- ГЛАВНАЯ
- КНИГИ
- НЕДЕЛЬНЫЕ ЧТЕНИЯ
- ПУБЛИЦИСТИКА
- ПОИСК ПО ТЕМАМ
- Иудаизм и европейская культура
- Иудаизм и христианство
- Иудаизм – христианство - ислам
- Иудаизм и восточные религии
- Смыслы еврейской истории
- Иерусалимский Храм
- Антисемитизм
- Экзистенциализм
- Мужчина и женщина
- Природа и культура
- Право и правда сионизма
- "Мирный процесс"
- Арабо-израильский конфликт
- Израильская пресса
- ОБ АВТОРЕ
ПРАВО НА ТРЕТИЙ ХРАМ («Ки теце» 5778 - 22.08.2018)
Эрец Исраэль – это Святая Земля, это 0.02% суши, на которую распространяется особое сакральное законодательство, что может и должно быть донесено до сознания как евреев, так и народов в рамках признания религиозной свободы. Признание прав самой древней монотеистической религии вполне способно предварить Избавление.
Возвращенные потери
В главе «Ки-тице» дается предписание возвращать потерянные вещи: «Когда увидишь ты быка брата твоего или овцу его заблудившимися, не должен ты отвернуться от них; возвратить должен ты их брату твоему. Если же не близко к тебе брат твой, или ты его не знаешь, то возьми их в дом свой, и да будут они у тебя, доколе не затребует их брат твой, и тогда возвратишь это ему. Так поступай и с ослом его, так поступай и с одеждою его, так поступай со всякою потерею брата твоего, с тем, что потеряно будет им, и ты найдешь; нельзя тебе притворяться, что ты не видел ее» (22:1-5).
Итак, когда потерянный предмет в принципе может быть возвращен, еврей не в праве его себе присваивать. Тора, однако, говорит о «брате», что однозначно трактуется в том смысле, что потеря инородца законно переходит в собственность еврея.
Трактуется - так, но практикуется совершенно иначе, причем с древних времен. Так в трактате Бава Меция, 2 (И.Т,) рассказывается, как слуги раби Шимона бен Шетаха купили у араба осла, в узде которого оказалась оказалась драгоценная жемчужина.
«Знал ли об этом продавец? – спросил Рабби
— Нет.
— Тогда идите и отдайте ему жемчужину.
— Благословен Господь. Бог Шимона бен Шетах! – воскликнул ишмаэлит.
— А вы, — обратился р. Шимон к ученикам, — варваром считали Шимона бен Шетаха? Услышать слова: "благословен Господь, Бог иудеев" — для меня дороже всех сокровищ мира».
Итак, хотя сама Тора не требует, чтобы потери инородцев возвращались им евреями (равно как и не требует в обязательном порядке находку присваивать) было решено не различать в этом вопросе между «братьями» и «чужаками». Так Тора, по меньшей мере, не оказывается в поругании среди народов, а порой даже заслуживает прославления.
Между тем, какой бы ни оказалась определяемая раввинами практика, первичная заповедь всегда держится в уме и, так или иначе, осмысляется.
Тора не содержит лишних слов и тем более предписаний. Ограничение возврата потерянных вещей кругом «братьев» не может служить только тренажером для упражнения еврейской совести. У этого ограничения должен иметься также и свой собственный смысл. Сегодня этот смысл может быть скрыт даже и от евреев, но когда «полна будет земля знанием Господа, как полно море водами» (Йешайя 11:9), даже инородец признает справедливость указанного распределения потерянных предметов, и будет только рад, узнав, что оброненная им вещь отошла Израилю (так благочестивый иудейский землепашец радуется выполнению заповеди: «Когда будешь жать на поле твоем и забудешь сноп на поле, то не возвращайся взять его: для пришельца, сироты и вдовы да будет он») (Дварим 24:19).
Закон о потерях - не единственный пример «двойного стандарта», базирующегося на сквозном для всей Торы разделении между святым и будничным. Рассмотрим самый грубый - политический - пример: «поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой: из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою чужеземца, который не брат тебе» (17:16).
Рамбам распространяет это ограничение на все уровни власти: «Не только царя, но запрет касается любой власти в Израиле. Ни начальника в армии… ни даже общественного чиновника для надзора за распределением воды в полях. Нет смысла упоминать, что судья и вождь должен быть только из среды народа Израиля… Любая власть, которую вы назначаете, должна быть только из среды народа» (Хилхот млахим 1:4).
Права верующих
Приведя эти слова, рав Кахане заключает: «Смысл ясен. Нееврей не имеет части в Земле Израиля. У него нет в ней ни права владения, ни гражданства, ни судьбы. Если нееврей хочет жить в Израиле, он должен принять основные человеческие обязательства. В этом случае он может жить в стране как пришелец, но никогда — как гражданин с правом на собственность и политическим влиянием, никогда — облеченный властью над евреями, дающей ему право участвовать в управлении страной. Он может быть лишь гостем с правом проживания, но без прав гражданина и возможности влиять на дела страны…. Он будет иметь личные, экономические, культурные и общественные права в рамках закона Торы. Но национальные права, дающие ему права высказываться по поводу структуры и характера государства — никогда! И вот тогда его нельзя ни угнетать, ни обижать».
«Фашистский» характер каханизма в общественном сознании сильно преувеличен (как среди его оппонентов, так, увы, и среди некоторых последователей). Рав Кахане - непревзойденный мастер стрельбы по собственным ногам, даже самые умеренные требования иудаизма он умудрялся преподносить в скандальной форме. Однако, в конечном счете рав Кахане декларировал создание «еврейского государства в рамках демократической системы». Рав Кахане не отказывает агностикам в свободе совести, не ограничивает их право на соответствующее образование. Религиозная свобода сохраняется: «Представители других вер, при условии, что они не занимаются идолопоклонством, будут иметь полную свободу молитв и поклонения, но никогда – прозелитизма». Последний пункт – запрет мессионерской деятельности, равно как и смешанных (гражданских) браков, и без того действуют в государстве Израиль, не мешая ему оставаться «демократическим». Фактически рав Кахане добивался лишь устрожения соответствующих пунктов, т.е. добивался смещения планки статуса кво в сторону религии, однако лишь парламентскими средствами.
Приведенный выше пассаж, призывающий к лишению гражданских прав инородцев, выглядит выбивающимся их прочих параграфов каханистской программы, и вызывал упреки в духе тех, которые обрушила оппозиция на принятый недавно кнессетом Закон о еврейском характере государства Израиль («Хок алеом»).
Закон этот, действительно, с приведенным требованием рава Кахане перекликается, и выглядит шагом именно в этом направлении. Однако шагом все же достаточно робким: с одной стороны гражданских прав инородцев этот Закон не лишает, а с другой, провозглашая национальные права евреев, он полностью игнорирует их религиозные права. А дело именно в них.
В этом отношении приведенный пункт каханистской программы и принятый кнессетом Закон выглядят равно (хотя и дополнительно) ущербными: первый игнорирует гражданские права неевреев, второй – права еврейской религии. Между тем, именно в согласовании этих прав просматривается путь к Храму.
Тора, как известно, «говорит языком людей». В наше время, как ни в какое другое, люди говорят на языке права, и игнорирование этого языка деструктивно.
Гражданское равноправие - безусловная ценность, базирующаяся как на Синайском откровении («Адам был создан единственным..., чтобы не говорил человек человеку: "Мой отец больше твоего"» (Сангедрин 37.а), так и на том общем чувстве справедливости, которое побуждало мудрецов древности возвращать потерянное имущество инородцам. В сложившихся ныне условиях отказ лояльным уроженцам страны в гражданских правах не просто дискредитирует Тору в глазах народов, но вступает в конфликт с ее собственными базовыми ценностями (развившимися на почве римского правосознания).
«Демократия западного образца, – возмущается подобным подходом рав Кахане. - Это не иудаизм и не государство на основе иудаизма. Еврейские лидеры, особенно раввины, говорящие обратное, – обманщики, извращающие иудаизм и искажающие закон Торы». Эти обвинения в «обмане» и «извращении» рав Кахане мог бы предъявить так же и р.Шимону бен-Шетаху, возвратившему драгоценную сбрую ишмаэлиту.
Прямолинейность этой составляющей учения рава Кахане, увы, дискредитирует так же и вполне здравые элементы его программы - прежде всего поощрение арабской иммиграции. Трансфер начинает выглядеть неотъемлемым компонентом каханистского «расизма», в то время как предоставление гражданских прав лояльной части арабского населения никак не противоречит требованию выдворения его нелояльного остатка. Во всяком случае, дискуссия в этом направлении не противоречит общему правовому дискурсу.
Этому дискурсу, разумеется, не противоречит и общий запрет «ставить над собою чужеземца, который не брат тебе». Однако запрет этот должен быть представлен адекватно, а именно представлен не как ограничение прав (лояльного) нееврейского населения Израиля, а как восстановление полноценных религиозных прав населения еврейского.
Ведь в этом случае гражданские права инородцев мало чем будут отличаться от тех «личных, экономических, культурных и общественных прав», которые признает за ними рав Кахане «в рамках законов Торы».
Действительно, при всем том, что в ряде пунктов гражданские и сакральные права могут вступать в противоречие, исходно они располагаются в разных плоскостях и друг с другом никак не пересекаются.
Например, никому не приходит в голову обвинить в расизме Главный раввинат за то, что на должность смотрителя кашрута он не назначает ни мусульман, ни христиан, ни даже светских евреев. Вместо того, чтобы поносить якобы чуждые Торе «права человека», гораздо умнее было бы сосредоточиться на защите еврейских религиозных прав, которые последовательно обходит «Хок алеом».
Иудаизм – не христианство: его Храм может располагаться только на Сионе, а его культ не сводится к молитвам и чтению Торы: в частности, он подразумевает приношение плодов земли Израиля, опирающееся на специфические нормы земледелия и землевладения. Но это не значит, что права этой религии должны вечно и систематически попираться. Эрец Исраэль – это Святая Земля, это 0.02% суши, на которую распространяется особое сакральное законодательство, что может и должно быть донесено до сознания как евреев, так и народов в рамках признания религиозной свободы. Признание прав самой древней монотеистической религии вполне способно предварить Избавление.
Итак, чтобы начать восстановление Храма нет необходимости дожидаться, когда «полна будет земля знанием Господа, как полно море водами». Как в современной демократической Греции 60-километровый Афонский полуостров управляется жестким монастырским уставом; как в современном атеистическом Китае (по требованию индуистов и буддистов) запрещены восхождения на гору Кайлас (6638 м), так что она и по сей день остается непокоренной, так же уже сегодня за Эрец Исраэль можно признать тот статус, который предусмотрел для нее Творец мира. Все исключительно в пределах правого поля, и никакого «фашизма».
ЗАКОН О ПОВЕШЕННОМ («Ки теце» 5777 - 31.08.2017)
Всякий человек, какие бы преступления он не совершал, остается носителем Божественного образа и обладает некоторой «остаточной святостью», не позволяющим обращаться с ним ниже известной планки. Однако обходиться с ним выше некоторой планки также совершенно неадекватно.
Остаточная святость
В недельной главе «Ки-тице» сказано: «Если окажется на ком-либо грех смертного приговора, и он умерщвлен будет, и ты повесишь его на дереве, то не дай трупу его ночевать на дереве, а погреби его в тот же день; ибо поругание Бога повешенный, и не оскверняй земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел» (Двар 21:22-23).
Из этого фрагмента обыкновенно учат о необходимости скорейшего погребения умершего, по возможности в день самой смерти. Но в законе этом содержится, разумеется, также и иной смысл - а именно признание каждого человека, независимо от его дел, носителем Божественного образа. Даже приговоренный к смерти тяжкий преступник, и даже после того как его казнили – сохраняет некоторое высшее неотчуждаемое достоинство.
Речь в данном случае идет не о казни через повешение, а о вывешивании тела нечестивца после казни. Так, например, в свитке Эстер мы читаем: «Десятерых сыновей Амана... убили они» (9:10), и далее: «и повесили сыновей его на дереве» (9:25).
Повешение тела, таким образом, представляло собой форму предания позору, представляло собой своеобразную гражданскую казнь, совершаемую после казни физической. Но при этом, как мы видим, это поругание было непродолжительным, так как самой Торой именуется «поруганием Бога».
Всякий Человек создан по образу и подобию Бога и поэтому минимальное базовое уважение должно воздаваться даже и по отношению к злодею, причем, как говорится на современном правовом жаргоне, безотносительно к его национальности, вероисповеданию и полу.
Действительно, согласно Торе, семь кананейских народов являются самыми нечестивыми на земле, но из ТАНАХа мы видим, что закон «не дай трупу его ночевать на дереве» применялся также и по отношению к ним: «И сжег Йеошуа Ай, и обратил его в вечную груду развалин, в пустыню – до сего дня. А царя Айя повесил он на дереве, до вечера, а как зашло солнце, приказал Йеошуа, и сняли труп его с дерева, и бросили его у входа во врата города, и возвели над ним большую груду камней, (что стоит) до сего дня» (Йеошуа 8:28). «И сказал им Йеошуа: не бойтесь и не трепещите, будьте тверды и мужественны, ибо так поступит Господь со всеми врагами вашими, с которыми вы воюете. И поразил врагов их Йеошуа после того, и умертвил их, и повесил их на пяти деревьях, и оставались они повешенными на деревьях до вечера» (Йеошуа 10:25-26).
Трудно и даже ненормально ожидать, чтобы человек не праздновал победу над врагом, чтобы он не радовался смерти того, кто сам искал его смерти, но в то же время он не вправе подвергать полной дегуманизации никакого врага. Решение о том, числиться или не числиться кому-то среди людей – это прерогатива Создателя, который “Все создал во имя Свое, даже и злодея для дня беды” (Мишлей 16:4).
Более того, в любой ситуации следует избегать мелочной мстительности, и предоставлять осужденному преступнику минимальные человеческие условия содержания.
Сказано: «Если голоден враг твой, накорми его хлебом, и если он жаждет, напои его водой, ибо горящие угли собираешь ты на голову его, и Господь воздаст тебе» (Мишлей 25.21).
Эта некогда экзотическая завалившаяся между строк еврейского закона этическая причуда, в наши дни стала общей юридической нормой, превратилась в основу всех международных конвенций. Преступников кормят, содержат под замком с соблюдением санитарных норм, предоставляют медицинскую помощь.
В целом все это делается на том же основании, на котором поверженного смертельного врага предают земле, т.е., чтобы не допустить поругание Бога.
Итак, всякий человек, какие бы преступления он не совершал, остается носителем Божественного образа и обладает некоторой «остаточной святостью», некоторым иммунитетом, не позволяющим обращаться с ним ниже известной планки.
Верхняя планка
Однако обходиться с ним выше некоторой планки также совершенно неадекватно. Когда вместо пули в лоб тяжкому убийце предоставляется возможность получить академическую степень, это уже не защита прав человека, а критическое занижение базисных ценностей.
Нежелание современного секулярного общества применять смертную казнь объяснимо. Кто мы, чтобы судить? В конце концов в свое время (в 30 году н.э.) даже Сангедрин счел себя некомпетентным выносить смертные приговоры и покинул палату Тесаных камней.
Да и общее отношение мудрецов к этому виду наказания в целом складывалось негативное, как сказано: «Сангедрин, приговаривающий к смерти раз в семь лет, называется кровавым; рабби Элазар бен Азария сказал: «Даже раз в 70 лет»; рабби Тарфон и рабби Акива говорили: «Если бы мы заседали в Сангедрине, смертные приговоры никогда бы не выносились», а раббан Шимон бен Гамлиэль сказал: «Если так, они бы умножили число убийц в среде Израиля» (Макот 1:10).
И все же последний аргумент в защиту смертной казни не единственный. Обществу трудно найти другой столь же ясный и убедительный способ выражения своего омерзения к ряду злодейств, чем смертная казнь.
Более того, полностью отказавшись от «высшей меры наказания», современное западное общество незаметно для себя отказалось от наказания как такового. Изоляция ни в коей мере не является наказанием. В лучшем случае это средство предупреждения последующих преступлений, вялая профилактическая мера.
Во всяком случае, так оказывается в том случае, если все прочие человеческие потребности преступника неукоснительно удовлетворяются. В США еще остались считанные тюрьмы, пожизненному заключению в которых многие бы предпочли могилу, но европейская пенитенциарная система с каждым днем все менее отличается от сети (пока еще, впрочем, второсортных) отелей.
По существу, современное либеральное общество отказалось знаково выражать свое отношение к преступлению, негодовать и позорить злодеев.
Жертвы насилия и их ближайший круг пока еще имеют право на эмоциональные высказывания и моральные оценки. Но остальное общество не чувствует себя вправе совать нос не в свое дело и принимать чью-то сторону. Твердо оно усвоило лишь то, что дискриминация граждан с альтернативной моралью является недопустимой: убийцы не только имеют право на жизнь, они должны наравне с прочими гражданами питаться, совокупляться, учиться, лечиться, обмениваться информацией, словом, чувствовать себя в тюрьме как дома. Страдать им позволяется лишь от ограничений в сфере передвижения.
Да, всякий человек, в том числе и преступник – носитель Божественного образа, однако совершенное им преступление требует со стороны общества выражения четких знаков неприязни. И закон о повешенном это ясно показывает.
Даже убийца имеет базовое человеческое достоинство, и поэтому после казни он должен быть погребен. Однако, Всевышний все же предпочитает, чтобы какое-то время он позорно болтался на дереве в знак того, что свой Божественный образ он явственно исказил.
Возможно и не все, но наиболее тяжкие и шокирующие преступления должны сопровождаться зримым наказанием, включая смертную казнь.
Это требование тем более существенно, когда речь заходит не о частном преступнике, а о террористе, ведущем смертельную войну самим основами человеческой цивилизации.
В отказе либерального общества лишать террориста жизни, последний видит дополнительное подтверждение своей высокой моральности. Террорист чувствует, что либеральные сопляки, не имеющие ни мужества, ни здравомыслия адекватно возразить его «правде», не имеют основ и не имеют будущего! И по-своему эти чувства его не обманывают.
Один из организаторов теракта 11 сентября, уроженец и гражданин Франции Закариас Муссауи ожидал себе смертного приговора. Когда в мае 2006 года суд приговорил его к пожизненному заключению Закариас выкрикнул: «Америка, ты проиграла, я выиграл».
ИУДЕЙСКИЕ ВОЙНЫ («Ки теце» 5774 - 03.09.2014)
Мы находим в ТАНАХе многочисленные упоминания об истреблении народов, более того, об истреблении женщин и детей, но мы ни разу не встречаем описания того, что бы воины Бога живого насиловали женщин – добровольно или тем более по Его приказу
Символ победы
Недельная глава «Ки тице» начинается словами: «Когда выйдешь на войну против врагов твоих, и Господь, Бог твой, предаст (каждого) в руку твою, и возьмешь у него пленника, И увидишь между пленными женщину, красивую видом, и возжелаешь ее, и захочешь взять ее себе в жену, то приведи ее в дом свой, и пусть обреет она голову свою и обрежет ногти свои, И пусть снимет с себя свое платье пленения, и пусть сидит в доме твоем и оплакивает отца своего и мать свою месяц времени; затем войдешь ты к ней и станешь мужем ее, и она будет твоею женою. Если же случится, что ты не захочешь ее, то отпусти ее, куда она пожелает, но не продавай ее за серебро, не превращай ее в рабыню, так как ты насиловал ее» (21:10-15).
Закон этот не может не вызывать определенного недоумения: что за варварство? что все это значит? Разве еврей может вступить в брак с нееврейкой? Что в этой ситуации может изменить «война»?
К сожалению, очень многое. В условиях войны сознание и психология людей заметно меняются, в условиях войны не только исчезают принятые правовые и поведенческие нормы, но также и невесть откуда возникают другие. А ведь сексуальное насилие видится не только естественным правом военного времени. Изнасилование женщин побежденного народа воинами народа-победителя переживается не просто как привелегия, не просто как бонус, изнасилование глубоко укоренено в психологию завоевателя: одолеть вражескую силу, овладеть другим народом – это значит не только убить его мужчин, но также и изнасиловать его женщин. Насильственный половой акт - это знак полного и окончательного сокрушения противника, это кульминационное знамение победы, к которому постоянно прибегали народы древности, которым на протяжении всей истории сопровождался исламский джихад, и которое стихийным образом сопутствовало самым разнообразным войнам вплоть до нашего времени. Так, согласно официальным данным, в период геноцида народности тутси (Руанда, 1994 год) сексуальному насилию подверглись 250 тысяч женщин.
В последние годы стали появляться публикации, посвященные массовым изнасилованиям женщин освобожденных территорий, совершенным советсткими солдатами в 1944-45 годах.
В 2012 году режисером Александр Гутманом был выпущен документальный фильм «Путешествие в юность», посвященный этой щекотливой теме. В статье с красноречивым названием «За такое кино надо убивать» А.Свиридова приводит свою беседу с Гутманом.
«- Это был некий акт возмездия. Стихийный.
– Как они узнали, что это можно делать? Что это не будет наказано?
– Они – победители! Они делали все подряд. И никто их за это не наказывал. Потом, уже в Берлине, была пара, как Семерягин рассказывал, показательных процессов, когда наказали. За насилие и мародерство. Но пока мы не победили, никто на это не обращал внимания.
– Как вы считаете, все солдаты этим занимались?
– Я ничего не могу считать. Я там не был.
– Но после того, как вы поговорили с этими женщинами, и сняли свой фильм...
– ...БОЛЬШИНСТВО. По крайней мере, многие. Как следует из рассказа моих героинь».
Причем чувство победы и потребность ее сексуального оформления охватили красных освободителей еще в славянских землях и особо яростно проявили себя в Польше. Аналогичная ситуация наблюдалась и на Западном фронте. Массовые изнаслования совершались также и американскими военнослужащими, причем француженки пострадали не меньше немок. В американской армии, как известно, не было заградительных отрядов, и недостаток боевой мотивации командование восполняло недвусмысленными намеками на то, что вторжение во Францию обернется незабываемым развлечением сексуального свойства. Насильники практически не наказывались.
Это явление не могло бы наблюдаться на всех фронтах в таких чудовищных масштабах, если бы в базовых кодах человеческой психики не была бы вмонтирована потребность сексуального надругательства, как высшего символа военной победы. Победа как бы незавершена до тех пор, пока не изнасилованы женщины побежденного народа.
Джентельменские войны
Очевидно, что сыны Израиля, воевавшие согласно военным конвециям своего времени, вполне могли бы ввести в этический код своей армии эту общепринятую «триумфальную» концовку, и тем не менее, этого не произошло. Более того, именно Тора принесла в мир сознание того, что «концовка» эта неприемлема, что изнасилование - это мерзость, столь же недопустимая в военное, как и в мирное время.
Действительно, мы находим в ТАНАХе многочисленные упоминания об истреблении народов, более того, об истреблении женщин и детей («И завоевали мы в то время все города его, и истребили всякий город с населением, и женщин и детей, – не оставили никого в живых» Дварим 2:34), но мы ни разу не встречаем описания того, что бы воины Бога живого насиловали женщин – добровольно или тем более по Его приказу. Однажды случилось даже наоборот, однажды, как это описывается в конце книги «Шофтим» - весь Израиль вступил в братоубийственную войну с коленом Биньямин, после того как оно отказалось предать суду людей, изнасиловавших женщину.
И то, что это было именно так, то, что войны Израиля были в полной мере джентельменскими войнами - в немалой мере достигалось за счет приведенного закона.
Традиция понимает закон о пленнице как закон, запрещающий сексуальное насилие в военных условиях путем его миминизации: с одной стороны Тора вроде бы позволяет воспринять девушку как военный трофей и овладеть ею против ее воли («насиловал ее»), но с другой стороны, она требует отнестись к ней как к супруге, и главное ставит на пути этого супружества такие препятствия, которые мало кто способен преодолеть.
Комментаторы поясняют, что если бы этого закона не существовало, если бы Бог строго запретил сексуальное обладание пленницей, то человек, подчиненный стихие войны, чувствующий свое естественное право победителя, просто пренебрег бы этим запретом: иными словами, изнасиловал бы приглянувшуюся ему пленницу. Теперь же, имея закон, он готов действовать «как полагается», то есть ждать месяц, причем лишив женщину некоторых важных элементов ее внешней привлекательности – красивой одежды и волос.
Если он и через месяц не отступится от своего желания, то может сделать ее своей женой без ее согласия, но главный расчет этого закона состоит в том, что за месяц солдат остынет и одумается.
3000 лет спустя
Сотрудница Еврейского университета Таль Ницан произвела своеобразное исследование: она «обнаружила топор под лавкой», и так была поражена своей находкой, что предложила «научное» объяснение тому, каким образом он мог там оказаться.
Оказывается, солдаты ЦАХАЛа, уже много десятилетий контролирующие территорию Иудеи и Самарии, никогда не насилуют проживающих там арабских женщин! Столь аномальное поведение бойцов ЦАХАЛа очень озадачило молодую ученую.
Я не знаю, на основании какой литературы «исследовательница» вынесла свое представление о народе, среди которого живет, но объяснила она это явление… расизмом. Израильские солдаты, по мнению Таль Ницан, до такой степени не видят в арабах людей, что отказываются насиловать арабских женщин. Такой степени дегуманизациии никто, кроме евреев, никогда не достигал, поэтому военнослужащих ЦАХАЛа по сути можно признать такими же военными преступниками, как и насильников из других армий!
Но, как мы видим, у этой джентельменской практики давняя история: в древние времена еврейские солдаты также не насиловали дочерей покоренных народов. Однако, как явствует из приведенного закона о пленнице, делали они это все же не по расистиским, а по иным, к сожалению, совершенно недоступным г-же Ницан, соображениям.
АВТОНОМНЫЙ РЕЖИМ («Ки теце» 5771 - 08.09.2011)
На протяжении веков в умах людей царило иерархическое сознание. Мир казался отлаженной системой, в которой единое Божественное управление ведется строго по законам эманации и субординации. Между тем в Новое время это сознание дало внушительную трещину. Еще в то время, когда продолжал шлифоваться канон и метод систематического образования, философия уже полностью отказалась от прежнего систематического, и переключилась на полностью автономное развитие.
Непокорный сын
В недельной главе «Ки-теце» приводится следующий закон: «Если будет у кого сын буйный и непокорный, не слушающий голоса отца своего и голоса матери своей, и они наказывали его, а он не слушает их, То пусть возьмут его отец его и мать его и выведут его к старейшинам города своего и к воротам местопребывания его, И скажут старейшинам города своего: "сей сын наш буйный и непокорный, не слушает он голоса нашего, обжора он и пьяница"; И пусть закидают его все люди города его камнями, и да умрет он; и устранишь ты это зло из среды твоей, и все Израильтяне услышат и убоятся». (21:18-21)
В трактате Сангедрин (71.а) подробно выясняется, кто подпадает под категорию «буйного и непокорного сына» («бен сорер вэ-морэ»). При этом определяется его возраст (от 13 лет до 13 лет 3 месяцев) и характер его «непокорности»: чтобы назваться «буйным и непокорный сыном» подросток соответствующего возраста должен украсть у своего отца вина и мяса, и употребить вполне определенное количество этих продуктов («тартимар» мяса и пол-лога вина). Считается, что столь строгое наказание является превентивной мерой. Иными словами, Тора распознает в такого рода поведении признаки такой крайней необузданности, которая неизбежно ведет в дальнейшем к проматыванию родительского состояния, а затем к грабежу во имя того, чтобы получить привычные удовольствия. В Трактате Сангедрин разъяснено: «Ему («буйному» сыну) предпочтительнее умереть невинным, чем отягощенным совершенными преступлениями»
Попутно выясняются и некоторые другие детали. В частности, слова «не слушает он голоса нашего» трактуются некоторыми как требование того, чтобы отец и мать наставляли своего сына, говоря в один голос. Множество этих деталей даже побуждает рабби Шимона утверждать, что сын буйный и непокорный вообще не может существовать, и закон о нем носит чисто академический характер (чтобы учить и получать награду).
Между тем, в рамках такого «академического» рассмотрения закона о «буйном и непокорном сыне», с некоторых пор люди все чаще и чаще стали отмечать, что слово «непокорный» («морэ»), имеет точно такое же написание, как слово «учитель». Как ни странно, но каламбур этот стал в последнее время вполне осмыслен. «Непокорные сыновья», сыновья не подчиняющиеся системе школьного воспитания и родительского контроля, все более сами оказываются в положении учителей, все более выглядят соответствующими какой-то новой парадигме, какому-то новому духу своей эпохи. Что же это за «бунтарский» дух, в котором при некотором воображении можно усмотреть свой положительный смысл?
Новые веяния
В учении рава Кука значительное внимание уделяется вопросу танахических корней секулярной культуры. В этой связи рав Кук часто обращается к неоднозначному талмудическому понятию «хуцпа». Это слово обыкновенно переводят как наглость, но в данном контексте уместнее представить как дерзость. В этой связи в частности отмечается, что Мессия ведет свое происхождение не только от патриарха Иегуды, но и от Моава, зачатого в дерзком кровосмесительном акте (и еще не менее дерзком оглашении этого акта - «Моав» - «От отца»). То что мессианский царский род коренится не только в Израиле, но также и в Моаве, учит тому, что «хуцпа» отражает содержит в себе некоторую подлинную искру.
Разумеется, вопрос присутствия искры в «наглости» не имеет прямого отношения к вопросу «бен сорер вэ-морэ» (который оправдывающих свое поведение причин не имеет), между тем представление секуляризма как правомочной «власти без короны» задает некий контекст, в котором при «академическом» рассмотрении вопроса «непокорного сына» и у него может сыскаться свой позитив.
На протяжении веков в умах людей царило иерархическое сознание. Мир казался отлаженной системой, в которой единое Божественное управление ведется строго по законам эманации и субординации. Между тем в Новое время это сознание дало внушительную трещину. Еще в то время, когда продолжал шлифоваться канон и метод систематического образования, философия уже полностью отказалась от прежнего систематического, и переключилась на полностью автономное развитие. После Канта все философские системы были признаны фикциями. Миф единого для всех Разума рухнул, и каждый мыслитель стал упорядочивать мироздание, как заблагорассудится ему самому: кто начинал строить картину мира с воли, кто с представления, кто с пола, кто с характера. Хотя выражения «Вселенский Разум», «Мировой Дух» и т.п. продолжали и продолжают употребляться, все прекрасно понимают, что подобные идеи - лишь гипотезы, высказываемые «автономным разумом», принадлежащим тем или иным эмпирическим личностям. Соответственно и всякое системное «монархическое» управление все более стало подвергаться критике за свою неповоротливость, а зачастую и полную несостоятельность, как например, в случае планового социалистического хозяйствования.
Но то, что два века назад произошло в философии и социальных учениях, чуть позже стало происходить и в науке. Теория относительности, с ее провозглашением центра мира в любой его точке и аксиомой, что понятие «одновременности» лишено физического смысла, отражает тот же процесс отказа от «системного мышления». Но в наше время этот процесс вплотную коснулся также образования и прикладных знаний. Систематическое образование все более начинает давать сбои, а на смену ему идет самообучение. Ответы на все самые неожиданные вопросы обнаруживаются в первую очередь на интернет-форумах, и лишь во вторую в учебных классах. Существуют сферы (например, программирование), в которых никакие «обобщающие» и «подытоживающие» лекции и курсы не могут дать человеку то, что ему дает самообучение, осуществляющееся через «Google» и строящееся на выяснении конкретных вопросов, возникающих по мере решения поставленной задачи. Весьма показательным и симптоматичным знамением этого перехода является переход от классического процедурального программирования к программированию объектному, к языку «object oriented». Иерархические уровни, ранее находящиеся в строгом субординационном подчинении, становятся полноправными объектами взаимодействия. Молекула может в этой системе оказаться объектом, равноположенным клетке, а митохондрия – целому организму.
В наш век «буйный и непокорный сын» в ряде случаев начинает выглядеть скорее «буйным и учащим». «Морэ» - непокорный, «морэ» - бунтарь в некоторых ситуациях все чаще начинает казаться «морэ» - учителем!
СЛАДКОЕ СЛОВО "СВОБОДА" («Ки теце» 5768 - 11.09.2008)
Согласно закону Торы, Израиль, Эрец Исраэль является политическим убежищем для всех свободолюбивых людей, для всех людей, не желавших мириться со своим рабским состоянием – как физическим, так и духовным.
Политическое убежище
В недельной главе «Ки теце» мы встречаем следующие неожиданные слова: «Не выдавай раба господину его, когда он спасается у тебя от господина своего; У тебя пусть живет он, в среде твоей, на месте, которое он выберет в каком-либо из ворот (городов) твоих, где ему угодно; не притесняй его». (23:16-17).
О каком рабе идет речь? В комментарии Сончино сказано: «Этот закон относится к рабам-неевреям, бежавшим в Святую землю от еврейских хозяев, проживающих за ее пределами. Кроме того, он распространяется на всех неевреев, которые предпочли оставить идолопоклонство и жить среди народа, служащего Всевышнему. Если они соглашаются принять на себя соблюдение законов, обязательных для "сынов Ноаха", они получают статус Эгер тошав ("пришелец, проживающий постоянно среди евреев"). Тора запрещает сынам Израиля возвращать их в те страны, откуда они бежали».
Итак, согласно закону Торы, Израиль, Эрец Исраэль является политическим убежищем для всех свободолюбивых людей, для всех людей, не желавших мириться со своим рабским состоянием – как физическим, так и духовным. Для того чтобы понять, насколько беспрецедентным было это уважение иудаизма к человеческой свободе, достаточно сопоставить его с нормами, царившими среди далеких от Торы народов еще и через тысячу лет после ее дарования. Историк Поль Гиро в своем исследовании «Частная и общественная жизнь римлян» пишет: «Плавт сравнивает рабов с ослами, до того их кожа привыкла к ударам…. Орудиями наказания были прежде всего розги, палка простая и с острым наконечником, плеть, ремень… Кроме этого существовали еще наказания посредством всякого рода лишений: кандалы на руки или на ноги, ущемление шеи вилами, приковыванье к цепи, изнурительные работы, голод и холод. Подобные виды наказания приносили в то же время материальную выгоду господину: наказывая раба, он уменьшал его содержание и увеличивал его работу. Первой ступенью этой лестницы наказаний была ссылка в деревню, где раб употреблялся на земледельческие работы с мотыгой в руках и с кандалами на ногах. Были и другие наказания, часто употреблявшиеся и в городе, и в деревне: раба отправляли на мельницу, которая часто упоминается в угрозах господ, так как это было обычное наказание, на каменоломни, в рудники… Как избавиться от всех этих ужасов? Убежать? Но это значило попасть из огня да в полымя. Бегство считалось одним из самых тяжелых преступлений раба. За малейшую попытку к бегству, по одному только подозрению, его жестоко наказывали и клеймили раскаленным железом. И притом, куда бежать? К частному лицу? Но закон наказывал такого человека, как укрывателя. В храм? Но римское государство не признавало права убежища, которое было священным в Греции. Нигде и ни у кого не мог он найти заступничества. Если убежавшего раба поймают, то дело может не ограничиться тем, что его изобьют до полусмерти, закуют, замучат работой. Его могли отправить на казнь в амфитеатр, где он сделается жертвой диких зверей или гладиаторов; его могли бросить в колодец или в печь, уморить на вилах, на кресте, сжечь в просмоленном платье".
Преступление или священное право?
И в то же время в этом требовании Торы не выдавать беглых рабов просматривается еще одна удивительная странность, а именно какое-то вызывающее пренебрежение «закопослушанием». В самом деле, если Тора в принципе соглашается с системой рабовладения, то что значит это ее уважение к человеческому бунту против этой системы? Ведь как-никак побег раба - это покушение на общественные устои! Как-никак, а раб – это имущество. Совершив побег, он совершает, по меньшей мере, кражу (вспомним моральные мучения Геккельбери Финна, ставшего невольным соучастником побега Джима).
Итак, Тора с одной стороны вроде бы соглашается с институтом рабства, а с другой стороны позволяет им открыто пренебрегать. Даже давая жесткие законы, Тора одновременно позволяет гибкое к ним отношение, как сказано: "Следует человеку всегда быть гибким, как тростник, а не твердым, как кедр. Поэтому-то и удостоился тростник того, что делают из него перья, которыми пишут свитки Торы" (Таанит 20.б). Как известно, малейшая угроза человеческой жизни отменяет выполнение всех «церемониальных» заповедей, включая субботние. (Например, толкуя слова Торы «Соблюдайте субботу, ибо свята она для вас» (Шмот 31:14), р.Шимон б.Менасия заключает: «не вы принадлежите субботе, а суббота принадлежит вам». (Йома 85.б).
Заповеди, «мицвот» - это скорее знаки внимания, оказываемые Всевышнему евреям, нежели собственно законы. И требование Торы не выдавать беглого раба (вопреки общественным устоям и священной частной собственности) - лучшее тому доказательство.
Я думаю, что эту дилемму одновременной верховности закона и его готовности принимать во внимание нужды живого человека нам поможет понять сопоставление отношения к государству двух самых законопослушных народов на земле – немцев и американцев. Традиционно немцы боготворили государство. Боготворили его вполне буквально. Для Гегеля государство являлось неким последним явлением мирового духа: «Государство есть дух, пребывающий в мире и реализующийся в нем сознательно… В свободе надо исходить не из единичности, из единичного самосознания, а лишь из его сущности, ибо эта сущность независимо от того, знает ли человек об этом или нет, реализуется в качестве самостоятельной силы, в которой отдельные индивиды не более чем моменты: государство – это шествие Бога в мире... Мысля идею государства, надо иметь в виду не особенные государства, не особенные институты, а идею для себя, этого действительного Бога» (Философия права» 258).
А еще до Гегеля - Кант, столп и основание европейского либерализма, писал в «Метафизике нравов» (1797): «Против главы государства нет правомерного сопротивления народа, ведь правовое состояние возможно лишь через подчинение его устанавливающей всеобщие законы воле; следовательно, нет никакого права на возмущение, еще в меньшей степени – на восстание… Малейшая попытка в этом направлении составляет государственную измену, и такого рода изменник может караться только смертной казнью… Обязанность народа терпеть злоупотребления верховной власти, даже те, которые считаются невыносимыми, основывается на следующем: сопротивление народа, оказываемое высшему законодательству, ни в коем случае не должно мыслиться иначе как противозаконное и, более того, как уничтожающее все законное гражданское устройство».
Решительно выступая против рабства, Кант, как мы видим, одновременно раболепствует перед любой тиранией, запрещая бунтовать против нее. Совершенно другое отношение мы встречаем у американцев, видевших в злоупотреблении властью неприемлемый порок и справившихся с процветавшей у них системой рабовладения. В сентябре 1787 года один американский мыслитель и будущий президент США (Джефферсон) писал другому американскому мыслителю и будущему президенту США (Медисону): «Я считаю, что небольшой бунт время от времени – хорошее дело и так же необходим в политическом мире, как бури в мире физических явлений. Неудачные восстания действительно обычно выявляют те нарушения прав народов, которые их породили. Учет этой истины сделает честных республиканских правителей настолько мягкими при наказании мятежников, чтобы не очень сильно обескураживать их. Это – лекарство, необходимое для доброго здоровья правительства».
ПОЛ И ОДЕЖДА («Ки теце» 5765 - 15.09.2005)
Запрет переодевания
В недельной главе «Ки теце» дается запрет мужчинам и женщинам одевать одежду друг друга: «Да не будет одежды мужской на женщине, и да не надевает мужчина одежды женской, отвратителен пред Господом Богом твоим всякий делающий это» (22.5)
Относительно женщин Раши поясняет: «С тем, чтобы ей выглядеть как мужчина и ходить среди мужчин, ибо это, несомненно, с целью разврата». Относительно мужчин он пишет: «С тем, чтобы пойти и сидеть среди женщин»
Аналогичное мнение высказывается в «Сефер хинух», где приводятся слова Писания: «Всевышний ненавидит разврат» и далее говорится: «Нет сомнения в том, что если бы мужская и женская одежда не различались, то мужчины и женщины всегда бы смешивались друг с другом, и наполнилась бы земля развратом».
Итак, главная причина, которую традиция усматривает в запрете Торы мужчинам носить женскую, а женщинам мужскую одежду - предотвращение нескромного и недостойного поведения.
Между тем в «Сефер хинух» указывается еще одна причина: «Еще говорят в связи с этой заповедью, что она направлена на то, чтобы удалять от идолослужения, так как этот обычай сопутствующий идолослужению».
Действительно, переодевания сопровождали и сопровождают многие языческие ритуалы (в частности брачные) и практиковались во время некоторых праздников (в частности в ходе сатурналий).
Плутарх свидетельствует: «В Спарте женщина, которой поручена забота о новобрачной, обривает ей голову, надевает на нее мужскую обувь и одежду, затем кладет ее на ложе, одну без света. Муж приходит к ней украдкой… В Аргосе новобрачная в первую ночь надевает фальшивую бороду… В Косе муж надевает женскую одежду перед тем, как принять жену».
Некоторые исследователи усматривают в подобных языческих обрядах стремление приблизиться к предисторическому андрогинному (гермофродитическому) состоянию, когда мужчина и женщина не существовали обособленно.
В частности Мирча Элиаде рассматривает в этом аспекте некоторые ритуалы инициации: «В обряде инициации андрогинность не всегда обозначается непременно операцией, как у австралийцев. Во многих случаях намек на нее дает переодевание юношей в девичью одежду и, наоборот, девушек – в юношескую. Такой обычай засвидетельствован у некоторых африканских племен, а также в Полинезии. Имеет смысл задуматься: не означает ли символической андрогинизации ритуальная нагота, нередко входящая в обряды отроческой инициации. Равным образом, гомосексуальная практика, отмечаемая во многих обрядах инициации, объясняется, по-видимому, сходными поверьями, коль скоро во время инициации неофиты объединяют в себе оба пола»
Итак, мы видим, что переодевание не только может сопутствовать разврату, но что оно нередко связано с языческими обрядами, развратность которых носит ритуальный характер.
Гусарская баллада
Однако в запрете переодевания естественно усмотреть и чисто смысловую сторону. Одежда является продолжением человеческого кожного покрова и, скрывая его с одной стороны, с другой – она подчеркивает и усиливает его смысл. В любом случае, пол должен быть также ясно и однозначно отражен в одежде, как он отражается в фигуре и в коже человека.
И все же запрет на переодевание не является абсолютным. Так в связи со словами «отвратителен пред Господом Богом твоим всякий делающий это» Раши пишет: «Тора запрещает только ношение одежды, ведущее к отвратительному, к распутству»
Действительно, можно легко представить себе ряд ситуаций, при которых переодевание будет производиться не с целью распутства, а с целью прямо противоположной – с целью распутства избежать. И мужчины и женщины могут переодеваться в одежду противоположного пола именно для того, чтобы скрыть свой пол и не привлекать к себе сексуального внимания.
О случаях, когда переодевание вызвано угрозой жизни, и говорить не приходится. В таких ситуациях не то что можно, но даже требуется нарушать заповеди, причем даже гораздо более серьезные. То же и в отношении предотвращения разрата: если цель переодевания именно такова, то его Тора не запрещает.
Между тем уместно обратить внимание, что в этом вопросе наблюдается явная асимметрия. Мир довольно спокойно перенес ношение женщинами брюк, но трудно себе вообразить, чтобы среди мужчин когда-нибудь широко распространилось бы ношение юбок.
Жанна Дарк осуждалась за ношение мужской одежды, и тем не менее она покорила человечество, а ее сановные палачи оказались преданы вечному позору.
Итак, девушка, облачившаяся в одежду главнокомандующего, смотрится героически, и в то же время если бы какой-то ни то что генерал, а даже просто какой-нибудь кулинар облачился бы в женскую одежду, то он не только не пробудил бы по отношению к себе всеобщего восхищения, а напротив вызвал бы только чувство гадливости.
Что стоит за этим эффектом? Почему переодевание мужчины в женскую одежду всегда выглядит омерзительно?
Действительно, нужно обладать большим искусством, чтобы преподнести подобное переодевание как что-то забавное, а не заведомо тошнотворное.
Нам хорошо памятны фильмы «В джазе только девушки», «Тутси», «Здравствуйте, я ваша тетя», где основной сюжет построен на том, что герои – мужчины, вынуждены притворяться женщинами и соответствующим образом одеваться. И все же даже в этих в целом остроумных кинокартинах имеется немало вульгарных сцен. Между тем шекспировская пьеса «Двенадцая ночь» или тот же фильм «Гусарская баллада» - произведения, в которых девушки облачаются в военную форму мужчин, чисты и прекрасны во всех отношениях.
Причина этой асимметрии более чем прозрачна: Мужчина, переодетый в женщину, с одной стороны рискует оказаться объектом сексуальных домогательств как «женщина» со стороны какого-либо мужчины, а с другой стороны как мужчина сам может начать заигрывать с женщинами. Таким образом возникают две неприглядные картины, которые как раз и обыгрываются в соответствующих фильмах.
Если же в мужскую одежду облачается женщина, то с одной стороны она перестает быть предметом мужских домогательств, а с другой – выглядит вполне невинно даже в том случае, если начинает кокетничать с мужчиной. Именно поэтому полностью целомудрен фильм "Гусарская баллада" и в определенной мере сомнительны другие кинокартины, в которых мужчины облачаются в женские платья.
Практическая галаха запрещает женщинам ношение брюк. По-видимому, она выводилась без учета влияния на распутное поведение. Насколько я могу судить, в отличие от ношения мужчиной женского платья, ношение женщиной брюк снижает вероятность вступления в легкомысленную связь, а не повышает его.
СВЕТ УЧЕНИЯ («Ки теце» 5764)
Буйный сын
В недельном чтении «Ки-тице» приводится странный закон о буйном и непокорном сыне: «Если будет у кого-либо сын буйный и непокорный, не слушающий голоса отца своего и голоса матери своей, и они наказывали его, а он не слушает их, то пусть возьмут его отец и его мать его и выведут его к старейшинам города своего и к воротам местопребывания его, и скажут старейшинам города своего: сей сын наш буйный и непокорный, не слушается он голоса нашего, обжора и пьяница». И пусть закидают его все люди города камнями, и да умрет он». (21.18-21)
В трактате Сангедрин (71.а), разбирается, кого имеет в виду Тора, когда говорится о «буйном и непокорном сыне». При этом выясняется, что под этот закон подпадает подросток в возрасте первых трех месяцев после достижения тринадцатилетия. Кроме того, существенными считаются следующие подробности: чтобы быть судимым по данной статье, подросток должен украсть деньги у обоих родителей, купить на эти деньги вино и мясо и пировать тайно от них. При этом, по мнению некоторых мудрецов, родители должны выражать свое недовольство в один голос, а сам приговор может выноситься только при повторном совершении данного нарушения. Попутно Талмуд устанавливает, что родители буйного и непокорного сына должны быть физически здоровы.
Учитывая нагромождение всех этих неожиданных требований, по мнению рабби Шимона, «буйного и непокорного сына» вообще не может существовать, и этот закон дан только затем, чтобы его «исследовать и получать награду».
Другой мудрец, рабби Йонатан, отверг этот ответ и заявил, что «буйный и непокорный сын» существует, что он был казнен, и что ему – рабби Йонатану - довелось сидеть на его могиле.
Не вдаваясь в галаху, которая выводится на основании приведенного талмудического спора, я бы хотел остановиться на первом ответе, базирующемся на том понимании, что закон может быть дан только для того, чтобы его учили, а не исполняли.
В самом деле, ведь если этот закон дан именно с целью учения, если существуют законы, назначение которых состоит только в том, чтобы их «исследовали», а не выполняли, то становится понятно, как вообще было возможно, что на протяжении веков евреи учили законы, потерявшие всякую актуальность, законы которые не действуют на протяжении уже почти двух тысячелетий.
А ведь это неслыханно. Можно ли представить себе греков, часами изучающих свод законов Солона или итальянцев, с утра до вечера кропящих над Двенадцатью таблицами?
«Вечные студенты»
Ситуация сложилась так, что значительное число законов Торы не выполняется, но в то же время тщательно изучается в многочисленных ешивах. Однако все дело в том, что это не техническая деталь, а особенность иудаизма – изучение Закона представляет для него независимую духовную ценность. И это, безусловно, очень необычная ценность.
Многие с теплотой вспоминают свои студенческие годы. Горячие споры, открытия, наконец, первая любовь. Студенческая атмосфера порой бывает столь привлекательна, что некоторые не торопятся получить диплом, засиживаются на учебной скамье и попадают в разряд так называемых «вечных студентов».
Однако ни их, ни тех, кто успешно завершил свою учебу, не греют воспоминания о часах, проведенных над конспектами. Может быть, многие вспомнят о том, как на каком-то экзамене они смогли ловко заболтать преподавателя или использовать искусно изготовленную шпаргалку, но с теплотой вспоминать о самом процессе учебы?! Это что-то небывалое. О времени подготовки к экзамену все вспоминают неприязненно, если вообще не с содроганием.
И это понятно, у учебы имеется своя ясная цель – получение конкретных знаний. Сама же учеба – это только средство.
Однако не так обстоит дело с Талмудом. Талмуд – слово, буквально означающее «Учение», - также можно понять и как нечто подлежащее изучению, нечто специально существующее для того, чтобы его изучали.
Иудеи получают удовольствие именно от самого процесса учебы и с величайшим удовольствием вспоминают о часах, проведенных с друзьями над Гемарой. В определенном аспекте важны не столько достигнутые знания, сколько сам процесс изучения. Магараль в книге «Дерех Хаим», комментируя высказывание из « Перкей Авот»: «День короток, работы много, а хозяин подгоняет», пишет, что подобно тому, как жертва бедного принимается небесами так же, как и жертва богатого, несмотря на то, что один принес в жертву быка, а второй голубя, так и учеба: оба учились год и получили заслугу учения, положенную за год, хотя один усвоил много, а другой мало.
В сущности, учеба – это последняя эсхатологическая цель иудаизма. Так Рамбам и пишет: «Не для того жаждали наши мудрецы и пророки наступления дней Машиаха, чтобы властвовать над всем миром или мстить народам, а также не для того, чтобы народы возвеличили их, и конечно же не за тем, чтобы есть, пить и веселиться, - а для того, чтобы могли без помех изучать Тору и познавать ее мудрость, дабы удостоиться жизни будущего века». (Законы царей 12. 4)
Как мы видим, Рамбам вовсе не отрицает, что у изучения Торы имеется своя цель – достижение жизни будущего века, однако одновременно это все же и вполне самостоятельная цель. Ведь в конце концов в жизни будущего века также продолжают изучать Тору.
Действительно, по вере иудаизма, даже в мире Истины, где вроде бы все должно быть открыто, учение продолжается в «Ешиве шель-мала» - «небесной ешиве». Например, в трактате «Бава Мециа» (86) рассказывается история о том, как к Рабе бар Нахману был послан ангел смерти. Среди прочего в этой агаде говорится: «В Ешиве-шель-мала происходил спор о законах ритуальной чистоты. Для разъяснения спорного вопроса решено было призвать на небо душу Рабы бар Нахмана, великого авторитета по вопросам ритуальной чистоты». (Бава Мециа 86).
Более того, даже Всезнающий Бог также постоянно учится и постигает! Так, например, в трактате Авода Зара (4.б) говорится, что «первые три часа Святой, да будет Он благословен, сидит и занимается Торой». О том, что ситуация может быть только такой, очень убедительно «от противного» показывает Лев Шестов: «Попробуйте раскрыть понятие всесовершенного существа. Первый признак, конечно, всезнание. Второй – всемогущество. Пока – достаточно. Есть ли в самом деле всезнание признак совершеннейшего существа? По-моему, нет. Всезнание – это несчастье, настоящее несчастие, и к тому же такое обидное и позорное. Вперед все предвидеть, все всегда понимать – что может быть скучнее и постыднее этого? Для того, кто все знает, нет иного выхода, как пустить себе пулю в лоб. Есть ведь и на земле всезнающие люди. Они, конечно, не знают всего и даже, в сущности, ничего или почти ничего не знают и только притворяются всезнающими, и то от них веет такой злой и удручающей скукой, что их можно выносить лишь в малых дозах и с большим трудом. Нет! Всесовершенное существо никак не должно быть всезнающим! Много знать – хорошо, все знать – ужасно... У нас ценится знание, могущество, покой – если все это возвести в превосходную степень, которая тоже у нас ценится, то получится совершенство. Но ведь это чистое ребячество. Хорошо, если у человека большие глаза, но глаза величиной в маленькое блюдце или даже в серебряный рубль обезобразили бы даже самое красивое лицо. И, главное, люди, приписывая те или иные качества совершенному существу, руководятся не интересами этого существа, а собственными… Но каково-то придется этому существу, если оно останется таким, каким оно вышло из человеческих рук? Об этом никто не думает! И не думайте! Настолько оно, я надеюсь, могущественно, чтоб быть таким, каким оно хочет, а не таким, каким бы его сделала человеческая мудрость».
Итак, сам Всевышний познает и учится. Поэтому не удивительно, что сотворенные по Его образу и подобию существа также имеют сферы, в которых учение представляет собой цель их существования, а не средство для достижения иных целей.
Философская параллель
Однако при этом уместно отметить, что помимо Торы существует еще один предмет, изучение которого представляется самоценным – и это философия. Действительно, хотя даже греки не засиживаются над изучением законов Солона, со смелостью можно сказать, что миллионы людей из всех народов мира изучали и продолжают изучать диалоги Платона (и поодиночке и в «хеврутах»), делая это вполне бескорыстно.
Изучение философии также несет награду в собственном процессе, во всяком случае философское мышление никак не может быть названо «средством» понимания. Философия – это само понимание, изучение философии совпадает со своей целью - постижением Истины.
В этом отношении заслуживает внимания одно свидетельство Николая Бердяева. Приведя слова Гете: «Сера всякая теория и вечно зелено древо жизни», Бердяев замечает: «Мне иногда парадоксально хотелось сказать обратное: «Серо древо жизни и вечно зелена теория». Необходимо это объяснить, чтобы не вызвать негодования. Это говорю я, человек совершенно чуждый всякой схоластики, школьности, всякой высушенной теории, уж скорее Фауст, чем Вагнер. То, что называют «жизнью», часто есть лишь обыденность, состоящая из забот. Теория же есть творческое познание, возвышающее над обыденностью. Теория по-гречески значит созерцание. Философия (вечно зеленая «теория») освобождена от тоски и скуки «жизни». Я стал философом, пленился «теорией», чтобы отрешиться от невыразимой тоски обыденной жизни».
Как мы видим, философия (в первую очередь экзистенциальная) также является самоценным занятием, приобщающим к жизни. В философии «учение», также как и в иудаизме, является самоцелью, а не средством для достижения неких «полезных навыков».
«Методологически» трудно представить себе что-либо более противоположное чем философию и талмудический подход. Действительно, если философский метод отношения к слову предельно содержательный, то талмудический метод чтения (Торы) предельно буквалистский. Если в основе философии лежит переформулирование определений, переосмысление, пересказ «чужой» мысли «своими словами», то традиционный метод истолкования Торы строится на прямо противоположном – на строгом цитировании и сопряжении отдельных слов и даже букв Писания.
Но может быть, полярность этих подходов указывает на их внутреннюю сопряженность? Может быть, иудаизм и философия исходно друг друга подразумевают?
В целом это отдельный и сложный вопрос. Однако безусловно можно сказать, что общая бескорыстность талмудического и философского знаний работает на гипотезу их произрастания из единого небесного корня.
БРАЧНАЯ АСИММЕТРИЯ («Ки теце» 5763)
Почему одно и то же преступление сурово наказывается в том случае, если оно совершено женщиной, и практически никак не наказывается в том случае, если оно совершено мужчиной? Что значит эта асимметрия? Почему еврейский брачный союз не разрушается изменой мужчины, но разрушается изменой женщины?
Супружеская неверность
В недельном чтении «Ки теце» дается запрет на связь с замужней женщиной: «Если найден будет кто лежащим с женою замужнею, то да умрут они оба: человек, лежащий с этой женщиной, и женщина эта, и истребишь ты зло из Израиля» (22.22)
Согласно талмуду, для вынесения смертного приговора должно быть выполнено столько формальных условий, что казнить кого-либо за супружескую неверность совсем непросто. Вместе с тем изменницу ожидают другие последствия: неверная жена становится запрещена как для своего мужа, так и для своего любовника, а ее дети, зачатые от кого-либо из них (после измены), будут считаться незаконными, что лишает их возможности вступить в брак.
Тем не менее легко заметить, что ситуация эта не симметрична, что мужская и женская измена представляются Торой как два совершенно разных явления. Если женатый мужчина вступит в интимные отношения со свободной женщиной, то хотя его поступок и будет осуждаться иудаизмом, за него не только не положена смертная казнь, но он даже не влечет расторжения брака.
Более того, Тора разрешает мужчине брать вторую жену, о чем ясно говорится в нашем же недельном чтении: «Если будет у кого-либо две жены, одна любимая, а другая не любимая…» (21.15)
Трудно сказать, что Тора считает многоженство нормальным явлением. В браке существенно то, что в нем участвует именно двое, что это пара, как сказано: «И станут двое одной плотью».
И неудивительно, что практика многоженства была оставлена еще до написания Талмуда (ни один из составителей которого не имел вторую жену), а в Х веке и вовсе запрещена. Допуская многоженство, Тора просто идет навстречу человеческой слабости, как она делает это и в некоторых других случаях. Тем не менее, само это допущение многоженства явно показывает, что Тора совершенно по-разному относится к мужской и женской измене.
Но почему? Почему одно и то же преступление сурово наказывается в том случае, если оно совершено женщиной, и практически никак не наказывается в том случае, если оно совершено мужчиной? Что значит эта асимметрия? Почему еврейский брачный союз не разрушается изменой мужчины, но разрушается изменой женщины? Опираются ли эти требования на какие-то природные особенности супружества, или это чистый произвол Создателя, суровый и непостижимый, но с которым мы должны считаться?
Дом на замке
Несомненно, что природные качества пола в этом законе учитываются. Дело в том, что женщина является покоящейся составляющей брачных отношений, а мужчина подвижной. Причем эта особенность пронизывает все уровни. Действительно, именно женщина, а не мужчина является той персоной, которая «задает» брак. В супружестве мужчина находится при женщине, а не наоборот, как может показаться на первый взгляд. Статической, покоящейся стороной брачных отношений, носительницей супружества и его вдохновительницей является именно жена.
В своей работе «Органопроекция» русский философ Флоренский показал, что все созданное человеком является продолжением каких-либо его органов: «Наши руки и плечи, в сущности вся фигура в целом, проектируется в технику как обыкновенные весы; чашки весов соответствуют ладоням несколько простертых рук, когда мы прикидываем на руках, какой из двух грузов тяжелее, коромысло - рукам, голова - стрелке, ноги - опоре весов. Когда мы вешаем грузы на руках, то, как всякий мог заметить, мы представляем собою весы…. Рука, или как поверхность, или как схватывающая пальцами, или как сжимающая, "есть мать всех орудий, совершенно так же, как осязание есть отец всех ощущений"…. Гладило для разравнивания, утюг, станки шлифовальные и полировальные для дерева, металла, стекла, камня, включительно до бриллиантово-гранильных машин и до приспособлений шлифовать оптические линзы - все это ладонь руки, одна и та же ладонь, то согнутая, то распрямленная, то чрезвычайно увеличенная, то, напротив, весьма уменьшенная»
При этом дом, по Флоренскому, является продолжением всего человеческого тела в его цельности и совокупности: «Чего же есть проекция жилище? Что именно им проецируется? По замыслу своему жилище должно объединять в себе всю совокупность наших орудий - все наше хозяйство. И если каждое орудие порознь есть отображение какого-либо органа нашего тела с той или другой его стороны, то вся совокупность хозяйства, как одно организованное целое, есть отображение всей совокупности функций органов, в их координированности. Следовательно, жилище имеет своим первообразом все тело, в его целом».
При этом, однако, мыслитель не обратил внимания на то обстоятельство, что дом в сущности является продолжением именно женского тела. Нет выражения «хранитель очага», но лишь выражение «хранительница очага». А в традиционных еврейских текстах слово «дом» часто подразумевает «жену».
О том, что мужчина чувствует себя комфортно вне дома, а женщина – внутри, свидетельствует характерный тест: когда ребенка просят нарисовать дом, то мальчик рисует дом снаружи, а девочка – изнутри.
Одинокий (но непременно одержимый каким-то делом) мужчина сам по себе не нуждается ни в женщине, ни в жилище. По своим исходным «природным» установкам, мужчина - это вольный охотник, это следопыт, который может годами спать на земле, положив под голову камень, и не вспоминать о «прекрасном поле». Однако стоит этому вольному охотнику на минуту отвлечься от любимого дела, стоит ему растянуться в мягкой постели, как в нем немедленно начнет просыпаться желание. Мягкая постель, перина воспринимается как продолжение именно женского, но никак не мужского тела. Но таков в пределе и весь дом. Дом - это продолжение именно женщины, которая не может жить без дома, которая автоматически обустраивает место своего обитания и придает ему свое очарование, как сказано: «Мудрая жена устраивает свой дом, а глупая разрушает его своими руками» (Мишлей 14.1) Мужчина помогает женщине создавать дом, но он чувствует его своим по-настоящему только через жену.
По всей видимости, Тора опирается именно на эту природную данность, когда провозглашает принципиальную асимметрию мужской и женской измены. Мужская измена в принципе может быть прощена по усмотрению женщины, измена женщины – это разрушение основ, которое (еврейский) мужчина простить не властен.
И это особенно видно опять же из аналогии с домом. Владение двумя домами выглядит лишь избыточной роскошью, в то время как проживание в одном доме двух хозяев просто лишает дом его прямого исконного смысла. «Коммуналка», так же как и тюремная камера, не является домом по определению. Так же и мужчина женатый на неверной жене – не женат по определению, и галаха требует, чтобы он прекратил с ней всякую интимную связь.
Суженые подходят друг к другу, как ключ и замок. В свете этого образа можно признать удачной шутку, что ключ, отпирающий много замков – хороший ключ, а замок, отпирающийся многими ключами – плохой замок.
Ключ, отпирающий много замков, скорее следует назвать не ключом, а отмычкой, так что похвалы в его адрес не вполне уместны. Но требования к замку именно таковы. Его должен отпирать только мастер-ключ. А дом без хорошего замка рано или поздно будет расхищен. В рамках теории органопрекции добротный замок будет соответствовать скорее бесплотной морали, чем какому-либо соматическому органу.
Хотя мужчине (или лучше сказать природе мужчины) Тора позволяет проявлять многовалентность, женщине пристало оставаться одновалентной. Виктор Франкл пишет в этой связи: «Женщину обычно осуждают за супружескую измену гораздо более строго, чем мужчину. Возможно, несправедливость такой двойной морали только кажущаяся. Потому что с психологической точки зрения отношения полов к сексуальной жизни существенно различается. Аллерс, например, подчеркнул это различие в следующей формуле: мужчина отдается любви, женщина отдается в любви».
Традиционный брак в своей основе держится на природных отличиях полов, которые неизбежно перерастают в отличия психологические и социальные. И тот, кто пытается «подняться» над этими природными различиями, разрушает брак в его основе.
СУПРУЖЕСКАЯ ЛЮБОВЬ («Ки теце» 5762)
Согласно Синайскому откровению, человек полноценен лишь тогда, когда он представлен союзом мужчины и женщины. Но тем самым тот, кто соблазняет замужнюю женщину, разрушает основы как ее, и так своего богоподобия, уничтожает основы личностной идентификации.
Фундаментальный грех
В недельном чтении «Ки теце» дается запрет на связь с замужней женщиной: «Если найден будет кто лежащим с женою замужнею, то да умрут они оба: человек, лежащий с этой женщиной, и женщина эта, и истребишь ты зло из Израиля» (22.22).
Существует несколько заповедей, за нарушение которых Тора предусматривает смертную казнь, в их числе связь с замужней женщиной. Однако это преступление выделяется среди прочих еще и тем, что оно входит в число трех самых серьезных, по поводу которых сказано: «умри, но не преступи».
В случае смертельной опасности, человек вправе пренебречь исполнением заповеди. Так, например, оказавшись в рабстве, еврей вправе работать по субботам, если его принуждают по утилитарным соображениям, а за отказ он может поплатиться жизнью. Но существует три запрета, через которых нельзя переступать даже ради спасения собственной жизни, относительно которых сказано именно: «умри, но не преступи». Это - идолослужение, убийство и «кровосмешение». Причем под термином «кровосмешение» («гилуй арайот») понимается не только инцест, но и ряд других запретов сексуального характера, включая связь с замужней женщиной. Три этих греха являются самыми тяжкими, отрицающими жизнь и Творца в самой своей основе.
Кого-то этот перечень может удивить. Современный человек понимает недопустимость убийства, он легко согласится с тем, что лучше погибнуть самому, чем стать палачом невинного человека. Ему также понятна недопустимость идолослужения, во всяком случае, если он истолкует ее как общий запрет на измену собственным базисным ценностям. Но с какой стати умирать, если смерти можно избежать с помощью того или иного сексуального контакта? Почему бы (пусть даже и под угрозой смерти) не испытать своего рода удовольствия?
Почему, в самом деле, сексуальные отношения возведены Торой к тем базисным, нарушение которых карается самым суровым образом?
По-видимому, дело в том, что Синайское откровение видит в этих отношениях не способ «получения удовлетворения», а основу своей антропологии. По-видимому, дело в том, что Синайское откровение относит брак к фундаментальным экзистенциальным характеристикам человека.
Сексуальная связь – это не просто одно из жизненных удовольствий, в первую очередь это основание человеческой личности. Слова «Благословен Ты, создавший человека по Своему образу» произносятся не в тот час, когда человек родился, и даже не на восьмой день после этого, когда ему делают обрезание, а в день его свадьбы. Согласно Синайскому откровению, человек – это супружеская пара.
«И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину – сотворил Он их» (Берешит 1.27). Сам Всевышний представляет собой единство Всесвятого, да будет Он благословен, и Шехины Его. И человек, являющийся Его образом, также полноценен лишь тогда, когда он представлен союзом мужчины и женщины. Но тем самым тот, кто соблазняет замужнюю женщину, разрушает основы как её, и так своего богоподобия, уничтожает основы личностной идентификации.
Более того, согласно представлениям иудаизма, вся вселенная построена по принципу супружеской любви. В мидраше Брешит Раба говорится, что после того, как Всевышний сотворил мир, Он занят лишь тем, что сочетает супружеские пары. Мудрецы толкуют эти слова в том смысле, что все диалектические полярности, и соответственно и все духовные категории несут мужские или женские признаки, и всякий подлинный синтез возможен по образу супружества.
Когда мы читаем в Тегилим слова: «Милость и истина встретились, справедливость и мир соединились» (85.11), то должны понимать, что помимо всего прочего здесь идет речь также и о духовном браке диалектических противоположностей, восходящем к двум именам Единого Бога - Элоким (женская категория) и четырехбуквенное имя (мужская категория).
Не существует парных категорий, которые не отличались бы прежде всего именно по своему полу. Так, например, иудаизм учит, что адекватное отношение человека к Всевышнему описывается двумя чувствами: любовью и страхом. Эти чувства иногда сравниваются с парой крыльев, ибо только обладая двумя этими чувствами, можно подняться к Богу. Но одновременно каббала указывает, что эти чувства коренятся в разделении мироздания на два пола. Чувство любви – это мужское начало религиозного чувства, чувство страха - женское начало.
Наконец, не следует забывать, что избрание Израиля - это избрание семьи, а не просто «сообщества верных», что в основе святой, посвященной Всевышнему общины лежат именно супруги, именно брачные пары, а не просто «индивиды», что, кстати однозначно просматривается уже в знаке завета – обрезании: ведь крайняя плоть - это плоть, связующая мужчину с женщиной, и отсекая это связующее звено, еврей как бы посвящает себя Всевышнему на уровне брачного союза.
В этом отношении иудаизм радикально отличается от христианства, которое заострено именно на «индивиде», и всегда стремилось преодолеть половую различенность («Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного, нет мужского пола, ни женского» Галат 3.28), и тем более отказывалось признавать наличие этой различенности в Боге.
Действительно, объявив Бога триединым, отцы церкви в то же время умудрились все три Божественных лица, т.е. даже Святого Духа (на иврите слово «дух» женского рода) – объявить мужскими, полностью изгнав из Его сущности женское начало.
Возможно, в этом сказался характер греческого эроса, гомосексуального по преимуществу. Так в диалоге «Пир» мы читаем: «Эрот - бог древнейший. А как древнейший бог, он явился для нас первоисточником величайших благ. Я, по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем достойный влюбленный, а для влюбленного - чем достойный возлюбленный... Эрот Афродиты пошлой поистине пошл и способен на что угодно; это как раз та любовь, которой любят люди ничтожные. А такие люди любят женщин не меньше, чем юношей».
Брак - это пункт, в котором церковь, назвавшая себя «Израилем по духу», фронтально противопоставила себя «Израилю по плоти». Монашество считается церковной традицией неким высшим служением, а брак, который хотя и признается церковным таинством, расценивается как уступка плоти, а не как нечто религиозно осмысленное. Причем это отношение сформировалось на самых ранних этапах церковной истории. Так, уже апостол Павел писал: «Хорошо человеку не касаться женщины. Но во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор 7.1-2). Т.е. брак - это просто лишенная всякого религиозного смысла дань плоти.
В этом плане христианство, безусловно, заложило основание как для феминизма, так и для победной поступи гомосексуализма, в качестве «нормы». Но если феминизм всего лишь «перебарщивает» (нивелируя сексуальные особенности и заостряя общее правовое равенство полов), то легализация мужеложества в качестве «нормы», приравнивание гомосексуальной связи к брачному союзу разрушает Божественную антропологию в самой ее основе.
Видение Сведенборга
Тем не менее на периферии христианской мистики существует один оригинальный духовидец, взгляды которого в этом вопросе не просто поразительно совпадают с взглядами иудейскими, но придают им такое развитие, которое в самом иудаизме, пожалуй, и не содержится. Имя этого мистика Сведенборг.
При всей своей оригинальности и, даже можно сказать, надконфессиональности, Сведенборг, конечно, христианин, и у него можно встретить как и чисто христианские идеи, так и выпады в адрес евреев и иудаизма. Отдельные высказывания этого автора просто не могут не покоробить еврейского читателя, но в то же время некоторые его прозрения до такой степени схожи с иудейскими, что в них весьма заманчиво и осмысленно углубиться даже в рамках рубрики «Еврейская жизнь».
Так, Сведенборг полностью разделяет представление евреев о происхождении греха: «Небо не образовано из нескольких ангелов, сотворенных вначале, и Ад не происходит от какого-нибудь дьявола, созданного ангелом света и низведенного с Неба, но Небо и Ад происходят из Рода Человеческого» («О Божественном провидении» 27).
Сведенборг относился с большим пиететом к ТАНАХу, который читал в оригинале, и в своих сочинениях неоднократно выражал глубокое почтение к ивриту: «Мне было сказано, что первая человеческая речь на нашей земле походила на ангельскую, потому что люди заимствовали ее с небес, и что в еврейском языке сохранилось несколько такого сходства» («О небесах, мире духов и об аде» (237)).
Но все же, пожалуй, ни в чем другом Сведенборг так близко не приближается к иудаизму, как в своем учении о духовном смысле супружества, которое он видит основой небесного бытия.
Он неизменно касается этой темы в каждой своей книге, но систематически излагает ее в сочинении «Супружеская любовь».
Сведенборг категорически не согласен с общехристианской идеей души, лишенной пола. Он пишет: «Люди продолжают оставаться людьми после смерти, и они остаются мужчинами и женщинами, ибо мужское остается мужским, а женское женским, и они не могут обращаться одно в другое» (32)
Относительно тех слов Торы, которые я привел вначале, уместно указать следующее высказывание, приводимое Сведенборгом: «всякий, кто считает прелюбодеяние чем-то вполне приемлемым, то есть всякий, кто совершает его из убеждения, что это не есть грех, в сердце своем грешник и неверующий. Для человека супружеская любовь и религия неразделимы. Каждый шаг, сделанный из религиозных побуждений и ради веры, есть также шаг, сделанный ради супружеской любви и во имя супружеской любви» (80).
Согласно видению Сведенборга супруги продолжают совместную жизнь в небесах. Однако далеко не все удостаиваются сохранить свои установившиеся на земле браки: «Ни одна супружеская чета не может попасть на Небо, если супруги не едины внутренне или если они не могут быть заодно. Ибо их на Небе величают не двумя, но одним ангелом. Причина, по которой их не принимают на Небо, есть та, что в противном случае они не смогут там жить вместе – в одном доме, в одной спальне и в одной постели… Вот почему тот, кто подготовлен к тому, чтобы пребывать на Небе, может заключить брачный союз (лишь) с тем, чья душа настолько склонна к союзу с другим человеком, что хочет, чтобы у них было не две жизни, но одна. Вот почему в противном случае они разлучаются» (50).
Утверждая, что евреи способны лишь к природной, но не к духовной любви, так как в иудаизме допустимо многоженство, Сведенборг обнаруживает в этом вопросе досадную неосведомленность. В частности, он не отдает себе отчета в том, что полигамные браки патриархов - Авраама и Иакова в первую очередь - создают для христиан такую же проблему, как и для евреев, которые фактически перестали практиковать многоженство еще до того, как возникло христианство, а с Х-го века наложили на него формальный запрет. Не подозревая, что иудаизм - это единственная религия, которой знакомо таинство брака в том смысле, который Сведенборг в него вкладывал, он объявил на брак полную христианскую монополию.
Однако при этом Сведенборг косвенно признает, что опыт супружеской любви в христианском обществе носит как раз совершенно вырожденный характер. Он пишет: «Истинная супружеская любовь встречается так редко, что людям неведомо, какова она на самом деле, они даже не представляют себе, что она существует, ибо состояние счастья накануне свадьбы сменяется впоследствии состоянием безразличия и апатии» (59)
Мне никогда не доводилось слышать столь веские и убедительные доводы, направленные против монашества, которые приводит Сведенборг, свидетельствующий, что «одинокие находятся в определенной части Неба, поскольку атмосфера совершенного одиночества повреждает атмосферу супружеской любви, которая является атмосферой неба» (54).
Со своей стороны атмосферой ада, по Сведенборгу, является блудная любовь, построенная на союзе зла и лжи: «Ад весь погружен в нечистоту, всеобщим истоком которой является бесстыдная и распутная любовь, чьи наслаждения порождают нечистоты» (430)
Все по Сведенборгу существует в парности, например, воля и разум: «Одна воля ничего не может без рассудка, так же и рассудок ничего не может, не имея к тому побуждения» (87). Но главная пара, по Сведенборгу, это благо и истина. «Благо и истина пребывают повсюду, а следовательно, и во всех тварных объектах… Благо и истина являют собой не две вещи, но исходят от Господа как одно целое. Это означает, что повсеместность супружества исходит от Господа и охватывает всю вселенную от начала до конца, то есть от ангелов небесных и до земляных червей» (92)
«Две вещи исходят от Господа: любовь и мудрость. Они исходят от Него оттого, что они - это Он. И все что связано с любовью, зовется благом, в то время как все, что связано с мудростью, зовется истиной» (60).
Супружество по Сведенборгу - это именно Пара, никакие «треугольники» в мире истины невозможны. В этой связи уместно привести одно его свидетельство: «Однажды мне представился случай узнать, что такое тепло супружеской любви в полигамном браке. Я говорил с кем-то, кто представлял Магомета… После того как я некоторое время говорил с этим наместником Магомета, он прислал мне в подарок ложку из слоновой кости и другие предметы в знак того, что он и есть сам Магомет. В тот же миг мне была дарована способность ощущать тепло их супружеской любви. И я был поражен тем, что это было тепло дурно пахнущей общественной бани» (344)
Сведенборгу принадлежит беспрецедентное откровение, что те, кто не нашли своего суженного в этом мире, находят его мире в грядущем. Сам никогда не бывший женатым, он пишет: «те, кто оставаясь одинокими, мечтали о супружестве, особенно те, кто безуспешно пытались жениться, если они духовны, их ожидает счастливое супружество, но не раньше, чем когда они попадут на небо» (54)
Что по поводу этого можно сказать? Поистине, даже в Израиле не встречал я такой веры!
Недельная глава Торы -
Aryeh Baratz: arie.baratz@gmail.com webmaster: rebecca.baratz@gmail.com