ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
Недельные чтения - Мецора
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

ВАИКРА (ЛЕВИТ)

МЕЦОРА

УПРОЩЕНИЕ ЗАДАЧИ (5776-2016)
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОТВЕТ (5768-2008)
НЕВЕДОМЫЙ ЖРЕБИЙ (5766-2006)
ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЗЛОСЛОВИЯ (5765-2005)
КУРТУАЗНЫЙ ИУДАИЗМ (5763-2003)
ЕВРЕЙСКАЯ КАМАСУТРА (5760-2000)

УПРОЩЕНИЕ ЗАДАЧИ («Мецора» 5776 - 14.04.2016)

Энергия, вышедшая из мужчины вместе с его семенем, не может ничего не оплодотворить, не может ничего не породить. В сексе «холостых выстрелов» не бывает: семенная жидкость, изливающаяся на сторону, зачинает демона.

Неординарное осквернение

В недельной главе «Мецора», в основном посвященной проказе и связанной с ней нечистотой, говорится также и о нечистоте, вызываемой различными выделениями, в том числе исхождением из человеческого тела репродуктивных материалов: «Мужчина, у которого случится излияние семени, пусть омоет все тело свое водою, и будет нечист до вечера… И если с женщиною ляжет мужчина с излиянием семени, то пусть выкупаются в воде, и нечисты будут до вечера. А если женщина будет кровоточива кровью, текущей из тела ее, то семь дней пребывает она в отлучении своем. И всякий, кто прикоснется к ней, нечист будет до вечера. И все, на что она ляжет в продолжение отлучения своего, – нечисто; и все, на что она сядет, – нечисто. И всякий, кто прикоснется к постели ее, должен вымыть одежды свои и омыться водою, и нечист будет до вечера» (15:16-21).

Итак, мы видим, что случающееся у мужчин излияние семени по своему оскверняющему действию сродни месячным. Симметрия при этом вроде бы налицо – извергающиеся себе на погибель сперматозоиды и яйцеклетки, как и другие мертвые тела, оскверняют. И все же симметрия эта неполная.

При всем том, что в качестве препятствия для посещения Храма наличие всех этих нечистот совершенно одинаково, в определенном плане изляние семени – случайное или умышленное - решительно выделяется среди прочих осквернений, описанных в нашей главе.

Семя, будь оно излито на сторону непроизвольно или сознательно, оскверняет не просто ритуально, но и духовно, что связано с очевидным свойством этого материала – порождать. Энергия, вышедшая из мужчины вместе с его семенем, не может не оплодотворить.

Как выразился рабби Моше Хаим Луцато: «всему, что есть в нижних мирах, соответствуют наверху трансцендентные силы» («Дерех Гашем» 5.2).

Семя – по самому своему первичному «нижнему» смыслу – вырывается из мужчины для того, чтобы зачать, чтобы дать жизнь. Но значит, оно неизбежно порождает также и что-то «наверху». В том случае, если семя было принято женщиной, даже если оно никого не зачало, порождает ангела. Так, согласно мидрашу, все свои долгие неплодные годы Авраам и Сара творили души геров.

В том же случае, если семя истекает на сторону, оно порождает «посторонних» ложных духов. Энергия, вышедшая из мужчины вместе с его семенем, не может ничего не оплодотворить, не может ничего не породить. В сексе «холостых выстрелов» не бывает: семенная жидкость, изливающаяся в любое другое место, кроме того, в котором оно способно зачать человека, зачинает демона. И приключись с ним такое, нормальный человек не может не испытывать дискомфорт.

Вот что говорится в молитве, составленной раби Натаном (учеником раби Нахмана), молитве, предшествующей чтению Теилим, направленному на исправление («тикун»): «Владыка Мира, Господин всего сущего, Создатель всех душ! Помоги мне и будь милостив ко мне в великом Твоем милосердии, чтобы я удостоился и смог пробудить, поднять и раскрыть все десять мелодий, которые заключены в книге Теилим (а именно: Ашрей, Браха, Маскиль, Шир, Ницуах, Нигун, Тфила, Одаа, Мизмор, Алелуя). В заслугу произнесения этих псалмов, в заслугу их стихов, и букв, и святых имен, заключенных в них, … удостой меня поднять из нечистоты все капли семени, которые вышли у меня напрасно - случайно или намеренно, невольно или по желанию. В великом Твоем милосердии и в огромной милости - великой силой Твоей удостой меня вытащить все эти капли из нечистых оболочек и всех нечистых мест, куда они упали и рассеялись, и пусть ни одна из них не останется там забытой. И смири, и разбей, и уничтожь, и сотри все нечистые оболочки и все нечистые силы, возникшие из-за этих капель, вышедших у меня напрасно; и забери у нечистых жизненную силу, и вытащи, и отними у них проглоченные ими искры святости» … Вот я перед Тобой - полный стыда и позора, запачканный с головы до ног, полный грязных желаний! Владыка мира! Тебе одному известно, какие разрушения - огромные и страшные - произошли из-за меня во всех мирах. Но теперь как возможно исправить все это? Как может такой, как я, исправить все, что разрушил?.. Будь со мной постоянно и спаси меня от случайного извержения семени днем и ночью - отныне и навсегда».

Базисный порок

Итак, даже случайное излияние семени вовсе не такая невинная вещь, как месячные. Что же говорить о семени, излитом мужчиной совершенно сознательно? Стоит ли удивляться тому, что небеса карают за этот грех безвременной смертью?

Онанизм, таким образом, можно признать неким базисным пороком, к которому можно свести значительное число других нарушений сексуального характера.

Так, семя уничтожает мужчина, пользующийся презервативом или обращающийся не к «классическим» формам секса. Это нарушение будет равно велико независимо от того, вступит ли он в интимные отношения с собственной женой, или с женой ближнего.

Однако существуют запрещенные сексуальные связи, в которых уничтожение семени заложено в саму их основу. Поэтому для упрощения полемики с приверженцами этих сексуальных утех можно снизить планку и сосредоточиться на уничтожении семени. Вместо того, чтобы решать громоздкое уравнение в лоб, можно просто «сократить» все «ориентации» и сосредоточиться на вопросе пагубности онанизма.

Таким способом мы не предупредим адюльтера, но очень многие другие запрещенные отношения сразу выпадут сами собой. Вместо того чтобы объяснять чем дурны эксбиционизм, фетишизм, скотоложество, гомосекусуализм и т.п., можно просто напомнить, чем дурно напрасное излияние семени.

В завершении уместно напомнить, что иудаизм предлагает средства очищения от этого тяжелого греха. О чтении теилим по системе ученика раб Нахмана – раби Натана, я уже сказал. Но не менее важен также и пост.

Вот, что говорится на этот счет в Тании: «За грех испускания семени впустую количество постов, определяемое в указаниях о покаянии раби Ицхака Лурии, да будет благословенна его память, составляет восемьдесят четыре. Если, например, [человек] совершил этот грех десять или двадцать раз, он должен поститься десять или двадцать раз по восемьдесят четыре, и так следует поступать во всех случаях. Учителя сравнивают посты с жертвоприношением «хатат», которое должны совершать за каждый грех в отдельности. Иные сравнивают их [эти посты] с жертвоприношением «ола», совершаемым за неисполнение позитивных заповедей, — даже если человек нарушил несколько позитивных заповедей, [грех] искупается одним жертвоприношением «ола» (Звахим гл.1). Общепринятое решение — поститься втрое больше, чем положено за данный грех, то есть двести пятьдесят два поста за грех испускания семени впустую, таким же образом и в случае совершения других прегрешений и грехов. Основанием для этого решения является написанное в книге «Зогар», в конце главы Hoax: «Когда человек один раз виновен пред Всевышним, благословен Он, в нем остается след… на третий раз это пятно распространяется из конца в конец [насквозь]… Поэтому и количество постов должно быть утроено и т. д.».

Каждый, в ком жива душа, кто желает приблизиться ко Всевышнему, исправить душу свою и возвратить Ему ее самым лучшим и совершенным покаянием, пусть будет к себе строг и совершит по крайней мере раз в жизни [положенное] количество постов за каждый грех, хотя бы из числа самых тяжких, за которые следует смерть, даже [если это] только смертная кара, посылаемая небом. Например, за испускание семени впустую один раз — восемьдесят четыре поста один раз в жизни. Можно их отложить на короткие зимние дни, например, поститься дней десять в одну зиму или меньше и закончить восемьдесят четыре поста за девять лет или более, по силам…. И также за другие подобные грехи — сердце всякого знает собственную горесть и хочет искупления.» (Тания, часть III. Послание о покаянии. Глава 3).

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОТВЕТ («Мецора» 5768 - 10.04.2008)

Роман Цыпкина - это не "злословие", это полный самоуважения литературный ответ одному из невольных предтеч окончательного решения еврейского вопроса. Это морально оправданная проекция отношения Достоевского к евреям на его семейную жизнь. В чем-то Достоевский все же именно таков, каким он представлен на страницах "Лета в Бадене". Цыпкин показал, какой была бы личная жизнь Достоевского, если бы он был в ней столь же последовательно некритичным, каким позволял себе оставаться в «еврейском вопросе».

"Лето в Бадене"

В недельной главе "Мецора" также как и в предшествующей ей главе "Тазриа" излагаются законы, связанные с прокаженными, и соответственно, вполне уместно продолжить начатую в прошлый раз тему злословия.

В предыдущей статье я писал об антисемитизме, как быть может о самом грубом случае злословия, и привел выдержки из творчества Достоевского, представляющего еврейство опаснейшим всемирным паразитом. Между тем существует одна очень яркая и во многих отношениях примечательная книга, которая представляет собой на вид вроде бы явное "злословие" в адрес самого Достоевского. Я имею в виду роман "Лето в Бадене" Леонида Цыпкина - еврея-отказника, умершего в 1982 году в Москве через неделю после публикации первого отрывка своего произведения на страницах нью-йоркской "Новой газеты". На рубеже тысячелетий эта книга стала на Западе бестселлером: "Затерянный шедевр", "самое неизвестное гениальное произведение, напечатанное в Америке за последние 50 лет", "грандиозная веха русской литературы ХХ-го века". Таковы лишь несколько откликов на этот роман (впоследствии изданный по-русски с сокращениями в журнале "22" в 1986-87 годах, и в 2003 году в Москве расширенным тиражом).

"Недоброжелательность" к Достоевскому сквозит уже в первых строках романа, когда садясь в поезд Москва-Ленинград, везущий Цыпкина в его литературоведческую экспедицию, автор разглядывает основной свой источник - "Дневник" жены писателя: "На фотографии, вклеенной в "Дневник", у Анны Григорьевны, тогда еще совсем молодой, было лицо не то фанатички, не то святоши, с тяжеловатым взглядом исподлобья. А Федя уже был в летах, небольшого роста, коротконогий, так что, казалось, если он встанет со стула, на котором он сидел, то окажется лишь немного выше ростом, с лицом русского простолюдина, и по всему было видно, что он любил фотографироваться и усердно молиться".

Гротеск столь велик, что порой возникает соблазн отнести "Лето в Бадене" к серии анекдотов о великих русских писателях, основанной Хармсом ("Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начинает ими кидаться. Иногда так разойдется, что стоит весь красный, руками машет, камнями кидается, просто ужас!"). В 70-х – 80-х годах такого рода "литературные" анекдоты были весьма популярны, и трудно отделаться от ощущения, что "Лето в Бадене" - одно из произведений этого жанра: скандальные сцены истязания 44-летним невротиком невинной и прямодушной 20-летней женщины нанизываются в этом произведении одна на другую вперемешку с описанием разорительных визитов классика в игорные дома. Вот лишь одна характерная сцена из супружеской жизни четы Достоевских, как представляет ее Цыпкин: "Иногда она притворялась, что не спит, и он знал, что она спала – уже по одному звука ее голоса – неужели нельзя было посидеть вот эти вечерние полчаса рядом с ним, когда ему так хорошо думалось, посидеть возле его стола? – она обязательно уходила в другую комнату, и он наверняка знал, что она спала, но когда он входил к ней и начинал трясти ее за плечи, чтобы она проснулась, она начинала уверять его, что не спала, хотя глаза ее еще слипались, и эта явная ложь больше всего бесила его – она просто не хотела сидеть с ним, зато как она оживленно беседовала с мадам Zimmermann, этой пустоголовой и болтливой немкой, о разных кружевах и прочих пустяках – однажды, после того как он ее в очередной раз уличил, что она спала, а она, как всегда, притворялась, что не спит, она все-таки пришла к нему в кабинет и села рядом с его письменным столом – он не смотрел на нее, но чувствовал, что глаза ее слипаются, и она преодолевает себя – ему не нужно было ее одолжений – … - мысль его то и дело сбивалась на что-то постороннее, и ему казалось, что этим посторонним была она, сидевшая с ним не по своей воле, а по принуждению, и тогда, вскочив со стула, он закричал ей, что она сидит с ним из мщения, специально чтобы досадить ему, и чем более понимал он абсурдность этого обвинения, тем запальчивее кричал – пусть все слышат это".

Между тем в отличие от заведомо вздорных анекдотов Хармса зарисовки Цыпкина имеют документальную основу. Как я уже сказал, автор опирается прежде всего на "Дневник" жены писателя Анны Григорьевны, который она вела в первый год после замужества. Дневник этот – весьма интимный, и не предназначался (в отличие от "Воспоминаний" Анны Григорьевны) для посторонних глаз. Запись велась стенографическим шифром, и даже Достоевский не знал, о чем пишет его жена (дневники были расшифрованы только в 1964 году). Итак, перед нами вроде бы честное и основательное исследование. Однако с другой стороны тот, кто читал и сами "Дневники", и "Воспоминания" Анны Григорьевны ясно видит, что исследование Цыпкина отнюдь не добросовестное. При всех нервических выходках Достоевского, его супружеская жизнь была на редкость счастливой. Нет сомнения в том, что счастливой он сделал и свою жену.

Что же побудило автора воспользоваться интимными, не предназначавшимися для публикации документами для того, чтобы поиздеваться над классиком? Зачем это очернительство, этот шарж?

Что побудило Цыпкина так жестоко насмехаться над русским классиком, и в сущности карикатурно исказить и утрировать его образ? Здорово, но зачем? – удивлялся я, читая "Лето в Бадене". Ответ почти в явном виде я обнаружил на одной из страниц романа. Цыпкин пишет: "Наконец я натолкнулся на статью, специально посвященную евреям, она так и называлась: "Еврейский вопрос", - я даже не удивился, обнаружив ее, потому что должен же он был в каком-то одном месте сосредоточить всех жидов, жидков, жиденят и жиденышей, которыми он так щедро пересыпал страницы своих романов – то в виде фиглярствующего и визжащего от страха Лямшина из "Бесов", то в виде заносчивого и в то же время, трусливого Исая Фомича из "Записок из мертвого дома"…, то в виде пожарного из "Преступления и наказания" с "вековечной брюзгливой скорбью, которая так кисло отпечаталась на всех без исключения лицах еврейского племени", то в виде жида, распявшего христианского ребенка, у которого он потом отрезал пальцы… (рассказ Лизы Хохлоковой из "Братьев Карамазовых"), чаще же всего в виде безымянных ростовщиков, торгашей или мелких жуликов, которые даже не выводятся, а просто именуются жидками… - ничего удивительного не было, что автор этих романов где-то в конце концов высказался на эту тему, представив наконец свою теорию,… - я читал с бьющимся сердцем, надеясь найти хоть какой-нибудь просвет в этих рассуждениях, которые можно было услышать от любого черносотенца, хоть какой-нибудь поворот в иную сторону, хоть какую-нибудь попытку посмотреть на всю проблему новым взглядом, - … и мне казалось до неправдоподобия странным, что человек, столь чувствительный в своих романах к страданиям людей, этот ревностный защитник униженных и оскорбленных, горячо и даже почти иступленно проповедующий право на существование каждой земной твари и поющий восторженный гимн каждому листочку и каждой травинке, - что человек этот не нашел ни одного слова в защиту или оправдание людей, гонимых в течение нескольких тысяч лет, - неужели он был столь слеп? Или, может быть, ослеплен ненавистью?"

Но пожалуй в еще большей мере чем антисемитизмом Достоевского, Цыпкин был задет тем почтением, которым этот классик пользуется у евреев и в том числе… у него самого. Автор "Лета в Бадене" продолжает: "– евреев он даже не называл народом, а именовал племенем.. – к этому "племени" принадлежал я и мои многочисленные знакомые и друзья, с которыми мы обсуждали тонкие проблемы русской литературы, … к этому же племени относились… и множество других евреев-литературоведов, ставших почти монополистами в изучении творческого наследия Достоевского, - было что-то противоестественное и даже на первый взгляд загадочное в том страстном и почти благоговейном рвении, с которым они терзали и до сих пор терзают дневники, записи, черновики, письма и даже самые мелкие фактики, относящиеся к человеку, презиравшему и ненавидевшему народ, к которому они принадлежали"… И наконец: "Почему меня так странно привлекала и манила жизнь этого человека, презиравшего меня ("заведомо", "зазнамо", как он любил выражаться) и мне подобных?"

Итак, роман Цыпкина – это сочинение пламенного почитателя Достоевского, который – подобно лучшим литературным образам самого классика – был глубоко уязвлен презрением своего кумира.

Однако у этой "мелкой" чисто "достоевской" драмы обнаруживается все же и "крупная" чисто еврейская сторона. "Лето в Бадене" – это не просто мелкая месть подпольного человека еврейских кровей, это также и прекрасный, высокохудожественный и достойный ответ прославленному жидоеду.

После Освенцима (к слову сказать, мать, сестра и два племянника Цыпкина погибли в нацистских лагерях) еврей имеет полное право на такое видение души великого русского классика. Роман Цыпкина - это не "злословие", это полный самоуважения литературный ответ одному из невольных предтеч окончательного решения еврейского вопроса. Напиши Цыпкин чисто исследовательскую статью, его бы справедливо обвинили в недобросовестности, нолитература такое позволяет. Литература позволяет немного "пофантазировать" - это ясно всем, но в данном случае это позволяет также и живая совесть. Роман Цыпкина – это морально оправданная проекция отношения Достоевского к евреям на его семейную жизнь. В чем-то Достоевский все же именно таков, каким он представлен на страницах "Лета в Бадене". Цыпкин показал, какой была бы личная жизнь Достоевского, если бы он был в ней столь же последовательно некритичным, каким позволял себе оставаться в «еврейском вопросе». И читатели этого романа ничуть не рискуют оказаться причастными греху злословия.

НЕВЕДОМЫЙ ЖРЕБИЙ ("Мецора" 5766 - 27.04.2006)

Орел-решка

В недельной главе «Мецора» приводятся законы о прокаженном:

«И сказал Господь Моше, говоря: Это будет закон о прокаженном, когда должно очистить его: да приведут его к священнику. И выйдет священник за стан, и если увидит священник, что вот, исцелилась язва проказы на прокаженном, То прикажет священник взять для очищающегося двух птиц живых чистых и кедрового дерева, и червленую нить, и эйзова. И прикажет священник зарезать одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою. Живую же птицу, ее возьмет он с кедровым деревом и с червленою нитью, и с эйзовом и обмакнет их и живую птицу в кровь птицы, зарезанной над живою водою, И покропит очищаемого от проказы семь раз, и объявит его чистым, и пустит живую птицу в поле. А очищаемый омоет одежды свои и обреет все волосы свои, и омоется водою, и станет чист; потом войдет в стан и пробудет вне шатра своего семь дней». (.1-8)

Невозможно не заметить, что две птицы, используемые при очищении прокаженного, напоминают двух козлов Йом-Кипура, одного из которых приносили в жертву, а второго отпускали. Только если козел отпущения отправлялся на смерть в пустыню, то птица очищаемого от проказы, устремлялась на волю в небеса.

Что значит эта «орел-решка» с жертвенными животными?

В статье «Человек уязвим» Рав Йосеф Соловейчик представляет жеребьевку связанную с судьбой двух козлов как образ кающейся души. Он пишет: «Два ритуальных козла были абсолютно одинаковыми, и судьба их была совершенно противоположной по прихоти случая, который никак от них не зависел. Тем самым подразумевается, что тайна искупления скрывается в ритуальном бросании жребия. Только Господь знает, до какой степени человек был свободным действующим лицом в принятии того или иного решения. Таким образом, служба Йом Кипура есть психодраматическое воплощение внутреннего состояния грешника и его эмоциональных потребностей»

Это толкование р.Соловейчика представляется очень верным и глубоким. Мы теряемся в догадках относительно своей посмертной участи. И теряемся не безосновательно. Хорошо подмечая недостатки и пороки других, мы слишком часто не замечаем собственных недостатков, собственной ограниченности. И однажды обнаружив эту свою слепоту в отношении самих себя, мы искренне пугаемся. Мы, наконец, сознаем, что можем ошибаться в своей самооценке, что в отношении своей вечной судьбы мы не можем быть хоть в чем-то серьезно уверенными...

Помнится, в школе меня часто поражала совершенно неожиданная несообразность между ожидаемой и действительной оценкой за контрольную. Иногда, будучи уверен, что написал все замечательно, я получал все перечеркнутым, иногда же, совсем не будучи уверен в написанном, получал высокую оценку.

В конце концов я приучил себя к мысли, что по меньшей мере в ряде случаев в равной мере можно ожидать и двойки и пятерки.

Но пишущаяся набело контрольная нашей жизни никак не позволяет нам трезво судить, кто мы есть на самом деле. Даже при всей нашей самокритичности мы можем на поверку оказаться кем-то вроде оболваненного шахида или самоослепленного скептика.

45 минут урока в нашем примере соответствуют «семидесяти, при большей крепости восьмидесяти, годам» (Псал 90.10) человеческой жизни. Время экзамена редко продлевается, но часто сокращается. Ты чувствуешь, что у тебя скоро «заберут тетрадку» и ровным счетом ничего не знаешь о том, чего стоит твоя писанина. «Списать» не у кого, да если и было бы, все находятся в равном положении. Как сказано в «Перкей авот» (2.15): «День короток, работы много, работники ленивы, вознаграждение велико, а хозяин торопит».

Всякий вменяемый человек живет поэтому с чувством неуверенности. Замечая за собой добрые порывы, он обнаруживает в себе также массу некрасивых похотей и ложных амбиций. Он не знает, что его ожидает, он теряется и сознает, что с легкостью может ошибаться как в одну, так и в другую сторону.

Вот он – бесконечно малый - стоит перед Эйн-Соф, перед Бесконечностью. Сейчас будут продифференцированы все его поступки и проинтегрирована вся его жизнь! Как он может знать результат этой операции? Как он может быть в чем-нибудь уверен?

Как характерна в этом отношении следующая хасидская история: «Рассказывал равви Ашер из Штолина: Мой учитель, равви Шломо, часто говорил: «Я должен приготовиться к тому, что буду делать в аду». Ибо он был уверен, что лучшего не достоин. И когда его душа вознеслась после кончины на Небеса, и ангелы, радостно приняв его, повели в высший рай, он отказался идти. «Они разыгрывают меня, - сказал он. – Это не может быть миром истины». И тогда сама Шехина сказала ему: Пойдем, сын мой! Я одарю тебя своими богатствами безо всякой милости». И равви Шломо пошел за Шехиной»

Грех злословия

Я не берусь решать, почему в Йом Кипур козел отпущения изгонялся в безводную пустыню, а в случае очищения от проказы птица отпускалась на волю. У этого может иметься немало самых неожиданных объяснений. Но почему искупление от греха злословия сопровождалось таким же «психодраматическим» жертвоприношением, как и искупление от всей совокупности грехов в Йом Кипур, в целом понятно: грех злословия очень вязкий и очень тяжелый грех, он опутывает и пронизывает всякого человека, в котором – по меньшей мере исходно - дух Истины всегда смешан также и с духом соперничества.

В отличие от двух козлов Йом-Кипура, которые относились ко всему комплексу грехов, две птицы, фигурирующие в обряде, сопровождавшем очищение от проказы, связаны исключительно с грехом злословия.

Но грех этот признается одним из самых фундаментальных. Так в Талмуде сказано: «За три греха человека наказывают на этом свете, и много он теряет в мире грядущем: за идолослужение, за кровопролитие, а более всего - за злой язык» (Авода Зара 19).

По-видимому, именно тотальность греха злословия превращает его в некий «первородный грех», причастность которому приводят душу к тяжелейшим сомнениям относительно себя самой.

В грехе злословия как в капле воды отражается вся наша общая некритичность к себе самим. Посмеиваясь над другими людьми и подмечая их слабости и грехи, человек слишком часто не замечает того, что смеется над самим собой, и тем самым осуждает самого себя.

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЗЛОСЛОВИЯ («Мецора» 5765 – 14.04.2005)

Видуй

В недельной главе «Мецора» продолжается начатое в предыдущей главе «Тазриа» изложение законов, связанных с проказой, которая считается в иудаизме наказанием за вполне определенный порок, а именно за порок злословия.

Злословие рассматривается традицией как очень серьезный грех, в определенном отношении даже как величайший из грехов. Как сказано в Талмуде (Авода Зара 19): «За три греха человека наказывают на этом свете, и много он теряет в мире грядущем: за идолослужение, за кровопролитие, а более всего - за злой язык».

Между тем противоположный полюс злословия можно усмотреть не только в последовательном уклонении от обсуждения недостатков своих ближних, но также в способности смиренно воспринимать злословие в свой адрес, в особенности же такое злословие, которое не соответствует действительности.

Как быть человеку, который оказывается жертвой клеветы, или скажем так, судебной ошибки? Должна ли его духовная позиция совпадать с позицией формально правовой?

В книге «Лекутей эцот» Раби Нахман призывает воспринимать такого рода несправедливые обвинения совершенно серьезно, так как если бы мы действительно совершили соответствующие нарушения или даже преступления. И позиция эта представляется весьма прозорливой. Ведь оскорбленный несправедливостью человек часто с таким рвением начинает доказывать свою невиновность, что в результате оказывается уловленным обвинителем.

Согласуясь с мудрым духовным видением, человек призван проявлять осторожность и сознавать, что своими опрометчивыми заверениями: я не вор, я не прелюбодей, я не лжец и т.д., он может спровоцировать столь серьезное испытание своих добродетелей, которое окажется не способен выдержать. Ведь если мы знаем, что Всевышний даже «Своим святым не доверят», то как мы можем быть уверены в себе и давать себе превосходные характеристики? Как точно выразился Альберт Швейцер: «Чистая совесть есть изобретение дьявола».

Итак, богобоязненный человек не может сказать в сердце своем: я не убийца, я не вор, я не прелюбодей, я не предатель. Ибо в результате таких заверений лукавый может уловить его и подвести под какое-либо из этих преступлений.

Напротив, богобоязненный человек произносит «видуй» - исповедание грехов, в котором заранее признается в совершении следующих преступлений: «Мы были виновны, изменяли, обирали, порочили, поступали криводушно, злоумышляли, хищничествовали, возводили ложь, давали дурные советы, лгали, насмехались, восставали, презирали, были непокорны, грешили и совершали преступления, притесняли, были упрямы, творили зло, губили, совершали гнусное, заблуждались, вводились в заблуждения». На Йом Кипур этот список пополняется множеством других грехов.

Как бы мы ни были фактически ни в чем неповинны, это исповедание справедливо, ибо в каждом из нас живут по меньшей мере начатки и склонности к этим грехам. Сказать о себе: «я не прелюбодей» не может ни один богобоязненный человек. Такое утверждение является разновидностью возгласа царя Давида: «Господи, испытай меня» (Тегил 26.2), возгласа, за которым, согласно толкованию мудрецов, последовало падение Давида, связанное с Бат-Шевой (2-я книга Шмуэля гл 11).

Как известно, в Советском Союзе инакомыслящие нередко подозревали друг друга в доносительстве. Многие вполне достойные люди сталкивались с такого рода обвинениями в их адрес. Достаточно напомнить, что не так давно Натан Щаранский выиграл судебный процесс против человека, издавшего целую книгу, в которой пытался обвинить бывшего правозащитника и узника Сиона в сотрудничестве с КГБ. Полностью солидаризируясь с действиями Щаранского, защитившего свою честь в суде, я бы вместе с тем хотел обратить внимание на чисто духовный аспект этой проблемы, который в прежних условиях выглядел несколько иначе.

Насколько я помню, в той давней советской жизни люди часто находили нелепым и даже духовно ложным вступать в прения по поводу такого рода обвинений. Отчасти это диктовалось именно сознанием того, что никто не может положа руку на сердце заявить о себе: «я не стукач!» Ведь в ту минуту, как он это скажет, в высших сферах может быть принято решение об очень неблагоприятном для него испытании. Это та самая ситуация, в которой как раз уместно последовать совету рабби Нахмана и смиренно принять оскорбительное обвинение.

Самогипноз

Однако эта мудро заниженная самооценка не должна превращаться и в свою противоположность - в такое самовнушение, в такой самогипноз, при котором человек действительно начинает считать, что он совершил преступления, к которым не имеет никакого непосредственного отношения.

А ведь известно множество случаев, когда люди признавались в несовершенных ими грехах под психологическим воздействием. Причем в какой-то момент они даже сами начинали верить своим признаниям. Подобное явление сродни гипнозу.

Не так давно в израильских СМИ получила огласку книга, написанная тридцатилетней женщиной, неожиданно припомнившей под гипнозом, что в детстве она систематически насиловалась своим отцом, но вытеснила эти события из памяти. Нахлынувшими на нее под гипнозом воспоминаниями она объяснила все те проблемы, с которыми сталкивалась в течение жизни. Все для нее вдруг «встало на свои места».

Мне довелось слушать интервью с матерью и сестрой этой женщины, которые категорически отрицали все ее обвинения. Мать сказала, что еще до того, как дочь вспомнила об этих изнасилованиях, она прочитала книгу, в которой описывалась такая же самая история: женщина, изнасилованная в детстве своим отцом, вытеснила это воспоминание, но восстановила его под гипнозом.

По мнению матери, ее дочь – деструктивная натура, неудачница, которая своими «воспоминаниями» мстит родителям за свою несостоятельность.

В данном случае я не берусь судить на чьей стороне правда, но должен отметить, что само это явление, т.е. ложные воспоминания, вызванные воздействием гипноза - явление хорошо науке известное.

Например, в 1988 году в США был арестован благочестивый христианин сотрудник полиции Поль Инграм. Его взрослые дочери Эрика (22) и Джули (18) вдруг неожиданно припомнили, что с самого раннего детства отец насиловал их и их двух братьев. Поль Инграм заявил, что он ничего подобного припомнить не может, но что он не может также и не верить своим дочерям, а потому вынужден объяснить провалы своей памяти вытеснением.

Аналогичных случаев такого рода бездоказательных воспоминаний, полученных под гипнозом, в настоящий момент описано великое множество. В достоверность некоторых из них, поверить совершенно невозможно. Вывод напрашивается один, по меньшей мере в ряде случаев гипнотические воспоминания возникали как своеобразные самооправдания.

Это явление позволительно было бы назвать моральным эдиповым комплексом, ибо его суть - это моральная казнь родителя, совершенная во имя собственного морального возрождения. Собственный жизненный провал человек возводит к некоему «первородному греху» - к греху своих родителей против него.

И это понятно, родительская любовь – это тот главный ангел, который сопровождает человека всю его жизнь, который хранит его от зла, сообщает ему чувство уверенности и достоинства, который обеспечивает его оптимизмом и жизнелюбием. Соответственно человек замкнувшийся и очерствевший может почувствовать, что этого ангела у него нет, и обвинить родителей во всех своих неудачах.

Как бы то ни было, если встречаются отцы, способные насиловать своих дочерей, то почему бы не существовать и дочерям, способным ложно обвинять своих отцов в том, что они подвергались с их стороны насилию? Оба этих преступления по своей чудовищности достаточно равновесны.

Психологи в таких случаях объясняют своим пациентам, что для них эти воспоминания «истинны»…, однако имели ли место данные события на самом деле, не знает никто.

Поразительное признание. Одно оно может свести с ума человека с куда более устойчивой психикой, чем у пациента психиатрической клиники. Ведь такой подход равнозначен неопределенности в вопросе, кто является тяжким преступником – ребенок или отец?

Пациентка, которая с одной стороны искренне верит своим воспоминаниям, а с другой стороны слышит от врача, что ее уверенность может быть лишь плодом ее больной фантазии - оказывается перед совершенно немыслимой дилеммой. Ведь если ее воспоминания верны – чудовище ее отец, если нет – чудовище она сама. Поистине роковая ситуация. И поистине ничто в ней не может принести облегчения, кроме готовности признать себя способным совершить страшный грех, при одновременной ненависти к этому греху. Ничто не может помочь в этой ситуации лучше, чем совет рабби Нахмана со смирением принимать обвинения в свой адрес, даже когда сами мы убеждены в своей невиновности.

КУРТУАЗНЫЙ ИУДАИЗМ («Мецора» 5763)

Источник нечистоты

Недельное чтение «Мецора» в значительной мере посвящено законам, связанным с прокаженными и с самой проказой, болезнью, являющейся одним из источников ритуальной нечистоты. Приводятся в главе «Мецора» и другие ее источники.

Тема ритуальной нечистоты считается одной из самых трудных, многие нюансы которой признаются утраченными. Между тем некоторый общий принцип достаточно очевиден. Нечистота связана со смертью.

Действительно, главным источником нечистоты признается труп, в первую очередь труп еврея, но все прочие источники нечистоты также связаны со смертью. И это понятно. Труп - это не просто безжизненное тело, существующее наряду с другими безжизненными телами, труп - это образ смерти, образ предельно выразительный и зримый. Однако этого мало, как пишет Луцато: «Один из величайших принципов, которыми мы обладаем, гласит, что всему, что есть в нижних мирах, соответствуют наверху трансцендентные силы» (I. 5.2)

Иными словами, в трупе проступает самая Смерть. Насколько живой человек был полон жизни, настолько мертвое тело полно смерти. Здесь наблюдается что-то вроде смены заряда. Живой человек – это «плюс», труп – это та же самая действительность, только со знаком «минус». Когда знакомишься с законами распространения ритуальной нечистоты, то невольно создается впечатление, что она обладает свойствами какого-то поля.

Это, разумеется, грубая аналогия. Ведь речь тут идет на самом деле не об «энергии», а о смысле. И это может породить определенные недоразумения. Между тем все же имеются пределы, в которых эта аналогия вполне работает.

В частности осмысленно отметить то обстоятельство, что «ритуальная нечистота» - понятие, имеющее отношение исключительно к храму. Храм - это как бы единственный «прибор», который способен это трупное поле уловить. Подобно тому, как приемник улавливает «частоты», никак не воспринимаемые нашими органами чувств, так же и Храм (Храмовая гора) улавливает «чистоты», т.е. ритуальную чистоту и нечистоту.

Как бы то ни было, именно в свете «трупного поля» можно понять и все прочие источники нечистоты, в том числе трупы животных и разного рода выделения из человеческого тела, о которых подробно говорится в нашем недельном чтении: «Если у кого будет истечение из плоти его, истечение его нечисто… Всякая постель, на которую ляжет слизеточивый, нечиста, и всякая вещь на которую сядет - нечиста» (15.1-3).

Действительно, ведь всякого рода выделения – это так или иначе умершие или умирающие ткани, это некоторые предвестники смерти.

Может показаться, что этому утверждению противоречит нечистота, вызываемая пролитием семени: «Мужчина, у которого случится излияние семени, пусть омоет все тело свое водою, и будет нечист до вечера. И всякая одежда, и всякая кожа, на которой окажется излияние семени, должна быть вымыта водою, и нечистота будет до вечера» (15.16)

Действительно, ведь семя - это символ жизненности, почему же оно оскверняет? По-видимому потому, что излитое наружу семя изливается себе на погибель, т.е. сперматазоиды, представляющие собой (тысячи) потенциальных людей, вскорости умирают. Стоит ли удивляться тому, что они распространяют ритуальную нечистоту?

В отношении женщины это не менее понятно. Исходящая с кровью неоплодотворенная яйцеклетка – это тоже полутруп получеловека. Поэтому сказано: «Если женщина будет кровоточива кровью, текущей из тела ее, то семь дней пребывает она в отлучении своем. И всякий кто прикоснется к ней, нечист будет до вечера. И все, на что ляжет она в продолжение отлучения своего, - нечисто, и все на что она сядет – нечисто. И всякий кто прикоснется к постели ее, должен вымыть одежды свои и омыться водою, и нечист будет до вечера» (15.19)

Храм и очаг

Однако в отношении кровоточивой женщины следует отметить еще одно обстоятельство. В приведенном отрывке речь идет о ритуальной нечистоте, которая не позволяет человеку войти на территорию храма. Тот, кто сел на постель кровоточивой, не может до соответствующего очищения подняться на Храмовую гору. Никакого другого смысла приведенный запрет не несет.

Как я уже отметил, Храм – это единственный в своем роде и весьма чувствительный прибор, воспринимающий трупное поле. Это поле нигде и никем больше не улавливается и не ощущается. Между тем в отношении женщины, находящейся в период месячных, ее нечистота является препятствием также и для супружеской близости, как сказано: «И к жене во время отлучения ее не приближайся, чтоб открыть наготу ее» (18.19).

Таким образом, запреты кровоточивой женщине приближаться к Храму и к собственному мужу - это два независимых и никак не связанных друг с другом запрета. Но тем самым они невольно становятся пояснениями один другому, становятся подобиями.

Из этого запрета мы вправе заключить, что супружеская жизнь в чем-то аналогична храмовому богослужению. Не напрасно говорится, что когда у человека умирает жена, то это следует воспринимать так, как если бы в его дни был разрушен Храм.

Дама еврейского сердца

Законы, связанные с чистотой семейной жизни, являются одними из самых базисных в иудаизме. Отсутствие миквы или какого-либо естественного водоема, подходящего для омовения, делают целую местность непригодной для еврейского проживания. Этот неприметный атрибут еврейской жизни (миква) в действительности обуславливает все прочие. Ведь без него искоренится еврейский род. Ведь без этого атрибута «штетл» («местечко») превращается, прибегая к языку Гегеля, в «свое другое» - в строжайший монастырь!

Обычно в связи с этим основополагающим законом еврейского бытия обращается внимание на то, что период почти двухнедельного воздержания идет только на пользу супругам, что это наиболее благоприятный режим для поддержания любовного пламени. Но если уж рассматривать эту заповедь через призму прагматизма, то в ней можно усмотреть и другие, не менее выдающиеся стороны.

Запрет на близость с женой в определенный период дается в общем перечне запретов на половую связь: «Жены к сестре ее не бери в соперницы, чтобы открыть наготу ее при ней, при жизни ее. И к жене во время отлучения в нечистоте ее не приближайся, чтобы открыть наготу ее. И с женою ближнего твоего не ложись, чтобы излить семя, оскверняясь ею» (18.18-20).

Но это значит, что законы чистоты семейной жизни помогают супругам воспитывать верность по отношению друг к другу. И уж во всяком случае, женщина, которая не подвергается домогательствам супруга в момент своего отлучения, имеет все основания ему доверять. Ведь если он способен преодолеть вожделение по отношению к ней во имя Всевышнего, тоон сможет преодолеть вожделение и по отношению к другой женщине. И наоборот, убеждаясь, что она является объектом вожделения в период своего отлучения, женщина начнет обосновано подозревать своего мужа, и (в зависимости от того, кем она сама является) – либо вразумлять, любо развращать его.

Но в действительности законы «ниды» обнаруживают не только позитивный прагматический смысл, они углубляют и само наше понимание супружеских отношений.

Законы семейной чистоты, фактически приводящие к тому, что две недели в течение месяца супруги вообще никак друг с другом не соприкасаются, обнаруживает в браке много неожиданных смыслов.

В соответствии с общей еврейской логикой, сказать «не желай жену ближнего» (Шмот 20.17) означает сказать также и - «желай собственную жену». Но как тогда понимать, что в определенные периоды даже желать собственную жену запрещено?

Разве это не значит, что в сексуальном отношении жена в еврейской традиции обладает двумя противоположными статусами? В отличие от чужих жен и близких родственниц, которые всегда запрещены, жена в разные периоды разрешена и запрещена. Учитывая же, что период отлучения по своей продолжительности практически равен периоду близости, мы невольно должны даже как-то приравнять два эти состояния по своему значению.

Этот двойственный статус еврейской жены может вызвать лавину ассоциаций, начиная от парадоксального иудейского закона рыжей телицы и кончая языческим амбивалентным отношением к табу. В подобные дебри я входить не стану, однако одно соображение высказать хотелось бы.

Итак, кем вам приходится женщина, которая зовется вашей суженой, но близость с которой вам в известный период запрещена? Кто она вам? Какого отношения она к себе в период отлучения заслуживает?

Возможно, того самого отношения, которое зародилось некогда под небом Прованса среди трубадуров, и которое прозвали куртуазной любовью? В лирике трубадуров можно встретить всякие моменты, в том числе и достаточно циничные. Но в целом выработанный в этом мире образец отношения к женщине предполагал парадоксальное бескорыстие. Похвальным оказывалось такое поклонение Даме, которое исключало интимную близость, которое было лишено собственно сексуальных притязаний.

На мой взгляд, это парадоксальное целомудренное отношение в целом хорошо уживается с теми требованиями, которые предъявляет еврею галаха по отношению к его жене в период отлучения. Возможно, не все здесь совсем идеально совпадает, но, безусловно, имеется достаточный простор для адаптации куртуазных отношений в еврейской семейной жизни.

Та, которая является женой в период близости, вполне может быть Дамой сердца в период отлучения.

ЕВРЕЙСКАЯ КАМАСУТРА («Мецора» 5760)

Естественная магия

В недельном чтении “Мецора” продолжается изложение законов о проказе и соответствующих очищениях после избавления от этого недуга. Далее описываются очищения от других возможных осквернений, в частности, от нечистоты, вызванной соприкосновением с семенем или с менструальной кровью.

“Мужчина, у которого случится истечение семени, пусть омоет все тело свое в воде, и будет нечист до вечера” (5.16).

Даже случайное, а не намеренное истечение семени воспринимается в иудаизме как весьма нежелательное явление и в пределе приравнивается к кровопролитию.

Как объясняется эта строгость? - Сообразно все тому же платоническому принципу соответствия. Очевидно, что материальное семя соответствует некой созидательной творческой силе, и потому его выделение не бывает нейтральным. В каббале считается, что всякое человеческое деяние порождает ангела. Если это соблюдение заповеди, то оно приводит в мир ангела - заступника, если это преступление - то ангела - обвинителя. Однако в случае с семяизлиянием эта общая логика особенно наглядна. Ведь семя созидательно как бы по самой своей сути. Если семя не зачинает человека или не поглощается женщиной, этой единственной законной его восприемницей, то оно зачинает ангела - вредителя. По этой причине иудаизм, разрешающий в некоторых случаях использование противозачаточных средств женщинами, запрещает мужчинам использовать презервативы.

Однако неудивительно, что общий запрет на излияние семени особенно строг в отношении онанизма. Онанизм дополнительно пагубен, причем не только своей преднамеренностью, но и тем, что в его случае примешивается уже и чистая магия.

В самом деле, если мы задумаемся над тем, что представляет из себя онанизм, то убедимся, что являясь с одной стороны вроде бы чисто психологическим и физиологическим феноменом, с культурной и религиозной точки зрения он оборачивается откровенно магическим актом, пожалуй, самым наглядным примером имитационной магии. Ведь онанист манипулирует не с реальной женщиной, а с ее образом, иными словами, онанист занимается ровно тем же самым, чем занимается маг. Существует правда, инфантильный онанизм, не предполагающий какой либо “внешний объект”. Однако если говорить об онанизме здоровых взрослых людей, то он неизбежно оказывается спонтанной, физиологической магией. Более того, магией, раскрывающей внутренний смысл других магических действий: любая магия - это своего рода духовная мастурбация.

Не удивительно поэтому, что увлечение этим невинным занятием может повлечь за собой, как утверждает еврейская религия, самые тяжкие последствия, в частности, гибель потомства.

Культовая сексуальность

Другой запрет, приведенный в недельном чтении “мецора”, в своем роде не менее суров и не менее осмыслен: “Если у женщины будет кровотечение, и кровь будет в истечении из плоти ее, то семь дней должна пребывать она в отстранении своем, и всякий, кто прикоснется к ней, нечист до вечера” (15.19)

В период месячных иудаизм налагает запрет на интимную близость между мужем и женой. В этот период брачные отношения как бы трансформируются в свою противоположность - в отношения кровнородственные. Во всяком случае знаменательно, что вступление в связь с женой в двенадцатидневный период ее отлучения именуется “кровосмешением”. Запрет на эту связь (“если кто ляжет с женою, страждущей очищением...”) (20.18) упоминается в общем перечне кровосмесительных связей, между запретами на совокупление с родной сестрой и тетей.

Впрочем, этим вмешательство Бога Израиля в “личную жизнь” еврея не ограничивается: кроме указаных запретов на использование презервативов и близости в течение двенадцати дней ритуальной нечистоты, существуют и другие ограничения.

Однако прежде чем обратиться к их рассмотрению, следует отметить, что не только иудаизм, но вообще любая религия претендует на регламентацию сексуальной жизни. Тот контроль над сексуальной сферой, который привиделся Оруэллу в его антиутопии “1984”, но на который так всерьез и не посягнул ни один тоталитарный режим, всегда так или иначе осуществлялся каждой религией.

Относя секс к сфере своей абсолютной индивидуальной свободы, воспринимая его даже как своеобразный символ этой свободы, куда не допускается никакой внешний авторитет и советчик (исключая разве что психиатра, призванного следить за тем, чтобы оргазм неукоснительно достигался), современный человек даже не подозревает, в какой мере эта сфера всегда и везде была опутана "религиозным дурманом".

Даже здесь, и быть может здесь в особенности, традиционный человек себе никогда не принадлежал.

Но для того, чтобы понять, чем является для традиционных религий сексуальная сфера, необходимо указать, что любое значимое действие носит в них имитационный характер.

По меткому замечанию французского исследователя религии Мирча Элиаде, "человек традиционных культур признавал себя реальным, "действительно самим собой" лишь тогда, когда переставал им быть". "По мере того как некоторое действие (или предмет) приобретает некую реальность, благодаря повторению парадигматических действий, и только благодаря этому, осуществляется неявная отмена мирского времени, "истории", и тот, кто воспроизводит образцовое действие, таким образом переносится в мифическое время первого явления этого действия-образца".

"Повторяя архетипическое жертвоприношение, приносящий жертву во время церемониального обряда покидает обыденный мир смертных и погружается в божественный мир бессмертных. И об этом говорит такими словами: "Я достиг Неба, богов; я стал бессмертным" (Тайтирия Самхита 1,7,9). И если бы он спустился обратно в обыденный мир, покинутый им во время обряда, без определенных приготовлений, он умер бы на месте; вот почему необходимы различные ритуалы десакрализации, помогающие вернуть принесшего жертву в мирское время. То же самое происходит и при церемониальном половом соединении: человек перестает существовать в мирском времени, лишенном смысла, поскольку он имитирует божественный архетип: "Я - Небо, Ты - Земля" и т.д.(Упанишада VI,4,20)"

Именно на этом мировосприятии основывается индуистская Кама-сутра: сексуальная техника, воспроизводящая в различных сексуальных позах и состояниях космогоническую связь неба и земли.

Как уже мне доводилось отмечать, отношение иудаизма к “парадигматическим действиям” двойственное. В своей основе иудаизм - единственная в мире религия, такие действия отрицающая, однако в каббале иудаизм вторичным образом возвращается к этим методам, определенным образом их трансформируя.

Так, в каббале иудаизм признает мужское и женское начала присущими Божественной природе, и супружеские пары могут посвящать свою близость “соединению Всесвятого, да будет Он благословен, и Шехины Его”, однако “технические” выводы делаются при этом совершенно иные, нежели в индуизме: в сексуальной жизни предписывается целомудрие и скромность.

“Гилхот цниут” - “Законы скромности” - именно так именуются законы и ограничения, связанные с сексуальной сферой. Этот раздел Шулхан Аруха (предоставляющий весьма скудный ассортимент разрешенных поз), вполне заслуживает того, чтобы именоваться еврейской Кама-Сутрой.

Темнота - друг молодежи

Отдельную тему представляет из себя излагаемый в этом разделе запрет на интимную близость при свете.

С одной стороны, это предписание соответствует какому-то глубинному требованию человеческой природы. Его ощущают как что-то вполне естественное не только многие евреи, но вообще все скромные, и даже не очень, люди. В мое время даже легкомысленное юношество любило повторять шутливое присловие: “темнота - друг молодежи”.

Но с другой стороны, нагота обладает своей безусловной сексуальной значимостью, своей властью, которая в чем-то даже превосходит непосредственное обладание.

Но с чем вообще может быть связан этот запрет? Ведь казалось бы, касаться - это заведомо больше, чем видеть. Почему же после того как разрешено нечто большее, по-прежнему запрещено нечто меньшее?

Ответ лежит, по-видимому, именно в природе двух этих чувств: осязания и зрения, или точнее, зрения как дистанционного, отстраненного осязания.

Зрение предполагает отдаленность, предполагает различенность. Осязание, напротив, предполагает слияние. Осязание есть констатация разделенности и слиянности тел, оно реализует сексуальный союз, оно является его основой. По самой своей сути половые органы осязательны и сокрыты, в то время как лицо, напротив, зряче и обнажено.

Любовь невозможна без взгляда, без встречи глаз, но вожделенное рассматривание обнаженного тела двусмысленно и противоречиво: это своеобразное “подглядывание”, это дистанцирование там, где предполагается единение, это отстраненность там, где ожидается непосредственное соприкосновение, хотя именно поэтому оно представляет собой отдельную область острых сексуальных наслаждений, в наше время столь бурно раскрывшуюся в порнографической индустрии.

И если в магическом действии мы вправе усмотреть духовную мастурбацию, то в ряде мистических занятий без сомнения узнаем духовную порнографию. Во всяком случае, то вожделение мистических тайн, поверх страха небес и первичных нравственных задач, которым отмечены некоторые мистические сочинения, представляет собой бестактное обнажение сокрытого, т.е. именно своеобразную религиозную порнографию.


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com