- ГЛАВНАЯ
- КНИГИ
- НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ
- ПУБЛИЦИСТИКА
- ПОИСК ПО ТЕМАМ
- Иудаизм и европейская культура
- Иудаизм и христианство
- Иудаизм – христианство - ислам
- Иудаизм и восточные религии
- Смыслы еврейской истории
- Иерусалимский Храм
- Антисемитизм
- Экзистенциализм
- Мужчина и женщина
- Природа и культура
- Право и правда сионизма
- "Мирный процесс"
- Арабо-израильский конфликт
- Израильская пресса
- ОБ АВТОРЕ
ОПИУМ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ ("Вайеце" 5783 - 23.11.2023)
Внешне Новые левые не имеют ничего общего со Старыми. Но одна родовая черта у них сохраняется: как и старая «революционная», новая «правозащитная» деятельность представляет собой такой уход от ответственности, который сопровождается ее бурной имитацией. Но если задачи Старых левых были хотя бы рациональны: искоренить эксплуатацию, накормить голодных и т.д., то банк целей их нынешних преемников буквально обескураживает.
В Главе «Вайеце» описывается, как Йаков спустился в Харан, создал там семью, вопреки хитростям своего тестя Лавана нажил имущество и бежал от него в землю Кнаан.
В Пасхальной Агаде в этой связи говорится: «Иди и выучи, что хотел сделать Лаван-арамеец Иакову, отцу нашему. Фараон повелел истребить только мужчин, а Лаван стремился искоренить все, ибо сказано: «Арамеянин — губитель отца моего («арами овед ави»)».
Приведенные слова («арами овед ави») можно перевести двояко, и обычно дается другой перевод: «Арамейцем скитальцем был отец мой», т.е. арамейцем именуется сам Йаков. Но Агада вкладывает в эти слова противоположный смысл, называя арамейцем Лавана и утверждает, что он намеревался погубить зятя и все его потомство.
Каким образом? Да и что это вообще за странное обвинение, ведь потомство Йакова было также и его – Лавана потомством?
В том-то как раз и дело. Лаван хотел, чтобы потомство это оставалось только его («Я боялся, как бы ты не отнял дочерей своих у меня» 31:31). Удержав Йакова в Харане, Лаван поглотил бы семейство своих дочерей в свою хамулу, не дав тем самым еврейскому народу возникнуть.
Намерение абортировать рождение еврейского народа закономерно приравнивается традицией к его истреблению.
Имеются ли современные аналоги подобного прото-антисемитизма?
В определенной мере Лавана можно уподобить современным левым. Этот прожженный мошенник, десятикратно менявших условия договоров с зятем (31:41), умело придавал своим махинациям моральное обоснование («И сказал Лаван: не делается так в нашем месте, чтобы выдать младшую прежде старшей» 29:26).
Стремление Лавана купировать избрание Йакова на стадии его исхода из Харана позволительно сопоставить с современным левым «прогрессизмом», усматривающим «фашизм» во всем, что подает признаки жизни, и в первую очередь в сионизме.
Еще в 2007 году доктор Уотсон, получивший нобелевскую премию за открытие структуры молекулы ДНК, потерял работу после ряда высказываний (базировавшихся на данных IQ тестов) относительно различий в интеллектуальном развитии различных рас. Повторив свои заключения в 2019, ученый был лишен своих почетных званий.
В 2020 (после волны «антифашистских» погромов в США) подобные утверждения в публичном пространстве стали уже совершенно немыслимы. Но вопреки политической моде ортодоксальные евреи самозабвенно продолжают распевать о своем превосходстве: «Ты избрал нас из всех народов, Ты полюбил нас и благоволил к нам. Ты возвысил нас над всеми языками, и освятил нас заповедеми Твоими, и Ты приблизил нас, Царь наш, к служению Тебе, и Имя Твое, великое и святое, над нами возгласил».
Если христиане верили в то, что евреи были избраны, но лишились своего статуса избранников, то атеисты провозгласили, что избрание – это заведомая фикция.
Презрение к евреям за их национально-религиозные притязания в той или иной форме выражали многочисленные гуманисты (Эразм, Бруно) и просветители (Вольтер, Кант).
Воображать свой народ избранным значило в их глазах идти против истинного Бога и поклоняться ложному. Как сказал Руссо, «Тот, кто может начать с того, что выбирает себе один народ и отворачивается от всего остального человечества, не есть общий отец человечества».
Я далек от того, чтобы усматривать в гуманизме источник всех бед человечества. Нюансы имеются.
Достаточно вспомнить, что Сартр нарек свою программную работу «Экзистенциализм – это гуманизм».
В его книге дается следующее глубокое и точное определение человека: «Экзистенциализм учит, что есть по крайней мере одно бытие, у которого существование предшествует сущности, бытие, которое существует прежде, чем его можно определить каким-нибудь понятием, и этим бытием является человек. Это означает, что человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется».
Иудаизм обеими руками готов подписаться под этим определением. Так, рабби Моше Хаим Луцатто, живший за два века до Сартра, пишет в своей книге «Дерех Ашем»: «Основа сущности мира — в высших силах. Все, что существует в нижнем физическом мире, есть порождение этих сил… Согласно этому принципу, начало всего сущего — вверху, в высших силах, а конец — внизу. Однако есть одно исключение из этого правила: все, что касается человеческого выбора. Творец пожелал, чтобы у человека была возможность свободно выбирать между добром и злом, и поэтому создал его независимым в этом от кого бы то ни было. И наоборот, Всевышний дал человеку силу быть побудительной причиной изменения самого мира и его творения согласно тому, что он выберет по своему желанию» (5.3–4) .
Наполнение слова «гуманизм» таким – экзистенциальным - смыслом вполне оправдано. И все же нередко его используют в противоположном значении, в значении своеобразной левацкой квазирелигии.
Сегодня «гуманистом» слывет тот, кто бросается перевязывать палец террористу, но оставляет истекать кровью его жертву.
«Экзистенциализм, – пишет Сартр в той же работе, - отдаёт каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование».
Однако при этом знаменательно, что свое «бытие» сам Сартр связал с коммунистическими догмами, с маоизмом!
Можно понять первых «полезных идиотов», одураченных московской пропагандистской патокой – Ромена Ролана и Леона Фейхтвангера, но не рассмотреть инфернальность коммунистических режимов, проживая в открытом обществе в 50-х годах ХХ века – преступный идиотизм.
Как возникает такая аберрация? Собственно говоря, эта аберрация и составляет суть левой идеологии, обсессивно связывающей себя с «рационализмом».
Отмечая оторванность гегелевских спекуляций от реальности, Кьеркегор язвительно именовал этого мыслителя «не философом, а профессором философии». В свою очередь Маркс, «поставивший Гегеля с головы на ноги», полностью сохранил его общее инфантильное доверие к собственным диалектическим умствованиям: «Все действительное разумно, и все разумное действительно», а потому «если факты противоречат моей теории, то тем хуже для фактов.»
В левое дело идут рационалисты-активисты, люди с «повышенным чувством ответственности», но панически боящиеся сталкиваться с реальностью, дорожащие своими интеллектуальными схемами, больше, чем своей душой.
Ставя перед собой, казалось бы, экзистенциальную задачу освобождения человека, задачу его солидарности с себеподобными, коммунизм достигает противоположной цели. В «царство свободы» коммунист ломится напрямую, срезая углы и видя в «буржуазных» свободах (совести и слова) не условие поиска истины, а препятствие на пути к ней.
Его простое, «единственно верное», «окончательное» решение вопроса человеческой солидарности оборачивается разрушением любых других форм человеческих отношений. Итак, коммунистическая, шире любая левая идеология, является идеологией, коренящейся в экзистенциальной проблематике, но представляющая собой ее «окончательное решение».
Коммунизм - в нынешней своей инкарнации прозванный «прогрессизмом» — это тень экзистенциализма, это мимикрирующая под него активная форма уклонения от мышления.
Мыслить трудно, мыслить мучительно. Не все с этим справляются и… обращаются к марксизму, который французский публицист Раймон Арон (в 1955 году) остроумно назвал «опиумом интеллектуалов».
Этим опиумом обкурился не только Сартр. «Отец новых левых» — Герберт Маркузе, также причислявший себя к экзистенциалистам, маоизмом не прельстился, но пошел своим путем.
Разуверившись в революционных способностях мирового пролетариата, Маркузе решительно преобразил коммунистическую парадигму.
«Лишь мы, работники всемирной/ Великой армии труда,/Владеть землей имеем право, /Но паразиты — никогда!» - пелось в Интернационале.
Обнаружив, что общество потребления развратило всех «работников», перепортило всю «армию труда», Маркузе стал искать новых гегемонов и нашел их в лице именно «паразитов».
В своей программной работе "Одномерный человек" (1964) он пишет: "Однако под консервативно настроенной основной массой народа скрыта прослойка обездоленных и аутсайдеров, эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и цветных, безработных и нетрудоспособных".
Именно эти «паразитические» группы, эти, так называемые, «меньшинства», превратились в боевые отряды революции, стали главной надеждой современных марксистов в их борьбе с «репрессивной» иудео-христианской цивилизацией.
Внешне Новые левые не имеют ничего общего со Старыми. Но одна родовая черта у них сохраняется: как и старая «революционная», новая «правозащитная» деятельность представляет собой такой уход от ответственности, который сопровождается ее бурной имитацией.
Но если задачи Старых левых были хотя бы рациональны: искоренить эксплуатацию, накормить голодных и т.д., то банк целей их нынешних преемников буквально обескураживает.
Если оставить в стороне борьбу с потеплением, причина которого в действительности не выяснена, то для приложения своей благородных усилий у прогрессистов остаются всего лишь два основных направления: расширение сексуальных свобод и «освобождение Палестины».
Израиль видится левым последней колониальной державой, место которой в мусорной корзине истории. Гарвардский университет не осудил действий хамаса по той простой причине, что полностью разделяет его доктрину нелигитимности «сионистского образования», и видит в идее «двух государств» апологию колониализма.
Нет ни малейшего сомнения в том, что современный исламский антисемитизм был бы на порядок менее вирулентным, если бы он не поддерживался красной профессурой и не разжигался «прогрессивными» журналистами.
В следующем недельном чтении «Ваишлах» речь пойдет о рождении Амалека, и тем самым появится повод поговорить о корнях той ненависти к еврейству, которая с новой силой вспыхнула сегодня в мире.
Но важно отметить, что современный исламистский Амалек действует в тандеме с европейскими «погрессистами», деятельность которых вполне уместно уподобить инсинуациям Лавана.
МЕССИАНСКИЙ РАСКОЛ ("Вайеце" 5783 - 3.12.2022)
В первую брачную ночь ничего не подозревавший Йаков телесно соединялся с Леей, а духовно был с Рахелью. В результате этого раздвоения, согласно Зоару, произошло раздвоение исходно единого Мессианского рода.
Психоаналитическая теология
Подлинность «библейских сказаний» блестяще подтверждается возникновением религий, своими взаимоотношениями воспроизводящих древние семейные конфликты, описанные в этих сказаниях.
Фрейд предложил рассматривать религии как своеобразные общественные неврозы. Согласно Фрейду, по структуре мифа и поведению его адептов можно докопаться до того, что произошло тысячелетия назад «на самом деле»: «Ранняя травма – защита – латенция – вспышка невротической болезни – частичное возвращение вытесненного: так выглядела схема развития невроза, установленная нами. Теперь попросим читателя допустить предположение, что в жизни рода человеческого случилось нечто, подобное происходившему в жизни индивида».
С помощью этого метода Фрейд заключил, что в основе тотемических религий лежит убийство вождя. Подход этот ученый перенес также и на иудаизм, придя к выводу, что евреи убили Моше Рабейну и сублимировали свое преступление в миф о приходе Мессии.
Даже не вникая в вопрос, в какой мере Фрейд перемудрил с этой гипотезой, следует отметить, что в отношении «легенд и мифов древней Иудеи» отец психоанализа ломился в открытую дверь.
Действительно, в человеческой истории с легкостью просматриваются религиозные «неврозы», объясняемые (классическим иудаизмом) именно как манифестации былых конфликтов, имевших место между соперничавшими праотцами: Ишмаэлем и Ицхаком, Эсавом и Яковом, Йосефом и его братьями.
Во всяком случае, «ранними травмами» патриархов, как они описаны в Торе, и «возвращением вытесненного» после длительного латентного периода у их потомков, без труда можно объяснить феномен христианства и ислама как «ответвлений» иудаизма.
Так, согласно иудейской трактовке, в результате конфликта борющихся за благословение и за первородство близнецов – Эсава и Йакова помимо самого «плотского» Израиля спустя тысячелетия на арену выступил также и «Израиль по духу», появилась религия, претендующая на ту же идентичность, что и иудаизм.
Торговля первородством и манипуляции с благословением переживались самоуверенным Эсавом как не имеющие значения формальности, столь присущие «начетнической» религиозности его брата.
Духовные потомки Эсава вступили в наследие в полной уверенности в своем правообладании, в следующих словах выраженной в энциклике Constitutio pro Judaeis (1198): «Не уничтожай евреев совсем, дабы христиане никогда не могли забыть Твой закон, который, хотя сами евреи и не понимают его, начертан в их книгах для тех, кто способен понять его…».
В свою очередь «братское» замещение иудаизма исламом носит совершенно другой характер, характер опять же с легкостью усматриваемый в библейских «мифах».
Согласно Торе, Ишмаэль появился на свет по инициативе неплодной Сары, которая решила завести себе суррогатного сына, зачатого ее мужем от рабыни.
В качестве первенца Ишмаэль, несомненно, воспитывался Авраамом как преемник его дела и родоначальник великого народа. Эта учеба, между тем, отравлялась конфликтом между Сарой и Агарью.
Кульминацией этого нервического воспитания явилось вступление тринадцатилетнего Ишмаэля вместе со своим отцом в завет обрезания («В тот же самый день обрезаны были Авраам и Ишмаэль, сын его» (17.27)
Но тогда же Всевышний объявил, что Его планы связаны вовсе не с Ишмаэлем, а с другим сыном, которого предстояло родить Саре. «Бог же сказал: именно Сара, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя Ицхак, и установлю союз Мой с ним союзом вечным для потомства его после него. И об Ишмаэле Я услышал тебя… Я сделаю его великим народом» (17.19).
После рождения Ицхака ситуация для Ишмаэля резко изменилась. Он обнаружил, что даже отец уже больше не считает его исключительным продолжателем великого дела, что все вертятся вокруг «чудесного ребенка», проча именно ему ту роль, которую раньше предрекали Ишмаэлю.
Так, вместо того чтобы быть посвященным Всевышнему, Ишмаэль оказался изгнан в пустыню.
Между тем, как и было обещано, там – в пустыне - от Ишмаэля произошел великий народ, которому передалась травма, пережитая его праотцем.
«Латентный период», как назвал его Фрейд, длился долго – более двух тысяч лет: тяжелейшая травма, полученная первенцем Авраама, дала о себе знать вскоре после торжества христианства.
Распространение этой религии не может не поражать. В считаные века сотни племен и народов искренне отреклись от тех верований, которых держались их предки, и приняли чужую и чуждую веру! Миллионы людей насмеялись над делом предков, повторяя слова пророка: «Только ложь наследовали наши отцы, пустоту и то, в чем никакой пользы» (Йермиягу., 16.19).
Огнепоклонничество, которому предавались в ту пору сыны Ишмаэля, стало их смущать. Но почему Мухамед, столько времени проведший в обществе и евреев, и христиан, не прельстился их верой? Почему, на худой конец, не предложил собственную трактовку ТАНАХа, предоставляющего для такой трактовки широкий простор? Как Мухамед додумался заместить сам ТАНАХ? Как дерзнул переиначить сами «легенды и мифы» древней Иудеи, подменив их собственным пересказом, объявленным первоисточником?
Откуда могла явиться столь нетривиальная претензия? Ответ может быть только один: Мухамеду каким-то образом передалась («частичное восстановление вытесненного») убежденность в своем религиозном первородстве, усугублённая глубокой обидой за его утрату. Потомок оскорбленного первенца «Ибрагима» подсознательно ощутил, что он призван являться носителем подлинной религии «Ибрагима-ханифа», религии, которая предшествовала появлению Ицхака, предшествовала возникновению и иудаизма, и христианства.
Ислам – это и «восстановление справедливости» по отношению к Ишмаэлю, и восстановление «подлинного» альтернативного видения конфликтной ситуации в семье Авраама. Соответственно, Коран – это «выправленная» Тора, а потому и единственно подлинная Тора.
Если христианин постоянно обращается к Торе евреев, уверяя, что он лучше всех на свете ее понял, то мусульманин о еврейской Торе предпочитает вовсе не упоминать, постоянно держа ее в уме, но и постоянно следя за тем, чтобы речи о ней не заходило. В противоположность Эсаву, Ишмаэль всячески избегает «ворошить старое».
Так, например, иерусалимская Храмовая гора именуется мусульманами Байт ал-Макдис, т.е. Бейт а-Микдаш (Святилище, Храм), и ни один вменяемый мусульманин не станет отрицать, что «Третья святыня» ислама располагается на месте разрушенного Иерусалимского Храма.
Но выговаривается эта истина неохотно, и в исключительно редких случаях, одним из примеров которого служит путеводитель по Храмовой горе, опубликованный на английском языке в 1924 году Высшим мусульманским советом (SMC). В нем приводятся слова будущего маститого нациста - муфтия Иерусалима Хаджа Амина аль-Хусейни: «Байт ал-Макдис - без всякого сомнения, место храма Соломона».
Но исламский нарратив сосредоточен на сокрытии этой генеалогии и на выстраивании собственной - альтернативной.
Так в Коране сказано: «Пречист Тот, Кто перенес ночью Своего раба, чтобы показать ему некоторые из Наших знамений, из Заповедной мечети в мечеть аль-Акса». (Сура 17:1).
Трудно представить, чтобы Коран подразумевал здесь не ту мечеть аль-Акса, которая располагалась в Аравии в дни Мухамеда, а ту, которую выстроят после его смерти на Храмовой горе и также назовут аль-Акса.
Однако, среди мусульман доминирует именно это представление: Мухамед перенесся на «Байт ал-Макдис».
Причем точным местом восхищения пророка была объявлена скала, над которой в 691 году был установлен Купол, именуемый Куполом Скалы ("Куббат-ас-Сахра"), или Золотым Куполом. По всем признакам, эта скала является тем Краеугольным Камнем (Эвен-а-Штия), с которого согласно преданию Израиля, началось сотворение мира и над которым располагалась Святая святых.
Впрочем, трактовку эту разделяют не все мусульмане. Шииты считают, что Коран мог иметь в виду лишь ту «аль-Аксу» «аль-Аксу», которая и поныне стоит неподалеку от Мекки. Да и некоторые сунниты придерживаются такого мнения (не так давно этот взгляд озвучили саудовцы - богослов Усама Ямани и журналист Раваф Бин-а-Саин).
Вопрос престолонаследия
Менее бросающаяся в глаза, но не менее интригующая «вытесненная» травма касается семьи самого Йакова.
Конфликт между Йосефом и братьями благополучно разрешился, но у него сохранился мессианский след, уходящий своими корнями в подлог, совершенный Лаваном в первую брачную ночь Йакова: вместо обещанной ему Рахели рано поутру жених обнаружил на своем ложе ее сестру Лею.
Традиция объясняет легкость этого обмана тем, что Рахель участвовала в отцовском заговоре и помогла сестре притупить бдительность жениха. Согласно мидрашу, Лея, как старшая, была сосватана старшему – Эсаву, и Рахель хотела избавить сестру, проплакавшую свои глаза, от этого брака.
Как бы то ни было, в первую брачную ночь ничего не подозревавший Йаков телесно соединялся с Леей, а духовно был с Рахелью. В результате этого раздвоения, согласно Зоару, произошло раздвоение исходно единого Мессианского рода: мессианское призвание расслоилось на преимущественно материальное (Машиах бен Йосеф), и преимущественно духовное (Машиах бен Давид).
«Телесный» потомок Леи, Йеуда, и его царственный род вырабатывает (недостающие ему) духовные качества, а «духовный» потомок Рахели, Йосеф, трудится на прагматической ниве, чтобы восполнить недостающие ему материальные задатки.
Как бы то ни было, сразу после правления царя Шломо произошел раскол древнего еврейского государства на Северное и Южное царства. На севере стали править потомки Йосефа, на юге – Йеуды.
Храм находился в Иудейском царстве, и именно оно устояло в веках, и его потомки вернулись в землю отцов. Дальнейшее развитие эта тема получила в каббалистической теории грядущего содружества двух Машиахов.
Между тем раскол этот унаследовал также и… Эсав: через несколько десятилетий после превращения христианства в государственную религию, т.е. вскоре после того, как Римская Империя объявила себя сосудом «духовного Израиля», она раскололась на Западную и Восточную.
Попытка Эсава вернуть себе (в лице христианства) украденное благословение, вернуть себе проданное некогда первородство, втянула его в воронку старых семейных дрязг, чреватых рассечением мессианской миссии.
Ведь, во-первых, Эсав был исходно ввязан в эту историю, так как своим сватовством к Лее обеспечил успех подлога; а во-вторых, он поставил в центр своего исповедания мессианизм. Как бы он мог не унаследовать сопутствующий ему внутренний раскола?
В результате Эдом разделился наподобие Израиля, причем даже с сохранением «братского» характера конфликта (уходящего в сокрытые Евангелием отношения Андрея и Петра). Западная сторона Эдома (Рим) оказалась укоренена в рациональном, прагматическом строе, сторона Восточная (Константинополь) - тяготеет к «духовности».
Но удивительное дело, деление продолжалось: каждое из этих Царств – также внутренне раскололось! Так западный христианский мир разделился на прогрессивный прагматический протестантский и консервативный мистический католический.
Что же касается Восточного христианства, хранителем которого долгое время претендовала быть Россия, то события последних лет показывают, что и его коснулась вторая волна мессианского разделения.
Алексей Арестович уподобляет тяжбу русских и украинцев за Киево-Печерскую лавру тяжбе евреев и арабов за Храмовую гору. Определенное сходство имеется. Однако если принять во внимание, что исламская претензия на главную святыню Израиля держится на характерной для этого конфликта подтасовке, то пример можно подыскать и получше.
Новейший русско-украинский конфликт в гораздо большей мере напоминает древний конфликт Иудеи и Израиля, являясь, в сущности, его отдаленным отголоском.
Как северный Израиль и южная Иудея претендовали на одну святыню – Иерусалим (хотя в целом Север довольствовался альтернативным культом), так Россия и Украина претендуют на Киево-Печерскую лавру (по преданию, апостол Андрей дошел до днепровских круч, где водрузил крест).
Нынешнюю войну России с Украиной прозвали последней войной Золотой Орды с Киевской Русью. Это правда, но, по-видимому, все же не вся правда. Как убедительно показывает Арестович, в не меньшей мере это также и война за национальную идентичность: кто собственно русский? Чье царство? Кто наследует корону Третьего Рима?
Подробнее тема психоаналитической теологии раскрывается в моей книге «Там и всегда»
РАСПРОСТРАНЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК ("Вайеце" 5778 - 23.11.2017)
Подобно тому как при сложении миллиона бесконечностей в сумме получается все та же (одна единственная) бесконечность, при сложении в общину миллиона личностей вид этой общины будет оставаться видом каждой из этих личностей.
Сон Йакова
Недельная глава «Вайеце» начинается словами: «И вышел Йаков из Беер-Шевы, и пошел в Харан. И пришел на одно место, и переночевал там, потому что зашло солнце. И взял из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И снилось ему: вот, лестница поставлена на земле, а верх ее касается неба; и вот ангелы Божие восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит при нем и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Ицхака. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам ее и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься на запад и на восток, на север и на юг; и благословятся в тебе и в потомстве твоем все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в землю эту, ибо Я не оставлю тебя, доколе не сделаю того, что Я сказал тебе. И пробудился Йаков от сна своего, и сказал: истинно Господь присутствует на месте этом, а я не знал» (29:10).
При чтении этих слов невольно создается впечатление, что, обращаясь к Йакову, Всевышний подразумевает также и его потомство.
В словах «сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в землю эту», невольно слышится парафраз слов, обращенных через несколько столетий к народу Израиля: «прими это к сердцу своему в среде всех народов, куда забросил тебя Господь, Бог твой, и обратишься ты к Господу, тогда возвратит Господь, Бог твой, изгнанных твоих и смилосердится над тобою, и опять соберет тебя из всех народов, среди которых рассеял тебя Господь, Бог твой» (Дварим 30:1-3).
В обещанном «распространении на запад и на восток, на север и на юг» угадывается не только расселение Йакова с его семейством в земле, получившей его имя, но и расселение в ней его многочисленного потомства, и в какой-то мере даже его расселение-рассеяние по всей планете.
Да и, наконец, слова: «благословятся в тебе и в потомстве твоем все племена земные»? Разве они не размывают границу между Израилем – патриархом и Израилем - народом?
Человек Йаков, впоследствии получивший имя Израиль, существует в двух планах, в плане частного лица, и в плане народа, причем игра этих планов своеобразна.
Семейство, которым обзаводится Йаков в Харане, естественно отнести к нему самому, к продолжению его личности. Но тогда тем болеем уместно обратить внимание на сходство между исходом Йакова и его семейства из Харана, и исходом его потомков из египетского рабства.
Действительно, сыны Йакова оказались в рабстве у Паро, как сам Йаков побывал в кабале у Лавана. Как Лаван чинил препятствия Йакову при его исходе из Харана, так и Паро (разумеется, гораздо масштабней) чинил их потомкам Йакова. Как Лаван преследовал бежавшее семейство своего зятя до горы Гилад, так и Паро преследовал вырвавшихся от него сынов Израиля до вод Ям-Суфа.
Это сходство позволило мудрецам не только сопоставлять Лавана и Паро, но даже утверждать, что они стремились к одной цели, как сказано о том в пасхальной агаде: "Иди и выучи, что хотел сделать Лаван-арамеец Йакову, отцу нашему. Паро повелел истребить только мужчин, а Лаван стремился искоренить все, ибо сказано: "Арамеянин - губитель отца моего ("арами овед ави"). И спустился в Египет, и проживал там, как пришелец, с малым семейством, и стал там народом великим, сильным и многочисленным" (Двар 26:5).
Приведенные слова Торы ("арами овед ави") можно перевести двояко, и обычно дается иной перевод: "Арамейцем - скитальцем был отец мой", т.е. арамейцем именуется сам Йаков. Но Агада вкладывает в этот текст противоположный смысл, называя арамейцем Лавана и утверждает, что он намеревался погубить его.
Каким образом? Принудив Йакова остаться в Харане, шейх авторитетной хамулы – Лаван поглотил бы семейство своих дочерей, не дав тем самым еврейскому народу родиться.
Итак, уже в самом истоке, в истории зарождения семьи Йакова и ее исхода из Харана невозможно провести четкую границу между Израилем – человеком и Израилем народом.
Слушай, Израиль!
То, что один человек может быть тождествен целому народу, само по себе не противоречиво, и давно (хотя и не очень широко) известно. Так например, Демокриту принадлежит высказывание «Для меня один человек – это целый народ, а народ - один человек». А шведский мистик Сведенборг имел даже соответствующие мистические прозрения: «Каждое общество на небесах изображает человека». «Всякое общество, когда оно в сборе, является одним лицом в образе человека». «Надо знать, что хотя всякое общество, когда оно в сборе, является одним лицом в образе человека, тем не менее ни одно общество в человеческом образе своем не подобно другому обществу; они различаются между собой, как лица одной семьи».
Подобные представления присутствуют и в иудаизме. Так, например, в Торе сказано: «И послал Израиль послов к Сихону, царю Эморейскому» (Бемидбар 21:21). Поскольку в данном случае подразумевается, что непосредственно отправку посольства инициировал Моше, Раши приходит к заключению: «Моше есть Израиль, а Израиль есть Моше. Ибо глава поколения - как все поколение, ибо глава и есть все».
Но то, что свойственно главе поколения, не отнять и у прочих его представителей. Каждый еврей уникален, каждый открывает в Торе что-то, что дано только ему, а потому Израиль преломляется в каждом, представлен им.
Природа сего парадоксального тождества народа (общины) и отдельного человека заключается в ценностной запредельности этого отдельного человека.
«Тот, кто спасает одну жизнь, спасает весь мир; тот, кто губит одну жизнь, губит весь мир». Или: «Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: "Мой отец больше твоего"… Поэтому каждый должен говорить: Ради меня создан мир» (Сангедрин 37.а).
Виктор Франкл сформулировал это положение в следующих словах: "Существование человека как личности означает абсолютную непохожесть его на других. Ибо своеобразие (уникальность) каждого означает, что он отличается от всех остальных людей. Таким образом, человека нельзя ввести составляющим элементом ни в какую систему высшего порядка - ведь при этом он неизбежно теряет особое качество, которое отличает собственно человеческое бытие, - чувство достоинства».
Иными словами, «системой высшего порядка» всегда остается личность. Подобно тому как при сложении миллиона бесконечностей в сумме получается все та же (одна единственная) бесконечность, при сложении в общину миллиона личностей вид этой общины будет оставаться видом каждой из этих личностей.
Нигде идея уникальности каждой личности не проступает так ярко, как в Израиле, но и нигде одна из этих личностей – сам Израиль – так явно не доминирует. При известных обстоятельствах каждый еврей отзывается на имя «Израиль»: «Шма, Исраэль!». «Слушай, Израиль!» - это ко мне.
Йаков действительно, как никто другой «распространился на запад и на восток, на север и на юг». Каждый еврей чувствует себя членом его семьи, созданной в Харане. А на какой бы край земли не забросить мало-мальски знакомого с традицией еврея, разыскав в том краю жилище иудея, он (независимо от того какое бы тысячелетие ни стояло на дворе), будет чувствовать себя в нем как дома. Во всяком случае, в субботу. Как хороши шатры твои, Йаков, жилища твои, Израиль!
В Торе нигде буквально не сказано, что Йаков умер, и Мидраш утверждает, что этого так и не произошло, что Йаков и поныне жив. Степень жизненности, степерь представленности Йакова в своих потомках столь велика и необычна, что Мидраш этот выглялит дополнительным осмыслением этой необычности.
ПАСХАЛЬНАЯ РЕМИНИСЦЕНЦИЯ ("Вайеце" 5777 - 08.12.2016)
Периодически доводится слышать сетования на то, что потеряв шесть миллионов своих сынов в европейских газовых камерах, еврейский народ потерял столько же в котле американской ассимиляции. Подсчеты эти неумны и бестактны: ассимиляция - это все же результат свободного волеизъявления, причем в значительной мере обусловленного неубедительностью традиционно-галутного образа жизни. И все же у этой оценки имеется подлинная подоплека, которая в своей первозданной чистоте проступает в словах агады: «Иди и выучи, что хотел сделать Лаван-арамеец Йакову, отцу нашему. Паро повелел истребить только мужчин, а Лаван стремился искоренить все».
Уместный вопрос
Недельная глава «Ваеце» начинается словами: «И вышел Йаков из Беер-Шевы, и пошел в Харан». Далее рассказывается о том, как Йаков поселился у своего дяди Лавана и стал мужем двух его дочерей – Рахели и Леи. За двадцать лет пребывания в Харане Йаков взрастил одиннадцать сыновей и одну дочь. Его отношения с тестем нельзя назвать простыми. Лаван не раз обманывал Йакова, эксплуатировал его, а под конец, завидуя успешному размножению стад своего зятя, стал и вовсе не дружелюбен, как сказано: «И увидел Йаков лицо Лавана, и вот, он не таков к нему, как вчера и третьего дня. И сказал Господь Йакову: возвратись в землю отцов твоих и на родину твою; и Я буду с тобою» (31:2-4).
Итак, их отношения не были простыми, но и не были враждебными. Между тем в пасхальной агаде говорится: «Иди и выучи, что хотел сделать Лаван-арамеец Йакову, отцу нашему. Паро повелел истребить только мужчин, а Лаван стремился искоренить все, ибо сказано: «Арамеянин — губитель отца моего («арами овед ави»). И спустился в Египет, и проживал там, как пришелец, с малым семейством, и стал там народом великим, сильным и многочисленным» (Двар 26:5).
Приведенные слова Торы («арами овед ави») можно перевести двояко, и обычно дается как раз иной перевод: "Арамейцем – скитальцем был отец мой», т.е. арамейцем именуется сам Йаков. Причем такое понимание подтверждается текстом из книги пророка Ошеа (12:13): "И бежал Йаков в степи Арама". Тем не менее, Агада вкладывает в текст противоположный смысл, называя арамейцем Лавана.
Он им безусловно являлся, и в Торе он именно так и именуется, но где можно найти подтверждение тому, что Лаван намервался погубить Йакова, причем вместе с его потомством?
Во время пасхальной трапезы углубляться в этот вопрос обыкновенно нет времени, но в сявзи с недельным чтением «Ваеце» им вполне уместно задаться.
Тот, кто внимательно прочитал главу «Ваеце», ручаюсь, не обнаружил в поведении Лавана какого-либо намека на страшный замысел извести со света Йакова и все его семя, то есть собственных внуков.
Более того, в самый напряженный момент этой истории вроде бы даже проясняется, что никакой опасности ни Йакову, ни тем более его семейству со стороны Лавана не угрожало: «И встал Йаков, и поднял детей своих и жен своих на верблюдов, И увел весь скот свой и все имущество свое, которое приобрел, скот собственный его, который он приобрел в Паддан-Араме, чтобы идти к Ицхаку, отцу своему, в землю Кнаанскую. И Лаван пошел стричь овец своих, а Рахель похитила терафим (идолов), что у отца ее. А Йаков похитил сердце у Лавана Арамейца, потому что не известил его, что убегает он.... И сказали Лавану на третий день, что Йаков убежал. И взял он с собою родственников своих, и гнался за ним семь дней пути, и догнал его на горе Гилад. И пришел Бог к Лавану Арамейцу во сне ночном, и сказал ему: берегись, чтобы не говорить с Йаковом ни доброго, ни худого. И догнал Лаван Йакова; а Йаков поставил шатер свой у горы, и Лаван с родственниками своими поставил на горе Гилад. И сказал Лаван Йакову: что ты сделал? Ты облукавил сердце мое и увел дочерей моих, как плененных, оружием? Зачем ты убежал тайно и облукавил меня, а не сказал мне? Я отпустил бы тебя с веселием и с песнями, с тимпаном и с киннором. И ты не позволил мне поцеловать внуков моих и дочерей моих; ты теперь безрассудно сделал. Есть в руке моей сила сделать вам зло; но Бог отца вашего накануне говорил со мною и сказал: "берегись, чтобы не говорить с Йаковом ни хорошего, ни худого". Теперь же, если ты ушел, потому что ты сильно стосковался по дому отца твоего, зачем ты украл Богов моих? И отвечал Йаков, и сказал Лавану: да, я боялся, ибо я думал, может быть, отнимешь у меня дочерей своих» (31:17-31).
Итак, мы видим, что Всевышний явился Лавану с предостережением воздержаться от определенных высказываний, что явно свидетельствует о том, что более коварных намерений относительно Йакова у Лавана не было. Со своей стороны Йаков говорит, что опасался лишь того, что Лаван может не отпустить его семейство.
Это, разумеется, очень неприятно, но от пленения до полного истребления, о котором говорит агада, дистанция слишком велика. В конце концов, даже если бы Йаков умер в Харане, чтобы это изменило? Ведь умер же он в Египте, однако потомство его в свое время Египет покинуло.
И все же между пленением в Египте и плененим в Харане определенная разница имелась и, видимо, на нее скорее всего намекает Агада.
Бог Нахора и Бог Авраама
Следует учесть, что если египтяне были Йакову чужим народом, и он не опасался сближения с ними, то в Бавеле он находился в сетях родства. Харан был исторической родиной Йакова, более того, он был определенным «пунктом назначения», входил в семейные анналы. То было место погребения Тераха, отправившегося с семьей в Кнаан, но остановившегося по дороге.
«И взял Тэрах Аврама, сына своего, и Лота, сына Арана, внука своего, и Сарай, невестку свою, жену Аврама, сына своего, и вышли вместе из Ур-Касдима, чтобы идти в землю Кнаанскую, и дошли они до Харана, и поселились там» (11:31).
Оставшись с племенем Лавана, потомки Йакова в перспективе могли бы начать чтить Бога Нахора, вместо Бога Авраама, могли бы перестать различать между ними.
Это особенно отчетливо видно из следующей сцены: «И сказал Лаван Йакову: вот холм этот и вот памятник, который я воздвиг между мною и тобою. Свидетель холм этот и свидетель тот памятник, что я не перейду к тебе за этот холм, и что ты не перейдешь ко мне за этот холм и за этот памятник для зла. Бог Авраама и Бог Нахора да судят между нами, Бог отца их. И поклялся Йаков Страхом отца своего Ицхака. И зарезал Йаков скот на горе, и позвал родственников своих есть хлеб; и они ели хлеб и ночевали на горе» (31:51-54).
Раши поясняет: «Бог Авраама» - это имя свято (т. е. это Имя Превечного), «Бог Нахора» - это имя несвято (т. е. это имя идола), «Бог их отца» - это имя несвято.
Итак, мы видим, что в глазах Лавана Бог Авраама мало чем отличался от Бога Нахора, в то время как для Йакова между ними была такая же разница, как между Истиной и ложью.
Ясно, что длительное пребывание в этой среде для потомков Йакова было равнозначно потере всех откровений и обетований. Задержи Лаван своих дочерей в Харане, его семейство угрожало бы поглотить семью Йакова.
Если бы Йаков остался в Харане с малым семейством, он не стал бы там «народом великим, сильным и многочисленным». Точнее, все бы его многочисленные отпрыски вошли в племя Лавана. Но тем самым Лаван действительно погубил бы все потомство Йакова, присвоив его себе.
Периодически доводится слышать сетования на то, что потеряв шесть миллионов своих сынов в европейских газовых камерах, еврейский народ потерял столько же в котле американской ассимиляции. Подсчеты эти неумны и бестактны: ассимиляция - это все же результат свободного волеизъявления, причем в значительной мере обусловленного неубедительностью традиционно-галутного образа жизни. И все же у этой оценки имеется подлинная подоплека, которая в своей первозданной чистоте проступает как раз в словах агады: «Иди и выучи, что хотел сделать Лаван-арамеец Йакову, отцу нашему. Паро повелел истребить только мужчин, а Лаван стремился искоренить все».
Если бы Лаван удержал Йакова в Харане, то человеческая история выглядела бы точно так же, как если бы Паро навсегда удержал у себя еврейских женщин, уничтожив одновременно всех мужчин.
НАС ВОЗВЫШАЮЩИЙ ОБМАН ("Вайеце" 5776 - 19.11.2015)
В некоторых ситуациях искажение истины допустимо галахически. Обманывать людей можно не только в свою, но и в их пользу. Например, произнося слова поддержки, мы не обязаны обеспечивать их полной внутренней убежденностью. То же касается и элементарной вежливости: то, что кому-то покажется честностью, на самом деле может являться всего лишь бестактностью.
"Мир милостью построен"
В недельной главе «Вайеце» описывается, как хитростью Лавана Йаков оказался женат на родных сестрах - Рахели и Лее: «А у Лавана две дочери; имя старшей Лея, имя младшей Рахель. А у Леи глаза слабые, а Рахель была красива станом и красива видом. И полюбил Йаков Рахель, и сказал: я буду служить тебе семь лет за Рахель, дочь твою младшую. И сказал Лаван: лучше отдать мне ее за тебя, нежели отдать ее за человека другого; живи у меня. И служил Йаков за Рахель семь лет; и они были в глазах его, как несколько дней, по любви его к ней. И сказал Йаков Лавану: дай жену мою, потому что дни мои исполнились, и я войду к ней. И собрал Лаван всех людей того места, и сделал пир. Вечером же взял он дочь свою Лею и ввел ее к нему; и тот вошел к ней. И дал ей Лаван рабыню свою Зилпу, в рабыни Лее, дочери своей. И оказалось поутру, что вот – это Лея. И сказал он Лавану: что это сделал ты мне? Не за Рахель ли служил я у тебя? Зачем ты обманул меня? И сказал Лаван: не делается так в нашем месте, чтобы выдать младшую прежде старшей. Окончи неделю этой; и мы дадим тебе и ту, за службу, которую ты будешь служить у меня еще семь лет других. И сделал так Йаков; и окончил неделю этой. И дал ему дочь свою, Рахель, в жену». (29:18-28)
Итак, в результате обмана, Йаков оказался женат на родных сестрах Рахели и Лее, что, как известно, запрещено Торой, и невольно возбуждает вопрос: каким образом в самом корне зарождения еврейского народа оказалась недозволенная связь?
Ученик Виленского Гаона рабби Хаим из Воложина (1749 – 1821) в своей книге «Нефеш хаим» объясняет, что хотя праотцы еврейского народа соблюдали Тору еще до ее дарования («Отец наш Авраам выполнял всю Тору» Йома 28), они делали это добровольно. Благодаря этому в некоторых случаях они могли поступать по собственному усмотрению. «Увидел праотец Йаков, что в соответствии с решениями, вытекающими из корня его души, произойдут в мире великие исправления..., что если он женится на двух сестрах – Рахели и Лее, то на них выстроится дом Израиля... То же решил и Амрам, женившийся на Йохевет, бывшей его теткой, и от них родились Моше, Аарон и Мирьям» («Нефеш хаим» гл 21).
Согласившись принять созданную Лаваном ситуацию, Йаков «возвратил» избранному народу те дары, которые в противном случае достались бы пренебрегшему своим первородством Эсаву (Лея была сосватана Эсаву). Сделал же он это за счет того, что соотвествующий закон Торы в тот момент еще не вступил в силу. А в силу он не вступил по замыслу Всевышнего, который творит согласно принципу «мир милостью построен» (Тегил 89:3): то, что неприемлемо на более поздних этапах, приходит в мир за счет приемлемости на этапах более ранних.
Об этом принципе учится из слов Торы: «И если кто возьмет сестру свою, дочь отца своего или дочь матери своей, и увидит наготу ее, и она увидит наготу его, то это позор («хесед»); да будут они истреблены пред глазами сынов народа их. Наготу сестры своей он открыл: грех свой понесет он» (Ваикра 20:17).
Итак, «открытие наготы» родной сестры именуется в Торе словом «хесед» (милость), которое в данном случае переводится как «позор». Арамейское слово «хасуда», поясняет Раши, означает «позор». Тем не менее, столь нестандартное словоупотребление требует своего объяснения, и оно состоит в том, что на ранних исторических этапах Тора снисходительно, «милостиво» относится к связи с родной сестрой (речь идет только об этой форме инцеста), так как без нее не мог бы возникнуть человеческий род. Так Раши со ссылкой на мидраши (Сифра; Сангедрин 58 б) приводит следующее объяснение использованию слова «хесед» в упоминании о близости с родной сестрой: «Если возразишь, что согласно преданию Каин взял в жены свою сестру, то следует ответить, что милость («хесед») явил Всевышний, чтобы произвести Свой мир от него, как сказано, «мир милостью построен».
Итак, Всевышний «милостиво» отнесся к Йакову, женившемуся на родных сестрах, как ранее он «милостиво» отнесся к Каину, женившемуся на родной сестре.
Двигатель истории
Итак, Йаков не расторг построенного на обмане союза, и согласился быть мужем родных сестер, так как усмотрел в этом свой провиденциальный смысл. Однако вполне уместно обратить внимание на то, что провиденциальный смысл имелся также и у… самого обмана. Не только женитьба на сестрах некогда допускалась Торой, чтобы построить мир. В интересах миростроительства в некоторых ситуациях она «милостиво» относится также и ко лжи. Во всяком случае, сама возможность сокрытия истины является не просто важной приметой земного существования, но иногда и необходимым фактором его развития.
Прежде всего, отметим, что в некоторых ситуациях искажение истины допустимо галахически. Обманывать людей можно не только в свою, но и в их пользу. Например, произнося слова поддержки, мы не обязаны обеспечивать их полной внутренней убежденностью. То же касается и элементарной вежливости: то, что кому-то покажется честностью, на самом деле может являться всего лишь бестактностью. Что же касается «преувеличения», то оно является частым спутником живого рассказа, ставящего своей целью обмен не столько информацией, сколько положительными эмоциями. Так Достоевский писал: «Пусть припомнит кто угодно — не случалось ли ему раз двадцать прибавить, например, число верст, которое проскакали в час времени везшие его тогда-то лошади, если только это нужно было для усиления радостного впечатления в слушателе. И не обрадовался ли действительно слушатель до того, что тотчас же стал уверять вас об одной знакомой ему тройке, которая на пари обогнала железную дорогу, и т. д. и т. д.».
На «лжи», впрочем, держится не только живой рассказ, но и вся художественная литература, так как она неизбежно совмещает действительные и фантатические элементы. Русский писатель Николай Александрович Мельгунов (1804-1867) в предисловии к своей книге «Рассказы о былом и небывалом» писал: "Ни голой правды, ни голого вымысла. Задача искусства - слить фантазию с действительной жизнью. Счастлив автор, если в его рассказах заслушаются былого, как небылицы, а небывалому поверят, как были".
Наконец, возможность лжи является залогом нравственного роста, так как она делает доверительные отношения заслугой. Именно благодаря возможности обмана происходит первичное накопление духовного капитала. Ведь человек, строящий свои отношения с другими людьми на доверии, подобен предпринимателю, который создает бизнес, не ведая наперед его успешности и постоянно рискуя.
Лишить человеческое существование возможности обмана – значило бы лишить его смазки, без которой наша жизнь впала бы в статическое состояние. Впрочем, вполне возможно, что в скором времени именно это и произойдет. Действительно, очень может быть, что эра лжи заканчивается, что в скором времени возможность обмана уйдет в прошлое, как ушло в прошлое право жениться на родных сестрах. Стремительное развитие человеческо-машинного интерфейса (например, появление протезов, которые человек ощущает как живые органы), может привести в скором времени к непосредственному подключению мозга к мировым электронным сетям. Но это одновременно откроет также и мозг каждого из нас для обзора другими, по крайней мере в определенных ситуациях. Вместо заверений и заклинаний, люди будут допускать других людей в свою память или отказывать им в этом, расставаясь «по-хорошему». Сыщикам больше не понадобится дедукция, так как (получив соотвествующий ордер) они в считанные минуты смогут установить, причастен ли подозреваемый к преступлению.
Жизнь станет в чем-то скучнее, а в случае победы шариата и вовсе невозможной, но к тому все, по-видимому, идет. В концен концов, невозможность обмана является общепризнанным спутником грядущей жизни. Когда-нибудь с этим нам придется жить вечно.
ДВОЯЩИЙСЯ МИР ("Вайеце" 5775 - 27.11.2014)
Рим вбирает в себя черты правления (и соответственно черты притеснения евреев), характерные для Вавилона (физическое рабство), для Персии (физическое уничтожение) и Греции (ассимиляция).
В тени Эсава
В главе «Вайеце» описывается история женитьбы Йакова на сестрах Рахели и Лее: «И полюбил Йаков Рахель, и сказал: я буду служить тебе семь лет за Рахель, дочь твою младшую. И сказал Лаван: лучше отдать мне ее за тебя, нежели отдать ее за человека другого; живи у меня. И служил Йаков за Рахель семь лет; и они были в глазах его, как несколько дней, по любви его к ней. И сказал Йаков Лавану: дай жену мою, потому что дни мои исполнились, и я войду к ней. И собрал Лаван всех людей того места, и сделал пир. Вечером же взял он дочь свою Лею и ввел ее к нему; и тот вошел к ней. И дал ей Лаван рабыню свою Зилпу, в рабыни Лее, дочери своей. И оказалось поутру, что вот – это Лея. И сказал он Лавану: что это сделал ты мне? Не за Рахель ли служил я у тебя? Зачем ты обманул меня? И сказал Лаван: не делается так в нашем месте, чтобы выдать младшую прежде старшей. Окончи неделю этой; и мы дадим тебе и ту, за службу, которую ты будешь служить у меня еще семь лет других. И сделал так Йаков; и окончил неделю этой. И дал ему дочь свою, Рахель, в жену». (29:18-28)
Традиция объясняет легкость этого обмана тем, что Рахель участвовала в заговоре и помогла сестре притупить бдительность жениха. Зачем она это сделала? Традиционный комментарий вполне однозначен: Лея, как старшая, была сосватана старшему – Эсаву, и Рахель хотела избавить сестру от этого брака.
Более того, считается, что позже – после того как Рахель десять лет оставалась неплодной - такая же самая угроза нависла над ней самой. Так, Раши следующим образом трактует слова Торы «и помянул Бог Рахель»: Бог вспомнил, как Рахель передала приметы своей сестре и как сама страдала от страха, что может достаться Эсаву, если Йаков отошлет ее от себя из-за того, что она бездетна. А у нечестивого Эсава также возникла эта мысль, когда он услышал, что она бездетна. И об этом говорится в пиюте на первый день Рош-а-Шана: "Видя, что не рождала, Красный решил взять ее себе, и она испугалась".
То обстоятельство, что согласно традиционной трактовке, праматери еврейского народа могли оказаться женами Эсава, дополнительно выявляет его соразмерность с Йаковом, показывает его исходную исключительность. Израиль – «первенец Божий» (Шемот 4:22), Израиль – «единственный народ на земле» (2 Шмуэль 7:23), народ, который «живет отдельно и между народами не числится» (Бемидбар 23:9).
Но первенцем в определенном отношении остается и Эсав, «единственным народом на земле» невольно оказывается также и Эдом.
Двуглавое единство
Поначалу это может показаться преувеличением. Что такого можно найти в ТАНАХе, что бы говорило об исключительности этого народа? «Первым из народов» в Торе (Бемидбар 24.20) назван внук Эсава Амалек. Но мог ли первый ненавистник Израиля не быть потомком кого-то, кто бы не был первым в каком-то более общем плане? Весьма показательным в этом отношении можно признать включенность в ТАНАХ одной чисто эдомской книги - книги пророка Овадьи. Дело в том, что в этой книге Всевышний обратился к эдомскому народу посредством одного из его сынов. В пророчестве этом предвещается гибель Эдома, но уже одно то, что пророчество это включено в ТАНАХ, является важной приметой выделенности этого народа.
Однако дальнейшая история, в ходе которой еврейская традиция отождествила Эсава с Римом (Авода зара 11.б), «единственность» Эдома заявила о себе во всей полноте.
В Талмуде (Авода Зара 2 б) предрекается, что к концу времен власть Рима распространится на весь мир. Так и произошло: Римская империя, переросшая на протяжении веков в глобальную европейскую культуру, оказалась всеобщей, оказалась именно единственной, внеконкурентной империей.
Наиболее явно эта особенность выявляется в сопоставлении «галутов», «пленений», а точнее, царств, империй, некогда покоривших Израиль. Среди четырех «пленений» - Вавилоном, Персией, Грецией и Эдомом – «галут» Эдома занимает особое положение. Эсав универсален, как универсален поглощенный им его брат Израиль. Некоторым образом Эсав такой же «единственный народ на земле», как и Йаков.
Это обстоятельство убедительно показывает Магараль, анализируя пророческий сон Даниэля: «Заговорил Даниэль и сказал: "Видел я в ночном видении, как четыре ветра небесных дуют (в сторону) моря великого. И четыре огромных зверя, непохожих друг на друга, вышли из моря. Первый как лев, но крылья у него орлиные; смотрел я, пока не были оборваны крылья у него. И поднят он был с земли, и поставлен на ноги, как человек, и сердце человеческое было дано ему. А вот другой зверь, второй, похожий на медведя. И стал он одним боком, и три ребра в пасти его, между зубами его, и сказано ему было так: "Встань, ешь мяса много!". После этого увидел я, что вот, еще один – как леопард, и четыре птичьих крыла на спине у него, и четыре головы у этого зверя, и дана ему власть. Потом увидел я в видении ночном, что вот, четвертый зверь – страшный и ужасный, и очень сильный, и большие железные зубы у него. Он пожирает и дробит, а остатки топчет ногами; и не похож он на всех тех зверей, что были до него, и десять рогов у него».
Тогда захотел я истины о четвертом звере, что непохож был на остальных (и) очень страшен: зубы у него железные, а когти медные; он пожирал, дробил, а остатки топтал ногами. И о десяти рогах, что на голове у него, и о другом, что появился, и из-за которого выпали три (прежних), и о том роге, у которого глаза и уста, говорящие высокомерно, и который по виду больше остальных. Видел я, как рог этот воевал со святыми и побеждал их, Пока не пришел старец в годах. И совершил он суд для святых Всевышнего, и настал срок, и унаследовали царство святые. Так сказал он: "Четвертый зверь – четвертое царство на земле, которое будет непохоже на все (другие) царства, и будет оно пожирать всю землю, и истолчет ее, и искрошит ее, А десять рогов – десять царей встанут из этого царства, и другой встанет после них, и будет он непохож на прежних, и свергнет он трех царей. (7:1-24)
Магараль в «Нецах Исраэль» (Гл 18) обращает внимание на то, что Даниэль в одну ночь видел во сне три галута, три царства, пленивших Израиль, что соответствует трем стражам ночи, а в другую видел один галут, галут Эдома (внутри которого выделены свои три стражи). Тем самым, по мнению Магараля, Четвертое Царство стоит особняком и противопоставлено трем вместе взятым предыдущим, как отдельная универсальная тотальность.
Рим вбирает в себя черты правления (и соответственно черты притеснения евреев), характерные для Вавилона (физическое рабство), для Персии (физическое уничтожение) и Греции (ассимиляция).
Это в свою очередь соответствует, по Магаралю, трем уровням человеческого существа: телу, душе, и разуму. Причем эти три уровня дополняются четвертым - а именно цельным человеческим существом, явленном в соединенности трех этих уровней. Таким образом, каждое из пленений (царств) соответствует какому-то их этих уровней, а четвертое царство - Рим – соответствует цельному человеку.
Вавилон завладел телом еврея, Персия – его душою, Греция – умом, но Эдом – завладел Израилем целиком, то есть противостал ему как такая же «единственная на земле» тотальность. В этом обстоятельстве несомненно можно усмотреть общую причину того, что возле супружеского ложа Йакова навязчиво витала тень его брата.
ЖЕНСКАЯ КРАСОТА ("Вайеце" 5774 - 07.11.2013)
Тора неоднократно отмечает женскую красоту как что-то важное и заслуживающее упоминания. Обычно для этого, правда, имеются какие-то внешние причины. Но иногда красота подчеркивается вполне бескорыстно, как например, в книге Иова: «И не найти было женщин столь прекрасных, как дочери Иова на всей земле»
Доблестная жена
В недельной главе «Вайеце», рассказывается о женитьбе Йакова в связи с чем говорится о внешности его жен - дочерей Лавана: «У Лэи глаза слабые, а Рахель была красива станом и красива видом» (Береш 29:17).
Возможно, эта эстетическая составляющая и не была последней причиной, по которой Йаков долгое время оставался равнодушен к Лее и полюбил именно Рахель, однако то обстоятельство, что Тора специально отмечает красоту женского лица и красоту женской фигуры – явное свидетельство того, что они что-то да значат.
Бесспорный факт: Тора неоднократно отмечает женскую красоту как что-то важное и заслуживающее упоминания. Обычно для этого, правда, имеются какие-то внешние причины. Например, в главе Ноах красотой «дочерей человеческих» объясняется увлечение ими «сынов великих» («И было, когда люди начали умножаться на земле, и дочери родились у них, И увидели сыны великих дочерей человеческих («Банот а-Адам»), что красивы они, и брали себе жен, каких выбирали» (6:1-2)
Но иногда красота подчеркивается вполне бескорыстно, как например, в книге Иова: «И не найти было женщин столь прекрасных, как дочери Иова на всей земле. И дал им отец (их) наследство, как братьям их» (42:15).
Как бы то ни было, красота праматерей еврейского народа Сары, Ривки и Рахели подчеркивается Торой неоднократно. В ряде случаев для этого имеется повод. Так в отношении Сары мы читаем: «Было, когда он близко подошел к Египту, то сказал он Сарай, жене своей: вот, я знаю, что ты женщина, прекрасная видом… И было, по приходе Аврама в Египет, увидели египтяне эту женщину, что она весьма красива» (12:11-14)
То же говорится и в отношении Ривки: «И поселился Ицхак в Граре. И спросили люди места того о жене его, и он сказал: "она сестра моя"; потому что боялся сказать: жена моя, чтобы не убили меня жители места сего из-за Ривки, потому что она хороша видом». (26:7)
Между тем в другом эпизоде упоминание это вполне бескорыстно: «И было, прежде чем он кончил говорить, и вот, выходит Ривка, которая родилась от Бетуэла, сына Милки, жены Нахора, брата Авраама, и кувшин ее на плече ее. А девица очень хороша видом». (24:15-16)
Можно возразить, что это упоминание делается для того, чтобы объяснить нам поведение Элиэзара. Но в данном случае как раз очевидно, что Тора не входила бы в чувства посланника Авраама, если бы не разделяла их сама. То же касается и приведенных слов: «У Лэи глаза слабые, а Рахель была красива станом и красива видом». (29:17) – их вполне можно было бы опустить без особого ущерба для понимания происходящего.
Разумеется, духовная красота ценится Торой больше, чем красота телесная, как сказано: «Обманчива прелесть, и суетна красота: жена, боящаяся Господа, прославлена» (Мишлей 31:30).
Более того, культ телесной красоты, игнорирующий богобоязненность, влечет грев Всевышнего: «И сказал Господь: за то, что возгордились дочери Циона и ходят, вытянув шею и подмигивая глазами, выступая плавною поступью и бренча (украшениями) ног своих, Поразит Господь проказою темя дочерей Циона, и обнажит Господь срам их. В тот день отнимет Господь великолепие украшений для ног, сеток для волос и полумесяцев, Подвесок, браслетов и покрывал для лица, Головных повязок, и запястий, и лент для волос, и украшений на груди, и амулетов; Перстней и носовых колец, Нарядных одежд, покрывал и платков, и кошельков, зеркал и дорогих тканей, и нарядных уборов, и тонких накидок. И будет, вместо бальзама – гной, а на месте пояса – язвы, и вместо пышных причесок – плешь, а вместо нарядного опоясанья – пояс из тряпья; (а) вместо красоты – клеймо». (Йешайя 3:16-24)
Итак, красота ради красоты, красота держащаяся на спецэффектах или даже на ведовских знаниях - не устоит; конец такой красоты - безобразие. Однако, когда красота телесная сопровождает красоту духовную, то эта внешняя телесная красота воспринимается как нечто величайшее, как нечто заслуживающее самого высокого восхищения. Здесь словно срабатывает какой-то духовный резонанс, о котором в следующих словах говорится в романе Ури Шахара «Мессианский квадрат»: "Красота дана женщине, а не мужчине. Причем это в полную противоположность животным, у которых красавцы именно самцы, а самки – серые и неприметные. Женская красота отличает человека от животного даже в большей мере, чем разум… Произведя из мужчины женщину, Бог создал нечто большее, чем человека, создал сверхчеловека. Женская красота оказывается чем-то запредельным, чем-то самым великим в человеке… Женщина наделена блестящим умом, наделена большим сердцем. Казалось бы, цени их просто, как ум и сердце. Но не получается. Женщиной восхищаешься именно как женщиной. Выходит, что и ум, и сердце, и совесть – все, что кажется в человеке чем-то самым важным, чем-то предельно значимым, у женщины в конце концов служат ее очарованию! Просто благодать на благодать какая-то. Да и создана женщина последней – точно она венец творения."
Внешнее и внутреннее
Каким образом женская прелесть при наличии ума и совести превозносится над умом и совестью? Какова природа этого резонанса?
В свое время я объяснил половые различия тем, что создание женщины явилось разъятием единого человек на две его стороны - внутреннюю и внешнюю - с приданием каждой из этих сторон статуса независимого существования. Мы читаем: «И навел Господь Бог крепкий сон на человека; и, когда он уснул, взял одно из ребер его («целотав»), и закрыл плотию то место. И перестроил Господь Бог ребро, которое взял у человека, в женщину, и привел ее к человеку. И сказал человек: сей раз это кость от моих костей и плоть от плоти моей; она будет называться иша (женщина), ибо от иш (мужчины) взята она» (2:20-23)
Как мы видим, человек (он же мужчина) в результате Божественной операции остался тем же человеком (Всевышний лишь «закрыл место», из которого отделил женщину), в то время как отделенная от человека женщина явилась существом поистине новым, отличным от этого первозданного человека («перестроил ребро»).
Для того чтобы лучше понять, что произошло, слово «цела» («ребро») уместно перевести как «бок», или «сторона»! Тогда мужчину и женщину можно представить как две разъятые стороны прежнего единого человека, разъятые таким образом, что определенные его качества обособились и приняли независимое существование.
Итак, корень различия полов естественно усмотреть в том различии внешнего и внутреннего, которое явственно улавливается в рассказе о создании женщины из «стороны» человека (при этом очевидно, что смысловой противоположностью акта создания женщины из «стороны» человека является половой акт). И этому разъятию и соитию сторон имеется одна наглядная аналогия - кольцо Мёбиуса. Мы привыкли воспринимать его как перекручивание обыкновенной ленты, т.е. как превращение двустороннего предмета в односторонний. Но представим себе обратную картину, представим, что исходно существует кольцо Мёбиуса и что путем его рассечения создается двусторонний предмет – обыкновенное кольцо (которое лишь в специальном акте периодически возвращается к своему одностороннему состоянию).
Итак, мужчина – это внешняя сторона единого цельного человека, женщина – внутренняя. Их внешности выражают внешность «сторон», внешность «боков», т.е. самотождественную внешность внешнего и парадоксальную внешность внутреннего.
Действительно, чтобы оставаться внутренней стороной, женщина не может быть овнешнена до конца, она должна продолжать что-то утаивать. И именно это завораживает в ней, именно это зовется красотой, то есть той красотой женщины, которой нет аналогов ни среди животных, ни среди растений. Но у них ее и не может быть, потому что женская красота «включается» только в сочетании с красотой духовной, то есть при резонансе с теми нравственными достоинствами, которые скромны и смиренны, которые стремятся оставаться в тени. Может ли Тора не отметить, что таковыми были праматери еврейского народа?
ГУМАНИЗМ С НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ ("Вайеце" 5772 - 11.12.2011)
Давно прошли те времена, когда по одну сторону баррикад находились казаки, а по другую «жиды и студенты». Нынешние учащиеся европейских и американских университетов маршируют в первых рядах антисемитских колонн.
Евангелие от Сарамаго
В недельной главе «Вайеце» рассказывается о бегстве Йакова из дома Лавана: «Йаков похитил сердце у Лавана Арамейца, потому что не известил его, что убегает он. И убежал он со всем, что у него; и встав, он перешел реку, и направился к горе Гилад. И сказали Лавану на третий день, что Йаков убежал. И взял он с собою родственников своих, и гнался за ним семь дней пути, и догнал его на горе Гилад. И пришел Бог к Лавану Арамейцу во сне ночном, и сказал ему: берегись, чтобы не говорить с Йаковом ни доброго, ни худого. И догнал Лаван Йакова... И сказал Лаван Йакову:.... Есть в руке моей сила сделать вам зло; но Бог отца вашего накануне говорил со мною и сказал: "берегись, чтобы не говорить с Йаковом ни хорошего, ни худого". Теперь же, если ты ушел, потому что ты сильно стосковался по дому отца твоего, зачем ты украл богов моих?» (32:20-25).
Мы знаем, что еще до этого сна Лаван обнаруживал свое знакомство с религией Единого Бога. В частности он понимал, что его удачи связаны с покровительством именно Бога Йакова, а не его собственных божков, как сказано: «И сказал ему Лаван: о, если бы я нашел милость в очах твоих! Гадал я, что Господь благословил меня ради тебя».(30:27)
Этот биологический праотец еврейского народа был личностью скользкой, однако в религиозной сфере его упрекнуть особенно не в чем. Поклонение Творцу мира наряду с поклонением идолам (понимаемым как служебные силы) в ситуации Лавана не являлось чем-то предосудительным.
Как бы то ни было, иудаизм вполне благосклонно относится к тем неевреям, которые, обращаясь к богам-посредникам, в последнем счете адресуются к Творцу. Во всяком случае, это предпочтительнее, чем, избегая всяких посредников, воображать, будто в основании мира покоится безликое чудище, символ веры в которого в следующих словах сформулировал Эйнштейн: "Я верю в бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии сущего, но не в бога, который занимается судьбами и делами людей».
Если вдуматься, приведенное «кредо» Эйнштейн лежит в основе любого язычества, представляет собой его квинтэссенцию. Разумеется, иудаизм также не отрицает, что Бог Израиля «упорядочивает Вселенную», а не только занимается делами людей, но для него эти управления содружественны, в то время как в изречении Эйнштейна уже заложено отрицание.
Далеко не всякий человек, которому созвучно имя «Элоким», глумится над Четырехбуквенным Именем. И все же такие хулители встречаются, и даже в неисчислимых количествах.
Не секрет, что многие профессиональные гуманисты именно противопоставляют своего «рационального» Бога Богу, открывшемуся евреям на Синае. «Нравы деистов, – писал Вольтер, – обязательно должны быть чисты, ибо они всегда находятся перед лицом Бога справедливости и чистоты, Бога, который не спускается на землю, чтобы приказать обокрасть египтян, чтобы повелеть Осии взять за деньги наложницу, спать с блудницей. Мы не продаем своих женщин как Авраам... и т. д. и т. п.»
Герой Стендаля, бывший семинарист Жюльен Сорель, накануне казни размышляет о Боге: «Но о каком боге? Не о библейском Боге, мелочном, жестоком тиране, исполненном жаждой мщения... но о Боге Вольтера, справедливом, добром, бесконечном...».
В современной Европе подобные противопоставления только заострились. В этом отношении достаточно вспомнить о португальском писателе Жозе Сарамаго (1922-2010), за свою неутомимую борьбу с «ветхозаветным Богом» награжденном Нобелевской премией по литературе (1998). В своем романе «Евангелие от Иисуса» автор представил Бога и евреев мелкими и злобными, а дьявола и Пилата мудрыми и сострадательными. В романе «Каин» навязчиво развивается та же тема: Сарамаго изображает Создателя мира ограниченным самодуром, который истребляет праведных наравне с грешными, и из мелкой зависти препятствует строительству Вавилонской башни. Перед смертью писатель заявил открытым текстом, что было бы лучше, если бы ТАНАХ никогда не был написан. При этом Сарамаго был не только «теоретиком», но и «практиком» антисионизма. Достаточно напомнить, что во время 2-ой интифады, приехав поддержать Арафата в Рамаллу, он уподобил этот город... Освенциму!
Бог или змей?
Между тем трудно не заметить, что эта «гуманистическая» линия присутствует в самой Торе, а именно в словах Змея, обращенных к Хаве: «умереть не умрете, Но знает Бог, что в день, в который поедите от него, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло».
Итак, падение Адама началось с сарамаговских подозрений, что Творец – мелкий и завистливый деспот, а правда у змея, который, и есть настоящий благородный бог. Причем иногда «гуманисты» проговаривают это положение вполне открыто. Так, Лев Шестов в своей книге «Афины и Иерусалим» пишет: «Гегель не ценил Библии: Нового Завета он не любил, а Ветхий просто презирал. И все же, когда пред ним предстал основной и труднейший философский вопрос, он, забыв все, что ему приходилось говорить о Св. Писании, ищет опоры в рассказе книги Бытия о грехопадении. Он пишет: «В другом виде это находится в древнем рассказе о грехопадении: змей, по рассказу, не обманул человека; ибо Бог говорил: "Вот Адам стал, как один из нас, зная добро и зло». И еще раз в той же истории философии, в размышлениях о судьбе Сократа мы читаем: «Плод дерева познания добра и зла, то есть познания черпающего из себя разума - общий принцип философии для всех будущих времен». Не Гегель так думает - мы все убеждены, что змей, соблазнивший нашего праотца вкусить от плодов дерева познания добра и зла, не обманул его и что обманщиком был Бог, запретивший Адаму есть эти плоды из опасения, как бы он сам не стал Богом».
Итак, мы видим, что европейский рационализм иногда склонен подменивать Бога дьяволом, и последовательных приверженцев такой перестановки вполне оправданно квалифицировать как маркионистов – древних христианских сенктантов, отрицавших «Ветхий завет» и отождествлявших Бога Израиля с сатаной.
В статье «Умозрение и апокалипсис», посвященной творчеству Вл. Соловьева и прямым образом касающейся темы маркионизма, Шестов пишет: «Последнее слово философии Соловьева не было его последним словом. К концу жизни в нем произошла “перемена душевного настроения”. Перемена заключалась в том, что он почувствовал совершенную невозможность поклоняться той умозрительной истине, которую он проповедовал в течение своей двадцатипятилетней литературной деятельности. Плоды с дерева познания добра и зла стали ему казаться несущими не жизнь, а смерть.
При обсуждении религиозной философии Соловьева мы каждый раз неизменно наталкивались на один и тот же вопрос: кто последний судья, к кому обращаться нам с нашими тревогами и сомнениями? К “разуму” — с его принципами и началами, который открыл нам, что сумма углов в треугольнике равняется двум прямым и все прочие бесчисленные истины, составляющие содержание положительных наук, или к Богу, создавшему небо и землю?»
Итак, существует ракурс, в котором исповедание «бога Спинозы» становится ничем неотличимо от самого оголтелого маркионизма, что легко объясняет возможность того красно-коричневого антисионистского альянса, который в последние десятелетия расцвел на Западе. Давно прошли те времена, когда по одну сторону баррикад находились казаки, а по другую «жиды и студенты». Нынешние учащиеся европейских и американских университетов маршируют в первых рядах антисемитских колонн. Сегодня существует несомненная опасность перерождения прекраснодушного гуманизма в маркионизм нацистского образца.
ВЕЩИЕ СНЫ ("Вайеце" 5771 - 11.11.2010)
Пророк и сновидец
В недельной главе «Вайеце» рассказывается о следующем видении Йакова: «И снилось ему: вот, лестница поставлена на земле, а верх ее касается неба; и вот ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит при нем и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Ицхака. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам ее и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься на запад и на восток, на север и на юг; и благословятся в тебе и в потомстве твоем все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в землю эту, ибо Я не оставлю тебя, доколе не сделаю того, что Я сказал тебе. И пробудился Йаков от сна своего, и сказал: истинно Господь присутствует на месте этом, а я не знал! И убоялся, и сказал: как страшно место это! Это не иное что, как дом Божий, а это врата небесные" (28:12-17).
Итак, видение, удостоившееся стать религиозным символом и породившее множество толкований, было не более чем сном, и это при том, что Всевышний не раз обращался к праотцам напрямую, когда те находились в бодрствующем состоянии. Что это значит? По меньшей мере то, что сон может служить подлинным каналом связи с миром Истины, каналом, вполне соизмеримым с пророческим вдохновением. В сущности, Тора открыто признает это, как сказано: «Если восстанет в среде твоей пророк или сновидец и представит тебе знамение или чудо, И появится то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, – чтобы сказать: "пойдем-ка за Богами иными, которых ты не знаешь, и будем служить им", – То не слушай слов пророка того или сновидца того, ибо испытывает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, всем сердцем вашим и всею душою вашею» (Двар 13:2-4).
Сновидчество, разумеется, значительно уступает пророчеству («Пророк, который видел сон, пусть и рассказывает (его как) сон, а тот, в ком слово Мое, пусть говорит истину слова Моего». Иерем 23:28). И все же средствами сна Всевышний, безусловно, может сообщаться с людьми.
Более того, если после разрушения Первого Храма пророчество в народе Израиля иссякло, то сновидчество сохранилось в полной силе. Я хорошо помню свою бабушку Рахель, которая (безо всякого междугороднего телефона) благодаря одним только снам всегда знала, что происходит с ее близкими. Например, во время войны ее умирающая мать (в эвакуации она оказались в разных городах) простилась с ней именно во сне и указала даже причину своей смерти.
Свидетельства рава Зильбера
В 2003 году в свет вышла книга воспоминаний рава Ицхака Зильбера (1917-2004) «Чтобы ты остался евреем», в которой содержится множество поразительных свидетельств верности евреев Всевышнему в эпоху коммунистической диктатуры. Сам рав Зильбер исполнял Тору не просто в условиях сталинской «гражданки», но даже... в лагере, где он учился по припрятанным в бараке ТАНАХу и Мишнайот, накладывал тайно пронесенные тфиллин, и, разумеется, троекратно в день молился. «Однажды – вспоминает рав Зильбер, - меня вызвали к начальнику лагеря. А я стоял и читал «Шмонэ эсре». Естественно, я не двинулся. Пришли снова, раскричались. Я стою. Кто-то из заключенных говорит: Есть у него это: если он так «стоит», убей – ничего не сделаешь. Пришлось им подождать, пока я кончу молиться».
В другом эпизоде рав Зильбер рассказывает, как в лагере один еврей любил разглагольствовать о еврейской религии, и о том, что нет еврея, который бы заповеди Торы действительно соблюдал: «все жулики».
«Я ношу воду, – рассказывает рав Зильбер, - и, проходя мимо них, слышу обрывки разговора: - А вот Зильбер как же? Он вроде не жулик!
- Тоже жулик. Наверняка.
- Что то непохоже.
- Думаете честный? По еврейскому закону нельзя бриться лезвием. А он же без бороды!
Тут я удаляюсь и ответа не слышу. Потом узнал: кто-то ему объяснил, что я бреюсь машинкой – сам, мол, в бане видел. Опять прохожу с ведрами и слышу: - Все равно жулик!
- Да чем?
Он начинает рассказывать про Песах: что хлеб нельзя есть, и так далее. (Страшно было слушать: ведь мы могли жить в лагере по законам Торы только потому, что никто вокруг не знал, что мы делаем). Какой-то старый татарин говорит ему: - В Песах, мы видели, он и еще один еврей ели что-то белое. Мацу.
И в следующий раз слышу: - Да жулик он, нечего говорить. А суббота как же? В субботу ведь работать нельзя.
Ему объясняют, что я в субботы воды не ношу, а прошу других. Он смеется: Да ладно вам! Сколько это может продолжаться? Ну поработают за него субботу, другую. А потом что?
Тут вскакивает страшный Азат, бьет по скамье кулаком и кричит: - Нет, мы не допустим! Я буду за него работать, другие будут – мы не допустим!»
Много поразительных и поучительных свидетельств можно встретить в книге рава Зильбера. Между тем в этом документе неожиданно много рассказывается также и о вещих снах. Начинается со следующей курьезной истории: «На отца и на мать было положено по триста граммов хлеба, а на меня шестьсот.... За день перехода (с работы на работу А.Б.) мне хлеба не полагалось. Мы легли спать грустные. В эту ночь приходит ко мне кто-то во сне и говорит:
- Слушай, Ицхак, не переживай из-за потерянного хлеба. Сегодня тебе потерю возместят.
Утром я рассказал о своем сне родителям. Мы посмеялись, и я отправился занимать очередь. Стою. Магазин открывается. Толпа рвется к двери – начинается сущий ужас. Меня выдавили вверх: я уже не на земле, а над людьми, передаю кому-то карточку, и мне дают хлеб. Прихожу домой – хлеба ровно на кило двести больше, чем положено по карточке... Я всегда был человек рациональный, никогда не придавал значения снам – следовал заповедям и полагался на Бога. Но этот сон как было не запомнить?»
Между тем далее «рациональный» рав Зильбер приводит множество (я насчитал семнадцать) других историй, в которых сны именно имели значение. Вот одна из них: «Один из уголовников, некто Уваров, делал мою жизнь просто невыносимой. Порой я впадал в отчаяние от его злобных выходок... Заметив, что я очень дорожу своим закутком, он сломал балку, на которой держалась занавеска. Это было ужасно. Негде стало учиться, негде молиться... Он ломал мои метла и лопаты и закидывал обломки на крышу. Короче, искал любой возможности мне навредить...
Вдруг в пятницу Уваров подходит ко мне:
- Слушай, ты же ищешь людей, чтобы для тебя в субботу носили воду? Больше не ищи. Я буду носить за тебя каждую субботу.
Уваров выполнил обещание. Вплоть до его выхода из лагеря мне ни разу не пришлось никого просить: вода всегда была принесена, пол вымыт. Я ему платил, конечно.
Отчего Уваров так изменился, я не спрашивал. Но другим было любопытно. Оказалось, что во сне его предупредили, что если он не хочет себе беды, то должен не вредить мне, а напротив – помогать».
ЦАРСТВО СВЯЩЕННИКОВ ("Вайеце" 5770 - 26.11.2009)
В отличие от профессоров Канта и Осипова, сильно превосходивших Иисуса «в общекультурном, философском и научном развитии», сам Иисус не мог себе вообразить, будто бы Всевышний лукавил на горе Синай, диктуя Моше слова: "Если будешь слушать гласа Моего, и будешь исполнять все, что скажу тебе, и сохранишь завет Мой, то вы будете у Меня народом избранным из всех племен, ибо вся земля Моя; вы будете у Меня царственным священством и народом святым".
Избрание Израиля
В недельной главе «Вайеце» Йаков, укладываясь спать на земле и подложив под голову камень, становится свидетелем удивительного явления: «И вот, Господь стоит при нем и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Ицхака. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам ее и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься на запад и на восток, на север и на юг; и благословятся в тебе и в потомстве твоем все племена земные» (28:13-14). Как известно, христианская традиция понимает эти слова «духовно», а именно в том смысле, что от Иакова произойдет Мессия, спаситель всего человечества, которого все прочие потомки этого патриарха (за исключением «остатка» (Рим. 11:2-5) – предали смерти и отвергли. Что же касается обетования какой-то там земли, на которой лежал Иаков, его потомкам, то эти глупости недостойны Творца мира и к этому обетованию и вовсе не нужно относиться всерьез. В данном случае христианская «концепция» с особым рвением борется с буквальным смыслом Писания, гласящим, что именно в избрании отдельного народа благословляется все прочее человечество.
Такова воля Всевышнего: избрать Себе отдельный народ, чтобы на все времена сделать его царством священников, проживающих на обетованной им земле. Казалось бы, что может проще, чем попытаться благоговейно проникнуть в идею Создателя, как Он ее сам предложил. Но «классические» христиане на все лады «перетолковывают духовно» аутентичный замысел Всевышнего, объявляя его идеей интеллектуально косной и божественной мудрости неприличествующей. «Концепция» убеждает их, что в пункте «избрания», более чем в любом другом пункте, Христос "упразднил закон" (Ефес 2:15).
То, что христианский антисемитизм держится именно за счет «концепции», за счет "общих соображений", являющихся не более чем предрассудком, особенно ярко видно на примере просветителей: «Тот, кто начинает с того, что выбирает себе один народ и отворачивается от всего остального рода человеческого, не есть общий отец человечества», - утверждает Руссо. Ему вторит Кант: «оно (еврейство) отказало всему роду человеческому в общении, считая себя особым народом – избранным Богом, народом, который ненавидел все прочие народы и потому был ненавидим каждым из них».
В задачу этой статьи не входит отрицание христианства, то есть опровержение собственно христианской концепции в тех пунктах, в которых она "варится в собственном соку". Многочисленные исследователи и даже многие христиане признают, что исторический Иисус не воображал себя самим Божеством («одним из лиц») и, разумеется, не исповедовал учение о боговоплощении. Но во-первых, поскольку общественная потребность в таком именно учении имелась, то его возникновение нельзя признать случайным и «ошибочным» в обыденном значении этого слова. А во-вторых, эти догматы по меньшей мере нейтральны по отношению к разбираемой здесь концепции "дегенеративности" ветхого завета, а по большей мере даже работают на него. В самом деле, ведь если, как утверждают христиане, Иисус Христос – это сам Бог, то значит тот подчиненный галахе образ жизни, который он вел, является эталонным образом жизни! Ведь Бог не станет прикидываться и выполнять условный «рабский» закон, лишенный вечного смысла, только из дидактических соображений, ради презренного «детоводительства». Некоторые христиане признают это. Так протестантский автор И.Чекалов в статье «Этика ветхого завета в свете нового завета» (http://rusbaptist.stunda.org/dop/etica-vz-nz.htm) призывает не «забывать, что Ветхий Завет был Священным Писанием нашего Спасителя, Который утвердил Его Своим авторитетом».
Св. Писание заведомо не теологический текст. Никейский символ веры и прочие положения христианской «концепции» в строгом смысле слова не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты Св.Писанием, а потому и полемизировать с ними представляется совершенно излишним. Однако в том пункте, где «концепция» начинает перекраивать прямой смысл Писания, где она берется судить о «ветхом завете» и тем более об иудаизме, она заслуживает самой серьезной критики. В конце концов эта критика находится также и в интересах церкви: оговаривая «ветхий завет», она может заронить в умах тех своих чад, которые прослышали об иудаизме из первых рук, подозрение в том, что церковная «концепция» ложна во всех отношениях. Итак, в интересах всех сторон дезавуировать вековые предрассудки христианской догматики в том, что касается иудаизма. Попытаемся же этим заняться.
«Религиозный фактор»
В книге проф. Осипова «Путь разума в поисках истины», «рекомендуемой Учебным Комитетом при Священном Синоде Русской Православной Церкви в качестве учебного пособия по Апологетике для духовных школ», относительно избрания мы читаем: «Что означало богоизбранничество еврейского народа, какую оно имело цель? Понимание его также было глубоко искажено в еврейском народе. Поскольку самое важное - обусловленность избранничества верностью Богу в вере и нравственной жизни - было, фактически, полностью игнорировано. Весь акцент сделан на этнической принадлежности. Отсюда убеждение в вечной неотъемлемости избранничества, утверждение национальной исключительности евреев, их превосходства над всеми другими народами. Естественно, что подобная идея не может не импонировать эгоистическому сознанию человека, и потому она пустила глубокие корни в иудаизме. В действительности же, в общекультурном, философском, научном развитии, как свидетельствует история, евреи стояли существенно ниже многих окружающих народов (Египта, Вавилона, Греции, Индии), и избрание еврейского народа было строго обусловлено важнейшим религиозным фактором: "Если будешь слушать гласа Моего, и будешь исполнять все, что скажу тебе, и сохранишь завет Мой, то вы будете у Меня народом избранным из всех племен, ибо вся земля Моя; вы будете у Меня царственным священством и народом святым"" - Исход 23; 22).
Все именно так! Избрание еврейского народа, его царственное священство определено «религиозным фактором», то есть волей самого Всевышнего, Его словом, которое проф. Осипов решился привести только потому, что ни во что его не ставит. Проф. Осипов верно подметил и другое: иудеи, включая Иисуса из Назарета и его ближайших учеников, действительно очень отставали в общекультурном развитии. Они были сильны не «общей культурой», а как раз своим «ветхозаветным» импульсом, в том числе глубоким знанием столь вздорных для профессоров пророческих текстов.
Понимание цели избрания еврейского народа было «глубоко искажено» уже у самого Иисуса из Назарета, который говорил: “Доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все” (Мф, 5:18). А в своем описании “кончины века” (Мф, 24:20) Иисус и вовсе заявил: “Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимой или в субботу”. Из этих слов явствует, что, во-первых, Иисус находил нарушение субботы чем-то крайне нежелательным даже под угрозой смерти, а во-вторых, предполагал, что евреи будут соблюдать ее до “кончины века”. В отличие от профессоров Канта и Осипова, сильно превосходивших его «в общекультурном, философском и научном развитии», Иисус не мог себе вообразить, будто бы Всевышний лукавил на горе Синай, диктуя Моше слова: "Если будешь слушать гласа Моего, и будешь исполнять все, что скажу тебе, и сохранишь завет Мой, то вы будете у Меня народом избранным из всех племен, ибо вся земля Моя; вы будете у Меня царственным священством и народом святым". Это видно хотя бы уже из того, что при всем страстном желании евангелистов уловить своего Учителя на нарушении какой-либо заповеди (прежде всего нарушения субботы), чтобы противопоставить «новое» «ветхому», им это ни разу не удалось. Многочисленные как христианские, так и еврейские исследователи показывают, что Евангелия не приводят ни одного случая нарушения законов Торы Иисусом. Даже оправдание учеников, срывавших в субботу колосья, находит себе параллель в Гемаре (см Шабат 128.а). И это при всем том, что евангелистам представлялось чрезвычайно важным показать, что Иисус находился в конфликте с “книжниками и фарисеями” по причине пренебрежения Законом.
Приведенный пассаж из книги проф.Осипова уместно сопроводить следующими словами Шестова из его книги «Афины и Иерусалим»: «Может быть, наконец отвернутся от метода «естественного» понимания и объяснения жизни. Может быть, вдруг всех осенит старое воспоминание, и из тайников человеческих душ вновь вырвется древнее, но все еще живое – «из глубины воззвал к Тебе, Господи». И тогда постигнут как «самоочевидную истину», что история вовсе не есть саморазвитие «идеи». Что Иудея не была моментом процесса развития, как думал Гегель, что греки не владели полнотой истины и что современная Германия не завершила того, что началось в древнем мире. В самой невежественной стране древнего мира знали больше, чем в самых культурных странах нового мира. Знали, к примеру, что Бог если не завистлив, то ревнив и отнюдь не склонен разрешать – по крайней мере до времени – первому встречному, хотя бы и ученому, проникать в Его тайны».
СРЕДИ ЗЕМНЫХ ПЛЕМЕН ("Вайеце" 5769 - 06.12.2008)
Ненависть к кому?
В недельной главе "Вайеце" Всевышний обращается к Иакову с такими словами: "Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Ицхака. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам ее и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной; и распространишься на запад и на восток, на север и на юг; и благословятся в тебе и в потомстве твоем все племена земные." (28:12-14)
Итак, в первом Своем откровении Иакову Всевышний поведал ему одновременно как об избрании его потомков, так и о благословении через это избрание всего человечества. Израиль – это священник и свидетель Пресвятого, он немыслим без сопровождающей его свиты народов, имеющих также и свое собственное предназначение. Поэтому иудеям так важно признание их религии "земными племенами", поэтому так страшатся они скомпрометировать свою веру в глазах инородцев. Русский философ Владимир Соловьев, вынесший об иудаизме именно положительное впечатление, в своей статье "Талмуд и новейшая полемическая литература о нем" приводит следующие примеры такой ревности: "Делать добрые дела, чтобы ими прославлялась истинная вера, делать больше, чем предписывает формальный закон, делать добро не из страха и не для своей чести, а для славы Бога Израилева, — вот что значит святить имя. Ученики рабби Симона бен-Шетаха, рассказывается в иерусалимском Талмуде, купили ему осла у одного сарацина. На сбруе животного оказалась драгоценная жемчужина. «Знает ли об этом продавший?» — спросил рабби. — «Нет», — отвечали ученики. — «Так идите скорее и возвратите ему сокровище». Когда это исполнили, сарацин воскликнул: «Слава Богу иудеев!» Это восклицание язычника, — замечается при этом в Талмуде, — было для рабби Симона дороже всех сокровищ в мире".
Но как нет для иудея большего сокровища, чем прославление Торы в устах инородца, так нет для него и большего бесчестия, чем ее поругание и оклеветание устами еврея. Явление, к сожалению, имеющее место. Что поделать, но еврейская "ненависть к себе" - явление куда более распространенное, чем пресловутая "еврейская ксенофобия". Не так давно в представительном русскоязычном израильском сайте MIG-news в отделе "Еврейский журнал" (http://mignews.blogspot.com/2008/06/blog-post_07.html), между статьей бывшего главного раввина Израиля рава Лау, посвященной празднику Шавуот, и статьей об использовании чеснока в еврейской кухне была размещена статья Исраэля Шамира, служащая предисловием к некоему "резюме" по вопросу еврейского отношения к гоям, составленному, как выразился Шамир, "группой израильских религиозных евреев, молодых раввинов и “семинаристов” — йешиботников, решивших сказать всю правду на эту тему"
Всей правды этот обзор явно не содержит (хотя местами он и более сбалансирован, чем аналогичный опус "Тяжесть трех тысячелетий" Исраэля Шахака). Впрочем, MIG-news "резюме молодых раввинов" своим читателям не предложил и не о нем пойдет речь. Шамир же в следующих словах заклеймил "еврейскую ксенофобию": "Совершенно бессмысленно ориентироваться исключительно на «ортодоксальную практику» – хотя бы потому, что она составляет лишь ничтожную часть галахической картины, не позволяет проанализировать собственный идеологический фундамент, наконец, потому что она неоднозначна в куда большей степени, чем стоящая за ней идеология. В конце концов, если мы сведем Галаху к поступкам ортодоксального еврея, к его действиям в непосредственной близости от нееврея, сразу окажется, что она, в сущности, не так уж плоха. Какое нам, в сущности, дело до того, что еврей полагает нееврея более низким существом, чем собака, если из страха, как бы чего не вышло, многочисленные постановления разрешают лечить нееврея, принимать его на работу и даже честно возвращать ему сдачу! Настоящий характер еврейской ксенофобии вскрывается лишь при обращении к теоретической Галахе, к ее нетерминальным элементам – но в таком случае было бы просто нелепо отказаться от рассмотрения отношения еврейско-нееврейских отношений в их кажущейся пестроте, находящей свое выражение, в первую очередь, в различных высказанных на эту тему галахических и агадических «мнениях». По-настоящему интересным, просто потрясающим является то обстоятельство, что именно сумма множества «мнений», непременно включая «мнения» человеколюбивые, и демонстрирует во всей красе и во всей полноте истинный характер еврейской ортодоксальной ксенофобии. В том, что до окончательных выводов, тут нет и не может быть сомнений – они являются совершенно уничтожающими. Иудаизм – действительно малоприятное учение с расистской подоплекой, отвергающее универсальные ценности и классический гуманизм, не считающее неевреев полноценными людьми и готовящее им малоприятное будущее".
Как мы видим, признавая наличие в иудаизме "человеколюбивых мнений", Шамир не дает себя "запутать" и заранее держит в уме общую "сумму", согласно которой основой иудаизма является "еврейская ксенофобия". Оппонентам уже можно не трудиться. Им уже нет нужды доказывать, что смыслом в иудаизме обладает именно "терминальная галаха", а вовсе не какие-то "нетерминальные элементы", им нет нужды выбирать из "пестрого" еврейского наследия уважительные по отношению к народам высказывания. Итог в глазах Шамира заранее предопределен, и он для иудаизма выглядит "уничтожающим".
Шамир – случай саморазоблачительный, и мне бы не пришло в голову с ним полемизировать, если бы я не натолкнулся на его публикацию в MIG-news, сам факт которой означает определенную легитимацию. Попускать такое нельзя. Но кроме того, некоторые фрагменты шамировского вранья дают повод обсудить по-настоящему не вполне ясный вопросы: Какие различия, действительно, усматривает иудаизм между евреями и прочими сынами Адама, и, главное, как это различие выглядит на фоне тех различий, которые делают между своими приверженцами и инаковерующими другие религии?
Пестрота и простота
Для начала заметим, что "пестрота" высказываний действительно ничего ровно не говорит об их обязательности и значимости. Разные высказывания – в зависимости от своего источника - весят совершенно по-разному. Показательными и значимыми можно признавать лишь те мнения, которые принадлежат к mainstream. А тут Шамир как раз явно передернул, приписав основным представителям иудаизма заведомо маргинальные взгляды.
Иудаизм, как практическая религия, основывается на диспутах законоучителей, приводимых в Гемаре, выводы которых последующими поколениями не оспариваются. Гемара считает, что языческие народы живут в мире с извращенными духовными ценностями, и потому "все справедливые и милосердные деяния идолослужителей совершаются лишь из тщеславия" (Бава батра 10.б). Но в то же время Гемара, во-первых, признает, что это не является абсолютным препятствием для встречи нееврея с Богом ("праведники народов мира имеют удел в мире грядущем" (Тосефта Сангедрин 13.1), а во-вторых, что в основе своей все люди равны: "Человек был создан единственным, чтобы никто не мог сказать, мой отец больше твоего" (Сангедрин 37.а). Не существует ортодоксальных иудеев, которые бы взялись оспаривать эти общепризнанные положения. Разобраться в этом вопросе очень просто: все "пестрые" высказывания иного рода обязаны либо привести себя в соответствие с этими "одноцветными", либо – если это не получается – должны быть признаны не соответствующими еврейской традиции.
Шамир, как мы помним, заявляет, что "еврей полагает нееврея более низким существом, чем собака". Не думаю, что в подтверждение этого тезиса Шамир способен привести хотя бы один традиционный еврейский источник, но допускаю, что он позволил себе таким образом перетолковать какое-либо темное высказывание, типа того, что сделал в "Тании" рабби Шнеура Залмана из Ляд, основатель движения ХАБАД (которое, кстати, по ряду параметров никак нельзя отнести в mainstream): "у каждого еврея, как праведника, так и грешника, есть две души, как сказано: "И души Я сотворил", что означает две души. Одна из них связана со стороной мира, называемой "клипа" и "ситра ахара"… От нее происходят также и те добрые свойства, которые от природы присущи каждому еврею, такие, как сострадание и помощь ближнему… Однако души неевреев происходят от остальных, совершенно нечистых "клипот", в которых нет добра совершенно, как сказано в книге "Эц хаим", врата 49, глава 3: "И все добро, что творят язычники, творят они лишь ради себя". И как комментирует Гемара выражение "Милосердие народов – грех": "Все справедливые и милосердные деяния идолослужителей совершаются лишь из тщеславия и т. д.". (Тания гл1)
Между тем слова эти выглядят совершенно иначе, если их рассмотреть как в контексте других (причем более представительных, чем "Тания") иудейских источников, так и в контексте аналогичных христианских представлений. Эти сопоставления я попытаюсь произвести в следующей статье. Пока же замечу следующее: даже не зная, как сами хабадники примиряют этот взгляд с приведенными выше талмудическими изречениями, можно быть уверенным, что они это прекрасно делают. Об этом красноречиво свидетельствует уже одно то обстоятельство, что ХАБАД является одним из самых деятельных "спонсоров" движения ноахитов, то есть общины тех неевреев, которые, желая оставаться неевреями, в то же время хотят жить в соответствии с требованиями, предъявляемыми им законами Торы.
ПОРОК МНОГОЖЕНСТВА («Вайеце» 5767 - 30.11.2006)
В пользу правды моногамии и внутренней приверженности иудаизма именно этой правде говорит моногамный характер союза между Всевышним и народом Израиля. Коль скоро союз Израиля со Всевышним принято уподоблять союзу между мужем и женой, то справедливо и обратное: брачный союз подобен завету между Богом и еврейским народом.
Сестры и жены
В недельной главе «Вайеце» рассказывается о бегстве Иакова в Харан и о его женитьбе на двух сестрах - Рахели и Леи.
Комментаторы в целом стараются приукрасить cложившуюся ситуацию. Отношения между сестрами представляются в мидрашистской литературе образцовыми. Достаточно сказать, что согласно агаде, Рахель помогла обмануть Иакова и подложить на его брачное ложе свою сестру Лею.
Но во-первых, в традиции существует все же и иная интерпретация этой истории. Немалую трудность представляет для комментаторов то обстоятельство, что Тора запрещает женитьбу на родных сестрах (Ваикра 18.18). Существует, к примеру, казуистическое объяснение, что приняв иудаизм, Рахель и Лея утратили родственные связи между собой.
Более того, Тора не делает секрета из того, что взаимоотношения Иакова и его жен (включая служанок) были весьма непростыми. Постоянное соперничество, зависть, ревность и прочие страсти полыхали в шатрах четырех праматерей еврейского народа: «И увидела Рахель, что она не родила Иакову, и позавидовала Рахель сестре своей, и сказала Иакову: дай мне детей; а если нет, я умираю… И она дала ему Билу, рабыню свою, в жену; и вошел к ней Иаков... И зачала Била, и родила Иакову сына… И еще зачала, и родила Била, рабыня Рахели, другого сына Иакову... И сказала Рахель: борьбою сильною боролась я с сестрою моею, и превозмогла…. Реувен шел в дни жатвы пшеницы, и нашел мандрагоры в поле, и принес их Лее, матери своей. И Рахель сказала Лее: дай мне мандрагоров сына твоего. Но та сказала ей: мало ли тебе забрать мужа моего, а еще забрать и мандрагоры сына моего? И Рахель сказала: за то он ляжет с тобою эту ночь, за мандрагоры сына твоего. Когда Иаков пришел с поля вечером, и вышла Лея ему навстречу, и сказала: ко мне войдешь, ибо я наняла тебя за мандрагоры сына моего. И лег он с нею в ту ночь… И услышал Бог Лею, и она зачала, и родила Иакову пятого сына. И сказала Лея: дал Бог возмездие мне за то, что я отдала рабыню мою мужу моему» (30: 1-18)
И все же, как я уже отметил, комментаторы склонны к приукрашиванию отношений в семействе Иакова, и на основании этих и иных историй из ТАНАХа многие посторонние люди выносят представление о приверженности иудаизма нормам многоженства.
Так Сведенборг утверждает: «Народу Израиля было разрешено иметь больше жен, поскольку у него не было христианской религии, а следовательно, супружеская любовь для него невозможна» (340)
Более того, сами иудеи зачастую вторят этим обвинениям. Иногда можно услышать, что Тора дозволяет многоженство, что требование моногамии является выдумкой ашкеназских раввинов, поддавшихся внешнему влиянию христианского окружения. Спору нет, согласно исходным базисным принципам Торы («деорайта») женщина «одновалентна» – она может иметь только одного мужа, в то время как муж не просто «двувалентен», он много – иногда даже, как царь Шломо, – «сотневалентен»!
Другие в этой связи замечают, что многоженство честнее неверности в моногамном браке. Что хорошего в лицемерии, при котором человек все равно делит ложе с несколькими женщинами, но формально может принять ответственность лишь за одно сожительство?
В этой статье мне бы хотелось возразить на эти якобы «иудейские» доводы и попытаться показать, что в своей основе иудаизм - принципиальный приверженец моногамии.
Прежде всего следует отметить, что практика многоженства никогда не приобретала в Израиле того размаха, который имеет место среди мусульман, и практически полностью была изжита еще во времена Второго Храма.
И это, конечно, не случайно. Идея моногамности так глубоко укоренена в сознании, что редко проговариваясь открыто, всегда негласно подразумевается. Например, рассказывая о том, чем занимается Всевышний после сотворения мира, мидраш сообщает, что Он сочетает брачные пары. Магараль отмечает в отношении этого образа, что речь в данном случае идет не только об установлении брачных союзов, но вообще о «сочетании противоположностей». Но очевидно, что нелепо было бы представлять брак образцом любого диалектического единства, если бы он допускал в своей основе сочетание с несколькими женами. Ведь тогда бы брачная диалектика считалась бы не дуальной, а триадной и т.д. Но везде и повсюду диалектика - это диалектика именно противоположностей, как сказано в книге «Коэлет»: «Также и одно напротив другого сделал Бог» (7.14).
Мидраш (Тмура) поясняет эти слова следующим образом: «Святой сотворил весь мир парным: одно вместо другого, и одно против другого. - Без смерти не было бы жизни, а без жизни не было бы смерти; без мира не было бы зла, а без зла не было бы мира… Не будь бедняков, богатые не выделялись бы, и не будь богачей, не выделялись бы бедняки. Он сотворил миловидность и уродство, мужчин и женщин…».
Но полярность мужчин и женщин полностью обесценивается и извращается, если она понимается не как полярность мужа и жены, а как полярность султана и его гарема.
В ряде случаев Тора нисходит к человеческим слабостям, например, она допускает рабовладение, царское правление, Тора допускает некоторого рода идолослужебную практику для неевреев. В таком же самом смысле она разрешает и полигамию.
Опираясь на это послабление искаженной человеческой природе, кто-то может отрицать моногамию. Но по замыслу Творца, как это мыслит иудаизм, он создан парным существом, и его экзистенциальная подлинность подтверждается именно постоянством его любовной связи.
Супруги включают друг друга в состав своего собственного человеческого я. Каждый человек призван принадлежать другому, каждый человек призван состояться в паре с другим человеком, когда все его решения и поступки не самостоятельны, а согласованы с другим лицом.
Это, разумеется, совершенно неосуществимо, если приходится делить свои решения с несколькими партнерами. Ведь в этой ситуации не просто сталкиваются противоречивые интересы, в корне отрицающие любое согласие, в этой ситуации неизбежно происходит прямо обратное – ложь и сокрытие от каждого из партнеров всей правды о своей второй жизни становятся нормой. Есть, конечно, слабохарактерные натуры, которые не будучи способными выбрать между двумя женщинами, посвящают их обоих в подробности своего качания между ними. Но неустойчивость и временность подобных союзов более чем очевидна. Двоеженство дорого обходится человеку, так как, откладывая на потом важнейшее решение своей жизни, он профанирует ее. Хуже может быть лишь человеку, полностью заглушающему в себе фундаментальную потребность поделиться с кем-то собственной жизнью, то есть человеку, желающему оставаться замкнутым в себе, и лишь использовать время от времени приглянувшихся ему женщин.
Итак, участь многоженца незавидна. Не говоря уже об участи его жен, в сущности никогда не соглашающихся принять сей противоестественный жребий и быть четвертью или восьмушкой вместо половины.
Единственный народ
Но кроме этих общих соображений, в пользу правды моногамии и внутренней приверженности иудаизма именно этой правде говорит моногамный характер союза между Всевышним и народом Израиля.
В самом деле, коль скоро союз Израиля со Всевышним принято уподоблять союзу между мужем и женой, то справедливо и обратное: брачный союз подобен завету между Богом и еврейским народом.
В прошлой статье я сравнил Всевышнего с профессором, который женился на одной из своих студенток. Но при этом характерно, что «женившись», Он не вступает в беспорядочные связи со многими. В отличие от Израиля, раздираемого между четырьмя матерями собственных детей, сам Всевышний строгий, можно даже сказать ревностный приверженец моногамии.
В самом деле, для союза Всевышнего с избранным народом характерна именно его единственность. Нигде в Торе не встает вопрос о том, чтобы Всевышний взял Себе еще один народ: один любимый, а другой не очень, как это Тора позволяет человеку (Дварим 21:15).
Другой народ вместо Израиля - пожалуйста, об этом заикнуться еще можно, но еще один народ наряду с Израилем! Такое даже никому не приходит в голову.
Напомню эти два характерных эпизода: «И сказал Господь Моше: вижу Я народ сей, и вот, народ жестоковыйный он. А теперь оставь меня, и возгорится гнев Мой на них, и Я истреблю их, сделаю тебя народом великим» (Шмот 32:11)
И Господь сказал Моше: доколе будет гневать Меня народ сей? И доколе не уверятся они во Мне при всех знамениях, которые делал Я в среде их? Поражу его мором и истреблю его, и произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его. (14:11).
Согласно мидрашу, у Всевышнего, так же как и у еврея, имеется тфиллин. При это утверждается, что если на тфиллине еврея написано: «Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Бог един», то на Тфиллине Бога написано: «Кто как народ Твой Израиль, единственный народ на земле».
ОТЦЫ И ДЕТИ («Вайеце» 5765)
Родовая привязанность
В недельной главе «Вайеце» описывается тайный побег Иакова с семейством из Харана в Кнаан. При этом интересно, что дочери, естественным образом встав на сторону мужа, фактически оказались враждебны по отношению к своему отцу Лавану: «И ответила Рахель и Лея, и сказали ему: есть ли нам еще доля и наследство в доме отца нашего? Ведь чужими считаемся мы у него, ибо он продал нас и съел даже деньги наши. Ибо все богатство, которое отнял Бог у отца нашего, это наше и детей наших. Теперь же все, что сказал тебе Бог, делай. И встал Яаков, и поднял детей своих и жен своих на верблюдов. И увел весь скот свой и все имущество свое, которое приобрел… чтобы идти к Ицхаку, отцу своему, в землю Кнаанскую. И Лаван пошел стричь овец своих, а Рахель похитила идолов, что у отца ее. А Яаков похитил сердце у Лавана Арамейца, потому что не известил его, что убегает он» (31.14-23)
Можно сказать, что Леей и Рахелью двигала естественная склонность привязанности к супругу, как сказано: «к мужу твоему влечение твое» (3.16).
Мы уже читали, что после того как Аврам «естественно» последовал в землю Кнаан вместе со своим отцом, он по слову Всевышнего «ушел от земли своей, от родни своей и из дома отца своего» (12.1). Нет сомнения в том, что дочери Лавана – и мидраши подтверждают это – покинули своего отца-идолослужителя также и по религиозным, а не только «естественным» соображениям.
Вырваться из-под воздействия рода - задача вовсе не простая. Иногда влияние родителей преследует человека до смертного одра. Часто подросток, бунтующий против отцовских ценностей, повзрослев, возвращается к ним. Фрейд в этой связи пишет: «Даже великий Гете в пору расцвета своего гения, явно не уважавший чопорного и педантичного отца, в старости обнаружил черты, принадлежащие характеру отца. Но, видимо, еще поразительнее результат, когда противоположность между двумя лицами более определенна. Молодой человек, которому выпала участь расти рядом с недостойным отцом, развился, прежде всего вопреки ему, в превосходного, надежного и честного человека. В расцвете сил его характер круто переменился и теперь он повел себя так, словно взял образец этого самого отца».
В общем случае человек воспринимает окружающее в соответствии с мироощущением, сформированным еще в раннем детстве, и простодушно следует порядкам и обычаям, усвоенным им на заре своего существования.
Вместе с тем очевидно, что каждый человек призван перепроверять достоверность перенятого им от родителей духовного наследства. Он призван принимать и развивать это наследие в том случае, если найдет его духовно достоверным, и отказаться от него, если признает его ложным. Вместе с тем можно сказать, что человек консервативен, и способность отказываться от тех преданий, в которых он родился, ради того чтобы принять Истину - качество относительно редкое. При этом можно смело заметить, что в истоке иудаизма лежит именно такого рода отказ от ложного предания. В пасхальной агаде говорится, что «изначально идолопоклонниками были предки наши, но затем приблизил нас Всевышний, как сказано: И сказал Иегошуа всему народу: так говорит Господь, Бог Израиля: по ту сторону реки (Евфрата) жили отцы ваши издревле: Терах, отец Авраама и отец Нахора, и служили идолам. Но Я взял отца вашего Авраама из-за реки и водил его по всей Земле Ханаанской, и умножил потомство его».
Между тем этим своим исконным отречением от языческого наследия во имя Истины иудаизм положил начало общей культуре такого отказа. В какой-то момент многие народы сделали своим внутренним достоянием требование перепроверять достоверность хранящегося ими духовного наследия отцов. В этом отношении беспрецедентным можно назвать торжество христианства в первые века новой эры. В собственном смысле слова эта новая эра как раз и была задана массовым обращением в христианство прежних язычников. Церковные апологеты – сыновья самых разных народов – греки, римляне, сирийцы и т.д. - насмехались над теми религиями, в которых они родились, вторя словам пророка: «лишь ложь наследовали отцы наши, суетных богов, от которых нет пользы» (Йеремиягу 16.19).
Истощение культурных ресурсов
В этом контексте уместно заметить, что дальнейший прогресс достигался именно за счет того, что все новые и новые народы повторяли эти слова пророка. На протяжении веков общий прогресс человечества достигался за счет присоединения различных народов к христианской, а позднее к секулярной культуре. Народ за народом отказывались от своих ценностей и религий, бросаясь с головой в плавильный котел новой цивилизации.
При этом следует отметить один любопытный эффект: свежеприсоединившиеся народы привносили в цивилизацию новую струю, придавали ей новый импульс, доминируя век-другой, а иной раз и третий во всем мире.
Еще Гегель подметил, что прогресс держался за счет этого вхождения в культуру новых народов, которые отказывались от своего языческого прошлого. Между тем в Новое время национальные ресурсы стали иссякать, и у прогресса подвело живот. Вот, например, что пишет от этом явлении Владимир Соловьев в своем последнем произведении (1900 год) – письме в редакцию журнала «Вопросы философии и психологии» - «Кто, в самом деле, уразумел, что старого нет больше и не помянется, что прежняя история взаправду кончилась?.. Что сцена всеобщей истории страшно выросла за последнее время и теперь совпала с целым земным шаром - это очевидный факт... Что современное человечество есть больной старик и что всемирная история внутренне кончилась - это была любимая мысль моего отца, и когда я, по молодости лет, ее оспаривал, говоря о новых исторических силах, которые могут еще выступить на всемирную сцену, то отец обыкновенно с жаром подхватывал: «Да в том-то и дело, говорят тебе: когда умирал древний мир, было кому его сменить, было кому продолжать делать историю: германцы, славяне. А теперь где ты новые народы отыщешь? Те островитяне что ли, которые Кука съели? Так они, должно быть, уже давно от водки и дурной болезни вымерли, как и краснокожие американцы. Или негры нас обновят? Так их хотя от легального рабства можно было освободить, но переменить их тупые головы так же невозможно, как отмыть их черноту»... Какое яркое подтверждение своему продуманному и проверенному взгляду нашел бы покойный историк теперь, когда вместо воображаемых новых, молодых народов нежданно занял историческую сцену сам дедушка-Кронос в виде ветхого деньми китайца, и конец истории сошелся с ее началом! Историческая драма сыграна, и остался один эпилог,- который, впрочем, как у Ибсена, может сам растянуться на пять актов».
Спустя шестьдесят лет Альберт Швейцер писал об этой проблеме почти в тех же словах: «Те, кто воспринимает нынешний упадок культуры как нечто естественное, утешают себя мыслью, что на распад обречена какая-то одна культура, а не культура вообще, и что взамен на новом историческом этапе расцветет новая культура новой расы. Такая точка зрения ошибочна. На земном шаре уже не осталось в резерве девственных и потенциально одаренных народов, которые когда-нибудь в будущем смогли бы прийти нам на смену в качестве лидеров духовной жизни. Нам известны все народы, живущие на земле. Среди них нет ни одного, который уже не был бы причастен к нашей культуре в том смысле, что его судьба не определялась бы нашей. Все они – способные и неспособные, далекие и близкие – испытывают на себе влияние действующих в нашей культуре сил бескультурья. Все они больны нашей болезнью и только вместе с нами могут выздороветь» «Культура и этика».
Начала и концы
Особого рассмотрения в этом контексте заслуживает присоединение к европейской культуре еврейского народа, который внес в ее развитие поистине неоценимый вклад (напомним, что среди Нобелевских лауреатов число евреев составляет 22 процента).
Не так давно я писал о евреях, отрекшихся от своего рода во имя европейской культуры, в которой они усмотрели культуру свободы, культуру преодоления традиционной и родовой ограниченности. Одновременно свое еврейское происхождение они расценивали как постыдное бедствие, ибо не видели в иудаизме ничего кроме ложной приверженности национальной гордыне («лишь ложь наследовали отцы наши»). Это была роковая ошибка. Иудаизм действительно является национальной религией, однако при этом ее приверженцы как раз порывают с человеческой природностью, причем не менее эффективно, чем представители европейской культуры. Еврейство продолжает жить древним порывом отречения от языческой веры Тераха. Кровнородственные связи еврея преображены изнутри через жертву, поэтому еврейская нация «рождена свыше» и рождена для вечности. Сколько бы «благоразумие» народов не нашептывало евреям, что им следует исчезнуть, раствориться в других, большинство потомков Израиля прекрасно сознают, что как раз изменят общечеловеческому делу, если откажутся от своих «узконациональных предрассудков».
Соловьев пишет, что «вместо воображаемых новых, молодых народов нежданно занял историческую сцену сам дедушка-Кронос в виде ветхого деньми китайца и конец истории сошелся с ее началом!».
Запад по-прежнему с опаской посматривает на Китай. Эта страна и поныне до конца себя не проявила. Но может быть, конец истории все же сойдется с ее началом как-то иначе? Может быть мир обратится к своему истоку – к синайскому откровению, и обновит свою молодость в вечной молодости еврейского народа?
Тот же Владимир Соловьев писал: «Проходя через всю историю человечества, от самого ее начала и до наших дней (чего нельзя сказать ни об одной другой нации), еврейство представляет собой как бы ось всемирной истории».
ЛЕСТНИЦА ИАКОВА («Вайеце» 5764)
Связь верха и низа
«И вышел Иаков из Беер-Шевы и пошел в Харан. И пришел на одно место, и переночевал там, потому что зашло солнце. И взял из камней того места и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И снилось ему: вот лестница поставлена на земле, а верх ее касается неба, и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит при нем и говорит: Я Господь, Бог Авраама отца Твоего и Бог Ицхака. Землю, на которой ты лежишь, тебе отдам ее и потомству твоему. И будет потомство твое, как песок земной, и распространишься на запад и на восток, на север и на юг, и благословятся в тебе и в потомстве твоем все племена земные. И вот, Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ни пойдешь, и возвращу тебя в землю эту. Ибо я не оставлю тебя, доколе не сделаю тебе того, что Я сказал тебе. И пробудился Иаков от сна своего, и сказал: истинно Господь присутствует на месте этом, а я не знал. И убоялся, и сказал: как страшно место это. Это не иное что, как дом Божий, а это врата небесные» (28.10-17)
Этот образ понимается в традиции по-разному. Некоторые комментаторы усматривают в поднимающихся и спускающихся ангелах – народы и царства. Ибо для всех них характерен подъем и спад.
Однако более принято усматривать в этом видении - связь миров, связь мира верхнего с миром нижним. Как говорит рабби Моше Хаим Луцато: «Один из великих принципов, которыми мы обладаем, гласит, что всему, что есть в нижних мирах, соответствуют наверху трансцендентные силы» («Дерех Гашем» 5.2). Движение ангелов отражает связь верхних и нижних сил. Но какова же природа этой связи миров?
Согласно одной трактовке, все предопределено миром верхним. Так рабби Авраам Ибн-Эзра пишет по поводу привидевшейся Иаковом лестницы: «Этот образ символизирует связь материального мира с высшими духовными сферами: все, что происходит на земле, зависит от того, что происходит на небесах. Поэтому Иаков увидел, что ангелы восходят по лестнице, неся на небеса весть о происходящем на земле, а другие ангелы спускаются по ней, чтобы исполнить на земле поручение Всевышнего».
Итак, снизу поступают рапорты, сверху директивы.
Следует отметить, что не существует древней языческой религии и народной традиции, в которой бы действительность не мыслилась именно таким образом: сверху поступают директивы, снизу отчеты. Сверху обитают образцы, внизу - подобия.
Даже происхождение зла объяснялось прежде всего тем, что директивы недостаточно точно внедряются. В этом отношении утверждение Ибн-Эзры мало чем отличается от платонического.
Верхний мир управляет нижним, подобно тому, как об этом учит астрология: звезды и созвездия влияют на судьбу людей, но люди на звезды никак не влияют. Астрология в этом отношении является модификацией платонического учения.
Иудаизм полностью согласен с тем, что судьба людей определяется звездами. Однако с одной стороны он запрещает евреям обращаться к гороскопам, а с другой вопреки «общей вере» во власть «звезд и созвездий», провозглашает: «Над Израилем не существует власти созвездий» (Шаббат 156а)
В том-то и дело, что оригинальность иудейского подхода состоит прямо в другом – в полной симметричности, в полной зависимости двух миров. Ни один из них не доминирует над другим. Есть действительности, управляемые директивно, и в их отношении Ибн-Эзра, Платон и звездочеты правы, но есть действительность, которая «плывет против течения». Причем создается впечатление, что «основное (платоническое) течение» только для того и создано, чтобы другая духовная действительность могла против него плыть – и имя этой действительности Человек.
Р.Моше Хаим Луцато выразил это положение в следующих ярких словах: «Основа сущности мира - в высших силах. Все, что существует в нижнем физическом мире, есть порождение этих сил… Согласно этому принципу, начало всего сущего - вверху, в высших силах, а конец - внизу. Однако есть одно исключение из этого правила: все, что касается человеческого выбора. Творец пожелал, чтобы у человека была возможность свободно выбирать между добром и злом, и поэтому создал его независимым в этом от кого бы то ни было. И наоборот, Всевышний дал человеку силу быть побудительной причиной изменения самого мира и его творения согласно тому, что он выберет по своему желанию» (Дерех Хашем. 5.3-4).
Это представление отражено в традиционном еврейском учении об «импульсе снизу» («итхирута дилтата»). Согласно этому принципу (преподанному традицией в связи с агадой о разделении Ям-Суф после того как Нахшон Аминодав вступил в воды) Небеса не совершают чудес, если сначала «снизу» для чуда не был совершен порыв. Чудеса совершаются только для тех, кто их добивается.
Этот принцип напоминает известную сказку о двух лягушках, угодивших в крынку со сметаной. Одна лягушка отчаялась выбраться и утонула. Вторая же продолжала отчаянно и бессмысленно бороться. В результате она сбила сметану в масло и выпрыгнула.
Самоотверженность создает ангела, который, поднявшись вверх, убеждает Всевышнего послать вниз другого ангела для совершения чуда (которое лишь в редких случаях нарушает естественных ход природных законов). И именно это движение ангелов открылось в видении Иакова.
Однако согласно представлением иудаизма, «импульс снизу» может до такой степени «затвердеть», до такой степени «выкристаллизоваться», что из него возникает и нечто директивное.
Не только сверху исходят повеления, а снизу поступают отчеты. Но и прямо наоборот, директивы могут поступать и снизу, как говорится об этом в книге Зохар: «Что значит написанное: Владеющий человеком праведник, владеющий страхом Божьим? (2 Шмуэль 23.3) Святой, благословен Он, владеет человеком. А кто владеет Святым, благословен Он? Праведник. Ибо Тот принимает решение, а праведник отменяет его». (2.15а)
Или «Блаженна душа сына Йохая, ибо Святой, благословен Он, совершает для него чудеса. Он постановляет, а Святой, благословен Он, осуществляет» (Зохар Хадаш 95.4).
Следственный изолятор
Итак, важно понять, что образ лестницы с поднимающимися и опускающимися ангелами говорит о какой-то принципиальной симметричности, о какой-то подлинной взаимозависимости миров.
В трудную минуту, в минуту опасности даже неверующий человек взывает к Всевышнему и обещает Ему «исправиться»; он обещает исполнить что-либо, если свыше будет послано избавление.
Но ведь и наверху к нам непрестанно взывают и молятся. Молясь «снизу», мы не задумываемся о том, что возможно, «вверху» нам тоже кто-то неистово «молится», т.е. какие-то души стоят у наших душ и пытаются пробиться в наши побудительные мотивы, пытаются внушить нам благую мысль.
Итак, ангелы поднимаются и опускаются потому, что непосредственно верхний и нижний мир не связаны, потому что они изолированы друг от друга. Только для связи миров понадобилась эта лестница, эта привидевшаяся Иакову циркуляция ангелов.
Но что это значит?
Я уже приводил слова рабби Моше Хаим Луцато: «Один из великих принципов, которыми мы обладаем, гласит, что всему, что есть в нижних мирах, соответствуют наверху трансцендентные силы» («Дерех Хашем» 5.2)
Если увиденная картина спускающихся и поднимающихся ангелов соответствует «верхнему» миру, то чему она может соответствовать в мире нижнем? На что она может быть похожа?
Мне кажется, что ключевым понятием для расшифровки этого образа должно служить понятие «изоляции». Именно изоляция миров создает этот скрытый от наших глаз поток ангелов, именно против изоляции направлен этот поток.
А понятие «изоляции» в нижнем мире соответствует прежде всего тюремному заключению, причем даже не вообще тюремному заключению, а предварительному заключению, заключению на стадии следствия.
Наш мир – это следственный изолятор, в котором мы испытываемся, в котором выясняется степень нашей виновности.
Во избежание обмена информацией в период предварительного заключения устанавливается полная изоляция между тюрьмой и волей.
Но это значит, что данные «свыше» религиозные тайны (в частности видение лестницы Иакова) «внизу» соответствует общению заключенного и его близких с помощью цензурируемых записок и гуманитарных передач.
Грубо говоря, изоляция миров означает тот простой факт, что все мы находимся под следствием.
Что же расследуется? Расследуется в первую очередь, кто мы с точки зрения нашей состоятельности: вещи, которые взаимодействуют по платоническим принципам, или люди, которые формируются вопреки этим принципам.
И как от поведения заключенного очень часто зависит судьба тех, кто остается на воле, так и судьба «верхнего» мира часто может оказываться в явной зависимости от событий в мире «нижнем».
ХРИСТИАНСТВО В ЕВРЕЙСКИХ КООРДИНАТАХ («Вайеце» 5763)
Ангелы и боги
Недельная глава «Вайеце» начинается словами «И вышел Яаков из Беер-Шевы и пошел в Харан» (28.10) и завершается рассказом о его возвращении на родину, так что следующая глава «Ваишлах» открывается словами: «И послал Яаков перед собой посланцев к Эсаву»(32.4). Таким образом в недельной главе «Вайеце» описывается как Иаков бежал от Эсава , как он двадцать лет жил на чужбине, обзавелся там семейством и, наконец, тайком от своего тестя Лавана отправился обратно на родину. При этом история его возвращения сопровождалась одним любопытным эпизодом – кражей божков Лавана. «И похитила Рахель идолов отца» (31.19) - читаем мы в Торе.
Раби Авраам Ибн-Эзра (1089 – 1164) объясняет этот поступок Рахели тем, что она боялась, что с помощью колдовства Лаван сможет узнать, куда они бежали. Но справедливы ли были ее опасения? Как иудаизм относится к религиям народов с точки зрения их адекватности и приемлемости? Этот вопрос приобретает дополнительный интерес в свете той встречи Иакова с Эсавом, которой эпизод с кражей идолов предшествовал. Ведь Эсав признается Устной Торой патриархом христиан, и в этой связи совсем не излишне прояснить, какой статус в глазах иудаизма занимает христианство среди прочих религий.
И в ТАНАХе (Псалом 115.4) и в Гемаре (Авода Зара 55.а) можно встретить подход, согласно которому языческие божества иллюзорны и поклонение им - чистый самообман. Однако альтернативный подход, с пониманием относящийся к мотивам поступка Рахели, пожалуй, не менее представителен. Во всяком случае, мало кто из иудеев сомневается в том, что колдун способен причинить реальный вред.
Но пожалуй, нигде вера в реальность отличных от Всевышнего потусторонних сил столь ясно не обнаруживается, как в учении об ангелах-хранителях народов. В этом вопросе двух мнений не существует: они реальны и посредством них Всевышний управляет человечеством (за исключением Израиля, которым Он управляет непосредственно). Так рабби Моше Хаим Луцато пишет: «В час, когда мир разделился, поставил Святой, благословен Он, семьдесят служителей из рода ангелов, чтобы они были назначены над этими народами, смотрели бы за ними и надзирали бы над их делами. Таким образом, Всевышний осуществляет над этими народами только общий надзор. Ангел же, назначенный над народом, будет осуществлять над ним частный детальный надзор силой, которую передал ему Господин». («Дерех Ашем»II. 4.8)
Но при этом интересно, что нередко эти ангелы - хранители народов воспринимаются традицией именно как их национальные божества. Так, рассматривая слова пророка Иеремии: «Боги, не создавшие неба и земли, исчезнут с земли и из под небес» (10.11). «Зогар» обращает внимание на то, что эта фраза написана по-арамейски (единственный арамейский фрагмент во всей этой книге). «Зогар» трактует это странное обстоятельство в том смысле, что поскольку ангелы - это боги (элоким), т.е. те самые боги, которые не сотворили неба и земли, этот отрывок может возбудить в них гнев. А поскольку они, являясь ангелами - хранителями народов и хорошо зная их языки, не понимают при этом арамейского (что объясняется его особенным, «всеобщим» статусом среди всех прочих языков), то фраза эта и написана на этом языке.
Итак, согласно вере иудаизма, Израиль избран Всевышним, непосредственно связан с Ним, и тем самым отделен от прочих народов, имеющих своих астральных патронов, стоящих между ними и Всевышним. Но если сам иудаизм признает, что между Собой и народами Всевышний поставил посредников, то почему этим народам так уж плохо к ним апеллировать?
Рамбам поясняет в «Мишне Тора», что язычество возникло не сразу, что первоначально имели место промежуточные формы, когда люди поклонялись звездам и силам, подразумевая, что они созданы Всевышним, но что в какой-то момент они о Нем забыли и полностью переключились на сами эти силы.
Таким образом, можно было бы заключить, что главный грех язычников состоит не в том, что они поклоняются посредникам, а в том, что они воспринимают их как основных божеств, не обращая внимание на Всевышнего.
Но чем тогда плоха промежуточная форма, в которой сохраняется и даже провозглашается абсолютная власть Всевышнего, а ангелы и силы выступают лишь как обожествленные посредники? Эта форма религиозного культа известна иудаизму и даже имеет специальное наименование - «авода зара башитуф», т.е. «соучастное идолослужение».
Границы дозволенного идолослужения
Этот вопрос тем более актуален, что как мы знаем, христианство не только формально подпадает под определения именно такого культа, но фактически является его единственным представителем в современном мире. Христианство утверждает, что между человеком и Богом имеется посредник, которому присвоены божественные качества. Он не ангел, а человек, и даже еврей, но он именно посредник, т.е. он занимает как раз ту культовую нишу, которая формирует логику «соучастного идолослужения».
Часто можно услышать злорадные выпады в адрес христианства, сопровождающиеся утверждением, что эта религия является идолослужением в полном значении этого слова. Взгляд этот основывается на постановлениях Рамбама. Как известно, Рамбам благосклонно относился к исламу, но христианство относил к чистому идолослужению. Так, в Первой Мишне «Авода Зара» говорится о том, что еврею запрещено вступать в торговые сделки с идолослужителями за три дня до их праздников. Далее устанавливается, что за пределами Эрец Исраэль этот запрет ограничивается самим днем праздника. Комментируя эту Мишну, Рамбам пишет: «христиане – это идолослужители, праздники их запрещены, и на все их обычаи падают запреты Торы относительно идолослужения, а потому запрещено вступать с христианами в сделки в воскресенье» (Аналогичное высказывание приводится им в «Мишне Тора» Гилхот Аводат Кохавим 9:4)
Однако тот, кто хочет строить свое отношение к христианству опираясь на выводы Рамбама, должен принять во внимание два обстоятельства. Во-первых, важно отдавать себе отчет, что основываясь на тех же критериях, Рамбам относил к «идолослужению» не только христианство, но и… каббалу. В частности он пишет: «Так что знай, что пока ты веришь в антропоморфизм или приписываешь Ему какое-либо из телесных состояний, ты вызываешь ревность, гнев и распаляешь огонь ярости, ты – ненавистник, враг и противник гораздо более тяжкий, чем идолопоклонник» («Путеводитель заблудших»36). Как считается, в данном случае Рамбам имеет в виду именно каббалу.
В «Мишне Тора» он относит к еретикам, которые «не имеют удела в мире грядущем» тех, «кто утверждают, что существует единый Владыка, считая Его при этом телесным и имеющим облик» и тех, «кто утверждают, что Он не один… но звезды или планеты приданы Ему, чтобы быть посредником между ним и Всевышним» (Гилхот Тшува 3:7). Если вторая часть этого определения относится к «соучастному идолослужению», и в этом смысле к христианам, то первая именно к каббалистам. Чтобы в этом убедиться, достаточно открыть стандартное издание «Мишне Тора», сопровождаемое комментариями знаменитого каббалиста Раавада (рабби Авраам бен Давид из Поскьеры) и убедиться, что этот выпад он принимает именно на свой счет. Раавад пишет: «Почему он назвал такого человека еретиком? Ведь многие более достойные чем он, придерживались такого образа мыслей»
Таким образом тот, кто хочет «завалить» христианство авторитетом Рамбама, должен сознавать, что одновременно он «заваливает» так же и каббалу.
Но главное даже не это, главное то, что мнение Рамбама в отношении христиан не является общепринятым. Согласно подходу большинства законоучителей («ришоним») христианство язычеством не является. Галаха Рамбама никогда не была принята в Европе, где евреи испокон веков торговали с христианами по воскресеньям. Так (в комментарии к уже упомянутой Первой Мишне трактата «Авода Зара») в отношении торговых сделок с христианами по воскресеньям р.Менахем Амеири пишет: «в наше время нет ни одного человека, который бы подпадал под запрет (торговли), даже в сам день празднества… потому что сейчас нет того идолослужения, и для этой торговли нет никакого препятствия».
Кроме того, в Европе евреи также всегда признавали произносимую христианами клятву. В Шулхан Арухе (Орех Хаим 166), где говорится, что клятву идолослужителя принимать нельзя, оговаривается, что клятва христианина в конечном счете имеет в виду Творца неба и земли, а потому приемлема.
Более того, до периода начавшихся во время крестовых походов погромов многие раввины позволяли пить вино, изготовленное христианами. Раши, правда, этого не разрешает, но как раз с оговоркой, что «народы нашего времени не подпадают под определение идолослужителей». Он поясняет, что евреи должны избегать пить христианское вино, но не из опасения, выпить идоложертвенное, а, для того чтобы избежать излишнего сближения с иноверцами, которое может завершиться свадьбой. (Шут Раши 327)
В наш век отношение к христианству в этом пункте не изменилось. Так, р.Герцог, бывший главным раввином Израиля в пору провозглашения его независимости, в своей книге «Тхука ЛеИсраэль альпи Тора» пишет: «Не следует забывать, что они (христиане) имеют представление о Творце мира, хотя представление это и не вполне чисто. По моему мнению... исчерпывающей здесь следует принять позицию гаона рабби Зеева Вульфа Галеви Басковича, постановившего, что сыновья Ноаха не предупреждены относительно «соучастного идолослужения»... «Соучастное идолослужение» - это богослужение, которое с одной стороны обращено к безначальному единому Богу, Творцу неба и земли, а с другой присоединяет к нему силы телесные или какую-либо из природных сил, или человека, который их воображением поставлен на божественную высоту, но так что первый признается основой, а второй - производным. Даже если это является идолослужением для евреев, так что они подлежат за него смертной казни или смерти по воле небес, для сыновей Ноаха в этом нет ничего запретного... Христиане нашего времени, даже католики, не являются идолослужителями».
Итак, мы видим, что согласно Устной Торе «соучастное идолослужение» народам не возбраняется. Однако если принять во внимание, что согласно вере иудаизма Всевышний сам лишил народы Своего непосредственного водительства, что Он осуществляет его посредством ангелов, то резонно задаться вопросом, а не является ли «соучастное идолослужение», апеллирующее к «промежуточным звеньям» как к посредникам, не только дозволенным для народов, но и вообще нормативным? Не является ли оно для нееврея даже более соответствующим замыслу Творца, нежели прямое обращение к Нему? Ведь если Израиль специально отделен Им для Себя в качестве святого, то разве не естественно ли было оставить будничное в некоторой мере связанным с природой?
Правда, по некоторым мнениям «соучастное идолослужение» даже хуже обычного, так как для того, кто признает Единого Бога, наделение Его свойствами других существ является проявлением гордыни. Например, подобное мнение высказывается в «Тании» (Гл 24). Но даже если в каких-то случаях это и так, христианство явно водительствуется другим причем вполне «кошерным» принципом, предлагаемым той же «Танией»(Гл 31): «Покорение стороны «ситра ахора» происходит в соответствии с тем, что ей свойственно и подобно ей. Как сказали мудрецы: «Топор (т.е. рукоятку его) берут из леса, который им же срубают».
Действительно, сами христиане вовсе не считают, что посредник исходно необходим. Согласно их вере «промежуточное звено» появилось вынужденно - в результате греха Адама, или, как его назвала в этом контексте католическая церковь - «счастливого греха» («felix culpa»), «счастливого» в том смысле, что этот грех дал ей ее любимого «посредника». Преп. Максим Исповедник (580-662), пишет, что вочеловечивание происходит «не по закону естества, но по домостроительному изволению». Ему вторит Иоанн Дамаскин (VII-VIII века): «это не дело природы, но образ домостроительного снисхождения, дело воли, тайна Божественной любви». Папа Григорий Великий (540-604) учил, что Всевышний принял человеческий облик, для того чтобы приманить дьявола. Не ожидая встретить в человеке Бога, падший ангел «клюнул на живца» и попался. Но предельно четко формулирует эту идею епископ Кирилл Иерусалимский (315-387): «Когда ложно стали поклоняться человекообразному, как Богу, тогда Бог действительно соделался человеком, чтобы истребить ложь».
Итак, по мысли самой церкви «посредник» явился для того, чтобы стать «приманкой» язычникам. Христианство само признает, что имеет языческую фактуру, и воспринимает это как вынужденную меру. В контексте именно этой доктрины формировался и христианский культ: древняя церковь сознательно использовала национальные языческие обычаи и обряды для того, чтобы наполнять их новым содержанием, одновременно вытравляя старое («Топор берут из леса, который им же срубают»).
Разумеется, эта доктрина («felix culpa») достаточно закамуфлирована, она вовсе не выставляется церковью на передний план, и все же мнение Дунса Скотта, согласно которому воплощение произошло бы даже в том случае, если бы Адам не согрешил, считается частным мнением этого теолога.
Итак, Церковь не обольщается на свой счет. Она сознает, что практикует «соучастное идолослужение», а не «чистый монотеизм». Но она совершает это вынужденно, идя навстречу сознанию народов и преображая это сознание изнутри. Но тем самым она с одной стороны делает свое поклонение приемлемым для Всевышнего, а с другой спасает «национальные культуры». С одной стороны сбылось пророчество: «Господи… к Тебе придут народы от краев земли и скажут: только ложь наследовали наши отцы и то, в чем никакой нет пользы» (Иерем 16.19), а с другой - полностью сохранилась национальная самобытность. Таким образом «нечистое» преображается в «будничное».
Но пожалуй, ничто так не говорит в пользу «соучастного идолослужения» как негативный опыт «чистого монотеизма», провозглашенного Мухаммедом. Когда сравниваешь сегодня этот «чистый монотеизм» с язычеством, то невольно задумываешься, а не лучше ли было его приверженцам оставаться в прежнем заблуждении? Невозможно отказаться от мысли, что лекарство оказалось хуже самой болезни.
А ведь если принять во внимание взгляд иудаизма об ангелах - хранителях народов, то тогда все происходящее сегодня с исламом покажется вполне закономерным! В самом деле, если в отличие от Израиля, управляемого самим Всесвятым, народы управляются ангелами, то что тогда может произойти с нацией, которая дерзновенно захочет уподобиться в этом евреям и пожелает управляться непосредственно Всевышним? Разве не ожидаемо, что она заменит Тору своим источником, а не пожелает считаться с ним как с «предшествующим»? Но главное, разве можно быть уверенным, что этот источник принадлежит действительно Всевышнему, а не ангелу? Разве не естественнее ли было ожидать, что тот народ, который, минуя своего ангела, напрямую попытается установить контакт с Богом, до Бога на самом деле не доберется, а примет за Него своего ангела?
То, что предрассудок (но не галаха) вменяет христианам в грех, а именно то, что они поставили между собой и Всевышним посредника - на самом деле является смирением, которое спасает эту религию и делает ее способной (в лице значительной части верующих) признать религиозное первородство Израиля, его вечную избранность и - что особенно важно в наши дни – его право на Эрец Исраэль.
(«Вайеце» 5762
Родина рассеянного народа
«И вышел Иаков из Беер-Шевы, и пошел в Харан», - такими словами начинается сегодняшнее недельное чтение «Вайеце». В этой главе описывается, как Иаков бежал из земли Кнаанской на родину своего деда и своей матери в Харан, в Междуречье. Здесь Иаков женится, здесь родятся одиннадцать его сыновей и дочь. Умрет, как известно, Иаков также вне земли Кнаан, в Египте. Умрут здесь и его дети. В этом отношении странствия Иакова и его сыновей напоминают странствия Авраама, который, выйдя из Харана, дошел до Египта.
Но тут стоит заметить, что Междуречье (Арам-Наараим) и дельта Нила были не просто плодородными местностями, по которым было легко странствовать. Возникшие здесь государства были первыми и единственными цивилизациями тех времен, они были всем цивилизованным миром. Государственные образования в Индии и в Китае в период патриархов еще не возникли. Это важно сознавать. Ведь это значит, что в книге Берешит описываются не события какого-то специфического региона, а события, связанные со всей Экуменой на заре ее возникновения. История, описанная в Берешит - это не только семейная хроника небольшого народа, но также и история всего человечества. История, описанная в Брешит, на всех уровнях претендует на вселенскость.
Но уместно отметить и другой смысл этих геополитических особенностей. Всевышний обетовал Аврааму (а в нашей главе также и Иакову) землю, которая географически находилась посредине между двумя единственными в ту пору цивилизациями. Иными словами, Всевышний исходно сделал землю Кнаан, ставшую впоследствии Эрец Исраэль, своеобразным «международным центром» не только в духовном смысле, но и в смысле географическом. Здесь в «центре» тогдашнего мира завязалась мировая история, и история, связанная с этим местом, остается в центре мировой истории. И сегодня все смотрят на эту землю как на центр, всем почему-то важно, что здесь происходит, словно это происходит в их собственном доме. Как сказано в трактате Таанит (10а): «Земля Израиля сотворена вначале, а весь остальной мир в конце».
Дети Иакова, праотцы еврейского народа (кроме Беньямина) родились в Междуречье, жили в земле Кнаана и умерли в Египте, своим жизненным путем они описали этот треугольник (в историографии он, кажется, зовется «плодородным треугольником»). И этот треугольник был в ту пору всем миром. Иными словами, еврейство исходно, уже в самих своих корнях, было рассеяно по всему миру!
Стоит упомянуть, что и впоследствии Израиль оставался в поле влияния этих держав. Он как бы провис между государством, расположенным в дельте Нила, и государством, расположенным в Междуречье. Евреи побывали в рабстве как в одной, так и в другой империи. Впрочем, отношение еврейской традиции к Междуречью в целом лучше, чем к дельте Нила. В противовес Египту, иудаизм даже наделяет Междуречье определенной святостью. Ведь здесь получали откровения пророки (Иехезкель и Даниэль) и здесь создавался Талмуд. А в нашем недельном чтении рассказывается о том, как в этой стране зародился этот странный «рассеянный» еврейский народ.
Темная история
Вот как рассказывается в Торе о скандальной истории, с которой связано происхождение еврейского народа: «Служил Иаков за Рахель семь лет, и они были в глазах его, как несколько дней, по любви его к ней. И сказал Иаков Лавану: дай жену мою, потому что дни мои исполнились, и я войду к ней. И собрал Лаван всех людей того места, и сделал пир. Вечером же взял он дочь свою Лею и ввел ее к нему и тот вошел к ней… И оказалось поутру, что вот это Лея. И сказал он Лавану, что это ты сделал мне? Не за Рахель ли я служил у тебя? Зачем ты обманул меня? И сказал Лаван: не делается так в нашем месте, чтобы выдать младшую прежде старшей. Окончи неделю этой, и мы дадим тебе и ту, за службу, которую ты будешь служить у меня еще семь лет других» (29.20-27).
Мидраш сообщает в этой связи две подробности. Во-первых, то, что Лея с самого детства была сосватана Эсаву, а во-вторых, что она его не любила и охотно согласилась с предложением отца выйти за Иакова и заместить сестру в первую брачную ночь. Сочувствовавшая сестре Рахель также была с ними в сговоре. Иными словами, традиция сознательно связывает женитьбу Иакова на сестрах с его конфликтом с собственным братом, с тем конфликтом, который имел место в доме Иакова.
Таким образом, конфликт двух братьев Эсава и Иакова, продолжающий существовать сам по себе, одновременно переместился так же и внутрь новой семьи Иакова, стал внутренним конфликтом Израиля. Две жены Иакова – это внесенное внутрь Иакова разделение, которое было для него внешним в его взаимоотношениях с Эсавом. «Внешний» конфликт двух братьев заместился «внутренним» конфликтом двух сестер, сохраняя его определенные черты.
Как бы то ни было, подлог, совершенный Лаваном, лег в основу еврейской истории, пронизанной семейным расколом. Вскоре мы будем читать о конфликте сына Рахели Йосефа с братьями - сынами Леи. В дальнейшем этот конфликт между братьями, произошедшими от разных матерей, проявился в расколе на царство Иегуды, династия которых происходила от сынов Леи, и царство Израиль, которое управлялось династией сынов Рахели.
Интересным мистическим аспектом этого конфликта признается концепция двух мессий - сына Давида и сына Йосефа. Причем эта концепция самым прямым образом связана с подлогом, совершенным Лаваном. Считается, что когда Иаков был с Леей, воображая себе, что он находится с Рахелью, то его душа и тело разделились. Тело зачинало тело Рувена, а душа творила душу Йосефа, которой после того еще предстояло воплотиться в Рахели.
Галаха строго запрещает мужчине, находящемуся с одной женщиной, воображать себе другую. Согласно представлениям иудаизма, благодаря таким фантазиям душа, предназначенная для одного тела, может вселиться в другое, что является грубейшим нарушением божественного замысла. Кстати, этот мерзостный магический прием лежит в основе одной представительной тоталитарной секты, секты корейца Муна. Эта секта, насчитывающая миллионы членов, предписывает им сознательно представлять на месте своих супругов других лиц – а именно глав секты. Мужчины должны воображать под своими женами - жену Муна, а женщины под своими мужьями - самого Муна.
Но есть в этой темной истории еще и другое нарушение, а именно нарушение запрета Торы жениться на родных сестрах: «И жены к сестре ее не бери в соперницы, чтобы открыть наготу ее при ней, при жизни ее» (Ваикра 18.18).
Ответственность пророка
Классический комментарий остроумно выходит из этой трудности, говоря, что Рахель и Лея приняли иудаизм, а при принятии иудаизма прежние кровные узы разрушаются. И все же никто не отрицает, что ситуация эта не вполне нормальная, и аббревиатура ЛаРИ - Леа, Рахель, Иаков - служит в иудаизме общим обозначением нарушения, общим термином, обозначающим любой грех.
В супружеском союзе Иакова с двумя сестрами угадывается множество тайн. Во-первых, зададимся вопросом, а был ли у Иакова выбор после того, как он оказался обманут Лаваном? Очевидно, был. Во-первых, любой обман, даже обман заведомо менее грубый, дезавуирует брачное соглашение. Проделка арамеянина могла безгранично опозорить его самого и его дочь, если бы Иаков настоял на этом общем галахическом положении. Однако он не настоял, и, по-видимому, не только потому, что пожалел Лавана и не захотел позорить его, но по меньшей мере также и потому, что Лея напомнила ему о его собственном обмане. Ведь Лаван, Лея и Рахель обманули Иакова точно таким же образом, каким сам он вместе со своей матерью незадолго до того обманул Ицхака и Эсава.
А эта ситуация, следует отметить, была еще более загадочна. В самом деле, почему Ицхак не дезавуировал своего благословения? Почему он не заявил, что оно может быть получено только тем, кому и предназначалось, т.е. его возлюбленным первенцем, Эсавом? Ведь наложение рук по своей маго-физиологической актуальности даже отдаленно не напоминает телесного соития мужчины и женщины (которым оказался “повязан” Иаков), и легко могло бы вовсе никак не засчитываться!
Так, если мы, например, взяв в руки яблоко и, благословив его соответственно, уже по вкусу вдруг обнаружим, что это было не яблоко, а помидор, мы должны произнести иное благословение. Почему же тогда Ицхак засчитал заведомо ложное благословение, которое ни один раввинский (равно как и "римский") суд не признал бы действительным? Неужели же мы в самом деле должны думать, что благословение обладает какой-то независимой магической силой? Так, в книге Блаватской "Из пещер и дебрей Индонезии" описывается следующая история. Один царь пригласил к себе несколько мудрецов, и когда при прощании раздал им дары, то по случайности забыл одного. Восприняв это как оскорбление, мудрец проклял царя. Когда же царь, заметив свою ошибку, стал молить мудреца о прощении, последний заявил, что проклятие уже начало действовать, и он не в силах его остановить. Единственное, что он может еще сделать, так это уменьшить его силу, царь останется в живых, но лишится трона. Так и произошло. Итак, неужели благословение Ицхака лежит в логике подобного магического манипулирования?
Ответ может быть только один: Ицхак был пророк, и будучи обманутым, он не мог не сознавать, что подобный обман мог произойти только с ведома Всевышнего и при Его непосредственном содействии (Рамбан объясняет, что обман с переодеваниями Иакова в козлиные шкурки и одежды Эсава, задуманный Ривкой, был ей внушен свыше). Вынужденно совершив какое-то действие, Ицхак как бы одновременно вынуждался признавать его своим свободным поступком, вынуждался брать за него ответственность. И разумеется, по этой же самой причине Иаков не отверг Лею. Если пророк оказался в такой двусмысленной ситуации, то значит, она организована свыше, и значит ее следует принять как волю Создателя.
Итак, за всеми этими семейными скандалами и интригами стоит воля Всевышнего. Он потворствовал обману Лавана, Леи и Рахели, так же как до того потворствовал обману Ривки и Иакова.
Недельная глава Торы -
Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com webmaster: rebecca.baratz@gmail.com