ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - Праздники
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

ПРАЗДНИКИ И ДАТЫ

СУККОТ

СИОНИЗМА ЛЫКОВЫЙ ЧЕХОЛ (5778-2017)
ЛУННОЕ ЗНАМЕНИЕ (5776-2015)
ЗАВЕТ РАДУГИ (5774-2013)
ОТ ПЕСАХА К СУККОТУ (5770-2009)
РЕВОЛЮЦИЯ В ИУДЕЕ (5769-2008)
ДЕНЬ ВЕСЕЛИЯ НАШЕГО (5767-2006)
ПРАЗДНИК ПОД СЕНЬЮ ШЕХИНЫ (5764-2003)
РАЙ В ШАЛАШЕ (5763-2002)
ПРАЗДНИК ВЕСЕЛИЯ НАШЕГО (5761-2000)

СИОНИЗМА ЛЫКОВЫЙ ЧЕХОЛ(«Суккот» 5778 - 03.10.2017)

В рамках притчи о четырех видах растений, используемых на Суккот, государству Израиль отведена роль так называемого «койшиклах» - лыкового чехла, хотя и лишенного какого-либо культого смысла, но тем не менее удерживающего «культовые» ивовые и миртовые побеги в одном пучке с пальмовой ветвью, пучке, к которому легко присоединяется этрог.

Четыре вида

Тора в следующих словах предписывает празднование Суккота: «В пятнадцатый день седьмого месяца, когда вы собираете плоды земли, празднуйте праздник Господень семь дней: в день первый покой и в день восьмой покой. И возьмите себе в первый день плод дерева красивого (этрога), ветви пальмовые и отростки дерева густолиственного, и верб речных, и веселитесь пред Господом, Богом вашим, семь дней. И празднуйте этот праздник Господу семь дней в году: (это) устав вечный в роды ваши; в седьмой месяц празднуйте его. В кущах живите семь дней; всякий коренной житель в Израиле должен жить в кущах» (23:40-42).

Итак, мы видим, что заповедь «арба миним», заповедь (воздевания) «четырех видов растений», является таким же важнейшим компонентом празднования Суккота, как и проживание в шалашах, даже предшествует этой заповеди. Что значат эти четыре вида растений, упоминаемые Торой?

Давая заповедь ношения цицит, Тора разъяснила их значение: «Говори сынам Израиля и скажи им, чтобы они делали себе цицит (кисти) на краях одежд своих во всех поколениях своих и вставляли в цицит края (одежды) синюю нить. И будет она у вас в цицит, и, глядя на нее, вы вспомните все заповеди Господни и исполните их» (15:41).

Относительно четырех видов растений никакого разъяснения письменной Торой не дается, но устная Тора восполняет это зияние следуюшим изящным истолкованием:

«Плод дерева красивого (этрог)» — это Израиль. У этрога есть и вкус, и аромат, так и среди сынов Израиля есть люди, занимающиеся Торой и творящие добро.

«Ветви пальмовые» — это Израиль. Как у плода пальмы (финика) есть вкус, но нет запаха, так и среди сынов Израиля есть люди, занимающиеся Торой, но не совершающие добрых дел.

«Отростки дерева густолиственного» — и это Израиль. Так же как мирт («адас») благоухает, но не имеет вкуса, так и среди сынов Израиля есть люди, совершающие много добрых дел, но не занимающиеся Торой.

«Речные ивы» — это тоже Израиль. Как «арава» не имеет ни запаха, ни вкуса, так и среди сынов Израиля есть люди, не занимающиеся Торой и не преуспевшие в добрых делах.

Что же делать Всевышнему с подобными людьми? Ведь не уничтожать же их! Он сказал: «Присоединю их к остальным, и будут все они в одной связке, так что одни смогут искупить грехи других».

Итак, Всевышний заключил союз не с праведниками, не с «Сынами Света», а с народом, в котором присутствуют все четыре человеческих типа. Эта же аллегория хорошо согласуется с трактовкой ивритского слова «общество» («ЦиБуР») в качестве абревиатуры, расшифровываемой как Цадиким (праведники), Бейноним (средние) и Решаим (грешники). Согласно этой трактовке, праведники соответствуют этрогу, средние - мирту или финиковой пальме, а грешники - иве.

Итак, Бог заключает союз со всем сообществом сынов Израиля, включая грешников, а не только с лучшей его частью, с его избранным остатком («если бы был народ твой, Израиль, как песок морской, лишь остаток его обратится» - Йешайя 10:22).

Как сказал рабби Шимон бар Йохай: народ еврейский «подобен единому телу и единой душе... Один из них согрешил - все несут наказание, как сказано: "Вот Ахан, сын Зерахов, нарушил заклятие, а гнев был на весь Израиль и он не был единственным человеком, умершим за свое беззаконие" (Йегошуа Бин-Нун 22.20). Страдает один из них, а чувствуют это все, поэтому сказано: "Израиль - овца, рассеянное стадо" (Йерем 50.17), как если у овцы болит один из членов, все прочие члены чувствуют это, так и Израиль: один страдает, а чувствуют все» (Мехилта де-р.Шимон бар Йохай).

Между тем у этого общего состояния ответственности и солидарности с некоторых пор появилось удивительное «техническое средство» реализации – и это причастность к государству Израиль.

Государственное дело

Многим иудеям оно не по душе. Одни считают детище сионистов самозванством, задерживающим приход Машиаха, другие - не более, чем чуждым Торе пережитком «британского мандата».

Среди религиозных евреев имеются даже такие группы, которые государство это последовательно бойкотируют. И хотя делают они это не по национальным, а по идейным, теологическим соображениям – они в определенной мере выводят себя из народа Израиля, выпадают из общей связки.

Дело в том, что помимо позитивного религиозного смысла, который (в противоположность упомянутым группам) религиозные сионисты усматривают в эмпирическом еврейском государстве, оно обладает также и чисто прагматической консолидирующей функцией.

Подчеркну, что ситуация эта касается в первую очередь демократического государства, построенного на представительной власти. Подданный чьей-то короны может боготворить своего государя или презирать его, но личная ответственность за его правление у него может быть лишь самая косвенная.

Другое дело гражданин страны, управляемой избираемым народом коалиционным правительством. Когда человек продвигает свои идеалы, с учетом идеалов других людей и с оглядкой на них и их интересы, он проявляет ответственность и невольно включается в общую «связку».

При прочих формах правления человеку не остается ничего кроме повседневного зубоскальства и периодического примыкания к мятежу, в лучшем случае меняющего диктатуру одной группы на диктатуру другой. Лишь открытое правовое государство предоставляет возможность гражданину проявлять ответственность, т.е. участвовать в реальной общественной жизни, и тот, кто в таких условиях отстраняется от «политики», кто «возвышается» над обществом в пренебрежительной позе «сына Света» – выносит себя не просто из государства, но в известной мере также и из народа, в нашем случае из израильского общества («кнессет Исраэль»).

Израильская демократия имеет изъяны: в ряде сфер (в первую очередь в юстиции и СМИ) левая элита властвует поверх электората и вне всякой связи с ним. И все же это - демократия, обладающая основными средствами к обновлению и улучшению. Именно провозглашенное в 1948 году сионистское государство является той связкой, которая позволяет всем видам евреев быть не на словах, а не деле вместе. Именно государство Израиль обеспечивает техническую возможность практического (а не только мистического) единства народа Израиля.

Таким образом государству Израиль в рамках приведенной классической притчи отведена роль так называемого «койшиклах» (קוישיקלך‎), лыкового чехла, хотя и лишенного какого-либо культого смысла, но тем не менее удерживающего «культовые» ивовые и миртовые побеги в одном пучке с пальмовой ветвью, пучке, к которому легко присоединяется этрог.

Рав Кахане считает, что «различия между либеральной демократией, как ее понимает современный человек, и иудаизмом непреодолимы. Демократия основана на понятии воли «народа». Народ обладает высшим авторитетом, и большинство его членов имеют право высказывать свою волю и указывать государству, как поступать… иудаизм же говорит о божественной истине, которая непреложна и не подлежит включению в избирательный бюллетень».

Но разве Бог избрал безвольную марионетку? Разве не к воле народа, собранной из «четырех видов» его представителей, Он постоянно аппелирует? Что же дурного в том, что имеется инструмент, позволяющий эту первичную народную волю адекватно выявлять?

Пока не появилось иных властных инстанций, нет ничего предосудительного в том, чтобы именно народ «указывал государству, как поступать». Да и после того, как эти инстанции появятся, вопроса о роспуске Кнессета, уверен, не встанет.

В той же мере, в какой для полноценного еврейского существования необходим Сангедрин, для него необходим и парламент, в котором наиболее адекватно представлен субъект завета - «ЦиБуР».

Если бы Всевышний не создал (не возродил) нынешнее еврейское государство демократическим, его бы таковым следовало придумать. Ведь только демократические выборы являются объективным показателем воли народа, которую Сангедрин ни при каких обстоятельствах не в состоянии игнорировать.

ЛУННОЕ ЗНАМЕНИЕ («Суккот» 5776 - 01.10.2015)

В отличие от других народов Израиль соответствует не солнцу, а неприметной луне, которая, тем не менее, появляется на небосводе и днем, и ночью. Как сказано в Талмуде: «Народ Израиля отсчитывает время по Луне и уподобляется Луне» (Сукка 29, а).

Луна и солнце

Нынешний Суккот сопровождался явлением именуемым «Кровавой луной». Аналогичное явление набюдалось в минувший Песах, а также в Суккот и Песах прошлого (2014) года. Подобное четырехкратное выпадение «кровавых лун» на первые дни Песаха и Суккота наблюдались в Новую эру лишь 7 раз, причем три раза в весьма значимые для еврейской истории годы: 1492, 1948 и 1967.

Вкупе с недавним пыльным облаком, на неделю покрывшим Землю Израиля от Нила до Прата, явление «Кровавой луны» невольно отсылает нас к словам пророка: «И дам Я знамения на небе и на земле: кровь и огонь и столбы дыма; Солнце обернется тьмою, а луна – кровью пред тем как придет день Господень, великий и ужасный». (Йоэль 3:3)

Я не компетентен на подобающем уровне осмыслить значение этих необычных знаков, однако готов рассмотреть другое лунное знамение – куда более частое, но, похоже, остающееся совершенно незамеченным. Я имею ввиду «совершенство» лунной фазы, наблюдаемой при переходе с 21 тишрея (Ошанна Раба) на 22 тишрея (Шмини Ацерет).

Еврейский праздник Суккот, как известно, в перспективе зарезервирован Всевышним для всего человечества. Если за пасхальным столом (к которому подан закланный на Храмовой горе и пожаренный на огне ягненок) могут находиться только сыны Завета, только обрезанные, то в Шалаши приглашаются все, как сказано у пророка Захарии: «Будет каждый оставшийся из всех народов тех, приходивших на Иерусалим, подниматься из года в год, чтобы поклониться Царю, Господу Цваоту, и праздновать праздник Суккот… Будет наказание Египту и наказание всем народам, которые не взойдут праздновать праздник Суккот" (Захар 14:16-19).
Однако с исходом Ошанна Раба - 22 тишрея начинается Шмини-Ацерет – праздник исключительно еврейский, - скромный семейный ужин после того как гости разошлись.

Как известно, все основные праздники заповеданные Богом народу Израиля приходятся на полнолуние. Таковы Песах, Песах Шейни, Суккот, День любви – Ту бе-ав, и Шошана Пурим – все они приходятся на 15 число лунного месяца. Даже Шавуот, начинающийся 6 сивана, благодаря продолжающимся неделю жертвоприношениям фактически дотягивает до полнолуния.

И это понятно. Ведь символ Израиля – луна. Как сказано в Талмуде: «Народ Израиля отсчитывает время по Луне и уподобляется Луне» (Сукка 29, а).

Солнце подобно великим народам: каждый раз какой-то из них восходит, освещает и даже ослепляет вселенную, но в свой час закатывается, и тогда на другой день истории в виде того же солнца восходит следующий народ: Вавилон, Афины, Рим, Флоренция, Берлин и так далее. Так, учил нас Гегель, творится человеческая история: «Народы, чья эпоха минула, не идут больше в счет во всемирной истории», и Израиль, по его мнению, уже давно оказался на ее задворках.

Но в действительности Израиль не участвует в этой гонке. В отличие от других народов Израиль соответствует не солнцу, а неприметной луне, которая, тем не менее, появляется на небосводе и днем, и ночью.

У луны, правда, имеется свой цикл: казалось бы, вот она сошла на нет, казалось бы, вот она совсем исчезла, но не успеешь оглянуться, а она уже снова увеличивается, снова оживает, и в час своей полноты отмечает вместе с народом Израиля какой-либо из заповеданных ему праздников! Как год – это мера человечества, так месяц – это мера Израиля.

Божественная пропорция

Оставим на минуту Луну и Солнце и задумаемся, какова логика соотношения Израиля и народов. Основа ее представлена Торой в следующих словах: «у Господа, Бога твоего, небо и небеса небес, земля и все, что на ней, А только отцов твоих благоволил Господь любить и избрал позднейшее потомство их, вас, из всех народов» (Дварим 10:15)

Итак, при всем том, что Бог владеет всем, Он отделяет от этого всего малую часть и объявляет ее главной ценностью, в пределе претендующей втянуть в себя «все» остальное, стать дополнительным «всем». Когда двое берутся за талит, и один говорит «все мое», и второй говорит «все мое», то согласно галахе, каждый из них получает пол-талита. Согласно теологии дополнительности – каждый из тяжущихся сторон получает… по целому талиту! Каким образом?

Античная философия началась с вопроса: как понять «всё»? Что можно противопоставить «всему», чтобы его определить, если помимо него просто ничего не существует?

Фалес (625 - 547 гг. до н. э), первый задавшийся этим вопросом, предположил, что все – это вода. Но вода - лишь один из элементов, - возражали последующие философы, и пошли по пути противопоставления «всему» его отдельных элементов - многого.

Почти тысячелетие продолжалась разработка диалектики единого и многого, нашедшая свое предельное выражение в неоплатонизме, согласно которому существование многообразных преходящих предметов обеспечивается эманацией неизменного сверсущего Единого.

Иудаизм между тем предложил другой ответ, другую диалектику – диалектику святого и будничного: от мира, именуемого в своей первичной цельности «тевель», отделяется «святое», отделяется часть, которая противопоставляется не только образовавшемуся в результате этого отделения «будничному», но и всему сущему вообще («тевель»). «Святое» выступает, как другое «все», как другая тотальность, перетягивающнуть на себя все единство. Впервые это было осуществлено в создании женщины, когда из малой части, из «ребра» человека был создан такой же второй, но в то же время заведомо Другой человек. Второй раз это случилось, когда от порожденного этой парой человечества был отделен Израиль.

Однако в наше время обнаружилось, что иудейский и греческий подходы встретились, или точнее, что сама «эллинская» мысль натолкнулась на «иудейскую» действительность.

Восходящая к диалектике единого и многого наука породила две логики: логику Числа, и логику Континуума. Дробный карпускулярный «исчисляемый» мир подчинен одному роду законов; мир волновой, мир «непрерывный» построен на совершенно другой математической основе. Но вдруг оказалось, что имеются объекты, описываемые этими двумя исключающими друг друга логиками, что два, казалось бы, никак не связаных между собой мира на самом деле представляют собой единую двоящуюся реальность! Оказалось, что Электрон относится к двум родам объектов. Но это ровно то свойство, которым иудаизм всегда наделял Израиль! Так Рамхаль пишет: "Одно из глубочайших принципов управления миром это разделение на Израиль и народы мира. Со стороны человеческой природы они выглядят совершенно одинаковыми, но со стороны Торы они весьма отличаются, и отделены друг от друга как два совершенно разных рода". (Часть 1. гл.4.1)

Итак, Израиль одновременно и включен в человечество, и исключен из него. С одной стороны Израиль подчиняется законам всего человечества, т.е. человечества, с которым он составляет один род, а с другой - законам Торы, которым неподвластно остальное человечество, то есть человечество, с которым Израиль составляет два разных рода.

Между тем сама эта формулировка невольно вызывает известную матемтическую ассоциацию!

Действительно, если мы представим сформулированный выше парадокс дополнительности, парадокс соотношения «всего» со своей частью, претендующей быть вторым «всем», в виде геометрической задачи, то получим… золотое сечение!

Золотое сечение, это такое неравное разделение («рассечение») отрезка на две части, в котором большая его часть во столько же раз меньше целого, во сколько меньшая часть меньше большей. Пропорция эта – округленно 62 и 38 – является постоянной спутницей всего живого. Чтобы в этом убедиться, читателю достаточно померить расстояние от своей макушки до бровей, и от бровей до подбородка, или проверить утверждение Леонардо Да Винчи: “Если мы человеческую фигуру – самое совершенное творение Вселенной – перевяжем поясом и отмерим потом расстояние от пояса до ступней, то эта величина будет относиться к расстоянию от того же пояса до макушки, как весь рост человека к длине от пояса до ступней”.

Но той же логикой, как мы видим, отмечена и идея избрания Израиля, которую для наглядности можно сформулировать следующим образом: человечество, остающееся после отделения от него Израиля (38), относится к Израилю (62) так же, как Израиль относится ко всему человечеству (100), т.е. к человечеству, в пределе своем представленном «тевелем» - «Адамом Ришоном».

Но каким образом малочисленный народ, составляющий менее 0.2% человечества, может соответствовать «отрезку» в 62%? – вправе удивиться читатель. Речь, разумеется, идет не о биомассе, а об идеях, которые в изобилии заводятся в еврейских головах. Так среди нобелевских лауреатов доля евреев оказывается в сто раз выше среднестатистической. Что же касается общего вклада Израиля в мировую культуру, то пропорция 62 к 38 совсем не кажется чрезмерной. Это особенно очевидно в свете высказывания сделанного Эли Визелем на церемонии памяти жертв Катастрофы 2000 года: «Если у человечества еще нет лекарства от рака; если оно пока не осваивает Марс, если оно все еще не в силах победить голод и найти новые источники энергии, то это только потому, что те еврейские гении, которые должны были совершить все эти открытия, сгорели в печах Освенцима!».

А теперь вернемся к нашим светилам.

Израиль отделен от народов, как свет отделен от тьмы, Израиль соотносится с народами, как освещенная часть луны соотносится с неосвещенной частью; народы затмевают его, но вскоре он вновь возвращается в состояние полнолуния, символизирующее собой момент, в который «будет Господь царем на всей земле, в день тот будет Господь один (для всех), и имя Его – одно» (Захар 14:9). Это момент, на вершине которого Израиль претендует стать «всем».

Почти круглый год Израиль живет своей обособленной религиозной жизнью, почти круглый год он представляет собой отдельный человеческий род. Однако существует время, когда Израиль предстоит перед Богом наравне со всеми народами, когда он символизируется не полной луной, а лишь ее освещенной частью. Такое бывает в течение трех недель в праздники месяца Тишрея.

Действительно, в Рош-Ашана решается судьба не только Израиля, но и всего человеческого рода, как сказано: «Это устав для Израиля, день суда у Бога Йакова. О державах в этот день оглашается: какой из них война, и какой мир; какой из них голод, и какой изобилие». Соответственно, в Йом Кипур прощаются не только удостоившиеся того евреи, но и все прочие люди, а после того и евреи, и народы - призваны собраться в Иерусалиме на Суккот. Это единство сохраняется 21 день, до Ошанна Раба, а на 22 - в «Шмини ацерет» Израиль празднует свое возвращение в отделенное от человечества состояние.

К сказанному остается только добавить, что момент перехода Израиля из состояния единства со всем человечеством в состояние отделенности от него Всевышний пометил Знамением: 21-е и 22-е тишрея являются тем временем, в которое освещенная и неосвещенная части луны проходят точку золотого сечения. Ошанна Раба и Шмини Ацерет делят между собой мгновение, когда 62% луны освещено, и 38% затемнено (подбираясь к последним минутам 22-го числа, золотое сечение изредко задевает, впрочем, и 20-е тишрея).

Если кто-то скептически спросит, почему эти даты никак не отмечаются в другие месяцы, то я напомню, что и не всякое полнолуние Тора превращает в праздник. Только каждое новомесячие предписано отмечать дополнительными жертвами. Но это и понятно, Новомесячие – это праздник света в конце туннеля («в будущем обновятся подобно ей» Сангедрин 42,а), как в такую минуту удержать еврея от ликования?

Когда же – Первого тишрея - новомесячие оказывается еще и новолетием, то есть, когда еврейская мера времени (месяц) сочетается с мерой общечеловеческой (год), стрелка вновь переводится: Израиль вспоминает о том, что составляет одно целое с народами земли, и на 21 день плавно вписывается в общечеловеческий ряд.

ЗАВЕТ РАДУГИ («Суккот» 5774 - 16.09.2013)

В Храме Шломо всегда горело десять семисвечий – по одной лампаде ради каждого из народа мира. Поэтому знаком ноахитов при желании может использоваться менора. И все же главным символом тех неевреев, которые признают, что их последнее объединение призвано произойти вокруг Израиля, вокруг Иерусалимского храма всегда останется радуга.

Праздник народов

В предыдущих статьях, посвященных Новолетию, я обращал внимание на то, что «еврейский новый год» - на самом деле является праздником общечеловеческим, что день Суда, приходящийся на 1 тишрея, и день Искупления, приходящийся на 10 тишрея – касаются всех народов, и даже вообще всех живых существ, которые, как известно, находятся в завете с Создателем: «Вот, Я устанавливаю союз мой с вами и с потомством вашим после вас, И со всяким живым существом, что с вами: из птиц, из скота и из всех зверей земных, которые у вас, из всех, вышедших из ковчега, из всех животных земных; И устанавливаю союз Мой с вами, и не будет более истреблена всякая плоть водами потопа... И сказал Бог: вот знак союза, который Я даю, между Мною и вами, и между всякою душою живою, которая с вами, – на вечные поколения. Радугу Мою дал Я в облаке, и будет она знаком союза между Мною и землею. И будет, когда Я наведу облако на землю, и появится радуга в облаке, И Я вспомню союз Мой, который между Мною и вами, и между всякою душою живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на погубление всякой плоти» (9:9-16).

Итак, все праздники месяца тишрея касаются не только тех, кто связан с Богом заветом обрезания, но и тех, кто связан с Ним заветом радуги. Но особого упоминания в этом отношении заслуживает последний праздник новогоднего цикла – праздник Суккот. Ведь он с одной стороны напрямую связан с дождями (сразу после праздника Суккот начинают молиться о дождях, а в Храме в этот день на алтарь возливали воду), а значит и с радугой, а с другой - Тора открыто вменяет празднование Суккота также и народам.

Действительно, при всем том, что заповедь жить во временном жилище дана только евреям, при всем том, что в Гемаре рассказывается, что народам даже одна эта заповедь (недельного проживания в шатрах) оказалась не по душе и не по силам, согласно Торе, Суккот был и будет главным праздником народов. Действительно, в древности, когда службы в Иерусалимском храме исправно совершались, именно в неделю Суккота приносились в жертву семьдесят тельцов за семьдесят народов земли, а в будущем, именно в Суккот все те народы, которые сегодня воюют с Иерусалимом, будут совершать паломничества в третий Храм, как сказано: «И будет каждый оставшийся из всех народов тех, приходивших на Иерусалим, подниматься из года в год, чтобы поклониться Царю, Господу Цваоту, и праздновать праздник Суккот» (14:16).

Причем это паломничество напрямую связано с дождями, а значит и с радугой: «И будет: то из племен земли, которое не поднимется в Иерусалим, чтобы поклониться Царю, Господу Цваоту, – не будет над ними дождя». (14:17)

Семицветное знамя

Как известно, некоторые христианские друзья Израиля на Суккот проходят маршем по Иерусалиму, и в завершении молятся у Котеля. В настоящий момент это единственные представители человечества, отозвавшиеся на пророчество Захарии. Можно надеяться, что со временем к ним присоединятся также и ноахиты, но в настоящий момент движение это, формально начавшее свое существование в 1990 году на конгрессе в Далласе, не обладает достаточными ресурсами и слабо организовано.

Итак, если празднование Суккота в какой-то форме среди народов началось, то с заветом радуги оно до сих пор по-настоящему так и не связалось. Как ни странно, но этот символ за всю историю вообще не привлек никого, кроме геев (одно из значений этого слова – пестрые).

Не вдаваясь в вопрос появления в руках этой публики семицветного флага, следует заметить, что одно основание для присвоения себе этого выдающегося символа у них действительно все же имелось – и это международный характер их движения. Действительно, все скудоумное бесхребетное человечество сгрудилось сегодня вокруг так называемых «прав сексуальных меньшинств». Уже скоро пол века нас (вменяемых людей) пытаются убедить будто бы одна из центральных сексуальных перверсий в действительности является не болезнью, а «альтернативным здоровьем». Можно согласятся с тем, что преследовать гомосексуалистов также дико как преследовать почечников, или склеротиков, но о преследовании речи давно не идет: уже много десятилетий борьба за «права сексменьшинств» ведется исключительно на площадке гетеросексуалов, и в основном именно гетеросексуалами!

Поначалу нам говорили об «ориентации», которой в силу природных данных подвержены 4 % населения: нужно войти в их положение, поскольку они в наше войти, ну никак не могут. Но оказалось, что от этого вхождения сегодня уже не 4, а пожалуй все 24 процента населения обнаружили в себе эту «радужную» склонность. Сексуальные эволюции в гомосексуальном направлении слывут в массмедиа похвальными «поисками себя», а в гетеросексуальном почему-то именуются ханжеством. Право, а точнее способ гомосексуалистов «быть другими», настолько вызывающе бьет по всем традиционным представлениям, что само их право на существование немедленно подвергается сомнению. Ведь на поверку все традиционные уклады оказываются «гомофобскими». В ряде пунктов гомосексуальный вопрос стал лаксумовой бумажкой, определяющей базисную идентификацию человека.

В этих условиях разрозненным между собой доброкачественным традициям и приверженцам здравого смысла явно не достает объединяющей альтернативы. Не «гомофобия» же в самом деле объединяет всех людей доброй воли. Наверно, что-то еще общее можно найти.

Мне кажется, что если традиция христианских паломничеств на праздник Суккот будет расширяться, и если их инициативу подхватят также и ноахиты, то может быть вокруг этого движения в свой час сложится какая-то духовно-адекватная общность, которой, собственно говоря, и предназначен семицветный флаг. В Храме Шломо всегда горело десять семисвечий – по одной лампаде ради каждого из народа мира. Поэтому знаком ноахитов при желании может использоваться менора. И все же главным символом тех неевреев, которые признают, что их последнее объединение призвано произойти вокруг Израиля, вокруг Иерусалимского храма всегда останется радуга.

ОТ ПЕСАХА К СУККОТУ («Суккот» 5770 - 01.10.2009)

И Песах, и Суккот празднуются в память об одном и том же исходе, и сопряжены с одной и той же сельскохозяйственной практикой - со сбором урожая. В этом смысле Песах и Сукот выглядят одним, хотя и разъятым надвое праздником.

Весна и осень

Празднование наступающего в эти дни праздника Суккот предписывается Торой в следующих словах: «В пятнадцатый день седьмого месяца, когда вы собираете плоды земли, празднуйте праздник Господень семь дней: в день первый покой и в день восьмой покой. И возьмите себе в первый день плод дерева красивого, ветви пальмовые и отростки дерева густолиственного, и верб речных, и веселитесь пред Господом, Богом вашим, семь дней. И празднуйте этот праздник Господу семь дней в году: (это) устав вечный в роды ваши; в седьмой месяц празднуйте его. В кущах живите семь дней; всякий коренной житель в Израиле должен жить в кущах, Дабы знали поколения ваши, что в кущах поселил Я сынов Изралиевых, когда вывел их из земли Египетской. Я Господь, Бог ваш. И объявил Моше о праздниках Господних сынам Израилевым». (Ваикра 23:39-43)

Как мы видим, вроде бы вполне сезонный, причем осенний («когда вы собираете плоды земли») праздник связывается Торой с исходом, с историческими событиями, имевшими место весной («когда вывел их из земли Египетской»).

Причем во времена Храма эта связь имела свое четкое литургическое выражение. Во всяком случае приношение в Храм первинок всех плодов, согласно Торе, должно было сопровождаться чтением своеобразной «пасхальной агады»: «Возьми из всех первых плодов земли... положи в корзину, и пойди на то место, которое изберет Господь, Бог твой, чтобы пребывало там имя Его... Возьмет священник корзину из руки твоей, и поставит ее пред жертвенником Господа, Бога твоего. А ты возгласи: "Арамейцем – скитальцем был отец мой и спустился в Египет, и проживал там с немногими людьми, и стал там народом великим, сильным и многочисленным. Но худо поступали с нами Египтяне и притесняли нас, и возлагали на нас работу тяжкую; И возопили мы к Господу, Богу отцов наших, и услышал Господь голос наш, и увидел бедствие наше и труды наши, и угнетение наше. И вывел нас Господь из Египта рукою сильною и мышцею простертою, и страхом великим, и знамениями, и чудесами. И привел нас на место это, и дал нам землю эту, землю, текущую молоком и медом. А теперь вот принес я первые плоды земли, которую дал Ты мне, Господи!" (Дварим 26:2-10).

Само по себе это увязывание циклического «сезонного» плана с линейным «историческим» - не что-то исключительно присущее Суккоту. Аналогичное сопряжение этих начал свойственно в той же мере и Шавуоту, и Песаху. Гораздо интереснее здесь другое, а именно, что во всех этих праздниках одно и то же историческое событие (исход) связывается по существу с одной и той же земледельческой практикой - собиранием плодов и приношением в Храм их первинок.

В самом деле, в языческом мире существовало два типа сельскохозяйственных культов: весенний, связанный с посевом, и осенний, связанный со сбором урожая. Культы эти отличались и по своему исходному смыслу, и по ритуалам.

Так, например, у славянских народов перед посевом были приняты очистительные обряды, люди и избы тщательно мылись, а золой от сожженного мусора посыпались поля. Сбор урожая соповождался жетвоприношениями и различными магическими манипуляциями с первым снопом, зерна которого смешивались с семенным зерном.

В еврейской религиозной практике мы не встречаем ничего подобного. И весенние, и осенние праздники ничем не отличаются по своей сельскохозяйственный сути: в Песах в Храм приносятся первые плоды первых злаков, в Суккот первые плоды всех прочих сельскохозяйственных культур.

Итак, и Песах, и Суккот празднуются в память об одном и том же исходе, и сопряжены с одной и той же сельскохозяйственной практикой - со сбором урожая. В этом смысле Песах и Сукот выглядят одним, хотя и разъятым надвое праздником. Что же стоит за этим раздвоением? Какой в нем может быть смысл?

Затянувшийся Исход

Не трудно заметить, что между двумя «сезонными» точками, находящимися в непосредственной близости от весеннего и осеннего равноденствия, в 2448 году от сотворения мира затесалась некоторая вполне «линейная» история.

Если в ночь с 14 на 15 нисана этого года Израиль вышел из Египта, то 10 тишрея этого же года, в Йом Кипур, за четыре дня до Суккота, он получил Тору - то есть ее полный письменный текст. Причем промежуток между этими событиями был насыщен достаточно драматическими событиями: переход Ям-Суф, война с Амалеком, кормление народа маном, приход на Хорев, где народ услышал обращенный к нему голос Создателя мира, и, наконец, совершенный через сорок дней после этого откровения грех золотого тельца.

В этом отношении важно заметить, что праздник Шавуот, считающийся днем дарования Торы, по существу таковым не был. В этот день действительно было положено начало, в этот день евреи действительно слышали глас Всевышнего, но, во-первых, то были лишь Десять Заповедей (по некоторому мнению, даже только две первых), а во-вторых, даже они прозвучали устно. Письменная Тора в Шавуот получена не была. Всевышний предполагал вручить эти заповеди, начертанные Им самим на каменных скрижалях, но из-за греха золотого тельца скрижали были разбиты, а сам союз с Израилем оказался на грани срыва.

Существует объяснение, согласно которому Тора должна была быть дарована на следующий день после исхода, Суккот наступил бы на второй день после Песаха, как сказано: «И отправились сыны Израиля из Рамсеса в Суккот» (Шемот 12:37).

Однако грехи и неготовность сынов Израиля отодвинули это событие сначала до Шавуота, а затем - в результате поклонения золотому тельцу - и вовсе до Йом-Кипура, непосредственно предшествующего Суккоту.

Согласно этой теории, два новолетия - общечеловеческое, начинающееся первого тишрея, и еврейское, начинающееся первого нисана - наложились бы. В результате этого наложения судьба всего человечества совпала бы с судьбою Израиля, и избавление наступило бы сразу.

Нисколько не оспаривая этот взгляд, я бы хотел обратить внимание на то, что в Суккот, в отличие от Песаха, празднуется все же не сам исход, а в первую очередь его затянувшаяся фаза скитальчества в пустыне («Дабы знали поколения ваши, что в кущах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской»). Иными словами, в самом праздновании Суккота присутствует память не только об исходе, но прежде всего обо всех других событиях, предшествующих вхождению в Эрец Исраэль. Соответсвенно, если памятными знаками самого исхода служат пасхальный агнец, маца и горькая зелень, то памятным знаком дальнейших странствий служит шалаш - временное жилище, в котором евреи живут целую неделю.

Итак, в 2448 году с Песаха по Суккот, т.е. в период созревания плодов земли, духовно созревал народ Израиля. Получив первую заповедь непосредственно перед исходом («месяц сей да будет для вас началом месяцев»), как бы соответсвующую первому омеру (снопу), к Суккоту Израиль получил всю Торы, и смог приступить к строительству Скинии.

РЕВОЛЮЦИЯ В ИУДЕЕ («Суккот» 5769 - 16.10.2008)

Царская церемония

Праздник Суккот в нынешнем году отмечен некоторой особенностью: в древние времена в этом году - то есть сразу после завершения субботнего года (года "шмиты") - в Храме перед всем народом зачитывалась Тора, как сказано: "И завещал им Моше, говоря: к концу семилетия, в год отпущения, в праздник кущей, Когда придет весь Израиль явиться пред лицо Господа, Бога твоего, на место, которое Он изберет, читай учение это пред всем Израилем в слух им. Собери народ, мужчин и женщин, и детей, и пришельца твоего, который во вратах твоих, дабы слушали они и дабы учились, и будут бояться Господа, Бога вашего, и строго исполнять все слова закона этого" (Дварим 31:10-13).

Чтение производилось в первый полупраздничный день Суккота, а чтецом являлся… царь Израиля. В комментарии Сончино мы читаем: "В год отпущения" – "имеется в виду седьмой год семилетнего цикла. Праздник Суккот следует за Рош-Хашана, днем начала года, и Йом-Кипуром, днем искупления. Следовательно, царь, читающий Тору перед народом в праздник Суккот, исполняет эту заповедь на восьмой год, или, иными словами, в первый год начавшегося семилетнего цикла".

Раши сообщает: "Царь читал с начала раздела "Вот слова" (Дварим 1, 1) - как находим в трактате Coтa (41 а) - на деревянном возвышении, построенном в переднем дворе". В Мишне (Сота 7:8) это событие описывается в следующих словах: "Как это происходило? По окончании первого дня праздника Суккот, по прошествии субботнего года, готовили для него во дворе Храма деревянное возвышение, на котором он восседал, как сказано: "к концу семилетия" (Двар 31:10)… Настоятель собрания брал свиток Закона и давал его распорядителю, распорядитель помощнику, помощник давал его первосвященнику, первосвященник давал его царю, а царь принимал его стоя, и читал сидя". По существу это было единственное литургическое действие, которое осуществлял в Храме иудейский царь. И в эти праздничные дни вполне уместно было бы об этом древнем обычае напомнить.

Между тем для этого напоминания имеется еще и другой повод, а именно публикация в издательстве Гешарим перевода книги Хаима Маккоби (1924-2004), оксфордского исследователя, внука рабби Хаима Зунделя Маккоби – Магида из Каменца. В своей книге "Революция в Иудее" (1973) Маккоби ставит церемонию семилетнего обновления царской власти в основу переосмысления евангельской истории о торжественном восхождении Иисуса в Иерусалим и его "воцарении". По мнению Маккоби, восшествие Иисуса на престол произошло в Храме именно "по окончании первого дня праздника Суккот, по прошествии субботнего года", и подлинное содержание "Благой вести" связано прежде всего с этой датой. Однако "воцарение" это носило радикальной иной смысл, нежели тот, который вкладывают в это слово христиане. По мнению Маккоби, Иисус был помазан на царство, и как царь, должен был читать свиток Закона во дворе Храма, "восседая на деревянном возвышении".

Пророчество Захарии

Маккоби убедительно показывает, что Иисус был не столько религиозной, сколько политической фигурой. Прежде всего он добивался свержения ненавистной народу оккупационной власти римлян, и не исповедовал множества тех идей, которые ему впоследствии приписали христиане. "Евангелия говорят нам, что когда Иисус применял выражение "Царство Божие" и "Мессия", он имел в виду нечто совершенно отличное от значения, придаваемого этим словам всеми прочими евреями того времени. Но это невероятно по существу. Если он имел в виду нечто совершенно иное, то зачем же он вообще пользовался этими выражениями? Зачем говорить "диктатура пролетариата", если вы на самом деле хотите сказать "Боже, царя храни"? Если Иисус хотел сказать, что царство его не от мира сего, что у него нет никаких политических целей и он абсолютно ничего не имеет против римской оккупации Святой земли, то зачем он стал бы употреблять выражения, которые всей массой его соотечественников понимались как политические и революционные? Евангелия претерпели процесс искажения, в результате которого из них было удалено политическое измерение. Это не ограничилось деполитизацией ключевых фраз "Царство Божие", "Мессия", "спасение", и "сын Давидов", вся политическая атмосфера времени Иисуса была изменена до неузнаваемости. Вместо обстановки бурлящего политического недовольства нам рисуют картину мирной римской провинции".

Помимо "духовных" для этой метаморфозы имелись также и вполне шкурные причины: переложить вину за казнь Иисуса с римлян на евреев было для христиан весьма привлекательной задачей. "Христиане-неевреи, для которых были написаны Евангелия, находились в положении весьма отличном от положения Петра или самого Иисуса. Они не жили в стране, оккупированной враждебной державой. Они всячески старались не казаться подрывными элементами или мятежниками, но они стояли перед лицом серьезной проблемы, ибо объектом их поклонения был еврей, распятый за преступление – мятеж против Рима. Поэтому для христиан было важно показать, что Иисус – несмотря на все, что убеждало в обратном (самым вопиющим доказательством было именно распятие), - был фигурой неполитической. В этой стратегии важным элементом была деполитизация термина "мессия". В результате еврейское слово с четким историческим значением приобрело нееврейское значение, которого не понял бы сам Иисус".

Маккоби вовсе не пытается представить Иисуса узкополитической фигурой, он лишь показывает, что за духовной религиозной проповедью Иисуса стояла вера в эсхатологическую битву, которая при самых минимальных военных силах должна была привести к полному изгнанию римлян из Святой Земли. Произойти же эта битва должна была именно в Суккот. "Осень, – пишет Маккоби, - как раз то время, какое избрал бы для вступления в Иерусалим любой претендент на роль Мессии. Но есть еще один, более важный мотив.. Пророчество Захарии гласит, что великая битва последних времен состоится осенью, во время праздника Суккот (Зах 14:16). Когда Иисус въезжал в Иерусалим верхом на молодом осле, он следовал этому пророчеству о Последних Днях". У Захарии сказано: "Вот день приходит для Господа… И соберу все народы на войну против Иерусалима... И выйдет Господь и сразится с народами теми.. И стоять будут ноги Его в день тот на Масличной горе, что пред Иерусалимом, с востока; и расколется Масличная гора пополам.. И будет Господь царем на всей земле, в день тот будет Господь один, и имя Его – одно… И будет каждый оставшийся из всех народов тех, приходивших на Иерусалим, подниматься из года в год, чтобы поклониться Царю, Господу Цаваоту, и праздновать праздник Суккот". (14:1-16)

Итак, Маккоби считает, что в свете видения пророка Захарии Иисус въехал на белом осле в Иерусалим именно на праздник Суккот. Какое-то время он безраздельно властвовал в Храме в качестве царя; взошел в ожидании свершения пророчества на Масличную гору, и был там арестован римлянами. Казнен Иисус был через полгода на Песах. Подтверждение тому, что страстная неделя имела место в Суккот, Маккоби находит в целом ряде деталей: толпа встречала Иисуса с пальмовыми ветвями (использующимися на Суккот), и возгласами "осанна", также обычными именно в Суккот. Осенним временем объясняется также эпизод проклятия "неплодной смоковницы", так как в пору Песаха еще только начинается цветение. В словах "верхний покой" ("горница"), где проходила тайная вечеря, Маккаби видит намек на крышу дома, где обыкновенно устанавливались ритуальные шалаши.

По поводу этого превращения Песаха в Суккот, равно как и аполитичного проповедника в пламенного революционера, скептик может только пожать плечами. Маккоби предупреждает его недоумение. "Современному сознанию кажется безумием надежда свергнуть власть Рима без настоящей армии и только с двумя мечами – на основании нескольких темных фраз в книге, написанной за пятьсот лет до рождения Иисуса. Однако христианский миф об Иисусе рисует его еще более безумным. Согласно этому мифу, Иисус считал себя одним из трех лиц триединого Всемогущего Бога, спустившимся из безбрежного мира света, чтобы принести самого себя в жертву ради блага человечества. Такая комбинация мании величия с тягой к самоубийству была совершенно чужда обществу Иудеи и Галилеи времени Иисуса. У него были собственные апокалиптические сумасбродства, но подобный тип эллинистической шизофрении лежал совершенно вне его опыта и понимания. Его харизматическая, глубоко впечатлительная натура следовала модели еврейской пророческой традиции".

Не секрет, что секулярная культура является побочным продуктом христианской религии. Косвенным образом христианская теология породила целый ряд таких продуктивных культурных явлений, как субъект-объектная различенность в философской мысли; демократические принципы контроля над властью в политике, и, наконец, тот беспристрастный исследовательский метод в научной сфере, которым пользуется библейская критика, в том числе и сам Хаим Маккоби. Однако это вовсе не значит, что эта теология аутентична учению исторического Иисуса, а Евангелие является достоверным историческим документом. Для еврейского мира христианская теология навсегда останется в своей основе ошибочной, и книга Маккоби является в этом плане одним из самых блестящих, смелых и аргументированных ответов иудаизма христианскому вызову.

ДЕНЬ ВЕСЕЛИЯ НАШЕГО («Суккот» 5767 - 05.10.2006)

Не может ли человек так вытеснить радость, чтобы и она (подобно тревоге) прорывалась лишь порой громко и беспричинно? Когда наблюдаешь еврейский народ, когда сталкиваешься с поразительным оптимизмом сынов Израиля, то невольно возникает такое впечатление.

День веселия нашего

Бесспорно, что всякий праздник – это время веселия, и все же на этом общем фоне празднество Суккот явственно выделяется, подчеркнуто именуясь «временем веселия нашего». Чем удостоился этот праздник такого названия? В чем его специфика?

Прежде всего само название праздника – Суккот - значит Шалаши. Шалаш, вне всякого сомнения, можно признать символом беззаботности. В самом деле, шалаш – это жилище условное, жилище, в котором мы отрешаемся от обычной надежности и полагаемся на то, что о нас позаботится сам Всевышний.

В трактате "Таанит" (20.б), посвященном Суккоту и дождям, говорится, что "не должен человек находиться в опасном месте и говорить: сделают ради меня чудо. И даже если сможешь сказать, что делают для него чудо – убавляют от его заслуг". Но это правило, скорее, будничное. Порой человеку важно ощутить Божественную опору, почувствовать себя ребенком, о котором пекутся другие, а не он сам, и он может беззаботно радоваться. Иными словами, в Суккот мы призваны оставить все наши заботы и наконец по-настоящему расслабиться и погрузиться в веселье.

Тем самым в Суккот человек как бы наталкивается на ту свою фоновую радость, которую его заботы часто застилают. К вопросу "фоновой" радости я вернусь чуть ниже. Пока же отмечу, что традиция также связывает веселье Суккота с водой, с наступающим сразу после этого праздника периодом дождей. Причем считается, что в период Суккота Всевышний выносит Свой приговор относительно того, сколько вод прольется с неба в течение года. Как в период с Рош-Ашана до Йом-Кипура Им взвешивается решение относительно судьбы каждого человека и каждого народа, также в период Суккота Он (на основании поведения людей) решает, сколько осадков выпадет. Кроме того, в эти дни на алтарь возливалась вода, что собственно и знаменовало кульминацию праздника и его веселья.

Между тем, как вода связывается традицией с Торой, со словом Всевышнего, так дожди связываются ею с воскресением плоти. В молитве «Шмоне Эсре» имеется такое благословение: «Ты вечно могуществен, Господи, воскрешающий мертвых, великий Спаситель. Питающий жизнь милостью, оживляющий мертвых в великом милосердии. Поддерживающий падающих, исцеляющий больных, освобождающий заключенных, сохраняющий верность лежащим во прахе. Кто подобен Тебе, в могуществе, кто подобен Тебе, Царь, умерщвляющий и оживляющий, приводящий спасение. Ты верен в обещании оживить мертвых. Благословен Ты, воскрешающий мертвых». В сезон дождей, начинающийся по окончании праздника Суккот, именно к этому благословению добавляется также и моление о дождях: «приносящий ветер и ниспосылающий дождь».

Итак, ниспослание дождей связывается с воскресением из мертвых. В целом это понятно: в дожде и в связанном с ним возрождении растительного мира вполне естественно усмотреть образ воскресения плоти. Но в свою очередь воскресение – это чистая радость. Это восстановление всего достойного и благословенного для вечной жизни. Недаром друзья, не видевшиеся более года при встрече произносят: "Благословен Ты, воскрешающий мертвых".

В свете этой связи воды и дождей с Торой и с воскресением из мертвых становится более понятно сугубое веселье праздника Суккот. Радость воскресения – это радость, лишенная той тревоги смерти, которая сопровождает нас всю жизнь, то есть это опять же радость, дополненная радостью беззаботности.

В земной жизни тревога смерти – безусловно благословенное чувство, которое как ничто другое обращает человека к себе, заставляет задумываться, пробуждает в нем его высшее существо. Но по воскресении у человека открывается возможность быть человеком не тревожась. Тем самым мы вновь обнаруживаем связь веселья праздника Суккот с беззаботностью, с фоновой человеческой радостью. Что же это за радость?

Еврейский оптимизм

Вопрос радости и уныния в значительной мере связан с вопросом фиксации на том или ином предмете. Оптимист видит бокал наполовину полным, пессимист - наполовину пустым. Между тем в человеке имеется и некая собственная «фоновая» радость, натолкнуться на которую возможно лишь слегка отстранившись от внешних обстоятельств. Нормальное состояние души – ликующее.

Действительно, нетрудно заметить, что исходные "установки" человеческой психики именно оптимистичные. Так, в отрочестве и в юности человек всегда полон больших надежд. Он склонен истолковывать события в свою пользу. Человек со здоровой психикой всегда фиксируется на позитивных моментах: ему помнится хорошее и забывается плохое. Например, друзья, пережившие в путешествии многие невзгоды и даже ссоры, через месяц вспоминают все в радужных тонах.

Но как обнаружил психоанализ, иногда эти установочные психологические механизмы нарушаются, в частности, когда человеку приходиться переживать тяжелые, непосильные для него события. В этом случае все переворачивается: совершенно забыв о травмировавшем его эпизоде, человек впадает в состояние перманентного страха, и даже хорошие воспоминания начинают ему казаться дурными.

В одной своей публичной лекции Фрейд в следующих доходчивых словах представил этот процесс: «Пожалуй, я решусь иллюстрировать вам процесс вытеснения и его неизбежное отношение к сопротивлению одним грубым сравнением, которое я заимствую из настоящего нашего положения. Допустим, что в этом зале и в этой аудитории, тишину и внимание которой я не нахожу достаточно слов, чтобы восхвалить, тем не менее находится индивидуум, который нарушает тишину и отвлекает мое внимание от предстоящей мне задачи своим смехом, болтовней, топотом ног. Я объявляю, что я не могу при таких условиях читать далее лекцию, и вот из вашей среды выделяются несколько сильных мужчин и выставляют после кратковременной борьбы нарушителя порядка за дверь. Теперь он вытеснен, и я могу продолжать свою лекцию. Для того, чтобы нарушение порядка не повторилось, если выброшенный будет пытаться вновь проникнуть в зал, исполнившие мое желание господа после совершенного ими вытеснения пододвигают свои стулья к двери и обосновываются там, представляя собой сопротивление. Если вы переведете теперь наименование обоих мест (в аудитории и за дверью) на язык психологии как сознательное и бессознательное, то вы будите иметь довольно верное изображение процесса вытеснения». Так возникает невроз: вытесненная и забытая тревога проявляет себя впоследствии в искаженной форме: в различных странностях, обсессиях и страхах.

Но тут резонно возникает вопрос: а не может ли существовать и чего-то обратного? Не может ли человек вытеснить радость, так чтобы и она прорывалась лишь порой громко и беспричинно?

Когда наблюдаешь еврейский народ, когда сталкиваешься с поразительным оптимизмом сынов Израиля, то такое впечатление невольно возникает. Самозабвенные в своем оптимизме евреи производят странное впечатление, их словно что-то в свое время страшно обрадовало, но они забыли, что именно и по какому поводу, и просто беспричинно радуются. В праздники вообще, и в Суккот в особенности – бурная радость как будто бы вырывается из еврейского подсознания, взламывая пласты мрачной и тревожной действительности.

В одном интервью раввин Адин Штайнзальц отметил: "Много лет назад, объединив мнение Лейбница и Вольтера, я сформулировал принцип еврейского оптимизма. Лейбниц сказал: наш мир – лучший из всех возможных. Вольтер написал целый «Кандид» – по сути одно большое издевательство над идеями Лейбница, чтобы доказать, что этот мир самый мерзкий из всех возможных. Еврейский оптимизм заключается в следующем: наш мир самый мерзкий из всех возможных, но в нем всегда есть место надежде". Но где здесь логика? Откуда в самом мерзком из миров взяться надежде? Откуда евреи черпают свой оптимизм?

Традиция признает, что и в своей национальной истории и в своем индивидуальном развитии каждый еврей – вполне подсознательно - переживал радость общения со Всевышним в момент дарования Торы.

Действительно, согласно традиции, радость дарования Торы каждая еврейская душа переживала на горе Синай, когда присутствовала при этом еще до своего воплощения в тело. В Торе говорится о заключении завета "с теми, кто здесь с нами стоит сегодня пред Господом Богом нашим, и с теми, кого здесь нет" (Двар 29:14)

"Сказал р.Аббаху от имени р.Шмуэля: Почему написано: "с теми, кто здесь", а заканчивается: "и с теми, кого здесь нет"? Потому что души были там, а тела еще не созданы, потому о них не написано "стоит"… Вместо "с нами стоит" здесь написано: "с нами сегодня" – это души тех, кто еще должен быть создан: о них не сказано "стоит", хотя и они присутствовали" (Танхума Ницавим 3).

Она-то, эта вечная радость, которую еврейская душа переживает бессознательно, и которую сознание непосредственно не удерживает, так что она является по определению "вытесненной", - эта-то радость, вероятно, и прорывается наружу при каждом удобном случае, освещая еврейскую жизнь "беспричинной" надеждой.

Впрочем, присутствие души на горе Синай - это не единственный "вытесненный" опыт соприкосновения с Торой, о котором учит иудаизм. Не менее интересно свидетельство традиции о том, что каждый еврей обучается Торе еще в утробе матери, а после рождения об этом забывает. Это представление будет уместно рассмотреть в следующей статье, посвященной уже празднику Симхат-Тора, - то есть Радости Торы.

РАДОСТЬ ТОРЫ («Симхат Тора» 5767 - 12.10.2006)

Как психоаналитик избавляет пациента от тревог, отыскав в его памяти травмирующий фактор, так религия усиливает и укрепляет подсознательную радость людей, подтверждая ее обоснованность. Если воля к жизни – это надежный компас, то религиозная традиция – это проверенная и подробная карта.

Внутриутробный хедер

Праздник «Шмини ацерет», наступающий на восьмой день после Суккота, именуется также «Симхат Тора», что означает Радость Торы. В этот день обновляется годовой круг чтения Торы, и в честь этого события религиозные евреи несколько часов поют и танцуют со свитками Пятикнижия в руках. В этом смысле праздник Радости Торы плавно вписывается в черед дней «веселия нашего», хотя и наступает по их завершении.

В прошлой статье я отметил, что присущий евреям "беспричинный" оптимизм может быть связан с "вытесненной", то есть позабытой радостью встречи с Всевышним в момент дарования Торы, как сказано: "С теми, кто здесь с нами стоит сегодня пред Господом Богом нашим, и с теми, кого здесь нет" (Двар 29:14)

Между тем предание хранит еще одну историю встречи еврейской души с Торой, встречи, которая потом полностью предается забвению. В Талмуде утверждается, что материнское лоно – это своеобразный хедер, где каждый еврей изучает Тору в период своего внутриутробного развития: "На что похож плод в чреве матери? На тетрадь, положенную в свернутом виде: руки его у висков, подмышки обнимают колени, пятки у ягодиц, голова меж колен, рот закрыт, а пуп открыт, и он питается тем, что ест его мать, и пьет то, что пьет она, и не выделяет отбросов, чтобы не умертвить свою мать… Над его головой горит светильник, он видит мир от края до края, как сказано: "Когда светильник Его сиял над моей головой и при свете его я ходил среди тьмы" (Иов 29:3)… Обучают его всей Торе, как сказано: "Он учил меня, и говорил мне: "Пусть держится сердце твое слов Моих, храни заповеди Мои и живи" (Притчи 4:4)… а когда выходит на свет, приходит ангел, ударяет его по губам и заставляет забыть всю Тору…" (Нида 30.б):

Подлинность этой легенды подтверждается наличием так называемого "еврейского оптимизма". Подобно невротической реакции, являющейся спорадическим и искаженным проявлением забытых душевных травм, жизнелюбие и жизнестойкость еврея просто невозможно объяснить как-либо иначе, чем забвением и вытеснением из его памяти какой-то огромной вселенской радости. Рассказанная в Талмуде легенда об обучении еврейской души во "внутриутробном хедере" кое-что говорит нам об этом.

Компас Альберта Швейцера

И все же оптимизм – это свойство не только еврейское, но и общечеловеческое. Всем психически здоровым людям свойственна завышенная, а не заниженная самооценка, и пусть и не в столь сильной форме как у еврея, но "беспричинный оптимизм" присущ всем сынам Адама.

Так природный немец Альберт Швейцер пишет в книге "Культура и этика": "Мы начинаем свой жизненный путь преисполненные непосредственного миро- и жизнеутверждения. Воля к жизни, заложенная в нас, дает это нам как нечто само собой разумеющееся. Но когда пробуждается сознание, то всплывают вопросы, превращающие все, ранее бывшее само собой разумеющимся, в проблемы… Возникающая при этом полемика между познанием и волей к жизни обрушивает на человека множество противоречивых фактов. Факты говорят о том, что жизнь манит нас тысячью ожиданий, из которых почти ни одно ни исполняется, а исполненное желание чаще всего приносит разочарование…"

И что же? Какой вывод делает этот мыслитель? Оказывается, вполне еврейский. "Будет правильно и понятно, - продолжает Швейцер, - если мы станем рассматривать идеи, заложенные в воле к жизни, как высшее и самое авторитетное познание. Мое знание о мире есть знание внешнее, а потому всегда несовершенное. Знание же, полученное моей волей к жизни, непосредственно определяется сокровенными стимулами жизни, такой, какова она есть. Высшим знанием, следовательно, является знание о том, что я должен доверять моей воле к жизни. Это дает мне в руки компас для плавания, которое я должен совершить ночью и без карты. Поэтому стремление прожить жизнь правильно, возвышенно и благородно является естественным".

Очевидно, что это глубокое рассуждение полностью совпадает с тем определением "еврейского оптимизма", которое дал ему раввин Адин Штайнзальц и которое я привел в прошлой статье: "Еврейский оптимизм заключается в следующем: наш мир самый мерзкий из всех возможных, но в нем всегда есть место надежде".

В приведенной агаде, рассказывающей об изучении Торы евреями в пренатальный период, говорится, что память об этом изучении отбивается с помощью удара ангела по губе. При этом даже утверждается, что характерная полоска, раздваивающая верхнюю губу, возникает именно в результате этого удара. Полоска эта, между тем, имеется у всех людей, а не только у евреев. Что это может значить?

Еврейская традиция не возражает против знакомства инородцев с Письменной Торой, а согласно мидрашу Танхума Акодум, при даровании Торы она одновременно звучала на всех семидесяти языках. Но "изучать Тору" значит изучать именно комментарии к ней, то есть Тору Устную, а Устная Тора – согласно ей самой – предназначена только евреям.

Ответ на эту трудность, по-видимому, заключается в том, что знание Торы в тех аспектах, в которых она обращена к этим народам, как раз им предписывается. Не в этом ли, в самом деле, состоит природа того "компаса", о котором говорил Альберт Швейцер?

С.Гроф, проводивший исследование с использованием ЛСД, систематизировал рассказы пациентов, которым припомнились подробности их внутриутробного существования. Вот что он пишет: "Эти переживания ассоциируются с блаженным, недифференцированным океаническим состоянием сознания. Его основными характеристиками являются выход за пределы дихотомии субъект-объект, чрезвычайно сильное положительное действие (мир, спокойствие, радость, безмятежность и блаженство), особое чувство сокровенности, трансцендирование времени и пространства, переживание чистого бытия и богатство проникновения в космическую релевантность (уместность всего в космосе)… Он ссылается на полную утрату своего Эго и в то же время утверждает, что его сознание расширилось, чтобы объять всю вселенную. Он чувствует благоговение и смирение, свою незначительность и в то же время испытывает чувство и переживает себя наделенным космическими размерами иногда до чувства отождествления себя с Богом".

Далее Гроф касается именно вопроса "изучения": "Человек в этом состоянии чувствует, что получает доступ к прямому знанию путем проникновения и мудрости относительно вещей фундаментального и универсального значения. Обычно речь не идет о конкретной информации, о специальных технических деталях, которые могли бы быть использованы прагматически. Скорее это сложный инсайт откровения в сущность бытия и экзистенции. Этот инсайт сопровождается чувством достоверности, что такое знание, безусловно, более реально и релевантно, чем наши концепции и восприятия относительно мира, которые мы разделяем в обычном состоянии сознания".

В свое время мне уже доводилось отмечать, что семь заповедей сыновей Ноаха заложены в основе экзистенциальной философии, то есть в основе той философии воли к жизни, которую Швейцер назвал "компасом". В самом деле, заповеди сынов Ноаха сводятся к шести фундаментальным запретам, а именно к запрету идолослужения, богохульства, убийства, кровосмешения, разбоя и жестокости, а так же к одной предписывающей - "учреждению справедливых судов". Иными словами (в отличие от евреев) положительные законы народам не даны, они должны эти законы сами выработать. Однако понять эту заповедь можно не только в узко юридическом смысле, но и вообще как призыв к творчеству во всех сферах. И тогда сюда органически войдет экзистенциальная философия, согласно которой "человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом определяется" (читай "учреждает справедливые суды").

Но, быть может, тот "сложный инсайт откровения в сущность бытия и экзистенции", о котором пишет Гроф, как раз и соответствует внутриутробному изучению Торы, в той ее части, которая обращена ко всем людям, а не только евреям?

При этом очевидно, что религия, напоминающая человеку о клятве его души при получении Торы («исполним и поймем»), и о его обучении во "внутриутробном хедере", является неким аналогом психоанализа.

Как психоаналитик избавляет пациента от тревог, отыскав в его памяти травмирующий фактор, так религия усиливает и укрепляет подсознательную радость людей, подтверждая ее обоснованность. Если воля к жизни – это надежный компас, то религиозная традиция – это проверенная и подробная карта.

ПРАЗДНИК ПОД СЕНЬЮ ШЕХИНЫ («Суккот» 5764)

Возможно, успех распространения учения об изгнании Шехины был обусловлен не только особенностями тогдашнего скитальческого положения евреев, но и общей особенностью той эпохи, характеризующейся первым столкновением с культурным скитальчеством.

Изгнание Шехины

Отрывок Торы, который читается в синагогах в связи с праздником Суккот, гласит: “в пятнадцатый день седьмого месяца - праздник кущей (суккот), семь дней Господу. В первый день - священное собрание: никакой работы не делайте. Семь дней приносите огнепалимую жертву Господу; в день восьмой священное собрание да будет у вас... В шалашах живите семь дней, коренной житель в Израиле должен жить в шалашах, дабы знали поколения ваши, что в шалашах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской” (Ваикра 23.34-42).

Итак, заповедь временного обитания в шалашах дана, как гласит сама Тора, в память о странствиях сынов Израиля в пустыне. Но странствование однозначно ассоциируется в еврейском сознании с изгнанием Шехины. В этой связи скитальчество может приобрести даже мистериальный характер. Так, известно, что братья равви Элимелек (Реб Мелек) и равви Зуся скитались по местечкам, именно подражая изгнанию Шехины.

Бытие под сенью Сукки не может, таким образом, не напоминать об этой драме, и этой темы - темы изгнания Шехины - и хотел бы я сегодня коснуться.

Небольшая справка: Шехина - это женское начало в Боге. Но Она же отождествляется с собранием еврейских душ, с Кнессетом Исраэль. В этом смысле изгнание Шехины отождествляется с изгнанием Израиля из своей земли.

В этой связи Шехина фигурирует в двух образах - Невесты и Царской дочери. Когда речь идет о Невесте, то имеются в виду взаимоотношения Шехины и Всесвятого, причем Шехина в этом случае как раз и отождествляется с народом Израиля. Когда Шехина фигурирует как царская Дочь, то женихом, напротив, выступает народ Израиля. Такое использование мы, например, постоянно встречаем в сказках рабби Нахмана.

Женихом Шехины в сущности является даже и каждый еврей в отдельности. Знаменательно, что в книге Зохар об этом союзе говорится именно в связи если не со скитальчеством, то в связи с дорогой: «Все то время, которое человек проводит в дороге, пусть он следит за делами своими - ради того, чтобы не прекратилась высшая близость и не остался он ущербным, без мужского и женского. Это важно и в городе, когда его женщина с ним, и тем более здесь, когда высшая близость соединилась с ним. Кроме того, эта высшая близость охраняет его в дороге и не оставляет до его возвращения в дом» (1.49б).

Р.Адин Штейнзальц в статье «Истории рабби Нахмана из Браслава» различает четыре кризиса, которые отождествляются им с четырьмя этапами изгнания Шехины.

Первый кризис – это так называемое «разбиение сосудов», при котором предназначенные для удержания Божественного света сфирот не выдержали его напора и разбились, создав мир, в котором «искры» света всегда присутствуют в «скорлупах».

Второй - грехопадение первого Человека, который не справился с задачей исправления ситуации, возникшей в связи с «разбиением сосудов».

Третий кризис – это грех «золотого тельца», повлекший создание Храма. Храм сделался пристанищем Шехины. Но это длилось не долго. Разразился четвертый кризис – разрушение Храма и изгнание евреев.

В сущности единственным моментом, когда все выглядело свершившимся, традицией иудаизма признается возведение Храма царем Шломо. Как говорится в книге Зохар (3.74а): "В тот день, когда заложил Шломо основу для дольнего Храма, обустроила Госпожа Храм для Царя. И вместе основали обители свои, и сиял Ее лик полноценной радостью. Тогда все пребывало в радости - вышнее и нижнее"

Итак, мы видим, что понятие «изгнания Шехины» многоплановое и содержит не только разные этапы, но, в сущности, и разные аспекты.

Первый этап и аспект изгнания Шехины - «разбиение сосудов» - происходит до сотворения мира и возводится к словам Торы: "Это цари, которые правили в Эдоме до всех царей, что были в Израиле " (Брейшит, 36:31). Цари Эдома - это сосуды (женское начало), принимающие Божественный свет (мужское начало).

Далее был создан мир и Адам, который был призван исправить положение и вернуть Высшие Миры в их исходное положение. Однако, как известно, Адам не выдержал испытания, он не послушался Всевышнего, вкусил от древа познания (в терминах каббалы поклонился Шехине, как обособленному Божеству).

В «Тикуней Зогар» отмечается определенное напряжение внутри Всесвятого еще до сотворения человека. «Совет» Всевышнего «создадим человека» (Берешит 1.26) истолковывается в связи со словами Мишлей (10.1): «Мудрый сын радует отца, а глупый сын горе для матери его». В свете этого изречения, слова «создадим человека» выглядит как «совет» внутри самого Божества. Утверждается, что везде, где при описании сотворения мира написано «и сказал Бог», говорила именно Мать, т.е. как бы вдохновляла Отца и тот созидал – «и становилось так». Когда же Мать сказала Отцу: «создадим человека», Тот, предвидя все грядущие сложности, отказался. Таким образом человек был сотворен самой Матерью. Этим объясняется единственное число и использование другого глагола - т.е. «бара» (сотворил) вместо «наасе» (создал) - в следующем стихе: «и сотворил Бог человека" (27)

Очевидно, что это напряжение после создания человека и его падения только усилилось. Таким образом, на определенном этапе и в определенном аспекте причиной изгнания Шехины, причиной разлада мужского и женского начала внутри Самого Всевышнего мы вправе признать Адама.

«По-человечески» это очень понятно. Глупый сын, а тем более сын - злодей бросает тень на взаимоотношения супругов, деформирует и порой даже разрушает их, что следует не только из того, что затемняется смысл их брачного союза, но и из разности мужской и женской природы.

Мужчина желает видеть в сыне продолжателя, если не своего дела, то некоего своего духа. Если сын предает основы, если он становится злодеем, то отец рано или поздно рвет с ним, отец способен вырвать злодея-сына из своего сердца, он способен сказать: «у меня никогда не было сына».

Но тут он обнаруживает, что матери пойти на такой разрыв несоизмеримо труднее, что вместе с сыном приходится отсылать и жену.

Действительно, женщина, выносившая ребенка в своем чреве, воспринимает его как часть себя самой, она не способна оторваться от сына. Она следует за ним, куда бы он ни пошел, и в определенный момент это рвет ее отношения с ее мужем.

Падение Адама повлекло изгнание Шехины. Шехина последовала в изгнание за своим детищем. И это привело к избранию Израиля. В Иакове, как утверждает талмуд, был восстановлен первозданный Адам.

Миссия Израиля, таким образом, состоит в возвращении и восстановлении связи между Царем и Царицей. Согласно каббале, при исполнении какой-либо заповеди еврей призван произносить благословение: «Во имя единства Всесвятого, да будет Он благословен, и Шехины его».

Но вернемся к четвертому аспекту (этапу) изгнания Шехины, связанному в первую очередь со скитальчеством, а именно к разрушению Храма и рассеянию еврейского народа по всему миру, ибо именно оно напоминает нам обитание в Сукке.

Голый человек на голой земле

Идея изгнания Шехины появилась достаточно давно, упоминание о нем встречается в книге «Га-Бахир», но невозможно не обратить внимания на то, что массовое распространение этого представления и его систематизация произошло только в Лурианской каббале, т.е. совпало с периодом, последовавшим после изгнания евреев из Испании (1492). Гершом Шолем объясняет многие каббалистические веяния именно изгнанием испанских евреев, но пожалуй преимущественным образом он возводит к этому изгнанию учение об изгнании Шехины.

Скитальчество еврейского народа вынудило его искать прообраз этого скитальчества в небесной сфере. В этом наблюдении, по-видимому, имеется своя правда. Никакая теоретическая и тем более теософская идея не бывает полностью оторвана от практических условий.

Но в этой связи мне бы хотелось обратить внимание на иное совпадение, а именно на то, что изгнание евреев из Испании совпало с другим знаменательным историческим событием - с открытием Америки (1492).

Возникновение и распространение идеи «изгнания Шехины» совпадает не только с волной изгнаний и преследований еврейского народа, но и с периодом великих географических открытий.

Со своей стороны великие географические открытия являются своеобразным смысловым ключом сознания Нового времени. Вот как пишет об этом В.С.Библер: «Возрождение начинает опаснейшую авантюру «великих культурных открытий». Это - параллель «великим географическим открытиям», но тут отнюдь не внешняя параллель. Великие географические открытия, вырывая индивида из житейских связей с заданным культурным бытом и заданными социальными матрицами, делают его способным включиться в «странную», чужую культуру (но всегда не до конца, это ведь только путешествие, нечто временное, как быт в вагоне). Такие часто сменяемые «не-до-конца-включения» оборачиваются в конечном счете самым страшным (или самым плодотворным) культурным феноменом, «не-до-конца-включением» в свою собственную культуру. Она оказывается странной для меня самого, необычной, загадочной, могущей быть принятой иронично, отстраненно, могущей стать предметом творчества, а не просто «образом жизни». Я оказываюсь где-то в культурном междумирии, голым человеком на голой земле».

Итак, возможно, успех распространения учения об изгнании Шехины был обусловлен не только особенностями тогдашнего скитальческого положения евреев, но и общей особенностью той эпохи, характеризующейся первым столкновением с культурным скитальчеством.

Каббала находит положительные стороны изгнания: евреи были разбросаны по всему миру для того, чтобы собрать рассеянные среди народов искры Божественного света. Но эта узко-еврейская задача во многом пересекается с общечеловеческой драмой «великих географических» и «великих культурных» открытий.

Кто знает, может быть, мы от того все так любим Суккот, что этот праздник глубоко резонирует с духом нашего времени, времени «голых людей на голой земле»?

РАЙ В ШАЛАШЕ («Суккот» 5763)

Жизнь в шалаше является желанной и радостной заповедью лишь тогда, когда где-то неподалеку расположены наши постоянные обустроенные дома. Вера в вечное существование души, в сущности, является необходимым условием духовного благополучия нашего земного существования.

Книга для чтения в шалаше

Празднование Суккота в следующих словах заповедано Торой: «В пятнадцатый день седьмого месяца, когда вы собираете плоды земли, празднуйте праздник Господень семь дней: в день первый покой и в день восьмой покой. И возьмите себе в первый день плод дерева красивого, ветви пальмовые и отростки дерева густолиственного и верб речных, и веселитесь пред Господом, Богом вашим, семь дней. И празднуйте этот праздник Господу семь дней в году: это устав вечный в роды ваши; в седьмой месяц празднуйте его. В шалашах живите семь дней; всякий коренной житель в Израиле должен жить в шалашах. Дабы знали поколения ваши, что в шалашах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской. Я – Бог, Господин ваш» (23.39-43)

Итак, Всевышний предписал евреям на все поколения оставлять на неделю свои постоянные дома и перебираться в шалаши. По меньшей мере, человеку предписано в эти дни есть и спать в шалаше.

Какой смысл можно усмотреть в этом празднике с его характерной заповедью проживания во временном жилище, от которого берется само его название - «Суккот» - «шалаши»?

Одним из общепринятых и бросающихся в глаза смыслов этого праздника является провозглашение тщетности материального благополучия и важности всецелого полагания на Всевышнего.

Из обеспеченного Египта, с его гарантированными разливами Нила, Всевышний повел свой народ в землю, где земледелие целиком и полностью зависело от дождей (Дварим 11.10), суд над которыми Всевышний выносит именно во время Суккота. И при этом – как мы только что прочитали - сам Всевышний поселил свой народ во временных жилищах, в шалашах: «В шалашах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской. Я – Бог, Господин ваш» (Ваикра 23.43)

Все силы этого мира, начиная с природных и кончая политическими, кажутся человеку невероятно могущественными, в то время как Всевышний выглядит в его глазах маловлиятельным.

Смерть царит надо всем, как сказано в книге Коэлет: «Участь сынов человеческих и участь скотины - одна и та же участь: как тем умирать, так умирать и этим» (3.19-21). А несправедливость встречается в этом мире слишком часто, как сказано там же: «Всего насмотрелся я в суетные дни мои: есть праведник, гибнущий в праведности своей, и есть нечестивец долговечный в своем нечестии» (7.15).

Но праздник Суккот учит нас тому, что на самом деле естественные силы временны и преходящи, а могущество Всесвятого вечно и безгранично. И поэтому завершается книга Коэлет следующим резюме: «Все дела Бог приведет на суд, а также все сокрытое, будь то хорошее или плохое» (12.14)

В праздник Суккот эта книга, книга Коэлет, читается в синагогах. Причем ее дух в такой мере близок к духу этого праздника, что это сочинение царя Шломо хочется назвать книгой для чтения в шалаше.

Действительно, в этой книге выражено главное настроение, главный итог, который несет с собой праздник Суккот. Этот праздник напоминает нам о том, что наша земная жизнь предельно ненадежна, но что если мы полагаемся на Всевышнего, то она обретает внутреннюю стабильность и наполняется радостью: «И увидел я, что нет ничего лучшего, чем радоваться человеку делам своим, ибо это доля его» (3.19-22)

Праздник Суккот не случайно и не напрасно зовется - «зман симхатейну» - «временем веселья нашего». Трудно назвать другой столь же «по-философски» тихий и светлый праздник, когда сидение под навесом на осеннем воздухе невольно навивает все эти размышления.

Веселье праздника Суккот имеет несколько аспектов, но важнейший из них коренится в осознании того, что тот, кто сумел достойно прожить свою временную жизнь в «шалаше», тот, кто научился веселиться на земле, уже обрел прочный и надежный «вечный дом свой».

Умение довольствоваться тем, что мы имеем в этом мире, приносит свой плод в мире грядущем. С одной стороны мы находим в книге Коэлет следующие слова: «Видел я все дела, что делаются под солнцем, и вот все суета и погоня за ветром» (1.14) «Большие я делал дела: строил себе дома и насаждал для себя виноградники… Но оглянулся я на все дела свои, что сделали руки мои, и на труды, что я совершил, и вот все суета и погоня за ветром» (2.10-11). Но это сознание не только не препятствует строительству «вечного дома», но даже предполагает его, и поэтому мы встречаем в этой книге и другие слова: «И отцветет миндаль; и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс; ибо уходит человек в вечный дом свой… И прах возвратится в землю, чем он и был, а дух возвратится к Богу, Который дал его» (12.5-8).

От терниев к звездам

Но как все же связана жизнь в шалаше в этом мире с «вечным домом» мира грядущего? Как земная жизнь в терниях («терние и волчец произрастит она тебе» Берешит 3.18) может привести нас к звездам?

Это серьезный вопрос. Разочарование этим миром само по себе не сообщает еще уверенности в мире грядущем. Признание суеты этого мира само по себе еще никак не подводит нас к религии. Как сказал Шестов: «Конечно, из того что человек погибает, или даже из того, что гибнут государства, народы, даже высокие идеалы – никак не «следует», что есть всеблагое, всемогущее, всеведущее Существо, к которому можно обратиться с мольбой и надеждой. Но если бы следовало, то и в вере не было бы никакой надобности; можно было бы ограничиться одной наукой, в ведение которой входят все «следует» и «следовательно».

В этом отношении в книге Коэлет существует два разных и в сущности независимых пласта - скептический и религиозный.

«Коэлет» признает, что сама по себе жизнь в шалаше отмечена не только материальной нестабильностью, но и общим сокрытием истины: «Все создал Он прекрасным в свое время, даже вечность вложил в их сердца, но так, чтобы дела, творимые Богом, не мог постичь человек от начала до конца» (3.11). Мы лишь догадываемся и предчувствуем, но ничего не знаем наверняка. Одна из основных примет нашей земной жизни - это невозможность достичь определенных знаний в тех вопросах, которые как раз особенно нас тревожат. И эти вопросы задаются в книге Коэлет со всей откровенностью: «Участь сынов человеческих и участь скотины - одна и та же участь: как тем умирать, так умирать и этим; и дыхание одно у всех, и нет превосходства человека над скотом, ибо все суета. Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвратится в прах. Кто знает, возносится ли ввысь дух сынов человеческих, а дух животных – нисходит ли вниз, в землю?» (3.19-21)

Между тем только положительное решение этого вопроса может принести человеку смысл, а с ним и его признак - веселье. Ведь жизнь в шалаше является желанной и радостной заповедью лишь тогда, когда где-то неподалеку расположены наши постоянные обустроенные дома.

Вера в вечное существование души, в сущности, является необходимым условием духовного благополучия нашего земного существования. Достоевский в этой связи пишет: «Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна, а именно идея бессмертия души человеческой, ибо все остальные «высшие» идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из одной ее вытекают».

Итак, жизнь человека может превратиться в праздник, по своему настроению схожий с праздником Суккот, если он верит в то, что у него имеется «вечный дом», и, что еще более важно, дом, обустроенный самим Создателем.

Тот, кто сознает, что его жизнь и даже самое его тело – это лишь временный шалаш, но при этом верит, что после проживания в этом «шалаше» его душа «вернется в вечный дом свой», тот способен превратить свою «шалашную жизнь» в настоящий праздник, веселый и радостный праздник, чтобы в ней не происходило.

Философия тоже приносит утешение; с осознания суетности бытия начинали многие философы, которые находили достойные и мужественные ответы, к которым нам не следует пренебрежительно относиться. Скажу больше, в философии возможны самые неожиданные прорывы. Так, Боэций в своей созвучной Коэлет книге «Утешение философией» приводит следующий вопрос Эпикура: «Если существует Бог, то откуда зло? И откуда добро, если Бога нет?».

И все же та радость, которую сообщает смертным религия, приходит из иного мира. Человек научается радоваться своему временному земному жилищу - каким бы оно не оказалось, потому что верит в существование вечного.

Одну неделю в году еврей должен прожить в шалаше, тем самым придавая дополнительное значение своему постоянному дому.

Сукка и Дом, временное и постоянное жилище соотносятся так же, как бренное тело, в котором находится наша душа в этой жизни, соотносится с тем бессмертным телом, которое человек обретает воскреснув.

Мы многое поймем, если обратим внимание на то, что Шалаш и Дом соотносятся так, как соотносится между собой этот мир и мир Грядущий.

Вот как характеризует соотношение этих миров Хаим Луцато в своей книге Дерех Ашем (3.4): «Поскольку периоды труда и получения награды различны, то следует, чтобы статус человека и все происходящие с ним события были различными в этих двух периодах. Ибо все время труда необходимо, чтобы человек был в таком качестве, когда могло существовать все необходимое ему для этого труда. Объяснение: необходимо, чтобы в нем происходило противоборство между разумом и материей, и чтобы не было ничего такого, что мешало бы материи властвовать и делать то, что ей подобает, и ничего такого, что мешало бы разуму властвовать и поступать по собственному усмотрению. Не должно быть ничего, что повлекло бы чрезмерное усилие материи, и ничего, что повлекло бы чрезмерное усилие разума. Ибо, хотя с одной стороны, кажется лучше, чтобы разум был сильнее материи, но в свете истинной цели человека и того, что Бог желает от него – приобрести своим старанием совершенство – это нехорошо. А в период получения награды человеку надлежит быть в обратном положении. Ведь любая власть материи в то время будет только затемнять душу и препятствовать ей прилепиться к Создателю. Поэтому следует, чтобы тогда властвовала только лишь душа, а материя полностью влеклась за нею, совершенно ей не препятствуя. И поэтому были сотворены два мира: этот мир и грядущий мир. Место и природные законы этого мира таковы, как подобает человеку все время труда, а место и законы Грядущего мира таковы, как подобает ему во время получения награды»

И, пожалуй, нигде мы не постигаем разность и одновременную спаренность этих миров так, как в праздновании Суккота – «времени веселья нашего».

ПРАЗДНИК ВЕСЕЛИЯ НАШЕГО («Суккот» 5761)

Жизнь в шалаше

В том отрывке Торы, который читается в эту субботу в синагогах в связи с праздником Суккот, написано: “в пятнадцатый день седьмого месяца - праздник кущей (суккот), семь дней Господу. В первый день - священное собрание: никакой работы не делайте. Семь дней приносите огнепалимую жертву Господу; в день восьмой священное собрание да будет у вас... В шалашах живите семь дней, коренной житель в Израиле должен жить в шалашах, дабы знали поколения ваши, что в шалашах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской” (Ваикра 23.34-42).

Итак, заповедь жить в шалашах дана в память о том, что евреи жили в них выйдя из Египта.

Всевышний заповедал евреям жить в течение недели во временных жилищах, сквозь крышу которых просвечивают звезды. Заповедь касается именно проживания: человек должен есть в шалаше как минимум два раза в день (одновременно запрещается совершать в доме основательные трапезы, разве что перекусывать). Также весьма желательно спать в шалаше и, разумеется, учить Тору.

Смысл Шалаша прост и очевиден - это символ всецелого полагания на Бога и одновременно символ довольствования малым.

Не случайно именно в эти дни в синагоге читают написанную царем Шломо книгу Когелет, которая посвящена тщетности и суетности земного бытия:

“Большие я делал дела: строил себе дома и насаждал для себя виноградники. Я устроил себе сады и парки и насадил в них разных дерев плодовых. Я устроил себе пруды - орошать из них рощи, растящие деревья. Приобрел я себе рабов и служанок, и были у меня домочадцы; так же крупного и мелкого скота у меня было больше, чем у всех, что были до меня в Иерусалиме. Собрал я себе и серебра, и золота, и сокровищ царей и государств, завел я себе певцов и певиц, и услады сынов человеческих, роскошные колесницы... Но оглянулся я на все дела свои, что сделали руки мои, и на труды, что я свершил, и вот все суета и погоня за ветром, и нет в том пользы под солнцем” (2.4-11).

Живя во временном неустойчивом жилище, мы отказываемся от всего надежного и стабильного, признавая эту надежность и стабильность кажущимися, зависимыми от воли Создателя. И неделя Суккота помогает нам вспомнить о том, что вся наша земная жизнь - это жизнь в шалаше.

Но одновременно заповедь жить в шалаше - это и призыв к довольствованию малым. Как сказано в Поучениях Отцов: “Богат тот, кто довольствуется тем, что имеет”.

Голодная нищета и пресыщенная роскошь - это две крайности, в которых действуют свои духовные законы, и где приведенная формула из Поучений отцов неуместна. Однако все прочее широкое пространство, где человек живет в том или ином стеснении, где он заведомо не имеет всего, чего хотел бы иметь, но в то же время не бедствует, не страдает физически - это шалаш.

Научиться жить в шалаше - это значит вообще выучиться жить в нормативной (не экстремальной) повседневной земной действительности. Это значит научиться жить по достатку и довольствоваться тем, что имеешь.

Однако шалаш в дни Суккота - это не просто символ скромности и умеренности, но одновременно и источник радости. Ибо праздник кущей - это праздник радости. “Праздник Суккот - время веселия нашего”, так именуется этот праздник в литургической традиции.

Голодная нищета и пресыщенная роскошь разрушают человека, в то время как напряженная жизнь, связанная с преодолением разного рода посильных трудностей, напротив, укрепляет его и приносит удовлетворение. Как писал Франкл: “Здоровая доза напряжения, такого, например, которое порождается смыслом, который необходимо осуществить, является необходимым атрибутом человечности и необходима для душевного благополучия”.

Итак, именно неустроенная, полная тревог и забот жизнь в первую очередь способна принести подлинную радость. Только в шалаше человек способен по-настоящему радоваться тому, что он не под открытым небом, в то время как в добротном доме это чувство, как правило, исчезает.

Как бы то ни было, но в этот праздник, в праздник Суккот дана заповедь веселиться. Причем сама традиция связывает радость этого праздника с возлиянием воды на жертвенник.

Время праздника суккот - это время суда над миром... в отношении дождей. В Рош Ашана выносится суд над человеком (в Йом Кипур вынесенный приговор скрепляется печатью). Как говорится об этом в молитве Новолетия, в этот день решается “скольким отойти и скольким быть сотворенными, кому жить и кому умереть, кому на исходе дней и кому безвременно; кому смерть от воды и кому от огня, кому от меча и кому от зверя и т.д.”

В Суккот такое же решение выносится относительно дождей: каким быть предстоящему году - засушливым или дождливым. Причем именно ожидание дождей является важнейшим источником радости, характерной для праздника Суккот.

“Дождливый день, - сказано в Талмуде (Таанит 7.а), - более велик, чем воскрешение мертвых, поскольку воскрешение мертвых - праведникам, а дожди - как праведникам, так и нечестивцам... Дождливый день столь же велик, как тот день, в который была дарована Тора, как сказано: “низвергнется словно дождь назидание Мое”.

Народ радуется обновлению мира, он радуется новому циклу дождей, и новому циклу чтения Торы. Ведь сразу после праздника Суккот начинается праздник Симхат Тора (Шмини Ацерет), начинает читаться книга Брешит.

Связь этих двух радостей достаточно прозрачна: дожди, дающие жизнь природе, подобны Торе, дающей жизнь духу.

Два начала мира

Трудно не обратить внимание на то, что Суккот - это праздник, во многом симметричный празднику Песах.

Суккот и Песах - праздники, расположенные на годовом круге строго друг против друга. Осенний праздник Суккот начинается 14 числа первого месяца (тишрея) от сотворения мира (это летоисчисление использовалось до исхода евреев из Египта). Весенний праздник Песах также начинается 14 числа первого месяца (нисана). Оба праздника длятся неделю. Оба праздника имеют свои праздники-“спутники”, т.е. некие праздничные даты, которые отсчитываются не самостоятельно, а в связи с самими Песахом и Суккотом. К первому привязан Шавуот (пятидесятый день после Песаха), ко второму Шмини Ацерет, “собрание восьмого дня” (восьмого после первого дня Суккота).

В эти праздники меняются молитвы, касающиеся - скажем так - погодных условий. После Суккота начинают молиться о дожде и соответственно период после Суккота считается периодом дождей. После Песаха же, наоборот, начинают молиться о росе, что знаменует завершение периода дождей.

Суккот также связан с исходом, также должен напоминать о жизни в пустыне, когда кровом для евреев служили шалаши. Параллелизм, дублирование этих праздников одним другого в такой мере бросаются в глаза, что порой труднее как раз определить, чем они различаются, т.е. различаются по сути, а не “сезонно”.

А различаются они прежде всего своей "изначальностью".

Первый вопрос, который задает комментатор в связи с первым стихом Торы: “Берешит...” - “В начале...”, касается композиционной проблемы: “Сказал р.Ицхак: Следовало начать Тору со слов "Месяц сей для вас начало месяцев" (Шмот 12.2), которые являются первой заповедью, данной Израилю. Почему же она начинается с Берешит?”.

По существу Тора имеет два начала: общечеловеческое - со слов: "В НАЧАЛЕ сотворил Бог..." (Берешит 1.1), и сугубо еврейское - со слов: "Месяц сей для вас НАЧАЛО месяцев" (Шемот 12.2), т.е. как раз с заповеди отсчитывать месяцы начиная с весеннего месяца нисан, с первого числа этого месяца.

Израиль отсчитывает свою историю, имеет своим началом именно весенний месяц нисан. Однако после того как с исходом из рабства Израиль отделяется от народов, все мироздание как целое также оказывается посвященным Богу. Поэтому-то и начало мира так же оказывается сопричастно исходу. Всеобщий новый год, годовщина сотворения мира, напрямую сопряжен с исходом, ведь именно с исходом все мироздание обновилось. Так, урожай после отделения от него “маасера” и “трумы”, т.е. святого, сам становится будничным, становится годным к употреблению, становится в собственном смысле слова урожаем.

Суккот - это именно всеобщий праздник, праздник, в который в Храме приносились жертвы за все народы земли. Жертвы за сам Израиль приносились лишь в последний день.


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com