ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
 Математическая теология
top.mail.ru

МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ

(еврейские лики чисел)

В книге "Математическая теология" рассматриваются значения чисел от одного до тринадцати, как они представлены еврейской традицией.

Согласно учению иудаизма, любое осмысленное слово имеет числовое значение, и соответственно, практически любое число может иметь свой словесный "эквивалент".

Числа, кажущиеся обыденному взгляду чем-то предельно сухим и формальным, в еврейской традиции оживают и приобретают свое лицо.

Числа в книге не просто следуют один за другим, а вытекают одно из другого, отражая игру фундаментальных религиозных идей. Отрезок натурального ряда от одного до тринадцати представляется как бы вытекающим из последовательности развития духовных и Божественных реалий.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Неоплатоник Ямвлих (около 240-325), или, как некоторые считают, кто-то из его учеников, написал книгу, в которой содержится описание мистических свойств чисел от единицы до десяти. Это хрестоматийное сочинение под названием «Theologoymena arithmetices» - что можно перевести как «арифметическая теология» - отражает пифагорейский и неоплатонический взгляд на число. Согласно этому взгляду, именно числа лежат в основе бытия, именно числа являются теми истинными элементами, на базе которых возникает прочая действительность, от богов до преходящих материальных предметов.

При всем том, что пифагорейские идеи значительно повлияли на философов и теологов иудео-христианского мира, сам этот мир придерживался альтернативного подхода, согласно которому, наоборот, число производно от Божественного ума. В сотнях сочинений, начиная с древнего каббалистического источника «Сефер йецира» и кончая трактатами средневекового католического философа Николая Кузанского, так или иначе провозглашается идея подчиненности мира чисел и математических законов Создателю.

Так, в сочинении «Книга простеца» (7) Николай Кузанский пишет: «Множественность вещей произошла оттого, что Божественный ум одно понимает так, а другое - иначе. И если рассмотреть это тщательно, то ты обнаружишь, что множественность вещей есть только способ понимания со стороны Божественного ума. Так, полагаю, можно неопровержимо утверждать, что первообразом вещей в духе Создателя является число. На это указывает привлекательность и красота, которые присущи всем вещам и состоят в соразмерности, а последняя в числе».

Но существует ли хрестоматийная «арифметическая теология» соответствующая представлениям иудейского или христианского миров?

В определенном мере такая теология предвосхищена в известной пасхальной песне: «Один – кто это знает?», в которой выясняется духовное значение чисел от Одного до Тринадцати.

Вот текст этой песни:

Один - кто это знает? Один - это я знаю. Один – это Бог, Который на земле и на небе.

Два - кто это знает? Два – это я знаю. Два – это две Скрижали завета….

Три - кто это знает? Три – это я знаю. Три – это трое отцов (Авраам, Ицхак, Иаков)…

Четыре - кто это знает? Четыре – это я знаю. Четыре – это четыре праматери (Сара, Ривка, Рахель и Лея)…

Пять - кто это знает? Пять – это я знаю. Пять – это пять книг Торы…

Шесть - кто это знает? Шесть – это я знаю. Шесть – это шесть разделов Мишны…

Семь - кто это знает? Семь – это я знаю. Семь – это семь дней недели…

Восемь - кто это знает? Восемь – это я знаю. Восемь – дней до обрезания…

Девять - кто это знает? Девять – это я знаю: Девять – это девять месяцев беременности…

Десять - кто это знает? Десять – это я знаю: Десять – это Десять заповедей…

Одиннадцать - кто это знает? Одиннадцать – это я знаю: Одиннадцать звезд (во сне Йосефа Быт. 37.9)…

Двенадцать - кто это знает? Двенадцать – это я знаю. Двенадцать – это двенадцать колен Израилевых….

Тринадцать - кто это знает? Тринадцать – это я знаю. Тринадцать – это тринадцать атрибутов Всевышнего…

Предлагаемое ниже сочинение является комментарием к этой пасхальной песне, комментарием призванным показать, что песня «Один – кто это знает?» может послужить необходимым и достаточным основанием для построения хрестоматийной библейской «математической теологии».

ОДИН

«Один – это Бог, который и на земле и на небе»

Логика уникальности

В связи с этими словами можно было бы попытаться вникнуть в смысл Божественного единства, однако по ряду причин это, пожалуй, будет удобней сделать в связи с числами ДВА и ТРИ. Единицу же гораздо интереснее рассматривать в связи с образом и подобием Всевышнего – человеком.

Дело в том, что хотя число людей несметно, в определенном аспекте они не суммируются и остаются на «уровне» единицы. И это чрезвычайно важная религиозная характеристика числа ОДИН, задающая сквозное понимание всех других чисел.

В Талмуде в трактате Сангедрин (37.а) сказано: «Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: «Мой отец больше твоего» и чтобы выразить величие Пресвятого. Ибо человек чеканит много монет одним чеканом и все они похожи друг на друга. А Царь над царями царей отчеканил всех людей чеканом Первого Человека, но ни один из них не похож на другого. Поэтому каждый должен говорить: Ради меня создан мир».

У пифагорейцев единица вовсе не считалась числом, у евреев числом (в личностной сфере) считается только единица. В «еврейской математике» ничто самоценное не суммируется. В Торе в книге «Числа» (4.22) Всевышний отдает повеление пересчитать сынов Израиля: «И Господь говорил Моше так: Сочти поголовно также сынов Гершона по отчему дому их, по семействам их. От тридцатилетнего возраста и выше, до пятидесятилетнего возраста исчисли их всех, являющихся для совершения службы, чтобы исполнять работы в шатре соборном». Однако при этом существенно, что счет производился с помощью шекелей, которые приносил каждый еврей. Это делалось не только для удобства, но также и для того, чтобы не пересчитывать сынов Израиля непосредственно, что обычно интерпретируется в том смысле, что каждый из них уникален и не может подвергаться подсчету наравне с другими: он не равен другим, он – другой.

В этой связи еще более показательно перечисление приношений, сделанное главами колен Израилевых. «И был принесший в первый день приношение свое Нахшон. А приношение его было: одно серебряное блюдо в сто тридцать шекелей весом, кропильница одна серебряная в семьдесят шекелей… Одна ложка в десять шекелей золота, наполненная курениями. Один бык молодой, один овен, один агнец годовалый» и т.д. Вслед за этим говорится: «Во второй день принес Нетанель, сын Цуара, начальник Иссахара. Принес он жертву свою: одно серебряное блюдо в сто тридцать шекелей весом, кропильница одна серебряная в семьдесят шекелей… Одна ложка в десять шекелей золота, наполненная курениями. Один бык молодой, Один овен, один агнец годовалый» и т.д. Вслед за этим в Торе слово в слово повторяется то же самое приношение, сделанное в третий день начальником сынов Звулуна: «одно серебряное блюдо в сто тридцать шекелей весом, кропильница одна серебряная в семьдесят шекелей» и т.д.(Числа 7)

Двенадцать раз, по числу колен Израилевых, в Торе повторяется один и тот же внушительный список: «одно блюдо, одна ложка, один бык, один овен, один агнец». Только после всего этого перечисления производится суммирование: «Вот освящения жертвенника в день помазания его от начальников Израиля: серебряных блюд двенадцать, серебряных кропильниц двенадцать, золотых ложек двенадцать… Двенадцать быков, двенадцать овнов, двенадцать агнцев» (Числа 7.85-87)

Согласно традиционному объяснению, эта двенадцатикратная повторяемость обусловлена неповторимостью и уникальностью каждого из колен.

Идейная сторона этой уникальности как раз и разъясняется в трактате Сангедрин (37.а), где сказано: «Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: "Мой отец больше твоего"… Поэтому каждый должен говорить: Ради меня создан мир».

Итак, согласно исконному иудейскому подходу, человек самоценен. Это положение стало общим и центральным положением также христианства и европейской культуры, существованию которых угрожали, да и продолжают угрожать тоталитаризм и конформизм.

Так на первых страницах «Архипелага Гулаг» Александр Солженицын пишет: «Вселенная имеет столько центров, сколько в ней живых существ. Каждый из нас – центр Вселенной, и мироздание раскалывается, когда вам шипят: Вы арестованы!»

Виктор Франкл в следующих словах формулирует эту ценностную предельность человеческой личности: «Человека нельзя ввести составляющим элементом ни в какую систему высшего порядка - ведь при этом он неизбежно теряет особое качество, которое отличает собственно человеческое бытие, - чувство достоинства. Наиболее ярко это проявляется в феномене массы, или толпы. Толпа как таковая не имеет ни сознания, ни ответственности. И именно поэтому она лишена существования. Несмотря на то, что толпа может действовать и в этом смысле она «реальна», она не действует ни внутри себя, ни сама по себе. Социологические законы действуют не поверх людских голов, а напротив – люди сами являются проводниками этих законов. Возможно, подобные законы и кажутся имеющими силу, но они являются таковыми лишь в той степени, в какой является предсказуемым среднестатистический человек. Но этот среднестатистический человек – выдумка ученых, а не реальная личность. Он никак не может быть реальным человеком именно в силу своей предсказуемости». В. Франкл «Человек в поисках смысла» М. 1990 стр 200

Итак, человек не суммируется с другими людьми, не создает вместе с ними следующую «большую» интегральную реальность. Религиозная община видит своим центром каждого члена, воспринимает каждого члена как всю себя целиком. Община отказывается оценивать входящих в нее лиц функционально.

Таким образом, диалектику целого и части для Общины можно сформулировать следующим образом: личность – это всегда часть, но одновременно также и все то целое, чего она часть.

Нельзя не признать, что вопреки сказанному многие религиозные авторы уподобляют религиозную общину человеческому организму, в котором каждый орган представляет собой только часть тела, отвечающую за определенную функцию. Так Магараль в 67 главе книги «Гвурат Ашем» сравнивает положение Израиля среди народов с положением головы и мозга среди прочих частей человеческого тела, которые все по-своему осмыслены. А апостол Павел видел Церковь именно в телесном образе: «Как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело – так и Христос… И вы – тело Христово, а порознь члены. И иных Бог поставил в Церкви во-первых Апостолами, во-вторых пророками, в третьих учителями, далее иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки» (1 Кор 2.12-28)

Однако в действительности здесь нет противоречия. Речь идет лишь об одном аспекте, в котором любая религиозная община оказывается также и живым организмом. Ведь община обитает в этом мире и многообразно проецируется на этот мир. Это данность, которую невозможно отрицать: как органы несут разные функции, так разные функции несут и разные члены общины: один делает обрезания, второй читает Тору, третий пишет мезузы, четвертый толкует законы и т.п. Но это не отрицает того факта, что каждый из членов, независимо от своей функции, является центральной фигурой общины.

Более того, следует отметить, что по крайней мере в иудаизме почти все эти «профессионалы» являются посланниками каждого в отдельности. Еврей должен сам сделать своему сыну обрезание, но делает это с помощью посланника; он должен сам прочитать свиток Торы, но это делает за него специально подготовившийся к этому чтению человек, и т.д. Иными словами, даже все функции сводятся в последнем счете к каждому отдельному человеку. Центром Израиля все равно выступит каждый отдельный еврей!

Для наглядности было бы уместно привести в пример некоторые природные объекты, организация которых парадоксально напоминает организацию Общины.

Органические образы личности

Пожалуй, ничто так не подтверждает представления об Общине, центром которой является каждый ее член, как мистические прозрения Сведенборга. Согласно видениям этого независимого мистика каждая община имеет на небесах образ человека. В книге «О небесах, о мире духов и об аде» Сведенборг пишет: «Каждое общество на небесах изображает человека». «Всякое общество, когда оно в сборе, является одним лицом в образе человека» (И.Сведенборг «О небесах, о мире духов и об аде" 68,70).

«Надо знать, что хотя всякое общество, когда оно в сборе, является одним лицом в образе человека, тем не менее ни одно общество в человеческом образе своем не подобно другому обществу; они различаются между собой, как лица одной семьи… Достойно замечания, что чем более ангелов составляют одно небесное общество и образуют одно целое, тем совершеннее человеческий образ этого общества» И.Сведенборг «О небесах, о мире духов и об аде" (71).

Сам Сведенборг в следующих словах характеризует надорганическую логику единства общины: «Как небеса составляют человека в наибольшем образе и каждое небесное общество в меньшем, так и каждый ангел (так Сведенборгом именуется душа, удостоившаяся небесной жизни - А.Б.) в наименьшем; ибо в образе, столь совершенном, каков образ небес, целое подобно части, а часть подобна целому» И.Сведенборг «О небесах, о мире духов и об аде" (73).

При всем том, что философы весьма преуспели в разработке органически понимаемого единства, определений, сходных со сведенборговским, которые можно было бы использовать для описания логики личностного единства, существует не так уж много. В этом отношении заслуживают упоминания изречения Анаксагора: «Во всем есть часть всего» и Николая Кузанского: «Все вещи суть само единство в единственном максимуме».

Вместе с тем можно отметить, что хотя личностное единство находится по другую сторону единства органического, для большей наглядности ему можно отыскать органические прообразы. Я бы хотел привести ряд примеров.

Во всех тканях клетка вплетена в общую структуру, нигде она не претендует на индивидуальность. Но не таков сперматозоид.

Тот, кто наблюдал в микроскоп поведение сперматозоидов, не может удержаться от мысли, что каждый из них одержим той же страстью, которая обуревает целого мужчину. Однако желание, овладевающее мужчиной, не является суммой желаний миллионов его сперматозоидов, это то же самое желание, которое присущее каждому из них.

Это предположение, кстати говоря, полностью разделял Сведенборг, который писал: «Душа содержится вся целиком в самой малой сущности, которая есть семя, а равным образом и в самом большом сосуде, который есть тело» (Сведенборг «Супружеская любовь» 220)

Другой пример, - голография. В каждой точке голографической фотопластинки записана информация обо всем изображаемом на ней объекте. Это значит, что если разрезать стеклорезом голографическую фотопластинку, то каждый из кусков будет воспроизводить одну и ту же полную голографическую картину. Единственное отличие будет состоять в качестве изображения. Чем мельче мы будем дробить пластину, тем менее резким и четким будет голографическое изображение. Как тут не вспомнить замечания Сведенборга, что малочисленные общины выглядят менее совершенными, т.е. имеют слабое «разрешение»!

Наконец, невозможно не заметить, что вся Вселенная в целом также напоминает общину.

В самом деле, теория относительности показала, что явление «разлетающихся галактик», обнаруженное благодаря смещению спектра, наблюдается одинаково изо всех точек вселенной. Иными словами, галактики разлетаются, но центра, из которого они разлетаются, не существует. Или что то же самое, этим центром может быть представлена любая точка. Все точки вселенной равноценны.

Обычно разлетающиеся галактики сравнивают с поднимающимся тестом, все точки которого удаляются друг от друга. Но в действительности это лишь грубая аналогия. В тесте как раз легко установить центр. В космосе же этот центр полностью отсутствует. Т.е. отсутствует то 4-е измерение, которое позволило бы обнаружить центр.

Более подходящая аналогия представляет Вселенную в качестве двухмерной поверхности раздуваемого резинового шара. По мере того как шар будет раздуваться, расстояния между всеми его точками будут увеличиваться, причем «скорость разлетания» окажется пропорциональна изначальной отдаленности одной точки от другой.

Итак, даже в природных предметах иногда просматривается та же парадоксальная логика надорганического единства, которым отмечено единство Общины, члены которой не суммируются, но лишь «перебираются», в результате чего всегда будет получаться лишь – один. Лишь один образ Того, который Един и на земле и на небе.

ДВА

«Два – это две скрижали завета».

Брачное число

На первый взгляд представление Двух скрижалей Завета в качестве основного символа числа Два выглядит несколько неожиданно. Не Адам и Хава, не душа и тело, не два светила на небосводе, не Два Храма в Иерусалиме, не Две Торы (Письменная и Устная), не два мира (верхний и нижний, а также нынешний и грядущий), не два Имени Единого Бога, а Две Скрижали.

Действительно, если отвечать на вопрос: «Два – кто это знает?» по существу, то в качестве ДВУХ в первую очередь следовало бы, конечно, назвать Адама и Хаву. Ведь единый и единственный Человек, который должен говорить, что ради него создан мир, раздвоен внутри себя самого, создан парой: мужчиной и женщиной.

Вот как описывается это в Торе: «И навел Господь Бог крепкий сон на человека; и, когда он уснул, взял одно из ребер его («целотав»), и закрыл плотью то место. И перестроил Господь Бог ребро, которое взял у человека, в женщину, и привел ее к человеку. И сказал человек: сей раз это кость от моих костей и плоть от плоти моей; она будет называться иша (женщина), ибо от иш (мужчины) взята она. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и станут они одной плотью» (Быт 2.21-24)

Итак, ДВА (пара) проистекает из ЕДИНИЦЫ в силу того внутреннего раздвоения, которое предшествуют дальнейшему умножению (размножению) несуммирующихся ЕДИНИЦ. ЕДИНИЦА расслаивается, двоится во внутреннем диалоге, так, что ЕДИНИЦА по-существу оказывается единицей пары, супружеской пары.

Поэтому Мидраш («Берешит Раба») говорит, что после того, как Всевышний сотворил мир, Он занимается лишь тем, что сочетает брачные пары. А Сведенборг видит в супружеской любви основу небес. Он пишет: «Повсеместность супружества блага и истины исходит от Господа и охватывает всю Вселенную от начала и до конца, т.е. от ангелов небесных до червей земных» (Сведенборг «Супружеская любовь» 92).

Итак, супружеская любовь первична и безусловна, и в силу своей фундаментальности рассматривается мной отдельно в книге «Романтическая теология».

Между тем, в пасхальной песне упоминаются все же не Адам и Хава, а Две скрижали завета, т.е. именно то, что таково скорее по форме, чем по сути. Действительно, вроде бы нет никакой внутренней необходимости в том, чтобы Десять Заповедей были размещены именно на двух скрижалях. Ведь «суть» представляют собой сами заповеди, которые вполне могли бы быть записаны и на одной скрижали, и на трех? Почему вопрос дизайна должен представлять какой-то интерес и даже выдвигаться на первый план?

То, что в связи с числом ДВА в пасхальной песне упоминаются именно ДВЕ скрижали Завета, по всей видимости, лишь другой способ выражения той же идеи базисного характера парности: в первую очередь важна сама парность, а даже не субъекты этой парности.

Выделение в качестве символа числа ДВА именно двух скрижалей Завета как бы подчеркивает, что мир держится на парности как таковой, о чем бы речь не заходила. Слова Мидраша, что после сотворения мира Всевышний занят лишь сочетанием брачных пар, истолковываются мудрецами в том смысле, что Всевышний «сочетает противоположности», как сказано в книге «Коэлет»: «Также и одно напротив другого сделал Бог» (7.14). В мидраше Тмура в связи с этими словами сказано: «Святой сотворил весь мир парным: одно вместо другого, и одно против другого. - Без смерти не было бы жизни, а без жизни не было бы смерти; без мира не было бы зла, а без зла не было бы мира… Не будь бедняков, богатые не выделялись бы, и не будь богачей, не выделялись бы бедняки. Он сотворил миловидность и уродство, мужчин и женщин, огонь и воду…».

Сведенборг также видит в браке принцип сочетания основных духовных «противоположностей». Он пишет: «Божественная истина и Божественное благо, от коих исходит всякое разумение, всякая мудрость и всякое блаженство, влияют в особенности на супружескую любовь, и, следовательно, супружеская любовь есть самая основа Божественного наития, ибо она в то же время есть супружество истины и блага. Как разум соединяется с волею, так и истина соединяется с благом на том основании, что разум принимает Божественную истину и даже образуется истинами, а воля принимает Божественное благо также образуется благами… Соединение истины и блага образует ангела, а вместе с тем и его разумение, его мудрость и блаженство; ибо ангел становится ангелом по мере соединения в нем блага с истиной и истины с благом, или, что то же, по мере соединения в нем любви с верой и веры с любовью» (370)

Отражая логику супружеских отношений, парность пронизывает все уровни духовной реальности. Первые слова Торы «Берешит бара» - «В начале сотворил», истолковываются иудейской традицией как «Бе решит бара», т.е. «двойкой», «парой», «двуначалием» сотворил (числовое значение буквы «Бет» - два).

Комментатор Р.Яаков «Баал А-Турим» поясняет это еще и так: «Тора начинается с буквы «бет» в честь двух миров, созданных Всевышним – мира этого и мира грядущего, и в честь двух Тор, Торы письменной и Торы устной».

Этому иудейскому подходу вторит Сведенборг: «Очевидно, что Божественная Сущность есть Любовь и Мудрость, что Божественная Любовь и Божественная и Мудрость… есть таким образом единое» «Мудрость ангельская о Божественной Любви и Божественной Мудрости» (3.46)

Но не только мир этот и мир грядущий, не только душа и тело и не только муж и жена представляют собой параллельные миры.

Парность обнаруживает себя уже на уровне чисел, которые традиционно делятся на четные и нечетные. Действительно, не случайно, что кратность числу два представляется как какая-то фундаментальная характеристика чисел. Ведь никто не подразделяет числа на троичные, пятеричные и т.д. то есть кратные трем или пяти.

При этом разделение всего множества чисел на «четные» и «нечетные» означает, что число два противопоставляется всем остальным простым числам, являющимся нечетными (так и не доказано, конечен ли их ряд или бесконечен).

Более того, как это будет показано ниже, многие из 13 фундаментальных чисел призваны рассматриваться как пары, призваны осмысляться в паре с другими числами. Так, например, смысл СЕМИ будет рассматриваться в связи с ШЕСТЬЮ (шесть будничных дней и Суббота); а число ВОСЕМЬ - в паре с СЕМЕРКОЙ (суббота и восьмой день обрезания).

Соответственно и Десять Заповедей распределены по пять на двух скрижалях в силу парности всего сущего. На одной скрижали были записаны пять заповедей, посвященных взаимоотношениям между человеком и Богом, и на другой - пять заповедей, посвященных взаимоотношениям между человеком и человеком. Таким образом, «субъектами» парности в данном случае выступают «религия» и «государство». Они должны быть разделены, хотя друг без друга и немыслимы.

Два Имени Единого Бога

Итак, согласно иудейскому взгляду, «атомом» духовного мира является пара. При этом важно отметить, что парность восходит к двум именам Всевышнего – Элоким (Бог) и Четырехбуквенному имени (Господь).

Приведенная цитата из Мидраша «Тмура» («Святой сотворил весь мир парным: одно вместо другого, и одно против другого…) завершается следующими словами: «Все это чтобы возвестить о могуществе Святого, благословен Он, Который сотворил все парным и сообщным – за исключением Святого, благословен Он, Который один, и при Нем нет второго».

Между тем даже это предельное Божественное единство, согласно традиции иудаизма также двоится. По-существу, в основе иудейского представления лежит теология Двух Имен. Отчасти в этом имеется своя логическая неизбежность.

В самом деле, уча о том, что Бог един, всякий монотеизм сталкивается с фундаментальной трудностью. Единое нельзя ни с чем соотнести, нельзя идентифицировать, нельзя мысленно зафиксировать, а потому в последнем счете нельзя и исповедать. Книга Рамбама «Морэ невухим» - по сути одно сплошное доказательство того, что между самим Единым и Его исповеданием пролегает бездонная пропасть.

Пока мы рассматриваем Всевышнего как Творца, жить еще как-то можно. Пара наличествует: Творец – творение (в иудаизме такого рода теология именуется «маасе берешит»). Однако всякая попытка рассмотреть Его Самого по Себе вне связи с миром («маасе меркава») наталкивается на фундаментальные противоречия. Если Он Един, то сравнивать Его не с кем, а следовательно невозможно и мыслить.

В ряде случаев монотеизм следует по тропе, проторенной неоплатонизмом, предлагая так называемую апофатическую (негативную) теологию. Однако если бы монотеистические теологи ограничивались только апофатической теологией, они были бы чистыми неоплатониками, а не исповедниками Бога Израиля.

Как же монотеистические религии могут выходить и выходят из этого положения?

И тут по всей видимости пришло время обратиться к числу ТРИ, относительно которого сказано «Три – это три отца».

ТРИ

«Три – это три отца»

Троица и Двоица

Имеются в виду три патриарха: Авраам, Ицхак и Иаков.

Однако прежде чем рассмотреть связь числа ТРИ с именами трех патриархов, продолжим исследование тех трудностей, которые испытывает теология при осмыслении Единого.

Как известно, христианство решило проблему Единого, провозгласив именно догмат Троицы: Бог един в трех лицах. Вот как вырисовывает эту ситуацию православный теолог В.Н.Лосский: «Апофатизм, свойственный богомыслию Восточной Церкви, не тождествен безличной мистике, опыту абсолютной Божественной внебытийности, в которой исчезает как человеческая личность, так и Божественное Лицо. Предел, которого достигает апофатическое богословие... это не есть какая-то природа или сущность; это также и не лицо, это – нечто, одновременно превышающее всякое понятие природы и личности, это – Троица». (В.Н. Лосский "Очерк мистического богословия восточной церкви". Глава 3)

Человек может зреть Единого Бога, потому что внутри Себя Он представлен тремя Лицами. Между ними существует иерархическое, но не сущностное различие.

В триединстве провозглашается в сущности тот самый принцип, который мы сформулировали в общем виде в отношении общины: личность – это всегда часть, но одновременно так же и все то целое, чего она часть.

Вот как выражает это положение Лосский: «Речь здесь идет не о материальном числе, которое служит для счета и ни в какой мере не приложимо к области духовной, в которой нет количественного возрастания. В частности, когда это число относится к нераздельно соединенным Божественным ипостасям, совокупность которых («сумма», если выражаться не совсем подходящим языком) всегда равна только единице (3 = 1), тройственное число не является количеством, как мы это обычно понимаем: оно обозначает в Божестве неизреченный Его порядок». (В.Н. Лосский "Очерк мистического богословия восточной церкви" Глава 3. )

Таков подход христиан. Ислам, слывущий последовательным монотеизмом, не идет дальше соотнесения Единого с его атрибутами.

В сущности это трюк, так как атрибуты выражают отношение к миру, и поэтому эта теология является разновидностью теологии «маасе берешит», а не «маасе меркава».

Может создаться впечатление, что в учении о двух именах Единого Бога и в учении о десяти сфирот иудаизм (на интеллектуальном уровне) движется по стопам ислама, а именно говорит об атрибутах Единого.

Однако дело в том, что диалектика Двух Имен гораздо глубже, чем взаимодействие атрибутов, хотя, разумеется, Два Имени действительно характеризуются свойствами атрибутов: Имя Элоким соответствует суду, Четырехбуквенное Имя – милости. Однако в первую очередь это все же Имена, а не качества, и их легче понять как два субъекта внутреннего диалога, а потому и как предмет «маасе меркава».

Если так позволительно выразиться, в двух Своих Именах Всевышний ведет внутреннюю беседу с Самим Собой. Он един, но двоится во внутреннем диалоге.

При этом важно отметить, что эта логика принципиально основывается на паре и последовательно уклоняется от перехода к триединству. Для иудаизма субъект – это всегда пара субъектов, хотя в этом смысле он и третий субъект. Однако этот третий субъект внешний, а не внутренний по отношению представляемой им паре.

Иудаизм может оперировать триадами, однако в конечном счете они сводятся к парам. В частности, в каббалистических представлениях о Десяти сфирот девять из них представлены тремя триадами. Но при этом «центральные» сфирот считаются производными. Например, если категория, присущая Аврааму - это милость («хесед»), а Ицхаку - это суд («дин»), то категория красоты («тиферет»), присущая Иакову – это не вполне самостоятельная категория, а результат примирения милости и суда. В основе лежит все-таки пара - Суд и Милость (восходящие к двум именам Всевышнего).

Другими словами, если Авраам и Ицхак действительно создают пару, то Израиль стоит особняком, олицетворяя эту пару в ее единстве. Если же сам Иаков с кем-либо и может составить пару, то скорее всего со своим братом близнецом – Эсавом, который, согласно традиционным представлениям, идентифицируется с церковью.

Этот переход от единицы к паре в ясной форме был осмыслен Магаралем в комментарии к следующим словам из «Перкей Авот»: «Антигон Сохосский перенял от Шимона Праведного и учил: Не будьте как рабы, служащие господину под условием получения платы, но будьте как слуги, не имеющие в виду награды, и да будет вам присущ страх Божий». (1.3)

Следует отметить, что после Антигона началось так называемая «эпоха пар». Сангедрин в период его расцвета возглавлялся именно парой мудрецов. Магараль в «Дерех Хаим» связывает этот период именно с высказыванием Антигона. Он пишет: «Это высказывание соответствует Антигону, который был один вместо двух. Так как у любви и страха имеется один корень. Потому что человеку следует любить Всевышнего и бояться его. И негоже если есть любовь без страха или страх без любви». Есть дела, которым присуща только любовь, и есть дела, которым присущ только страх, но для человека должны быть присущи и любовь и страх вместе. И Антигону, который пришел рассказать и о любви и о страхе, не следовало иметь пары. Но в тех парах, которые пришли позже, один учил о том, чему присуща любовь, а второй тому, чему присущ страх».

В другом разделе этой же книги Магараль в следующих словах выражает эту логику: «У человека имеется три аспекта. Один аспект со стороны сил душевных, второй со стороны сил телесных, и третий со стороны человека самого. Потому что не эти отдельные части существуют сами по себе, а третий аспект включает в себя два других – душевный и телесный». (+ Магараль «Дерех Хаим» (стр 102)

Иными словами, душа и тело являются парой, образующей цельного человека. Этот цельный человек – третья действительность, однако это действительность пары. Но эта же самая логика обнаруживается в диалектике Двух Имен. Например, некоторые евреи сопровождают выполнение многих заповедей следующим посвящением: «Во Имя единства Пресвятого, да будет Он благословен, и Шехины Его» («Пресвятой» соответствует Четырехбуквенному имени, «Шехина» – имени Элоким). Здесь Единство мыслится именно как третья действительность, но в то же время воспринимается она как пара Двух Имен, а не как третье дополнительное Имя.

Пара Имен как следующее Единство (по отношению к каждому из Имен в отдельности) связано не с внутренним, а с внешним диалогом, т.е. оно относится к диалогу между Творцом и творением.

Со своей стороны христианство рассматривает Единство именно как внутреннюю, а не как внешнюю характеристику. Святой Дух, являющийся любовью Отца и Сына, т.е. их отношениями, признается отдельным дополнительным лицом.

Эта онтологизация единства двух в качестве суверенного третьего члена вполне правомочна. Единство определяет устойчивость пары в той же мере, как ее «внутренние» элементы. Пара, танцующая танго, при желании может быть представлена как триединство: «он», «она» и «танго».

Григорий Богослов в следующих словах сопоставляет христианский и еврейский подходы: «Троица замыкается в совершенстве, ибо Она первая преодолевает состав двоицы. Таким образом Божество не пребывает ограниченным, но и не распространяется до бесконечности. Первое было бы бесславным, а второе – противоречащим порядку. Одно было бы совершенно в духе иудейства, второе – эллинства и многобожия» (Цит. По В.Н.Лосский «Очерк мистического богословия восточной церкви» Гл. 3).

Трудно сказать, что конкретно имел в виду Григорий Богослов, утверждая, что иудеи «бесславно» фиксируются на «двоице», но попал он, похоже, в самую точку.

Пара и триада

Между тем существенно отметить, что число ТРИ все же признается весьма значимым не только в христианстве, но и в иудаизме. Так в трактате Шабат (88а) говорится: «Один галилеянин говорил р.Хисде: Благословен Господь, давший тройственный Завет Свой (Тора, Пророки, Писания) тройственному народу (когены, левиты, израилитяне), через третьего в семье своей (Мирьям, Аарон, Моше), в третий месяц (сиван)».

Этот перечень сакральных «тройственностей», конечно, далеко не полон. Среди наиболее почитаемых в иудаизме «триад» помимо трех патриархов: Авраама, Ицхака и Иакова, можно указать также и три праздника, связанных с паломничеством в Иерусалим: Песах, Шавуот и Суккот. В этой связи уместно упомянуть также о «трех основаниях мира»: Торе, богослужении и благотворительности (Перкей Авот 1.2); о трех молитвах: аравите, шахарите и минхе, о трех субботних трапезах; о трех уровнях интеллекта: мудрости, разуме и знании, и т.д. Причем все это как бы закрепляется троекратным повторением слова «Свят», произносимым перед Всевышнем ангелами на небе и евреями на земле (Иехезкель ).

Однако если мы приглядимся, то заметим, что триады в принципе отражают не диалектику, а историю, т.е. представляют собой периодизацию. Как правило, разделение на три связано с неким жизненным циклом: с началом процесса, его продолжением и завершением, а не с его сутью, обеспечиваемой диалогическими отношениями пары.

Таковы, например, три поколения патриархов: Авраам начинает, Ицхак продолжает и закрепляется, Иаков – завершает. Песах (начало), Шавуот (укоренение), Суккот (обновление, продолжение). Три молитвы соответствуют трем периодам суток: вечеру, утру и дню. То же можно сказать и в отношении трех разделов ТАНАХа - Торы, Невиим, Ктувим – они отражают три этапа откровения. Все, что писалось позже – это уже комментарий к этому откровению.

Итак, «пространство» в иудейском исчислении связано с числом ДВА. В свою очередь число ТРИ (и для еврея и для христианина) тесно связано со временем, что в особенности сказывается на таких порождениях числа ТРИ, как ШЕСТЬ и ДВЕНАДЦАТЬ, что будет рассмотрено ниже.

Но разве не существует диалектика именно трех субъектов? Как с этим обстоит дело вне церковных и синагогальных стен?

Действительно, разве не на триадах основывал свое учение Прокл (монада, диада, триада)? Разве не опирался на триады Гегель (тезис, антитезис, синтез), или разве тот же Кант не разделял свои категории по триадам, например, единство, множественность, целокупность?

Триады Прокла, по крайней мере частично, можно свести к периодизации («первое, среднее и последнее», «начало, середина и конец»). У Гегеля синтез осуществляется во времени. В значительной мере синтез – это следующая «стадия», т.е. гегелевскую триаду также можно рассматривать как периодизацию. Что же касается категорий Канта и других аналогичных случаев, то здесь триада, как раз, может быть представлена на иудейский манер, т.е. сведена к паре.

Последовательная онтологизация единства пары, как уже говорилось, имеет место только в христианской Троице. Любовь между Отцом и Сыном признается церковью таким же полноценным лицом, как сами Отец и Сын. Иными словами, «танго» засчитывается за полноценного субъекта наряду с самими партнерами. Впрочем в данном случае эта онтологизация отмечена дополнительной правомочностью, так как речь идет о полноценном лице, а не о танце.

Как бы то ни было, числа ДВА и ТРИ можно воспринять как своеобразные эмблемы иудаизма и христианства. Два имени Единого Бога Израиля и Троица Церкви могут быть представлены как два альтернативных взгляда на единую реальность.

Три религии

Между тем в свете этих особенностей ДВУХ и ТРЕХ вполне уместно рассмотреть взаимоотношение не только иудаизма и христианства, но так же и ислама.

Действительно, каждый из трех патриархов породил одного из родоначальников трех религий. Авраам породил Ишмаэля, родоначальника ислама, Ицхак породил Эсава, родоначальника христианства, и Иаков породил двенадцать патриархов – родоначальников еврейского народа и соответственно иудаизма.

Какой смысл может иметь тот факт, что монотеистических религий не одна, не две, а три? Как связаны близнецы Иаков и Эсав со своим дядей Ишмаэлем? Противостоят ли они ему как единая пара или все вместе они создают некую общую триаду? Как сама «структура» «пары» и «триады» сказывается на взаимоотношении трех этих патриархов и порожденных ими общин?

С точки зрения периодизации представить три религии как некую последовательность действительно возможно. Ислам, объявивший себя «религией Авраама-ханифа», можно понять как универсальный прото-монотеизм (эмблемой которого можно предложить ЕДИНИЦУ), предшествующий избранию еврейского народа, иудаизм - как партикулярную религию избранного народа (эмблемой которой служит ДВА), христианство же оказывается возвращением к первичному универсальному монотеизму, вместе с тем учитывающим «избранность», монотеизму онтологизировавшему пару и превратившему ее в ТРИ.

Однако там, где имеет место не периодизация, а содержательное взаимоотношение субъектов, третий элемент выглядит избыточным, и партнеры разбиваются на пары.

Так складывалось на протяжении веков. Действительно, если двусторонних полемических сочинений известно великое множество, то полемик, в которых бы участвовали сторонники всех трех религий, найти совсем не просто.

С этой точки зрения можно упомянуть сочинение Жана Бодена (1530-1596) «Диалог семи человек». В этой книге семь собеседников обсуждают достоинства именно трех авраамитических религий и приходят к заключению, что все они равно хороши. Однако этот подход явственно лежит в русле синкретизма, разве что не универсального, а ограниченного монотеизмом. Различия религий при подобном подходе не принимаются во внимание и потому не представляют подлинного интереса (нашумевшая книга Павича «Хазарский словарь» основывается именно на таком синкретистском подходе и не предлагает никаких оригинальных конструктивных идей).

В данном контексте уместно упомянуть «Диалог между философом, иудеем и христианином», написанный Пьером Абеляром (1079-1142) за год до его смерти. В этом диалоге помимо того, что иудей представлен в нем с симпатией, примечательно также и то, что в обсуждении участвуют именно три собеседника, однако третий – это не мусульманин, а философ, т.е. пара позиций сопрягается здесь единой мыслью, представляя собой классическую диалектику пары, в которой сама пара выступает третьим субъектом.

Во взаимоотношениях между иудаизмом и христианством философии отведена роль танго. Но на эту роль заведомо не годится ни одна из религий.

Итак, как говорят на Ближнем Востоке, для танго нужно двое. Одного мало, троих много. Третьим может являться лишь само Танго. Что же касается третьего партнера, то он лишний, и способен только завидовать танцующей паре. Можно попытаться обдумать теологию двух источников (Торы и Корана) или теологию двух пониманий одного источника (Талмуд и Новый Завет), но привести три религии к единой логике - задача совсем не простая, уже по чисто «структурным» соображениям.

Однако если теологии двух источников не существует даже в зачатке, равно как и людей, заинтересованных в ее разработке, то теология двух пониманий единого источника бурно развивается и представлена сотнями солидных богословских исследований (к числу которых относится упомянутая работа Абеляра).

Таким образом можно сказать, что устойчивую диалектическую пару представляют собой именно близнецы Иаков и Эсав, а Ишмаэль в их обществе оказывается теневой фигурой, не способной внести содержательный акцент.

Ислам не имеет какой-то своей по-настоящему оригинальной позиции. Содержательно эта религия не предлагает ничего, что за века до нее не обсудили бы уже иудеи и христиане. Это фактически так. Однако для нас здесь важно было подчеркнуть, что и на чисто «структурном» уровне, в качестве «третьего субъекта» ислам вполне избыточен.

Вместе с тем не следует забывать, что Ишмаэль составляет пару Ицхаку (породившему Иакова и Эсава), и что диалог двух источников - Библии и Корана – имеет свой смысл и свои перспективы.

ЧЕТЫРЕ

«Четыре – это четыре матери»

Четыре сына

Четыре – это четыре матери, т.е. Сара, Ривка, Рахель и Лея.

Итак, если субъектность и пространство характеризуется числом ДВА, время числом ТРИ, то состояние всего сущего характеризуется числом ЧЕТЫРЕ.

Действительно, четыре матери – даже трудно понять как-нибудь иначе, чем как четыре стихии, т.е. как землю, воду, воздух и огонь. Причем знаменательно, что это универсальное разделение пронизывает все материальные и духовные предметы. По существу везде, где мы сталкиваемся с четырьмя предметами, можно ожидать их сведения к четырем стихиям.

В пасхальной Агаде, из которой мы взяли песню «Один кто знает», говорится о четырех сыновьях, соответствующих четырем отношениям к еврейской традиции, четырем отношениям к самой пасхальной Агаде.

Вот как звучит это фрагмент: «Благословен Вездесущий, Благословен Он. Благословен давший Тору народу Своему Израилю, Благословен Он. В соответствии с четырьмя этими благословениями – о четырех сыновьях говорит Тора. Один сын мудрый, другой нечестивый, третий простодушный и четвертый – который не спрашивает».

Действительно, вопросы трех сыновей приводятся в самой Торе. Вот они:

«Когда спросит тебя сын твой в будущем, говоря: «Что это за откровения и уставы и законы, которые заповедал вам Господь Бог ваш?» (Втор 6.20) - этот вопрос – вопрос мудрого сына.

«Когда спросит тебя в будущем сын твой, говоря: «что это?» (13.14) – это вопрос простодушного сына.

«И когда скажут вам дети ваши: «что это за служение у вас?» (Исход 12.26) – это вопрос нечестивого.

Соответственно четвертый сын, который «не знает, что спросить», не спрашивает ничего.

Итак, четыре благословения, произносимые в начале фрагмента, соответствуют четырем сыновьям. Иными словами, даже нечестивый остается охваченным интересом традиции. При всем том, что он отвергает ее, она не отвергает его.

Что значат эти четыре сына и их вопросы?

Магараль в «Гвурат Хашем» (53) представляет четырех сыновей с их вопросами как четыре уровня отношения к традиции.

Мудрый сын непрестанно учится и постигает предмет во всех его деталях, его мудрость проистекает от его постоянного учения, как сказано «Святой благословен Он, дает мудрость только тем, в ком есть мудрость» (Брахот 55.а). Простодушный – не учится, но интересуется, он задает чистосердечные вопросы. Третий, который «не умеет спросить» - равнодушный, он не учит и не интересуется, у него не возникает вопроса. Но когда ему рассказывают, он не отказывается слушать и присоединяется ко всем. Четвертый же сын, нечестивый – он активно отстраняет от себя традицию и противопоставляет себя ей. Даже слушая, он посмеивается и ставит себя над всеми.

В этой связи четырех сыновей и их вопросы невольно хочется сопоставить с «четырьмя видами» растений, используемых в Суккот. Сказано (в "Ваикра Рабба"): "Плод красивого дерева (этрог) - это весь Израиль: как в этроге есть вкус и запах, так и в Израиле есть люди, сочетающие Тору с добрыми делами. "Ветви финиковой пальмы" - это тоже Израиль: как в финиках есть вкус, но нет запаха, так и в Израиле есть люди, у которых есть Тора, но нет добрых дел. "Ветвь древа густолиственного (мирт)" - и это Израиль: как в мирте есть запах, но нет вкуса, так и в Израиле есть люди, у которых есть добрые дела, но нет Торы. "Речные вербы" - и это Израиль: как в вербе нет ни вкуса, ни запаха, так и в Израиле есть люди, у которых нет ни Торы, ни добрых дел. Что же Господь Пресвятой делает с ними? Погубить их нельзя. Вот и сказал Господь: пусть все они будут связаны вместе, так что одни будут искуплением других".

Здесь мы опять же видим, что четвертая категория «нечестивцев» не отделятся от себя самой традицией, хотя они сами себя от традиции и отделяют.

В наш век, когда стало естественно ставить себя вне традиции и рассматривать ее извне, позиция четвертого сына стала настолько распространенной, что ее даже трудно называть нечестивой. Разумеется, всегда можно отличить искренние убеждения, строящиеся на неспособности отождествляться с любой традицией, от самомнения и самопревознесения. Но в данном случае нам важно подчеркнуть, что значительная часть сынов Израиля, ставящая себя вне традиции, самой традицией в расчет все же принимается.

Четыре элемента

Но в действительности эти четыре отношения и подхода, выглядящие как некоторая последовательность, на самом деле являются не просто последовательностью, а последовательностью четырех взаимопревращающихся элементов (или как их именуют в современном мире – четырех состояний вещества»).

Где-то я читал о соответствии четырех сыновей четырем элементам – земле, воде, воздуху и огню. Действительно, легко заметить, что мудрый соответствует огню, поддерживающему и наращивающему самого себя, простосердечный соответствует воздуху, духовному и подвижному, равнодушный – воде, все еще способной к движению, а нечестивец – земле.

При этом и динамика их взаимопревращения та же самая. Ведь элементы представляют собой последовательность взаимных превращений. Как писал Марк Антонин: «Смерть земли – рождение воды, смерть воды - рождение воздуха, смерть воздуха – рождение огня и обратно». + Антология мирофой философии Т.1 М. 1969 стр 275

(В наш век говорят: смерть твердого тела - рождение жидкого, смерть жидкого – рождение газообразного, смерть газообразного – рождение плазмы).

Этими четырьмя элементами (состояниями) пронизано все мироздание. Так в сочинении «Эвен Шлема», написанном учениками Виленского Гаона с его слов, начинается следующим утверждением: «Все служение Всевышнему зависит от исправления качеств характера. Они (эти качества) подобны облачению для заповедей и являются основанием Торы. И все грехи имеют своим корнем качества характера. А качества характера имеют корнями четыре основных элемента». В другой главе этой книги (10.33) сказано: «Основа Ган-Эдена – вода, а основа геенома огонь. И двумя этими основами пользуются в высших мирах. А в низших мирах пользуются воздухом и прахом, и человек должен пройти через все».

В этой связи в этом сочинении говорится о четырех типах людей. И это праведники, средние, нечестивцы и скоты. «Праведники судятся холодной водой, нечестивцы огнем, средние – водой и огнем, т.е. кипятком, а те, кто следуют за животной душой, истребляются там» (10.17)

Но любопытно, что эта последовательность четырех типов не только схожа с четырьмя сыновьями, а представляет собой все ту же последовательность превращающихся элементов. При этом важно подчеркнуть, что речь идет именно о четырех замкнутых, состояниях. Души могут перейти из одного состояния в другое, но как бы умирая и заново рождаясь. Внутренне эти состояния закрыты друг для друга.

Праведники не понимают, как можно отрекаться и предавать, они вообще не способны принимать во внимание текучие условия этого мира. Праведники тверды. Они воодушевляют нас, средних людей, составляющих большинство человечества, и склоняют к добру.

Средние – жидкие. У них имеются свои границы. Они могут поддаваться чужому влиянию, но в то же время не уступают животному инстинкту. Они, например, не понимают, как можно убить другого человека, а если по какой-то причине и совершают это преступление, то не могут спокойно жить под грузом этого преступления и приходят с повинной.

Средние не понимают, как можно убить, т.е. как можно из-за желания овладеть собственностью другого устранить его из жизни. Но злодей делает свои преступления легко и просто, «воздушно». Он без внутреннего затруднения убивает другого человека, забирает его имущество и живет припеваючи. Этот человек полностью отделяет себя от общества. Но он при этом еще сохраняет верность своим принципам и своему воровскому товариществу. Он презирает средних и праведников и считает себя вправе их обворовывать и даже убивать, потому что они «быдло», а он «право имеет».

И, наконец, бесформенность плазмы соответствует тем, как назвал их Вилленский Гаон, скотам, которые не признают даже воровских законов и не понимают вообще, что есть какой-либо «принцип» помимо непосредственного собственного животного интереса. Эти законченные злодеи сгорают в гееноме совершенно.

Здесь существенно, что это именно четыре состояния, которые внутренне совершенно закрыты друг для друга. Люди, совершившие выбор какого-либо из этих состояний, глухи к другим состояниям, т.е. они внутренне им непонятны.

Чтобы лучше прочувствовать эту четырехчленную действительность, я бы обратил внимание на то, что эти четыре элемента, соответствующие четырем состояниям материи, обнаруживают себя также и в состояниях плоти.

Легко можно заметить, что нашей плоти свойственно четыре состояния телесной близости, явственно соответствующие четырем стихиям:

Так, холодное формальное рукопожатие знакомых, которое едва распознается как вообще связь с другим телом, соответствует земле. Теплое продолжительное рукопожатие или объятие близкого друга уже сообщает нам явственное ощущение другого тела, и это ощущение (обтекаемости) соответствует воде. Теплая длительная ласка, которой одаряют друг друга дети и взрослые, а также, разумеется, супруги – очевидно, соответствует воздуху. И, наконец, сексуальное обладание - однозначно соответствует огню.

Это квантующиеся состояния, которые четко обособлены внутри себя и недоступны друг для друга. Между ними существуют зримые границы: так твердое «не понимает» жидкое, жидкое - газообразное, газообразное – плазму.

Остается лишь добавить, что ЧЕТЫРЕ стихии явственно проистекают из ТРЕХ периодов: начала, продолжения и завершения. Действительно, четыре стихии легко разделить по одному признаку: одна (земля) неподвижная и три другие (вода, воздух и огонь) – подвижные.

При этом подвижные стихии будут соответствовать трем периодам: начало – огню, продолжение - воздуху, завершение – воде. Четвертое неподвижное состояние (земля) покоится на трех подвижных: с одной стороны оно порождается ими, но с другой стоит особняком, представляя собой предел – «стенку».

Это положение полностью соответствует данным термодинамики, согласно которым температура плазмы не ограничена и может возрастать до бесконечности. Ведь хотя скорость движения молекул, отражающая температуру, и ограничена скоростью света, при приближении к этой скорости масса частицы увеличивается до бесконечности. С другой стороны «затвердевание», снижение скорости молекул ограничено именно абсолютным нулем.

Вот как представляет это положение Магараль. В книге «Дерех Хаим» (1) он пишет по поводу слов из «Перкей авот»: «Мир держится на трех устоях: Торе, богослужении и благотворительности».

Магараль приводит эти начала с соответствии с тремя элементами - воздухом (Тора), огнем (богослужение) и водой (благотворительность). Четвертый же элемент, земля, по Магаралю - это сам мир, который крепится на трех опорах. Для подтверждения этого положения Магараль ссылается на стих Псалма: «Бог, Боже, Господь говорил и призывал землю» (50.1)

ПЯТЬ

«Пять – это пять книг Торы (Пятикнижия)»

Пятикнижие и пятидушие

Тора – это Пятикнижие, а именно: Берешит (Бытие), Шмот (Исход), Ваикра (Левит), Бемидбар (Числа) и Дварим (Второзаконие).

Иными словами, согласно иудейскому видению, природе числа ПЯТЬ наиболее близко соответствует именно Тора; или что то же самое - Закон Всевышнего определенным образом связан в первую очередь с пятеркой, символизируется ей.

В самом деле, ведь деление Торы на книги относительно условно. И если Всевышний решил скомпоновать главный «труд Своей жизни» в пять свитков, а не, скажем в шесть или в четыре, то значит за этим стоит свой смысл.

Попытаемся же проникнуть в значение числа пять. Прежде всего следует отметить, что число пять соответствует центру и четырем сторонам света, что в частности проявляется в расположении станов двенадцати колен при выходе из Египта. Они были распределены именно на пять лагерей. Как это описывается в Бемидбар (2.3), в центре располагалось колено Леви, впереди к востоку станы колена Иегуды, Иссахара и Звулуна; к югу Рувена, Шимона и Гада; к западу Эфраима, Менаше и Биньямина и к северу Дана, Ашера и Нафтали.

В книге «Дерех Хаим» (стр 90) Магараль отмечает, что Пять книг Торы соответствуют пяти душам, как сказано в трактате Шабат (104.б): «Исход души подобен сожжению Торы».

О каких душах идет речь? Иудейская традиция учит о пяти душах - нефеш, руах, нешама, хайя, йехида. (НаРаНХаЙ), которые в лурианской каббале связываются с пятью парцуфим Адама Кадмона.

Вот как характеризует эти пять душ Гершом Шолем: «Нефеш соответствовала животной душе, происходящей от четырех стихий, руах — разумной душе, а нешама - божественной искре, "части Бога Всевышнего", происходящей из сфиры Бина (Разум) божественной плеромы. "Зогар" (XIII в.) добавил еще души хайя и йехида, относящиеся к глубочайшим и тончайшим уровням бытия. Постепенно эти души стали восприниматься именно как уровни развертывания духовного существа человека, причем уровень душ хайя и йехида считался доступным для редких избранных. Остальные же лишь обладают этими душами как бы потенциально, и они находятся за пределами сферы самосознания профанической личности. Или, другими словами, сознание профанических личностей не развертывается на тех уровнях, на которых оно могло бы быть названо "хайя" и "йехида". Высшей душой лурианская каббала считает душу, происходящую из уровня йехида сефиры Кетер (Венец, Корона) мира ацилут. Это душа Машиаха (Мессии)».

+ Scholem G. The Meaning of the Torah in Jewish Mysticism // On the Kabbalah and Its Symbolism. P. 77-86; Idem. Kabbalah. P. 579-583.

В этой связи уместно упомянуть также и то, что число Пять упоминается в «Перкей Авот» как некий урезанный миньян, то есть кворум: «Раби Халафта бен Доса из села Анания говорил: В среде десятерых занимающихся Торой пребывает Шехина, как сказано «Бог стоит в общине Божией», то же относительно пятерых, как сказано: «Он основал союз на земле». То же и с тремя, ибо сказано «Среди судий он творит суд» (Перкей Авот (3.7).

Комментируя эту мишну, Магараль пишет в отношении ПЯТИ: «Один не относится к счету, и начало счета ведется от двух. Таким образом в двух имеется то, чего нет в одном. Но два – это именно пара, а три непарное число, и потому говорится, что два - это начало счета четных чисел, а три - начало счета нечетных чисел… Число же пять включает в себя четные и нечетные, так как в числе пять имеется число два и число три» (+ Магараль «Дерех хаим» стр 124-125 ).

В данном случае Магараль следует за пифагорейцами, для которых единица числом не считалась, и соответственно число пять также оказывалось символом брака (между четным и нечетного).

Но при этом пять характеризуется также еще и тем, что оно обладает двойной спаренностью: с одной стороны пять представляет собой внутреннюю пару, а с другой создает пару с иной внешней по отношению к себе пятеркой, формируя совершенное число - Десять.

Действительно, Десять заповедей распределены по пять на двух скрижалях, а пять душ человека объединяются с пятью душами своей жены, как сказано «неженатый человек – не человек» (Ибамот 63.а). Иными словами, перечисленные выше пять душ приобретают себе еще пять, когда мужчина вступает в брак. Пять душ мужа и пять душ жены создают пару. Тем самым полное число совершенного человека – это десять душ.

Итак, число пять не только внутренне (подобно правой и левой сторонам), но и внешне (подобно мужу и жене) более правильно рассматривать и осмысливать в паре, т.е. в паре с другой пятеркой, а тем самым в контексте Десятки.

Но чему составляет пару Тора, пять книг Торы? Разумеется Преданию. Письменная Тора составляет пару с Торой Устной. ПЯТЬ книг Торы находятся в союзе с ШЕСТЬЮ разделами Мишны.

ШЕСТЬ

«Шесть – это шесть разделов Мишны»

Приращение смысла

А именно: Зраим, Моэд, Нашим, Незекин, Кодашим, Тагарот.

Прежде чем углубиться в значение числа ШЕСТЬ, по всей видимости следует ответить на вопрос, каким образом ПЯТЬ (книг Торы) может находиться в паре с ШЕСТЬЮ (разделами Мишны)?

Дело в том, что согласно Устной Торе, Письменных Тор не пять, а шесть. Шестая Тора – это небольшой отрывок, заключенный между атипическими «нунами»: «И было, когда поднимался ковчег в путь, говорил Моше: восстань, Господи, и рассеются враги Твои, и побегут ненавистники Твои от лица Твоего. А когда останавливался, он говорил: оборотись, Господи, к десяткам тысяч семей Израиля» (Числа 10.35-35).

Иными словами, число ШЕСТЬ Устной Торы рождается как некое приращение к числу ПЯТЬ Торы Устной за счет ее – Устной Торы – тайного знания, что письменных Тор на самом деле ШЕСТЬ.

Переход от ПЯТИ к ШЕСТИ – это, таким образом, загадка герменевтического круга, т.е. текста и его понимания, которое предполагает приращение смысла, предполагает порождение нового и это новое символизирует. Между Письменной и Устной Торами происходит некоторое иррациональное приращение. Однако далее продолжают действовать прежние «рациональные» законы парности.

Итак, если ПЯТЬ соответствует письменной Торе, то ШЕСТЬ – Торе устной.

Тем самым пять и шесть создают ту внутреннюю пару, которую в пяти составляют два и три, и которые соответствуют левой и правой стороне.

Итак, если ПЯТЬ соответствует письменной Торе, то ШЕСТЬ – Торе устной.

Однако как ПЯТЬ составляет (рациональную) пару в ДЕСЯТКЕ, так ШЕСТЬ составляет (рациональную) пару в ДЮЖИНЕ. И в этом отношении смысл ШЕСТИ полностью раскрывается в смысле ДЮЖИНЫ, хотя и предугадывается в смысле числа ТРИ, относительно которого мы отметили, что оно связано с периодизацией, т.е. со временем.

В этой связи важно отметить также и то, что первичное значение числа ШЕСТЬ, как числа дней творения, также связано со временем и является его первичной мерой, однако подробно этот вопрос будет рассмотрен в связи с числом ДВЕНАДЦАТЬ.

Кроме того, важно отметить, что число десять и число двенадцать связаны с двумя фундаментальными каббалистическими традициями - Маасе Меркава и Маасе Берешит, т.е. с каббалистической традицией, строящейся на истолковании первой главы Берешит и занятой тайной сотворения мира, и традицией, строящейся на истолковании первой главы книги пророка Иехезкеля и занятой тайнами внутренней жизни самого Всевышнего.

Если учение о десяти сфирот (и пяти парцуфим) стоит в центре Маасе Меркава, то Маасе Берешит явственно тяготеет к шести, коль скоро имеет дело с шестью днями творения.

При этом очевидно, что число шесть относится к периодизации, к истории, т.е. ко времени.

Однако в этом же аспекте «иррациональное» число ШЕСТЬ связано не только с числом ПЯТЬ, из которого порождается за счет приращения герменевтического круга, но и с числом СЕМЬ.

СЕМЬ

«Семь – это семь дней недели»

Святое и будничное

Итак, СЕМЬ – это семидневная неделя, в которой собственно седьмой день, как период покоя противопоставлен шестодневу, как периоду труда. Иными словами, СЕДЬМОЙ день составляет пару ШЕСТИ дням, как некоторой единице. В общем виде СЕМЬ и ШЕСТЬ подразумевают Святое и Будничное. Однако в контексте принадлежности числа ШЕСТЬ к мере времени имеется в них и более конкретный смысл.

С одной стороны СЕМЬ относится ко времени, но с другой выделено из него, СЕМЬ – это вечность.

Действительно, в еврейской традиции Суббота и Грядущий мир служат прообразами друг друга. Рабби Барух из Меджибожа говорил: «Законоучителя наши так объясняли (Брахот 57б): суббота – шестидесятая часть будущего мира; суббота подобна будущему миру. А в святом Зогаре (Берешит 48а) сказано: суббота – подобие будущего мира. Я же говорю – будущий мир есть подобие субботы».

Седьмой день противостоит шести будничным дням не как полноценный день, принадлежащий общей временной последовательности, а как отблеск вечности, вырванный из общего календарного ряда.

Дни недели именуются в еврейской традиции по порядковому номеру: первый день, второй день, третий день, четвертый день, пятый день, шестой день, но седьмой день именуется «шабат». Тем самым этот день как бы выпадает из общего цикла. В каком-то смысле после шестого дня начинается не седьмой, а опять же первый. Произнося после перечисления шести дней недели слово «шабат» – т. е. «покой», евреи фактически подчеркивают, что этот день как бы не в счет, что они отсчитывают седмицы так, как если бы это были шестерицы!

Учитывая, что использование числа ШЕСТЬ в связи с измерением периодов времени вполне естественно и принято (о причинах чего будет говориться в связи с числом ДВЕНАДЦАТЬ), то в какой-то мере даже странно, что неделя не представляет собой шестидневный период. Замечу попутно, что, если бы неделя действительно являлась шестодневом, тогда число полных недель в году составляло бы 60, т.е. почти идеально вписывалось в годовой круг, соответствуя некой годовой «минуте».

Разумеется, фактически «шабат» - это седьмой день, он не выходит за временные пределы, седьмой день включен в общий счет дней. Таким образом можно сказать, что Суббота – это такая аллегория вечности, которая присутствует именно во времени. Семидневная неделя, разделенная на будничные дни и святую субботу, символизирует собой именно два мира, именно пару миров: сей и грядущий.

Тем самым во взаимоотношениях ШЕСТИ и СЕМИ обнаруживаются все те свойства пары, все те свойства двоицы, которые мы рассматривали выше.

ВОСЕМЬ

«Восемь – это восьмой день, в который совершается обряд обрезания»

Между святым и святым

Подобно тому, как СЕДЬМОЙ день составляет пару ШЕСТИ дням, так ВОСЬМОЙ день составляет пару дню СЕДЬМОМУ. В еврейской традиции такое соотношение именуется как «разделением между святым и святым».

Восьмой день выделен в Торе как день особенной святости. Так любое очищение от ритуальной нечистоты, вызванной соприкосновением с мертвым телом, длилось семь дней и завершалось в день восьмой. В писании неоднократно встречаются упоминания, подобные следующему: «И принесет он их в восьмой день очищения своего» (14.23). С этим счетом, как известно, связаны восемь дней праздника Хануки. «Все восемь дней Хануки свечи эти святы вам» - говорится в благословении этого праздника.

Праздник Симхат Тора, в который обновляется годовой круг чтения Торы, так же является «восьмым днем»: «В пятнадцатый в день седьмого месяца, когда вы собираете плоды земли, празднуйте праздник Господу семь дней: в день первый покой и в день восьмой покой» (Левит 23.39).

Наиболее созвучным еврейской традиции, по всей видимости, следует признать понимание восьмого дня как дня особенной предельной «сгущенной» святости, что отражается даже в языке: ивритское слово «шева» - «семь» имеет один корень со словом «савеа» - «насыщение», в то время как слово «шмоне» - «восемь» имеет один корень со словом «шемен» - «тук», «жир».

Суббота по отношению к шести дням недели - это отделение святого от будничного, но восьмой день по отношению к субботе - это отделение святого от святого. Седьмого дня недостаточно, для полноты необходим также и день восьмой.

При этом святость восьмого дня больше святости дня седьмого, исходя из того, что обрезание отодвигает субботу. Иными словами, если день обрезания приходится на субботу, то вступление в завет Авраама совершают в этот день, допуская все связанные с обрядом обрезания нарушения субботнего покоя.

При этом важно понимать, что речь в данном случае идет о доминировании (над субботой) не обрезания, а именно восьмого дня. Ведь в случае обрезания именно святость восьмого дня отодвигает святость седьмого!

В самом деле, гораздо естественнее было бы ожидать, что обрезание будет перенесено на девятый день, чтобы не нарушать субботы. Но устная Тора настаивает на совершении обряда именно в восьмой день (при том, что по медицинским соображения обряд обрезания зачастую откладывается).

Итак, заповедь и святость восьмого дня отодвигает заповедь и святость дня седьмого.

Что это значит? Если Седьмой день – это святость и покой, то день Восьмой - это как бы вторая производная святости и покоя, это святая святых и покой покоя.

Итак, если седьмой день символизирует вечность, символизирует выход из временного ряда, то восьмой день (в связи с этим седьмым днем) призван дополнительно подчеркнуть и выявить эту вечность.

Восьмой день - это дополнительное сгущение дня седьмого, это квинтэссенция святости, это отделение святого от святого во времени.

ДЕВЯТЬ

«Девять – это девять месяцев беременности».

Порождающее число

Прежде чем коснуться вопроса «беременности», обратим внимание на некоторую общую математическую особенность числа ДЕВЯТЬ.

Девять, будучи помноженное на любое число, образует число, сумма цифр которого равняется девяти. Так, 2х9 = 18 и 1 + 8 = 9; 3х9 = 27 и 2 + 7 = 9; 4х9 = 36 и 3 + 6 = 9 и т.д.

Впрочем, иногда эта сумма подскакивает до 18, т.е. до пары девяток, но как мы уже выяснили, 18 легко приводится (1+8) к той же Девятке. Однако кратность суммы девяти не исчезает ни при каких условиях.

Таким образом, в общем виде теорема гласит: сумма цифр любого числа кратного девяти - равна или кратна девяти.

Но что это за странная операция – суммирование цифр в числе? Это операция используется при некоторых каббалистических расчетах, и ее результат именуется «миспар катан». Такой способ «сокращения» гематрии преподан в «Тикуней Зохар». «Миспар катан» каббалисты считают характеристикой Олам Га-Асия – Мира действия. Символом этого мира служат единицы, а не «высокие» порядки. Свести гематрию слова к однозначному числу значит определенным образом выяснить, как данное понятие представлено в мире действия (в соответствии с тем или иным смыслом однозначного числа).

В качестве примера я приведу одну историю из сборника воспоминаний, составленного Яффой Элиа - "Хасидские истории о Холокосте": "1 сентября 1943 года, всего за несколько дней до Рош-Ашана, Самуил под конвоем смерти ехал в поезде из Лодзи в Освенцим. Более удачливый, чем другие, он прошел свою первую селекцию у печально известного доктора Йозефа Менгеле, который признал его "здоровым евреем". Перед закатом, когда клеймо обожгло его тело, он мельком взглянул на свою руку и тотчас понял, что выживет. Его номер был 145053. В сумме это было восемнадцать - цифровое значение слова "хай", слова - "живой". (+Yaffa Eliach "Hasidic Tales of the Holocaust" N.Y. 1982)

Но какой смысл может иметь подсчет суммы цифр числа? Что получает человек, суммируя единицы в каждом порядке? Какой математический смысл может иметь сложение количества тысяч с количеством сотен, десяток и единиц в одном числе?

Его можно понять как сложение числа предприятий, содержащих по десятку, по сотне, по тысяче и т.д. работников, или что то же самое, как суммирование директоров этих предприятий.

Итак, «Миспар катан» - это подсчет начальствующих в «армии» цифр, это общее суммирование командиров разных рангов.

Но тогда природные свойства девятки порождать из кратных себе чисел «миспар катан», равный девяти - это свойство, как бы выражающее сам каббалистический метод. Девятка связывает миры! Девятка – символ связи миров! Она собирает начальствующих всех разрядов.

Особенность эта, правда, не вполне уникальна, в том смысле что такой эффект будет наблюдаться с другими числами при других исчислениях (например, этим свойством девятки будет обладать семерка при восьмеричном исчислении или пятнадцать при шестнадцатеричном), тем не менее его вполне уместно отметить, так как Десятичная система, как мы попытаемся показать из иных свойств ДЕВЯТКИ, не случайна.

Обратим внимание, при счете десятками лишь девять чисел - от 1 до 9 являются «работающими» и постоянными. Что же касается «десятого члена», то он как бы исчезает и перемежевывается: в некоторых случаях мы берем в счет число «ноль», а в некоторых число «десять». Таким образом мы видим, что десятый член в десятичной системе исчисления как бы порождается девяткой, что девятка как бы «беременна» десяткой (как мы помним, ДЕВЯТКА уподобляется в пасхальной песне девяти месяцам беременности). Десятый член десятичной системы одновременно и принадлежит и не принадлежит общей группе, как плод женщины одновременно и принадлежит и не принадлежит ее телу.

О числе ДЕСЯТЬ речь пойдет отдельно, но чтобы продолжить рассмотрение свойств ДЕВЯТКИ, следует все же вникнуть в некоторые образы ДЕСЯТКИ, которая отождествляется с Десятью заповедями.

Число ДЕСЯТЬ в первую очередь ассоциируется с Десятью заповедями, начинающихся следующими словами: «Я Господь Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя богов других кроме Меня» (Втор 5.6).

Итак, первая заповедь «Я Господь...», вторая - «Да не будет». Не трудно заметить, что первая заповедь вовсе не заповедь, и таким образом заповедей оказывается всего девять.

Действительно, первая заповедь «Я Господь» - это скорее благая весть, обуславливающая все остальные заповеди. Но как мы видим, традиция относит ее к заповедям, включает в общее число.

Аналогичную странность можно отметить и в отношении «Десяти речений», которыми создавался мир, и с которыми Десять Заповедей традиционно сопоставляются. Действительно, в трактате «Перкей Авот» (5.1) сказано: «Десятью речениями создан мир». Иными словами, в книге Берешит (с 1.3 по 2.18) десять раз повторяется выражение: «И сказал Бог».

Между тем на себя обращает внимание, что законченная картина сотворения мира сопровождается девятью речениями. Первое речение: «И сказал Бог: да будет свет» (1.3) и последнее: «И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву...» (1.29).

Десятое речение – «И сказал Бог: Нехорошо быть человеку одному» (2.18) притягивается из второго дополнительного описания. Иными словами, оно стоит особняком, но включено в общий счет.

Итак, мы видим, что в обоих истоках Торы используется ДЕВЯТКА, и в обоих случаях традиция находит способ представить ее как ДЕСЯТКУ.

Но почему? Почему бы честно не говорить о ДЕВЯТИ заповедях и ДЕВЯТИ речениях?

Не трудно заметить, что аналогичная картина наблюдается и в отношении ДЕСЯТИ сфирот - десяти фундаментальных качеств и откровений Всевышнего.

Действительно, «десятая» сфира, а именно первая «Кетер» или последняя «Малхут» - в зависимости от того, какую перспективу мы примем - будет отделена от девяти остальных. Она как бы не идет в счет.

Если мы взглянем «снизу», выделив «Малкут» как сфиру, связующую верхний и нижний миры, то выстраивается три ряда «горизонтальных» сфирот: верхний ряд (Хохма, Кетер и Бина), средний (Хесед, Тиферет и Гвура) и нижний (Нецах, Йесод и Ход)

Если мы взглянем «сверху» и рассмотрим отдельно Кетер, поскольку это качество характеризует трансцендентное в Божестве, Эйн-Соф, то тогда мы получим три вертикальных ряда: левый «Бина – Гвура – Ход» средний «Тиферет – Йесод – Малкут» и правый «Хохма – Хесед – Нецах»

Ответ на эту странность лежит в самом значении слова «сфира» - цифра. Цифр ДЕСЯТЬ, но числовых значений, которые они выражают по существу только ДЕВЯТЬ. Ноль - не вполне число, а десятка... по существу принадлежит не первой десятке, а уже второй, т.е. выделена из общего ряда!

В этом смысле ДЕВЯТКА действительно как бы беременна ДЕСЯТКОЙ, всегда несет ее внутри себя, но всегда сохраняется самой собой!

Совершенные числа - это ЕДИНИЦА и ДЕВЯТКА, они должны рассматриваться в дополнительности друг к другу, и только таким образом создавать совершенное число ДЕСЯТЬ. Поэтому Десять заповедей состоят из одной единственной заповеди «Я Господь» и девяти остальных. Поэтому мир был сотворен девятью речениями, а затем отдельным речением была создана женщина.

Магический квадрат

Но коль скоро и заповедей можно выделить Девять, и мир был сотворен девятью речениями, то не будет излишне изучить свойства этого числа – Девять.

Здесь следует отметить, что девятка, точнее квадрат три на три, «магически» заключает в себя натуральный ряд чисел. Девятка образует собой первый по счету так называемый «магический квадрат».

«Магическим квадратом» именуют квадратную таблицу из целых чисел, в которой суммы чисел вдоль любой строки, любого столбца и любой из двух главных диагоналей равны одному и тому же числу.

Числа от одного до девяти можно расположить так, что сумма всех столбцов и диагоналей составит 15 (замечу попутно, что 15 - это гематрия одного из имен Всевышнего).

8 1 6
3 5 7
4 9 2

Магических квадратов составлено множество. В XVI веке астролог Корнелий Генрих Агриппа построил квадраты 4-го, 5-го, 6-го, 7-го, 8-го и 9-го порядков.

Эти таблицы всегда впечатляют, и математики вплоть до сего дня решают задачи, связанные с «магическими квадратами».

«Магические квадраты» могут быть самыми разными, но все они примечательны также и тем, что в них всегда вписывается натуральный ряд чисел. Т.е. любые девять последовательно стоящих чисел натурального ряда от минус до плюс бесконечности вписываются в магический квадрат «три на три», любые шестнадцать последовательных чисел вписываются в квадрат «четыре на четыре» и т.д.

Но квадрат второго порядка (два на два) магическими свойствами не обладает. Таким образом, Девятка – это некий минимальный исходный «квадратный ключ» натурального ряда, его мера, его символ и его выражение. При этом уместно отметить, что записываются девять чисел магически одним единственным образом (в то время как четыре на четыре уже 880-тью способами).

Выделяясь среди всех чисел тем, что она является первым магическим «ключом» к натуральному ряду, (беременная Десяткой) Девятка занимает в этом ряду поистине уникальное положение. Но тем самым десятичное исчисление начинает выглядеть «объективно» подходящим для натурального ряда чисел!

ДЕСЯТЬ

«Десять – это Десять заповедей»

Круглое число

Число ДЕСЯТЬ многократно выделяется еврейской традицией. Кроме Десяти заповедей ДЕСЯТКА усматривается традицией и во многих других предметах. В «Перкей Авот» (5.1-7) в этой связи говорится: «Десять поколений было от Адама до Ноаха, от Ноаха до Авраама тоже десять… Десяти испытаниям подвергся отец наш, Авраам…. Десять чудес совершилось перед отцами нашими в Египте… Десятью казнями поразил Всесвятой, да будет Он благословен, египтян в Египте и десятью у моря… Десять раз предки наши искушали Господа… Десять чудес совершил отцам нашим в Храме… Десять вещей было сотворено накануне субботы в сумерки»

Отдельного внимания заслуживают в интересующем нас вопросе десять египетских казней.

Чудесное избавление Израиля из Египтского рабства шло под воздействием десяти казней – грозных сверхъестественных явлений природы.

В древнем каббалистическом источнике «Сефер Ецира» сказано, что мир создан 22 буквами и десятью цифрами. И это очень существенное утверждение.

Ведь тем самым нам сообщается, что десятичная система исчисления является ниспосланной свыше.

Как известно, счет может производиться с равным успехом по любой системе, начиная с двух и кончая… в сущности, бесконечностью! То есть мы можем пересчитывать предметы не только десятками и дюжинами, но вообще любым произвольным числом, например тремя миллионами двадцатью шестью или хотя бы восьмьюдесятью четырьмя. Так, для использования восьмидесятичетверичной системы исчисления следует ввести 83 цифры и изобразить это последнее восемьдесят четвертое число добавлением нуля к первому числу, т.е. все тем же иероглифом «10».

Итак, исчислять предметы с равным успехом можно по любой системе. С математической точки зрения десятичная система является совершенно случайной и не имеющей преимущества ни перед какой другой (например, в компьютерной технике с успехом используется двоичная, восьмеричная и шестнадцатеричная системы исчисления).

То, что повсюду люди пришли именно к десятичной системе отсчета, естественно объяснить тем простым фактом, что изначально для счета они пользовались пальцами. Десять пальцев представляют собой естественный арифмометр, и не удивительно, что именно на десятичной системе основывались все национальные арифметики начиная с самых древних времен.

Однако прежде чем выяснять, какие мистические прозрения могут скрываться за этим «естественным» объяснением, стоит обратить внимание на другой смысл «десятки» (точнее, любого числа, принятого в качестве ключевого в данной системе счета, но для удобства будем говорить о «десятке»).

Если каждое число обладает какой-то своей индивидуальностью, какой-то своей особой мистикой, то десятка выделяется на этом фоне не столько мистичностью, сколько рационалистичностью. Ведь десятка - число, как говорится, «круглое», и человек всегда стремится к округлению всех «неудобных» чисел к числам кратным десяти. Тем самым десятка как бы напоминает собой Разум, задача которого заключается прежде всего в том, чтобы все «округлять», т.е. приводить иррациональную действительность к рациональному пониманию.

«Все действительное разумно и все разумное действительно» - провозгласил Гегель. В сущности, эта громкая фраза является девизом философии, выражением ее задачи даже тогда, когда она сама признает, что задача эта невыполнима.

Десятка в этом отношении представляется символом общих претензий Разума: Разум утверждает, что все можно понять, Десятка - что все можно измерить.

В этом смысле «округляющее число» - десятка - является символом рациональности, но одновременно… и божественного совершенства. Ведь только Божество, в отличие от Разума с его вечными претензиями, действительно обладает полнотой знания, действительно все сводит к Себе.

Иными словами, если божественных «сфирот» действительно десять, то и система счета должна быть десятичная.

Но коль скоро в период исхода Всевышний решил явиться явно, то естественно, что Ему могло показаться уместным явиться десятью силами, явиться десятикратно. Иными словами, неудивительно, что Всевышний решил сломить волю Фараона именно десятью казнями.

Перст Божий

Однако здесь уместно вспомнить об объяснении, согласно которому человечество издревле пользуется десятичной системой только потому, что у человека десять пальцев.

В этом стоит разобраться. Действительно, что значит, что в книге Сефер Ецира написано, что цифр именно десять? Значит ли это, что фундаментальный для иудаизма мистический текст незаметно для себя пленился неким естественным обстоятельством? Может быть, верно другое, может быть, десятичная система отсчета – это предустановленная свыше мистическая действительность, в соответствии с которой были созданы десять человеческих пальцев?

Иными словами, может быть, не по числу пальцев создан счет, а пальцев на человеческих руках было создано десять (а не четыре и не шесть) именно потому, что мир творился десятью «сфирот»!

Мы уже показали, что уникальные свойства числа ДЕВЯТЬ, беременного ДЕСЯТКОЙ, вполне объективно выдвигают его кандидатуру на роль числа, исчисляющего все прочие. Теперь посмотрим, как подтверждается это традицией.

А о том, что это именно так, как раз подсказывают некоторые известные иудаизму «десятки».

В первую очередь это касается Десяти заповедей, которые были записаны на двух скрижалях по пять на каждой. Традиция неоднократно обращает внимание, что пять первых (описывающие взаимоотношения между Богом и человеком) соответствуют пяти вторым (описывающим взаимоотношения между человеком и человеком).

Но та же самая картина наблюдается и в отношении десяти египетских казней. Их также принято рассматривать парно, а значит можно воспринять и как соответствующие друг другу пальцы правой и левой руки.

Убедившись, что казнь «макат кеним» им воспроизвести не по силам, египетские волхвы сказали по ее поводу: «Это перст Божий (эцба Элоким)» (Исход 8.15). Это меткое замечание уместно распространить на все казни – они были божественными пальцами, извлекающими Израиль из египетского плена. И неудивительно, что пальцы одной руки полностью соответствовали пальцам другой.

Действительно, первая казнь – «кровь» соответствует казни «язвы» (шестая казнь), вторая казнь – «лягушки» – соответствует седьмой казни «град» (Магараль объясняет, что как лягушки выходят из нижних вод, так град выходит из вод верхних), третья казнь «мошки» соответствует восьмой – «саранча». «Дикие звери» соответствуют «тьме», ну и, наконец, пятая казнь – «падеж скота» соответствует десятой - «гибели первенцев».

В свете подобия десяти казней десяти пальцам, Десяти заповедям (расположенным пять против пяти) так же позволительно придать смысл «Божественных перстов». Десять заповедей таким образом оказываются лежащими в основе счета, отражают Десять Божественных сфирот.

ОДИННАДЦАТЬ

«Одиннадцать – это одиннадцать звезд»

Сны Йосефа

Этот символ требует пояснения. В Торе описывается продажа Йосефа в Египет его собственными братьями. Обострению семейного конфликта способствовали два сна, приснившиеся Йосефу. Мы читаем: «И приснился Йосефу сон, и рассказал братьям своим, и они еще более возненавидели его. И сказал он им: выслушайте сон этот, который мне снился. И вот, мы вяжем снопы среди поля; и вот поднялся мой сноп и стал прямо; и вот, кругом стали ваши снопы и поклонились моему снопу. И сказали ему братья его: неужели ты будешь царствовать над нами, неужели ты будешь владеть нами? И еще более возненавидели его за сны его и за слова его. И приснился ему еще сон другой, и он рассказал его братьям своим, и сказал: вот, приснился мне еще сон, что вот, солнце и луна и одиннадцать звезд поклоняются мне. И он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его, и сказал ему; что это за сон, что приснился тебе? Неужели придем я и твоя мать, и братья твои поклониться тебе до земли?» (Быт 37.6-11)

Когда в песне поется «Одиннадцать - кто знает?» «Одиннадцать я знаю. Одиннадцать - число звезд», то имеется в виду именно сон Йосефа, в котором ему снилось, что одиннадцать звезд, подразумевающих его одиннадцать братьев, поклоняются ему.

В этом сне двенадцатый брат - Йосеф видит одиннадцать поклоняющихся ему братьев, но соответственно не видит себя. Иными словами Одиннадцать представляется как Двенадцать за вычетом одного, поставленного в центр, занявшего позицию «наблюдателя» («поклоняются мне» Быт 37.9).

В случае сна про снопы Йосеф видит общую картину, видит всех снаружи: «кругом стали ваши снопы и поклонились моему снопу» (37.7). Двенадцать снопов – это двенадцать колен. Причем картина эта достаточно естественна: Община – это органическое целое, это организм, в котором даже царственный орган – голова - воспринимается как один из полноценных членов.

Между тем в пасхальной песне говорится про звезды, а не про снопы, т.е. тут одиннадцать фигурирует не как самостоятельное число, а как число, подразумевающее двенадцать, но за вычетом одного.

Само «вычитание» из общего счета, когда речь заходит об общине, нареканий не вызывает. Ведь особенность общины как раз в том и состоит, что она представляет собой не только органическое целое, но также и личность – личность каждого своего члена.

Вспомним слова Талмуда: «Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: «Мой отец больше твоего» и чтобы выразить величие Пресвятого. Ибо человек чеканит много монет одним чеканом и все они похожи друг на друга. А Царь над царями царей отчеканил всех людей чеканом Первого Человека, но ни один из них не похож на другого. Поэтому каждый должен говорить: Ради меня создан мир». Сангедрин (37.а)

Согласно этому принципу центральности каждого члена общины, из счета должен был бы вычтен каждый из братьев, каждый из них должен был бы восприниматься отдельно. Как мы уже отмечали, эта действительность отражается в известном отрывке Торы (Числа гл.7), где описываются приношения каждого из колен и при этом каждый раз перечисляются все дары, несмотря на то, что они были одинаковы. Вместо того, что бы сказать, что каждое из колен принесло по одному серебряному блюду в сто тридцать шекелей весом, по одной серебряной кропильнице в семьдесят шекелей и т.д., в Торе говорится: «И был принесший в первый день приношение свое Нахшон. А приношение его было: одно серебряное блюдо в сто тридцать шекелей весом, кропильница одна серебряная в семьдесят шекелей… Одна ложка в десять шекелей золота, наполненная курениями. Один бык молодой, один овен, один агнец годовалый» и т.д. Вслед за этим говорится: «Во второй день принес Нетанель, сын Цуара, начальник Иссахара. Принес он жертву свою: одно серебряное блюдо в сто тридцать шекелей весом, кропильница одна серебряная в семьдесят шекелей… Одна ложка в десять шекелей золота, наполненная курениями. Один бык молодой, Один овен, один агнец годовалый» и т.д. Вслед за этим слово в слово тот же набор приношений повторяется в отношении главы сынов Звулуна: «одно серебряное блюдо в сто тридцать шекелей весом, кропильница одна серебряная в семьдесят шекелей» и т.д.

Как мы помним, эта странность трактуется в том смысле, что каждое из колен уникально, и в аспекте приношения даров Всевышнему оно не может обобщаться с другими, не может пересчитываться.

Итак, очевидно, что когда все братья включены в одну картину (двенадцать снопов) – то это соответствует общине как органическому единству. Не менее ясно, что перечисление («перебирание») всех братьев без включения их в общий счет соответствует общине как личностному единству. Но что значит, когда один из братьев исключен из общего счета, а остальные включены в него? Что мы подразумеваем, когда поем «Одиннадцать - я знаю»?

По всей видимости, такая специфическая комбинация соответствует мессианской идее, идее монаршего правления.

Мессианское число

В общине каждый человек – это царь, каждый не выше другого, но у народа есть один единственный царь.

В этой связи Магараль пишет: «человек - царь в нижнем мире, и подобает, чтобы царь был один, и не было их двое, как сказано: «Не бывает двух царей под одной короной» (Хулин 61). Поэтому по общим соображениям, человек должен был бы быть единственным, но поэтому же каждый должен говорить: «ради меня создан мир»… И это не так как у прочих творений, в каждом из которых не содержится все. И с этой точки зрения достаточно, чтобы человек был один и он был бы царем, миссия которого состоит в том, чтобы объединять все творения…» Но поскольку Царь над царями царей «отпечатал» много людей, то «созданы и царства, которые соединяют людей, чтобы те не истребляли друг друга до тех пор пока не останется один человек». (Магараль «Дерех хаим» стр 114)

Итак, миссия царя - быть единственным, служить личностным центром социальной органической системы, в которой все прочие люди выступают не как члены общины, но как граждане, подлежащие исчислению.

Мы можем быть убежденными республиканцами и доказывать, что царская власть, т.е. власть с привкусом личностных отношений, не несет в себе ничего кроме возможности злоупотреблений. Мы можем с легкостью показать, что такого рода власть приличествует только Всевышнему, что только Он вынесен из общего счета, что только Он правит абсолютно лично. Однако если признать царское правление как социально-историческую данность, то ее символом безусловно должен служить образ Одиннадцати звезд.

Йосеф – это царь, предок одного из Мессий (согласно Устной Торе Мессий должно быть двое: сын Давида и сын Йосефа), и поэтому в определенном аспекте он выпадает из общего счета сынов Израиля. Йосефа при общем счете опускают и остается одиннадцать, одиннадцать зодиаков.

Таким образом, в противовес Единице, которая символизирует общину и не суммируется с другими Единицами, число Одиннадцать символизирует органическое единство, в котором граждане пересчитываются, но из общего счета исключен царь. Одиннадцать, таким образом, - это царское, мессианское число. Точнее, это как бы «негатив» неучтенного двенадцатого члена.

Сон Йосефа пророчил ему царскую власть, и поэтому закономерно, что в этом сне одиннадцать звезд кланялись не двенадцатой звезде, а самому Йосефу непосредственно.

Сон Йосефа оказался пророческим, братья действительно поклонились ему, поклонились как уникальной мессианской личности. И это вполне справедливо: Йосеф - единственный из всех двенадцати братьев - оказался причастен священной истории в том, что касается раскрытия Божественных сфирот. Ведь благодаря Йосефу в нижнем мире явилось Божественное качество «Есод» - Основание.

Еврейский царь – остается одним из братьев, о котором сказано чтобы «не надмевалось сердце его над братьями его» (Втор 17.20). И все же он царь, его выделение, его «неучтенность» является как бы меткой личностного начала внутри социального организма.

ДВЕНАДЦАТЬ

«Двенадцать – это двенадцать колен Израилевых»

Лунное число

В связи с этой числовой символикой уместно остановиться на следующем фрагменте Торы: «И возьми два камня оникса, и вырежь на них имена сынов Израилевых. Шесть имен их на одном камне и имена шести остальных на другом камне, по порядку рождения их. Работою резчика на камне, резьбою печати вырежь на обоих камнях имена сынов израилевых, оправленными золотыми гнездами сделай их. И положи эти два камня на оплечия эфода. Это камни на память сынам израилевым, и да будет Аарон носить имена их пред Господом на обоих плечах своих для памяти» (Исход 28.9-12).

Итак, имена двенадцати сынов Израиля были попарно запечатлены на двух камнях оникса, подобно тому, как десять заповедей были попарно запечатлены на двух каменных скрижалях завета.

Само это попарное подразделение ДЕСЯТКИ и ДЮЖИНЫ имеет свой смысл. Пара - это атом диалектики, поэтому все и всегда не только составляет с чем-то пару, но и само при первой же возможности на пары разделяется.

Поэтому закономерно, что десять заповедей (десять пальцев) разделены по паре пятерок, а двенадцать имен сыновей Иакова - по две шестерки имен.

В Торе описывается также и другой предмет священнических одеяний, установленный в знак двенадцати сыновей Иакова: «И сделал наперстник… четырехугольный был он, двойной сделан был наперстник: пядь длина его и пядь ширина его, двойной. И вставили в него четыре ряда камней. Ряд: рубин, топаз и изумруд - один ряд. А ряд второй: карбункул, сапфир и алмаз. Ряд третий: яхонт, агат и аметитст. И четвертый ряд: хризолит, оникс и яшфэй, обрамленные золотыми гнездами, в оправе их. Камни же эти по именам сынов Израиля: двенадцать для имен их, резьбы печатной; каждый для имени на нем, для двенадцати колен». (Исход 39.8-15)

Итак, мы видим, что имена двенадцати колен Израиля были записаны на священнической одежде словно на двух «каменных скрижалях», а на наперстнике в честь каждого из колен устанавливался отдельный свойственный ему камень.

Как известно, каждое из колен, каждый из сынов Израиля связывается также и с каким-либо знаком зодиака, а тем самым и с каким-либо лунным месяцем. Так, например, Реувен связан с месяцем тамуз, а Шимон - с месяцем ав.

Число ДВЕНАДЦАТЬ примечательно тем, что мы мерим им все, что связано со временем. Протяженные предметы, размеры площадей человечество везде и повсюду измеряет с использованием десятичной системы, в то время как единицы измерения времени отсчитываются дюжинами. Везде и повсюду число часов в дне было двенадцать. Сам час мы делим на минуты, кратные шести и т.д.

Общепризнанно, что единственной причиной, побудившей человечество пользоваться при исчислении времени прежде всего дюжиной, а не десяткой, связано с числом лунных месяцев солнечного года. В течение года полная луна двенадцать раз появляется на небосводе. Это такая же объективная данность, как десять пальцев на руках человека.

При счете человеку естественно пользоваться десятичной системой, коль скоро у него «под рукой» всегда имеется десять пальцев. Естественно заключить, что по этой же причине люди измеряют время числами, кратными шести и двенадцати, потому что над их головой в течение года двенадцать раз появляется луна.

Исследователь календарей и хронологий Н. Идельсон пишет: «куда ни проникает взгляд хронолога, он везде обнаруживает именно лунное счисление в основе первичного календаря».

Двенадцать месяцев мы встречаем в древневавилонском календаре, которым пользовались 5 тысяч лет назад. 12 месяцев использовали египтяне, календарь которых возник чуть позже. Не менее трех тысяч лет создан календарь в Китае, который учитывал те же 12 месяцев. Иудаизм не только не представляет исключения, но даже всматривается в эту действительность как в религиозно осмысленную.

Год и месяц

В Торе сказано: «И было в первый месяц второго года, в первый день месяца, поставлена была скиния». (Исход 40.17)

Иными словами, скиния была воздвигнута ровно через год после того как евреи выполнили первую возложенную на них заповедь - заповедь отсчета времени по лунному циклу: «Месяц сей да будет у вас началом месяцев». (Исход 11.2)

Если Всевышний решил приурочить начало храмовых служб строго к годовщине с момента отсчета еврейского календаря, с момента исчисления лунных месяцев, то значит, Он придает равное значение двум этим циклам: солнечному (годовому) и лунному (месячному), и соответственно еврейский календарь является лунно-солнечным (в отличие от только лунного у мусульман и только солнечного у христиан).

Одновременно следует напомнить, что рождение новой луны - это религиозный праздник, предписанный самой Торой («в началах месяцев ваших приносите всесожжение». (Числа 28.11).

Таким образом, двенадцать появлений лунного диска на небосводе в течение года - это не просто календарная, но и вполне религиозная данность.

Итак, значение лунного и солнечного циклов в еврейской традиции в основе своей одинаково. Соответственно «лунное число» - число двенадцать, появляющееся в результате соотнесения лунного и солнечного циклов, - представляет собой определенную «еврейскую константу». Число двенадцать или число шесть фигурируют в самых базисных характеристиках еврейского бытия. Так, Магараль отмечает, что исход произошел в тот момент, когда число еврейских душ достигло шестисот тысяч, что, по его мнению, связано именно с достижением «совершенного числа» - шести. Магараль пишет: «Полнота Израиля - это число. Так как, когда вышли из Египта, их было шестьсот тысяч душ, и когда согрешили созданием тельца, их было шесть тысяч душ, и в недельном чтении «Бемидбар» их было шестьсот тысяч, и в недельном чтении «Пинхас» их так же было шестьсот тысяч. Из этого видно, что форма Израиля и его полнота - шестьсот тысяч. А то, что число это увеличилось впоследствии – это из-за благословения, но число совершенства, присущее Израилю – это шестьсот тысяч. И смысл этого понятен, потому что число шесть - это число полноты, так как распространяться можно лишь в шести направлениях» (Гвурат Ашем 1 и 12).

Но возможно, человечество измеряет время числом двенадцать не потому, что луна появляется на небосводе двенадцать раз в году, а луна появляется на небосводе двенадцать раз в году потому, что Всевышний видит природу времени сообразной этому числу, и соответственно этому числу установил соотношение лунного и солнечного цикла?

Две каббалистические традиции

Мы уже предположили, что число десять стало основой счета не потому, что у человека всегда «под рукой» десять пальцев, а напротив, Всевышний создал десять пальцев в качестве «естественного арифмометра», потому что сам различает в Себе десять сфирот.

Даже без привлечения уникальных особенностей числа ДЕВЯТЬ (первым квадратом, упорядочивающим натуральный ряд чисел) это утверждение не могло бы вызывать особых возражений. Вполне естественно думать, что Всевышний создал «естественный арифмометр» в соответствии с числом Его собственных фундаментальных качеств, коль скоро человек вообще создан по Его образу и подобию. Во всяком случае вполне можно допустить, что решение относительно числа пальцев – а именно, что их пять, а не три, не четыре и не шесть – вынесено где-то в очень высоких сферах и таит в себе глубокий смысл.

Но число ДВЕНАДЦАТЬ, привязанное к движению небесных тел, мертвых и ко всему безразличных - неужели и тут все может быть не случайно? Ведь в этой области мы постоянно натыкаемся на всевозможные несоответствия.

Взять хотя бы это пресловутое соотнесение лунного и солнечного циклов. Ведь их нестыковка и несообразность создавала головную боль для всех хронографов на протяжении веков. Ребенку известно, что число дней года невозможно привести в соответствие с числом месяцев, и даже с числом дней, что вроде бы свидетельствует о полной случайности всех этих периодов.

Но с одной стороны, например, соотношение круга и его диаметра также нельзя соизмерить «рационально», а с другой стороны, в отношении луны и солнца как раз можно обнаружить моменты подтверждающие то, что в этом вопросе имеет место Божественный произвол. Во всяком случае я усматриваю в этой сфере два таких удивительных совпадения, которые представляются совершенно невероятными.

Первое совпадение состоит в том, что различаясь значительно по двум параметрам - по размеру и по расстоянию удаленности от земли, луна и солнце при этом приведены в такое соответствие, что на небосводе при одинаковом угле стояния на горизонте они занимают одинаковую площадь. Лунные и солнечные затмения - прямое тому доказательство.

Второе совпадение состоит в том, что мы всегда видим лишь одну сторону луны. Это возможно только при идеально точном совпадении скорости вращения луны вокруг своей оси со скоростью ее обращения вокруг Земли, как это происходит с лошадью, бегущей по арене цирка вокруг дрессировщика. Кроме того, для этого эффекта требуется и совпадение осей вращения.

Иными словами, скорость движения луны вокруг земли, а тем самым и продолжительность лунного месяца - это функция какого-то смысла, в который в контексте данной книги я не имею возможности вдаваться.

В любом случае мы вправе предположить, что число месяцев установлено Всевышним равным двенадцати, потому что это число исходно имеет в Его глазах какой-то смысл.

Я уже отмечал, что число десять и число двенадцать связаны с двумя каббалистическими традициями - Маасе Меркава и Маасе Берешит. Я отмечал, что если учение о десяти сфирот (и пяти парцуфим) стоит в центре Маасе Меркава, то Маасе Берешит явственно тяготеет к шести, имея дело с шестью днями творения.

Теперь остается отметить, что не только десятичный (субъектно-пространственный) счет, но и дюжинный (временной) коренятся в числе Божественных совершенств.

Если десятичное исчисление коренится в числе Божественных сфирот, то дюжинное – в числе качеств Божественного милосердия.

ТРИНАДЦАТЬ

«Тринадцать – это тринадцать качеств Всевышнего».

Роза о тринадцати лепестках

Эти тринадцать качеств выводятся из следующего стиха Торы: «И прошел Господь пред лицом его, и возгласил: Господь, Господь Бог жалостливый и милосердный, долготерпеливый и великий в благодеянии и истине, Сохраняющий милость для тысяч родов, прощающий вину и преступление, и грех» (Исход 34.6-8).

При этом следует обратить внимание на то, что дважды повторенное имя Всевышнего: «Господь, Господь» засчитывается за два качества.

Разумеется, на чем-то эта пасхальная песня должна была остановиться, но еврейские мудрецы остановили ее на числе ТРИНАДЦАТЬ, противопоставив его ЕДИНИЦЕ, т.е. соотнеся с Единым и вернув к Единому. Единый Всевышний наделен тринадцатью качествами милосердия. И это трудно признать случайным.

Число тринадцать считается у евреев «счастливым числом». И по всей видимости, как раз именно в связи с этими «тринадцатью качествами». Во всяком случае, традиция неоднократно обращается к словам Торы, перечисляющим качества Милосердного. Так в Рош-Гашана и в Йом-Кипур эти свойства Всевышнего многократно повторяются во время молитвы. А книга Зохар начинается следующими словами: «Как роза среди колючек, любимая среди девушек» (Песнь песней 2:2). Кто эта роза? Это Кнессет Исраэль, народ Израиля. Ибо подобно розе в низших мирах существует и роза в мирах высших. И как роза среди колючек, цвет которой - смешение красного и белого, так и Кнессет Исраэль сочетает в себе и суд, и милость. И подобно тринадцати лепесткам розы, окружают и защищают Кнессет Исраэль тринадцать качеств милосердия».

И если о «закономерности» использования десятичной системы исчисления мы можем учить из особенностей числа ДЕВЯТЬ, то о двенадцатеричной из числа ТРИНАДЦАТЬ.

Рассматривая ДЕВЯТКУ, я говорил, что число это «беременно» ДЕСЯТЬЮ. Но это, разумеется, общее свойство. В любой системе исчисления ноль и последний член обладают некоторыми особенными свойствами, выводящими их из ряда остальных чисел - ведь ноль означает «нисколько», а последний член вообще не входит в ряд.

Это проявляется в том, что «работающих» чисел оказывается на одно меньше, чем кажется на первый взгляд. Как я отмечал выше, в десятичном исчислении «работающих» чисел девять. Действительно, десятка считается и от нуля до девяти, и от одного до десяти, однако в первом случае ноль вообще как бы не число, а в последнем случае десятка будет выделяться из ряда остальных девяти чисел, т.к. она не просто замыкает ряд, а полагает начало второму ряду, т.е. как бы служит нулем второго десятка. Таким образом, десятка - это всегда девять плюс еще один - особенный, исчезающий, как бы извне положенный элемент.

В этой связи я обращал внимание на странное положение первого или последнего члена в некоторых религиозно значимых для иудаизма предметах, в которых фигурирует десятерица: в десяти заповедях первая заповедь «Я Господь Бог твой» - не столько заповедь, сколько весть, но она все же включена традицией в общее число. То же и с десятью речениями, которыми творился мир (десятое речение – «И сказал Бог: нехорошо быть человеку одному» Быт 2.18 - стоит особняком); то же и с десятью сфирот, другими, помимо Качеств милосердия, десятью фундаментальными качествами Всевышнего. Напоминаю, на древе десяти сфирот Кетер или Малкут (в зависимости от точки отчета) будут всегда выбиваться из играющих между собой трех «триад».

Однако теперь уместно обратить внимание на соотношение десяти Божественных сфирот и тринадцати Божественных качеств. Что значит ТРИНАДЦАТЬ?

В самом деле, если Всевышний наделил человека десятью пальцами, для того чтобы тот пользовался «совершенной», совпадающей с числом Его сфирот, системой счета, то наверно это должно быть справедливо так же и для тринадцати качеств.

Но почему тогда люди считают дюжинами? Почему тогда Всевышний заставил луну рождаться 12, а не 13 раз в году?

Или, переформулировав этот вопрос, можно спросить так: Почему в одном случае (десятичного исчисления) Он включил 10 в совершенное число (10), а в другом (дюжинном) исключил 13 из совершенного числа (13), превратив тем самым это исчисление в двенадцатеричное?

Магический Маген Давид

В связи с числом ДЕВЯТЬ я обращался к магическим квадратам. Их магия сводится к тому, что в любую квадратную таблицу (три на три, четыре на четыре… N на N) можно вписать натуральный ряд чисел таким способом, что сумма всех рядов по всем направлениям, а также по диагоналям будет равна одному и тому же числу.

Так в квадрат три на три можно вписать все числа от 1 до 9, так что сумма чисел по всем направлениям составит 15. При этом, магическое расположение цифр, в отличие от всех других квадратов большего порядка, может быть только таким:

8 1 6
3 5 7
4 9 2

Поскольку квадрат три-на-три является первым квадратом, у которого обнаруживается это свойство магически вписывать в себя натуральный ряд чисел (квадрат 2 на 2 этим свойством не обладает), то девятку можно выделить как некое изначальное «ключевое» число, соразмерное натуральному ряду. А это в свою очередь лишний раз подтверждает совершенство Десятки. Ведь, как я уже отметил, при счете десятками лишь девять чисел - от 1 до 9 являются несомненными и постоянными. Что же касается «десятого члена», то он как бы исчезающий, и при том еще перемежающийся: в некоторых случаях мы берем в счет число «ноль», а в некоторых число «десять» (с этим обстоятельством в частности были связаны споры о том, когда началось третье тысячелетие: 1 января 2000-го года или 1 января 2001-го года). Иными словами, десятый член является мерцающим, исчезающим членом счета, а собственно «костяком» десятичного исчисления оказывается ДЕВЯТКА.

Но если так справедливо для одного совершенного числа ДЕСЯТИ (ДЕВЯТИ), то не будет ли это справедливо так же и для другого совершенного числа ТРИНАДЦАТИ (ДВЕНАДЦАТИ)?

Между тем, «магический» эффект наблюдается не только у квадрата, но и у шестиугольника, т.е. у Маген Давида. А именно в 12-ти его «узловых точках» можно записать любые 12 последовательно стоящих числа натурального ряда таким способом, что их сумма по всем направлениям будет равна.

В случае от 1 до 12 эта сумма составляет 26. Причем речь идет не только о сумме сторон, но и о сумме трех вершин каждого из двух треугольников: 7+10+9 = 3+12+11 = 26 (при другом расположении эта сумма составляет 13).

В этом отношении уместно обратиться к исследованию, проведенному израильским математиком Григорием Рабинковым, который отмечает, что 12 чисел могут быть расположены в «узловых точках» Маген Давида разными способами, что позволяет классифицировать соответствующие варианты, как: 1) взаимодополнительные, 2) мужские и женские, 3) родственные.

Другой исследователь магических Маген-Давидов Маркс Хигер установил, что существует только шесть Маген-Давидов, сумма которых в вершинах треугольников равна 13. Исследователь объединил шесть этих звезд в венок, как бы образующих дополнительную звезду Давида.

Между тем вернемся к десятичному и дюжинному исчислениям. Если они действительно проистекают от двух систем счета Божественных качеств – ДЕСЯТИ (сфирот) и ТРИНАДЦАТИ (качеств милосердия), то почему в одном случае мы считаем не девятками, а десятками, а в другом считаем обычными дюжинами, а не Божественными дюжинами?

Или другими словами, почему Десятка включена внутрь Совершенства в виде непостоянного перемежающегося члена («нуля»-«десятки»), а Тринадцать никак не включается в счет, и порождает тем самым не тринадцатеричное, а двенадцатеричное исчисление? Имеет ли это отличие какой-то теологический смысл?

Здесь существенно напомнить, что среди 13 качеств Всевышнего два первых повторяются дважды: «Господь, Господь». Т.е. число тринадцать достигается за счет удвоения первого качества. Комментаторы пытаются дать этому удвоению разные объяснения. Например, Сфорно говорит, что в этом усматривается намек на то, что человек дважды нуждается в милосердии: до того, как согрешит, и после этого.

Но каково бы ни было объяснение, сам факт налицо: в пасуке перечислены ДВЕНАДЦАТЬ качеств, одно из которых повторено дважды. Это значит, что тринадцатое качество с одной стороны непосредственно связано со всеми остальными, а с другой закономерно исключает себя из общего счета, порождает счет дюжинами за счет своего исхода из него.

Таким образом, позволительно сказать так: счет дюжинами ведется с точки зрения Всевышнего, счет десятками с нашей точки зрения. Десятый элемент имманентно входит в десятку на уровне перемежающегося члена «нуля-десятки», тринадцатый же член исключается из счета, при всем том, что и он имеет свои «имманентные» земные прообразы.

В самом деле, как в счете ТРИНАДЦАТИ качеств милосердия два качества повторяются дважды, так в еврейском календаре повторяются два месяца: раз в четыре года добавляется 13-ый месяц - Второй Адар. Таким образом в счете времени, ведущемся дюжинами, Тринадцать себя все же как-то проявляет.

При этом важно отметить, что нечто подобное наблюдается не только в связи со временем, но и в связи с народом Израиля, которому время поручено. Действительно, в какой-то момент 12 колен Израилевых преобразуются в 13. Это связано с особенным положением Йосефа. Хотя он и родоначальник колена, его дети Эфраим и Менаше были приняты Иаковом в собственные сыновья, и тем самым вытеснили самого Йосефа. Иаков говорит: «А теперь два сына твои, родившиеся у тебя в земле Египетской до прибытия моего к тебе в Египет, мои они; Эфраим и Менаше, как Рувен и Шимон, будут мои. А дети твои, которых ты родил бы после них, будут твои». (Быт 48.5-6)

Раши поясняет слова «мои они»: «Они входят в число других моих сыновей, чтобы получить удел на земле Израиля, каждый для себя».

Действительно, при распределении наделов колено Йосефа было представлено двумя коленами Эфраима и Менаше. Само же имя Йосефа в числе колен не упоминалось. Тем самым Йосеф как бы действительно выбыл из числа колен, но на его месте возникло два других колена.

Между тем Обетованная Земля была распределена не между 13, а все же между 12 коленами, так как колено Леви надела не получило.

Таким образом мы видим, что вместе с Леви, т.е. по общему максимальному счету, колен оказывалось все же именно 13. Иными словами, количество колен все же достигло числа Божественной дюжины (числа качеств милосердия), но таким образом, что одно из них все же оказывается неактивным (за счет исключения Леви или, напротив, введения Йосефа вместо Эфраима и Менаше).

В отношении колен Израиля в связи с дюжиной мы обнаруживаем тот же эффект, что и в отношении Десяти Заповедей, Десяти речений и Десяти Сфирот в связи с десяткой - завершающий член и входит, и не входит.

Разница лишь в том, что если в случае Десяти совершенств десятый (нулевой) член как бы притягивается внутрь извне (первая заповедь не заповедь в собственном смысле, но идет в счет), то в случае дюжинного исчисления происходит обратное: один из дюжинных членов счета выходит за собственные пределы (Йосеф замещается Эфраимом и Менаше) и преобразуется в Божественную дюжину, которая лежит вне счета и трансцендентна ему.

Но что это значит? Это значит, что в случае ДЕСЯТИ Всевышний выступает имманентным по отношению к миру (постигаемым в каббалистическом учении «Маасе Меркава»), а в случае Божественной ДЮЖИНЫ – трансцендентным (постигаемым каббалистическим методом «Маасе Берешит»).

Действительно, десять сфирот параллельно существуют и в верхнем, и в нижнем мирах - и на небесах, и в человеческой истории. Кроме того, взаимоотношения десяти сфирот законообразны и тем самым связаны в первую очередь с судом, т.е. с именем Элоким.

В случае Тринадцати мы имеем дело исключительно с милосердным трансцендентным Господом (Четырехбуквенное имя).

Таким образом, совершенство Десятки в первую очередь соответствует имени Элоким, а совершенство Тринадцати соответствует Четырехбуквенному имени.

Это кстати буквально так. Ведь магическая сумма «12-ричного» Маген Давида - 26, т.е. равна гематрии Четырехбуквенного имени. В то время как магическая сумма «9-ричного» квадрата равна 15 - гематрии сокращенного имени «юд» - «гей».

В Гемаре (Эрувин 18б) говорится, что Двухбуквенное имя («юд»-«хей») возникло в результате сокращения полного Четырехбуквенного имени. Имя, записываемое буквами «юд»-«хей», производно от Четырехбуквенного имени, и никак не связано с именем Элоким. Но сокращение влечет полагание границы, а потому и сокращенное имя явственно приобретает меру суда.

Тем самым мы вправе заключить, что два совершенных числа: ДЕСЯТЬ (ДЕВЯТЬ) и ТРИНАДЦАТЬ (ДВЕНАДЦАТЬ), магически вписывающиеся в квадрат и в шестигранник, восходят к двум именам Всевышнего, который, как поется в пасхальной песне, «Один на небе и на земле».

НОЛЬ

В завершении этого опыта уместно еще раз вернуться к Единицы, а от нее, к Нолю

Если бы в пасхальной песне спрашивалось также и о Ноле, то о нем, по-видимому следовало бы ответить так: «Ноль – это то, из чего Всевышний сотворил мир»

Сокращение

Тора начинается словами: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была пуста и хаотична, и тьма над бездною; и дух Божий витал над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро: день один» (Быт. 1.1-5).

Традиционно эти слова принято трактовать в смысле сотворения мира из ничего. Мир творится не из Бога и не из хаоса, а именно из ничего, как сказано: «Один философ сказал раббану Гамлиэлю: «Ваш Бог – великий мастер, но Он нашел хорошие ингредиенты Себе в помощь: Хаос и беспорядок, тьму и воду, ветер и бездны». Возразил ему Гамлиэль: «Сгинет тот, кто так думает! Написанное о сотворении относится ко всем ним» (Берешит Раба 1.4).

Между тем у этой так называемой креационистской концепции имеется одна трудность. Поскольку Всевышний беспределен, поскольку Он заполняет Собой все мыслимое бытие, то стало быть то ничто, из которого Он бы мог сделать мир, просто не существует. Это положение неизменно подталкивает теологическую мысль к трактовке сотворения мира не из ничего, а из недр самого Всевышнего.

Между тем существует каббалистическая теория, которая остроумно выходит из этой трудности, и это теория «цимцума» - «сокращения». Согласно этой теории, первым творческим актом Беспредельного явилось «сокращение» - «цимцум», интерпретируемое на духовном языке как самоумаление, как смирение. И уже после этого акта, после создания «ничего», из этого «ничего» созидается мир.

Мне представляется, что это учение можно наглядно проинтерпретировать с помощью другой теории, теории совпадения абсолютного максимума и абсолютного минимума Николая Кузанского.

В своем трактате «Об ученом неведении» Николай Кузанский писал, что при увеличении до бесконечности вершины треугольника его стороны в пределе сливаются в одну линию, как и по мере увеличения до бесконечности радиуса окружности эта окружность превратится в прямую линию. Таким образом, по Кузанцу прямая линия, треугольник, круг и другие фигуры при увеличении их до бесконечности сливаются в одно неразличимое тождество.

На мой взгляд, этой логикой можно с успехом воспользоваться для иллюстрации теории «цимцума», т.е. сотворения мира в результате сокращения.

В самом деле. Представим себе действие обратное тому, которое предлагал Николай Кузанский, т.е. представим себе не доведение окружности и треугольника до бесконечности, а сокращение бесконечности... Тогда мы увидим ее раскладывающейся на треугольники, окружности и вообще всю протяженность.

Но, согласно этому же принципу, можно проинтерпретировать сотворение мира как его разворачивание из одной точки!

Дробный мир

Теорию сокращения (цимцума) Всевышнего и последующего миротворения можно сравнить с преобразованием дробей.

Представим себе дробь, в числителе и знаменателе которой записаны две сложные формулы, упростив которые можно убедиться, что все сокращается и в результате получается единица. Представим себе теперь обратное действие, а именно, что из единицы одновременно разворачиваются две сложные формулы, одна из которых числитель, а другая знаменатель.

Подобно тому как интегрированию противоположно дифференцирование, а возведению в квадрат противоположно извлечение корней, сокращению дробей также можно привести противоположное действие. Назовем его разворачиванием единицы.

Если сами математики не оперируют таким понятием, то лишь по причине его практической неприменимости (если не считать составителей учебников), ведь единице соответствует бесконечное количество всевозможных сокращенных дробей. Задача по «разворачиванию» единицы выглядит математически бессмысленной операцией. Говоря другими словами, если дифференцирование и интегрирование, или возведение в квадрат и извлечение корня, являются однозначными обратимыми операциями, то однозначному сокращению дроби противоположно бесконечно многозначное разворачивание единицы.

Но несмотря на то, что математически такая операция неоднозначна, она наполнена явственным теологическим смыслом. Благодаря математическому действию «разворачивания единицы» мы лучше можем понять теорию «цимцума»: как сокращение Бесконечного, по Кузанскому, приводит к лавинному порождению множественной действительности, так к этому же результату приводит действие, обратное сокращению дроби!

Рассмотрим, например, знаменитую формулу Е = mc² и попробуем представить ее как развернутую из единицы:

1 = Е/mc²

Не только деление энергии (Е) на массу перемноженную с квадратом скорости света (mc²) дает единицу, но и единица создает Е, деленное на mc², т.е. создает их в действительности. Из Единого порождается и энергия и вещество.

Повторяю, операция разворачивания единицы математически неопределенная операция, но в то же время она позволяет понять порождение мира из Единого.

На «дробность» сотворения мира намекает еще кое-что, а именно буква «Бет», которой начинается Тора. Так комментатор Р.Яаков «Баал А-Турим» поясняет: «Тора начинается с буквы «бет» в честь двух миров, созданных Всевышним – мира этого и мира грядущего, и в честь двух Тор, Торы письменной и Торы устной».

Сей мир и мир грядущий, как известно, также зовутся нижним и верхним мирами. Граница между ними, именуемая смертью, является как бы дробной чертой. Все значения решительно искажаются, если знаменатель и числитель «перескакивают» черту. Это логически запрещенное действие, возможное только в результате какой-либо «описки».

Явленние духов с одной стороны и возвращение душ в мертвые тела с другой - это своеобразные «описки», которые ничего не меняют. Оба мира – сей и грядущий - остаются для нас взаимонепроницаемыми.

Итак, если мы уподобим знаменатель верхнему миру, а делитель – нижнему, то получим картину того, как из Единого одновременно разворачивается два мира: верхний и нижний, сей и грядущий.

При этом становится понятен общий платонический тезис, согласно которому не существует ничего в нижнем мире, что бы не было отражением мира верхнего.

Кому-то предложенная аллегория «дробного» сотворения мира может показаться пантеистической по своей сути. Ведь на первый взгляд не из ничего, а именно из единицы получается все.

Отчасти это верно, и соответствующие обвинения в адрес того же Николая Кузанского частично можно принять.

Однако это лишь на первый взгляд. Дело в том, что эту же притчу о «разворачивании из единицы» можно представить и строго креационистски – как разворачивания из нуля.

Прежде всего следует заметить, что дробь, равная единице, представляет собой иное выражение уравнения. Так, уравнение А = В, с одной стороны, можно свести к уравнению А / В = 1, но с другой – к уравнению А - В = 0.

Так если до цимцума общее уравнение бытия представлялось простым тождеством 1 = 1, то после цимцума оно приобрело вид: 1 = 1 + 0 (Единое и Ничто).

В результате цимцума был порожден второй порожний член, но именно благодаря ему стало возможно все. Не представляя собой ничего, этот второй член позволил произвести из себя все, все многообразие бытия.

Действительно, после того как возникло ничто, после того как был порожден ноль, открылась возможность и для другого разворачивания – разворачивания из нуля. Ведь как любое уравнение можно преобразовать в дробь и тем самым «развернуть» бытие из единицы, также любое уравнение можно преобразовать в суммирование (вычитание) и тем самым «развернуть» все бытие из нуля.

Таким образом можно сказать, что множество появляется в той же мере из ничего, в какой оно появляется из единицы.

Это значит, что пантеизм оказывается ложным лишь в той мере, в какой он претендует быть единственным ответом на вопрос миротворения, однако в паре с креационизмом он и осмыслен и оправдан.

Креационизм, то есть идею творения из ничего, позволительно рассматривать в отрыве от идеи пантеизма, поскольку идея креационизма исходно подразумевает Творца. Но пантеизм действительно ложно рассматривать в отрыве от креационизма, так как в этом случае он грозит отождествлением Творца и твари, чреват выхолащиванием личного Бога Израиля в безликий «универсум».


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com