалестинизме. Как все это следует понимать?

Почему мы вдруг оказались в противофазе ко всему свету? Почему если во всем мире социализм агонизирует, а национальные движения оживляются, мы, нация с 4четыре 0хтысячелетним стажем, вдруг выбрали себе вожаками социалистов и предали забвению не только национальное достоинство, но и элементарные национальные интересы?

Очевидно - лишь по одной единственной причине: сионизм исходно был произращен именно в социалистической теплице. До 1992 года союз социализма с сионизмом ни у кого не вызывал подозрений. Однако стоило социалистам отречься от своего детища, стоило им провозгласить новую эру "постсионизма", эру "нормального" "гражданского общества", как выяснилось, что самому социализму на сионистской кухне была отведена та же роль, что и топору в известной сказке: после того как остальные ингредиенты для готовки щей вытребованы, топор следует удалить.

Итак, "постсионизм" - это удел исключительно самих социалистов, это их болезнь и их смерть. Во всяком случае последние выборы со всей ясностью обнаружили, что национальный позор последних четырех лет являлся результатом вялотекущего социалистического путча, но не был никаким "постсионизмом".

Разумеется, мы не застрахованы от последующих переворотов (прежде всего за счет растущего арабского сектора), и все же наметившиеся тенденции позволяют взирать на будущее с оптимизмом.

"Вы называете это саморазложением Бога: - писал Ницше, -но это лишь Его шелушение - Он сбрасывает Свою моральную кожу! И вскоре вам предстоит увидеть Его снова, по ту сторону добра и зла".

Нет, мы живем не столько в пору саморазложения сионизма, не столько в пору "постсионизма", сколько в пору его "шелушения", в пору его очищения от социалистической скорлупы. То, что мы сегодня наблюдаем, есть, на мой взгляд, расслоение социализма и сионизма. Отныне им больше не по пути.

При этом наметились и некоторые другие примечательные сдвиги. Так, если прежде именно светское крыло претендовало на выражение сионистской мечты, а верующие либо вовсе находились к этой мечте в оппозиции, либо робко к ней со стороны пристраивались, то теперь носителем сионистской идеологии в значительной мере оказался именно религиозный лагерь. Те же светские представители, которые у сионизма в изобилии остались, так или иначе идейно опираются на иудаизм.

При этом, однако, было бы неверно думать, что обновление сионизма должно совпадать с его "возвращением" в лоно религии. Приветствовать можно лишь размежевание между сионизмом и социализмом, но отнюдь не между сионизмом и вообще секулярной культурой.

Если бы сионизм продвигался исключительно в направлении реализации теократического идеала, его бы ожидал даже еще более скорый и звонкий провал нежели провал социалистов, пытающихся нивелировать еврейский характер государства Израиль.

В том-то и дело, что в качестве успешного политического предприятия сионизм оказался возможен исключительно как сочетание религиозной и светской концепций еврейского народа. Сионизму в равной мере нет места ни в "государстве галахи", ни в чисто "гражданском обществе" (даже со стопроцентным уровнем еврейской биомассы). Или что то же самое: ни "гражданское еврейское общество", ни "государтство галахи" равно политически неосуществимы.

Тот Израиль, в котором мы живем, т.е. Израиль с его нескончаемой возней вокруг "сатуса-кво", не просто лучший из всех возможных; он - единственно возможный Израиль.

Но это пожалуй уже тема для отдельной статьи.

ЖРЕЦЫ "МИРА" (25.04.1996)

Когда правительство Аводы заключило соглашение с ООП, а оппозиция его самым решительным образом осудила, то большинство израилитян поддержало именно правительство.

Объяснить эту поддержку было нетрудно. По миру тосковали давно, а "шанс" ему был предоставлен ведь не кем-нибудь, а испытанным генералом, пользующимся широким доверием.

Однако многое изменилось с тех пор. Генерал этот, вызвавший своей политикой небывалый раскол в народе, пал от руки местного Робин Гуда, а правота оппозиции подтвердилась самым решительным образом: "освобожденные" территории "Палестины" превратились в базы для террористов, а тюрьмы автономии оказались не столько местами наказания для этих террористов, сколько местом их укрытия от правосудия.

Многое изменилось, однако массовая народная поддержка политики фатальных уступок, как ни странно, сохранилась. Согласно последним опросам Перес опережает Нетаниягу на 5%.

Причина, по которой сами левые политики и сегодня продолжают уверять, что тому шансу, который они дали миру, нет альтернативы, достаточно ясна: они сторона заинтересованная, им хочется сохранить и лицо и власть. Но как можно объяснить, что рядовые, боящиеся садиться в автобус граждане, продолжают поддерживать "мирный процесс"?

На мой взгляд, продолжающаяся массовая поддержка Переса уже после того, как политика его партии явственно провалилась, свидетельствует о глубочайшей мифологизации израильского сознания, о возникновении какой-то почти религиозной веры в новый безоблачный Ближний Восток. Но как этот миф, заглушающий мощный голос инстинкта самосохранения, вообще мог сложиться? Кто истинные жрецы этого нового культа?

По всем данным, израилитян, ориентированных влево (т.е. приверженцев новой религии) и вправо (т.е. "атеистов"), примерно одинаково. Во всех группах населения распределение между правыми и левыми окажется приблизительно таким же, как и в кнессете. Разумеется, есть дисперсия по происхождению, профессии, месту жительства, но в любом случае в любой группе населения, подобранной, например, по профессиональному признаку, и правые и левые будут присутствовать. Так несмотря на то, что среди иерусалимских профессоров процент левых и правых будет обратным тому, что у иерусалимских таксистов, заранее ясно, что в обеих этих группах будет представлен весь спектор политических мнений. И это понятно, ни администрация Еврейского Университета, ни администрация таксопарка не подбирает своих сотрудников в соответствии с их политическими взглядами.

Странный диссонанс наблюдается лишь в одной единственной сфере, причем как раз в сфере профессионально формирующей политические представления, а именно в сфере журналистики. Здесь человек с правыми взглядами воспринимается как профессионально непригодный. Создается устойчивое впечатление, что именно пресса является истинной жреческой кастой, ответственной за возникновение сверхновой ближневосточной религии.

Вполне точно подсчитано, что эфирное время, предоставляется правым политикам, меньше чем левым (3 к 7), а сами их выступления при этом нещадно урезываются. Однако "партийность" израильской прессы проявляется далеко не только в этом. Сам стиль подачи новостей (которые мы в отличие от прочих программ не можем игнорировать) является откровенно пропагандистским.

Так например, когда прошлой осенью Перес и Арафат денно и нощно переговаривались о том, как им до следующих выборов в кнессет покончить с еврейской мечтой о "едином Израиле" (а по меньшей мере половина израилитян следила за происходящим с содроганием и со слабой надеждой на то, что Арафат с Пересом все же разругаются), то журналисты обменивались в прямом эфире противоположными чаяниями. Они заламывая руки восклицали, что есть, есть "оптимиют", что еще не погибла их надежда, - надежда на то, что с еврейской мечтой на возвращение в Сион все-таки удастся покончить. Совершенно такая же картина повторялась чуть позже в репортажах из Уайтплантейшен, с израильско-сирийских переговоров.

Навязывание своих вполне частных эмоций всей, вынужденной слушать их нации - возможно, вполне невинная дикость, а не глубоко продуманный профессиональный трюк, но в любом случае его пропагандистский эффект огромен.

При всем том, что израильская пресса вполне профессиональна и живо реагирует на состояние общества, некоторое "мертвое пространство" ее эмоций постоянно сдвинуто резко влево относительно "среднеизраильского" эмоционального фона. Пресса создает устойчивое навязчивое впечатление, что левые взгляды - это "всеобщие", сами собой разумеющиеся, "естественные" взгляды, перед которыми правые взгляды должны оправдываться и отчитываться. Создается дикая ситуация, при которой здравый скептицизм вынужден постоянно извиняться перед воинствующим инфантилизмом в том, что ему, видите ли, "нечего предложить".

Создание эффекта "массовой поддержки" достигается самыми разными средствами. В любой студии вы почти всегда встретите соотношение правых и левых один к двум (и зачастую это даже не считая самих "нейтральных" журналистов), а не один к одному, как это реально сложилось в израильском обществе, уже критически оболваненном подобной пропагандой.

При этом не важно, какую пошлость будут выдавать приглашенные в студию левые политики и "интеллектуалы", и как мудро будет отвечать им правый оратор. Его слова телезритель все равно скоро забудет. А что останется? Останется одно устойчивое впечатление - веры в "новый ближний восток" придерживаются "все", скептицизм выражают - "единицы".

Журналисты всегда приезжают на правые демонстрации (во всяком случае на второстепенные) заблаговременно и покидают их вскоре после появления первых демонстраннов. Как правило после этого появляется краткое сообщение о "малочисленной акции", о "десятках" смутьянов. Аналогичные репортажи о демонстрациях в "защиту миру" всегда демонстрируются в выгодной перспективе исчет на них непременно ведется на "сотни" и "тысячи".

При этом если до убийства Рабина общий леворадикальныйфон и диспропорция в редставительстве правых и левых были, пожалуй,единственным ипризнакам и "жреческой" миссии израильской прессы, если до покушения все точки зрения, существующие в жизни, так или иначе находили свое представительство в средствах массовой информации, то после убийства ситуация еще более усугубилась и зачастую стала напоминать советскую.

Так, некоторые весьма широко распространенные взгляды практически совершенно перестали высказываться в эфире и на страницах газет. У же в первые дни после убийства контраст был разительный. На улицах (во всяком случае иерусалимских улицах) мне приходилось слышать главным образом выражение злорадства относительно очередной "жертвы мира", но в многочасовых интервью было представлено лишь общенациональное горе. Сам же убийца израильского премьера был превращен прессой в этакого еврейского Чикатило.

За весь вечер, который я провелв один из тех дней у экрана, в эфир пробился лишь один (!)интервьюируемый, высказавший мысль, бывшую на устах у половины израилитян: "Рабин лишь одна из жертв того процесса, который сам же он спровоцировал".

После убийства Рабина вся нация пустилась перепроверять свою совесть: долгое время вязанная кипа жгла головы своих верных носителей, ни в чем не повинный Ликуд растянул минуту своего политического молчания на несколько месяцев. Но журналисты увидели свою вину не в монополизации пропаганды, не в том, что своей всесторонней поддержкой "мирного процесса" и затыканием рта оппозиции они фатально радикализировали общество, а только в том, что... слишком много предоставляли трибуну для "экстремистов"!

В результате сложилась ситуация, при которой группа вполне благожелательных, профессионально компетентных людей совполне понятными, принятыми во всем цивилизованном мире взглядами, превращается в клан злостных растлителей нации.

Я не решаюсь давать советы относительно того, какие мерынужно провести, чтобы национально ориентированные политики и мыслители могли получить такую же трибуну, что и их оппоненты, но я твердо убежден, что задача эта не менее неотложная и актуальная для израильского общества, нежели даже война с террором.

ЧИСТЫЙ ГОМОСЕКСУАЛИЗМ (01.02.1996)

Кто из нас в последние три года не вспоминал бессмертных слов Венедикта Ерофеева из его поэмы "Москва - Петушки": "У публики ведь что сейчас на уме? Один только гомосексуализм. Ну, еще арабы на уме, Израиль, Голанские высоты, Моше Даян. Ну, а если прогнать Моше Даяна с Голанских высот, а арабов с иудеями примирить? - что тогда останется в головах людей? Один только чистый гомосексуализм".

Не знаю как относительно российского общества, а относи тельно израильского слова эти оказались пророческими. Тема Голан и тема гомосексуализма являются для нас не только одними из самых муссируемых, но к тому же и определенным образом спаренных тем.

Гомосексуализм занимает непропорционально огромное общественное внимание, он является такой же обязательной, навязчивой темой в израильких средствах массовой иноформации, какой в советских средствах массовой информации была некогда тема "израильского агрессора".

Признаюсь, я долго не улавливал связи между "правами гомосексуалистов" и правом на изгнание еврейских жителей Голан из их домов, пока на одной из программ "Мишалам" не обнаружилось того, что 47% израилитян высказываются в пользу придания гомосексуальным парам статуса "семьи". Процент приблизительно тот же, что и процент согласных на полное отступление с Голан.

Использование понятия "семьи" относительно гомосексуальных пар предполагает полную трансформацию смысла этого слова и по сути уже является классическим примером "новоречи". Депортация - это мир; пара педарастов - это семья.

Гомосексуализм может быть таким же чистым как и гетеросексуализм, внушают нам наши публицисты и политические лидеры. Это ложь. Существуют многочисленные свидетельства людей с гомосексуальными желаниями, которые вопреки этим желанием никогда в гомосексуальные отношения не вступали, как не вступаем и мы, гетеросексуалы, в запрещенные гетеросексуальные отношения. Кто-то скажет, что мы в эти отношения как раз нередко вступаем. Это верно, но при этом мы не стремимся их легитимизировать. Мы вступаем в эти отношения, сознавая их порочность и уж тем более безо всякой "борьбы", безо всяких "месячников гордости" и парламентского лоббирования.

В самом деле, почему никто не борется за право на адюльтер, на кровосмесительство, скотоложество, некрофилию, т.е. на любую мыслимую похоть (не завершающуюся разве что убийством и съеданием партнера)? Почему никакому другому порочному или патологическому сексуальному контакту кроме контакта гомосексуального никто не стремиться придать статус "семьи" и "брака"?

Итак, почему гомосексуалы в отличие от гетеросексуалов не только вправе потворствовать своим желаниям, но и разрушать фундаментальные смыслы, определяющие человеческое существования? Именно по этой самой причине. Гомосексуализм избран израильскими "правозащитниками" исключительно ввиду его однозначной несомненной патологичности. Если мы научимся называть черное - белым, болезнь - здоровьем и т.д., то и изгнание мирных жителей из их домов с легкостью назовем "мирным процессом".

Когда-то меня поражало, почему правые говорят о стратегической важности Голан, когда даже в том случае если бы это было никому не нужное топкое болото, у нас не должно было бы зародиться даже и мысли о том чтобы его покинуть? Почему правые лидеры не говорят о главном: о том, что государство наше создавалось не ради "безопасности", а ради восстановления нашего поруганного национального достоинства, почему они не говорят о чудовищной безнравственности обсуждения самой возможности "возвращения" Голан?

Только после того телевизионного опроса я все понял. Ценностную, нравственную позицию невозможно отстоять с помощью последовательной убедительной аргументации, ибо любая аргументация уже опирается на какие-то исходные нравственные предпосылки. Эту ценность можно лишь эмоционально продемонстрировать, засвидетельствовать.

Поскольку в отношении гомосексуализма наши мозги уже, действительно, вполне промыты, я обращусь к другому примеру, "нормативность" которого пока еще ни политиками, ни средствами массовой информации не отмечалась, и который мы в массе своей продолжаем поэтому порицать.

Представьте себе, что по соседству с вами живет приятная (гетеросексуальная) семья - умные обаятельные люди, не чуждые музыки, поэзии и живописи.

Какова будет ваша реакция, если в один прекрасный день вы узнаете, что их относительно более высокий уровень жизни нежели ваш объясняется тем, что очаровательная супруга, при полном одобрении мужа, приторговывает собственным телом.

Должно быть, отношения ваши несколько охладятся, однако не настолько, чтобы не здороваться на улице. Просто вы перестанете заходить к ним на чай декламировать любимого поэта и попросите вашего ребенка поменьше играть с их озорником-сыном.

Однако если данная пара станет ходить за вами по пятам и убеждать вас последовать ее примеру, вы должны будете что-то предпринять. Ведь вам постоянно придется выслушивать аргументы следующего характера: "Мы чужого не берем. То, что жена раз-два в неделю не ночует дома, никак не сказывается на наших с ней отношениях. Мы дружны и преданы друг другу и просто смеемся над этими похотливыми болванами, которые выкладывают огромные деньги за то, что мы имеем совершенно даром. Кроме того, у нас никогда не бывает минуса в банке, а наш ребенок не должен завидовать сверстникам, у него хорошее полноценное детство".

Если вы в самом резкой форме не прервете подобных проповедей, если вы не заявите, что ваш ребенок предпочитает не иметь даже пары приличных брюк, нежели иметь мать проститутку, то со временем единственным вашим контраргументом останется только угроза заболевания СПИДом. Эту аргументацию ваши соседи будут воспринимать. Проблемы безопасности - это другое, это не нелепая идеология, а серьезный довод, его надо иметь ввиду.

Возможно, вы кончите тем, что пошлете свою жену подрабатывать стриптизом, возможно вы отделаетесь даже еще чем-то меньшим, но в любом случае вы проиграете. Единственная адекватная реакция в данной ситуация может заключаться только в самом решительном отказе выслушивать эту "философию".

То что в один прекрасный день израильское общество согласилось обсуждать саму возможность ухода с Голан, и соответственно возможность депортации ее еврейского населения одно это уже признак величайшего его растления, признак полной утраты национального достоинства. Я опасаюсь, что уделом израильского общества останется "чистый гомосексуализм" даже в том случае, если соглашение с Сирией все же не пройдет национальной ратификации или Асад в принципе откажется от идеи любого "мирного соглашения".

Кстати последний вариант - самый постыдный. Вы как бы после долгих уговоров согласились приторговывать телом собственной жены, но выяснилось, что не нашлось охотника спать с ней даже за самую минимальную плату.