ПУБЛИЦИСТИКАполитические статьи, напечатанные в израильской газете "Вести") |
Те, кому доводится ездить по дорогам Иудеи и Самарии, в последнее время все чаще замечают на обочинах странного вида бедуинов. Уже с нескольких сотен метров в этих едущих верхом на ослах или перегоняющих своих коз щуплых фигурах улавливается какая-то посторонняя (неарабская) деталь, и лишь поравнявшись с ними, начинаешь понимать, в чем дело – из под огромной кипы у паренька свешиваются длинные развивающиеся по ветру пейсы. Перед нами так называемый «ноар гваот» – дитя иудейских холмов.
Кое-где поселенцы уже давно насадили сады, установили парники или основали животноводческие хозяйства, и все же подавляющее большинство поселенцев – это программисты, педагоги, врачи, которые лишь стремительно проносятся по «территориям» в своих «пежо» и «субаро», в лучшем случае пару раз в году выбираясь на «местность» в составе туристических групп.
Но в последние годы появились дети, которые не хотят жить по этим правилам, и вопреки инструкциям по безопасности стремятся слиться с природным ландшафтом. Это естественный процесс. Эти дети родились здесь и пытаются делать то, что беспрепятственно делают их арабские и бедуинские соседи: разводить скот, кур, сажать маслины. Но их скот разгоняют, а их постройки разрушают.
Может быть, где-то и возможно создать ферму в пределах поселения (хотя при нынешних ограничениях и дефиците земли это большая проблема), но эти подростки вопреки всему желают укореняться именно там, где ноге еврея ступать почему-то не положено.
Многих удивляет, зачем они это делают? Ведь все равно дело их рук будет разрушено! Ведь сам Обама пристально наблюдает за ними со спутников!
Желание врасти в землю - это естественный процесс. Естественно любить горы, естественно жить на своей земле простым трудном фермера, наконец, естественно селиться на земле, которая, как верят иудеи, обетована им Самим Богом. Но не менее естественно также и протестовать, когда тебе все это запрещают, протестовать, в том числе, и самим своим безнадежным строительством.
Приведу лишь одну из продолжающихся в эти дни историй. В середине мая в пяти километрах севернее Кохав-аШахара, недалеко от принадлежащего этому поселению карьера, несколько подростков основали ферму названную ими Гэон-аЯрден. Место это представляет собой необитаемое ущелье, к слову сказать, расположенное восточнее шоссе Алон, отделяющего Иорданскую долину, то есть на той территории, которую когда-то (во времена зачатия Норвежского соглашения) даже представители Мереца рассчитывали сохранить за государством Израиль.
Ребята установили навесы, построили загоны, в которых поместили восемь коз, завели несколько ослов. Но уже в конце мая гражданской администрацией был выдан ордер на прекращение строительства. Через неделю, 3 июня неожиданно появившиеся две сотни арабов из села Малик сожгли ферму, а прибывшая вскоре армия, не проявив к погромщикам никакого интереса, занялась конфискацией уцелевшего после поджога имущества (к счастью, козы были заблаговременно перегнаны на территорию Кохав-аШахар). Никто не пострадал, никто не был арестован, - все дети холмов благополучно убежали вглубь ущелья, где до утра следующего дня прятались в пещерах - тех самых, которые когда-то служили убежищем для скрывающихся от римлян повстанцев Бар-Кохбы.
В последующие дни в ущелье снова появлялась армия и полиция, а через неделю - 10 июня - еще раз пожаловали арабы, на этот раз человек двадцать. Они сломали все, что было заново построено, и увели с собой породистую собаку, стоившую детям немалых денег. С той поры визиты армии и полиции стали почти ежедневными, а дорога восточнее карьера была заграждена. По установившемуся сценарию, дети при приближении джипов скрываются в горах, а вернувшись, снова восстанавливают свои навесы. Эта «оппозиционная война» продолжается и по сей день.
Я разговариваю с Моше (имя вымышленное), одним из основателей Гэон-аЯрден. Годом раньше он в одиночку пытался заложить ферму возле маахаза Неве-Эрез. В течение четырех месяцев он удерживал одну из окрестных гор, получив за это время два ордера на прекращение строительства. Ни ожидание трактора, ни ураганы, ни о постоянные мелкие кражи бедуинов не смущали его, но после того, как в одну из отлучек арабы сожгли его жилище, Моше все же оставил свою высоту и присоединился к группе подростков, задумавших заложить ферму в районе Кохав-аШахара.
- Какой вы видите в этом смысл? – спрашиваю я его. - Ведь так невозможно создать никакого хозяйства?
Моше: - Верно. Сейчас становится все труднее. Раньше власти не действовали столь оперативно. Например, маахаз Але-Яин возле Шило, который поднял, в сущности, один мальчик, никто не трогал два-три года с момента его основания. Первый раз его сломали только в этом году в январе, и второй раз совсем недавно.
- Но какой смысл упорствовать? Вам же каждый день делают какие-нибудь помехи?
Моше: - Иначе нельзя. Все что не расширяется, сжимается. Благодаря тому, что мы находимся здесь, другие маахазим, такие как Рамат-Мигрон или Маоз-Эстер, меньше подвергаются разгромам. Это война на истощение.
- Ну а эти маахазим? Рамат-Мигрон, Маоз-Эстер? Разве они имеют какую-то перспективу?
Моше: - Как минимум мы свидетельствуем, что Эрец Исраэль - наша, ну а если еще и удастся создать ферму, - совсем будет хорошо.
- Вы хотя бы проверяете, на какой земле закладываете хозяйство? Может быть, эта земля частная?
Моше: - Нет, мы не проверяем. Во-первых, раз земля никем не обрабатывается, раз нет никаких признаков того, что она кем-то используется, то она считается ничьей. Раньше все такие спорные случаи легко регулировались. А во-вторых, нас прогоняют с любых земель, даже с самых что ни на есть бесхозных. Про Гэон-аЯрден, например, объявили, что эта земля отведена для тренировок ЦАХАЛа.
- Ты учишься где-нибудь?
Моше: - Йешиву я оставил, но обыкновенно приезжаю сдавать экзамены на аттестат зрелости.
- Где вы берете средства к существованию?
Моше: - Подрабатываем то там, то здесь. Ходим по домам, просим на строительство Эрец Исраль.
Когда-то, тридцать, даже двадцать лет назад родители этих детей, закладывая в этих самых краях поселения, не только не изгонялись, но даже пользовались поддержкой государства и гражданской администрации. Их деятельность не считалась преступной. В силу естественного права евреев на Эрец Исраэль она не является преступной и сегодня. Но даже если мы применимся к европейскому уму, издавна считающему еврейскую веру вредным предрассудком, и согласимся с тем, что поселенцы появились в Иудее и Самарии вопреки международному праву, то все же никак не сможем распространить это определение на их детей. Ведь согласно общему правовому подходу, дети должны оставаться вне игры! Во всяком случае, согласно утвердившимся юридическим нормам, рожденные в демократических странах дети пришельцев имеют на нее такие же права, как и дети туземцев.
Год назад множество израильтян было возмущено решением правительства изгнать из страны сотни детей иностранных рабочих, успешно абсорбировавшихся в израильском обществе. Из-за бурной компании протеста решение правительства так и не было реализовано. При этом многие вспоминали, что в европейских странах родившийся у эмигрантов ребенок автоматически получает гражданство. Однако при этом уместно уточнить, что статус родителей новорожденного не обязательно должен быть легальным. Иными словами, если тайком проникшая на территорию Франции гражданка Зимбабве неожиданно разродится, то в ЕС появится еще один чернокожий гражданин.
Но почему тогда ребенок еврея, «незаконно» поселившегося за пределами «зеленой черты», должен считаться незаконно проживающим в Иудее? С какой стати еврейский ребенок, родившийся в Кохав-аШахаре или Бейт-Эле, должен иметь меньше прав, чем араб из Дир-Дибвана или бедуин из вади Уджа? Почему загон для овец, установленный в диком ущелье бедуинами, будет стоять пока не сгниет, а такой же загон, построенный в полукилометре от него еврейскими подростками, должен быть разобран? Почему практически любой арабской постройке в Иудее и Самарии решительно ничего не угрожает, в то время как к любому курятнику, сколоченному еврейскими руками, немедленно будет пришпилен ордер на «прекращение строительства», а через месяц и вовсе появится трактор в сопровождении армии и полиции: постройки будут сметены, куры разогнаны, а подвернувшееся под руку еврейское имущество, включая одеяла, молитвенники и даже бутылки с водой, конфисковано (впрочем, часть вещей впоследствии возвращается при посредничестве представителей Хонейну).
И, наконец, главное: почему по мысли архитекторов Осло, а вместе с ними и всего мирового сообщества, так называемый «мирный процесс» должен завершиться депортацией из Иудеи и Самарии родившихся там людей, и почему именно тех из них, которые были зачаты в еврейских постелях?
К сожалению, эти вопросы не тревожат никаких правозащитников ни в Израиле, ни за рубежом, а от поднимающих эти вопросы еврейских подростков все только раздраженно отмахиваются: они проблемные, они фанатичные, они не уважают государственные институты, они бросают учебу, а некоторые из них портят арабское и армейское имущество!
Я враг радикализма, мне не по душе все без исключения израильские граждане, нелояльные своему государству, и с высоты своего возраста я не нахожу ничего привлекательного в прокалывании шин у армейских джипов, но я по совести не понимаю, как еще может мыслить и действовать подросток, которого лишают самой прекрасной родины в мире? Я не понимаю, как еще могут вести себя еврейские дети с душой, талантом и с верой в Бога, который догадал их родиться в Иудее и Самарии в 90-х годах ХХ-го века?
Всякий, кто следил за израильской политической жизнью после подписания Норвежского соглашения, не раз испытывал желание себя ущипнуть: не сон ли это? Могут ли психически здоровые люди в такой мере терять рассудок, так беззаветно вредить самим себе? Как можно было впустить в страну десятки тысяч боевиков ООП, в надежде, что они откажутся от своего поэтапного плана уничтожения Израиля и усвоят идеологию Хавевей Цион? Как можно декларировать свою готовность идти на самые крайние уступки, объявлять эти декларации не подлежащими пересмотру, и не получить взамен даже филькину грамоту формального признания права Израиля на существование? Или как, например, можно возлагать на израильское правительство ответственность за прекращение переговоров, если возвращаться к этим переговоров отказывается палестинская сторона?
Вредоносная и бессвязная риторика левой израильской элиты озадачивает и невольно вызывает вопрос: с чем мы имеем дело? С банальной подлостью, или с действительной утратой всех нравственных и рациональных ориентиров?
Сознание, что левые политики имеют прямой шкурный интерес уклониться от ответственности за свои авантюры, подталкивает к выводу, что их нападки на правых – чистое лицемерие: ведь лучший способ защиты – нападение. И все же порой создается впечатление, что все не так просто, что моральная деградация поразила сами основы израильского либерального общества. Дело в том, что имеются сферы, в которых утрата здравого смысла настолько не обусловлена ничьим внешним давлением, настолько лишена каких-либо выгод, какого-либо постороннего интереса, что невольно ощущаешь – мы сталкиваемся не с коварным лукавством, а с подлинным безрассудством.
Пожалуй, самым ярким и характерным примером такого смятения умов служит борьба за освобождение Гилада Шалита. В значительной своей части эта борьба, проявляющаяся во всевозможных знаках солидарности с несчастным узником, заслуживает самой высокой оценки, а ее массовый характер может вызывать только гордость за народ Израиля. Между тем среди активистов движения за освобождение Гилада в последнее время выявилось представительное звено, которое свело свою борьбу исключительно к требованию от правительства Израиля удовлетворить все капризы ХАМАСа. Эта кампания не инспирируется из-за океана, она не осуществляется на деньги ЕС, наконец, она даже не является сколько-нибудь значимой картой в предвыборной гонке, и в то же время эта кампания отмечена признаками явной неадекватности. Немалое число израильтян во главе с ближайшими родственниками израильского заложника усложняют жизнь не удерживающим его террористам, а тем, кто вместе с ними добиваются его освобождения! Фактически это означает, что сотни, если не тысячи израильских граждан выступают в качестве бесплатных агентов ХАМАСА, эффективно торпедирующих переговоры об освобождении Шалита!
Причем картина этой абсурдной борьбы вправлена в не менее абсурдную рамку цены, вокруг которой, собственно, и ломаются копья. В самом деле, освобождение одного заложника в обмен более чем на тысячу тяжких преступников находится в резком противоречии с галахой, мировой практикой и здравым смыслом. А ведь кроме того, общество прекрасно осведомлено о катастрофических последствиях подобного рода обменов: пополнение рядов террористов ценными кадрами, поднятие их морального духа, укрепление парадигмы ведения переговоров на ультимативной основе, стимулирование дальнейших захватов и возрастание цены при обмене следующего заложника. В свете последнего обстоятельства особенно дико звучит расхожий аргумент, что отказ от требований, выдвинутых ХАМАСом, снизит мотивацию новобранцев, которые, увидев, что их не вызволяют из плена любой ценой, побоятся служить в армии.
Позвольте, но какой новобранец не сообразит, что после того как Шалит будет вызволен той ценой, которую за него заломил ХАМАС, следующих заложников обменивать будет практически не на кого! Я уже не говорю, что отправляясь на войну, солдаты обыкновенно считаются и с возможностью гибели, и с возможностью оказаться в плену. Человек живет надеждой, обязан жить надеждой, но существуют моменты, когда ему приходится вспомнить слова Солженицына: «Надо вступить в тюрьму, не трепеща за свою оставленную теплую жизнь. Надо на пороге сказать себе: жизнь окончена, немного рано, но ничего не поделаешь. На свободу я не вернусь никогда. Я обречен на гибель -- сейчас или несколько позже, но позже будет даже тяжелей, лучше раньше. Имущества у меня больше нет. Близкие умерли для меня - и я для них умер. Тело мое с сегодняшнего дня для меня - бесполезное, чужое тело. Только дух мой и моя совесть остаются мне дороги и важны».
Если не существует военной опции спасения заложника (потенциал, которой в отношении Гилада как раз сохраняется), то это не значит, что необходимо автоматически выполнить все требования удерживающих его террористов. Напротив, всеми имеющимися средствами необходимо сбить их наглую уверенность в том, что они хозяева положения. И в этом пункте усилиям борцов за свободу Гилада как раз можно было бы найти вполне адекватное применение! Например, семейство Шалит могло бы поставить свою палатку не у резиденции главы правительства в Иерусалиме, а у штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке, чтобы напомнить о несчастной судьбе заложника всему миру. Одновременно тысячи солидарных с Гиладом людей могли бы пикетировать израильские тюрьмы, требуя ужесточения содержания террористов до уровня нижней правовой планки: удаление из камер телевизоров, лишение свиданий с родственниками (только представители красного креста) и т.д. Но что мы видим? Через день после того как Нетаниягу объявил наконец об отмене множества привилегий, которыми до сих пор пользовались отбывающие наказание террористы, ближайшие родственники Шалита не нашли ничего умнее, как приковать себя к ограде резиденции главы правительства!
Справедливости ради, следует отметить, что совсем недавно отца Гилада - Ноама Шалита посетило внезапное озарение, и он обратился во французский суд с требованием поставить лидеров ХАМАСа вне закона. В отличие от некоторых ничем не повинных израильских политиков и военных, палестинские преступники могут свободно посещать Великобританию и Францию, не опасаясь за свою свободу. Шалит благоразумно решил попытаться изменить ситуацию. Впрочем, уже одним тем, что ради визита во Францию отец заложника прекратил пикетировать дом главы правительства, он нанес делу ХАМАСа зримый урон.
Не секрет, что «мирное» соглашение, подписанное в 1993 году между государством Израиль и террористической организацией «Освобождение Палестины» явилось детищем идеологии «Шалом Ахшав» (Мир Сейчас), то есть идеологии немедленного, срочно приспичившего мира, а не политического процесса, базирующегося на реальном положении дел, балансе сил и интересов.
До той поры пока арабская сторона готова подписать только такое «соглашение», которое будет несовместимо с существованием еврейского государства (возвращение беженцев, уход со всех стратегических территорий и т.д.) оно не может быть принято израильской стороной, а возня вокруг такого «соглашения» под громким эпитетом «мирный процесс» - будет оставаться заведомой фикцией.
Возможно, передачу Синая Египту нельзя признать вершиной политической мудрости, но, по крайней мере, и в Кемп-Девиде и, позже, в Мадриде карты все же открыто выкладывались на стол. Между тем, с той поры как Рабин сорвал мадридские переговоры, введя с черного хода Ясера Арафата, «мир» в нашем регионе начал устанавливаться исключительно в режиме «сиюминутности», "ахшав". Другими словами, мир был объявлен наступившим в явочном порядке, безо всякой связи с тем, что думают относительно существования «еврейского государства» лидеры ООП. Их мнением никто даже не поинтересовался. Было решено, что оно непременно должно проэволюционировать в нужном сионистам направлении в рамках намеченной «ахшавистами» «положительной динамики».
На «динамику» было отведено год-полтора, то есть Норвежское соглашение между Рабином и Арафатом исходно было сформулировано как «поэтапное». Тем самым сладостное «сейчас» исходно получило некоторую протяженность, и никто не удивился тому, что «счастливое мгновение» затянулось: поначалу на год, потом на два, а на грани тысячелетий окончательно выбилось из графика и с той поры уже 11 лет дребезжит в своем отчетливо терминальном режиме.
Но что бы с той поры не происходило, вопреки здравому смыслу «мирный процесс» поддерживается также тщательно и ревностно, как поддерживался огонь в сообществе Homo Erectus.
Все на свете, начиная от ведущих израильских политиков и израильских СМИ, и кончая американскими, европейскими и арабскими лидерами панически боятся «прекращения переговоров», и это даже при том, что благодаря экстраординарным усилиям американского президента они уже более двух лет оказались полностью заморожены.
Нас подгоняют. Нам объясняют, что неразрешенность израильско-палестинского конфликта является главным источник нестабильности в мире. Полную несостоятельность этого тезиса ясно показали последние смуты, прокатившиеся по почти всем арабским государствам. Обнаружилось, что и без Израиля на Ближнем востоке по горло хватает проблем.
Нам внушают, что «время работает против нас», нас пугают «политическим вакуумом», нам объясняют, что политическая природа не терпит пустоты. Но почему такого рода «пустоту» терпит политика во всех других частях света? Почему Обама не видит главной задачей своей внешней политики примирение киприотов? Почему мировой стабильности не угрожает конфликт между Англией и Аргентиной по поводу Фолклендских Островов? Почему спор между Россией и Японией относительно нескольких островов Курильской гряды, не вызывает ни малейшего беспокойства ни в Лондоне, ни в Париже? Почему препирательства между Марокко и Мавританией по поводу Западной Сахары никого не волнуют за пределами этого региона?
Споры между Испанией и Марокко относительно расположенных на африканской стороне Гибралтар городов Сеуты и Мелильи, не прекращаются с самого 1956 года, когда Марокко получила независимость. В отличие от далеких островов, территории эти всегда были и остаются стратегическими, но никто не объявляет эти города «пороховой бочкой», никто не созывает международные мирные конференции, призванные немедленно, «ахшав» разрешить «гибралтарский конфликт».
Совершенно очевидно, что ничего не произойдет, если израильтяне и палестинцы на десятилетия оставят свои спорные вопросы в стороне. Пусть строят добрососедские отношения, так и не договорившись об «окончательном урегулировании», тем более что не «ахшав», а в реальном времени именно с таких отношений все и следует начинать.
Понятно, что тот, кто настроен на подписание только такого «постоянного соглашения», которое не оставляет Израилю ни малейшего шанса сохранить свою независимость или своей еврейский характер, не согласится подписывать и то «Долгосрочное промежуточное соглашение», к которому призывает глава Израильского МИДа Авигдор Либерман. Но тогда предпочтительнее вообще не вести никаких переговоров, чем имитировать «мирный процесс», окончательная цель которого состоит исключительно в том, чтобы стереть с лица земли еврейское государство.
Можно возразить, что от «переговоров» в указанном формате Израилю не отвертеться, так как на их продолжении настаивают всевозможные «квартеты», «восьмерки» и прочие представительные конгломераты народов и государств. Но дело в том, что в этой области вполне можно ожидать определенных перемен. Все эти годы Европа стремилась «сдать» Израиль арабам не только по бескорыстно антисемитским мотивам, но и по корыстной вере в то, что это как-то может умиротворить арабский мир. Однако сегодня, когда исламское море забурлило и угрожает захлестнуть европейский континент, становится слишком заметно, что уничтожение Израиля решительно ничего не может изменить. В складывающейся на настоящий момент ситуации продолжение переговоров с палестинцами все более будет зависеть от решения самих израильтян.