ТЕОЛОГИЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ ПРЕЗУМПЦИЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ СВЕРХНОВОЕ ВРЕМЯ ТАМ И ВСЕГДА ДВА ИМЕНИ ОДНОГО БОГА МЕССИАНСКИЙ КВАДРАТ ДЕНЬ ШЕСТОЙ ТАМ И ВСЕГДА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ КУЛЬТУРА И КУЛЬТ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ ЕВРЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕРЕШИТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ШМОТ НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ВАИКРА НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - БЕМИДБАР НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ - ДВАРИМ HOME POLISH ENGLISH HEBREW E-MAIL ФОТОАЛЬБОМ ПУБЛИЦИСТИКА ИНТЕРНЕТ
Недельные чтения - Маттот
top.mail.ru

НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ ТОРЫ

БЕМИДБАР (ЧИСЛА)

МАТТОТ

КРИТЕРИЙ ЖИЗНИ (5776-2016)
«ЕВАНГЕЛИЕ» ОТ ХАЗАЛЬ (5774-2014)
ТРЕБОВАНИЕ ДИАЛОГА (5772-2012)
ЦАРСКАЯ ВОЛЯ ИЛИ ЗАКОН? (5771-2011)
СМЕРТЬ БИЛАМА (5770-2010)
СОВЕТ БИЛАМА (5769-2009)
ЧЕСТЬ И СВЯТОСТЬ (5766-2006)
ЭЛИКСИР ЖИЗНИ (5765-2005)
ВОЙНЫ ИЗРАИЛЯ (5764-2004)
ГАЛАХА И НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН (5763-2003)

КРИТЕРИЙ ЖИЗНИ ("Маттот 5776 - 28.07.2016)

Если применить столь чтимый иудаизмом критерий честности, то западный мир будет отличаться от исламского, как жизнь отличается от смерти.

Честное еврейское

Недельная глава «Матот» начинается словами: «И говорил Моше главам колен сынов Израиля, говоря: вот что повелел Господь: Если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего: все, как вышло из уст его, должен он сделать» (30:1-3).

Итак, если человек наложил на себя какое-либо (не предписанное Торой) ограничение, или напротив, обязался исполнять что-либо Торой не заповеденное, но и одновременно не запрещенное, то он «не должен нарушать слова своего». Иными словами, его обет тем самым превращается в заповедь, предписанную ему Торой.

По большому счету принятие обета считается излишней мерой. Если человек решил себя в чем-то ограничить, то пусть поступает согласно своему решению, не произнося перед Богом и людьми соответствующих слов. И все же, как мы видим, возможность обосновать свое решение Божественным требованием («все, как вышло из уст его, должен он сделать») у человека имеется.

Между тем, эта заповедь обладает одним неожиданным свойством – она придает весомость любому еврейскому слову. Ведь само наличие этой заповеди невольно превращает в обет любое высказанное вслух намерение. Любое данное кому-то обещание автоматически становится клятвенным обязательством, если не сопровождается специальной оговоркой «бли недер» - выражение, которое на русский можно перевести только более развернутым предложением: «постараюсь, но не обещаю».

Это положение с предельной ясностью демонстрирует еврейское отношение к слову. Речь еврея не только должна быть чиста от злословия, но и предельно ответственна. Верность слову, таким образом – это одна из базовых еврейских ценностей. Причем с помощью этой ценности мы может лучше сориентироваться в окружающем нас мире, в окружающих нас цивилизациях.

Эсав и Ишмаэль

Согласно традиционному взгляду, Эсав и Ишмаэль, хотя и по разным статьям, но в равной мере подлежат гееному. Ишмаэль – за извращенную реакцию на избыточную милость его отца Авраама, а Эсав – за извращенную реакцию на избыточный суд его отца Ицхака. И тем не менее, споры о том, кто из них предпочтительнее, не смолкают.

До самых недавних пор преимущество отдавалось Ишмаэлю, да и даже в наше время, время разгула кровавого исламского террора, находятся евреи, которые предпочитают исламскую цивилизацию европейской.

Ислам – это все же строгий монотеизм, да и приверженцы этой религии тверды в вере. Европейцы же, начавшие было отходить от своего христианского полуязычества, ни к чему путному при этом не прибились: в массе своей они превратились в бескрылых «потребителей», беспокоящихся лишь об «уровне жизни» и помешавшихся на сексе.

И все же, как мне кажется, отношение к слову не только позволяет различить эти цивилизации, но дает также возможность определить, какая из них относится к человеческой, а какая нет.

Эсав очень серьезно относится к своим словам и даже к мыслям, для Ишмаэля же они не имеют никакого значения. Уже сама вера ишмаэлитов озадачивает своим бросающимся в глаза лукавством. Коран представляет собой полемический текст, обращенный к предшественникам…, но при этом претендующий являться первоисточником! Сама же «дискуссия» обескураживает своим базарным характером: «Они говорят: “Он сам измыслил это?” Скажи: “Приведите хоть одну суру, подобную этой суре. И если вы действительно правдивы, то призовите своих свидетелей помимо Аллаха ”(Сура “Йунус”, 10:38).

Мы могли бы принять эти странности за чистую монету. В конце концов, многие религии содержат пласты рациональных нестыковок, включая веру в заведомый, подчас немыслимый вздор. Верили же, например, ацтеки в то, что для движения солнца по небесному своду необходимо вырывать сердца у нескольких тысяч человек в год.

Но дело в том, что такова общая стихия исламского мира, в котором никто никому не способен доверять. Коран гладко вписывается в характерный контекст «восточного базара», в котором человеческая речь несет совершенно иной смысл, чем в других цивилизациях. Вот как описывает эту стихию Мопассан в новелле "Аллума": «Она рассказала мне свою историю, вернее, лгала с начала до конца, как лгут все арабы — всегда, по любому поводу и без всякого повода. Вот одно из самых поразительных и самых необъяснимых свойств туземного характера — лживость. Эти люди, в которых ислам внедрился до такой степени, что стал частью их природы, воспитал их чувства, создал особую мораль, видоизменил целую расу и отделил ее от других, как цвет кожи отличает негра от белого, — все они лживы до мозга костей, настолько лживы, что нельзя верить ни единому их слову. Обязаны ли они этим своей религии? Не знаю. Нужно пожить среди них, чтобы понять, насколько ложь срослась с их существом, сердцем, душой, насколько она стала второй их натурой, жизненной потребностью».

Юрис в своем романе «Эксодус» замечает: «Противоречивый характер арабов производил на Иосю сногсшибательное впечатление. Он мог стоять часами в какой-нибудь лавке в Яффе и наблюдать за тем, как они бесконечно торгуются, осыпая друг друга ругательствами. Он заметил, что араб ведет себя в жизни так, словно он все время играет в шахматы. Каждый ход был рассчитан на то, чтобы обмануть тех, с кем ему приходилось иметь дело».

Понятно, что первым ходом в этой игре, ее «Е2-Е4» - является самообман, о котором в следующих словах свидетельствует Лоуренс Аравийский: «Никакой араб еще не признавался в том, что ошибся, что виноват в провале битвы, не рассчитал свои силы. У арабов, с которыми я общался и воевал в их рядах в течение 7-ми лет, всегда в их бедах виноват кто-то другой». Ложь пропитывает эту культуру, в которой верность слову считается недоразумением, и вызывает почтительное похвалы в лицо, а за спиной смех и непристойные жесты.

Против Эсава можно выдвинуть немало обвинений, а его тяга к кровопролитию вошла в поговорку. Европейские рыцари и аристократы убивали друг друга не только в боях, но и на турнирах и дуэлях. Их увлечение охотой никогда не вызывало у евреев восторга, но по крайней мере одно достоинство у них имелось – верность слову. На протяжении веков с этим в Европе не шутили. Не шутят и сегодня. С полным основанием можно сказать, что идеал порядочности на Западе остается в силе.

Одна из самых известных и популярных в США книг, книг значительно повлиявших на облик американской нации, а в переводах и на всю западную цивилизацию – это «Этикет» Эмили Пост. Книга эта впервые была издана в 1922 году и с той поры переиздавалась не менее сотни раз («Амазон» предлагает для продажи издание 2012 года).

Вот, например, правило, которое давно и явно усвоено всей Америкой: «Вне зависимости от того, сколь важный пост вы занимаете и насколько бываете загружены делами, не стоит игнорировать тех, кто повстречался вам в холле или на этаже. Доброжелательное "Привет!", произнесенное с улыбкой, приятно и охраннику, и вахтеру, и президенту компании, а вам создает репутацию человека душевного и внимательного. "Привет..." с добавлением имени звучит еще дружелюбней»…Помните, что люди - очень ранимы и, не приняв в расчет то, что вы торопитесь или чем-то озабочены, воспримут ваше невнимание как преднамеренное и обидное».

Книга содержит море подробных правил и кратких наставлений, вроде следующего: «В автомобиле леди должна сидеть справа от джентльмена. Дама, сидящая слева — не леди».

Эмми не обходит своим вниманием и евреев: «Всем приглашенным на прием в честь бар-мицвы следует прислать или принести с собой подарки. Мальчику, конечно, в дальнейшем необходимо отправить записки с благодарностью за каждый подарок».

Встречаются в этой книге и такие пассажи: «Гораздо важнее любого правила этикета основы морального кодекса, которого, как бы ни были изысканы его манеры, должен строго придерживаться тот, кто желает считаться джентльменом. Честь джентльмена требует, чтобы слово его было твердо, а принципы несокрушимы. Он — наследник рыцаря, крестоносца, защитник беззащитных, поборник справедливости; в противном случае он не джентльмен».

Итак, если применить столь чтимый иудаизмом критерий честности, то западный мир будет отличаться от исламского, как жизнь отличается от смерти.

«ЕВАНГЕЛИЕ» ОТ ХАЗАЛЬ ("Маттот 5774 - 15.07.2014)

Почему и еврейская и христианская стороны в равной мере постарались утаить истинную версию суда и распятия учителя из Назарета, ту версию, которую лишь в ХХ-ом веке, каждый на свой лад, попытались восстановить такие исследователи как Хаим Маккоби и Хаим Коэн?

Установление личности

В недельной главе «Матот» описывается «мщение Господне над Мидьянитянами»: «И сказал Господь Моше, говоря: Отомсти за сынов Израиля Мидьянитянам, затем приобщишься к народу твоему. И сказал Моше народу: вооружите из среды своей людей в войско, чтоб они пошли против Мидьянитян совершить мщение Господне над Мидьянитянами…. И послал их Моше, по тысяче от колена, на войну, их и Пиныхаса, сына Элазара, священника, на войну... И пошли войною на Мидьянитян, как Господь повелел Моше, и убили всех мужчин. И вместе с другими их убитыми убили они царей Мидьянских: Эви и Рэкэма, и Цура, и Хура, и Рэву – пять царей Мидьянских, а также Билама, сына Бэора, убили мечом» (31:1-12).

В этом месте читатель вправе удивиться: как может быть, чтобы евреи умертвили Билама – человека, который благословил их вместо того чтобы проклясть?

Традиция разъясняет эту казнь тем, что именно от Билама исходила идея погубить Израиль, приведя его к распутству, а через него - к поклонению ложному божеству.

Между тем казнь Билама невольно ассоциируется с другой казнью, которая приписывается евреям, с казнью Йешу. Ведь как ни странно, но иудаизм вслед за христианством вроде бы берет ответственность за умерщвление назаретского проповедника. Так, например, Рамбам пишет: «Йешу Ганоцри, который воображал, что он Машиах, и был казнен по приговору суда («бейт-дин»)», (Гилхот Малахим 11:4)

Но, если сами евреи согласны с тем, что они причастны к смерти Йешу, то с какой стати им так возмущаться христианскими обвинениями в том, что они «распяли Христа»?

Этот вопрос сразу же обнаруживает некое базисное противоречие. Утверждая, что «Йешу Ганоцри.. был казнен по приговору суда», Рамбам имеет в виду не распятие совершенное по решению римского суда (хотя такая трактовка его слов допустима, и имеет определенное хождение), а побивание камнями по приговору Сангедрина. Иными словами, Рамбам имеет в виду не известную историю, поведанную миру Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном, а мало кому знакомую талмудическую версию событий. А в Талмуде основателем христианской церкви представлены лица, которые ими заведомо быть не могут. К такому выводу приходят не только такие исследователи как Хаим Коэн. О том, что Талмуд не содержит упоминаний о евангельском Йешу, и что речь в нем идет о другом человеке, считают и некоторые традиционные законоучителя, например, рабейну Там (1100-1171).

В Талмуде имя Йешу Аноцри упоминается всего три раза: на 43 и 107 страницах трактата Сангедрин, и на 57 странице Гитин. Во всех других случаях фигурирует некто Бен Стада.

На 107 странице мы читаем: «Когда царь Яннай казнил мудрецов, ушел Йегошуа бен-Перахия [и Йешу] в Александрию Египетскую. Восстановилось согласие... Поднялся и встретился в некоей гостинице. Ему устроили почетный прием. Сказал: “Как прекрасна гостиница эта!” Сказал ему Йешу: “Рабби, глаза ее слезятся” (слово «гостиница» - «ахсания» означает также и хозяйку гостиницы). Сказал ему: “Грешник, вот что тебя занимает!” — собрал четыре сотни шофаров и объявил ему херем».

Приведенная история, как мы видим, происходила более чем за столетие до того, как по Иерусалиму шаркающей кавалеристской походкой стал разгуливать прокуратор Понтий Пилат. Это позволило Ури Шахару в его книге «Мессианский квадрат» предположить, что в приведенном эпизоде описывается Учитель Праведности - основатель кумранской общины «Яхад», насколько известно, первый в истории претендент на роль Мессии.

На 43 странице упоминается о казни Йешу «накануне Песаха», но здесь, во-первых, говорится о побиении камнями (завершившемся повешением мертвого тела), а не о распятии, а во-вторых, не сообщается никаких хронологических подробностей, так что и этот эпизод ничто не мешает отнести к Учителю Праведности.

Впрочем, гораздо лучше это фрагмент вписывается в истории о Бен Стаде, которого даже при самом богатом полете фантазии трудно отождествить с героем Евангелий. Так в Талмуде (Сангедрин 67а; Тосефта Сангедрин 10:11) говорится, что Бен Стада был осужден и казнен в Лоде, а не в Иерусалиме. Но главное, он был побит камнями (и как положено, после того повешен - Двар 21:22-23) по приговору еврейского суда за колдовство, а не распят по приговору суда римского за претензию на царский титул. Отличается тут, как мы видим, все: время и место событий, выдвинутые обвинения, политический субъект, вынесший приговор и, соответственно, способ казни.

Но кому и зачем понадобилось это странное отождествление Йешу с другими антигероями еврейской истории? Почему бы каждому из них не отвечать за себя? Почему и еврейская и христианская стороны в равной мере постарались утаить истинную версию суда и распятия учителя из Назарета, ту версию, которую лишь в ХХ-ом веке, каждый на свой лад, попытались восстановить такие исследователи как Хаим Маккоби и Хаим Коэн?

В завершении своего исследования Хаим Коэн указывает некоторую трудность своей теории: «Если Сангедрин не был в состоянии спасти Иисуса, священники и старейшины могли извлечь для себя пользу, предав гласности свои старания. В подобном случае какой-нибудь отчет непременно просочился бы в Талмуд или Мидрашим» (Хаим Коэн «Иисус – суд и распятие» Иерусалим 1997 Стр 284).

Между тем никаких упоминаний такого рода мы не встречаем. Но почему? Почему, если мудрецы и священники, как это убедительно показывает Хаим Коэн, действительно стремились спасти Йешу от римлян, они не попытались повторить это через полвека относительно его доброго имени?

Но кто сказал, что они не пытались, и более того, что - в меру своих возможностей - они этого как раз не сделали?

Может быть, все дело в том, что в сложившейся ситуации забвение показалось им лучшей долей?

В самом деле, после появления канонических Евангелий сказать в адрес Йешу доброе слово стало невозможно, так как оно сразу было бы неверно истолковано. Повторять евангельские небылицы о том, что претендент на роль Машиаха почему-то действительно был отвергнут иудейской элитой - они тем более не желали. Значит, оставалось только одно – молчать, объявив основоположником христианства заведомо другую фигуру и изъяв из обихода любые свидетельства о подлинном историческом Йешу!

Штрихи к портрету

Если мы хотим знать, как мудрецы действительно относились к этой фигуре, то должны внимательно прочитать третий фрагмент Талмуда, где упоминается имя Йешу, а именно 57 страницу трактата Гитин.

В этом месте описывается, как задумавший принять иудаизм римлянин Онкелос советуется с душами Тита, Билама и Йешу.

Тит не только отговаривает Онкелоса, но еще и утверждает, что самые почетные места в грядущем мире принадлежат тем, кто ненавидел и преследовал евреев. Билам сообщает, что в грядущем мире Израиль занимает центральное место, но в то же время отговаривает Онкелоса принять иудаизм. Только Йешу поддержал Онкелоса, сказав: «Ищи им благополучия, и не ищи им зла, ибо прикасающийся к вам касается зеницы ока своего».

Это парафраз из двух пасуков: «Не ищи им (моавитянам, которым вызвался помочь Билам) мира и благополучия» (Двар 23:7) и из пророка Захарии: «ради славы (вашей) послал Он меня к народам, ограбившим вас, ибо прикасающийся к вам касается зеницы ока своего». Захар 2:12

В этой притче проступает подлинное отношение мудрецов к Йешу. Да, Йешу оказался в положении величайших врагов Израиля, он оказался на одной доске с Биламом и Титом, но в то же время сам он остается их открытым врагом, остается на стороне Израиля, более того, остается на ортодоксальных позициях: следуя его совету, римлянин Онкелос становится не христианином, а иудеем – более того, становится одним из еврейских мудрецов!

Из приведенной Гемарой агады видно, что по сути мудрецы считали Йешу тем же, кем считают его Маккоби и Коэн. Но он находился в очень сложном положении, и все, что они могли для него сделать, это рассказать приведенную притчу и объявить казненного накануне Песаха колдуна Бен-Стаду основателем христианства.

Кто-то напомнит мне, что одновременно Йешу представлен в трактате Гитин как человек, терпящий наказание за осмеяние еврейских мудрецов. Но могли ли они не перенести на него хотя бы чего-то из того, чем согрешили его последователи?

ТРЕБОВАНИЕ ДИАЛОГА ("Маттот 5772 - 19.07.2012)

Неприятие Йешу еврейским миром обусловлено тем культовым поклонением, которым он пользуется среди христиан. Дистанцирование от еврея, которого почитают как божество, совершенно понятно и закономерно, ведь в такой ситуации даже самое минорное выражение симпатии к нему может быть неправильно расценено («марит-айн»). Однако в нынешней меняющейся ситуации невротическая реакция на имя Йешу а-Ноцри все менее выглядит оправданной.

Мессианские судьбы

В недельной главе «Матот» говорится: «И сказал Господь Моше, говоря: Отомсти за сынов Израиля Мидьянитянам... И выделено было из тысяч Израилевых по тысяче от колена: двенадцать тысяч вооруженных воинов. И послал их Моше, по тысяче от колена, на войну, их и Пинхаса, сына Элазара, священника, на войну, и священные вещи и трубы для тревоги в руке его. И пошли войною на Мидьянитян, как Господь повелел Моше, и убили всех мужчин. И вместе с другими их убитыми убили они царей Мидьянских: Эви и Рэкэма, и Цура, и Хура, и Рэву – пять царей Мидьянских, а также Билама, сына Беора, убили мечом». (31:2-8)

Раши поясняет, что именно Пинхас убил Билама: «Сказал Святой, благословен Он: "Кто начал благое дело, убив Козби, дочь Цура, пусть завершит». Таким образом тот, кто пророчествовал о Мессии, погиб от руки того, кому суждено было стать его предтечей. Эту участь Билама, в свете рассмотрения мессианской идеи, я бы хотел сегодня сопоставить с участью другого антигероя еврейской истории – Йешу а-Ноцри, также, как считается, казненного по инициативе евреев.

Между тем отношение к Йешу в еврейской традиции вовсе не так однозначно негативно, как это может показаться на первый взгляд. В трактате (Гитин 57а) описывается, как задумавший принять иудаизм Онкелос советуется с душами Билама и Йешу. При этом, если Билам отговаривал Онкелоса, то Йешу его поддержал, сказав, что тот кто выступает против Израиля, как будто повреждает зеницу ока своего (Захар 2:12). Представляя Йешу как человека, терпящего наказание за осмеяние еврейских мудрецов, Талмуд одновременно находит в его адрес слова похвалы. Вопрос, в какой мере Йешу действительно осмеивал слова мудрецов, я рассмотрю ниже, но бесспорно, что это именно то, чем занимались его последователи. Йешу стоит в главе религии, на протяжении веков не только высмеивавшей, но и жестоко преследовавшей еврейский народ.

Рамбам пишет в этой связи: «О Йешуа а-Ноцри, который воображал, что он Машиах, и был казнен по приговору суда, предсказал Даниэль: "И преступные сыны народа твоего дерзнут осуществить пророчество и потерпят поражение" (Даниэль, 11:14), - ибо может ли быть больший провал, [чем тот, который потерпел этот человек]? Ведь все пророки говорили, что Машиах - спаситель Израиля и избавитель его, что он укрепит народ в соблюдении заповедей. Этот же был причиной тому, что сыны Израиля гибли от меча и остаток их был рассеян; они были подвергнуты унижению. Тору подменили другой, большая часть мира была введена в заблуждение, служа другому богу, а не Всевышнему. Однако замыслы Творца мира не в силах постичь человек, ибо "не пути наши - Его пути, и не наши мысли - Его мысли, и все происшедшее с Йешуа а-Ноцри и с пророком измаильтян, который пришел после него, было подготовкой пути для царя Машиаха, подготовкой к тому, чтобы весь мир стал служить Всевышнему... Благодаря им весь мир наполнился вестью о Машиахе, о Торе и о заповедях. И достигли эти вести дальних островов, и среди многих народов с необрезанным сердцем начали рассуждать о Машиахе, и о заповедях Торы... Но когда придет истинный Машиах, и преуспеет, и достигнет величия, сразу все они поймут, что научили их отцы ложному и что их пророки и предки ввели их в заблуждение.». (Законы о царях и войне 11:4)

Коррективы времени

Трудно не заметить, что в последние десятилетия инициативы некоторых христиан несколько спутали эту картину. Многие христиане не только перестали осмеивать еврейских мудрецов, но открыто пытаются исправить «провал» своего учителя: они поддерживают Израиль, продолжая верить в мессианскую миссию Йешу. Так протестантский теолог Ларшон пишет: «Каждую субботу в синагогах открывают Арон Хакодеш и достают и читают свитки Торы. Для меня это знамение, что несмотря ни на что, Бог верен Своему завету с Израилем. И верность Бога Израилю дает мне надежду, что Бог не забудет и нас, христиан, и завет через Иисуса Христа».

Более того, именно в политическом торжестве Израиля он видит подтверждение правоты христианской идеи: «Давайте не забудем, что когда ученики спросили Иисуса на Елеонской горе: "...не в сие ли время восстановляешь Ты царство Израиля?", Он не ответил им. Он только сказал: "Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти" (Деяния 1:6-7). И Он посылает их как Своих свидетелей подготовить пути для Его царства. В ожидании конечного восстановления мы призваны работать, призваны быть знаками надежды в мире. Вместе с Израилем мы также должны быть живыми свидетелями того, что Бог существует и на Него можно положиться... Нам остается ждать и работать бок о бок с евреями. Ждать и работать ради восстановления Царства Израилева, которое приведет к восстановлению всего мира и всего человечества». Не секрет и то, что многочисленные евангелисты являются горячими сторонниками восстановление Иерусалимского Храма.

Однако если какие-то последователи Йешу не просто признают, что законы Торы вечны, но и всячески способствует Израилю выстоять в политической борьбе, то получается, что их учение не такое уж заблуждение, и судьба церкви может иметь более прямое отношение к мессианской задаче, чем это виделось Рамбаму. И это не может не смущать еврейский ум. Многие иудеи видят в христианской поддержке Израиля корыстный расчет, видят в ней мимикрию, направленную на то, чтобы запутать еврейский народ. Однако, даже если признать, что встречаются всякие христиане, не оставляет сомнения, что многие из них научились любить Израиль все же именно у своего Учителя, а это не может не быть поставлено ему в заслугу. Выработать в этой ситуации верную линию поведения очень важно. Важно установить, кем в действительности мог являться Йешу А-Ноцри, и как еврейский мир призван к нему относиться в свете тех изменений, которые происходят в христианском мире.

С определенностью можно сказать, что отношение к личности Йешу а-Ноцри является самым болезненным и деликатным вопросом иудео-христианского диалога. Ясно, что неприятие Йешу еврейским миром обусловлено тем культовым поклонением, которым он пользуется среди христиан. Дистанцирование от еврея, которого почитают как божество, совершенно понятно и закономерно, ведь в такой ситуации даже самое минорное выражение симпатии к нему может быть неправильно расценено («марит-айн»). Однако в нынешней меняющейся ситуации невротическая реакция на имя Йешу а-Ноцри все менее выглядит оправданной. Дмитрий Радышевский пишет: «В начале 21 века за душу человечества борются два искушения, два ложных пути ко всемирному единству – проект Запада, или "человек без Бога", и восточная реакция на него, исламизм, или "Бог без человека". Оба проекта ущербны для души человека и потому приведут к катастрофе. Единственная сила, способная дать альтернативу и спасти мир – это союз евреев и христиан. Альтернатива - это человек как партнер Бога. Идеал и путь к этому партнерству даны в Библии. Поэтому фигура Иисуса из Назарета, ставшего для сотен миллионов христиан главой этого просветленного Богочеловечества, этим воплощенным идеалом, не должна оставаться разделителем в Богом замысленном союзе евреев и христиан – союзе, от крепости которого зависит судьба мира. Из камня преткновения его личность должна превратиться в объединяющий евреев и христиан алтарь, в место встречи, в победу любви. Однако сейчас личность эта остается Большим Белым Слоном, вокруг которого, якобы не замечая его и деликатно пытаясь не задеть, бочком протискиваются при встречах евреи и христиане».

Итак, уже одной необходимостью продолжения диалога с христианством еврейский мир призван занять адекватную позицию по отношению к основоположнику христианства. В следующей статье я попытаюсь показать, что в условиях, когда христиане готовы признать вечность синайского завета, их культовое обращение к Йешу не должно служить препятствием для уважительного к нему отношения со стороны евреев.

Талмудический взгляд

Давайте обратимся к тому образу Йешу а-Ноцри, который предлагает еврейская традиция, и задумаемся, в какой мере он может соответствовать тому историческому лицу, благодаря которому, по словам Рамбама, с одной стороны «большая часть мира была введена в заблуждение», а с другой все же «весь мир наполнился вестью о Машиахе, о Торе и о заповедях»?

Сведения Талмуда оставляют странное впечатление. Согласно трактату Сангедрин (107), Йешу а-Ноцри жил при царе Яннае, от преследований которого бежал в Египет. Поскольку царь Яннай правил почти за столетие до Пилата, некоторые средневековые Законоучители (например, рабейну Там) пришли к выводу, что в Талмуде о евангельском Йешу вообще не упоминается, а речь идет о каком-то ином лице, жившем на столетие раньше.

Но дело в том, что и все другие приводимые в Талмуде подробности не позволяют думать, что речь идет об известном нам по «Новому завету» основоположнике христианства! Действительно, разрозненные талмудические сведения, худо-бедно согласуясь между собой, противоречат решительно всему, что сообщается в Евангелии. Так, например, в Талмуде (Сангедрин 67а; Тосефта Сангедрин 10:11) говорится о некоем Бен Стаде, который был казнен в Лоде. В трактате Шаббат (104а) об этом Бен Стаде сказано, что он привез магию из Египта. Это опять же согласуется с Йешу, описанным в Сангедрин 107, который побывал в Египте в зрелом возрасте, но не с Йешу Евангелий, который оказался там в младенчестве.

Традиция отождествляет Бен Стаду с Йешу а-Ноцри, однако в месте соединения этих лиц проступают белые нитки. В самом деле объявляя Йешуа бен Стадой, то есть «сыном Стады», Талмуд затрудняется точно сказать об отце или о матери идет речь: «Сказал р. Хисда: Стада — муж, Пандира — любовник”. (Но ведь) муж — Паппос бен-Йегуда? Значит Стада — его мать. Его мать — Мирьям, ухаживающая за женщинами. Потому говорят в Пумбедите: “Она изменила мужу своему”. (Сангедр 67). Но при этом не мене расхожей является версия, что Мирьям, ухаживающая за женщинами – это Магдалина (Хагига 4).

В Сангедрин (43а) говорится, что Йешу «был близок к царскому двору», чего никак нельзя сказать о евангельским плотнике. Согласно Евангелию, Галилейский царь Ирод Антиппа не был знаком с Йешу (Мф 14:1) и впервые увидел его перед казнью (Лук 23:7-8). Что же касается Иудеи, то во времена, описанные в Евангелии, никакого «царского двора» в ней вообще не существовало, так как Иудея была римским протекторатом, что опять же подтверждает версию того, что Талмуд говорит о человеке, жившем при царе Яннае. Правда, в Сангедрин 43а, как и в Сангедрин 67а, говорится, что Бен Стада был казнен в канун Песаха. Однако, во-первых, сообщается, что казнен он был в Лоде, а не в Иерусалиме, а во-вторых - и это самое существенное – он был побит камнями (и как положено, после того повешен (Двар 21:22-23) по приговору еврейского суда за колдовство, а не распят по приговору суда римского (вид казни совершенно неприемлемый для еврейской традиции) за претензию на царский титул. Отличается, как мы видим, все: время и место действия, состав преступления, политический субъект, вынесший приговор и соответственно, способ казни.

Итак, очень трудно поверить, что Талмуд и Евангелие говорят об одном и том же лице. Создается впечатление, что мудрецы просто предпочли видеть основоположником христианства патентованного колдуна Бен Стаду, вместо кашерного еврея Йешу. Ведь признание того, что во главе церкви стоит вполне уважаемый еврей, во-первых, является по отношению к нему злословием (которого следует избегать), а во-вторых сообщает известную легитимацию самому христианству.

Что же касается «астрального» образа Йешу, описанного в Гитин (57), то возложенный на него грех «осмеяния мудрецов» представляет собой явный перенос на его личность церковной доктрины. О том, что этот аспект церковного учения был действительно «перенесен», что он был глубоко чужд «историческому» Йешу, однозначно свидетельствует анализ евангельского текста.

Евангельский образ

В самом деле, добросовестное прочтение Евангелия никак не позволяет воспринимать Иисуса из Назарета как насмешника над еврейской мудростью, или заслуживающего смерти нарушителя закона. В Евангелии действительно имеется несколько антииудейских высказываний, но они в такой мере противоречат всему остальному учению, что их трудно признать достоверными. Все исследователи, знакомые с еврейской традицией и не ставящие перед собой апологетических целей, видят в Йешу ортодоксального еврея, не учившего ничему предосудительному с иудейской точки зрения.

Так Давид Флуссер пишет: «У Иисуса были свои проблемы в отношении к Закону и его заповедям. Однако такие проблемы могли возникнуть у всякого верующего еврея, который всерьез относился к своей вере. Ниже мы увидим, как искажает подчас до неузнаваемости позицию Иисуса по отношению к Закону чуждое ему видение евангелистов».

Автор книги «Революция в Иудее» Хаим Маккоби также, основываясь на тексте Евангелия, заключает: «Иисус пришел бы в ужас, узнай он, что в его уста вкладывали слова о том, что евреи и фарисеи суть главные злодеи истории. Иисус был типичным фарисейским учителем. Как по стилю, так и по содержанию его религиозные поучения выказывают несомненное родство с фарисейством». И далее: «Что хотел сказать Иисус, когда претендовал на то, что он является мессией? Что имел в виду, прежде всего Петр, когда приветствовал Иисуса словами: "Ты Христос"?.. Петр, несомненно, не считал слово "мессия" именем божественного существа. Он и представления не имел о тех позднейших ассоциациях, которые этот титул приобретет в других устах; он отнюдь не считал слово "христос" мистическим 'прозвищем божества эллинистически-гностического образца, которое сходило из мира Света дабы совершить божественное жертвоприношение в Мире Тьмы.... А уж идея, что стоявший перед ним человек Иисус был Богом, показалась бы ему странной и просто безумной... Он этим бросал вызов власти Рима и провозглашал, что римская оккупация пришла к концу».

Аналогичное впечатление складывается также и у знакомых с еврейской традицией христиан. Так протестантский теолог Бультман пишет: «Древнейшая община, видимо, считала его Мессией, но она не приписывала Иисусу в связи с этим наличия особой метафизической сущности, которая служила бы основой для авторитетности его слов. Хотя на основании его авторитета она исповедовала, что Бог сделал его Царем общины. Эллинистическое же христианство сразу превратило Иисуса в «Сына Божия», приписав ему божественную «природу», и таким образом ввело в обиход способ рассмотрения его личности, абсолютно чуждый ему самому» (Бультман «Иисус» «Путь» М. 1990 Стр 127).

Более того, даже католические документы (ссылающемуся на "непогрешимые" высказывания понтифика) в наше время могут содержать следующие признания: "В Евангелиях и других частях Нового Завета можно увидеть различного рода недоброжелательные замечания, упоминания о них (фарисеях), следует читать их в контексте сложного и дифференцированного движения... Не исключено, что некоторые упоминания о врагах или малосимпатичных евреях обязаны в историческом контексте конфликту между рождающейся церковью и иудейской общиной. Некоторые полемики отражают подробности отношений между евреями и христианами, которые хронологически имели место гораздо позже Иисуса".

Итак, еврейские первоисточники не содержат достоверной информации о греховности Йешу а-Ноцри, а анализ евангельского теста показывает, что Иисус не ответствен за антииудейские аспекты церковного учения. Справедливо ли относиться к нему как к грешнику? Что плохого сделается Израилю, если выяснится, что один из его сынов был достойным сыном Завета, а не лжеучителем, как стало многим казаться?

Комментируя просьбу Йакова не хоронить его в Египте (47:29), Раши со ссылкой на Берешит Раба (96) объясняет это нежелание страхом, что египтяне станут поклоняться ему как божеству. Если бы это произошло, и в Египте сложилась бы вера в божественность Йакова (Израиля), то разве бы еврейский народ отрекся от него? С другой стороны, такое поклонение не запрещено нееврею. Так, рав Герцог, бывший главным раввином Израиля в пору провозглашения государственной независимости, в своей книге «Законы Израиля в соответствии с Торой» пишет: «Сыновья Ноаха не предупреждены относительно «соучастного идолослужения»... «Соучастное идолослужение» - это богослужение, которое с одной стороны обращено к безначальному единому Богу, Творцу неба и земли, а с другой - присоединяет к нему силы телесные или какую-либо из природных сил, или человека, который их воображением поставлен на божественную высоту, но так, что первый признается основой, а второй - производным. Даже если это является идолослужением для евреев, так что они подлежат за него смертной казни или смерти по воле небес, для сыновей Ноаха в этом нет ничего запретного... Христиане нашего времени, даже католики, не являются идолослужителями».

Таким образом, вера христиан позволяет евреям относиться к Йешу как к достойному сыну своего народа и не смущаться тем, что именно любовь к нему побуждает многих христиан любить также и Израиль.

ЦАРСКАЯ ВОЛЯ ИЛИ ЗАКОН? ("Маттот 5771 - 21.07.2011)

Шахак приводит цитату: "Если еврей имел сношение с нееврейкой, будь она трехлетней или взрослой, замужней или нет, и даже если сам он - несовершеннолетний в возрасте всего 9 лет и одного дня - раз он имел добровольное сношение с ней, ее следует убить, как и животное (участвовавшее в акте скотоложества), потому, что из-за нее еврей был сбит с толку и согрешил". Если вы пороетесь в мировой сети, то обнаружите, что в настоящий момент уже сотни сайтов помечены этой поистине драгоценной жемчужиной шахакской коллекции. Антисемиты ликуют, евреи протирают глаза. Слов нет, цитата хороша! И особенно она хороша тем, что подлинна!

Месть Создателя

В недельной главе «Матот» среди прочего рассказывается о последствиях вовлечения сынов Израиля в сопровождавшееся блудом поклонение мидьянскому божеству Пэору: «И сказал Господь Моше, говоря: Отомсти за сынов Израиля мидьянам, затем приобщишься к народу твоему. И сказал Моше народу: вооружите из среды своей людей в войско, чтоб они пошли против мидьян совершить мщение Господне над мидьянами.... И пошли войною на мидьян, как Господь повелел Моше, и убили всех мужчин. И вместе с другими их убитыми убили они царей мидьянских: Эви и Рэкэма, и Цура, и Хура, и Рэву – пять царей мидьянских, а также Билама, сына Беора, убили мечом. И взяли в плен сыны Израиля жен мидьянских и детей их; и весь их скот, и все стада их, и все имущество их взяли в добычу... И прогневался Моше на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших из военного похода. И сказал им Моше: вы оставили в живых всех женщин? Вот они по совету Билама (искушали) сынов Израиля изменить Господу ради Пэора, и был мор в общине Господней. Итак, убейте всех детей мужского пола и всякую женщину, познавшую мужа на мужском ложе, убейте». (31:1-17)

Известно, что по суровым законам военного времени эпохи бронзы, одержавшее победу племя имело обыкновение полностью истреблять племя побежденное. В своих войнах Бог Израиля использовал эти установившиеся обычаи, что же касается самих израильтян, то они, как мы видим из приведенных строк, нередко проявляли в этом вопросе скорее излишнюю мягкость, нежели чрезмерную жестокость. Так в аналогичной истории царь Шауль, ослушавшийся Всевышнего и не выполнивший приказ полного истребления амалекитян, лишился за свой проступок царства.

Раши, рассматривая приведенный фрагмент, поясняет, что истребление мидьянок не носило огульного характера, что каждая женщина обвинялась за совращение какого-то конкретного израильтянина. Так, поясняя слова «вот они», Раши пишет: «Это говорит о том, что их знали (и говорили:) "Вот женщина, из-за которой согрешил такой-то".

Но в любом случае истребление мидьянок явилось местью Всевышнего за их участие в определенном преступлении, местью за злонамеренное совращение Израиля, за втягивание еврейского народа в сопровождавшееся блудом поклонение Пэору.

В сущности, это истребление мидьянок было столь же единократным и уникальным наказанием, сколь единократной и уникальной мерой пресечения всеобщего блуда явилось убийство Зимри («И увидел это Пинхас... и взял копье в руку свою... и пронзил обоих их, израилитянина и женщину в чрево ее; и прекратился мор среди сынов Израиля».25:7). В первую очередь за участие в ритуальном промискуитете казнен должен быть именно еврей, а вовсе не та язычница, которая его совратила. В данном случае Всевышний поступил как Царь, обладающий эксклюзивным правом казнить и миловать, а не как Судья, выносящий приговор в соответствии с существующим законом.

И все же мнение, что совратительница еврея должна быть наказана по закону, существует. Мнение это никогда не обладало юридической силой, между тем в антисемитских кругах оно было принято «на ура» и сегодня широко муссируется на всевозможных форумах.

Перл коллекции Исраэля Шахака

В своей книге «Еврейская история. Еврейская религия: тяжесть трех тысяч лет» Исраэль Шахак пишет: «Хотя замужняя нееврейка запретна для нееврея, еврей, вступивший в половую связь с нееврейкой, смертной казни не подлежит. Это не означает, что половой акт между евреем и нееврейкой дозволен - как раз наоборот. Просто в таком случае главного наказания заслуживает нееврейка: по мнению некоторых авторитетов, ее следует казнить, даже если она была изнасилована евреем».

Разумеется, вы не найдете ни одного – ни древнего, ни тем более современного законодательного акта – предписывающего такую дикость. Нееврейка, добровольно вступившая в интимные отношения с евреем, разумеется, никакому наказанию не подлежит, а еврею запрещено насиловать нееврейку в той же мере, как и еврейку, о чем ясно указано в Торе в связи с пленницей (Двар 21:10-14).

Между тем в подтверждение своего фантастического навета Шахак приводит цитату: "Если еврей имел сношение с нееврейкой, будь она трехлетней или взрослой, замужней или нет, и даже если сам он - несовершеннолетний в возрасте всего 9 лет и одного дня - раз он имел добровольное сношение с ней, ее следует убить, как и животное (участвовавшее в акте скотоложества), потому, что из-за нее еврей был сбит с толку и согрешил".

Если вы пороетесь в мировой сети, то обнаружите, что в настоящий момент уже сотни сайтов помечены этой поистине драгоценной жемчужиной шахакской коллекции. Антисемиты ликуют, евреи протирают глаза. Слов нет, цитата хороша! И особенно она хороша тем, что подлинна!

Что же все это значит? Начнем с того, что «некоторыми авторитетами», «открывшими» этот удивительный закон, является лишь один авторитет, а именно - Рамбам. Приведенная Шахаком цитата из «Мишне Тора» («Кдуша» «Гилхот исурей бия» 12:10) – завершается следующей ссылкой на Тору, сделанной Рамбамом: «и об этом ясно сказано в Торе: «вот что было по совету Билама… и каждую женщину, познавшую мужа на мужском ложе, убейте» (Бемидбар 31: 16-17).

Итак, как мы видим, сам Рамбам относит «открытый» им закон не к рутинной сексуальной связи, а к рассматриваемой нами экзотической ситуации вовлечения еврея в «ритуальный промискуитет». Можно было бы предположить, что в своем решении увидеть в истреблении мидьянок не единократную и сиюминутную месть Всевышнего, а Его вечный закон, касающийся всех аналогичных ситуаций, Рамбам опирался на какие-то – не дошедшие до нас – высказывания танаев и амораев. В самом деле, ссылки на потерянные или даже просто забытые древние источники у Рамбама встречаются. Так, например, в Мишне Тора (Гилхот Сангедрин 12,3) Рамбам приводит следующую версию Мишны Сангедрин (4:5): "Всесвятой создал человека одним, чтобы научить тебя, что тот, кто спас одну душу – спас целый мир". В общепринятой версии этой Мишны говорится по-другому: «тот, кто спас одну еврейскую душу – спас целый мир". В настоящее время обнаружены древние рукописи Мишны, соответствующие цитате Рамбама, и в наши дни эта версия повсеместно используется в качестве подтверждения того, что согласно иудаизму, не только еврей, но и всякий человек представляет собой целый мир.

Однако закон «если еврей имел сношение с нееврейкой...» не только не обнаружен ни в одном ни древнем, ни традиционном талмудическом источнике, этот закон явно не был известен и самому Рамбаму (судя по его прямой ссылке на Тору). Иными словами, приведенный «закон» является личным умозаключением Рамбама, которое ни у кого из других законоучителей не встретило понимания. Так в комментарии Рава а-Магида «Магид Мишна», сопровождающем каждое издание «Мишне Тора», по поводу этого закона говорится: «Я не нахожу это вразумительным, и приведенный пасук ничего не доказывает».

Что же касается Исраэля Шахака, обосновавшего не существующим законом свою клевету (что якобы в случае любого полового акта между евреем и нееврейкой главного наказания заслуживает нееврейка, которую, по мнению некоторых авторитетов, следует казнить, даже если она была изнасилована евреем), то мне решительно нечего сказать в его оправдание.

СМЕРТЬ БИЛАМА ("Маттот" 5770 - 08.07.2010)

«И Билама, сына Беора, кудесника, убили сыны Израиля мечом в числе убитых ими». Эта смерть тем более выглядит неожиданной и жестокой, что благословляя Израиль вместо того чтобы его проклясть, Билам сказал: "Умереть мне смертью праведных, и да будет мой конец, как его" (23:10). Вскоре он произнес не менее значимые – с точки зрения своей будущности - слова: «Благословляющий тебя благословен, а тебя проклинающий проклят» (24:9).

Ремесло воина

В недельной главе «Матот» рассказывается о победе Израиля над мидьянитянами, и среди прочего говорится о смерти Билама: «И сказал Господь Моше, говоря: Отомсти за сынов Израиля мидьянитянам, затем приобщишься к народу твоему. И сказал Моше народу: вооружите из среды своей людей в войско, чтоб они пошли против мидьянитян совершить мщение Господне над мидьянитянами. По тысяче из колена; от всех колен Израилевых вышлите в войско. И выделено было из тысяч Израилевых по тысяче от колена: двенадцать тысяч вооруженных воинов. И послал их Моше, по тысяче от колена, на войну, их и Пинхаса, сына Элазара, священника, на войну, и священные вещи и трубы для тревоги в руке его. И пошли войною на мидьянитян, как Господь повелел Моше, и убили всех мужчин. И вместе с другими их убитыми убили они царей Мидьянских: Эви и Рэкэма, и Цура, и Хура, и Рэву – пять царей мидьянских, а также Билама, сына Беора, убили мечом» (31:1-8). Эта история вновь пересказывается в книге Йегошуа: «И Билама, сына Беора, кудесника, убили сыны Израиля мечом в числе убитых ими» (13:22).

Эта смерть тем более выглядит неожиданной и жестокой, что благословляя Израиль вместо того чтобы его проклясть, Билам сказал: "Умереть мне смертью праведных, и да будет мой конец, как его" (23:10). Вскоре он произнес вроде бы не менее значимые – с точки зрения своей будущности - слова: «Благословляющий тебя благословен, а тебя проклинающий проклят» (24:9).

Каким образом мог оказаться проклят человек, произнесший в адрес Израиля столь истинные благословения, что их приводят в качестве пророческих (например, «вот народ живет отдельно и среди народов не числится»)? Каким образом мог погибнуть от еврейских рук человек, слова которого включают даже в тексты молитв («как хороши шатры твои, Иаков»)?

Причина этого убийства разъясняется в нашей же недельной главе: «Ведь они по совету Билама искушали сынов Израиля изменить Господу ради Пэора» (Бемидбар 31:16). Итак, после всех чрезвычайных откровений, который получил этот кудесник, после всех его прозрений и благословений, он использовал их во зло. Он выявил грех, перед которым евреи были особо уязвимы, и посоветовал Балаку прибегнуть к разврату. Так благословивший Израиль оказался проклят. Раши следующим образом поясняет этот парадокс и, соответственно, убийство Билама: «Он выступил против Израиля, заменив свое ремесло их ремеслом, ведь они побеждают своими устами, молитвой и прошением, а он пришел и завладел их умением, чтобы проклинать их своими устами. Тогда они тоже выступили против него и заменили свое ремесло ремеслом народов, которые выступают с мечом, как сказано: "и мечом твоим будешь жить".

Этот комментарий Раши вызывает немало вопросов. Ведь Билам перечисляется в числе многих других царей, убитых в той войне. Более того, ТАНАХ свидетельствует, что израильтяне в те времена прекрасно владели ремеслом воинов. Разве в Торе не сказано «И будете гнать врагов ваших, и падут они пред вами под мечом. И пятеро из вас прогонят сто, и сто из вас прогонят десять тысяч, и падут враги ваши пред вами под мечом» (Ваикра 26:7-8, Дварим 32:30, Йегошуа 23:9-11)? Наконец, разве Бог Израиля не зовется так же и Богом воинств?

Информация к размышлению

Ранее, относительно слов: «увидела ослица ангела Господня, стоящего на пути, и меч его обнаженный в руке его» (22:23), Раши высказывал ту же мысль: «Он сказал: "Этот нечестивый отложил в сторону орудия своего ремесла, ведь меч - оружие народов мира, он же решил бороться (с сынами Израиля) своими устами, а это их ремесло. Тогда и Я возьмусь за его (ремесло) и поверну его против него. И таков его (Билама) конец, (как сказано:) "А Билама, сына Беора, убили мечом" (31: 8).

Но быть может такова общая закономерность? Бог Слова, десятью речениями создавший мир, и именно речью обращающийся к человеку, становится Богом Воинств в тот миг, когда воинственные народы пытаются обратиться к силе Его Божественного Слова?

В трактате Таанит (11.а) по поводу слов Писания «Бог верен и нет напраслины» говорится следующее: «Бог верен» - подобно тому, как с грешников в грядущем мире взыскивают даже за малое преступление, которое они совершают, так в этом мире взыскивают с праведников даже за малое преступление, которое они совершают. «И нет напраслины» - подобно тому, как праведников в грядущем мире удостаивают награды даже за малую заповедь, которую они исполнили, так в этом мире удостаивают награды грешников даже за малую заповедь, которую они исполнили».

Очень часто именно в соответствии с этой формулой осмысляются взаимоотношения между Йаковом и Эсавом (и шире вообще с народами). Традиция признает приниженное и зависимое положение общины Йакова перед общиной Эсава и интерпретирует его именно в том смысле, что Эсав главенствует в этом мире, а Йаков в мире грядущем. Магараль (Гвурат Ашем 8) пишет «В Берешит Раба (65) говорится по поводу того, что большему сыну дали имя Эсав... Сказал им Всевышний, если в ваших глазах он больший, то в Моих глазах он меньший». «Ясно из этого, - пишет Магараль, - что в этом мире большим выглядит Эсав, но по истине в глазах Всевышнего он мал». В главе 29 Магараль вновь возвращается к этой теме: «В естественном мире Эсав появляется первым. Потому что он близок к материальному миру и в нем преуспевает. И это известно. Поэтому Эсав первым появился в этом мире. Однако истинный первенец - это Йаков. Когда он возрос, то продал ему Эсав первородство». В «Орот Ха-Милхама» рав Кук приведя слова «Йаков послал Эсаву пурпур», и «пусть же пройдет господин мой впереди раба своего» (33:14) пишет: «Не стоит Йакову заниматься войной в ту пору, когда она должна быть кровопролитной, в ту пору когда востребуются таланты злодея».

Можно сказать что парадокс Билама представляет собой отраженный парадокс еврейской судьбы, судьбы гонимого и преследуемого праведника. Как евреи лишены внешней власти и преследуемы не в силу своей греховности, но вопреки ей, также и враги Израиля, возможно, иногда терпят поражение в войне, чтобы обрести какую-то долю в грядущем мире. И это предположение позволяет взглянуть на комментарий Раши в несколько неожиданном свете, позволяет увидеть в нем некоторое оправдание Билама: Может ли так оказаться, что смерть Билама оказалась для него искупительной?

Здесь важно вспомнить еще об одном обстоятельстве: Считается, что Билам погиб не только в этом мире. Гемара утверждает, что Билам не имеет удела в грядущем мире (к слову сказать, именно на основании этих слов делается вывод, что «у праведников народов мира имеется удел в мире грядущем»). Может показаться, что в этом приговоре Билам не одинок, как сказано: “Все израильтяне имеют удел в мире грядущем… а те, что нет им удела в мире грядущем, это: отрицающие воскрешение, отрицающие, что Тора дана с небес и эпикоросы…. Аба Шауль сказал: трем царям и четырем простолюдинам нет удела в мире грядущем. Три царя: Йеровам, Ахав и Менаше… Четыре простолюдина: Билам, Доэг, Ахитофель и Гехезия”. Сангедрин (90-а). Между тем далее в Гемаре в пользу каждого из перечисленных, кроме Билама, находятся слова оправдания, что позволяет некоторым заключать, будто и они в конце концов удостоятся вечности, а тем самым утверждение «все израильтяне имеют удел в мире грядущем» следует понимать буквально.

Но не может ли так оказаться, что и Билам пострадал в этом мире затем, чтобы в мире грядущем ему как-то могли засчитаться в заслугу произнесенные им благословения? Предположить это позволяет также и известная агада о явлении души Билама Онкелосу (Гитин 57.б). Ведь если отнестись к этой истории не как к притче, а как к мистическому факту, то придется признать, что полтора тысячелетия после гибели Билама душа его продолжала существовать.

СОВЕТ БИЛАМА ("Маттот" 5769 - 16.07.2009)

Билам усмотрел в нарушении целомудрия уязвимое место еврейского народа, или, выражаясь его языком, языком знатока языческого эпоса, усмотрел в разврате «ахиллесову пяту» сынов Иакова. Билам обнаружил недюжинное знание Торы, которое Магараль сравнивает с осведомленностью царского повара, гораздо лучше министров знающего, что и когда будет подано на званный обед.

Ахиллесова пята Иакова

Если в главе «Балак» кудесник Билам как будто покоряется Всевышнему, и вместо того чтобы проклясть Израиль, благословляет его, то в недельной главе «Маттот» сообщается деталь, которая представляет Билама в совершенно другом свете. В недельной главе «Маттот» мы читаем: «Ведь они по совету Билама искушали сынов Израиля изменить Господу ради Пеора» (Бемидбар 31:16).

Итак, уже после того как Всевышний явился Биламу и принудил его благословить сынов Израиля, уже после того как Истина открылась этому кудеснику во всей своей полноте, тот остался «при своем мнении», то есть остался врагом Израиля, ищущим его гибели. Более того, Билам использовал открывшееся ему знание для того, чтобы погубить Израиль. В самом деле, что стоит за его советом впутать Израиль в блудодейство, сопряженное с поклонением ложному божеству? Что такое узнал Билам о евреях и их Боге, что побудило его дать Балаку именно этот совет?

Раши со ссылкой на Сангедрин (106 а) указывает: «Сказал он им: "Даже если вы соберете все войска в мире, вам не одолеть их. Разве вы числом превосходите египтян, у которых было шестьсот отборных колесниц? Вот я дам вам совет: Бог этих людей ненавидит распутство и т. д. ". Итак, Билам усмотрел в нарушении целомудрия уязвимое место еврейского народа, или, выражаясь его языком, языком знатока языческого эпоса, усмотрел в разврате «ахиллесову пяту» сынов Иакова. Целомудрие, действительно, можно признать важнейшим духовным качеством. Человек, вступающий в беспорядочные половые связи, даже если при этом он сохраняет порядочность в каких-то других сферах, самым роковым образом разрушает свою связь со Всевышним. Между тем на себя обращает внимание также и другое обстоятельство, которое, возможно, как раз и позволило Биламу усмотреть в распутстве «ахиллесову пяту» Иакова, и это – незащищенность целомудрия соответствующей запретительной заповедью! Да, как это ни странно, но «ненавидя» распутство, Всевышний почему-то не назвал «свободную любовь» в числе запрещенных Им сексуальных связей… Всевышний запретил вступать в интимные отношения с замужней женщиной ("смерти да будут преданы прелюбодей и прелюбодейка" (Ваикра 20:10)) Он запретил торговать своим телом («Да не будет блудницы из дочерей Израиля, и да не будет блудника из сыновей Израиля» (Дварим 23:18).), но бескорыстная мимолетная сексуальная связь свободных разнополых существ не отмечена отдельным запретом Торы.

В сущности, именно с этим было связано замешательство Моше, когда «жил Израиль в Шиттиме, и начал народ блудодействовать с дочерьми Моава» (Бемидбар 25:1). Далее мы читаем: «И вот некто из сынов Израиля пришел и подвел к братьям своим Мидьянитянку пред глазами Моше и пред глазами всей общины сынов Израиля, а они плакали у входа шатра соборного». Раши в следующих словах комментирует эту сцену: «Сказали ему: Моше! Эта женщина запрещена или дозволена? Если скажешь, что запрещена, то кто разрешил тебе брать в жены дочь Итро?". И далее: «Предписание (в этом деле) ускользнуло от него (Моше), и поэтому все зарыдали». Далее Раши поясняет поступок ревнителя Пинхаса, который «увидел происходящее и вспомнил предписание. Сказал он Моше: "От тебя я усвоил, что того, кто совокупляется с язычницей, поражают ревнители". Сказал ему: "Пусть умеющий прочитать послание приведет его в исполнение". Тотчас «взял он копье в свою руку и вошел вслед за израильтянином в нишу, и пронзил обоих их, израильтянина и женщину в чрево ее» (25: 1-7)

Итак, мы видим, что именно отсутствие запрета «свободной любви» смутило Моше, что в той исключительной ситуации был применен другой исключительный закон. Билам же обнаружил недюжинное знание Торы, которое Магараль сравнивает с осведомленностью царского повара, гораздо лучше министров знающего, что и когда будет подано на званный обед.

Автономная мораль

Но что значит, что Всевышний не запретил разврат? Что значит, что Он запретил его в исключительных ситуациях, связанных с идолослужением? Этот вопрос предоставляет нам дополнительный повод для того, чтобы осмыслить, что вообще представляет собой «мицва», «заповедь Торы»?

Всевышний действительно не терпит разврата, и традиция осуждает «свободную любовь» в самых зачаточных своих проявлениях. Так, в Гемаре говорится: «Тот, кто передает женщине деньги из рук в руки с намерением посмотреть на нее, не избегнет ада, даже если он полон Торы и добрыми делами, как Моше рабейну» (Ирувин 18). “Евреи называются святыми, если остерегаются разврата” (Мидраш раба Бемидбар, 9:7). «Заглядывающийся на женщин кончает преступлением» (Недарим 20). Более того, мудрецы фактически полностью запретили беспорядочные половые сношения, подведя их под запрет Торы вступать в интимные отношения с женщиной, находящейся в состоянии ритуальной нечистоты. Очищению в микве (после месячных) подвергаются только замужние женщины, а стало быть, все «свободные» находятся в состоянии нечистоты и запрещены по закону Торы. Этот законодательный маневр позволяет подвести запрет разврата под запрет Торы, но сам разврат все же прямым образом Торой не осужден.

Другими словами, в этом пункте евреи руководствуются принципами «общечеловеческой морали», направляя свое законодательное творчество именно ее соображениями. Разумеется «общечеловеческая мораль» также восходит к Синайскому откровению, также ниспослана с небес, но в том-то и дело, что иудаизм различает между моралью («мусар») и законами Торы. Аморальный человек не будет принят в йешиву, не будет допущен к изучению Торы, но сам «мусар» изучается в йешивах лишь в самом малом объеме. Виленский Гаон пишет: «Когда дурное побуждение побуждает человека учиться ради достижения каких-то материальных благ или получения должности раввина, и человек не в силах противостоять ему, лучше ему в такие моменты оставить учение и читать книги, посвященные этике (мусар), и лишь когда дурное побуждение оставит его – тогда продолжить учебу. У того, кто обучает по посторонним соображениям – учиться нельзя, потому что из-за этого ученик позабудет даже то, что учил ранее, и наоборот: ученик – злодей может сбить с толку учителя, даже если тот учится во имя небес» («Эвен Шлема» 8:18)

Законы Торы в основном повторяют требования совести, но все же их выполнение носит самостоятельную ценность служения, ценность миссии. «Гетерономная» заповедь – это поручение Всевышнего, которое выполняется дополнительно к требованиям «автономной» совести. В значительном числе случаев предписания Торы (например, законы кашрута) никак совестью не оцениваются, и тем более не дублируются. Однако в пункте целомудрия картина обратная, в пункте целомудрия иудаизм оставляет свою гетерономную этику и следует в первую очередь зову «банальной» автономной морали, согласно которой «мы будем считать поступки обязательными не потому, что они суть заповеди Бога, а будем считать их божественными заповедями потому, что мы внутренне обязаны совершать их». Причем в том, что касается народов, Гемара целиком и полностью соглашается с этими словами Канта. Действительно, в трактате Бава Кама (38.а) обсуждаются слова пророка Абакука: «Встал Он и пошатнул землю, увидел и уступил народам» (3:6). «Увидел» - поясняет Гемара – то, что они не выполняют семь заповедей, «уступил» - уступил им эти заповеди. Однако не в том смысле, что нарушая их, они избегут наказания, а в том, что выполняя их, они не обретают заслуги исполненной заповеди. Но, как мы видим, сами народы именно этого и хотят, они недолюбливают внешнюю предписанность. «Никто никому ничего не должен» - любил повторять академик Сахаров. «Как? – вопрошает Кант. - Разве быть добродетельным только потому хорошо, что существует тот свет? Или, наоборот, наши поступки получат когда-то вознаграждение не потому ли, что были хороши и добродетельны сами по себе? Разве в человеческом сердце не заложены непосредственно нравственные предписания или необходимы какие-то действующие машины, чтобы заставить человека поступать в этом мире согласно своему назначению?»

В отношении целомудрия, так же как и в отношении смирения, евреи оказываются в таком же положении, как и народы. Храня верность своей жене, еврей, так же как и нееврей, видит в этом безусловное нравственное требование, за которое никак не награждается дополнительным образом. Впрочем, в отношении всех духовных качеств внутреннее довлеет над внешним, то есть довлеет даже в том случае, если предписание имеет место, как например, предписание любви (Ваикра 19:18). Как сказал рав Кук «Любовь к творениям должна проистекать из источника милосердия, а не осуществляться в качестве предписания, ибо в противном случае она утрачивает что-то самое яркое, идущие из глубины души. Она должна выстоять в великих испытаниях и противоречиях» (Орот Хакодеш 23).

ЧЕСТЬ И СВЯТОСТЬ ("Маттот" 5766 - 20.07.2006)

Как показывает вековой исторический опыт мусульман и христиан, уменьшение «благоразумия» ведет к бессмысленному и излишнему кровопролитию, «увеличение» - к беспринципности. Еврейский же путь, различающий честь и святость, то есть частное человеческое достоинство и достоинство священника, поддерживает благоразумие на самом благоразумном уровне.

Честное еврейское

В недельной главе "Маттот" говорится о законах, связанных с клятвами и обетами: «И говорил Моше главам колен сынов Израиля, говоря: вот что повелел Господь: Если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего: все, как вышло из уст его, должен он сделать.» (30.1-3).

Итак, обеты необходимо выполнять. Между тем, согласно традиционной трактовке этого закона, любое обещание, данное евреем, представляет собой обет. Это то что называется «дефолт», «по умолчанию», то есть исходная установка, нормативное положение: если громогласное выражение намерения как-то поступить не сопровождается специальной оговоркой, то оно признается обетом.

Так еврей, пообещавший кому-то зайти к нему на следующий день в гости, обязан это сделать не только потому, что он это пообещал, но и в силу того, что эти слова стали для него религиозно обязывающими. Он должен на другой день навестить товарища так же обязательно, как и наложить тфиллин.

Для того, чтобы не превращать простое человеческое обещание в религиозно обязывающее действие, иудеи обычно добавляют выражение «бли недер», то есть «без обета», «не обещаю».

Нельзя сказать, что верность слову – это добродетель исключительно еврейская. Среди всех народов и культур честное слово ценится очень высоко, а в европейских аристократических домах в свое время подчеркнутая приверженность честному слову специально культивировалась.

Но существует ли вообще сообщество, в котором бы культивировалось обратное, то есть ложь и лицемерие?

У постороннего наблюдателя складывается впечатление, что таковым отчасти является мусульманское сообщество. Во всяком случае, выражение "восточное коварство" обладает для европейских народов своим устойчивым наполнением и опирается на те или иные литературные образы.

В стихотворении Валентина Сидорова «Мазепа в Бендерах» следующим образом описывается сцена теплого приема, оказанного мусульманским вельможей высокородному христианскому гостю. Хозяин блистал учтивостью и гостеприимством:

«Кальяна дымок горьковатый/ Туманит влажнеющий взор. Гортанная речь азиата / Узорчата, словно ковер.

Содвинув бровей полукружья, Он нижет слова не спеша / О том, что великую дружбу Питает к Мазепе паша.

Одной лишь заботой он болен, Одним лишь желаньем томим, / Чтоб гетман всегда был доволен Слугою ничтожным своим»

Однако после того как гетман удалился, паша обращаясь к рабу, «кивнул повелительным знаком, Брезглив, озабочен и хмур. — Снеси эту чашку собакам, Ее опоганил гяур».

А вот что пишет Леон Урис в своем «Эксодусе»: «В этих условиях хитрость, коварство, убийство, ревность, зависть и кровная месть стали повседневными явлениями. Жестокая действительность обусловила у арабов такие черты характера, которые сбивали с толку постороннего... Противоречивый характер арабов производил на Иосю сногсшибательное впечатление. Он мог стоять часами в какой-нибудь лавке в Яффе и наблюдать за тем, как они бесконечно торгуются, осыпая друг друга ругательствами. Он заметил, что араб ведет себя в жизни так, словно он все время играет в шахматы. Каждый ход был рассчитан на то, чтобы обмануть тех, с кем ему приходилось иметь дело».

Насколько оправдано такое впечатление? Имеются ли для такого поведения какие-то основания в исламе?

В Коране можно найти несколько стихов, в которых Аллаху, как нечто похвальное, приписывается "хитрость": "И хитрили они, и хитрил Аллах, ибо Аллах лучший из всех хитрецов" (Сура 3.47/54). "Я замышляю хитрость"(86.16). "Моя хитрость прочна" (7.182/183) "Кознь Моя крепка" (Сура 68.45). Этим и другим аналогичным высказываниям не имеется аналогов в ТАНАХе.

Иаков, а за ним и вся еврейская традиция, осуждают вероломство Шимона и Леви, нарушивших соглашение с Хамором, но ислам превозносит как доблесть обман курейшитов Мухамаддом.

Но, пожалуй, самым показательным в этом вопросе является такое понятие ислама как «благоразумие» («такия»).

В отличие от иудаизма и христианства ислам не только разрешает отрекаться от веры под угрозой смерти, но фактически рекомендует так поступать. "Шахид" – это не мирный мученик (во всяком случае такое использование этого слова вторично), в первом своем значении "шахид" - это солдат, павший в бою с оружием в руках в войне с неверными. Что же касается людей невооруженных, то от них никакое мученичество за веру не ожидается, напротив, от них ожидается проявление "благоразумия". Термин «такия» означает не просто уступку человеческой слабости, «такия» (в случае вынужденного отречения) служит синонимом вменяемости, здравости, даже своего рода человечности. Введение этого принципа принадлежит шестому имаму, Джафару Асадику (VIII век). Ему приписываются следующие высказывания на этот счет: «Благоразумие - моя религия и моих отцов». «У кого нет благоразумия, у того нет религии».

Шкала благоразумия

Но очевидно, что «такия» подразумевает ложь, а тем самым и вероломство как нечто не только оправданное, но именно и как нечто позитивное.

В этом пункте вообще выявляется любопытная шкала, шкала «благоразумия», которая весьма специфично характеризует три аврамитические религии.

Если мы будем использовать слово «благоразумие» в его мусульманском смысле, в смысле «такия», то у нас будет выписан следующий ряд.

Самой «неблагоразумной», безусловно, окажется позиция христиан, культура которых в какой-то момент истории требовала жертвовать своей жизнью не только за веру, но и за честь, то есть по существу за верность своему собственному честному слову.

Чуть более «благоразумными» окажутся иудеи, которым их духовной традицией предписано жертвовать своей жизнью за свою веру, но не рекомендовано жертвовать ей, чтобы избежать частных унижений и оскорблений.

В коллективном портрете еврея, каким он сложился за долгие века галута, прежде всего на себя обращает внимание парадоксальное сочетание величия и холопства. Пресмыкающийся и угодливый еврей, дрожащий над своей жизнью и своими деньгами, вдруг в одночасье превращался с самоотверженного и несгибаемого мученика, когда оскорбление адресовалось не ему лично, а его Богу.

Нетрудно заметить, что оговорка «бли недер» в определенной мере также обусловлена именно этим отношением, именно этой разделенностью между религиозными и мирскими духовными ценностями. Ведь если какие-либо человеческие обязательства превращены в религиозный обет, то очевидно, что при определенных условиях за них может быть востребована и сама жизнь.

И наконец, самыми «благоразумными» по этой шкале (назовем ее шкалой Джафара Асадика) будут выглядеть мусульмане, которые считают, что ради спасения жизни отрекаться и врать следует в любом случае, чего бы это ни касалось – религии или собственной частной жизни. Может ли при таком подходе честное слово не подвергаться девальвации?

Напомню попутно, что христианская цивилизация отказалась от своего прежнего отношения к вопросам чести. Как и для средневековых евреев, для современных европейцев честь перестала быть сверхценностью. Свою жизнь можно отдать за определенные идеалы, как например, за свободу, или даже за гражданское равенство, но стреляться, если тебя обвинили в нечестности, сегодня уже не станет никто.

Таким образом, нам позволительно заключить, что специфически еврейская двойственность в вопросах веры и чести является наиболее гибкой и адекватной жизненной позицией.

Как показывает вековой исторический опыт мусульман и христиан, уменьшение «благоразумия» ведет к бессмысленному и излишнему кровопролитию, «увеличение» - к беспринципности. Еврейский же путь, различающий честь и святость, то есть частное человеческое достоинство и достоинство священника, поддерживает благоразумие на оптимально благоразумном уровне.

ЭЛИКСИР ЖИЗНИ («Маттот» 5765 - 28.07.2005)

Вожделение и боль

Недельная глава «Маттот» начинается следующими словами: «И говорил Моше главам колен сынов Исраэйля, говоря: вот что повелел Господь: Если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего: все, как вышло из уст его, должен он сделать». Практика давать зароки, т.е. налагать на себя различные ограничения, достаточно распространена. Человек может ограничить себя в приеме какой-то лакомой пищи, он может расстаться с какой-либо слабостью, например, курением, и т.д. В установленной Торой форме такого рода ограничения имели место в назарействе. Человек, взявший обет назарейства, не стригся, не пил вина и не соприкасался с покойниками.

Нередко обеты назарейства противопоставляются монашеским обетам, предполагающим безбрачие. Между тем уместно заметить, что евреями также даются обеты воздержания от половой близости. Примеры такого воздержания можно встретить даже в ТАНАХе (Шмот 19.15. II Шмуэль 11.11). Разумеется, иудеи не дают обет безбрачия, как это принято в христианстве, но временное воздержание принято. Достаточно сказать, что в период войн и других массовых бедствий галаха рекомендует воздержание от сексуальной близости. В любом случае бесспорно, что считая супружество обязательным и религиозно осмысленным состоянием, иудаизм не менее настороженно, чем христианство, относится к сексуальному вожделению. Так, например, в Гемаре говорится: «Тот, кто передает женщине деньги из рук в руки с намерением посмотреть на нее, не избегнет ада, даже если он полон Торы и добрыми делами, как Моше рабейну» (Ирувин 18).

Постоянная борьба со страстями и вожделениями – это задача всякого богобоязненного человека, как сказано в Тании (Гл.13): «Нужна великая и неустанная борьба, чтобы, будучи движимым страхом перед Всевышним, сломить влечение, горящее как пламя огненное, и это рассматривается как великое испытание».

Первым же из вожделений и влечений по праву считается сексуальное влечение, и поэтому неудивительно, что – по крайне мере в христианском мире – держащееся на безбрачии иночество сопоставляется с мученичеством.

Так основатель ордена редомтористов Лигуори пишет: «Мученичество! Какое в высшей степени богоугодное духовное упражнение! Но можно сказать, что монашество некоторым образом превосходит его».

Лев Шестов в своей книге «Sola fide», разъясняя это утверждение Лигуори, делает одно спорное замечание: «пострадать за веру, принять на себя пытки и муки, чтоб не совершить отступничества, хотя и трудно, бесконечно трудно – но все же легче, чем постоянно годами, десятилетиями безо всякого внешнего принуждения, из одного только желания угодить Господу, нести непосильно тяжелые труды и испытания» (стр 219)

Скорее, как раз наоборот. В том то и дело, что любое подвижничество выглядит доступным всякому человеку упражнением по сравнению мученичеством, на которое способны очень немногие. Не сломленных пыткой людей - единицы по сравнению с теми, кто не выдержали боли. Не говороя уже о том, что если человек перенес одну пытку, то это не значит, что он не будет сломлен другой.

«Если бы меня вновь подвергли такой пытке, - свидетельствует тамплиер Понсар де Гриси, - я бы отрицал все, что я говорю сейчас. Я готов испытать мучения, если они кратковременны; пусть они отрубят мне голову или сварят живьем во славу ордена, но я не могу переносить такого длительного мучения, какому меня подвергали на протяжении моего двухлетнего заключения».

Естественные влечения обладают той силой, которая в принципе может быть преодолена, боль же характеризуется в первую очередь именно своей непереносимостью.

Декарт сказал, что не существует столь слабого духа, который бы не мог противостоять своим природным желаниям. В этом смысле приемлемым выглядит и приведенное выше суровое высказывание Гемары, и обеты монашества. Человек, всякий человек в силах подняться над вожделениями своей плоти, всякий человек (если он того пожелает) способен хранить монашеские обеты.

Между тем очевидно, что у каждого человека имеется свой «болевой порог», за которым он теряет над собой контроль. В этом отношении высказывание Декарта выглядит неполным. Оно как бы требует антитезиса: не существует столь сильного духа, для которого нельзя было бы подобрать боль, которая не смогла бы его сломить.

Бесценная техника

Нет никакого сомнения в том, что Всевышний ждет от человека верности даже под пыткой, что отречение от Корня бытия, чем бы оно ни было обусловлено – в высшей степени разрушительно для человеческой души.

В «Тании» сказано: «Осуществление Торы и ее заповедей зависит от того, помнит ли человек о своей готовности отдать жизнь Всевышнему ради Его единственности, и она должна быть неизменной в сердце его всегда и на самом деле, днем и ночью, не удаляться из памяти его, ибо так он сможет устоять против своего дурного влечения». (Гл. 25) Но отдать жизнь за Тору относится к числу посильных задач. Вынести пытку - совсем другое дело. И сознание этого днем и ночью отравляет жизнь благочестивых людей, все духовные достижения которых тем самым оказываются под вопросом. При этом даже не важно, доведется ли нам при жизни подвергнуться пытке. Можно не сомневаться, что в посмертии душа будет испытываться в гееноме всесторонне, и в частности будет подвержена каким-то аналогам тех земных истязаний, которые вынесли праведники.

Итак, выполнять заповеди, не убедившись вначале в способности переносить боль - это все равно что затевать крупное коммерческое предприятие, не удосужившись проверить состояние банковского счета.

Только после того, как мы можем быть уверены, что перенесем любую пытку, мы можем спокойно продолжать исполнять заповеди: накладывать тфилин, раздавать милостыню и поддерживать окружающих добрым словом. Зачем человеку совершать свои многочисленные духовные упражнения, если он не уверен, что выдержит главное испытание? Зачем драить палубу, когда нет возможности заделать пробоину в трюме, и плавание подходит к концу?

Итак, способность переносить пытки является важнейшим условием достижения вечной жизни. Одного этого умения, разумеется, недостаточно, но мы должны понимать, что только будучи уверенными, что мы не отречемся под пыткой, имеет смысл приступать к другим духовным упражнениям. А стало быть, освоение техники перенесения пыток вроде бы должно являться нашей первостепенной задачей.

Иными словами, если какое-либо знание избавляет от боли, то именно за него следует хвататься как за панацею. Ведь тогда это единственное знание, которое несет избавление, которое делает человека по-настоящему свободным. «Навык» вытерпеть пытку бесценен. Приобретение этого «навыка» означает обретение свободы. Техника перенесения пытки – это эликсир жизни, это философский камень, это то сокровенное знание, к которому вроде бы должен стремиться всякий обеспокоенный своей вечной участью человек.

И тут я бы хотел обратить внимание на то, что некоторые восточные медитации как раз позволяют человеку достигать такого бесстрастия, что йог становятся неподвластным боли. Восточные учения делают человека хозяином его плоти, и тем самым вроде бы спасают его.

Однако на этом основании все же никто не спешит стать буддистом или индуистом. И не трудно понять почему.

Очень может быть, что обезболивание, даруемое буддизмом, это обезболивание морфия, плата за которое, как известно, выше чем сама боль. Очень может быть, что тот «гипнотизер», который сделал бесчувственным тело йога, в какой-то момент придет за его душой и овладеет ею целиком.

Способность не поддаваться боли – это такое сказочное богатство, что когда нам его кто-то предлагает у нас невольно вкрадывается такое же недоверие, как если бы нам кто-то предложил даром миллион долларов. Только очень наивный человек может поверить в искренность такого подарка. Скорее он отнесется к этому предложению, как все мы относимся к рассылаемым по интернету предложениям заработать крупную сумму денег.

Вполне возможно, что обезболивание, даруемое буддизмом, мало чем отличается от обезболивания, даруемого морфием. Возможно, что в загробном мире за душой явится ангел смерти, и победа над болью окажется пирровой.

Впрочем, буддизм и не делает секрета из того, что его победа над болью дается ценой утраты собственной индивидуальности, по меньшей мере ценой прозрения ее полной иллюзорности.

Но возможно ли подлинное «кошерное» избавление от власти боли?

Прежде всего следует отметить, что иудаизм считает мученичество, т.е. претерпение боли во избежание совершения преступления, делом возможным и крайне желательным с точки зрения небес.

В Гемаре приводится не одно описание мученических смертей, в частности р. Акивы: «Его повели на казнь как раз в то время, когда читают «Шма». Железными гребнями терзали палачи тело р. Акивы, а он, сосредоточенно читая «Шма», стоял, с покорностью и любовью принимая кару Божию.

Учитель! – воскликнули ученики, - Где мера терпению твоему?

Дети мои, - отвечал р. Акива, – всю жизнь не давало мне покоя заповеданное нам: «И люби Бога всей крепостью своею». Это значит: люби Господа даже в ту минуту, когда Он душу отнимает у тебя». (Брахот 61)

Из этого описания у нас может сложиться ощущение, что р. Акива находился в тот момент экстатическом состоянии. Однако, даже если в данном случае это не так, известно, что иудейская мистика располагает не худшими чем буддизм средствами преодоления боли.

Так Гершом Шолем пишет: «В сочинениях некоторых каббалистов Великое Имя Божие является в качестве высшего объекта медитации мученикам в их последний час. В своей проникновенный речи великий мистик Авраам бен Элиэзер ха-Леви из Иерусалима (ум. 1530) рекомендует тем, кому угрожает мученическая смерть, погрузиться в час своей смертной муки в Великое Имя Господа, явить своему внутреннему взору Его пылающие письмена и сосредоточить на них все свое внимание. Последовавший этому совету не почувствует жара пламени и мук пыток. «И хотя человеческому разуму это может показаться невероятным, святые мученики испытали это и передали это нам».

Итак, не только нирвана, достигнутая буддистом, но и «двекут», достигнутый хасидом, вырывают душу из-под власти боли.

Ересь докетизма

И все же вопросы остаются. Причем дело не только в том, что приведенные опыты являются экзотическими и в своем роде даже элитарными, т.е. относящимися к узкому кругу «посвященных».

Даже если признать, что хасидский патент избавления от боли не уступает по своей эффективности буддистскому патенту, выгодно отличаясь от него своей кошерностью, некоторые сомнения сохраняются также и в его отношении. Во всяком случае, если «каббалистические» средства превозможения боли сродни буддистским и держатся на общей мистической отрешенности, то ситуация невольно начинает напоминать докетизм.

Докетизмом именуется древняя христианская ересь, согласно которой Иисус, будучи по сути самим божеством, конечно же не страдал, и его агония на кресте была лишь одной видимостью.

Это специфическое учение между тем бросает определенную тень на любое мистическое преодоление боли средствами «двекута». Ведь если «двекут» является анальгетиком, то значит, Всевышний действительно не страдает и страдать не может. И все же что-то настоятельно мешает нам принять докетистскую идею.

Действительно, Бог докетистов больше похож на бесстрастных и безучастных богов Эпикура, нежели на ревнивого Бога Израиля.

Более того, из самых разных источников и интуиций мы знаем, что Всевышний именно страдает, по меньшей мере, страдает в Своих творениях.

В книге «Эйха» сказано: «Придет на нас внезапно истребитель». Талмуд следующим образом комментирует эти слова: «Не сказано «на тебя», но «на нас», т.е. на Меня, Господа, и на тебя, народ, пришел истребитель» (Гитин 58).

Итак, Всевышний страдает наравне со Своим народом. О том, что по-другому и быть не может, нам подсказывает имеющийся у всех людей опыт сострадательности. При этом знаменательно, что встречаются люди, способность сострадания которых столь велика, что они покрываются синяками, когда наблюдают избиение другого человека. Католический опыт стигматиков лишь одно из явлений общего ряда. Но если даже люди способны так переживать друг за друга, то неужели Всевышний не способен?

Теология Бога, страдающего муками Своих созданий, возможно никем специально и не разрабатывалась, но подразумевается повсеместно. Например, Эли Визель в книге «Ночь» в следующих словах описывает сцену казни подростка в одном из нацистских лагерей: «Более получаса он оставался там, мятущийся между жизнью и смертью, медленно агонизируя на наших глазах. И мы должны были смотреть ему в лицо. Он был еще жив, когда я проходил против него. Его язык был красен, его глаза еще не остекленели. Позади себя я услышал, как тот же самый человек спросил: «Где же Бог?». И я услышал голос внутри меня отвечающий мне: «Где Бог? Да вот же Он – агонизирует на этой виселице».

Но что тогда означает тот «докетистский» опыт, о котором пишет Гершом Шолем? Каким образом «двекут» приводит к обезболиванию?

Возможно, этот каббалистический опыт действительно сродни буддистскому и достигается за счет общей мистической отрешенности. В действительности, я этого не знаю. Но в то же время я вполне могу допустить, что обезболивающий эффект «двекута» объясняется тем, что Всевышний преодолевает боль. Очень может быть, что Всевышний приводит своего мученика в то место в Себе, где боль того преодолена.

Боль нестерпима по определению, но все же для человека, а не для Бога. Бог силен преодолеть любую боль. И совершенный мучеником «двекут» позволяет ему получить удел в Божественной победе!

Но как быть обычным людям, которые «двекута» совершить не умеют? Как им перенести непереносимое? Вопрос этот нешуточный.

Как мы помним, не существует столь слабого духа, который был бы неспособен преодолеть природного вожделения. Это значит, что каждый грешник способен раскаяться. Это значит, что каждый грешник в глубине души знает, что его вечная участь целиком находится в его руках. Но отрекшийся под пытками человек вроде бы знает, что раскаяться не может. Ведь он знает, что при следующей пытке вновь впадет в грех отречения и отпадения от Бога.

Что же ждет его в вечности? Ответить на этот вопрос в высшей степени трудно. С одной стороны язык не поворачивается сказать, что такой человек навсегда губит свою душу, ведь запредельная боль поглощает и устраняет человека, он почти также лишается ответственности, как ее лишается человек находящийся под гипнозом. Но с другой стороны невозможно все же поручиться, что его грех не будет ему вменен. Выдать такую индульгенцию никто из смертных не вправе.

И все же я рискну поделиться одним соображением. Оставим даже в стороне аргумент «непереносимости» боли, который предполагает полное снятие ответственности. Допустим, что ответственность есть. Допустим даже, что на небесах считают, что противиться боли ненамного тяжелее, чем любой страсти. Даже и в этой ситуации еще не все потеряно, так как грех может быть искуплен в гееноме.

Согласно еврейской традиции, души практически всех людей идут в посмертии в геенном, где либо очищаются, либо уничтожаются. В общем случае можно сказать, что очищаются те души, которые совершали грехи по легкомыслию, не воспринимая их как грехи, ибо усвоили их с малолетства. В целом эти души приняты небом, и в гееноме проникаются убеждением неприемлемости того, с чем они свыклись при жизни, как-то: лжи, злословия, или даже воровства и распутства. Уничтожаются же те души, греховный выбор которых был совершен сознательно. Они все давно для себя решили и не испытывают в гееноме спасительных мук, а разве что мучительную ненависть к Свету.

Поначалу может показаться, что человек, уступивший боли, относится ко второй категории. Он сознательно пошел на нарушение.

Но почему его не отнести к первой группе? Может быть, он раб не столько боли, сколько легкомыслия? И если ему надлежит осознать недопустимость отречения под пыткой, то он осознает его так же ясно, как легкомысленный лжец осознает недопустимость неискренности.

Искупление, изменение отношения может быть достигнуто только за счет постоянного присутствия Истины. Однако Истина не только судит, но также и помогает преодолевать. Иными словами, как в гееноме человек отучается от лжи, также он может отучиться там и от отречения под пыткой.

Таким образом, мы вправе допустить, что искупление греха отступничества может происходить в рамках искупления многих других грехов, связанных с недостаточной продуманностью и осведомленностью. Мы вправе ожидать, что Всевышний снизойдет в гееном к этим душам и также претерпит с ними их боль, как Он претерпевал ее со «святыми мучениками» в земном мире.

Если же предположить, что в ходе очищения в гееноме каждому суждено побывает на месте каждого, то аналогичному испытанию должны быть подвержены вообще все человеческие души, а не только те, кто волею небес действительно подверглись пытке. А в этой ситуации опыт «святых мучеников», «погрузившихся в час своей смертной муки в Великое Имя Господа», служит нам великой надеждой на то, что если в посмертии испытанию запредельной болью подвергнется наша собственная верность Всевышнему, то с Его помощью мы ее преодолеем.

ВОЙНЫ ИЗРАИЛЯ («Маттот 5764 - 15.07.2004)

Жестокость в ТАНАХе

В недельном чтении «Маттот» описывается, как сыны Израиля вышли войной против мидьянитян: ое вреия ры устной и пистьии. тгую жестокость нацисты «И послал их Моше по тысяче от колена, на войну, их и Пинхаса сына Элазара, священника, на войну, и священные вещи и трубы для тревоги в руке его. И пошли войною на мидьятян, как Господь повелел Моше, и убили всех мужчин. И вместе с другими их убитыми убили они царей мидьянских: Эви и Рекема, и Цура и Хура, Реву – пять царей мидьянских, а также Билама, сына Быора, убили мечом» (31.6-8).

Недоумение по поводу того, что благословивший евреев Билам был в результате ими казнен, разъясняется следующими словами Торы: «Ведь они по совету Билама искушали сынов Израиля изменить Господу ради Пеора, и был мор в общине Господней» (31.16).

Итак, уж если кто действительно заслужил смерти, так это Билам. Он удостоился откровения, на высоте которого познал волю Всевышнего, и все же ненависть его к Израилю не исчезла, и он дал мидьянитянам совет ввергнуть евреев в распутство. Понятна также и казнь царей как глав народа. Но зачем вырезать целый народ? Ведь дальше мы читаем: «Итак, убейте всех детей мужеского пола и всякую женщину, познавшую мужа на мужском ложе, убейте». (31.17)

Дэвид Дюк, к книге которого я обращался как к образцу антисемитских изысканий мимикрирующих под правозащитную деятельность, пишет в этой связи: «В книге Исход Моисей приказывает израильтянам, которые имели сексуальные отношения с моавитскими женщинами, убивать моавитов. В Ездре Бог приказывал тем, кто женился на неевреях, бросить жен и даже детей от таких союзов. В некоторых из наиболее кровавых писаний, которые я когда-либо читал, подробно рассказывается об истреблении еврейским народом своих врагов из других племен. В Библии приводятся ужасающие описания избиений канаанитов, якобитов, филистимлян, египтян и дюжин других народов. В современной терминологии мы описываем резню целых народов как геноцид. Евреи Старого завета не щадили ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни даже животных или домашних любимцев своих врагов».

Безусловно, сцены кровавых расправ, осуществленных сынами Израиля над своими врагами, никого не могут оставлять равнодушными и требуют разъяснения.

Согласно наиболее принятому ответу, который дает в этой связи традиция, эти истребления были предписаны самим Создателем, а потому нравятся они нам или нет, но евреи должны были их осуществлять. Эти народы грешили перед Богом: они служили ложным богам, принося им человеческие жертвоприношения, и Всевышний вынес им подобающий приговор.

В целом этот ответ звучит убедительно. Народ приводил в исполнение судебный приговор, народ выполнял предписание Всевышнего.

Верно и то, что религиозное сознание, выросшее на акеде (жертвоприношении Ицхака), вроде бы не должно смущаться никаким даже и «противоправным приказом», в том случае если он исходит от Бога. Рамбам прямо пишет об этом: «После того как предсказанное им (пророком) сбудется в точности по его словам, и его признают пророком, подобно Шмуэлю, Элиягу и другим, - тогда этот пророк получает над словами Торы такую власть, которой кроме него, никому не дано. Если он укажет, что следует временно отменить какую-либо из предписывающих заповедей, или разрешит на время делать что-то из того, что запрещено Торой, мы обязаны слушаться его и поступать так, как он велит... Это правило касается всех законов Торы, за исключением идолослужения... и верно в том лишь случае, если мера эта временная, и пророк не говорит о том, что Бог приказал ему отменить эту заповедь на веки вечные, а заявляет лишь, что Всевышний повелел нарушать указание Торы по какой-либо особой причине и лишь временно».

В ТАНАХе приводится ряд историй, в которых Всевышний предписывал пророкам совершать явно странные поступки. Так, например, Он потребовал от пророка Ошеа жениться на блуднице, а пророку Иехезкелю повелел есть ячменные лепешки, испеченные на навозе.

Межплеменная конвенция

Между тем применение этого правила к случаю истребления целых народов может вызвать сомнение. При всем том, что еврей должен быть готов выполнить любое повеление Всевышнего - т.е. даже противное его совести (ибо тем самым провозглашает Всевышнего последней глубиной своей совести), это исполнение с одной стороны носит характер исключительного, а с другой - продолжает сознаваться как дурное по своей сути.

Но все дело в том, что многократно возобновлявшиеся войны, сопровождавшиеся убийством мирного населения, никак невозможно квалифицировать в качестве чего-то исключительного.

Таким образом, традиционный ответ имеет свои пределы и в какой-то момент может поставить под вопрос саму традицию.

В самом деле, следует слушаться Всевышнего, но если Он систематически требует совершения чего-то сомнительного, то имеются ли у нас основания верить, что приказ действительно исходит от Него?

В этом пункте теория беспрекословного послушания вводит нас в весьма зыбкую область, и поэтому, на мой взгляд, аргумент покорности воле Создателя требует подкрепления более естественными аргументами.

А такие аргументы должны иметься уже хотя бы потому, что уничтожая враждебные племена, евреи не видели в повелении Всевышнего ничего заведомо предосудительного.

Действительно, приказы об истреблении тех или иных народов Всевышний отдавал неоднократно, и эти приказы ни в ком не вызывали какого-либо морального сопротивления. Это свидетельствует о том, что они представлялись их исполнителям совершенно естественными.

Таким образом, помимо небесной причины для истребления канаанских племен должны были существовать также и причины вполне земные.

Причины эти известны, и одну я уже указал. Подлежащие истреблению народы практиковали человеческие жертвоприношения. В свете этих культов повеления Всевышнего выглядели справедливым возмездием: тот, кто надеется прожить благополучную жизнь ценою заклания людей, в том числе собственных детей - не заслуживает жизни.

Но кроме того, важно понимать, что описываемая в ТАНАХе жестокость была до такой степени общепринятой, что с этим обстоятельством вынужден считаться даже сам Дэвид Дюк, который признает, что «евреи не были одиноки в своих стремлениях к этническим чисткам, многие другие древние народы карали геноцидом своих врагов».

Действительно, межплеменные войны почти всегда и повсюду сопровождались полным истреблением одной из враждующих сторон, и наука находит этой жестокости свои объяснения. Хорошо известно, что оставленное в живых племя оказывалось источником мести, о которой Рене Жирар пишет в следующих словах: «Кровная месть везде, где она свирепствует, представляет невыносимую опасность… Между действием, которое месть карает, и самой местью нет четких различий… Само преступление, которое месть карает, почти никогда не сознает себя первым: оно считает себя местью за более раннее преступление… Месть может привести к настоящей цепной реакции с последствиями, которые в обществе ограниченных размеров очень скоро становятся фатальными… Существует порочный круг мести, и мы даже не подозреваем, до какой степени он тяготел над первобытными обществами. Для нас этого круга нет. Угрозу мести устраняет судебная система. Она не подавляет месть, она четко ограничивает ее единственным наказанием».

Описанные в ТАНАХе жестокие сцены истребления целых народов затруднительно объяснить одной волей Всевышнего вне общего контекста природы межплеменных войн. Однако их все же невозможно понять и вне религиозного контекста, т.е. их невозможно не понять как войну Создателя мира с ложными богами.

По всей видимости, Всевышний использовал условия межплеменных отношений для того, чтобы добиться Своих целей, которые Он в принципе мог бы достичь и иначе, например, как в случае с Содомом и Гоморрой.

Мы неоднократно встречаем в Торе примеры того, что Всевышний нисходит к определенным обычаям и слабостям человека, пытаясь их разве что ограничить: в частности, Тора допускает многоженство, рабство, определенную дискреминацию язычников. Обращение к тотальной войне в условиях ее моральной допустимости - еще один пример такого снисхождения к человеческой природе.

Само по себе это ставит непростой вопрос: как следует понимать, что закон, претендующий считаться вечным и совершенным (Дварим 4.8) включает пункты, которые со временем упраздняются, как «несовершенные»? Но его я, пожалуй, попытаюсь рассмотреть при других обстоятельствах. Сегодня я бы хотел обратить внимание на то, что в случае войн Израиля с язычниками, в ТАНАХе зримо прослеживается тот синергизм естественного и сверхъестественного, который в явной форме заявил о себе в истории Авраама, о чем я не так давно говорил, касаясь «золотого правила».

Такова общая логика Торы: сверхъестественное всегда сочетается в ней с естественным. Так, Аврам пришел в землю Кнаан, с одной стороны повинуясь сверхъестественному призыву («Уйди из земли твоей» 12.1), а с другой продолжая «естественное» дело отца, еще ранее направившегося в землю Кнаан по каким-то своим соображениям («Взял Терах Аврама… и вместе вышли из Ур-Касдима, чтобы идти в землю Кнаанскую» 11.31).

В отношении древних войн Израиля наблюдается та же картина: они велись по воле Всевышнего, но одновременно и в рамках принятых «международных конвенций» племенного сообщества.

ГАЛАХА И НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН («Маттот» 5763)

Честное еврейское слово

Недельная глава «Маттот» начинается словами: «И говорил Моше главам колен сынов Израиля, говоря: вот что повелел Господь: если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего: все, как вышло из уст его, должен он сделать» (30.2-3)

Итак, человек вправе налагать на себя разного рода ограничения, которые не указаны в Торе. Между тем любой данный евреем обет фактически превращается в заповедь Торы - «все, как вышло из уст его, должен он сделать». Более того, все, что еврей обещает сделать, даже не говоря, что это «обет», приравнивается к обету. Как говорится в трактате Недарин (8а): «Даже если человек сказал: «завтра утром я выучу главу из Торы» - это обет».

Поэтому в своей повседневной речи евреи обычно прибавляют к любому обещанию «бли недер» - «без обета», чтобы не связывать себя предписанием, данным свыше, но лишь обязательством, данным им самим.

Итак, благодаря заповеди, преподанной в главе «Маттот», всякий взятый на себя человеком обет (например, воздерживаться от какой-либо пищи) перестает быть только его частным делом, а оказывается заповедью Торы.

Разрешить человека от обета может только раввин, и только если он убедится, что когда человек брал обет, то он не учел и не оговорил каких-то обстоятельств, при которых его обет теряет силу. В противном случае его так же невозможно освободить от обета, как и от запрета не есть свинины.

Это положение чрезвычайно поучительно, ибо оно проливает дополнительный свет на общий смысл еврейской религиозности. Здесь мы входим в самое сердце проблемы взаимоотношения галахических предписаний с поступками человека, строящимися лишь на голосе совести. Предельно заостренное выражение этого соотношения представлено следующим высказыванием Гемары: «Тот, кто исполняет заповедь по обязанности, стоит выше того, кто исполняет заповедь не будучи обязан» (Кидушин 31а).

Категорический императив

«Спросили р. Элиэзера: “Как велико бывает почтение к отцу и матери?” Он ответил: “Пойди и взгляни, что сделал для своего отца некий язычник из Ашкелона по имени Дама б.Нетина. Мудрецы хотели купить у него камни для эфода за 600 000, а р.Кахана говорит за 800 000. Но ключ находился под подушкой у его отца, и он не захотел его тревожить. На следующий год Всевышний воздал ему: у него родилась рыжая телица (необходимая для храмового богослужения). Пришли к нему мудрецы. Он сказал им: “Я знаю, что если бы я попросил за телицу все богатство мира, вы дали бы мне. Но я прошу у вас лишь те деньги, которые я потерял из-за почтения к отцу”. Сказал р.Ханина: Если необязанный исполнять заповеди поступает так - тем более тот, кто обязан!». В связи с этой историей в Гемаре как раз и делается вывод: “Тот, кто исполнил заповедь по обязанности, стоит выше того, кто исполняет заповедь, не будучи обязан”.

Гемару не интересует, откуда Дама б.Нетина усвоил почтительное отношение к отцу - из собственного сердца, из своей языческой традиции или научился ей у евреев. Всевышний ценит это почтение нееврея к своему отцу и воздает за него, но Он не заповедывает ему этого почтения в таком смысле, в котором заповедал его еврею.

От инородца Всевышний ждет принятия собственного решения, от еврея Он ждет - в первую очередь - преданности Его приказу. И, по мнению Гемары, в отношении одного и того же поступка Он ценит преданность Себе еврея выше самостоятельности нееврея.

Смысл этой талмудической идеи, на мой взгляд, наиболее полно выражает именно галаха, связанная с обетами. У еврея даже его частное внутреннее решение (не сопровождающееся оговоркой «бли недер») превращается во внешнее предписанное Создателем повеление!

Это положение выглядит полной противоположностью принципу автономной морали. Кант, как мы помним, провозгласил: «До тех пор пока практический разум имеет право направлять нас, мы будем считать поступки обязательными не потому, что они суть заповеди Бога, а будем считать их божественными заповедями, потому что мы внутренне обязаны совершать их».

Неудивительно, что Кант на каждом шагу попрекает иудаизм, противопоставляя ему свою «религию в пределах только разума». В частности, он пишет: «Все заповеди иудаизма такого рода, что на них можно обосновать политический строй, и они возлагаются как принудительные законы, ибо касаются только внешних действий. И хотя десять заповедей, если бы даже они и не были даны публично, уже имеют значение для разума как этические, в этом законодательстве даны не с требованием морального образа мыслей при их исполнении (в чем впоследствии христианство полагало свое главное дело), но внимание направлено только на внешнее соблюдение».

Согласно Гемаре, тот, кто выполнил заповедь будучи обязан, сделал больше того, кто сделал не будучи обязан. По Канту все наоборот. И даже более того: тот, кто сделал нечто будучи обязан, совершил религиозно бессмысленный поступок, не сделал даже «меньше», а не сделал ровным счетом ничего.

Кант, правда, тоже ищет некую «внешнюю формулу», ищет категорический императив. В частности он провозгласил: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству».

Однако здесь на себя обращает внимание универсальность, всеобщность заповеди. Категорический императив Канта претендует быть одной - единственной заповедью. Причем и сама эта претензия (на последнее «всеохватывающее» определение), и само содержание заповеди были известны с древних времен. Изречение «не делай другому того, чего не желаешь, чтобы сделали тебе», именуемое «золотым правилом», в различных версиях было открыто в Осевое время мудрецами всех религий. Оно известно и индуистам (Махабхарата 5.1517), и буддистам (Уданаваджра 5.18), и конфуцианам (Луньюй 15.23), и, разумеется, грекам и римлянам (“Quod tibi fieri non vis, alteri ne feceris”).

Схожее изречение преподано в Евангелии (Мф 7.12). Одно такое высказывание приводится и в Талмуде (Шабат 30-31), где р. Гиллель говорит инородцу, попросившему обучить его Торе, пока он будет стоять на одной ноге: «Не делай другому того, чего себе не желаешь». В этом заключается вся суть Торы. Все остальное - только толкование»

Знаменательно, что это один единственный раз приведенное в Талмуде высказывание предназначено инородцу. Невольно приходится думать, что категорический нравственный императив (являющийся лишь обновленной версией «золотого правила») - это первая и последняя заповедь, данная Всевышним неевреям, во всяком случае им в первую очередь.

Причем статус этой заповеди заметно иной. Это не вполне заповедь, это скорее рефлексия на тот нравственный закон, который живет в человеке и не позволяет ему подчинить себя ничему внешнему. Кант писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».

В этом отношении категорический императив с его «поступай так», «не делай» или «ты должен» противоречит самому себе. Единственным последовательным и адекватным выражением категорического императива может являться лишь любимое присловие академика Сахарова: «Никто никому ничего не должен».

Не нужно ничего подсказывать живущему во мне моральному закону, не нужно хватать его за пуговицу и внушать: «не убивай», «почитай родителей» и т.п. Этот «внутренний закон» сам безо всякой подсказки побудит человека поступить верно, и именно в этом его ценность. Категорический императив, «золотое правило» - это не предписания, это - задним числом возникающие рефлексии на живущий «во мне моральный закон».

Этическая функция

Распространяется ли на евреев действие этого тихого «морального закона»? Безусловно. Р.Гиллель выразил «суть Торы», которая универсальна и верна в отношении как инородцев, так и евреев. Просто у евреев помимо нравственного закона существуют еще и законы Торы, т.е. специфические предписания Всевышнего, которые выполняются по любви к Нему и из страха перед Ним, т.е. в последнем счете по зову все того же «нравственного закона».

Галаха и нравственный закон не противоречат друг другу, они комплементарны. Поступок еврея слагается из двух составляющих - из верности себе и из верности Торе. Если только «нравственный закон» побуждает инородца быть верным собственному слову и вся драма разворачивается вокруг его совести, не соглашающейся забыть данное слово, то у еврея это лишь одна составляющая, вторая связана с обязательством перед Всевышним.

У еврея, даже когда он принимает самостоятельное решение, даже когда он обещает встретиться с другом и не оговаривает при этом «бли недер» - это его внутреннее решение превращается во внешнее требование Всевышнего, которое более достойно выполнить, чем собственное.

Но совесть, «нравственный закон» имеет в жизни еврея такое же значение, как и в жизни инородца. «Формально» евреем быть невозможно, «формально» его сам иудаизм причислит к худшим из иноверцев, как сказано: «У праведников еда и другие телесные функции тоже святы, потому что они делают все во имя Небес. И есть такие люди, у которых даже Тора и добрые дела - только для того, чтобы похваляться, и они происходят со стороны «эрев рав» (скопища попутчиков, присоединившихся к евреям в момент исхода) и принадлежат гееному» (Эвен шлема 8.17).

Формально исполнить заповедь - еще не значит исполнить ее для Всевышнего. Но для Всевышнего ее нельзя исполнить, не исполнив формально. Кант считал свою «автономную мораль» последним обновлением евангельской вести, но он не замечал, что Евангелие не только пробуждает голос «внутреннего» нравственного закона, но и подтверждает безусловную важность исполнения «внешних» законов Торы («Закон и пророки до Иоанна... но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет» (Лука 16.17).

Во всяком случае, для еврея в равной мере живы оба эти голоса, оба они направляют его на одно действие, но это два разных зова. Автономная мораль противоположна морали галахической, но стремятся они к одной цели. Автономная мораль и следование Галахе взаимодействуют внутри каждого еврея, что особенно наглядно видно на примере законов, связанных с обетами.

Однако они взаимодействуют и на уровне общечеловеческом. Израиль и народы обитают как бы в разных этических пространствах, вместе с тем представляя собой единое целое.

Соотношение существований, опирающихся на «автономную мораль» и на галаху, можно попытаться проиллюстрировать графически, например, функцией «У = 2 в степени 1/Х».

По оси У откладывается количество заповедей. Для неевреев, как мы выяснили, существует лишь одна заповедь, которую можно передать по-разному («Возлюби Бога и ближнего», «ищи прежде Царствия Божия», «не делай другому того, чего не желаешь себе»), но в идеале не выполняется ни одна внешняя заповедь («никто никому ничего не должен»).

Иными словами, в системе «автономной морали» число заповедей всегда меньше единицы и стремится к нулю. В еврейском мире заповедей много - 613, однако ось У сверху не ограничивается этим числом. Число заповедей бесконечно. Действительно, еврей считает, что Торой предвосхищена любая ситуация, что все в своей основе обсуждено в Талмуде. Для того чтобы выяснить, как ему правильно поступить, еврей должен выяснить, какова галаха. Учитывая, что число ситуаций бесконечно, бесконечно и число предписаний Всевышнего поступать определенным образом в данной ситуации.

С другой стороны человек вправе считаться иудеем, если он выполняет хотя бы одну заповедь, как сказано: «Каждый, кто принимает на себя исполнение хотя бы одной заповеди с верностью, достоин, чтобы на него снизошел Дух Божий» (Мехилта де-р.Ишмаэль «Вайехи» 6). Но очевидно, что выполнить только одну заповедь, не добавив к ней хотя бы чего-то из выстроенной вокруг нее «ограды» невозможно. Если еврей соблюдает «хотя бы одну заповедь с верностью», он неизбежно исполняет и что-то сопутствующее ей. Иными словами приближение к «нижнему» исполнению «хотя бы одной заповеди» так же является асимптотическим.

По оси Х «откладываются ценности», которые нарастают по мере приближения к Абсолютной ценности - недостижимому (ибо в нулевой точке функция разрывается) Всевышнему. Причем с «автономной» «христианской» стороны нарастание ценностей идет слева направа, а с еврейской стороны справа налево, как бы в соответствии со способом письма европейцев и евреев.

У нееврея, человека «автономной морали», по мере приближения к Всевышнему снижается число обусловленных извне поступков, и возрастает число внутренне свободных, у еврея же - прямо наоборот. Смысл его святости, его посвященности заключается в педантичной исполнительности повелений Того, чьим словом создан мир.


 

Недельная глава Торы -

Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com      webmaster: rebecca.baratz@gmail.com