НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ БЕМИДБАР (ЧИСЛА) КОРАХ

ВСЗБЕСИВШАЯСЯ СОВЕСТЬ (5777-2017) ДЕСАКРАЛИЗАЦИЯ ИЗРАИЛЯ (5776-2016) ЗНАМЕНИЕ КОРАХА (5775-2015) ДАР ГИБКОСТИ (5774-2014) НЕЕВРЕИ В ЕВРЕЙСКОМ ХРАМЕ (5773-2013) ОБРАЩЕНИЕ К КОРНЮ (5772-2012) РАВЕНСТВО И СВЯТОСТЬ (5771-2011) МИРАЖ БУДУЩЕГО (5769-2009) СВОЕ СУЖДЕНИЕ (5767-2007) ДЕМОКРАТИЯ – ЭТО ХОРОШО (5766-2006) МЯТЕЖ (5765-2005) ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО (5764-2004) СПОР ВО ИМЯ НЕБЕС (5763-2003) ПЕРВЫЙ АТЕИСТ (5762-2002)

ВСЗБЕСИВШАЯСЯ СОВЕСТЬ («Корах» 5777 - 22.06.2017)

Корах & Company, по-видимому, относятся к тому же отряду пернатых, что и хорошо знакомые израильскому обществу клеветники из «шоврей штика» и «бецелем». Карликовый интеллект этой публики не допускает мысли, что для Творца мира один человек может быть святее другого, а карликовая совесть пронзительно визжит об этом на весь мир.

Черное - белое

Недельная глава «Корах» начинается описанием бунта против Моше и Аарона: «И отделился Корах, сын Ицара, сына Кеата, сына Леви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пэлэта, сыны (из колена) Реувена, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним?» (16:1-5).

Обыкновенно, когда кто-то в еврейском народе начинает противиться коренной национальной воле, все вспоминают про «эрев рав», про примкнувших к еврейскому народу египтян, которые не только инициировали поклонение золотому тельцу, но «мутили воду» на протяжении всего странствования в пустыне, как сказано: «Сброд же, который был в их среде, стал проявлять прихоти; заплакали опять и сыны Израиля и сказали: кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую мы в Египте ели даром, огурцы и дыни, и зелень, и лук, и чеснок. А ныне душа наша высохла, нет ничего, только ман пред глазами нашими» (Бемидбар 11:4-6).

Когда в еврейском народе появляются внутренние враги, их охотно возводят к тому «чужеродному элементу», который присоединился к Израилю в ту пасхальную ночь.

Но вот мы видим, что Корах и его сообщники были «люди именитые», относились к элите, но затянули ту же песню о прелестях жизни в Египте!

Так, далее мы читаем: «И послал Моше призвать Датана и Авирама, сынов Элиава. Но они сказали: не пойдем! Разве мало того, что ты вывел нас из земли, текущей молоком и медом, чтобы уморить нас в пустыне, что ты еще и властвовать хочешь над нами? А ни в землю, где течет молоко и мед, ты не привел нас, ни владения полями и виноградниками не дал» (16:12-14).

Причем в своих ностальгических фантазиях Корах и его сообщники зашли даже дальше, чем «эрев рав».

Действительно, претензии «сброда» остаются в рамках нормативной психологии: «Мы помним рыбу, которую мы в Египте ели даром, огурцы и дыни, и зелень, и лук, и чеснок. А ныне душа наша высохла, нет ничего, только ман пред глазами нашими» (Бемидбар 11:4-6). Или «И возроптала вся община сынов Израилевых на Моше и Аарона в пустыне. И сказали им сыны Израилевы: о, кто дал бы нам умереть от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у горшка с мясом, когда мы ели хлеб досыта! вот, вывели вы нас в пустыню эту, чтобы уморить все это собрание голодом» (Шмот 16:2-4).

Этот самообман внутренне понятен. Человеческая психика имеет характерную базовую установку: дурное забывается, хорошее всплывает. Людям бывает затруднительно вспомнить о том, как они спорили и даже ссорились в трудном походе, однако, встречаясь через месяц, бурно делятся счастливыми воспоминаниями. Им требуются сознательные усилия, чтобы направить воспоминание в негативное русло. В этом плане злопамятность выглядит неким пороком, т.е. качеством, искусственно сформированным человеком вопреки его общей природной склонности.

Итак, реакция «сброда» вписывается в нормативную психологию, объясняется ей.

Но Корах и его сообщники выдвинули совершенно неслыханный аргумент: «Разве мало того, что ты вывел нас из земли, текущей молоком и медом, чтобы уморить нас в пустыне, но ты еще и властвовать хочешь над нами?»

Как известно «землей, текущей молоком и медом» Всевышний назвал Обетованную землю: «И нисшел Я избавить его от руки Египтян и вывести его из земли той в землю хорошую и обширную, в землю, текущую молоком и медом, в землю Канаанеев» (3:8).

После греха золотого тельца Он также прибег к этому образу: «И Я пошлю пред тобою ангела,.. Иди в землю, текущую молоком и медом» (33:3).

Название это было повторено разведчиками после их возвращения из Земли Канаан. Причем в этой части своего отчета разведчики не отклонились от истины, они принесли вещественные доказательства: «И рассказали ему, и сказали: пришли мы в землю, в которую ты посылал нас, и действительно, течет она молоком и медом; и вот плоды ее» (13:27).

Итак, Корах приписал египетской земле те свойства, которые Всевышний отметил как эксклюзивно присущие Земле Израиля. При этом он опустил истинные достоинства земли исхода.

О египетской земле известно, что в отличие от земли Израиля, у нее имеются гарантированный водные ресурсы.

«Ибо земля, в которую вступаешь ты, чтоб овладеть ею, не как земля Египетская она, из которой вы вышли, где ты, посеяв семя твое, поливал с помощью ног твоих, как огород. Но земля, в которую вы переходите, чтоб завладеть ею, это земля гор и долин, от дождя небесного пьет она воду; Земля, о которой Господь, Бог твой, печется, – очи Господа, Бога твоего, непрестанно на ней» (Дварим 11:10).

Корах вполне бы мог упомянуть эти ценные свойства египетской земли, но он вместо этого приписал ей другие - те, которыми славилась земля Канаан, в которую сыны Израиля как раз держали путь.

Если опускаются действительные преимущества земли и приписываются отсутствующие, то значит Египетская земля была представлена в фантазии Кораха как Канаанская. А это уже не психология, а идеология. В словах Кораха отсутствует какое-то правдоподобие, какой-то намек на реальность. Это фантазия извращенного переноса, объявляющая черное белым, а белое черным.

Лжеискатели

Внешне Корах выглядит ищущим справедливость, выглядит правдоискателем («полно вам! ведь вся община, все святы»), но его слова о текущей молоком и медом Египетской земле с головой выдают истинный характер его правозащитной деятельности.

Корах & Company, по-видимому, относятся к тому же отряду пернатых, что и хорошо знакомые израильскому обществу клеветники из «шоврей штика» и «бецелем». Карликовый интеллект этой публики не допускает мысли, что для Творца мира один человек может быть святее другого, а карликовая совесть пронзительно визжит об этом на весь мир.

Я вовсе не утверждаю, что эта публика относится к отпрыскам того самого элитного семейства, которое поглотила земля. Сохранившиеся потомки Кораха как раз отличались многими заслугами. Просто в каждом поколении восстают евреи, которые подобно Кораху не в состоянии перенести вызов Божественного избрания, видят в нем коренное противоречие (так же Божественной) идее равенства всех людей и оказываются на передовой в битве против Бога и Израиля.

В этом отношении уместно напомнить, что идея кровавого навета принадлежит крещеному еврею - монаху Теобальду. Именно по его наущению в 1144 году в английском городе Норвиче впервые в истории евреи были обвинены в убийстве христианского ребенка.

Первая прокатившаяся по Европе волна сожжения еврейских священных книг так же была инициирована евреем неожиданно постигшим, что «нет ни эллина, ни иудея». В 1239 году Николай Донин передал папе Григорию свое обвинительное заключение против Талмуда, после чего потрясенный папа распорядился об изъятии и уничтожении этой "несказанно богохульственной и оскорбительной книги".

В 16 веке в борьбе с Талмудом отличился Йохан Пфефферкорн, которого даже антисемит Эразм Роттердамский называл «негодным евреем, ставшим негоднейшим христианином».

В наши дни эту шеренгу духовных гномов пополнили новые фигуры: глумящийся над памятью павших солдат ЦАХАЛа профессор Амир Хецрони; профессор Зеэв Штернхаль, подсказывающий террористам, каких евреев им правильнее убивать в первую очередь; гордящиеся своей ненавистью к еврейским жителям Иудеи и Самарии публицисты Йоси Кляйн и Гидеон Леви, и многие многие другие.

Ненависть к Израилю, упрямо «воображающему» будто бы только он, а не «все святы», мобилизует тысячи современных корахов на тотальную войну с сионистским государством.

ДЕСАКРАЛИЗАЦИЯ ИЗРАИЛЯ («Корах» 5776 - 30.06.2016)

Как объяснить, что основу христианства, если этой основой признать теологию замещения, заложил именно иудей, а не язычник – апостол Павел? По-видимому, дело в том, что Павел был в большей мере эллинистом, нежели иудеем.

Бунт Кораха

В неделеной главе «Корах» рассказывается: «И отделился Корах, сын Ицара, сына Кеата, сына Леви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пэлэта, сыны (из колена) Реувена, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним?» (16:1-5).

Итак, Корах восстал против священства Аарона и его потомства, заменившего священство первенцев всего Израиля. Видимо, ему показалось, что такое нездравомыслие несовместимо с Божественной мудростью, и что Моше просто «продвигает» брата. Мидраш приписывает Кораху также и другие переоценки заповедей с точки зрения здравого смысла.

В продолжение к начатой в предыдущей статье теме возникновения христианства, Кораха вполне уместно сопоставить с другим антигероем еврейской истории, а именно с апостолом Павлом. Причем в плане бунта против священства Аарона, его, пожалуй, сравнить даже больше и не с кем.

В ту пору пока христиане оставались чисто еврейской сектой, то есть еще в ту пору, когда Иерусалимский Храм существовал, а евангелия написаны еще не были, иудей Павел (Шауль), процитировав слова 110 псалма («клялся Господь и не раскается: ты священник вовеки, по слову Моему, – как Малкицедек»), пришел к выводу, что поскольку Авраам (в котором были заключены его потомки – сыны Аарона), принес десятину Малкицедеку, то сталобыть священство последнего выше Ааронового, и его упраздняет (К евреям гл.7).

Этим силлогизмом Павел подобно Кораху пытался лишить священства потомков Аарона. Однако на поверку «здравый смысл» завел Павла гораздо дальше, чем своего предшественника. Одновременно он отказал в священнической миссии не только потомкам Аарона, но и вообще всем евреям, провозгласив свой знаменитый лозунг: «Нет ни эллина, ни иудея» (Гал гл.3).

Вне всякого сомнения, христианство как универсальная религия, завоевавшая мир, была создана не признанным ее основателем Йешу из Назарета, а никогда не видевшим его Павлом.

Его реформа строилась на интеллектуальной спекуляции, на своеобразном здравомыслии, на «упраздняющем закон» обобщении. Так, приведя слова пророка Йермиягу (гл 31), посвященные «новому завету», Павел позволил себе силлогизм, послуживший основанием вековых преследований его соплеменников: «говоря "новый", показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению» (Евр. Гл 8).

Таким образом, все предписания, данные Всевышним через Моше, были объявлены потерявшими силу.

Даже при том, что слова «только отцов твоих благословил Господь, и избрал вас из всех народов" (Дварим 10.14), были растиражированы христианами в миллиардах экземпляров, они не перестают повторять: «Полно вам! Ведь все святы» - т.е. все сотворены по образу и подобию Божию, все наделены равными возможностями и правами! Откуда пришла Павлу эта идея?

Эллины и иудеи

Общепризнано, что христианство было создано неевреями, что важнейшие положения этой религии восходят к эллинизму. Но как тогда объяснить, что основу христианства, если этой основой признать теологию замещения, заложил именно иудей, а не язычник – апостол Павел?

По-видимому, дело в том, что Павел был в большей мере эллинистом, нежели иудеем. Сам он пытается это обстоятельство завуалировать, старательно подчеркивая свою приверженность иудейской религии: «Я иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне» (Деяния 22:3).

Итак, Павел был родом из города Тарса (нынешняя Турция), в ту пору населенного преимущественно греками, и являющегося крупным центром эллинизма, влияния которого Павел очевидно не избежал. Вот как описывает эллинизм Маккоби:

«По мере того как цивилизация Греции завоевывала другие культуры, ее собственные культы мистерий начали впитывать культы мистерий других народов. Эллинистический мир был плавильным котлом религий, и в политическом разочаровании той поры на первый план вышли элементы экстатические, дарующие утешение тем, кто устал от мира. Из Египта пришел культ Исиды и Осириса, из Малой Азии – культ Аттиса и Великой Матери, из Персии – культ Митры.

Эти культы… стали спиритуализированными и полными аллегорического смысла. И связывались уже не с плодородием, а с обновлением и спасением индивидуальной души.

Их главным содержанием были смерть и воскресение божества; целью мистерий было дать посвященным приобщиться к этой смерти и воскресению и тем самым обрести бессмертие и богоравный статус. В ходе некоторых из этих ритуалов верующие буквально купались в крови животного, которого предавали закланию, чтобы оно представляло убитого бога. В других мистериях жертвоприношение заменялось торжественным ритуалом, в котором посвященные ели тело и пили кровь принесенного в жертву бога и тем самым отождествлялись с ним. Промежуток между смертью и воскресением фригийского бога Аттиса, одного из самых популярных божеств такого рода, совпадал с представлением христиан: между смертью и воскресением бога прошло три дня».

Отход Павла от соблюдения Торы был решительным и полным, но все же, несмотря на это, он продолжал болеть за своих «сродников по плоти» и в определенной мере даже продолжал верить в избранность Израиля. Именно потому, что в первую очередь Павел памятен человечеству словами «нет ни эллина, ни иудея», определенным весом для народов обладают также и слова, написанные им в послании к римлянам: «Весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова. И сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их. В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношении к избранию, возлюбленные Божии ради отцов. Ибо дары и призвание Божие непреложны». При этом Павел называл Израиль природной маслиной, а Церковь - привитыми ветвями маслины дикой (11:27).

Если в последнюю сотню лет отношение к Израилю среди христиан стало меняться, то происходило это не без влияния приведенных слов. Опубликованный в 2015 году папский документ, декларирующий полный отказ от какой-либо миссионерской деятельности по отношению к евреям, ссылается на приведенные слова Павла «дары и призвание Божье непреложны» ("Хотя иудеи и не могут верить в Иисуса Христа как универсального искупителя, они причастны к спасению, потому что дары и призвание Божье непреложны»).

Еще более красноречив в этом отношении крик души священника Павла Флоренского, вырвавшийся у него в одном частном письме к Розанову (26–27 ноября 1913 г): «Ни славянские ручьи не сольются в русском море, ни оно не иссякнет, но все будет наводнено серою жидкою лавиною адвокатуры, которая, между прочим, зальет и Талмуд, и ритуальные убийства. И, в конце концов, – вопрос в одном: верим ли мы Библии или нет. Верим ап. Павлу или нет. Израилю даны обетования – это факт. И ап. Павел подтверждает: “Весь Израиль спасется”. Не “духовный” Израиль, как утешают себя духовные семинарии, увы не духовный. Ап. Павел ясно говорит о “сродниках плоти” и подтверждает неотменность всех прежних обетований об избранничестве. Мы – только “так”, между прочим. Израиль же стержень мировой истории. Такова Высшая Воля. Если смиримся – в душе радость последней покорности. Если будем упорствовать – отвержемся того самого христианства, ради которого спорим с Израилем, т. е. опять подпадем под пяту Израиля. Обетования Божии нетленны. Это мы в черте оседлости Божественных предназначений, – мы, а не они. Это мы египтяне, обворовываемые и избиваемые и мучимые; это мы – те, у которых “головы младенцев” “разбить о камень” есть блаженство, и это против себя мы поем в церквах ангельскими голосами “на реках Вавилонских”»

ЗНАМЕНИЕ КОРАХА («Корах» 5775 - 18.06.2015)

Явившись на другой день на суд небес, Корах и его сообщники ясно показали, что они доверяют здравому смыслу, как самому Богу, и поплатились за это. При всей несомненной ценности «здравомыслия», его категорически не рекомендуется превращать в религию.

Пути священства

Недельная глава «Корах» начинается словами: «И отделился Корах, сын Ицара, сына Кыата, сына Леви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пэлэта, сыны (из колена) Реувена, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним? И услышал Моше, и пал на лицо свое, И сказал Кораху и всем сообщникам его, говоря: завтра утром Господь известит, кто Его и кто свят, того да приблизит к Себе; и кого изберет, того и приблизит к Себе. Вот что сделайте: возьмите себе совки, Корах и все сообщники его, И положите в них огонь, и кладите на них курения пред Господом завтра; и будет: человек, которого изберет Господь, тот свят. Полно вам, сыны Леви! И сказал Моше Кораху: слушайте же, сыны Леви, Мало ли вам, что выделил вас Бог Израиля из общины Израиля, приблизив вас к Себе, чтобы отправлять службы при скинии Господней и чтобы стоять пред общиной, для того, чтобы служить за них, И приблизил тебя и всех братьев твоих, сынов Леви, с тобою, а вы доискиваетесь еще и священства. Поэтому ты и все сообщники твои собрались против Господа. А Аарон же тут при чем, что вы ропщете на него?» (16:1-11)

В чем состояла претензия Кораха? С одной стороны он напомнил о всеобщей святости, о словах Всевышнего предназначенных всему Израилю: «вы будете у Меня царством священников и народом святым». (Шмот 19:5-6). Но с другой, не возражая против избрания колена Леви (к которому сам принадлежал), выступил против возвышения Аарона, против превращения его семейства в особый священнический клан.

Раши вкладывает в уста Кораха следующие слова: «Даже если ты, Моше, присвоил себе царскую власть, тебе не следовало возлагать священнослужение на своего брата».

Вспомним, как эволюционировала в ту пору священническая миссия. Утверждение «вся община, все святы, и среди них Господь!» - в момент исхода являлось аксиомой. При выходе из Египта все сыны Израиля выступали в качестве священников: «Агнец без порока, самец однолетний должен быть у вас; из овец или из коз возьмите его. И да будет он у вас в хранении до четырнадцатого дня сего месяца, тогда пусть зарежет его все собрание общины Израильской в вечерние сумерки» (Шмот 12:6).

Существует мнение, что некоторые семьи объединялись в группы, в которых лишь кто-то один закалывал несколько агнцев, но в любом случае, бесспорно, что священнодействовать в тот момент был вправе каждый еврейский первенец.

Более того, на горе Синай при даровании Торы жертвы приносились именно первенцами сынов Израиля, а не Аароном и его сыновьями: «И написал Моше все слова Господни, и встал рано поутру, и построил жертвенник под горою и двенадцать памятных столбов двенадцати коленам Израиля. И послал юношей (из) сынов Израилевых, и вознесли они всесожжения, и зарезали мирные жертвы Господу – тельцов. И взял Моше половину крови, и влил в чаши, а другою половиною крови окропил жертвенник» (Шмот 24:2-6).

Однако после совершенного вскоре греха золотого тельца Всевышний вроде бы передал священство всего Израиля колену Леви, не участвовавшему в сомнительном культе. «И Господь говорил Моше так:… И выделишь ты Левитов из среды сынов Израиля, и станут Левиты Моими. После сего войдут Левиты служить при шатре соборном, когда ты очистишь их и вознесешь их возношением. Ибо вполне отданы они Мне из среды сынов Израиля вместо первоплодия всякой материнской утробы, (вместо) первенца всякого из сынов Израиля взял Я их Себе. Ибо Мой – всякий первенец у сынов Израиля, от человека до скота. В день поражения Мною всех первенцев в земле Египетской посвятил Я их Себе. И взял Я Левитов взамен всех первенцев у сынов Израиля. И отдал Я Левитов из среды сынов Израиля, отданы они Аарону и сынам его для исполнения службы за сынов Израиля при шатре соборном и для искупления сынов Израиля; дабы не было среди сынов Израиля мора при приближении сынов Израиля к святилищу». (Бемид 8:6-19)

Итак, мы видим, что в целом принимая перенос священства первенцев на Левитов, Корах вместе с тем возражал против того, чтобы собственно священническая миссия отошла при этом Аарону и его сынам, а прочие Левиты лишь прислуживали им. То есть в возвышение Аарона Корах видел не Божественную волю, а коррупцию.

Хорошие вопросы

«А Аарон же тут при чем, что вы ропщете на него?» - недоумевает Моше. Получив распоряжение назначить Аарона священником от самого Бога, Моше естественно было испытывать подобное изумление. Однако со стороны оно возбуждало ряд непростых вопросов: почему только семейство Аарона стало собственно священническим? Если это никак не была связано с переносом соответствующих полномочий первенцев Израиля, то какая тому могла быть причина? А если связано, то почему этот перенос распространяется не на всех потомков Леви, а лишь на одно семейство из этого колена? И, наконец, если уж такой перенос делается, то почему выбор падает как раз на того сына Леви, который в поклонении золотому тельцу активно участвовал («И сказал им Аарон: снимите золотые серьги, которые в ушах жен ваших, сыновей ваших и дочерей ваших, и принесите ко мне. И снял весь народ серьги золотые, которые в ушах их, и принесли Аарону. И взял он из рук их, и придал им форму, и сделал из этого тельца литого» Шмот 32:3-4).

Считается, что намерения Аарона были чисты, считается, что своими действиями он хотел протянуть время до появления Моше. Но Корах, равно как и случайный читатель Торы, не могут знать его истинных намерений. Более того, сам Моше вроде бы понимал, что поступок Аарона чести ему не делает. Незадолго до вхождения народа в Эрец Исраэль Моше вспомнит: «И повергся я пред Господом: сорок дней и сорок ночей хлеба не евши и воды не пивши, за все грехи ваши, которыми вы согрешили, сделав зло в очах Господа, чтобы разгневать Его. Ибо страшился я гнева и ярости, которыми прогневался Господь на вас, (задумав) истребить вас. И послушал меня Господь и на этот раз. И на Аарона весьма прогневался Господь, (намереваясь) погубить его; но я молился и за Аарона в то время» (Дварим 9:18).

«Ропот» против Аарона был, таким образом, вызван тем, что полагающийся на здравый смысл Корах не верил в истинность связанного с ним откровения, то есть счел, что Моше в этом вопросе явно превышает свои полномочия. Сколько бы мы не приписывали бунт, устроенный Корахом, его интересам и его недобросовестности, за этим бунтом стояла все же реальная коллизия веры.

Приведенные выше вопросы серьезны, и традиция дает на них свои ответы (для рассмотрения которых в рамках этой статьи, впрочем, нет ни места, ни дидактической выгоды). Проблема Кораха, таким образом, заключалась даже не в том, что он недостаточно доверял Моше, а в том, что он слишком доверял здравому смыслу. Выделению из колена Левитов отдельного священнического семейства он до такой степени не находил никакого основания, что принял вызов Моше, «павшего на лицо свое, и… сказавшего: завтра утром Господь известит, кто Его и кто свят…»

Явившись на другой день на суд небес, Корах и его сообщники ясно показали, что они доверяют здравому смыслу, как самому Богу, и поплатились за это: «И разверзла земля уста свои, и поглотила их с Корахом, когда умерло это сборище, когда пожрал огонь двести пятьдесят человек, и стали они знамением» (26:10).

При всей несомненной ценности «здравомыслия», его категорически не рекомендуется превращать в религию. Знамение Кораха, уроки Кораха следовало бы ввести в общеобразовательную программу средней школы.

ДАР ГИБКОСТИ («Корах» 5774 - 19.06.2014)

Человек не знает дня смерти, тем более он не знает, что ожидает его за этой чертой. Лишь одно можно знать вполне определенно: там он встретит много, очень много нового. А значит, кроме классической подготовки, заключающейся в покаянии, ему следует тренироваться также и в гибкости.

Консерваторы и либералы

В недельной главе «Корах» описывается бунт Кораха и его ближайшего окружения против Моше и Ааарона «И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним? И услышал Моше, и пал на лицо свое, И сказал Кораху и всем сообщникам его, говоря: завтра утром Господь известит, кто Его и кто свят, того да приблизит к Себе; и кого изберет, того и приблизит к Себе». (16:3-5)

В связи с этой историей обыкновенно отмечается, что Корах был «реформатор», что он пытался переосмыслить и отменить Божественный закон. Так агада сообщает, что поводом для бунта послужил спор о цицит. Корах утверждал, что накидка, сделанная из синей нити, не нуждается в том, чтобы к ней прикрепляли еще дополнительные синие кисти-цицит. Ему также казалась излишней заповедь мезузы, содержащей цитаты из Торы, в том случае, если в доме хранится все Пятикнижие.

Однако, по-видимому, дело заключалось не только в этом провокативном новаторстве, но также и в прямо противоположном - в не менее провокативном консерватизме, в бунте против того «новаторства», которое исходило от Создателя.

В самом деле, согласно исходному первоначальному плану, именно «вся община», все евреи - были святы! Согласно исходному замыслу Творца, священниками должны были быть первенцы всех израильтян, только после греха золотого тельца Всевышний передумал, как сказано: «После сего войдут Левиты служить при шатре соборном, когда ты очистишь их и вознесешь их возношением. Ибо вполне отданы они Мне из среды сынов Израиля вместо первоплодия всякой материнской утробы, (вместо) первенца всякого из сынов Израиля взял Я их Себе. Ибо Мой – всякий первенец у сынов Израиля, от человека до скота. В день поражения Мною всех первенцев в земле Египетской посвятил Я их Себе. И взял Я Левитов взамен всех первенцев у сынов Израиля». (Бемидбар 8:15-19)

Таким образом, Моше и Аарон произвели «антидемократическую» реформу, а Корах не поверил, что столь противное духу Торы нововведение могло исходить от самого Создателя. Он продолжал придерживаться исходного демократического плана.

Корах ошибся, ошибся так же, как ошиблись разведчики, ошибся в том же самом смысле. Однако ошибка Кораха позволяет рассмотреть эту проблему в одном дополнительном аспекте, а именно в способности опознавать и принимать новое.

Новизна нового

Р.Моше Хаим Луцато пишет: «Основа сущности мира - в высших силах. Все, что существует в нижнем физическом мире, есть порождение этих сил… Согласно этому принципу, начало всего сущего - вверху, в высших силах, а конец - внизу. Однако есть одно исключение из этого правила: все, что касается человеческого выбора… Всевышний дал человеку силу быть побудительной причиной изменения самого мира и его творения согласно тому, что он выберет по своему желанию» (Дерех Хашем. 5.3-4)

В прошлой статье говорилось, что в силу этой своей уникальной природы человек имеет дело с выбором не готовых предметов, а потенциальных форм, но это значит, что, по крайней мере, в ряде случаев он путает между тем, что можно определить как «старое» и тем, что можно определить как «новое».

В традиционной классической ситуации «нового» как такового вовсе не существует, то есть «новое» - это только отклонение от старого, которого следует держаться неизменно.

Само слово «новый» появилось, как известно, очень давно, но с современной точки зрения под ним как будто скрывалась иллюзия: ведь ничего нового под солнцем действительно не происходило. Как ни странно, но еще всего несколько столетий назад уклад жизни на протяжении одного поколения так мало менялся, что люди были так же не способны заметить «прогресс», как его не замечали пещерные люди.

Но если главной новостью ХVII века явилось само возникновение «нового», то в ХVIII веке уже все как один заговорили о своем удивительном времени именно как о «Новом».

Однако с позиции этого нового опыта, наличие прогресса было замечено также и в предшествующих веках. И как при этом стало ясно, он был возможен благодаря творческой способности человека создавать именно нечто небывалое. В этом смысле ошибка всегда будет заключаться в неспособности опознать новое, в стремлении запереть перед ним вход, замести его под ковер хорошо известного старого.

Тем не менее, в какой-то момент люди обратили внимание на то, что книгопечатание, порох и телескоп не существовали под солнцем во времена царя Шломо, они заметили, что что-то новое под солнцем иногда все же происходит, и в лексикон человечества прочно вошло слово «Прогресс».

Между тем, в еврейском мире обновление знания («хидушим»), а не просто его передача («масорет») всегда признавалось необходимым составляющим любого постижения (трактат «Хагига» 3). В еврейском мире даже и в самые древние времена существовала идея развития, согласно которой новое не только возможно, но даже желанно, и именно с ним связана человеческая самореализация, с ним связан смысл. Более того, способность к развитию усматривалась иудаизмом даже в Боге, который по приговору античной мысли был осужден на полную неизменность и неподвижность. Так рав Кук писал: «Божественность есть абсолютное совершенство, и не может быть в Ней никаких недостатков. И поэтому никак не может отсутствовать в Ней такая великая и замечательная вещь как развитие и улучшение: ведь если бы в Нем отсутствовало развитие, то сам факт этой стагнации, само это отсутствие развития явились бы несовершенством и недостатком».

Мы живем в мире, в котором столкнулись люди двух этих коренных школ. С одной стороны напирают «новаторы» и «реформаторы», с другой упираются «консерваторы» и «реакционеры». Действительно, не только в Израиле, но и во всех свободных странах бросаются в глаза два соперничающих лагеря: религиозный и светский, которые друг друга стоят, причем стоят друг друга и в дурном и в хорошем значении этого слова. В хорошем – одни хранят веру, другие развивают знание, в дурном: одних отличает агрессивный отказ от мышления и хамская поза по отношению ко всем, кто не знаком с их традицией, других – полная духовная неадекватность, неспособность осознать, что они находятся в присутствии Всевышнего и должны вести себя соответственно.

Однако картина этого противостояния обманчива, и его границы не так очевидны. Скорее, разделение проходит все же между живыми и мертвыми, которые находятся как в стане верующих, так и в стане светских, но которые опознают друг друга по гибкому живому уму, а не по принадлежности к той или иной вере или идеологии.

В этом смысле можно сказать, что главная человеческая ошибка состоит в шаблонном восприятии действительности. Человеку следует развивать в себе гибкость - важное духовное качество, которое в следующих словах превозносится Талмудом: «Проклятие, которым проклял евреев Ахия Ашилони, лучше, чем благословение, которым благословил их Билам нечестивец. Ахия Ашилони проклял их тростником. Сказал он Израилю: «И поразит Господь Израиль как тростник колеблемый». А тростник этот растет в водном месте, стебель свой он меняет, и корней у него много. И даже если слетятся все ветры мира и станут дуть на него – не сдвинут его с места, и будет он лишь клониться на ветру. Утихнет ветер – распрямится тростник на месте, где стоял. Билам же нечестивец благословил их кедром, как сказано: «Словно кедры при водах». А кедр этот растет в безводном месте, ствол свой он не меняет, и корней у него немного... Когда же подует южный ветер, то вырвет его с корнем и повалит навзничь. Вдобавок, удостоился тростник того, что делают из него перо для переписывания книг ТАНАХа» (20.а)

Человек не знает дня смерти, тем более он не знает, что ожидает его за этой чертой. Лишь одно можно знать вполне определенно: там он встретит много, очень много нового. А значит, кроме классической подготовки, заключающейся в покаянии, ему следует тренироваться также и в гибкости.

НЕЕВРЕИ В ЕВРЕЙСКОМ ХРАМЕ («Корах» 5773 - 06.06.2013)

Жертвы в Храме (семьдесят тельцов на Суккот) приносились за семьдесят народов, придерживавшихся языческой веры, и любой язычник мог прийти в Иерусалимский храм со своей жертвой, не отрекаясь при этом от веры своих отцов. Таким образом, утверждение, будто бы неевреям был запрещен вход в иерусалимский Храм (на том основании, что они под страхом смерти не во все дворы допускались), ложно в самой своей основе.

Под страхом смерти

В недельной главе «Корах» говорится: «А Я вот взял братьев ваших, Левитов, из среды сынов Израиля, вам в дар отданы они для Господа, для исполнения работ при шатре соборном. Ты же и сыны твои с тобою, вы соблюдайте священнослужение ваше во всем, что касается жертвенника и того, что внутри, за завесою, и служите; вам даю Я в дар службу священства, а посторонний, кто приблизится, смерти предан будет» (18:6-7).

Итак, к жертвеннику под страхом смерти не могли приближаться никто кроме священников. Что же касается святая святых, то сюда, опять же под страхом смерти, не мог входить никто кроме первосвященника, причем только раз в году – на Йом Кипур, как сказано: «И говорил Господь Моше по смерти двух сыновей Аароновых, когда они приблизились к Господу и умерли; И сказал Господь Моше: скажи Аарону, брату твоему, чтоб он не во всякое время входил во святилище за завесу пред крышку, что на ковчеге, дабы он не умер, ибо в облаке являться буду Я над крышкою» (Ваикра 16:1-2).

Это правило действовало и в сторону удаления от святости. Так, тот двор, в который допускались сыны Израиля, под тем же самым страхом не допускались дочери Йакова, а туда, куда допускались дочери Йакова, не допускались сыны Ноаха. Как известно, сохранились каменные плиты, на которых на ясном греческом языке было выгравено соответствующее предостережение.

Иерусалимский храм был предназначен не только для евреев, но и для всех людей. Здесь приносились жертвы не только за сынов Израиля, но и за все семьдесят народов мира. Так было и так будет, как сказано: «Дом Мой наречется домом молитвы для всех народов», или: «И будет в конце дней: гора дома Господня упрочена будет во главе гор и возвысится над холмами, и стекутся к ней народы. И пойдут многие народы и скажут: идите, и взойдем на гору Господню и к дому Бога Йакова, и научит Он нас путям Своим, и пойдем дорогами Его, ибо из Циона выйдет Тора и слово Господне – из Иерусалима» (Иешайя 2:1-4; Миха 4:1-4).

Московский автор Юрий Табак некогда написал отзыв на мою книгу «Два имени единого Бога», в котором среди прочего говорилось: «Иногда выводы Бараца кажутся даже слишком произвольными, а некоторыми последовательными иудеями могут быть сочтены и за ересь. Например, такой: «как и мясоедство, жертвоприношение – зло, с которым Всевышний мирится». Слишком смелым, с точки зрения еврейской традиции, представляется и высказывание, что «праведники-идолослужители имеют удел в мире грядущем». Довольно странным кажется прямолинейное утверждение, будто «иерусалимский Храм предназначался всем народам земли в той же мере, что евреям», если учесть тот факт, что во внутренние дворы Храма неевреям входить запрещено было под страхом смерти».

Все эти замечания несправедливы. Первые жертвы были принесены сынами Адама после изгнания из рая. В Эдемском саду в них не было никакой надобности. Что же касается мясоедения – то с ним (как со временной мерой) Всевышний смирился только после потопа, ясно объявив через пророков, что в конце времен мир вернется к вегетарианству.

Разумеется, нет ничего особенно «смелого» так же и в утверждении, что «праведники-идолослужители имеют удел в мире грядущем». Если открыть наугад несколько изданий Талмуда и разыскать «Тосефту сангедрин» (13:1), то в половине случаев там будет написано: «Есть праведники среди народов мира, имеющие удел в мире грядущем», а в половине: «Есть праведники среди идолослужителей, имеющие удел в мире грядущем». Но если эти придирки мелкие и малозначащие, то утверждение относительно недопущения нееврев в еврейский Храм достаточно серьезное, типичное и заслуживает особого рассмотрения.

Храм человечества

Все верно, «во внутренние дворы Храма неевреям входить запрещено было под страхом смерти». Однако делать из этого вывод, будто бы народы не приглашены еврейской религией в иерусалимский Храм, так же нелепо, как утверждать, что в иерусалимский Храм не были приглашены сыны Израиля, так как только к сынам Аарона обращены слова: «вам даю Я в дар службу священства, а посторонний, кто приблизится, смерти предан будет».

В собственно Храм, к жертвеннику допускались только священники, остальные находись во дворах, кто в менее, кто в более удаленных, но приглашены в Храм именно все, как сказано в молитве царя Шломо: «И чужеземца, который не из народа Твоего, Израиля, а придет из страны далекой ради имени Твоего, – Ибо (и) они услышат о Твоем имени великом и о Твоей руке сильной, и о Твоей мышце простертой, – и придет он, и будет молиться в доме этом, Ты услышь с небес, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе чужеземец, дабы знали все народы земли имя Твое, дабы боялись Тебя, как народ Твой, Израиль, и дабы знали, что именем Твоим называется дом этот, который я построил» (1 Мелахим 8:41-43).

И здесь следует отметить важную деталь, которая гораздо существенней вопроса о том, кто на каком дворе располагался, а именно то, что присутствие в Храме инородца не предполагало его отречения от его национального культа.

Начнем с того, что царь Шломо пригласил участвовать в строительстве Храма финикийского царя Хирама (1 Мелахим 5:19-21; 5: 32), сказавшего: «Благословен Господь, Бог Израилев, Который создал небо и землю» (2 Диврей Аямим 2:11), но о котором Иосиф Флавий приводит в «Иудейских древностях» следующую справку: «После смерти Абибала царство перешло к его сыну Хираму, который прожил пятьдесят три года и был из них царем в продолжение тридцати четырех лет. Он расширил посредством насыпей место, носящее название Еврихора, поставил в виде жертвенного дара золотую колонну в храме Зевса, лично отправился в рощу и приказал рубить на горном хребте Ливанском материал для сооружения крыши [Иерусалимского] храма. Он же велел срыть старые капища и воздвиг храмы в честь Геракла и Астарты и первый установил праздник воскресения Геракла в месяце перитии» (Кн 8.гл 5:3).

Жертвы в Храме (семьдесят тельцов на Суккот) приносились за семьдесят народов, придерживавшихся языческой веры, и любой язычник мог прийти в Иерусалимский храм со своей жертвой, не отрекаясь при этом от веры своих отцов. Так, в трактате Гитин (57) рассказывается история о том, как некто Бар-Камца повредил роговицу тельца, которого римский император направил в Иерусалим. Мудрецы обсуждали, можно ли принести в жертву тельца с таким повреждением, но ни у кого даже не возникло вопроса, а можно ли принимать жертвы от человека, воображающего себя богом?!

«Идолослужители за пределами земли (Израиля) не совершают «чужого служения», ибо для них это – обычай предков», – говорится в Талмуде (Хуллин 13б).

Таким образом, утверждение, будто бы неевреям был запрещен вход в иерусалимский Храм (на том основании, что они под страхом смерти не во все дворы допускались), ложно в самой своей основе.

ОБРАЩЕНИЕ К КОРНЮ («Корах» 5772 - 21.06.2012)

Чтобы оставаясь собой, каждая из культур могла бы объединиться с прочими культурами, объединиться вокруг провиденциального хребта истории, разобщенному человечеству предстоит обратиться к иудаизму. Только иудаизм, объединяя всех, сохраняет каждого в его самобытности, как сказано: «И будет в конце дней: гора дома Господня упрочена будет во главе гор и возвысится над холмами, и стекутся к ней народы… ибо из Сиона выйдет Тора и слово Господне – из Иерусалима. … Ибо все народы пойдут – каждый во имя божества своего, а мы пойдем во имя Господа Бога нашего». (Миха 4:1-5)

Монополия разума

В недельной главе «Корах» говорится: «И отделился Корах, сын Ицара, сына Кэата, сына Леви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пелета, сыны (из колена) Рувена, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним? И услышал Моше, и пал на лицо свое, И сказал Кораху и всем сообщникам его, говоря: завтра утром Господь известит, кто Его и кто свят, того да приблизит к Себе; и кого изберет, того и приблизит к Себе. Вот что сделайте: возьмите себе совки, Корах и все сообщники его, И положите в них огонь, и кладите на них курения пред Господом завтра; и будет: человек, которого изберет Господь, тот свят». (16:1-7)

Высказанная Корахом идея всеобщего равенства сама по себе глубоко подлинная и глубоко иудейская идея. Как сказано в Талмуде: «Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: Мой отец больше твоего» (Сангедрин.37а.). С другой стороны, в Торе содержится немало законов, направленных, выражаясь современным языком, на поддержку «слабых слоев населения», т.е. имеющих явственно «уравнительный», «социалистический» характер.

Но при том всем, что идея равенства восходит к Торе, нельзя забывать, что к ней же восходит и прямо обратная идея, а именно идея уникальности, идея неповторимости, то есть идея радикального неравенства! И предельным выражением этой идеи является как раз тайна избрания: как избрания евреев из среды народов, так и избрания сынов Леви и сынов Аарона из среды сынов Израиля.

В целом это сочетание не удивительно, так как идея тождества и идея различия подразумевают друг друга. Даже Гегель, все отождествивший и все подогнавший под разум, писал: «сравнение имеет смысл лишь при предположении наличного различия, и точно так же наоборот, различие имеет смысл лишь при предположении наличного сходства». Подобно Кораху, фиксировавшись на тождестве, не мысля ничего отличного от разума, Гегель изгнал из бытия индивидуальность, то есть попросту изгнал из бытия само бытие. Монополия разума неизбежно влечет за собой подавление всего "неразумного", подавление, чреватое тоталитаризмом и террором.

В статье «Одинокий мыслитель», посвященной Шестову, академик Ахутин в следующих словах пишет о предельном выражении этой тенденции: «сейчас, в попытках усвоить его горький урок, мы в состоянии лучше понять, о чем с такой настойчивостью говорил нам этот критик метафизического разума. Вдумываясь в опыт тоталитаризма, доискиваясь его корней, мы уясняем, что речь идет не об очередной идеологии, а об идеологической псевдоморфозе самого разума, стремящегося к действию,— когда разум, оставив критическую тяжбу с собой, обращает философию в единое всеобъясняющее учение, монологически возвещаемое от лица самой единой истины. В таком уме только и может родиться замысел тотального переустройства или обустройства «неразумного» мира. Ряд дальнейших подмен понятен и неизбежен. Философское же внимание Шестова было пожизненно захвачено тем «случайным», «единичным», «неразумным», что приносится в жертву на путях к царству разума и добра или выбрасывается из него во тьму».

Почему иудаизм

Но и путь тотального различения, тотального размежевания, путь выпестывания каждого индивидуального бытия, вне координирующей альтернативы, не менее коварен. В книге «Тяжба о бытии» Ахутин пишет: «Одно из главных явлений ХХ века — закат идеи (чуть ли не мифологии) всемирно-исторического прогрессивного развития, возглавляемого Европой. Разные культуры, вольно или невольно сообщаемые друг другу в общежитии современного мира, обнаруживают неслыханные смысловые ресурсы, их уже нельзя считать историческими реликтами, застрявшими на пути, давно пройденном Европой. Но и эпохальные миры европейской истории выходят из подчинения прогрессистской схеме. Ничто, оказывается, не прошло, не преодолено развитием, не "снято" на гегелевский лад. Голоса мифа, эллинской классики, Средневековья, Просвещения, — как и голоса Востока, Африки, Латинской Америки (говоря слишком обобщенно) — звучат с новой силой и новым смыслом, вступают в заинтересованный диалог или вызывают на суд, требуя ответа. И это происходит не только в современном искусстве, где такая со-временность времен едва ли не норма, но и в философии, и в нравственном самосознании, и даже в цитадели новоевропейской цивилизации — науке. Те же голоса внятны и религиозному слуху, когда он исторически чуток, внимателен к миру и ответственен (способен отвечать за себя)».

Между тем на фоне этой первичной демонополизации сложилась концепция «мультикультуризма», т.е. идея столь предельного культурного релятивизма и индифферентизма, которая лишает человечество всякой культурной координация, которая ведет к спинальному параличу человеческой истории. Более того, в условиях воцарения этой концепции вместо разума на монополию неизбежно начинает претендовать лишь одна из индивидуальностей, лишь одно – и, разумеется, самое безмозглое, самое наглое и нахрапистое бытие – в нашем случае ислам.

Имеется ли выход из этого тупика? Имеется ли культурная альтернатива? По-видимому, да, и это обращение к Торе, в равной мере опирающейся и на тождество и на различие, это обращение к тому, который, являясь «частным» Богом Израиля, одновременно является и «всеобщим» Царем всего мира. Рано или поздно, именно вокруг Израиля предстоит объединиться человечеству. Как весь Израиль, как все двенадцать колен, обладавшие своим наделом земли, центрировались вокруг безземельного и преимущественно избранного, преимущественно освященного Леви, так и все народы в свой час сцентрируются вокруг Израиля, как сказано: "И придут народы многие и племена сильные искать Господа Цваота в Иерусалиме и молиться Господу. Так сказал Господь Цваот: в те дни схватятся десять человек из всех народов разноязычных и держаться будут за полу иудея, говоря: пойдем с вами, ибо слышали мы, что с вами Бог". (Захар 8:22-23)

Чтобы оставаясь собой, каждая из культур могла бы объединиться с прочими культурами, объединиться вокруг провиденциального хребта истории, разобщенному человечеству предстоит обратиться к иудаизму. Только иудаизм, объединяя всех, сохраняет каждого в его самобытности, как сказано: «И будет в конце дней: гора дома Господня упрочена будет во главе гор и возвысится над холмами, и стекутся к ней народы… ибо из Сиона выйдет Тора и слово Господне – из Иерусалима. И будет Он вершить суд между народами многими, и рассудит племена сильные до (пределов) далеких, и перекуют они мечи свои на орала, и копья свои – на садовые ножницы; не поднимет народ на народ меч, и не будут они больше учиться войне… Ибо все народы пойдут – каждый во имя божества своего, а мы пойдем во имя Господа Бога нашего». (Миха 4:1-5)

Как мы знаем, еще Кьеркегор, оставив Гегеля, побежал учиться к «частному мыслителю Иову». Ахутину этот путь представляется столь же естественным. Приведенный выше фрагмент он продолжает следующими словами: «На протяжении всех Средних веков, как в христианском, так и в мусульманском мире Иов, как правило, служил примером терпения и смирения. «Господь дал, Господь и взял, да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 1,21) — «...Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов. 2,10). «Лишь кризисы, ознаменовавшие начало и дальнейшее движение Нового времени, — замечает С.С. Аверинцев, — раскрыли глаза на глубины, которые таятся в "Книге Иова». Кризисное сознание, словно заново открывающее глубинный смысл древнейшего текста, отразилось, по мнению исследователя, в некоторых мотивах трагедий Шекспира, в «Фаусте» Гете, в знаменитом бунте Ивана Карамазова. Но кризис, глубину которого улавливали в XIX веке лишь наиболее совестливые умы, всерьез разразился в ХХ веке. Именно ХХ век оказался площадью всемирно-исторического скандала, еще неизвестно, способного ли стать осмысленным судом.

Всякий, знакомый с русской философией, вспомнит, разумеется, в этой связи творчество Льва Шестова, которому Шекспир, Достоевский и Ницше также "раскрыли глаза" на «Книгу Иова». Два сочинения, в которых мысль Шестова нашла, пожалуй, наиболее полное выражение, называются «На весах Иова» и «Афины и Иерусалим». Шестов как бы вновь затевает древний спор Иова с его благоразумными и благочестивыми друзьями — утешителями и обличителями, — вызвавшими, несмотря на всю свою благочестивость, гнев Бога, самолично вступающего в этот неслыханный спор. Спор, оказывается, не только не разрешенный, но с течением веков разгорающийся с новой силой, втягивающий новых участников, открывающий новые смысловые измерения. К суду этой вековечной теодицеи привлекают и привлекаются у Шестова уже не только герои Достоевского и Толстого. Он взвешивает на весах Иова всю европейскую метафизику и теологию»

Все тупое и брутальное ищет сегодня опоры в исламе, все чуткое и мыслящее обращается к корню, обращается к первозданной форме Синайского откровения.

РАВЕНСТВО И СВЯТОСТЬ («Корах» 5771 - 23.06.2011)

В эсхатологическую пору произойдет некоторое обновление природы, предполагающее всеобщее иерархическое «продвижение», всеобщее повышение по рангу. Каждый уровень поднимается на ступеньку, занимая место вышестоящего и освобождая место для нижестоящего. Минералы оживут и станут как растения, растения обретут подвижность животных, животные обретут дар речи, народы станут Израилем, Израиль станет «царством священников» - Коэном, а коэны достигнут уровня Первосвященника.

Два отношения

Недельная глава «Корах» начинается словами: «И отделился Корах, сын Ицхара, сына Кеата, сына Леви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пэлэта, сыны (из колена) Рувена, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним?» (16:1-3).

Бесспорно, что идея равенства - одна из базовых идей иудаизма, что требованием равноправия проникнута как Письменная, так и Устная Тора. Так в книге «Дварим» мы читаем: «Не криви судом, и не лицеприятствуй» (16:19), а в Талмуде сказано: «Адам был создан единственным... ради мира между людьми, чтобы не говорил человек человеку: "Мой отец больше твоего" (Сангедрин 4.5.).»

Наконец, даже если принять идею избрания, то очевидно, что избран был весь Израиль. Зачем выделять среди святого что-то святое в еще большей мере? По-видимому, потому, что человеческое существование держится именно на двух способах отношения к себе подобным: на общем и частном, т.е. на общем почтении к человеческому достоинству, к сану Богоподобного существа (dignity), и на уважении человека как уникального и неповторимого, им самим выстраданного и выстроенного образа (respect). Тем самым мир построен на общей любви и любви избирательной, а парадигма такой раздвоенной любви должна проявляться также на уровне святого. То есть уже в самом Святом должны присутствовать различенность и избрание.

Возможно, Корах не предвидел последствий своего призыва, не подозревал, что упразднение разделения на святое и святое неизбежно повлечет также и размывание границ между святым и будничным, что уравнение в святости приведет к тому запредельному единству, к тому слиянию всего со всем, которое видят своей целью восточные религии.

В самом деле, исчезновение всех индивидуальностей, сглаживание всех различий – это восточный идеал, который по своей сути отрицает идею равенства. Но, иудаизм, полностью признающий единство мира и единство человеческой семьи, настаивает также и на пронизывающей мир различенности, в том числе на вечном избрании Израиля.

Так, Рамхаль в своей книге «Путь Творца» утверждает: "Один из глубочайших принципов управления миром – это разделение на Израиль и народы мира. Со стороны человеческой природы они выглядят совершенно одинаковыми, но со стороны Торы они весьма отличаются, и отделены друг от друга, как два совершенно два разных рода". (Часть 1. гл.4.1) …

Согласно еврейской традиции, в избрании Израиля произошло восстановление падшей человеческой природы. В Йакове, а в определенном смысле уже и в Аврааме возродился первозданный Адам. Соответственно, Израиль рассматривается в этом отношении как вершина творения, как существо открытое пророчеству. В книге рабби Йегуды Галеви «Кузари» (гл 1:36-41) говорится о пяти уровнях творения – минеральном, растительном, животном, разумном и пророческом, на котором находится народ Израиля.

Как известно, христианство начало свою историю с отрицания этой особенности еврейского народа, с отрицания избрания Израиля. Повеления Торы были объявлены церковью верными лишь до определенной поры, после которой Израиль лишился избрания, а «святыми» и «избранными» сделались христиане. Так, протоиерей Н. Малиновский в своем «Очерке православно-христианского вероучения» (1912) разъясняет: «Исключительное и чрезвычайное явление среди всех религий древнего мира представляет собою религия евреев, несравненно возвышаясь над всеми религиозными учениями древности... Только один еврейский народ среди всего древнего мира веровал в единого и личного Бога… Культ ветхозаветной религии отличается замечательною для своего времени высотою и чистотою.... Высоко и чисто и нравственное учение еврейской религии сравнительно с воззрениями других древних религий. Она призывает человека к богоподобию, к святости: „святи будете, яко Аз свят есмь, Господь Бог ваш“ (Лев 19.2).... От истинной и откровенной ветхозаветной религии нужно отличать религию позднейшего иудейства, известную под именем „новоиудейства“ или талмудической, которая является религиею правоверных иудеев и в настоящее время. Ветхозаветное (библейское) учение в ней искажено и обезображено разными видоизменениями и наслоениями....».

Обновленная иерархия

Много споров велось на эту тему. Между тем важно отметить, что в рамках иудаизма также возможен подход, согласно которому – хотя и в будущем - различие между народами и евреями как будто бы потеряет силу.

В самом деле, иногда высказывается идея, что грядущее избавление тождественно втягиванию в Израиль всего мира, тождественна превращению всех народов в Израиль. В подтверждение этого взгляда приводятся слова пророка Захарии: «И присоединятся народы многие к Господу в день тот, и станут они для Меня народом Моим, и Я обитать буду среди тебя, и узнаешь, что Господь Цеваот послал меня к тебе» (2:15).

Итак, с одной стороны вроде бы все народы дорастут до уровня Израиля, а с другой избрание Израиля – то есть отличие Израиля от народов - мыслится еврейской традицией «вечным» не только в рамках истории, но в рамках Вечности как таковой. С одной стороны в Грядущем мире все как будто бы окажутся равны в святости, а с другой евреи останутся «дорогим достоянием из всех народов» также и после того, как история прекратится. То есть в Вечной жизни евреи будут отделены от народов так же, как они были отделены от них в мире Грядущем.

Как можно примирить два этих взгляда? Как можно осмыслить этот парадокс? Существует, по меньшей мере один подход, который позволяет совместить идеи вечности избрания с идеей всеобщего возрастания до уровня святости, и это учение о некоем качественном скачке, которое в эсхатологический период истории должны пережить все творения. В своей работе «Хазон ацимхонут вэшалом» рав Кук рассматривает некоторые спорные вопросы (в первую очередь мясоедение) как этап восхождения человечества к предназначенному свыше идеалу.

Подобно тому, как в человеческой жизни самоотверженность приносит свои плоды и общество в целом становится справедливее, так в общекосмической жизни животный мир участвует в прогрессе, служа человеку пищей и предметом исследования природных законов.

В результате же все живые существа, а не только человек, удостоятся своей доли в мире справедливости, получат свое вознаграждение, как сказано: «И справедливость будет препоясаньем чресл его, и честность – поясом на бедрах его. И волк будет жить (рядом) с агнцем, и леопард будет лежать с козленком; и телец, и молодой лев, и вол (будут) вместе; и маленький мальчик (будет) водить их. И пастись будут корова с медведем; детеныши их лежать будут вместе; и лев будет есть солому, как вол. И будет играть грудной младенец над норою кобры, и отнятое от груди дитя протянет руку свою к логову гадюки. Не будут делать зла и не будут губить на всей Моей святой горе, ибо полна будет земля знанием Господа, как полно море водами» (Йешайя 11:5-9).

Согласно видению рава Кука, в эсхатологическую пору произойдет некоторое обновление природы, предполагающее всеобщее иерархическое «продвижение», всеобщее повышение по рангу. Каждый уровень поднимается на ступеньку, занимая место вышестоящего и освобождая место для нижестоящего. Минералы оживут и станут как растения, растения обретут подвижность животных, животные обретут дар речи, народы станут Израилем, Израиль станет «царством священников» - Коэном, а коэны достигнут уровня Первосвященника. Тем самым мечта Кораха о всеобщем священстве имеет свои основания в традиции, однако она реализуется не за счет отрицания различий.

МИРАЖ БУДУЩЕГО («Корах» 5769 - 18.06.2009)

Прозрение Кораха

В недельной главе «Корах» рассказывается о поднятом Корахом мятеже против Моше и Аарона: «И отделился Корах, сын Ицара, сына Кеата, сына Лейви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пелета, сыны (из колена) Реувена, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним? И услышал Моше, и пал на лицо свое, И сказал Кораху и всем сообщникам его, говоря: завтра утром Господь известит, кто Его и кто свят, того да приблизит к Себе; и кого изберет, того и приблизит к Себе. Вот что сделайте: возьмите себе совки, Корах и все сообщники его, и положите в них огонь, и кладите на них курения пред Господом завтра; и будет: человек, которого изберет Господь, тот свят. Полно вам, сыны Леви!» (16:1-7)

Обыкновенно это выступление Кораха, его апелляция к справедливости понимается как пустая отговорка, прикрывавшая зависть. Мидраши представляют аргументы Кораха как заведомо вздорные, как псевдодоводы, обслуживавшие его чисто политические амбиции. Но это все же не единственный подход. В целом традиция проявляет известную готовность видеть за выступлением Кораха также и элементы подлинного прозрения. Так, комментируя слова «полно вам, сыны Леви» Раши, ссылаясь на мидраш Танхума, пишет: «Что толкнуло Кораха, который был умен, на такое безумие? Его прозорливость подвела его. Он увидел великую цепь поколений, происходящую от него, увидел в их числе пророка Шмуэля, великого, как Моше и Аарон. Сказал он: "Ради него я буду спасен". И еще увидел в числе сыновей своих двадцать четыре череды левитов, исполненных святым пророческим духом (I Диврей Аямим 25, 5). Сказал он: "Возможно ли, чтобы такое величие произошло от меня, и я буду молчать?" Поэтому он связал себя с ними, чтобы добиваться задуманного, ведь он слышал из уст Моше, что все погибнут, а один спасется: Кого изберет Господь, тот свят. Он счел это пророчество относящимся к нему. Однако он ошибся, потому что его сыновья раскаялись и не погибли вместе с ним (26:11); и именно от них произошел Шмуэль и двадцать четыре череды левитов».

Итак, Корах ошибочно проинтерпретировал пророческое видение, отнес к себе то, что касалось исключительно его праведных отпрысков. Однако речь здесь идет не только о том, что Корах оказался осведомлен относительно своих потомков, но и том, что в одном из них - пророке Шмуэле - фактически реализуется религиозно-политическая программа самого Кораха! При Шмуэле в Израиле действительно была упразднена всякая иерархия, при его правлении все были в равной мере святы. В период, наступивший после смерти первосвященника Эли и его сыновей, священство не совершало жертвоприношений, не было ни Сангедрина, ни царского правления. В самом деле, как это описывается в 6 и 7 главах 1-ой книги Шмуэля, после полугодового филистимского плена Мишкан оставался безо всякого применения в течение двадцати лет, хранясь на задворках частного дома (1 Шмуэль 7:1-2). Тем не менее сам Шмуэль, будучи сыном Леви, приносил жертвы, взяв на себя тем самым полномочия потомка Аарона - первосвященника (7:9). Взял он на себя также и полномочия судьи, но… упразднив Сангедрин. В самом деле, важное отличие Сангедрина – это постоянство его местонахождения вблизи святыни, Шмуэль же странствовал и судил народ на местах (7:15-16), кроме того, этот пророк долгое время противился помазанию царя (8:5-7).

Подмечая все эти детали, рав Ури Шерки (семинар 12172 на сайте «Махон Меир») объясняет их как меру, необходимую для оздоровления выродившихся политических и религиозных институтов (распутные священники, насаждавшие тотемическое отношение к Мишкану). Пророк Шмуэль упразднил на двадцать лет все формы иерархии и центральной власти, чтобы со временем восстановить их на здоровой основе. Реформа, планировавшаяся его пращуром Корахом, пришлась здесь к месту.

Пророк и ясновидящий

В этой интерпретации рав Шерки ограничивается лишь констатацией того, что Кораху была открыта действительность, которую он оказался не в силах адекватно осмыслить и воспринять. Между тем эта неспособность несколько напоминает по своему характеру другое явление – ясновидение народов. Действительно, ясновидение характеризуется прежде всего именно такой же фиксацией на деталях грядущего без их экзистенциального осмысления, без какой-либо привязки этих деталей к нравственным задачам и верности Богу.

Будущее, прозреваемое пророком, может быть тем же самым будущим, которое прозревает языческий ясновидец, между тем на каком-то уровне оно по-разному воспринимается тем и другим. Для пророка будущее — живое и открытое, более того, поставленное перед ним как его задача, для ясновидца — неумолимо-предрешенное.

Так, если кому-то предсказано «принять смерть от коня своего», то это, пусть даже и каким-то иносказательным образом, но все же случится. Пророчество, учитывая эту же предрешенность и эту же иносказательность, придает им совершенно другой смысл. Пророчество, являющееся одним из видов прозрения будущего, сбывается на высоте человеческого поступка.

В мидраше Пиркей де-раби Элиэзер рассказывается о том, как Аврааму, отправившемуся на гору Мориа, чтобы принести в жертву Ицхака, встретился по дороге сатана. После нескольких неудачных попыток сбить Авраама с пути, сатана открыл ему будущее. «Не Ицхак, а овен предназначен во всесожжение». «Такова участь лжеца, – ответил Авраам. – Даже если он скажет правду, ему не поверят».

И наоборот, когда прозрение будущего воспринимается как событие, гарантированное неким внешним ходом истории, судьбой, то оно на самом деле сбывается не так, как планировалось Всевышним. Использовать пророчество, полагаться на него как на внешнюю предопределенность, значит поставить его на грань срыва.

В мидраше говорится, что Давиду было пророчески открыто, что Бат-Шева предназначена ему. Однако вместо того, чтобы дождаться соответствующего момента, он форсировал события, и воспользовавшись условным разводом, в котором находилась Бат-Шева, овладел ей. Кончилось тем, что пытаясь исправить ситуацию, он послал на смерть ее мужа.

Результатом этой драматической истории явилась не только гибель первого сына Давида от Бат-Шевы, но (по свидетельству мидрашей) также и отсрочка избавления.

Формально пророчество сбылось: Давид вступил в брак с Бат-Шевой, но с искажением истинного Божественного замысла.

Пророчество – это некий мираж действительности, то есть созерцание истинной, а не фантастической картины. Однако это созерцание той действительности, которую человек все же призван создать (или отменить) сам, а не пассивно ее дожидаться. В противном случае имеет место ясновидение, подразумевающее неотвратимость события.

Если пророк своим обличенным в слово прозрением призван менять действительность, воздействовать на нее, то в ясновидении человек фиксируется на будущем событии, а не на своей миссии в этом мире. Это подобно тому, как заика фиксируется на произнесении слов, а не на их смысле.

СВОЕ СУЖДЕНИЕ («Корах» 5767 - 14.06.2007)

В среде религиозных сионистов сложилась свободная и здоровая атмосфера, в которой почти нет табуированных вопросов, и свободное исследование не считается врагом религиозной истины.

Самое трудное

В недельной главе «Корах» описывается бунт против Моше и Аарона, возглавленный родовитым и знатным богачом Корахом: «И отделился Корах, сын Ицара, сын Кеата, сына Леви и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пелета, сыны Рувена. И предстали пред Моше, и с ними двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: Полно вам! Ведь вся община, все святы, и среди них Господь» (16.1-3)

Из общего описания создается впечатление, что против Моше выступил человек, завидующий его авторитету в народе, то есть, что Корах посягнул на власть Моше и Аарона. Спорить с тем, что Моше обладал огромным авторитетом, не приходится. В этой связи достаточно напомнить, что именно к нему люди приходили судиться, а также то, что распоряжения Моше обычно беспрекословно выполнялись.

И все же ситуация, по всей видимости, не была столь однозначна. Кризисы, связанные с недоверием к Моше и Аарону, следовали один за другим. Оставим в стороне сомнения, выражаемые по отношению к миссии Моше еще в Египте. Вспомним кое-что из того, что происходило потом. Первый бунт поднялся через три дня после того, как над египетским войском сомкнулись волны Ям-Суф («И возроптал народ на Моше, говоря: что нам пить?» Шемот 15:24), через некоторое время произошел второй бунт (17:1-7). Причем в этом эпизоде Моше чуть было не был побит камнями («И воззвал Моше к Господу: Еще немного - и они побьют меня камнями» 17:4).

Об аналогичной угрозе мы прочитали в прошлом недельном чтении «Шелах» («И сказала вся община: Забросать их камнями..» 14:10), причем на этот раз народ выразил желание подыскать себе другого лидера: «И сказали друг другу: назначим начальника и возвратимся в Египет» 14:4). Более того, бунты не прекращались и впоследствии. Так, в следующем недельном чтении «Хукат» мы прочтем, что народ взбунтовался после смерти Мирьям («И спорил народ с Моше: о, если бы умерли тогда и мы...» 20:3), и при обходе земли Эдом («И возроптал народ на Бога и на Моше...» 21:5).

Все это позволяет предположить, что Корах не столько попытался «отбить» народ у Моше, сколько использовать то общее народное недовольство своим вождем, которое постоянно давало о себе знать. В условиях непрекращающегося брожения бунт Кораха, выступившего с грандиозными «демократическими» реформами, в сущности, был вполне ожидаем.

Таким образом, ситуация могла быть прямо обратная той, что видится на первый взгляд: Моше со своей правдой стоял один против большинства народа, выразителем общих чаяний которого пожелал выступить «реформист» Корах. Возможно, Корах просто захотел стать тем самым «демократическим» предводителем, о котором мечтал народ, когда выразил желание вернуться в Египет.

Как бы то ни было, мы ясно видим одно: Моше и Аарон постоянно шли против течения, их лидерство, их завоевание авторитета в народе было сопряжено с активной «диссидентской» деятельностью.

И это, быть может, одно из самых характерных особенностей Божественной истины, которая, будучи правдой как таковой, пробивается в этот мир лжи и страха с величайшим трудом. Ибо самое трудное – это противостоять общественному мнению, сохранять верность своей истине там, где она презирается и не понимается.

Лев Шестов писал: «Человек не может, не смеет смотреть на мир «своими» глазами. Человеку нужны «общие» глаза - поддержка, авторитет близких. Человеку легче принять то, что ему чуждо, даже ненавистно, но что принимается всеми, чем то, что ему близко и дорого, но всеми отвергается».

И к сожалению, это справедливо не только в вопросах эстетического вкуса, но и в вопросах этических. Достаточно осознать, что наиболее тяжкие преступления человечества совершаются не в частном порядке, а в принадлежности «коллективному бессознательному», то есть в ходе войн, революций и т.п. Самый простой пример - группа подростков. Каждый из них в отдельности и мухи не обидит, однако оказавшись вместе, они, подчиняясь некоему находящему на них коллективному духу, совершают омерзительные преступления. Военные преступления, преступления коррумпированных сообществ совершаются в первую очередь коллективом. Частные лица не совершили бы их, но в качестве членов коллектива они их совершают и отвечают за них.

В этой ситуации твердая позиция отдельных людей является той точкой опоры, которая может перевернуть мир, а сами эти люди являются подлинными опорами мироздания, как сказано: «праведник – основа мира» (Мишлей 10:24)

Один из отцов - основателей США и их четвертый президент, Джеймс Мэдисон сказал: «Разум человека, как и он сам, робок и осторожен, когда представлен самому себе. Но он обретает твердость и уверенность по мере того, как эти взгляды получают распространение.»

Не только могущество Всевышнего, но и твердость Моше и Аарона – вместе перевернули мир. Именно благодаря Моше и Аарону распространились ортодоксальные (а не «реформированные») идеи Торы, впоследствии окрепшие в такой мере, что благодаря им произошло небывалое – еврейский народ сохранился в рассеянии в течение почти двух тысячелетий! Так что, как говорится, уже не столько евреи хранили Тору (субботу), сколько Тора (суббота) хранила евреев.

Полифония

Но тут возникает резонный вопрос: а не легло ли учение Моше в основу какого-то другого конформизма? Или другими словами, в какой мере та религия, которую Моше и Аарон породили, сохранила их искры, а в какой оказалась поглощена сознанием толпы («эрев рав») ?

К сожалению, у нас имеется немало примеров того, как верность внешней форме Закона искажает внутреннее понимание воли Законодателя. И в ТАНАХе, и в Талмуде приводится тому немало примеров. Так, Пророк говорит от имени Всевышнего: «Собраний, которые вы собираете в начале нового месяца и в субботы, не терплю Я. Беззаконие с празднеством» (Иешайя 1:13). А в Талмуде рассказывается, что совершив в Храме убийство, священники при этом беспокоились лишь о том, чтобы это не повредило ритуальной чистоте, и тем самым порядку проведения храмовых служб.

Но если когда-то такого рода извращения обнаруживались и исправлялись средствами самой религии, то в век Просвещения, когда нравственность обрела новую жизнь вне церковных и синагогальных стен, религия в значительной мере дезориентировалась. В религиозном мире стало принято поносить свободу совести и автономную мораль как глубокий духовный порок.

Но уже в первой половине ХХ-го века ситуация начала выправляться. В иудейском мире о ценности многих аспектов секулярной духовности, о их аутентичности духу Торы первым заговорил рав Авраам Ицхак Ха-Коэн Кук (1865-1935). Более того, языком религии он высказывал те же самые новаторские идеи полисубъектности истины (не путать с нынешней «мультикульти»), которые в то время формулировались секулярными мыслителями.

Возьмем, к примеру, следующее размышление М.М.Бахтина (1995-1975) о полифоническом, как он называл его, характере романов Достоевского: «Чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как объекты, как вещи, - с ними можно только диалогически общаться. Думать о них – значит говорить с ними,... От автора полифонического романа требуется не отказ от себя и своего сознания, а необычайное расширение, углубление и перестройка этого сознания для того, чтобы оно могло вместить полноправные чужие сознания. Это дело было очень трудным и небывалым. Но это было необходимо для художественного воссоздания полифонической природы самой жизни»

Сравним эти слова со следующим высказыванием рава Кука: «Каждое духовное направление имеет свою собственную логику, и все идеи связаны между собой... Не существует пустой или бесполезной общественнозначимой идеи... ибо все они происходят из общего источника, который лежит в Божественной мудрости... По мере достижения человеком большего совершенства он использует как свои, так и чужие идеи ради заключенного в них ядра истины. С помощью этих идей человек делается более совершенным, а благодаря человеку совершенствуются идеи».

Не удивительно, что религиозная «толпа» как могла противилась «нестандартному» раввину. Вот в каких словах писал о раве Куке историк Йосеф Гедалия Клаузнер: «Его личность раскрылась мне во всем ее величии, когда я увидел его человеком гонимым. Потому что лишь тот наречется великим, кто твердо идет своим особым путем, не смущаясь преследованиями, не заискивая перед сильными мира сего и не испрашивая дружбы злодеев, которым улыбнулась удача. А уж гонениям рав Кук подвергался безжалостным – с того момента, когда он впервые вступил на землю Эрец-Исраэль, и до последнего своего дня».

Я не могу сказать, что последователи рава Кука не «причесали» его учения. Достаточно сказать, что они не любят, чтобы это учение трактовали «самостоятельно», не так, как установилось в ешиве «Мерказ ха-Рав». И все же в целом в этой среде сложилась свободная и здоровая атмосфера, в которой почти нет табуированных вопросов, и свободное исследование не считается врагом религиозной истины. Более того, именно это религиозное движение оказалось способным вдыхать новую жизнь в те достойные духовные начинания, которые возникали «на стороне», но были оставлены своими адептами. В первую очередь это касается сионизма. Я полагаю, излишне доказывать, что на сегодняшний день уже не осталось иного сионизма, кроме религиозного. Учитывая же, что сегодня наметился явный кризис в секулярном сознании (понятие плюрализма, подразумевающего полисубъектность Истины, сменяется понятием мультикультуризма, подразумевающим отсутствие Истины в любой культуре); учитывая, что правозащитная деятельность вошла в стадию эпигонства (защита прав преступников в ущерб правам их жертв), то и эта сфера со временем вполне может отойти к вязаными кипам.

В книге «Рав Кук: личность и учение» Пинхас Полонский описывает, каким образом, согласно раву Куку, производится извлечение искр Божественно света из «чуждых» учений. В завершении он пишет: «В начале ХХ-го века казалось невероятным, что религиозные круги интерпретируют идеалы сионистского движения и станут наиболее значимой и активной стонистской группой в израильском обществе, - но вот, прошло менее ста лет, и к сегодняшнему дню это осуществлено. Подобно этому, нам сейчас может показаться совершенно невероятной программа интеллектуального «захвата» ортодоусальным модернизмом тех общечеловеческих ценностей, которые мы сегодня привыкли видеть декларируемыми от имени движений с антирелигиозной ориентацией. И все же нам представляется, что именно это, с точки зрения подхода рава Кука, является программой развития иудаизма на период ближайших 3-5-8 десятилетий».

ДЕМОКРАТИЯ – ЭТО ХОРОШО ( "Корах" 5766 - 22.06.2006 )

Еврейскими глазами

В недельной главе «Корах» повествуется о бунте Кораха: "И отделился Корах, сын Ицара, сына Кыата, сына Лейви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пэлэта, сыны (из колена) Рувэна, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Исраэйля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь!" (16.1-3)

Как известно, в какой-то момент Кораха и его сторонников поддержало большинство сынов Израиля. Это обстоятельство нередко служит поводом для обсуждения вопроса «власти большинства», вопроса демократии.

Когда в мир пришла демократия, то среди евреев возник естественный вопрос: хорошо ли это для евреев? Выяснилось, что хорошо. Демократия – это хорошо для евреев. Ведь демократические страны предоставляют евреям право свободно исповедовать их религию и позволяют им выбирать любое жизненное поприще, а не только ростовщичество и торговлю крепкими напитками. Между тем эта – безусловно важная, но все же прикладная, потребительская - постановка вопроса не должна застилать от нас также и вопроса по существу: а хороша ли демократия сама по себе?

В самом деле, может быть демократия - это что-то вроде трефного мяса? То есть может быть, она хороша (в том числе для евреев), когда ее придерживаются гои, но для самих евреев неприемлема?

Во всяком случае, в связи недельной главой «Корах» часто можно услышать радикальные заявления, что иудаизму не по пути с «демократией», что иудаизм в своей основе теократичен и не считается с быстроменяющимся мнением «большинства».

Мне уже доводилось в рамках этой рубрики выступать с возваниями в защиту демократии, в частности в статье «Демократия и теократия» (Вести-2. 16.06.05). Я пытался показать, что нападки на демократию нелепы, так как демократия это не столько "власть большинства", сколько - в широком значении слова – вся совокупность выработанных человечеством средств контроля над государственной властью. Власть же по своим внутренним и неумолимым законам сама по себе неизбежно корумпируется. Тенденции злоупотребления властью устойчивы и повсеместны. Там, где отсутствуют демократические механизмы, там власть несет угрозу не только оппозиции, она становится бедствием даже и для тех партий и сословий, которые сами эту власть установили.

Попытки использования власти для утверждения той или иной идеи очень часто достигают противоположной цели. Власть очень скоро сама начинает использовать идею для удовлетворения своих и только своих нужд. В этом смысле в демократии, как в средстве контороля нал властью, кровно заинтересованы все идеалисты, все носители идеи служения и просто порядочные люди. Евреи здесь совсем не исключение.

Между тем в тех статьях я не затрагивил ряд других важных аспектов этой проблемы, а именно собственную духовную ценность демократии, на которую очень редко обращается внимание.

Хомо модернус

Итак, демокоратия - это механизмы контроля над властью. Но тут естественно возникает вопрос: если демократия это только механизмы, то почему иногда они оказываются не на пользу, а даже идут во вред делу свободы? Самый ближайший тому пример - насаждаемая Соединенными Штатами демократизация арабского мира, которая ведет лишь к усилению радикализма. В этой связи достаточно упомянуть о демократической победе ХАМАСа на выборах в ПА. Демократическая процедура, как мы видим, сама по себе ничего не значит.

В этом пункте мы обнаруживаем, что демократия это не только «механизмы», но что она предполагает также и некие «ценности», крепится на них. Мы видим, что политическая демократизация несостоятельна без демократизации духовной. В чем же она состоит?

Начало модерна полагает простая кантианская мысль, что в нашем эмпирическом мире невозможно доказать человеческими средствами преимущественную истинность той или иной веры.

Вопрос Истины тем самым смещается вглубь самого человека, который становится принципиальной загадкой для самого себя. Никто кроме него не может этой загадки разгадать. Поиск и создание себя самого, своего образа, своего мобильного и автономного мировоззрения составляют ядро духовности человека эпохи модерна, то есть попросту говоря «современного человека».

Современный человек может придерживаться самых разнообразных представлений, он может разделять самые экзотические поверья и политические доктрины, однако в своей основе он описывается одной единственной концепцией, имя которой - экзистенциальная философия.

В наиболее сжатой «программной» форме она изложена в небольшой работе Сартра «Экзистенциализм – это гуманизм»

Вот как характеризует ее Тиллих: "Сартр выводит последние следствия из экзистенциального анализа Хайдегера… Именно поэтому он стал символом современного экзистенциализма, - позиция заслуженная не столько оригинальностью его общих идей, сколько радикальностью, последовательностью и психологической точностью, с какими он их выдвигает. Я имею в виду прежде всего его тезис "сущность человека есть не что иное, как его существование". Эта фраза подобно вспышке света освещает всю экзистенциальную сцену. Ее можно назвать самой трагической и самой мужественной фразой экзистенциалистской литературы. Ее смысл заключается в следующем: истинной природы человека не существует, с той лишь оговоркой, что он способен сотворить из себя все, что пожелает. Человек создает то, чем он является".

Это значит, что человек исходно возникает вне традиции, что его первый духовный вздох делается не средствами внушеных ему из вне идей, а его самостоятельным решением принять их на себя.

Подумать и поверить человек может только сам, точно также как только сам он может поесть и освободиться от съеденного.

Казалось бы, повсеместно мы видим нечто совершенно другое. Повсеместно мы видим, что люди сплошь и рядом полагаются на внешний авторитет и сплошь и рядом пользуются услугами посторонних специалистов. Мировоззрения люди также воспринимают уже выработанные кем-то, а не сами их, как правило, изобретают. В чем же проявляется самостоятельность человека?

Очевидно, в его решимости принять на себя какие-либо убеждения и идеи независимо от того, сам ли он их выработал, или воспринял от других. Так Царь слушает своих советников, принимая доводы одних и отвергая доводы других, но в любом случае решение принимает именно он.

Иными словами, экзистенциалист - это царь, даже когда он соглашается с чьим-то внешним мнением и поступает согласно этому мнению.

Сартр пишет: «Дело в том, что когда вы идете за советом, например, к священнику, значит, вы выбрали этого священника и, в сущности, вы уже более или менее представляете себе, что он вам посоветует. Иными словами, выбрать советчика – это опять-таки решиться на что-то самому».

Итак, духовная основа демократии состоит в признании, что истина не известна нам сама по себе, что мы имеем дело лишь с нашими представлениями о ней, и потому соглашаемся с тем, что в своих поисках можем ошибаться. Иными словами, в том случае, если человек признает истинной каую-либо традицию, голос этой традиции может быть лишь совещательным, последнее слово всегда остается за самим человеком. Ответственность за свой выбор несет только он сам.

Но в этом смысле иудаизм как раз глубоко экзистенциален.

Действительно, согласно учению иудаизма, шалиах, то есть посредник, посланник - является самим тем человеком, который его услугами пользуется. Еврей сам должен обрезать своего сына, но так как он этого грамотно сделать не может, то это делает специалист – моэль. Однако в данном действии этот специалист выступает не как самостоятельная личность, а как орудие и продолжение отца.

В статье «Синагога как институт и как идея» р.Соловейчик пишет: "Шлихут — это передача другому человеку своих полномочий, превращение его в доверенное лицо или представителя. Это юридическая форма, которая необходима для деятельности на расстоянии. Я не могу попасть в определенное место, следовательно, там за меня действует мой уполномоченный. Однако в иудаизме шлихут — это понятие не только утилитарное, юридическое и формальное; оно характерно также персональным и метафизическим моментом. Шалиах (посланец) не просто действует вместо меня, здесь имеет место личная идентификация посланца с тем, кто его посылает. Талмуд учит, что посланец человека подобен самому человеку. Больше того, посланец — и есть тот самый человек. Личность посылающего и посланца соединяются в шлихуте. Барьеры, отделяющие эгоцентричного человека, убираются, и две личности сливаются в одну".

Между тем легко заметить, что раввин, к которому обращается верующий еврей за советом – это также посланник. Каждый еврей призван знать галаху. Однако поскольку он глубоко этому не учился, то он обращается к помощи ученого раввина, являющегося в этом смысле его шалиахом.

Иными словами, слушаясь раввина, как человека компетентного в вопросах галахи, еврей слушается... самого себя. Даже выбрав себе раввина и подчиняясь его решениям, еврей как бы подчеркивает, что это он самостоятельно пришел к данному толкованию воли Создателя (через оказанное данному раввину доверие). Возможно ли более экзистенциальное заострение проблемы самостоятельности?

Те религиозные движения и секты, которые основываются на мистических каналах, на подавляющем внешнем авторитете, разумеется, представляют дело иначе. Именно в подчиненности, в отазе от себя они рисуют духовную вершину для своих адептов. В действительности же это не вершины, на которые возвела человека та или иная секта, а дно, на которое он вполне самостоятельно опустился.

У религиозных движений такого толка безусловно имеются свои проблемы с экзистенциальной концепцией человека и с демократией, но иудаизм к таким религиям не относится. Демократия хороша для евреев во всех отношениях.

МЯТЕЖ ( «Корах» 5765 - 30.06.2005)

Реформация и реакция

В недельной главе «Корах» вновь описывается бунт против Моше и Аарона: «И отделился Корах, сын Ицара, сына Кыата, сына Лейви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пэлэта, сыны (из колена) Рьгувэйна, И предстали пред Моше, и (с ними) двести пятьдесят мужей из сынов Исраэйля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: полно вам! ведь вся община, все святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним? И услышал Моше, и пал на лицо свое, И сказал Кораху и всем сообщникам его, говоря: завтра утром Господь известит, кто Его и кто свят… И расступилась земля под ними. И раскрыла земля уста свои, и поглотила их и домочадцев их, и всех людей Кораха, и все имущество. И сошли они со всем принадлежавшим им живыми в преисподнюю, и покрыла их земля, и исчезли они из среды общества. И все Исраэйльтяне, которые вокруг них, разбежались от крика их, дабы, говорили они, и нас не поглотила земля. И огонь вышел от Господа, и пожрал этих двести пятьдесят человек, принесших курение». (16.1-35)

Как легко можно заметить, бунт Кораха существенно отличался от тех двух бунтов, которые описывались в предыдущих недельных чтениях. Бунты, описанные в главах «Бехалотха» и «Бешлах», носили массовый и стихийный характер, бунт, описанный в главе «Корах», был инициирован определенной группой лиц, т.е. являлся в полном смысле мятежом.

Мятеж – явление особенное, суть которого в следующих остроумных словах сформулировал Бернс: «мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе»! В этом отношении Корах выглядит классическим мятежником.

Между тем трудно найти мятеж, поражение которого не сопровождалось бы какими-либо политическими последствиями. Обычно вслед за подавлением мятежа либо наступает реакция, т.е. наблюдается ожесточение режима, либо – осуществляются реформы, т.е. происходит его смягчение.

В этом аспекте о позитивном значении мятежей говорили многие отцы - основатели США. Так в письме к Мэдисону от 30 января 1787 года Джефферсон писал: «Я считаю, что небольшой бунт время от времени – хорошее дело и также необходим в политическом мире, как бури в мире физических явлений. Неудачные восстания действительно обычно выявляют те нарушения прав народа, которые их породили. Учет этой истины сделает честных республиканских правителей настолько мягкими при наказании мятежников, чтобы не очень сильно обескураживать их. Это – лекарство, необходимое для доброго здоровья правительства».

В отношении мятежа Кораха уместно отметить, что он нечто «выявил», что он сопровождался определенной «удачей», определенной «реформой», а именно, сыновья Кораха вошли в священную историю как ее положительные герои.

Так в книге Бемидбар мы читаем: «И сыны Элиава: Нымуэйл и Датан, и Авирам; те Датан и Авирам, знатные (люди) общины, которые подстрекали против Моше и Аарона в сборище Кораха, когда те возмутились против Господа. И разверзла земля уста свои, и поглотила их с Корахом, когда умерло это сборище, когда пожрал огонь двести пятьдесят человек, и стали они знамением. Сыны же Кораха не умерли». (Бемидбар 26.9-11).

Раши следующим образом комментирует последнюю фразу: «Вначале они были в заговоре, однако во время возмущения раскаялись в сердце своем, поэтому для них в преисподней уготовлено было возвышенное место, и они сохранились там».

Компилятивный комментарий 19 века Сончино сообщает: «Сыновья Кораха вышли из пламени и спаслись от землетрясения, когда погибли все те, кто поднял бунт против верных посланников Всевышнего. Они стали родоначальниками семейства тех, кто поет хвалу Творцу столь чисто и искренне, что слова их достигают пророческого уровня и доходят до нас через века". Речь идет в первую очередь о псалмах 42 и далее с 44 по 49.

О потомках Кораха имеются положительные отзывы и в других книгах ТАНАХа. Так, в первой книге «Диврей Аямим» (9.19) мы читаем: «И Шаллум, сын Корэйа, сына Эвйасафа, сына Кораха, и братья его по отцовскому дому его, корахияне, исполнявшие работу стражей у порогов шатра, а отцы их охраняли вход у стана Господня».

Во второй книге Диврей Аямим (20.16-19) сказано: «Завтра спуститесь на них; вот, они поднимутся на возвышенность Циц, и вы обнаружите их в конце долины, пред пустынею Йеруэйль. Не вам сражаться здесь – встаньте, стойте и смотрите на помощь Господню вам, Йеуда и Йерушалаим! Не бойтесь и не страшитесь. Завтра выступите им навстречу, и Господь будет с вами. И преклонился Йеошафат лицом до земли, и все Йеудеи и жители Йерушалаима пали пред Господом, чтобы поклониться Господу. И встали лейвиты из сынов Кеатрвых и из сынов Кораховых восхвалять Господа, Бога Израиля, голосом крайне сильным».

Что значит это преуспевание потомков мятежного Кораха, если о потомках даже такого великого пророка как Моше ничего положительного не сообщается?

В первую очередь это следует, разумеется, воспринимать как их личную заслугу, как сказано: «Да не будут наказываемы смертью отцы за детей, и дети да не будут наказываемы смертью за отцов: каждый за свой грех должен наказываться смертью» (Двар 24.16).

И все же важно помнить, что «если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строищие его» (Тегил 127.1). Эти слова принадлежат царю Давиду. Между тем аналогичное ощущение испытали и сами сыны Кораха, которые воспели: «Не на лук свой полагаюсь, и меч мой не спасет меня, потому что Ты спас нас от врагов наших и ненавидящих нас посрамил» (44.7)

Иными словами, никакие личные заслуги еще не обеспечивают внешнего успеха. Для духовного преуспевания недостаточно собственных усилий, но в равной мере необходимо также и благословение небес.

Но тогда мы вправе предположить, что благословение, ниспосланное на сыновей бунтаря Кораха, могло явиться своеобразной компенсацией за жестокое подавление бунта, могло явиться тем, чем в политике является реформа, следующая за подавленным мятежем.

Те праведные искры, которые в бунте Кораха наличествовали, возможно,сказалисьпри благословении его потомков.

Мятежный Гуш-Катиф

В свете сказанного я бы хотел обратиться к событиям, которые все сегодня с тревогой ожидают, а именно к ликвидации всех поселений сектора Газа и четырех поселений Северной Самарии.

Тот гражданский протест, которым неизбежно будет сопровождаться депортация тысяч евреев, безусловно будет носить столь острый характер, что в определенном смысле он может быть назван мятежом. Вероятность того, что мятеж этот завершится удачей (а именно, что депортация будет приостановлена, и будут назначены досрочные выборы) достаточно велика. Однако в этом случае мятеж будет зваться иначе, и тем самым рассмотрение этой перспективы выходит за рамки этой статьи.

В настоящий момент я бы хотел рассмотреть возможность того, что депортация евреев не только осуществится, но что и сам план «одностороннего размежевания» войдет в свою следующую фазу.

В этом случае легко обозначить следующую вилку (реакции и реформации) возможных последствий: В случае наступления «реакции», все оставшиеся за оградой поселения могут быть брошены на произвол судьбы. Ведь в этом случае не придется тратиться ни на дальнейшие масштабные операции по изгнанию евреев, ни на компенсации. «Вы хотели свободно жить на территориях, заселенных арабами – пожалуйста!».

Сегодня такой цинизм может показаться невероятным, но за годы после подписания Норвежского соглашения Израиль не раз совершал то, что исходно казалось совершенно немыслимым. Достаточно напомнить, что в свое время сам Рабин считал невероятным, что он продолжит переговоры с Арафатом в условиях террора, а Барак, что он уступит ООП 97 процентов Иудеи и Самарии включая весь восточный Иерусалим.

Однако если ветер повеет в сторону «реформ», то не исключено, что как раз будет решено максимально ограничить масштабы последующих депортаций. Для этого ограда будет протянута также и с востока от хребта Самарийских гор, и за эту ограду будут депортированы жители лишь действительно нескольких изолированных поселений. Остальные же «втянутся» в блок поселений Иорданской долины, как «втянулись» в «Большой Израиль» десятки поселений западной Самарии.

Сегодня такое развитие событий выглядит еще более фантастическим, чем предание поселенцев на произвол арабов. Но кто знает, не явится ли мятеж Гуш-Катифа тем землетрясением, которое приведет к действительному обсуждению этого плана, к созданию лобби Иорданской долины - и как результат этой деятельности – к сохранению жизненно-важных стратегических рубежей?

Как бы то ни было, таковы два альтернативных варианта развития процесса «одностороннего размежевания». В русло какого именно варианта могут направиться события, в значительной мере зависит от масштабов и характера предстоящего мятежа. Однако важно понимать, что границы человеческих возможностей ограничены, что принципиальное решение о том, какой именно из «вариантов» (в смягченной или утрированной форме) будет воплощен в жизнь, оставлено на усмотрение небес.

Окажется ли народное сопротивление депортации всего лишь мятежом, и если да, то каковы окажутся его действительные последствия, зависит в последнем счете не от масштаба выступлений, а от «гзеры», т.е. от того решения, которое выносится исключительно Всевышним по одному Ему ведомомым соображениям.

ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО («Корах» 5764 )

Бунт Кораха

В недельной главе «Корах» рассказывается о бунте, инициированном Корахом и его сообщниками против власти Моше и Аарона. Мы читаем: «И отделился Корах, сын Ицара, сына Кеата, сына Леви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пелета, сыны из колена Реувена. И предстали пред Моше, и с ними двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: Полно вам! Ведь вся община, все святы, и среди них Господь» (16.1-3).

При этом в какой-то момент Кораху удалось склонить на свою сторону всю общину, так что Моше пришлось в очередной раз отмаливать у Всевышнего народ Израиля: «Властитель душ всякой плоти! Один человек грешит, а Ты гневаешься на всю общину?» (16.22)

Традиционно считается, что выглядевший искренним и «демократичным» Корах на самом деле руководствовался завистью, а в своей полемике прибегал к откровенно демагогическим приемам.

В Талмуде в связи с бунтом Кораха сказано: «Всякий спор, ведущийся во имя небес - плодотворен, всякий спор не во имя небес - бесплоден. К первому роду относится спор Гиллеля и Шаммая, а ко второму Кораха и его сообщников» (Перкей Авот 5.18).

Как известно, кроме нескольких отдельных случаев галаха идет по Гиллелю. Вместе с тем мудрецы вовсе не отвергают галахи Шаммая и считают, что по нему галаха будет установлена в грядущем мире. Поэтому не удивительно, что полемика между двумя этими школами признается плодотворной.

Однако интересно, что в отношении Кораха нечто подобное утверждает рабби Ицхак бен Шломо Лурия (Аризаль). По его мнению, после пришествия Мессии священниками станет все колено Леви, а первосвященником будет восставший из мертвых Корах!

Я не знаю, как увязывается это мнение с приведенным выше высказыванием Талмуда, однако оно демонстрирует, что иудаизм в полной мере не отвергает даже того, кого исходно признает завистливым демагогом.

Выявление истинных положений самых разнообразных учений и усвоение этих положений признается похвальным и именуется в еврейской традиции «извлечением Божественных искр».

В чем же могла заключаться «искра» учения Кораха, которому Аризаль даже прочит будущность первосвященника?

В претензиях Кораха, растущих из зависти, но опирающихся на «демократизм», сам «демократизм», по всей видимости, все же может быть позитивно оценен и принят во внимание. А в подходе Кораха – как он описан в Торе и представлен в Гемаре – действительно можно уловить стремление к универсализации, к поиску «сути» («все святы»).

Причем сама эта задача никак не может считаться ложной. В Талмуде (Шаббат 31) приводится такая история: «Некий иноверец пришел к Шаммаю и сказал: Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я буду стоять на одной ноге.

Рассердился Шаммай и прогнал иноверца. Пошел тот к Гиллелю. И Гиллель обратил его, сказав: - «Не делай другому того, чего себе не желаешь, в этом заключается вся суть Торы. Все остальное есть толкование. Иди и учись».

Итак, Гиллель не только не побоялся выявить в Торе «суть», но представил ее в виде известного всем народам принципа «не делай другому того, что не желаешь себе».

Тора и ее суть

Действительно, эта формула возникла повсеместно во всех представительных человеческих культурах еще до эпохи Гиллеля и получила наименование «золотого правила». Эту формулу действительно можно признать столь же универсальной, сколь и базисной.

Мы легко согласимся с тем, что человек, с удовольствием мучающий другого человека, или просто наслаждающийся картиной мучений, даже если их причиняет не он, вполне сознательно ставит себя вне человечества. И наоборот, человек, сострадательно относящийся к другим, принадлежит человечеству. Любые мировоззрения в этом отношении вторичны.

Сострадательность, чувство солидарности с невинной жертвой - это некий первичный самоочевидный экзистенциальный выбор, который доступен людям самых разных традиций, выбор, предшествующий любой культуре и, наконец, могущий считаться критерием «культурности» как таковой.

Разумеется, не желая никого насиловать, люди в то же время уверены, что самих насильников следует подвергать суровому наказанию, причиняя им тем самым страдания (которых не желают себе). В этом смысле довольно скоро начинаются разночтения. Ведь одни люди видят источник зла в одних культурах, другие в других. В этом смысле даже продолжая не желать другому того, что они не желают себе, люди вынуждены непрестанно действовать вопреки этому желанию.

И все же по большому счету «золотое правило» работает. На протяжении веков оно отвращало людей от насилия, заставляя их одумываться и быть внимательнее друг к другу. Не будем забывать, что на протяжении веков люди не только жестоко преследовали инакомыслящих и инаковерующих, но также и мирно жили с ними бок о бок, ведя совместные дела и вступая в дружеские взаимоотношения.

Люди понимают, что как бы они радикально не расходились во взглядах, в силах всегда остается «золотое правило», в следующих словах выраженное в первой статье Всеобщей декларации прав человека, принятой в прошлом веке: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства».

Между тем следует обратить внимание на одно обстоятельство. Если мудрецы народов мира пришли к «золотому правилу» на основании первичного опыта и общих соображений, то Гиллель говорил именно о Торе, именно о ее «сути».

В Талмуде не говорится на какой стих Торы опирался Гиллель и опирался ли вообще (иерусалимский профессор Давид Флуссер приводит ряд доводов - в частности упоминает об одном древнем арамейском переводе Торы - в пользу того, что изречение Гиллеля проистекает из заповеди «возлюби ближнего своего как самого себя»).

Но в данном контексте этот вопрос не существенен. Существенно то, что традиция признает «золотое правило» сутью Торы, т.е. признает этот принцип одной из тех «естественных» заповедей, которые «следовало бы выполнять даже в том случае, если бы она не была заповедана».

Между тем это предписание все же заповедано и выполняется евреями прежде всего на основании «откровения», а не на основании «умозрения».

Гиллель не случайно сформулировал «суть Торы» в виде известного всем народам «золотого правила» (а не в форме «главной заповеди»). Тем самым он подчеркнул, что самая базовая человеческая истина является в то же время и «сутью Божественного откровения».

Но такова общая логика Торы: сверхъестественное всегда сочетается в ней с естественным. Так, Аврам пришел в землю Кнаан, с одной стороны повинуясь сверхъестественному призыву («Уйди из земли твоей» 12.1), а с другой продолжая «естественное» дело отца, еще ранее направившегося в землю Кнаан по каким-то своим соображениям («Взял Терах Аврама… и вместе вышли из Ур-Касдима, чтобы идти в землю Кнаанскую» 11.31).

Сверхъестественное, являющееся сердцем Торы, находится в согласии с естественным, хотя и остается чуждым ему. Это устойчивая пара. И тот кто не желает признавать этого союза сверхестественного с естественным, тот кто стремится столкнуть их как непримиримых врагов, в результате оказывается врагом их обоих, хотя исходно и заявлял о себе как о приверженце естественности.

Как характерно в этом отношении следующее признание Гитлера: «Столкнулись два мира - люди Бога и люди Сатаны! Еврей - античеловек. Создание другого бога. Сатана! Он, наверно, произошел от другого корня человеческой расы. Я противопоставляю арийца и еврея; и если я называю одного из них человеческим существом, то другого я должен назвать как-то иначе. Эти двое так же различны, как человек и зверь. Это не значит, что я назвал бы еврея зверем. Он намного дальше от зверя, чем мы, арийцы. Он - существо вне природы и враждебное природе».

Таким образом вне общечеловеческого консенсуса оказывается тот, кто пытается противопоставить «золотое правило» Торе, кто отрицает Тору как источник «золотого правила», кто видит в избрании Израиля угрозу «общечеловеческим ценностям».

Да, Тора парадоксально выделяет Израиль из среды всего остального человечества, однако это не отрицает того, что «золотое правило» является ее сердцем. И тот, кто отказывается признавать «золотое правило» сутью Торы, в конечном счете утрачивает способность корректировать свою идеологическую борьбу с приверженностью этому правилу.

Можно подумать, что проявившие беспрецедентную жестокость нацисты исходно отреклись от «золотого правила», однако это не вполне так. Хорошо известно, что и Гитлер и Гиммлер были чувствительными людьми, не выносившими сцен насилия. А Гиммлер произнес в 1943 году перед своими подчиненными следующие примечательные слова: “Я хочу поговорить с вами об эвакуации евреев и уничтожении еврейского народа. Об этом легко говорить. Каждый член партии заявляет: “Еврейский народ будет уничтожен, это ясно, это часть нашей программы: уничтожение евреев - мы сделаем это”, а потом они приходят, восемьдесят миллионов добрых немцев, и у каждого есть свой “хороший” еврей. Разумеется, все остальные - это свиньи, но этот, это еврей высшего качества. Никто из тех, кто рассуждает таким образом, не видел трупов, ни один не был там. Большинство из вас знают, что означает видеть груду из ста трупов, или из пятисот, или из тысячи. Пройти через это и тем не менее, с учетом некоторых слабостей человеческой природы, остаться честными людьми, вот что нас закалило. Это славная страница нашей истории”.

Итак, как мы видим, не только «добрые немцы», но даже многие «злые» и даже весьма злые немцы творили свои злодеяния без малейшего удовольствия. Они тяготились насилием, как тяготятся им любые люди, вынужденные наказывать преступников. Но их беспрецедентную жестокость невозможно рассматривать вне отрыва от их антисемитской идеологии. Обвинив евреев в том, что своим избранием те вывели себя за пределы человеческой семьи, нацисты сами покинули человечество!

Преступность нацистов заключалась не столько в том, что они желали другому того, что не желали себе, сколько в том, что они оказывались патологически неспособными к той критической самооценке, которая сохраняется у всех истинных приверженцев «золотого правила».

Тот, кто последовательно отчуждает «золотое правило» от Торы, в конечном счете выступит не только против Торы, но и против самого «золотого правила».

В этом отношении стоит отметить, что кажущийся столь неожиданным антсемитизм «семитского» арабского мира держится за счет того же самого отрицания Торы. Коран пришел заменить Тору. Веками ислам чистосердечно верил, что эта задача выполнена и что ему ничто не угрожает.

Однако когда явившийся в мир дух плюрализма ввел свое «золотое правило» и стал требовать, чтобы люди воспринимали чужие позиции так же серьезно, как они воспринимают свои собственные, ислам впал в реактивное состояние и все с большим трудом соотносится с классическим «золотым правилом», когда вопрос заходит о евреях (а заодно и об их меньших братьях «крестоносцах»).

СПОР ВО ИМЯ НЕБЕС («Корах» 5763)

Бунт Кораха

В недельном чтении «Корах» описывается история бунта, предпринятого Корахом против духовной власти Моше и Аарона. Начинается глава следующими словами: «И отделился Корах, сын Ицхара, сын Кеата, сына Леви, и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пелета, сыны из колена Рувена. И предстали пред Моше, и с ними двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: Полно вам! Ведь вся община, все святы, и среди них Господь». (16.1-3)

Иногда идеологию Кораха сравнивают с реформизмом. Он-де оценивал заповеди рационалистично. Например, агада сообщает, что поводом для бунта послужил спор о цицит. Корах считал смешным, что если вся накидка сделана из синей нити, то к этой накидке все равно нужно прикреплять синие кисти-цицит. Нелепой казалась Кораху и заповедь мезузы, в той ситуации, когда в доме хранится вся Тора, содержащая написанные в мезузе фрагменты.

В другом месте Корах приводит внушительный перечень «антисоциальных» законов Торы, направленных, по его мнению, против «интересов вдовы и сироты».

Но дело в том, что в последнем счете - о чем говорит все та же Агада - Корахом двигал не столько рационализм, сколько зависть. «Рационализм» Корахом только использовался. Реформисты же вполне искренни в своем стремлении отнестись к заповедям «прогрессивно».

Тем не менее, определенное «фенотипическое» сходство все же возникает. Как Корах злонамеренно намеревался заместить Тору Моше, так реформисты делают это невольно.

Действительно, в реформистском движении существенно даже не то, что оно не признает авторитета ортодоксальных раввинов, - его много кто не признает - а то, что оно не может найти себе соответствующей религиозно - культурной ниши, оставаясь в которой оно не претендовало бы на заместительство этих самых раввинов. Реформизм не может найти для себя той позиции, в которой бы «плюрализм», за который он так ратует, стал бы действительным, а не фиктивным.

Вдумаемся. Многие светские евреи не отрицают, что Всевышний существует, и при этом выполняют даже меньшее число заповедей, чем реформисты. Между тем отношение к этим нерелигиозным евреям со стороны ортодоксов достаточно терпимое, по сравнению с их отношением к реформистам.

Но чем светский еврей, более или менее соблюдающий заповеди (именуемый в Израиле «масорти»), отличается от идейного реформиста? По-видимому, только одним – «масорти», сколько бы его мировоззрение не было близко к мировоззрению реформиста - частное лицо, не претендующее представлять иудаизм и именоваться «иудеем» в каком-то ином неортодоксальном смысле. «Масорти» не трансформирует значение слова «иудей». Реформист же делает именно это, и именно в этом суть конфликта. Именно этим реформизм может напоминать бунт Кораха.

Подход реформистов на корню отрицает то, что является основой для ортодоксального еврея - безусловный авторитет Гемары. Но главная проблема состоит все же не столько в этом, сколько в том, что отвергнув этот авторитет, реформисты продолжают именовать себя тем же именем, что и те евреи, для которых авторитет Гемары непреложен.

Именно это обстоятельство делает спор между ортодоксами и реформистами остервенелым и бесплодным. Именно этим ситуация напоминает ту, что описана в недельной главе «Корах».

В Талмуде сказано: «Всякий спор, ведущийся во имя небес - плодотворен, всякий спор не во имя небес - бесплоден. К первому роду относится спор Гилеля и Шамая, а ко второму Кораха и его сообщников» (Перкей Авот 5.18)

Итак, в чем же особенность споров между Шамаем и Гилелем и споров с Корахом? Это тем более важно выяснить, что заповедь Торы, гласящая «не будь подобен Кораху и его сообщникам», (17.5) по существу предостерегает именно от таких бесплодных споров.

Из всего того, что нам известно, можно сказать, что спор реформистов с ортодоксами - не во имя небес. Но в принципе существуют условия, при котором и это размежевание можно было бы превратить в осмысленное. Это стало бы возможно в том случае, если бы реформизм или попытался согласоваться с традицией (по этому пути отчасти пошел консервативный иудаизм), или, напротив, попытался бы занять полностью внешнюю альтернативную позицию, заведомо не претендующую на заместительство позиции ортодоксальной. Впрочем, о проблемах, связанных с реформизмом, у меня будет повод поговорить в следующий раз, а сейчас я бы хотел коснуться другого аспекта бунта Кораха. Дело в том, что у Кораха явственно имелись те признаки, которые реформистам в целом не присущи. А именно, Корах обнаруживал признаки «харизматического» сектантского лидера.

Сектанство

Мания заместительства - это лишь начало болезни, которая может прогрессировать, вырождаясь в сектантство. Сектантское сознание - это состояние чистого самоутверждения, никак не связанного с мировоззрением и верой. Более того, сектантское мировоззрение тем в первую очередь и характеризуется, что оно не обеспечено никаким самобытным мировоззрением. Людей приманивают в структуру, обещая им открыть тайны позже, по мере совершенствования, но на поверку никаких «тайн» не оказывается.

Экзальтация сектанта напоминает ощущения спящего, которому снится, что он написал прекрасные стихи, но по мере пробуждения обнаруживает, что он только выступал в роли автора гениальных стихов, а самих стихов - даже не гениальных - сочинено не было. Именно поэтому диалог с сектантом не только бесплоден, но и вреден.

Разумеется, переубеждать сектанта, пытаться влиять на него необходимо. Но недопустимо - что, к сожалению, сплошь и рядом делается - вступать с ним в «диалог», т.е. представлять его состояние как мировоззренческую позицию. Существуют мировоззрения, и споры между ними всегда во имя небес, и существуют имитации мировоззрений, и споры с ними никогда не могут быть во имя небес.

Например, спором не во имя небес был спор свободного мира с коммунизмом. Это не значит, что не следовало переубеждать коммунистов, спор с ними был жизненно необходим, но в собственном смысле слова это был не спор, а изобличение во лжи. Тот, кто пытался представить этот спор как диалог двух равноценных позиций, тем самым принимал сторону тоталитаризма. Включаться в живую полемику с лжецом и демагогом, отвечать на его вопросы, а не показывать их несостоятельность, значит впутываться в его сети.

В «Критике чистого разума» Кант писал: "Умение ставить разумные вопросы есть уже важный и необходимый признак ума и проницательности. Если вопрос сам по себе бессмыслен и требует бесполезных ответов, то, кроме стыда для спрашивающего, он имеет иногда тот недостаток, что побуждает неосторожного слушателя к нелепым ответам и создает смешное зрелище: один - по выражению древних - козла доит, а другой под ним решето держит".

Это обстоятельство было хорошо известно и еврейскому миру, как сказано: «Не отвечай неразумному в глупости его, чтобы и ты не стал ему подобен». (Мишлей 26.4)

Не вступай в диалог с глупцом или демагогом - в этом один из возможных смыслов заповеди: «Не будь подобен Кораху и его сообщникам» (17.5)

Я не возражаю, что существует много промежуточных ситуаций, когда в нелепой позиции присутствует и своя доля ума и своя доля доброй воли. Но в любом случае, наша задача пытаться различить между добросовестной позицией и ложью.

Доктор Раймонд Муди, автор знаменитой книги «Жизнь после жизни», так же известен и как исследователь маргинальных сект. Он провел несколько лет среди сатанистов и пришел к выводу, что и к ним следует относиться с пониманием, что «спор» с сатанистами может быть продуктивен.

Муди представляет сатанинские секты как этакие психотерапевтические образования, где человека освобождают тяготящих его комплексов: В своем исследовании «Магическая терапия» Муди пишет: «Сатанисты после прохождения «лечения» средствами магической терапии становятся лучшими гражданами, чем были до этого, если можно так говорить в плане социальной спаянности и равновесия. Именно поэтому таким маргинальным культам, как, например, церковь Трапезунда, должна быть оказана всяческая поддержка... Не исключено, что нашему обществу требуется гораздо большее число таких культов, в которых «разговор на иных языках» не есть признак аномального поведения или в которых «честная» агрессивность принимается и признается как разумное решение некоторых конфликтных ситуаций... Все, что способствует увеличению способности индивидуума адаптироваться в мире, в котором он живет, может и должно быть критерием при оценке новых и первоначально маргинальных институтов нашего общества»

Возразить на это замечание Муди можно по-разному. Я бы лично порекомендовал этому исследователю еще раз перечитать замечательную книгу Эриха Фрома «Психоанализ и религия», и в частности обратить внимание на следующий фрагмент: “Было бы ошибочно думать, будто только “невротикам” не удается выполнить задачу самоэмансипации, а средний приспособившийся человек достигает здесь успеха. Наоборот, великое множество людей хорошо приспособлены именно потому, что сдались в борьбе за независимость раньше и радикальнее невротиков. Они полностью согласились с оценкой большинства, и поэтому их не задел болезненный конфликт, в котором оказался невротик. Хотя они и здоровы с точки зрения “приспособления”, но с точки зрения осуществления своих человеческих целей больны в большей степени, чем невротики. Можно ли считать их решение правильным? Оно было бы правильным, если бы можно было без ущерба игнорировать фундаментальные законы человеческого существования. Но это невозможно. “Приспособившийся” человек, который не живет в истине и любви, защищен лишь от явных конфликтов. Если он не поглощен работой, то должен использовать многочисленные пути, предлагаемые нашей культурой, для спасения от угрозы одиночества, перед пропастью собственного бессилия и человеческой скудости”.

Ислам

Отдельного слова в контексте этой проблемы заслуживает ислам. Дело в том, что ислам обнаруживает все основные признаки сектанской религиозности.

Формально ислам может говорить массу верных вещей, ранее прозвучавших в иудаизме и в христианстве. Более того, на первый взгляд ислам даже стремится быть очищенным, первозданным истоком иудаизма и христианства («Ибрахим не был ни иудеем, ни христианином, а был он ханифом предавшимся и не был из многобожников» (Сура 3. 60). Но в том-то и дело, что произнесение верного утверждения еще не дает вам права назваться оригинальным автором.

Если вы, например, свято верите в то, что человек - это существо на двух ногах, что друг познается в беде, а дважды два четыре - то вы совершенно правы. Однако вы не вправе на этом основании заявлять о себе как о создателе оригинальной философской системы или конфессии и присваивать своему «учению» какое-то имя, скажем «тарабумбийство».

Как только вы это сделаете, как только вы выделитесь в содержательно ничем не обеспеченную номинацию, вы превратитесь в сектанта.

Насколько я способен судить, ислам сделал именно это. Под этническое фольклорное единство арабских племен была подведена идеологическая база универсальной религии.

Кто-то может сказать, что я пристрастен и по политическим причинам стараюсь умалить ислам. По политическим причинам я бы, напротив, должен был бы хотеть, чтобы такая оригинальная особенность у этой религии отыскалась. Она бы открыла перед нами перспективу диалога и мира, а так существует лишь одна надежда - выстоять против них силой.

Буддисты в свое время поддерживали Гитлера, и я вовсе не поручусь, что в какой-то момент эта религия вновь не займет враждебных еврейскому миру позиций. Но при этом я не стану возражать, что буддизм вполне оригинальная и своеобразная религия.

В исламе же я ничего оригинального не вижу, и серьезно подозреваю, что именно отсутствие оригинальности включает главные механизмы агрессии этой религии, уже на первых шагах своего развития выразившей их в идее «джихада» – насильственного обращения или уничтожения «неверных».

Арабы могли бы создать, как и все прочие даровитые народы, свою церковь, но им это показалось мало. Они не как все - все должны быть как они. Не содержа в себе ничего оригинального, чего не содержалось бы в религиях предшественницах, и в то же время выделив себя в качестве оригинальной религии, ислам обрек себя на вражду к породившему его миру.

Но в каком смысле миллиардная община может именоваться сектой? Вроде бы уже одна численность не должна позволить нам давать такое определение?

Как любая полноценная оригинальная религия теряет свой пафос, решаясь «пойти в народ», так, по всей видимости, и любая секта должна заметно «гуманизироваться» при ее обращении к широким массам. Эта секта должна потерять часть своей фанатичности, приобрести более человеческие черты и выработать какое-то минимальное мировоззренческое обеспечение. Распространенность ислама безусловно пошла ему на пользу, но принципиально ничего не решила.

Я бы хотел ошибаться и в целом допускаю, что в исламе скрываются какие-то собственные оригинальные идеи, позволяющие выявить его как «третью позицию». Но мне они неизвестны, а из того, что мне известно сейчас, я не могу воспринимать ислам иначе как секту, содержательный диалог с которой не может вестись во имя небес.

ПЕРВЫЙ АТЕИСТ («Корах» 5762)

Уникальная смерть

В недельном чтении «Корах» описывается история бунта, предпринятого Корахом против духовной власти Моше и Аарона. Начинается глава следующими словами: «И отделился Корах, сын Ицара, сын Кеата, сына Леви и Датан, и Авирам, сыны Элиава, и Он, сын Пелета, сыны Рувена. И предстали пред Моше, и с ними двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: Полно вам! Ведь вся община, все святы, и среди них Господь» (16.1-3)

Закончился бунт тем, что земля разверзлась и поглотила мятежников: «И сказал Моше: из этого станет вам известно, что Господь послал меня творить все деяния эти, что это не от сердца моего. Если смертью всякого человека умрут они и судьба общечеловеческая свершится над ними, то это не Господь послал меня. Если же необычное сотворит Господь и земля раскроет уста свои и поглотит их и все, что у них, и они сойдут живыми в преисподнюю, то познаете, что презрели Господа эти люди. И вот лишь только договорил он до конца слова эти, расступилась земля под ними. И раскрыла земля уста свои, и поглотила их и домочадцев их, и всех людей Кораха, и все имущество. И сошли они со всем принадлежащим им живыми в преисподнюю, и покрыла их земля, и исчезли они из среды общества» (16.28-33.)

Поразительная, небывалая, можно даже сказать чудесная смерть! В Перкей Авот (5.7) говорится о десяти предметах, созданных в сумерки на исходе шестого дня творения. Первый из этих десяти предметов – это те самые «уста земли», которые поглотили Кораха.

С точки зрения постигшей его смерти, Корах так же необычен, так же выделяется из общего человеческого ряда, как пророк Элиягу. Ибо как Корах «сошел живым в преисподнюю», так Элиягу был живым «возведен на небо». Мы читаем: «И было, когда они шли, вот появилась колесница огненная и кони огненные, и отделили они одного от другого, и вознесся Элиягу вихрем в небо» (2 Малахим 2.1-11).

Итак, два эти человека - Элиягу и Корах - ушли из мира живыми. Один ушел на небеса, другой – в преисподнюю. Две эти фигуры как бы задают собой два полюса, два предела бытия. Своими судьбами они обозначают границы, обозначают Суд. Ведь и пророк Элиягу знаменует собой страшный день Суда, как сказано: «Вот Я посылаю к вам Элиягу-пророка перед наступлением дня Господня, великого и страшного» (Малахи 3.24).

Люди не выбирают своей смерти, во всяком случае этот выбор имеет весьма ограниченные пределы. И все же порой ничто так не характеризует человека, ничто так не оттеняет смысл прожитой им жизни, как его смерть. Прежде всего это, разумеется, касается смерти, которую человек претерпевает за свои убеждения или за свое происхождение. Но не обязательно. Например, огромная литература посвящена осмыслению гибели Пушкина. Гибель Пушкина на дуэли за честь своей жены составляет неотъемлемую характеристику его личности. Трагическая смерть Пушкина как бы озарила дополнительным смыслом и наполнила дополнительным значением всю его жизнь и всю его поэзию.

Итак, иногда смерть может придать всей жизни такой смысл, который без нее был бы не заметен и не ясен. Смерть же Кораха и его сообщников в такой мере необычна, в такой мере уникальна, что невольно возбуждает вопрос, чем примечателен этот человек? В чем состояла идея его бунта? Какая идеология была отмечена столь однозначным проклятием небес?

Итак, чего добивался Корах и какую истину провозглашал, что удостоился за нее живым сойти в преисподнюю?

Философия Кораха

Традиция сообщает, что поводом для бунта послужил спор о цицит. Корах спросил Моше, нужно ли навязывать нити-цицит, содержащие голубую нить, на накидку, которая вся сделана из синей нити? И когда Моше ответил положительно, Корах насмехался над ним. В мидрашах приводятся и другие полемики, например, связанные с заповедью прикрепления мезузы. Так, Корах утверждал, что эта заповедь совершенно бессмысленна в том случае, если в доме имеется весь текст Торы, а значит и тот фрагмент, который содержится в мезузе.

В другом месте Корах приводит внушительный перечень «антисоциальных» законов Торы, направленных, по его мнению, против «интересов вдовы и сироты».

Но на этом общем «либерально-реформистском» фоне концепции Кораха, о которой достаточно подробно рассказывается в Устной Торе, выделяется один важный компонент, причем ясно указанный в самой Торе, и это бунт против решения Всевышнего посвятить на священническую службу только сыновей Аарона.

Мы читаем: «И собрались против Моше и Аарона, и сказали им: Полно вам! Ведь вся община, все святы, и среди них Господь» (16.3)

«И сказал Моше Кораху: Слушайте же, сыны Леви. Мало ли вам, что выделил вас Бог Израиля из общины Израиля, приблизив вас к Себе, чтобы отправлять службу при скинии Господней и чтобы стоять пред общиной, для того, чтобы служить за них. И приблизил тебя и всех братьев твоих, сынов Леви, с тобою, а вы доискиваетесь еще и священства. Поэтому ты и все сообщники твои собрались против Господа. А Аарон же тут при чем, что вы ропщете на него?» (16.9-11)

Таким образом мы видим, что своим заявлением «все святы» Корах отрицал основополагающую идею Торы – идею избрания, осуществляемого на родовом принципе. Ведь Коэны, сыны Аарона – это избранный народ внутри избранного народа. Причем потомки Аарона были избраны внутри Израиля даже радикальнее, нежели сам Израиль был избран среди народов. Ведь любой инородец при желании может принять иудаизм, может стать сыном Израиля, однако нет другого способа стать Коэном, кроме как родиться им.

Существует мнение, что «рационалистический» подход Кораха был лишь поводом, что истинная причина заключалась в том, что Корах завидовал Элицафану сыну Узиэля, которого Всевышний повелел назначить главой дома Кегата (3.30). Как сообщает Раши, Корах рассуждал так: «У моего отца было три брата, как сказано: «Сыновья Кегата – Амрам, и Ицхар, и Хеврон, и Узиэль» (Шмот 6.18), Амрам – первенец, и его сыновья заняли важные посты: один (Моше) стал царем, другой (Аарон) – первосвященником, кто должен занять следующий по значению пост, если не я? Ведь я сын Ицхара, следующего за Амрамом по старшинству. А Моше назначил вождем сына младшего из братьев отца. Поэтому я не принимаю его решения».

На основании этого некоторые считают, что Корахом двигало чувство зависти. Возможно. Но нельзя не заметить, что приведенные мотивы одновременно полностью вписываются так же и в общую рационалистическую концепцию Кораха. В данном случае становится практически невозможно различить, где кончается зависть и начинается «интеллектуальная честность», где начинается его специфическое рационалистическое мировоззрение.

В любом случае мы видим, что Корах отрицал не только власть Моше и Аарона, но по существу и самого Бога, фактически требуя от Всевышнего, чтобы тот подчинился принципам отвлеченной справедливости, совпал с ней.

Корах как будто бы говорил о «святости», о Всевышнем, но при этом его явно не интересовала воля Создателя, его интересовала некая надличная рассудочная «справедливость», которой по его мысли должен был подчиниться и сам Всевышний.

Но повод ли это для такой загадочной и страшной смерти? Для того чтобы ответить на этот вопрос, стоит провести одну аналогию.

Спиноза

Очень часто учение Кораха, в котором все уравниваются по святости, сравнивают с христианством. Это сравнение уместно, однако лишь в определенных пределах. Ведь христиане в конце концов никогда не отрицали избранность Израиля, они лишь пытались ограничить его во времени, да и то не всегда и не вполне однозначно. Если быть точным, то христиане - это вообще единственное в мире сообщество, которое избрание Израиля в том или ином смысле признает.

На мой взгляд, учение Кораха в гораздо большей мере схоже с учением Спинозы. Именно в учении Бенедикта (Баруха) Спинозы с особой последовательностью проступает идея подчинения Бога Разуму, вплоть до их отождествления; именно в учении Спинозы рационализм вступает в лобовое и по сути смертельное столкновение с Богом Израиля.

Словам Торы, что человек «создан по образу и подобию Бога», Лев Шестов противопоставляет высказывание Спинозы, что «воля и разум Бога так же похожи на разум и волю человека, как пес - лающее животное похож на созвездие пса», и обвиняет Спинозу в авторстве европейской атеистической концепции. Шестов пишет: «Спиноза убил Бога, т.е. научил людей думать, что Бога нет, что есть только субстанция, что математический метод есть единственный истинный метод искания, что человек не составляет государства в государстве, что Библия, пророки и апостолы истины не открывали, а принесли людям только нравственные поучения, и что нравственные поучения и законы вполне могут заменить Бога… Все это сделал Спиноза. Он внушил людям, что можно любить Бога всем сердцем и душой, как любил его псалмопевец и любили пророки – даже и тогда, если Бога нет, если на место Бога поставлена объективная, математическая, разумная необходимость или идея человеческого добра, ничем от разумной необходимости не отличающаяся. И люди поверили ему. Вся современная философия, выражающая собою, в общем, не то, чем люди живы, а что людям нашептывает Дух времени… целиком вытекла из Спинозы» («На весах Иова»).

Этот последовательный рационализм, пытающийся подчинить Всевышнего общим соображениям «справедливости» и «разумной необходимости», неизбежно связан с отрицанием идеи избрания. Действительно, Спиноза был не только последовательный чистосердечный рационалист, пытающийся подчинить Всевышнего общим правилам, обязательным для всех разумных существ. У него была своя устойчивая неприязнь к Израилю. Неприязнь неудачливого ешиботника к еврейству была столь однозначной, что, как считают некоторые исследователи, Спинозу можно рассматривать в качестве основоположника новейшего рационалистического антисемитизма.

Так, Лев Поляков замечает по поводу Спинозы: «Совершенно очевидно, что исключительное преимущество, приписываемое как еврейской, так и христианской традицией «избранному народу», шокирует и раздражает его. И он имеет в виду своих современников-евреев, когда пишет: «Радость, которую испытывают, веря в свое превосходство, если это не проявление детства, может родиться только из зависти и злого сердца»; и далее: «Итак, кто радуется по этому поводу, радуется несчастью другого, он завистлив и зол, он не знает ни истиной мудрости, ни спокойствия настоящей жизни». Можно заметить, что речь здесь идет о проблеме, которая является жизненно важной для самого Спинозы: осуждение собственных предков, ведущее к откровенному антисемитизму, видимо, было ахиллесовой пятой великого философа… Его антиеврейская полемика проложила дорогу рационалистическому или светскому антисемитизму нового времени, возможно, наиболее страшной его разновидности».

Действительно, если христианство еще отводило внутри своей теологической системы какое-то место для еврейства, то пришедший на смену христианства рационализм не находил иудаизму уже никакого оправдания. Рационализм мог еще снисходительно относиться к христианству как к примитивной форме духовности («уровень представления»), но еврейская форма религиозности воспринималась большинством просветителей как враждебная разуму в своей основе. По мысли рационалистов иудаизм заслуживал только одного - «автаназии» (Кант).

При желании можно указать определенные отличия между философией Кораха (так как ее представляют устная и письменная Тора) и философией Спинозы. Но в то же время их рационалистическая основа, замешанная на антисемитском комплексе, в действительности поражает своим сходством. Если же учесть, что издержки европейского рационализма в значительной мере подготовили Холокост, то можно понять, почему протоспинозист Корах сошел живым в преисподнюю.

Более подробно поговорить об особенностях и судьбах рационалистического антисемитизма у нас будет повод в следующий раз в связи с главой «Хуккат».