ПУБЛИЦИСТИКАполитические статьи, напечатанные в израильской газете "Вести") |
В ходе заседания правительства, приуроченного к 33-й годовщине со дня смерти Бен-Гуриона, премьер-министр Эхуд Ольмерт выступил с речью, в которой обратился к палестинскому народу с призывом к миру. В своем заявлении Ольмерт пообещал народу-гегемону (гегемону мирового джихада) и отступление с обширных территорий Иудеи и Самарии, и создание коридора между Иудеей и сектором Газа, и освобождение «очень и очень многих» террористов, отбывающих наказание в израильских тюрьмах и т.д. и т.п. Правда от народа-гегемона при этом требовалось слишком многое – отказаться от своей гегемонии, то есть прекратить террористическую войну против Израиля.
Кому и для чего предназначались эти набившие оскомину «предложения»? Существуют ли еще внемяемые люди, которые были бы способны всерьез поверить, что какие-либо уступки со стороны Израиля способны примирить палестинское сердце с существованием «сионистского образования»?
Некоторые комментаторы усмотрели в заявлении Ольмерта попытку заручиться своеобразным «алиби» перед, в сущности, неизбежным возобновлением военных операций, то есть попытку предупредить высоких покровителей «мирного процесса», что это не мы виноваты за срыв «прекращения огня».
Даже если Ольмерт и имел в виду что-либо подобное, он никого не обманывал. И на деле подобные высказывания ведут не столько к улучшению нашего «реноме», сколько к укреплению палестинской уверенности в том, что победа над сионизмом не за горами, что террор себя оправдывает.
В свое время израильские лидеры – Рабин, Перес, Нетаниягу - разбазаривали страну, сидя за столом переговоров. В ту пору хотя бы сохранялась видимость того, что Израиль что-то в обмен на свои уступки получает. Но со времен Барака, когда «переговоры» резко снизили профиль, у израильских лидеров развилось буквально какое-то переговорческое недержание. Они стали делать палестинцам уступки в прямом эфире вне всяких торгов с их главарями. Классическим примером этого нового стиля является принятие партией Авода программы, согласно которой Израиль должен отступить к границам 1967 года. А Ариэль Шарон уже не только обещал пойти на «болезненные уступки», но и вовсе уничтожил крупный поселенческий блок, решительно ничего не получив взамен и даже много чего потеряв (помимо самого блока).
В этом ряду капитулянская риторика Ольмерта звучит как привычный гул, который по-настоящему может быть заметен лишь тогда, когда прекратится.
Незадолго до упомянутого выше выступления на заседании правительства Ольмерт заявил, что если Абу-Мазен выразит готовность с ним встретиться и его выслушать, то будет поражен размахом израильских уступок.
Пустое бахвальство! Ну чем, в самом деле, можно всерьез поразить воображение палестинцев после того, как Израиль изгнал из Газы евреев, признал «Дорожную карту» и на полном серьезе готов обсуждать и «Саудовский план», и «Женевскую инициативу»? Что такого к этим планам по ликвидации еврейского государства Ольмерт способен добавить? Разве что пообещать от лица израильского народа совершить массовое самоубийство?
О беспринципности и коррумпированности израильских политиков говорят уже давно и много. Людей, вызывающих элементарное человеческое уважение, от каденции к каденции в Кнессете становилось все меньше. Между тем приход к власти Ольмерта буквально открыл в этом процессе второе дыхание (вспомним хотя бы недавний уход из политики Натана Щаранского).
Как бы то ни было, все недавние предшественники нынешнего премьера оставались, пусть даже и по инерции, но все же достаточно яркими колоритными личностями. Ольмерт же совершенно бесцветен и выделяется прежде всего своим полным харизматическим несоответствием занимаемой должности.
После того как на Ливанской границе терорристы захватили двух израильских военнослужащих, наш премьер выкрикнул что-то вроде: «Эх, размахнись, рука! Раззудись, плечо!». Это вышло у него и в самом деле спонтанно, нестандартно и живо. Но и до, и после того мы слышали от Ольмерта лишь блеклые, общие, никак не связанные с дейтвительностью фразы. Просто мухи мрут.
Как известно, Ольмерт долгое время состоял на муниципальной службе и всерьез никогда не стремился к лидерству ни в своей партии, ни соответственно в израильском правительстве. Ольмерт угодил в заместители Шарону прежде всего в силу своей серости и управляемости. Другими словами, Ольмерт оказался главой правительства совершенно случайно, внутренне к этому не стремясь.
То, что именно такой человек стал во главе страны, характеризует наше время вполне определенным образом. Возможно, эта каденция, которая, как мне кажется, явится самой продолжительной в истории Израиля, приобретет также и репутацию самой жалкой по своему моральному и по своему профессионально-административному уровню.
Но может быть, это и неплохо. Кто знает, может быть сейчас Израилю настоящие лидеры вовсе и не нужны? Все равно внешнее давление, оказываемое на Израиль, столь велико, что, как на демонстрации протеста против разрушения еврейских поселений, единственная оптимальная тактика - это просто максимально расслабиться и изобразить из себя мешок с песком.
Нет сомнения в том, что при определенных условиях Ольмерт может причинить Израилю колоссальный урон, но пока музыку заказывает ХАМАС, на роль лидера страны, имитирующей мешок с песком он вполне годится.
Как известно, ХАМАС и ООП остаются достаточно далеки от того, чтобы сформировать единое руководство. Как Паниковский и Балаганов не могли договориться о том, как лучше «прощупать» Корейку («Только кража!» - «Только ограбление!»), так ХАМАС и ООП не могут договориться о том, как им порешить Израиль («Только непризнание!» - «Только соглашение!»).
Между тем мировое сообщество проявило по этой части завидное единодушие, и в лице ООН, ЕС, России и США объявило о своем полном признании несушествующего пока палестинского правительства национального единства.
Это решение Квартета вызвало в Израиле настоящий шок. Неожиданно для всех ХАМАС вдруг оказался обласкан мировым сообществом и превращен в легитимную политическую силу! Более того, мало кто сомневается в том, что теперь от Израиля потребуют не отставать от жизни и продолжать «политический процесс», не взирая на уровень террора.
Все это безусловно неприятно. Но в то же время мне кажется, что израильтянам не стоит так уж убиваться из-за этого решения Квартета, и вот почему. Когда в начале 2006-го года ХАМАС победил на выборах в ПА, то многие правые вздохнули с облегчением: наконец-то этот «мирный процесс», означающий на деле ликвидацию «сионистского образования», застопорился! Благодаря хитрости Арафата палестинский народ прикупил козырного туза, но вот в критическую минуту пришел ХАМАС и опрокинул карточный стол!
Разделяя в целом эмоции правых, я все же испытывал в ту пору определенное беспокойство. Мне казалась более предпочтительной прежняя ситуация, при которой у власти оставалась бы ослабленная исламистами ООП, а не сами исламисты. Ведь мировой бойкот вкупе с собственной политической некомпетентностью ХАМАСа рисковал скомпрометировать исламистов в глазах палестинцев, в результате чего на следующем витке к власти могла бы вернуться ООП. Но только на сей раз эта организация смогла бы внедрить в жизнь «Дорожную карту», предполагающую полное отступление Израиля с основных стратегических и исторических территорий Эрец Исраэль.
После Второй Ливанской войны, когда у многих зародились сомнения в способности ЦАХАЛа защитить страну даже с Голанами и восточным склоном Самарийских гор, верить в то, что мы сможем выстоять в границах 1948 года, становится все труднее. Воплощение в жизнь «Дорожной карты» - это катастрофа, предотвратить которую сам Израиль не в состоянии, так как этот план приобрел статус «международного».
Единственная сила, способная в настоящее время торпедировать релизацию «Дорожной карты» - это… ХАМАС. И сегодня, когда Квартет вместо того, чтобы полностью изолировать эту банду, решился, наконец, оказать ей политическое и экономическое содействие - мы впервые действительно можем вздохнуть с облегчением. Теперь у нас, возможно, появляется определенный тайм-аут.
Причем это решение Квартета может благотворно повлиять не толькло на ситуацию в Израиле, но и во всем мире. В самом деле, легитимация ХАМАСа не может не вызвать всплеска исламского энтузиазма в самых отдаленных уголках планеты. А в сложившихся условиях это тоже имеет свои положительные стороны. В самом деле, единственное, что может остановить исламскую колонизацию Европы, Америки и Африки – это «головокружение от успехов», а именно такое расширение исламского радикализма, которое всполошит даже тех европейцев, которые уже давно про себя решили, что лучше быть «покорным» (ислам значит покорность), чем мертвым.
Сегодня невозможно поверить, что европейцы вступят когда-нибудь в национально-освободительную борьбу и изгонят арабских колонизаторов в страны их метрополии. Однако пренебрежительное отношение исламских экстремистов к законам революционной борьбы, их нежелание считаться с тем, что классиками марксизма именовалось «революционной ситуацией», может сделать невозможное.
В последнее время мы много слышим о том, что война в Ливане потребовала значительных средств, и бюджет на 2007-ой год должен быть принят с учетом этого нового фактора. При всей, казалось бы, убедительности этого довода, у нас тем не менее возникает одно недоумение.
Мы еще не забыли, что своей главной задачей правительство Ольмерта считало так называемую «консолидацию», то есть изгнание из своих домов десятков тысяч поселенцев. Не нужно быть ни экономистом, ни военным специалистом для того, чтобы понимать, что только одно предоставление жилья такому числу лиц потребовало бы гораздо больших средств, чем ремонт сотен домов, поврежденных ракетными обстрелами Хизбаллы. Значит, на какие-то деньги правительство все же рассчитывало?
Ну а коль скоро вопрос «консолидации» снят с повестки дня, то значит у нас с лихвой должно хватить денег на восстановление Севера. Тогда откуда все эти истерики? Почему вдруг стали говорить о сворачивании социальных программ? Почему отказано в поддержке Негеву? Разве правительство не знало, какие расходы его ожидают?
Ответ, по-видимому, может быть только один. Никаких средств на «консолидацию» у правительства не было, и все экономическое бремя этого грандиозного «национального проекта» должны были бы нести сами беженцы. Изгнанников из Иудеи и Самарии, по-видимому, ожидала участь даже более тяжелая, чем изгнанников из Гуш-Катифа, уже более года проживающих и проедающих свои заниженные компенсации, и при этом продолжающих выплачивать ипотечные ссуды за дома, снесенные бульдозерами Ариэля Шарона. Как это всегда и бывало в истории, деньги на депортацию в конечном счете берутся из кармана самих же депортируемых.
Когда-то Израиль умел в короткие сроки разместить десятки, даже сотни тысяч беженцев. На наших глазах была проведена операция Шломо по переправке десятков тысяч фалаший из Эфиопии в Израиль. В считанные годы Израиль принял близкое к миллиону число репатриантов из бывшего СССР. Может быть, эти операции в каких-то пунктах и заслуживали критики, но по крайней мере налицо была эффективная организация и воля строить, а не разрушать.
Пост-Ословский Израиль может в считанные дни изгнать из своих домов сотни тысяч поселенцев, но при этом на протяжении долгих лет он не сможет прилично устроить на новом месте даже и тысячи из них. Скучно как-то стало всем этим заниматься.
Однако при этом не нужно думать, что снятие плана «консолидации» с повестки дня прогонит призрак изгнания евреев из Иудеи и Самарии. Призрак еврейской депортации продолжает бродить по Израилю. Можно не сомневаться в том, что в самое ближайшее время нас ожидает всплеск «мирных инициатив». Другими словами, сегодня полностью сохраняется угроза превращения в беженцев десятков тысяч поселенцев. Просто теперь речь пойдет об их изгнании не в «одностороннем порядке», а под филькины грамоты «мирных договоров».
Моральный эффект первых дней войны в Ливане был огромен и явно перекрывал эффект собственно военный. Первоначальное намерение правительства изгнать Хизбаллу и вернуть похищенных солдат силой оружия воодушевило народ, и в определенной мере возродило уже было полностью утраченное за период «Осло» национальное достоинство. В тот момент мы словно почувствовали себя на старом добром Ближнем Востоке, держащемся за счет мужества и решимости, а не на постылом Новом, полном сладких иллюзий и горьких разочарований. И утрачивать это ощущение даже при всех трудностях и всей болезненности последующих потерь нам ни в коем случае не следует.
Вера в то, что силой нельзя решить никакой проблемы, и напротив, всякая проблема имеет «политическое решение», на протяжении вот уже тринадцати лет отравляла сознание израильтян. С абстрактной точки зрения ничего особенно ядовитого в этом поверье не содержится. Однако до тех пор пока эта идея не проникла в голову «партнера», она абсолютно бессмысленна также и для инициатора мира. Первый шаг к миру дано сделать только террористам, а не их жертвам. А до той поры, пока их к этому не принудили, войне не существует альтернативы.
Даже левые признали, что именно критическая утрата самоуважения, именно нескончаемая цепь израильских пресмыкательств вскружила голову Насралле. Но на этот раз шейх явно заигрался, и вот израильтяне стали смутно вспоминать, что и они люди, что и они кроме поиска иллюзорных «политических решений» могут просто и внятно заявить о своем праве на существование, и тем самым создать соответствующую действительность.
Перед нами вдруг забрезжила та военная цель, которая – если бы она была достигнута – могла бы привести не к очередному витку разрушения еврейского государства, а к его укреплению! А ведь с момента подписания Норвежских соглашений в 1993 году, и в особенности со времен Второй интифады в 2000-ом году, все складывалось именно таким - предельно абсурдным образом.
Когда в последние годы я слышал лозунг «Дайте ЦАХАЛу победить» («Тну ле ЦАХАЛ ленацеах»), то всегда хватался за голову и повторял про себя: нет, только не это! ЦАХАЛу ни в коем случае нельзя давать победить!
Абсурд заключается в том, что при полной импотенции политической воли, победа ЦАХАЛа неизбежно обернулась бы триумфом террористических банд, объявленных израильскими политическими фантазерами своими «партнерами».
В самом деле, разве Израиль не признал «Дорожную карту»? А разве еще раньше известные израильские политики не выразили готовность к полномасштабному отступлению к границам 1967 года? Это, правда, не устроило "партнеров", не желавших терпеть подле себя израильтян даже в самом униженном виде, но готовность к стопроцентным уступкам прозвучала, и "партнерам" уже просто ничего другого не оставалось как продолжать двигаться по направлению к своей основной цели – к уничтожению государства Израиль. Ведь если (заведомо непригодные для обороны) границы 1967 года уже в кармане, то можно безбоязненно продолжать наступление!
Напоминаю, что «Дорожная карта» предусматривает полное отступление Израиля к границам 1967 года после того, как палестинцы прекратят заниматься террором. Но разве не ясно, что если террор прекратит ЦАХАЛ, то результат должен быть тем же самым? Разве не ясно, что как только израильской армией будут задержаны последние террористы, мировое сообщество провозгласит независимое палестиское государство в границах 1967 года? Излишне говорить, что столь грандиозное событие просто обязано сопровождаться не менее грандиозной амнистией террористов, так что уже на следующий день «палестинская революция» войдет в свою терминальную фазу.
Хотел он того или нет, но последние годы ЦАХАЛ боролся за создание палестинского террористического государства на территории Иудеи, Самарии и сектора Газа. Желать победы ЦАХАЛу в таких условиях мог только очень неразумный человек!
Правильный лозунг - это «Тну лесехель ленацеах» - дайте победить Разуму! Только после того как будет одержана эта победа, можно развязывать руки ЦАХАЛу. При продолжающемся сне разума любая военная победа Израиля обернется для него катастрофой: после того как пушки смолкнут, наши «партнеры», злобно помахивая белым флажком, заберут то, что "по праву" уже выторговали себе за столом переговоров в эпоху расцвета Нового Ближнего востока. На северном фронте, таким образом, победа ЦАХАЛа может обернуться утратой Голан, на южном - полным отступлением к границам 1967 года в Иудее и Самарии. Эти опасения особенно сильны в отношении палестинцев, где израильтяне с особо маниакальным упорством насаждают себе «партнеров».
Однако в продолжающейся сегодня войне с Хизбаллой ничего кроме победы ЦАХАЛу пожелать невозможно. Во-первых, победа в этой войне действительно способна вернуть народу полностью утраченное им самоуважение, а во-вторых, слишком уж велики и очевидны отрицательные результаты поражения, которым неизбежно обернется навязываемое Советом Безопасности прекращение огня. Недобитая Хибалла на порядок опаснее вовсе небитой, так она сумеет представить свое выживание как победу, и неизбежно вскружит голову всем своим "братьям по разуму".
Незадолго до уничтожения Гуш-Катифа по радио передавали интервью с бывшим редактором журнала «Некуда» Исраэлем Гарелем. Он утверждал, что конфликт между левыми и правыми в Израиле вызван не столько идеологическими расхождениями, сколько амбициями. По мнению Гареля, левая элита с самого начала не могла простить религиозным сионистам того, что те перехватили у них инициативу, что Эрец Исраэль продолжает заселяться не по социалистическому, а по религиозному призыву. Левым с самого начала было важно доказать, что религиозные сионисты - фанатики, в отличие от них – прагматиков.
События последнего времени все больше показывают, что Гарель прав, что именно амбиции породили идеологические расхождения, а не наоборот. Состарившаяся «прогрессивная» левая элита не может смириться с тем, что у нее под боком выросла юная «ветхозаветная» поросль, все более угрожающая оттеснить «классических сионистов» от власти. И, по всей видимости, именно для того, чтобы покончить с «вязаными кипами» раз и навсегда, и разрабатывается программа «консолидации», проводником которой вызвался стать глава израильского правительства Эхуд Ольмерт.
Провести в жизнь ольмертовский план размежевания совсем непросто. Разброд в «Аводе», неоднородность самой «Кадимы», строптивость «Пенсионеров», уход в оппозицю МЕРЕЦа, наконец, негарантированность внекоалиционной поддержки арабских депутатов (всерьез способных усмотреть в «консолидации» вред палестинскому делу) - все это не сулит Ольмерту успеха в его начинании. Но премьер полон решимости. Почему? По-видимому, он чувствует: сейчас или никогда.
Не секрет, что демографические часы уже давно отсчитывают отрицательное время левого лагеря: 15, 14, 13, 12, 11 (разумеется лет, а не секунд). Темпы демографии показывают, что религиозное (оно же традиционно правое) население страны уже очень скоро станет большинством. В этом отношении время однозначно работает на национально-религиозный лагерь.
Знание этого обстоятельства как ничто другое подтверждает верность оценки, сделанной Гарелем. Стремление Ольмерта ликвидировать большинство еврейских поселений Иудеи и Самарии до конца текущей каденции (то есть до того, как следующий Кнессет сможет отменить приговор) невозможно объяснить государственными соображениями, но только стремлением деморализовать национальный лагерь.
В самом деле, зачем такая спешка? Не лучше ли для пользы дела как раз отложить с вопросом «консолидации»?
Один из аргументов сторонников этого плана состоит в том, что время работает против Израиля. Если бы такой шаг был осуществлен вскоре после Шестидневной войны или хотя бы в ходе первой интифады (когда этот план впервые предложил Шарон), то тогда бы мы смогли удержать гораздо больше. Но и те считанные проценты Иудеи и Самарии (которые Ольмерт как будто бы все еще надеется выторговать у американцев), сегодня все же больше тех крох, на которые мы сможем расчитывать в дальнейшем. Ведь мировое сообщество все более настраивается против нас.
Но это совершенно неверно. Не трудно заметить, что страх перед радикальным исламом повсеместно возрастает. Европейцы выходят сегодня из того возраста, когда они могли безмятежно верить в добрую сказку о том, что уничтожение Израиля немедленно приведет к всеобщему умиротворению и полному угасанию исламской экспансии. Сегодня европейцы уже вне всякой связи с Ближним Востоком открыто выражают беспокойство по поводу возможности «балканизации» всего своего континента.
Возможно, это отрезвление и не превратит европейцев в наших сторонников, возможно, в Европе всегда найдется достаточно лиц, которые будут желать Израилю скорейшей гибели совершенно бескорыстно, безо всякой пользы для себя. Но та Европа, которая хочет сохранить свое культурно-историческое лицо, уже очень скоро перестанет видеть для себя выгоду в капитуляции Израиля. А это значит, что международное давление на Израиль со временем может заметно снизиться.
Именно тогда (если будет установлено, что план трансфера арабов по той или иной причине неосуществим) уместно осуществлять условное односторонее размежевание, причем такое, которое оставит арабам не 90 – «плюс» процентов Иудеи и Самарии, а лишь те 40 - «минус» процентов, на которых они компактно проживают.
Та напористость, с которой Ольмерт стремится в сжатые сроки протолкнуть свою «консолидацию» несмотря на чрезвычайные трудности, показывает, что его интересует не столько размежевание с арабами, сколько сворачивание поселенческого проекта.
Поражение национального лагеря в Гуш-Катифе подобно поражению русских на Бородинском поле. Как поражение русских под Бородиным открыло французам путь на Москву, так поражение национального лагеря в Гуш-Катифе открыло путь к ликвидации еврейского присутствия в Иудее и Самарии. Но как поход на Москву в перспективе привел к разгрому французов, так и план уничтожения поселений Иудеи и Самарии в перспективе может обернуться своей противоположностью.
Левая элита чувствует: сейчас или никогда. Но расстановка сил такова, что план «консолидации» вполне может сорваться, а это в свою очередь может привести к возрождению национального духа, и в более дальней перспективе к решительному сокращению политического влияния левой элиты.
Расслабляться, разумееться, не следует. Сцилла «консолидации» идет в паре с Харибдой «Дорожной карты», плана, являющегося для Израиля заведомо большим злом. Учитывая, что риторика того же Ликуда строится на поддержке этого «международного документа», никогда не следует забывать: в любой момент палестинцы вольны отбросить Израиль к границам 1967 года одним легким и небрежным жестом «доброй воли».
Недавнее заявление иранского лидера о том, что его страна по существу находится на пороге создания собственной атомной бомбы, вызвало беспокойство уже не только в Израиле, не только в США и Европе, но даже и в России. Существуют мусульманские страны, например, та же Саудовская Аравия, которые также не скрывают своей озабоченности ядерной программой Ирана.
Между тем интересно, что эта программа ничуть не беспокоит тех же палестинцев. Разность реакций на эту проблему со стороны израильских политиков и со стороны главарей палестинских террористических организаций, включая «отмытую» ООП, настолько велика, что со стороны может создаться впечатление, что между Израилем и "Палестиной" пролегает по меньшей мере океан. Палестинцы как будто не чувствуют, что ядерная угроза по отношению к Израилю, исходящая от Ирана, является угрозой также и для них. При этом наивно думать, будто они верят, что Иран постарается так ударить по Израилю, чтобы минимальным образом задеть палестинцев. Если вместе с пятью миллионами евреев погибнет также и три миллиона суннитов, то иранские шииты будут последними, кто станут по этому поводу горевать.
Трудно не связать равнодушие палестинцев к иранской угрозе с культурой и культом шахидизма, то есть с навыком уничтожения врага, сопровождающегося собственной гибелью.
В советское время многие отмечали, что если американец замечает у соседа корову, то он хочет завести себе такую же, но если корову замечает у своего соседа советский человек, то он желает, чтобы она сдохла. Однако похоже, что арабская народная психология деструктивней колхозной: когда исламист замечает что-то живое, то думает: лучше самому умереть, лишь бы этот не жил.
Захватчики заложников в Норд-Осте затвердили фразу, с которой несколько раз выступили перед прессой: «Мы больше хотим умереть, чем вы хотите жить». Впоследствии мне доводилось слышать эту похвальбу и от других исламистов.
Можно не сомневаться в том, что значительное число жителей сектора Газа выразили бы готовность погибнуть от ядерного взрыва, если при этом в Израиле погибли бы все евреи.
Ядерный удар по Израилю, таким образом, может рассматриваться в народном палестинском сознании как коллективный теракт-самоубийство.
Между тем уместно отметить, что для некоторых неустроенных в сексуальном отношении арабских подростков шахидизм – это в значительной мере путь к достижению сексуальных удовольствий. Некоторые смертники, перехваченные по дороге на теракт, признавались, что их решение мотивировалось не только жгучей ненавистью к злобным сионистам, но также и пламенной страстью к нежным гуриям.
Мы много слышим о тех теплых отношениях, которые сложились между палестинскими террористами и европейскими либералами, но, пожалуй, по своему духу не менее близки к исламистам оказываются и европейские сатанисты. Невозможно не заметить, что триединый союз секса, убийства и самоубийства – это верный спутник также и сатанинского культа.
Я не удивлюсь, если через какое-то время в «кредо» сатанистов войдет вера в 72-х закованных в цепи очаровательных заложниц, сладостно стонущих в аду в ожидании своего сатаниста. Всего лишь один шаг отделяет его от них.
Итак, безразличие палестинцев к ядерной программе Ирана в целом можно объяснить сатанинским по своей сути культом шахидизма. Но именно поэтому не следует испытывать и особенных иллюзий относительно крепости морального духа исламистов, готовых к «самопожертвованию» ради грядущих сексуальных утех с 72 гуриями.
В этой связи достаточно обратить внимание на то, что теоретики «героической смерти» сами предпочитают умирать как обычные обыватели - от рака, инсульта или сердечной недостаточности.
Невозможно не заметить, что в подавляющем большинстве случаев организаторы терактов сдаются ЦАХАЛу, а не гибнут в перестрелке с ним. Те, кто посылают замороченных палестинских отроков соединяться со своими мистическими заложницами, сами, как правило, сдаются без боя.
Когда в Пурим силы ЦАХАЛа окружили тюрьму в Иерихоне, главарь «Народного фронта освобождения Палестины» Ахмед Саадат, организовавший убийство Рехавама Зеэви, заявил в интервью телеканалу «Аль-Джазира»: «Мы готовы с мужеством и честью предстать перед смертью. Мы здесь: если они хотят - пусть войдут внутрь и делают что им заблагорассудится».
Однако, когда дошло до дела, все находившиеся в укреплении террористы тихо капитулировали. Ни один не пожелал разделить «славную» судьбу шахида.
А ведь сцены эти повторяются регулярно. Вспомним, как чуть больше года назад в Хевроне был арестован Имад Кавасме - главарь хевронской группировки ХАМАСа, бывший в тесной связи с зарубежными террористами. В укрытии, где его обнаружили, находилось четыре автомата, но вместо того чтобы отстреливаться и отправиться в небесный гарем, Кавасме предпочел сдаться, предварительно раздевшись до подштаников, чтобы продемонстрировать сионистскому врагу, что он не затаил против него коварной уловки и не препоясал свои чресла динамитом.
Человек, пославший на смерть десятки прыщавых недоумков, предпочел капитулировать. И для чего? Для того, чтобы сдать израильской службе безопасности не только четыре ствола, но и местную хевронскую сеть ХАМАСа, вкупе с ее зарубежными связями!
В той войне цивилизаций, наличие которой сегодня уже мало кто берется отрицать, вопреки видимости, моральное превосходство все же остается на стороне Запада и Израиля, а не на стороне исламистов и сатанистов. Похоже, что они блефуют. Похоже, что все-таки мы больше хотим жить, чем они умереть.
Высокая популярность партии «Кадима», даже после того как ее престарелый учредитель слег от неизлечимой болезни, не может не озадачивать. Партия эта, состоящая наполовину из лиц никому не известных, а наполовину известных лишь с дурной стороны (по меньшей мере с точки зрения нарушения общественного доверия), согласно многочисленным опросам, продолжает пользоваться поддержкой трети израильских граждан!
На первый взгляд это можно было бы объяснить тем, что множество народа уверовало в «путь» Шарона - в путь одностороннего отделения.
Ведь в целом нельзя сказать, что этот путь плох. Мне доводилось указывать преимущества плана одностороннего разделения (см. например, статью «Сафари для террористов») еще в ту пору, когда Шарон выступал против строительства забора, и называл Мицну, предложившего уйти из Нецарим, «политическим новобранцем».
Размежевание с палестинцами в одностроннем порядке безусловно предпочтительнее любого соглашения. Ведь любое соглашение с ними – сегодня это ясно как день – будет подписано Израилем на условиях полного отступления к удушающим границам 1967 года.
Однако это преимущество одностороннего отделения над двусторонним сохраняется лишь в том случае, если одностороннее отступление само не подводит к этой границе. В противном случае одностороннее отделение становится худшим из всех мыслимых зол. Ведь уступить врагу все до начала переговоров, значит отдать ему также и то, чем и не помышлял поступиться в час самих переговоров (например, освободить всех осужденных к пожизненному заключению террористов).
Но в том-то и дело, что «путь» Шарона предполагает лишь те незначительные косметические изменения вдоль бывшей иорданской границы, которые задал забор безопасности. Никто в стане «Кадимы» не скрывает, что все поселения, расположенные восточнее забора, планируется уничтожить.
Не только сторонники «Кадимы», а все левые внушают нам, что забор диктует новую политическую действительность, и что все израильские граждане, проживающие в Иудее и Самарии, должны «вернуться» в «суверенный Израиль».
Нам говорят, что это неизбежно. Но ведь неизбежно и прямо противоположное: неизбежно возвращение и на Самарийский хребет, и в Иорданскую долину! Это неизбежно в той мере, в какой мере неизбежно, что с Самарийского хребта начнется война на истощение, а в какой-то момент будет совершено и вторжение. А ведь без этих высот защита узкого приморского коридора (так называемого «центра страны»), соединяющего Галилею и Негев, представляется задачей совершенно невозможной.
Очевидно, что спастись от грядущей арабской интервенции можно лишь одним единственным образом: превентивно заняв хотя бы основные высоты Самарийских гор и, главное, Иорданскую долину вместе с ее неприступным горным склоном... Но ведь эти стратегические территории, по счастью, и так находятся в наших руках. Их нужно всего лишь не покидать, тем более в «одностороннем порядке»! Иорданская долина с восточным склоном Самарийских гор являются тем естественным стратегическим рубежом Израиля, без которого его невозможно оборонять.
Если бы «путь» Шарона предполагал перенос нескольких поселений Самарии в Иорданскую долину с последующем возведением ограды в прилегающих к западу от шоссе Алон районам, то этот «путь» был бы вполне приемлем с прагматической точки зрения. Но об этом речи, увы, не идет.
Насколько можно судить, что-то в этом роде предлагает лишь примкнувший к «Кадиме» бывший глава Совета поселений Отниэль Шнеллер. Во всяком случае, он призывает договариваться о будущих границах Израиля не с США, а с поселенцами.
Но «путь» Шарона решительно исключает переговоры с поселенцами. Они считаются в «Кадиме» отработанным материалом истории, материалом, который следует лишь по возможности скорее «дезактивировать», то есть деморализовать и рассеять в «суверенном» Израиле.
Итак, достижение национального консенсуса по вопросу территорий на повестке дня у партии «Кадима» не стоит. События в Амоне слишком ясно это продемонстрировали. И приди Ольмерт к власти, весь мир станет свидетелем «батальных» сцен, в ходе которых израильская полиция будет крошить «демократизаторами» головы в вязанных кипах.
Итак, как уже оповестила нас пресса, Шарон планировал выторговать у США около 10 процентов территорий Иудеи и Самарии, оказавшихся в пределах забора безопасности. В отношении же Иорданской долины в рамках «пути» Шарона можно расчитывать лишь на стратегически бессмысленую приграничную полосу, тянущуюся вдоль самой реки Иордан.
Впрочем, это «достижение» принадлежит не израильской, а иорданской дипломатии. Иордания пуще огня боится общих границ с палестинским государством и уже выпросила у США, чтобы саму границу стерегли израильские, а не палестинские пограничники.
Итак, путь Шарона представляет собой лишь небрежно закомуфлированное отступление к границам 1967 года, к границам, которые одним своим видом спровоцировали бы войну даже с куда более умеренным противником, чем тот, который поднялся у нас под боком на дрожжах Норвежского соглашения.
ХАМАС не скрывает, что намерен уничтожить Израиль – и это ему в одностороннем порядке передавать бесценные стратегические территории!
О чем думают функционеры «Кадимы»? О чем думают многочисленные сторонники этой партии?
Единственное, что приходит на ум в связи с этим неожиданным массовым психозом, так это феномен миграции некоторых млекопитающих, прежде всего скандинавских леммингов.
Лемминги – это мелкие пугливые грызуны, ведущие совершенно приватный образ жизни, не подпуская к себе близко собратьев по крови. Однако изредка они вдруг начинают стремительно размножаться, собираются в огромные стаи, покрывающие десятки квадратных километров, и одержимо продвигаются «вперед». Когда на их пути встречается река, они все как один устремляются в нее, а наткнувшись посреди реки на лодку, переполняют ее, так что та затапливается под их весом.
Вот как описывает это явление исследователь поведения животных Реми Шовен: «Зверьки с маниакальной последовательностью повторяют все, что делают их собратья: стоит одному из них броситься в ров, и за ним последуют другие, пока ров не переполнится до краев; подойдя к краю виадука, они все ринутся в пустоту; они будут плыть по морю все вперед, пока не потонут. Словно какое-то безумие охватывает их...»
Остается только добавить, что ни Шовен, ни какой либо другой ученый не дают вразумительного объяснения самоубийственному поведению леммингов.
С этой точки зрения мы опять же ненамного приблизились к пониманию того, что же побуждает треть израильтян следовать «вперед», «кадима».
Нам остается лишь надеяться, что приступ этой загадочной мании прекратится так же внезапно, как и начался.